В далеком 1935 году, с прибытием первого этапа заключенных, на карте страны появилось название «Норильлаг».

В 1948 году в масштабе страны, где вольготней всего жилось человеку, в системе ГУЛАГа были созданы особые карательные заведения. В поселке Норильск – особорежимный лагерь № 2 – Горлаг.
Находиться годы в особорежимном лагере было морально тяжело всем жителям этого воспитательного органа. Для тех же, кто находился на общих работах, – продолжал строить новые заводы Горно-металлургического комбината и сам город – было невыносимо тяжело и физически. На обслуживании действующих цехов 40-50-градусный мороз был не страшен. Но понятие техники безопасности было относительно, какой-либо контроль за уровнем загазованности литейных цехов вообще отсутствовал.
Андрей Петрович Старостин в Горлаге был интеллектуальным работником, т.е. среди тех, кто установленную продолжительность рабочего дня в 12 часов находились в конструкторских бюро, планово- производственных отделах, в бухгалтерии и на подобных «теплых» местах. Среди тех, кто не должен был отрабатывать норму выработки, чтобы получить основной дневной паек. Это привилегированное положение давало возможность располагать бó льшим свободным временем, а следовательно, и чаще встречаться со своими друзьями.
Андрей Петрович все подобные тонкости лагерной жизни понимал, освоил и соблюдал. Его коммуникабельность и имя открывали ему вход в любой лагерный коллектив. Но пользовался он этим очень обдуманно. Даже самые обычные доверительные разговоры только по знакомой «цепочке».
Непосредственно с Андреем Петровичем я познакомился в начале Норильского лета 1950 года, когда после сдачи первой очереди Медеплавильного завода был переброшен этапом в 5-е лаг/отделение. Основным показателем этого успешного трудового достижений была выдача первой плавки меди из местной норильской руды, как подарок к 70-летию «вождя всех времен и народов».
Меня зачислили как имеющего специальность токаря в бригаду, которая обеспечивала функционирование центральной ремонтно-механической мастерской. Мастерская располагалась рядом с лагерной жилой зоной на территории Кирпичного завода. Выход на работу заключался в переходе из жилой зоны в производственную. Бригада, что называется, была расквартирована в двухэтажном деревянном здании на 2-м этаже, где не было общих барачных нар, а двойные нары на 4-х человек. Бригадир, Иван Иванович Бакланов, в прошлом 1-й секретарь Омского обкома партии, и старший мастер Василий Петрович Бархонов, боевой комбриг 1-й Конной армии находились в нашей общей комнате, имея определенные удобства (одинарные нары, небольшой столик, тумбочку и стул). Надо отметить, что эти старички – ветераны имели уже 14-летний лагерный стаж. В один из первых дней пребывания в таких шикарных условиях нарядчик Гриша, посещая уважаемых наших старичков, поинтересовался – «Прибывший в вашу бригаду Нетто не родственник ли спартаковцу Игорю Нетто?» Василий Петрович, поглаживая свою большую окладистую бороду, басистым голосом ответил: «Ты, Гриша, не ошибся. Это его старший брат». Гриша как-то встрепенулся и радостно заявил: «Будет сюрприз».
Я это воспринял спокойно, прикинув в уме, какие еще могут быть сюрпризы. На следующий день после нашей ночной смены нарядчик пришел и обычным своим повелительным голосом приказывает – пойдем. По привычке, без лишних вопросов, если надо значит так и надо, идем молча вместе к небольшой площадке между бараков, где в окружении любознательных зеков забавляется с футбольным мячом вроде бы знакомая личность. Видя мое безразличие, Гриша с какой-то растерянностью обращается ко мне: «Да это же Андрей Старостин!» В считанные доли секунды я мысленно оказался в Москве – стадион «Динамо», играет «Спартак»…
И вот предо мной самый настоящий Старостин. Мы подошли, Гриша как-то представил меня, а Андрей Петрович протянул руку: «Значит мы дважды земляки!» Это сочетание слов всегда имеет магическое воздействие, когда встречаются москвичи, да еще и норильчане. А тут еще московский «Спартак», торжество футбольных побед любимой команды, братья Старостины…
Но почему Андрей Петрович здесь, зачем?!
Пройдет немало времени, когда станет понятно – чтобы дать урок жизни тем, кто с ним рядом, с кем у него духовное единство.
