Письма к Е.А. Вяловой
Аапхакадзе Николай Эрнестович
Тбилиси-12, ул. Тельмана, 5 24.11.1965 г.
Здравствуйте уважаемая Лена Александровна!
Я знал и дружил с Вашим мужем еще в 1934 году, когда впервые приехал в Москву, чтобы устроиться в Институте красной профессуры. Потом зимой 34 — 35 годов, кажется, он несколько раз имел встречи со мной и моими друзьями по Горьковским курсам в Малеевке. Там, помню, были наши общие товарищи Дмитрий Кедрин, Аркадий Кулешов, Александр Яшин, Ваня Рогов, Марат Чуваш, чех Илья Борт, азербайджанцы Натик и Дилбази, из грузинских русских, вернее русин, — я и др. Я, разумеется, мог бы много рассказать Вам о том периоде и о Павлуше, нашем друге, но думаю, слова излишни, ибо Вы все это, чую, знаете не хуже меня.
Тот черный кровавый режим горийского кровопийцы и пожираний диктатурой талантливейших сынов народов Советского Союза вырвал из жизни многих моих закадычных друзей, рожденных для больших дел и громких творческих созиданий. Среди этого всеобщего бедствия я, подобно вещему пушкинскому Ариону, чудом спасся почти один-одинешенек, видимо потому, что был менее даровит или малоспособен.
Я хотел писать к Вам, как только первая статья Людмилы Бондиной появилась в «Литературной России», но задержал потому, что я помнил, в моем архиве где-то находились рукописи или переводы Павла и захотел переслать Вам. Впоследствии я нашел даже когда-то мне собственноручно подаренную Павкой
(да Вы извините меня, мы тогда так по-мальчишески грубовато-ласково звали друг-друга, были такие времена отрочества, меня тоже звали тогда Уркой!). Кажется, эта первоизданная поэма Павла «Соляной бунт», она у меня сохранилась поныне. В связи с этим я вспомнил, что тогда еще я, будучи совсем начинающим, но диковато-задирчивым, очень импонировал Павлу, а когда при чтении стихов кое-кому захотелось осмеять меня, Павлу это послужило причиной написать длинное программное стихотворение в защиту пастуха-песнопевца что ли*. Как жаль, что я не нашел того стихотворения у себя. Зато я нашел мое стихотворение, где в счет взаимной любезности защитником правопорядка вывел нашего друга Павла Васильева. Нашел я также перевод, сделанный Павлом на стихотворение чешского молодого поэта Ильи Борта. Думаю, что они представят для Вас интерес как реликвии, и высылаю Вам. Где-то у меня еще хранятся бумаги, связанные с тем периодом и там находится, как помню, еще кое-что из-под пера Павла. Коль скоро они Вам будут интересны, как только я их найду, перепечатаю и вышлю Вам. Да я бы выслал Вам «Соляной бунт», но поскольку она подарена мне, я бы хотел хотя бы вместо него заиметь новую книгу стихов моего друга. Но, увы, они не поступали в Тбилиси и вообще в Закавказье, где я проживаю. Эти кровавые бюрократы-книготорговцы продолжают и после гроба мстить моим товарищам. Впрочем, в центральную печать я послал письмо гнева по этому поводу. Как явствует, эти подлые сухари даже в бибколлекторы не послали книги Павла**. Так, в республиканской библиотеке, например, в Тбилиси и в Сухуми я справлялся самолично. Вот что показывают каталоги: П.Васильев автор книг по колхозу-миллионеру, по рисункам, пишет о машиностроителях пятой пятилетки, комсомольцах штурмующих бескультурье, о лесоразведении в степи, о планировании труда, технормах, рабкорах, об экономике... ладожских рыбаках, о таджикистанском хлопке, химзаводах, тралении и о десятках всякой всячины. А где поэт Павел Васильев? Где его поэмы? Этого не знают закавказские книготорговцы и библиотекари. Вот какое бездушие и недоразумение!
Да, как ни затруднительно для меня, чувствую, должен сознаться, я бы остался Вашим вечным должником, если бы Вы отважились прислать мне новую книгу Павла. Не говоря уже о том, что в случае, если Вам нужно первоиздание «Соляного бунта» — я, не задумываясь, моментально вышлю Вам моего
алтерего, какое было бы Ваше поручение, чтоб я не сумел его выполнить!
Итак, желаю Вам всего хорошего. Как говорится, прошу заведомо не обессудить нас, если в этом письмеце кое-что не так, как принято у досужих, и если побываете, по велению провидения, в наших краях, не обходите нашего порога — милости просим — гостьей любезной будете! А пока прошу передать привет нашей альма-матери Москве!
С уважением Н.Аапхакадзе
* Автор письма считает, что стихотворение «В защиту пастуха-поэта» посвящено ему.
** Тираж сборника стихов П.Васильева 1957 года, по непонятным обстоятельствам, был задержан на книжном складе.
* * *
Н.Э.Аапхакадзе 28.12.1965 г.
