Жизнь дедушки Ефима
Раскулаченных из села выслали. В тот год колхоз собрал далеко не богатый урожай. Если бы все зерно, что было собрано с полей, засыпали в амбары, то его не хватило бы до нового урожая. Большую часть хлеба сдали государству, немного разворовали, и на трудодни ничего не осталось.
Многие семьи уехали в города, в другие республики, где понаслышке было чем пропитаться.
Треть сельских домов пустовала. Желающих заселять дома раскулаченных было мало, так как по удобствам своим и красоте они ничем не отличались от других, разве только некоторые из них были просторнее, уютнее, к таким домам относился и наш. Он пустовал. В селе осталась моя старшая сестра Оля с сыном Максимом, которому шел тогда четвертый год. Ее муж, Кортишко Андрей, служил в рядах Красной Армии. Семью солдата сослали, а жену все-таки оставили. Жила она в доме раскулаченного свекра. Этот домик состоял из крохотной кухни, большую часть которой, как обычно, занимала русская печь, и небольшой горенки. Правда дом был кирпичный, крыт железом, в этом, пожалуй, и была вся его прелесть.
Ежедневно Оля приносила дедушке скудное питание. Из близких дедушки к тому времени в селе оставались его сын Василий, он был в колхозе, и сын Антон. Оба брата жили между собой недружно, и дома их стояли в разных концах села.
Наш дом стоял ближе к площади. Антон жил единолично и имел лошадь, корову.
Семья у Антона была большая, восемь детей, четверо могли работать, но они к тому мало стремились. Василий имел 12 детей, но большинство к тому времени жили самостоятельно.
Итак, два брата знали, что в пустом доме сидит слепой, глухой их старик-отец, но никто из них не делал попытку узнать, как он живет, ни тот, ни другой к отцу не приходили, видимо, боялись.
Дети Антона изредка навещали своего дедушку и приносили ему пищу. Соседи навещали редко - сами сидели без куска хлеба.
Осень, стекла окон выбиты, по комнатам гуляет ветер, печь не согревает, холодно, голодно. "Умереть бы скорее", - молит Бога старик, но смерть не приходит, когда ее просят, а так жить невозможно. Как-то дедушка, рассказывали соседи, вышел вечером во двор (по нужде), вышел и во дворе заблудился. В одних холщовых подштанниках и рубашке он босиком
ходил всю ночь. Утром соседка увидела его в своем огороде. Старик, дрожа от холода, сидел на навозной куче.
В тот день Оля придти к дедушке не могла, а когда на второй день она отправилась к нему, по дороге ее встретила бывшая ее подруга Одарка Онищенко. Теперь она была первой активисткой на селе.
— Кажись, сегодня рабочий день, а ты гуляешь по поселку? - не поздоровавшись заговорила Одарка.
— Дедушке несу поесть. Он теперь один.
Но не успела Оля вымолвить слова, как Одарка, подбежав к ней, вырвала из рук узелок, закричала:
— Кулака кормишь, ироды вы кулацкие, всех бы вас повыгнать отсюда.
Трясясь от ярости, она пыталась развязать узелок, но потом швырнула на дорогу. По земле расплылась жижа и мелкие кусочки картошки рассыпались вместе с черепками миски.
В тот же день Оля пошла в сельсовет и упросила председателя, чтобы он заставил кого-нибудь из сыновей взять отца в свой дом. Оля взять не могла, так как по доносу Одарки (якобы Оля ворованные в колхозе продукты носит своему деду) ее исключили из колхоза.
Дедушку взял дядя Антон. А Василий ответил: "Кулака в свой дом не возьму, нехай он там околевав".
Оля, взяв маленького сынишку, с небольшим узлом на плечах пешком отправилась в ближайший совхоз.