Легендарный Андрей Петрович был желанным гостем в нашей бригаде. По-отцовски к нему относился Бархонов. У него был свой комплект журналов «Огонёк». Основной темой разговоров был, конечно, футбол, наши победы на зеленых полях и европейских, и своих. Большое впечатление было всегда от воспоминаний Василия Петровича о походах Первой конной армии на полях Гражданской войны, а так же рассказы со слезами на глазах о трагической гибели верных его сподвижников в Дудинском речном порту, которые бросались при разгрузке барж в пучину Енисея. Такие встречи повторялись, и как-то раз Андрей Петрович с грустью в голосе тихо, но проникновенно, произнес: «Да, заблуждались наши старички».
Эти вещие слова врезались мне в помять.
Их глубокий смысл – это трагедия людей, поверивших в свои молодые годы в возможность построения народного счастья, отдавших всю свою жизненную энергию ради этой цели, увидевших как бы торжество победы справедливости на родной земле.
И вот она – «награда» героям за веру в земного кумира!
Взаимные беседы лагерников, уединенные встречи 3-4-х человек не ограничивались обычно обыденными лагерными новостями. Случаи кары, которую заслуживали особо ретивые прислужники администрации, или довольно частые случаи издевательства над заключенными со стороны лагерной охраны, и даже явные беспричинные убийства заключенных в том или ином лагпункте Горлага, обычно становились темой для обсуждения. Все это ободряло или же наполняло сердце злобой.
В норильском Горлаге, практически одновременно с его созданием для содержания заключенных с 58-й статьей, среди которых было много офицеров и солдат, прошедших дорогами воины, была создана конспиративная политическая организация – Демократическая партия России. Связь, по живым цепочкам, надежно обеспечивала взаимодействие членов нашей партии. Но общность людей не ограничивалась в пределах своей цепочки. Дружба, взаимопомощь, готовность в любой момент быть рядом, объединяли заключенных. Каждой член партии должен был окружать себя верными друзьями. При знакомстве и сближении людей, безусловно, действовали и интуиция и перекрестные заверения в порядочности того или иного человека. В масштабе сменных бригад, производственных объектов, даже целого лаготделения это вполне достигалось. На моей памяти с 1949 года по 1955 год не было ни одного случая провала, предательства.
В этой сети конспиративной организации и проходила прежде всего сплоченность тех заключенных, кто смотрел на жизнь открытыми глазами, кто не мог примириться с насилием над своей личностью, кто ставил перед собой вопрос – что делать?
Работая в планово-экономическом отделе Кирпичного завода, Старостин мог выходить, когда это ему было необходимо, в том числе и в ночную смену. Одним из таких дней, когда я увидел в зоне Андрея Петровича вместе с Федором Каратовским, который принимал меня в партию, стал для меня знаковым. Многое стало очевидным.
В ночные часы в производственной зоне в основном и проходили встречи с друзьями. Мне было крайне интересно, полезно принимать участие в беседах Андрея Петровича со старшими нашими друзьями Алексеем Мелентьевым, Александром Мамонтовым, Петром Писаренко. То есть людьми, которые в годы войны тоже увидели другой мир. В лагерной библиотеке можно было взять любые книги классиков марксизма-ленинизма. Давались нам, молодым, конкретные задания на ознакомлении с той или иной работой. А потом обсуждение, разъяснения. У каждого свои личные взгляды, выводы подкреплялись жизненным опытом старших друзей – наших наставников.
Андрей Петрович даже в этом узком кругу никогда не выступил с какой-то конкретной программой, не призывал к каким-либо действиям, то есть не навязывал своего «я». Он был не лидер-бунтарь, обладающий способностью вести за собой людей, воздействуя метком словом, возбуждающим душевные эмоции. Андрей Петрович владел таинственной силой притягивать к себе родственные души людей. А это единство, прежде всего, говорило – мы люди, мы единое целое, мы любим друг друга.
Такой сплав человеческих душ дано было создавать и коренному псковичу по имени Андрей. Не удивительно, что мирный отказ заключенных от выполнения рабского труда, был обозначен как восстание человеческого духа.
Встречаясь с Андреем, я впервые столкнулся с таким глубинным лично человеческим переживанием о судьбе России, о том авантюризме, который поверг страну в хаос, привел к духовному падению! Побывав еще до войны в Западной Европе, Андрей Петрович составил себе представление – что же должно перенести на родную землю. А Отечеством для него всегда была только Россия. Даже слово «Россия» он произносил с особой интонацией. Особенностью его бесед было то, что он говорил на понятном русском языке, не используя иностранных слов. Будучи приверженцем демократического общественного строя на российской земле, он старался, как я это представлял, говорить о власти народа, и тогда все становилось на свое место даже для условий лагерной жизни.
