В Кобяй, в Якутию, место ссылки моего отца Юрия Федоровича Орлова, приезжали физики Е.К. Тарасов и Лев Пономарев, кажется Александр Барабанов. Я приезжал дважды (почти сразу после того, как он прибыл в Кобяй и за 4 месяца до его высылки), привез ласты и описание дороги в случае вынужденного бегства — там сплошные озера — отец сказал, что предпочитает умереть в лесу, нежели в тюремной больнице, ему все время очень по-простому «шили» новое дело и обещали, что он никогда не выйдет из заключения. Только пойдет по уголовному делу в уголовный лагерь.

Мы также приезжали к отцу на свидания в лагерь. Один раз я приезжал с братом, Дмитрием, другой раз с Ириной Валитовой.

После любой драки пьяных в поселке ему приходилось доказывать свое алиби, и рано или поздно он бы оказался в ситуации обвиняемого. Кстати, человек, который его избил вечером сразу после моего отъезда в мае 1985 года (отец шел домой, проводив меня), не был натравлен гебистами, это был просто агрессивный алкоголик, которому другие якуты объяснили, что он поднял руку на очень хорошего человека. Отец рассказал, что он приходил извиняться.

Друзья присылали отцу довольно много книг. Многие переживали за отца и старались помочь, более других я, Юра и Наташа Гольфанд (Юрий Гольфанд придумал суперсимметрию, которая является частью современной математической физики), скульптор (по дереву), Слава Почечуев и другие.

В Кобяе было немало дружественно настроенных местных жителей. Одна женщина (имя которой должна помнить Ирина Валитова) очень много сделала для отца — они с мужем предоставили ему жилье, целый деревенский дом, несмотря на давление КГБ и неприятности на работе, к тому же она была еще и членом партии, ее мутузили. Когда я был у отца в гостях, местные все время что-нибудь подкидывали из еды, то русская соседка какие-то горячие пироги, то охотник-якут притащит зайца, уже зажаренного, рыбак — рыбину, причем огромную и вкусненную — такие водятся в реке Лене). И была пара дрянных людей — накрученный чекистами милиционер и еще один человек.

В Сангарах (шахтерский городок, через который проходил путь из Якутска в Кобяй) мы познакомились с инженером Мишей Горностаевым, который тоже старался помочь (впоследствии Михаил вернулся в свою Белоруссию и потом приезжал на демократические митинги конца перестройки, познакомился с С. Ковалевым). Также (вместе с Ириной Валитовой) отца навестила Катя Векслер, дочь знакомых отца — Марата Векслера и Тани Ноткиной.

Если не ошибаюсь, из физиков не испугались ответить ему на письма Б. Чириков из ИЯФа (Новосибирск, он же давно, в 1950 годах, помогал нам деньгами), физик М.К. Поливанов (математический институт им. Стеклова) из школы Боголюбова и, возможно, Л.П. Горьков из ИТФ им.  Л.Д. Ландау (на письма по научной тематике).

Отец мне также рассказывал, что уже в США сотрудник ЦРУ пытался провести с ним беседу, и его лицо [другое было слово] и выражение лица было, по словам отца, копией кегебешных типов подобного рода), но отец сказал, что поднимет большой скандал, если еще раз к нему придут с подобными предложениями. Ему было сказано: «Мы хотели Вам помочь, но не поможем». На эту «беседу» он взял с собой своего друга из Корнельского университета профессора К. Готфрида.

Также я знаю, что по приезду в США разные солидные люди на приемах в его честь предлагали ему сосредоточится на защите прав советских евреев на эмиграцию. Он сказал, что если будет защищать права, то права всех. Интерес к его личности сильно уменьшился после подобного окончательного ответа.