О БАБУШКЕ ОЛЬГЕ ДАНИЛОВНЕ ДУНАЕВОЙ

Я — старшая внучка Ольги Даниловны Дунаевой. Письмо было послано на ее имя, но, к сожалению, ее уже нет в живых. Считаю своим долгом написать о ней. Ольга Даниловна была прекрасной бабушкой и прабабушкой: внимательной, доброй, хранительницей семейных традиций, очень аккуратной.

Имея огромный жизненный опыт (не дожила чуть больше месяца до 87-летия), она много раз давала мне жизненно важные советы. Отличительная ее черта характера — спокойствие и большая сила воли. Это и помогло ей выдержать все тяжелейшие испытания, которые выпали на ее долю.

Как все скромные люди, она не любила говорить много о себе. Но все-таки можно вспомнить многое из ее рассказов. Так когда ее арестовали в 1938 году, то держали сначала в тюрьме в Коврове, потом темным летним вечером их повели колонной по городу к вокзалу. На городском бульваре и на улицах гулял народ. Она говорила, что пережила чувство страшнейшего унижения, идя по городу под конвоем, слыша возгласы: «Вон врагов народа ведут!» По железной дороге их отправили в Горький, потом — лагерь.

Бабушку репрессировали вместе с ее мужем Иваном Алексеевичем Гаевским. На воле у них остался их сын — мой папа — Нирс Иванович Гаевский, 1924 года рождения. Было ему в то время 14 лет. Он с болью рассказывал, что, когда он остался без родителей, ему приходилось кормиться по помойкам, чтобы хоть как-то прожить. В деревне Усолье у него были дальние родственники, они иногда давали котомку сухарей. Пока папа шел 10 км от деревни к Коврову, то почти все их съедал. Несмотря на все тяготы, он закончил школу № 1 г. Коврова и в 1942 году пошел на фронт. Окончил войну в Манчжурии, уже после того, как пала Германия. Продолжал служить в армии, по службе продвигался плохо, хотя был образцовым офицером. Как сыну «врага народа» ему запретили поступать даже в Военную Академию.

Бабуся вспоминала, как она во время заключения переживала за сына, боялась, что его тоже заберут. Неоднократно во время своих мытарств в тюрьме и в лагере она слышала за закрытыми дверями крики и голоса детей. Тогда все женщины подбегали к дверям и выкрикивали имена своих детей. Бабуся говорила, что в такие дни она не находила себе места, была сама не своя, сердце обливалось кровью. Но огромная сила воли помогала все вынести. Помню ее слова: «Соберешь себя в кулак, и стоишь, не гнешься».

В Горьком, в тюрьме она была некоторое время в одной камере с женой Якира, которую вскоре перевели в другое место.

Когда началась война, бабушка была в лагере в средней России, недалеко от Москвы. Когда немцы наступали, то женщины-заключенные стали волноваться и просили начальника лагеря, чтобы их не оставили немцам. Тот сказал, чтобы женщины не боялись, врагу никого не оставят. Через несколько дней его сняли с должности по доносу.

Лагерь был переведен в Мордовию. Бабушка рассказывала, как много они работали. Она была швеей, шила воинское обмундирование, в основном шинели. От усталости и недоедания засыпала за машинкой и иногда прошивала даже пальцы иглой. У бабуси сохранилась книжечка ударника труда, высылаю, хотя она мне дорога как память о бабушке. В том лагере были жены высокопоставленных деятелей. Некоторые из них не умели держать и отжимать половую тряпку. Бабушка вспоминала, как одна из них на упреки и подтрунивания над ней гордо сказала: «То, что вы умеете, я со временем тоже буду уметь, но вы никогда не сможете то, что могу я — играть на музыкальных инструментах и знать иностранные языки».

После отбытия срока бабуся осталась жить там же на поселении в Мордовии. Потом переехала на родину в Ковров.

Репрессии искалечили жизни миллионов людей, в том числе моей бабушки, ее мужа и сына. Мы не знаем, где погиб дедушка Иван Алексеевич Гаевский (ни место его захоронения, в похоронке — прочерки), знаем только дату — 1946 год.