Демократию надо понимать по-русски – так звучало в его устах. Это прежде всего, Справедливость в отношениях между людьми, к людям. Свобода вторична. Свободу определяет сам народ, а Справедливость по отношению к Человеку прописана Всевышним. Мерилом Справедливости прежде всего является Земля. Великие жертвы принёс народ для создания и сохранения русского государства, много крови пролил, чтобы владеть землей, но сам остался безвластным на своей кровной, но ставшей чужой земле.
С жадностью впитывая этот «крик души» из уст своих старших друзей, я невольно вспоминал первые дни моей фронтовой эпопеи, когда в часы затишья, в тесном солдатском кругу рассуждали, мечтали… 1943-й год. Пожилой солдат, закручивая махорку в «козью ножку», делился своим наболевшим: «Вот и церкви открыли, погоны российские признали, вот разобьем фашистов – может быть, и землю получим!?» Перед глазами так и остался этот русский мужик в солдатской шинели. Ненавистного врага он победил. А земля так и осталась в мечтах.
Вот и через восемь лет все думы, думы и надежды.
Именно Андрей Петрович Старостин вкладывал в нас свою жизненную позицию – в народе, в каждом человеке должна укрепляться сознательность чести, человеческой честности и достоинства. Только в таком обществе возможно достижение Справедливости, как одной из основных ценностей народовластия.
Связывая это с нашей лагерной действительностью, когда находишься в жестких тисках режима – должно развивать в себе чувство ответственности и выражать эту ответственность через свою активность.
В такие минуты я с чувством удивления переносился в прошлое Андрея. Ведь к смутному семнадцатому году ему было только 11 лет. Но как он впитал в себя любовь к своему отечеству! Такой патриотизм утверждается только разве «с молоком матери». А в начале сороковых после Лубянки, когда он передавал свой спортивный талант молодым футболистам Норильска, к ним наверняка переходили и его духовные силы? Безусловно! Поэтому таким непокорным строителям «светлого будущего» место было определено за надежной колючей проволокой.
Встречаясь в кругу друзей, под бдительной охраной власти, мы не только вели разговоры о своей доле, о наших политических взглядах, о надеждах на будущее. В нашей мастерской работали, вернее числились, и вольнонаемные слесари, токари, которые приходили на свое рабочее место строго по графику получения заработной платы. В комнате у мастера смены это всегда отмечалось «чаепитием». Один из таких часов отдыха я запомнил на всю жизнь. Наш мастер Алексей таинственно, полушепотом, пригласил меня на такую встречу и с бахвальством добавил: «Сегодня я угощу тебя свежей бараниной!» Что ж, отлично. А в мозгах закрутилось – что-то не совсем так. И вспомнились слова моего сменщика – токаря Петра Маджуго – «Алексей, собачки??» Решил – надо пойти, это же просто интересно отведать. Собралось нас человек пять, в том числе три москвича. Сам Алексей тоже был москвич, но фамилия затерялась в памяти. Андрей Петрович на своем обычном месте. «Баранина» действительно оказалось отменной. Веселое настроение. Анекдоты, шутки, приключения на грани фантастики! Во мне прояснилась картинка двух или трех дневной давности, как по нашему цеху бегала черненькая упитанная собачка, приятная, ласковая. И вот её судьба. В центре внимания был Алексей, но и Петрович от него не отставал. Это, пожалуй, единственный случай, когда мне пришлось видеть Андрея таким раскованным, свободным. Так я напрашивалось выражение – «свой в доску». Алексей же не преминул поиздеваться надо мной и здесь. Дело в том, что всегда в разговоре о будущем я это связывал с Москвой. А Алексей злорадствовал – да брось ты думать о Москве. Не видать тебе её как своих ушей!!! Это злило, порой даже бесило.
Андрей молчал, видимо, тоже думал о Москве. Ему оставалось совсем немного. Но надежды на то, что режим изменит свой почерк, не было.
Андрею не свойственно было чувство страха думать, быть самим собой. У него, естественно, было много друзей. Всегда, и тогда, когда была возможность быть наставником норильской спортивной молодежи, и когда пришлось ходить с Горлаговским номером на спине, на брюках,… Но значение владения таким багажом дружбы было уникальным.
По строжайшим законам режимных служб, каждый горлаговец имел законное право посылать из лагеря два письма в год. Но мне самому приходилось порой размножать, переписывая целые серии писем-обращений по разным адресам страны. Так что выходили письма из лагерной зоны пачками и в нужное время, и без досмотра. Как? По каналом Дружбы! Я не владел схемой прохождения живых связных цепочек. Меня это уже не касалось. Подобным образом решались и другие вопросы в деятельности нашей конспиративной организации.