Я получил, Вами посланную, бандероль с книгой и письмом. Прежде всего, весьма и весьма благодарен Вам за то, что исполнили мою бесцеремонную просьбу насчет книги Павла Николаевича. Догадываюсь, что это одна из 2500 экземпляров книг Вашего мужа, которые томились в заключении на складе Союзкниги. Представляю, какие хлопоты Вам доставила моя несуразная просьба и простить не могу себе — как это я сразу не отважился переслать Вам «Соляного бунта».
Конечно, правильно и достойно одобрения Ваши заботы собрать все, связанное с именем и творчеством мужа, это вполне по-грузински приятно звучит. На днях я вышлю Вам книгу «Соляной бунт» и не копии, а оригиналы, которые у меня ныне на руках; остальные попозже, как только найду, тоже вышлю Вам. Да и постараюсь подробнее описать наши былые встречи с Павлом в Москве и Малеевке, раз Вас это интересует. Постараюсь все выполнить как возможно быстрее, по военному.
Да, чуть было не забыл, Нюргун это по-русски неудобовыговариваемое имя, потому ребята звали меня то Ураганом, когда я еще был сыном полка, то Юркой и просто Уркой, когда учился в Москве, а документально меня пишут Николаем Эрнестовичем. Вы же, прошу не стесняться, назовите меня, как Вам сподручнее.
Желаю Вам всего хорошего
С уважением Н.Аапхакадзе
* * *
Н.Э.Аапхакадзе
3.3.1966 г.
Поздравляем Вас с праздником 8 марта!
Шлем наши наилучшие пожелания, а также давно обещанное письмо, фотокарточки, переводы, поэму «Соляной бунт». На днях получите все.
С уважением — Ваш корреспондент Нюргун.
* * *
Анов Николай Иванович (1891 — 1980 гг.). Прозаик. Познакомился с П.Васильевым в декабре 1927 г. Н.К.Анову посвящено стихотворение П.Васильева
Н.И.Анов
Алма-Ата, просп. Сталина, 129, кв. 4
4.2.1959 г.
Милая Елена Александровна!
Не думайте, что я забыл свое обещание. Но я вернулся в Алма-Ату в конце января. Задержала болезнь жены. Пришлось Любовь Григорьевну оставить в Москве. Сейчас она находится в Центральном институте туберкулеза Академии медицинских наук (платформа Яуза, Сев.ж.д. — в 5 мин. ходьбы от станции).
С 1 марта я буду жить в Доме творчества писателей в Переделкино (путевка в кармане), комната № 34. Разумеется, мы с Вами встретимся. Стихи привезу. Издать стихи Павла Васильева в Казахстане обязательно нужно, и я, чем могу, постараюсь Вам помочь. Отбирайте казахстанскую тематику. Но сейчас время не совсем благоприятное — во время декады растранжирили бумагу, и сейчас беспощадно режут планы. Придется несколько обождать.
Я хочу поговорить с Мухтаром Ауэзовым, (он очень влиятельный человек), но сейчас он улетел в Египет. Видимо увижу его только в Москве. А после этого предварительного разговора, если он окажется положительным, Вы к нему обратитесь официально с письмом или лично, как подскажет обстановка. Это самый короткий и верный путь.
Примите мой искренний привет. Я послал Вам свой роман.
Ваш Н.Анов
* * *
Н.И.Анов
Цхалтубо
1.2.1960 г.
Примите мой привет с Кавказа. Я нахожусь сейчас в санатории, лечу свои больные ноги. Надо было приехать сюда осенью, но тяжело болела моя жена, оставить её я не мог. 19 декабря она умерла от туберкулеза легких. Я с нею прожил всего четыре с половиной года. Это был замечательный человек, большого сердца и редкой душевной красоты. О покойниках всегда говорят только — хорошее. Но на самом деле это так. Спасти ее было невозможно. Она болела 12 лет, и я ничего не смог сделать. Возил ее два раза в год на курорты, обращался к светилам науки. Когда мы поженились, у неё был открытый процесс. Я думал, что сумею ее вытянуть, но было уже поздно. Если бы я её встретил года на два-три раньше!.. Все могло бы быть иначе. И не был бы я сейчас так страшно одинок.
Как Ваши дела? Что Вам ответил Каратаев по поводу сборника Павла? В план 1961 года его включили.
Что Вы делаете в связи с 50-летием поэта, которое исполняется в этом году. Принимаете какие-либо меры?
Может быть, напишете мне, если найдете время и будет желание. Только учтите, что я здесь лишь до 15 февраля.
Всего Вам доброго. Ваш Н.Анов.
* * *
Н.И.Анов
6.4.1963 г.
Вчера был редсовет Казгослитиздата. Я вновь поставил вопрос об издании сборника стихов Павла Васильева. Меня очень поддержал Иван Шухов. Книгу включили в план на 1964 год.
Пишу Вам об этом, зная, что эта весточка Вам, конечно, приятна.
Как Вы живете? Как Ваше здоровье? Я крепко болел год назад. Были спазмы сосудов головного мозга. Сейчас прошло. Работать разрешили только два часа в день. Я потихоньку работаю четыре.
