Я БЫЛ АРЕСТОВАННЫМ

О. X. УМАНДЖИНОВ

Я родился в 1914 г. в станице Зимовниковской Ростовской области. С 1926г. жил в Приютненском районе Калмыкии.

В марте 1940 г, меня призвали на службу в 260-й стрелковый полк 71-й стрелковой дивизии. Участвовал в белофинской войне.

22 марта 1941 г. военно-врачебная комиссия Ленинградского военного округа отчислила меня по состоянию здоровья как негодного к строевой службе.

К сожалению, документы, свидетельствующие об этой службе, не сохранились. Я обращался в Центральный архив Министерства обороны в г.Подольске и получил ответ, что документы воинских частей и учреждений за 1918-1940 гг. архив не хранит.

1 апреля 1941 г. я прибыл в Приютненский райвоенкомат и сдал свое обмундирование. Такое существовало правило в то время.

В 1943 г. Приютненским райвоенкоматом я вновь был призван в армию. На этот раз я попал на пересыльный пункт, находившийся на станции Елшан-ка, Сталинградской области. Зачислили меня в школу командного состава, проучился в ней шесть месяцев. Окончив ее, был направлен помощником командира взвода в лечебную профилактическую роту.

В лечебной роте было 120-130 человек. Мы кормили раненых, водили в баню, меняли им белье. Никакой медицинской помощи им не оказывалось. Через некоторое время их комиссовали: одних отправили домой, других — на фронт. На место убывших прибывали новые.

Как-то в феврале 1944г. меня вызвали в штаб полка. В штабе полка поинтересовались, кто я по национальности. Когда я ответил, что калмык, мне сказали, чтобы я перешел в 6-ю пулеметную роту этого же полка.

Пришел туда, а там уже собралось более ста калмыков. 2 0 марта 1944г. нас отправили, как нам тогда говорили, в национальный кавалерийский полк.

Ехали мы через Камышин, Саратов. В каждом вагоне было по 40 солдат и одному сопровождающему. В последнем вагоне располагался штаб. Сержанты, которые нас сопровождали, тоже как и мы ничего не знали о том, куда и зачем нас везли.

В Камышине к нам присоединились 50 ребят последнего призыва — 1925-1926 годов рождения. Нас стало 285 человек. Приехали в Кунгур. Разместились мы в Белой церкви, в которой стояли нары. Помню, что старшина Телен-гидов Лиджи организовал наше питание.

Во время отдыха я услышал, как один солдат громко сказал: "С Украины прибыли 35 человек, тоже калмычата". Оказывается, это говорил мой односельчанин Аракбинов Дмитрий Бембинович.

Приехавших фронтовиков, среди которых было 235 старослужащих, 50 человек из Камышина и 35 солдат с Украины, повели через некоторое время в баню. Когда выходили из бани, некоторые встретили своих родственников. Начальство, увидев это, запретило им общаться. И тут молодежь взбунтовалась. Стали говорить о том, что в пути их плохо кормили, хотя в одном из

вагонов было много продуктов, Особенно активно себя вел один солдат с Украины, так что даже завязалась драка его с командиром, в ходе которой он разоружил командира. Из Кунгура нас отправили на станцию Половинка. Прибывший политработник, полковник 7-й запасной артиллерийской бригады, приказал, чтобы ребята помирились и вернули пистолет командиру.

Из Половинки мы пошли пешком по лежневой дороге в Широклаг. Снег был глубиной с рост человека. Это было 27 марта 1944 г.

В Широклаге нас снова повели в баню, выдали чистое белье и одежду: белые фуфайки, брюки. Я понял, что мы — арестованные,

Завели нас в бараки. Холодно было, особенно после бани, ничего горячего поесть не дали, а есть хотелось. Где-то в 4-5 часов утра слышим крик: "Подъем". Нас вывели из бараков и построили. Сказали, что надо откопать столовую, которая размещалась в одноэтажном бараке, к 6 часам утра, чтобы приготовить там завтрак. Мы выстроились цепочкой и стали откапывать столовую из-под снега. В это время ко мне подошел сержант и предложил пойти к ним в штаб. В штабе у меня спросили, где я работал до войны. Я ответил, что работал бухгалтером.

Мне поручили организовать батальон № 2, набрать его штат. Я обратился к Теленгидову за помощью, и он подобрал людей. Старшим писарем был Нала-ев. Так я остался работать в штабе, был ответственным за материальную часть, выдавал одежду, вел ее учет. Конечно, здесь было легче, чем на строительстве котлована. На этой работе я был до конца пребывания в Широклаге.

Питание в лагере было плохое. Хлеб ржаной, плохого качества давали каждому по 600 г. Позже давали так называемый американский хлеб. Его хоть ешь, хоть не ешь, все равно не наешься. Оказывается, это была просто труха.

В больницу я не попадал, а в ОП — оздоровительном пункте находился с апреле 12 дней. 23 мая 1945 г. меня отпустили из Широклага.

Отсюда я поехал в Омскую область, Ульяновский район, племсовхоз № 54. Я знал адрес своих родных, т. к. находясь в лагере, переписывался с ними.

В совхозе ко мне хорошо отнеслись. Директор совхоза Хорошун Кирилл Александрович и главный бухгалтер Колкарев Александр Михайлович приняли на работу помощником главного бухгалтера. Как демобилизованному из рядов армии мне оплатили подъемные, а также членам семьи, как переехавшим на новое место жительство.

На хороших людей мне в жизни везло. Здесь я встретился со своим однокурсником Зиновьевым Климентием Моисеевичем. Мы с ним вместе учились в Харькове в одной из бухгалтерских школ.

В совхозе я проработал до 1959 г. Оттуда вернулся в Калмыкию. Стал жить и работать в Городовиковском районе, в колхозе им.ХХП-го партсъезда. В 1975 г. получил инвалидность 11-й группы по болезни. Живу в семье дочери.

Награжден медалями: "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 -1945 гг.", "Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941 -1945 гг.", "Тридцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.", "60 лет Вооруженных сил СССР".