Одно стало совершению понятию – прочная связь с «волей» уже существует. Разговоры о подготовке к побегу из лагеря и определенные практические действия были как до Норильска, так и уже в Норильске.
Первоначально это представлялось обычным методом выхода за зону в зимнее время, в метель или даже в пургу. Готовили запас продуктов, одежды и, главная, конечно, проблема – лыжи. Вся эти практическая деятельность была примитивной, но ободряющей в своей целенаправленности.
Но вот Каратовский многозначительно дал понять, что уже появилась возможность осуществить побег небольшой группы в 3-4 человека с официальным вылетом из Норильска на рейсовом самолёте. Нужна серьёзная подготовка и решительность в осуществлении.
Поделился Федор со мной и такой тайной – у нас уже есть за зоной свой радиопередатчик.
Все эти новости, крайне захватывающие, будоражили мысль, и одновременно говорящие, что с «волей» существует серьезное взаимодействие. Все это я «мотал на ус» и гордился своим старшим наставником. Вопрос – как Федор смог выйти на такой уровень организационной деятельности нашей партии не возникал.
То, что я видел Каратовского один на один с Андреем, меня радовало, но не убеждало как весомый источник достигнутой связи.
Но пришел момент, когда это стало очевидным. В Горлаге начались интенсивные переброски заключенных между четырьмя лаготделениями, исключая третьего зону каторжан. Чтобы не оборвать уже установленные внешние связи, Федор решил передать мне связной пароль. Его должен был назвать тот, кто выйдет со мной на связь. Понимая эту ответственность, я сразу спросил – а если инициатива будет с моей стороны, с кем устанавливать контакт? «Ты его знаешь», – ответил Федор. Я почти автоматически сказал: «Андрей»? Он молча кивнул головой и подтвердил взглядом. Каратовского вскоре действительно отправили этапом в 4-е лаг/отделение. А это означало, что моего участия в сохранении внешней связной цепочки не потребовалось. Заключенные из пятой и четвертой зоны работали на общей производственной площадке – на Горстрое.
Во мне же еще больше укрепилась уверенность в действенности нашей конспиративной организации. А являлся ли Андрей Петрович членом ДПР или нет меня не беспокоило, это не имело значения, как и в целом ряде других взаимно – дружеских отношениях. Главное, мы все были единое целое.
Живые же цепочки внешней связи сохранялись и во время Норильских событий 1953 года. Андрей уже был на «воле», рядом с «вольным» зеком Георгием Жженовым, которому после 10 лет Колымы было предписано вечное поселение в Норильске. Но в 1954 году Горлаг прекратил свое существование. Открылась трасса Норильск – Москва. Первая встреча в Москве с Андреем Петровичем у меня была январе 1960 года на свадьбе моего брата Игоря. О Норильске уже ни слова. В 1999 году, после смерти Игоря, в его записной книжке я увидел знакомые слова: «Делай, что дó лжно и пускай будет, что будет!» Так ещё в 1951 году я записал у себя наказ своего наставника Андрея. Я понял – Андрей Петрович Старостин делал, что должно до самых своих последних дней.
К великому сожалению, Андрею Петровичу не суждено было продлить свою земную жизнь хотя бы ещё на пять лет. Дух народного единство витал над Москвой в конце восьмидесятых. Но велика Матушка Россия и заповедь Всевышнего – единство народа – не охватила ещё её необъятные просторы.
В 2003 году, после 47-летнего перерыва я вновь посетил Норильск. Искал друзей и своих, и тех, кто знал Андрея. Как это обычно бывает, узнал, что два года тому назад умер хороший друг Андрея Петровича Старостина – радист. Возможно, это тот самый радист-норильчанин, который в мае 1953 года отстучал в эфир: «в Норильске восстали 30 тысяч заключенных»?!
Я привел эти свои воспоминания из далекого прошлого, которые связаны с именем моего наставника – принципиального, смелого старшего друга.
Вернувшись из заполярного Норильска с 69-й параллели, Андрей Петрович написал душевные воспоминания о своих «корнях», о династии Старостиных. Его замечательные спортивные повествования бесспорно неоценимы. Ведь его любимым изречением было – «Движение – это жизнь, а значит футбол – это жизнь!»
С наслаждением читая описания Андрея Петровича своей жизни, а это 1981-й год, невольно приходится констатировать, что это писал человек свободного полета мысли, но не обладающий свободой излагать свои мысли.
В этом трагедия его жизни, жизни великого гражданина своего Отечества.

Об авторе:


Нетто Лев Александрович (р.1925)
инженер, на время ареста – солдат

1925. — Родился в Москве. Отец – латышкий стрелок. Младший брат Игорь – будущий известный футболист.

1940. — Поступление в 3-ю спецартшколу.

1942. — Призыв в действующую армию пулеметчиком.

1943 (?). — Занятия в разведшколе, подготовка к десантированию в Эстонию для создания зон сопротивления в немецком тылу. Прохождения трехмесячного курса в Москве. Отправка группы в Ленинград, затем десант на лед озера Выстъярв.

1944. — Попадание в плен. Допрос в тюрьме г. Тарту. Пребывание в лагере для военнопленных под Франкфуртом-на-Майне.

1945, начало марта. — Неудачная попытка побега.

1945, 15 марта. — Освобождение американскими войсками.

1945, 19 мая. — Возвращение на советскую сторону. Продолжение военной службы во Владимире-Волынском.

1948, 22 февраля. — Арест армейской контрразведкой в г. Ровно по доносу, обвинение в вербовке американцами. Следователи – майор Федоров, капитан Дроздов. Ночные пыточные допросы в течение двух месяцев. После запугивания вызовом на следствие родителей подписал требуемые показания.

1948, 22 мая. — Суд Военного трибунала, приговор: 25 лет ИТЛ плюс 5 лет поражения в правах по ст. 58-1 «б». Подача кассационной жалобы. Снятие большинства обвинений, но оставление приговора в силе.

1948, август. — Этап из Ровно через пересыльные тюрьмы Москвы и Свердловска до Красноярского пересыльного лагеря. В Москве получил передачу от матери, которая узнала о судьбе сына из записки, выброшенной им из вагона. Зимовка в Красноярском лагере.

1949, осень. — Этап в Норильск, 4-е каторжное лаготделение Горного лагеря (Горлага). Присвоение номера, носимого на одежде: «П-867». Работа на стройках чернорабочим.

1950, весна. — Перевод в 5-е лаготделение Горлага на кирпичный завод. Встреча и дружба с А.П. Старостиным. Перевод в 4-е лаготделение Горстроя, работа токарем. Вступление в подпольную демократическую партию России.

1952, сентябрь. — Прибытие в Норильск бунтующего этапа из Карагандинских лагерей.

1953, март. — Разгул террора администрации лагеря против политических заключенных с использованием для этой цели уголовников.

1953, 25 мая – 4 августа. — Забастовка, которая была подавлена.

1953, август. — Перевод в лагерь «Надежда», затем – бригадиром в лагерь «Купец».

1954. — Перевод в лаготделение «Западный».

1956, 15 февраля. — Освобождение из-под стражи по амнистии со снятием судимости и поражения в правах.

1959. — Возвращение в Москву. Реабилитация.

Окончание МВТУ имени Баумана. Работа на факультете приборостроения.

Работа в Главном вычислительном центре Министерства судостроения, создание отраслевой автоматизированной системы управления. Женитьба.

2003. — Посещение Норильска в связи с 50-летием норильского восстания.