Примите мой душевный привет, а также от моей жены Юзефы Ивановны.
В июне-июле мы будем в Переделкине.
Целую Ваши руки.
Ваш Н.Анов.
* * *
Н.И.Анов
31.5.1963 г.
Я думаю, Вам будет приятно прочитать приложенную газетную вырезку из «Казахстанской правды». Стараюсь сделать все, чтобы привлечь внимание общественности к творчеству Павла Васильева. Это поможет потолще выпустить его сборник. В нашем журнале пойдут три его стихотворения, одно — Вы знаете — он посвятил мне.
В июне мы с женой думали быть в Переделкине, но меня подвела болезнь. Если буду здоров — приедем в июле.
Как идет Ваша жизнь?
Примите мой душевный привет
Жена Вам кланяется — ее зовут Юзефа Ивановна.
Ваш Н.Анов
* * *
Н.И.Анов
480100 Алма-Ата-100, просп. Ленина, 40, кв.
17 16.3.1973 г.
Простите, что с опозданием отвечаю на Ваше письмо. У меня произошел рецидив после операции. По неведению я нарушил постельный режим. Меня предупредили, что нельзя ничего острого, соленого, копченого, жирного, жареного. Но не сказали, что нельзя сливочного масла и сыра. А я ел бутерброды. В результате снова уложили в постель.
Сейчас живу на голодной диете. Питаюсь манной кашей, творогом и сухарями. Если жена сумеет достать на базаре курицу — тогда позволяется куриный бульон, который мне не противопоказан.
Вы пишете, что у Вас есть фотография, на которой изображен Павел и я, в группе писателей сибиряков. У меня такой фотографии нет. Когда-то, вероятно, была, когда я жил в Кашире. Там у меня пропала часть архива и альбом с фотоснимками. Сейчас у меня нет ни одной фотографии Павла, ни Вашей. Буду бесконечно благодарен, если выручите меня.
Целую Ваши руки.
Ваш Н.Анов.
* * *
Н.И.Анов
6.4.1978 г.
Простите меня, что я так долго не отвечал на Ваше письмо. Крепко болел.
Если не поздно — я мог бы написать воспоминания о Павле Васильеве и Николае Титове, как они поехали с «синего востока на багряный запад» (кажется так?) Об этом в вышедшем сборнике Павла Васильева есть стихи:
«Н.И.Анову — ты предлагаешь нам странствовать»...
Еще раз прошу извинения.
Юзефа Ивановна кланяется, а я целую Ваши руки
Ваш Н.Анов.
* * *
Н.И.Анов
6.11.1979 г.
Я сейчас думаю над очерком о Павле Васильеве для сборника «На литературных перекрестках».
К сожалению, я знаю о Павле далеко не выигрышные истории, о которых писал Максим Горький в «Литературных забавах».
Меня эти забавы не интересуют!
Мне хочется использовать положительный материал.
Вот почему я посылаю Вам газетную вырезку из павлодарской газеты.
Милая Елена Александровна, я писал о Павле в журнале «Простор», в № 6 за 1963 год.
Повторятся мне не хочется.
Вот если бы Вы дали заметку о погибшем муже, я бы сделал интересный очерк!
Извините меня, что я беспокою Вас своей просьбой!
Ваш Н.Анов
* * *
Г.П.Болотов
330032 Запорожье, просп. Ленина, 216, кв.
82 7.7.1980 г.
По просьбе Павла Петровича Косенко направляю Вам мое письмо, адресованное ему... знак моего глубочайшего уважения к памяти великолепного поэта Павла Васильева, который так много обещал и, увы, так мало успел сделать. Однако и это сделанное им, поставило его в ряды крупнейших, своеобразных мастеров советской поэзии. Просьбу маститого критика и литературоведа я выполняю с тем большим удовольствием, что нынешний год — год 70-летия поэта.
...Встреча с настоящей поэзией — всегда праздник. Читаешь хорошие стихи, и перед тобой возникает образ поэта. Он живет в
тебе, волнует и согревает, как живой человек. Когда поэт почему-либо умолкает на долгие годы, остается болезненное ощущение утраты. Такие примерно чувства пережил я, когда в начале тридцатых годов в нашей поэзии ярко вспыхнула, а потом внезапно закатилась поэтическая звезда Павла Васильева
Помню лето 1934 года. Я учусь в Верхисетском металлургическом техникуме. Время трудное, еще не отменены карточки. Ежедневно я хожу обедать в техникумовскую столовую, куда мы студенты сами же возим пищу с фабрики-кухни в больших термосах. По пути в техникум я регулярно захожу в книжный магазин, расположенный в ветхой хибарке на берегу у моста через реку Исеть, покупаю газеты. В Москве открылся Первый Всесоюзный съезд советских писателей. Я с интересом читаю доклады, выступления делегатов, интересных гостей, очерки, стихи. Наш преподаватель русского языка и литературы Е.Н.Осипова, с которой мы во время каникул иногда встречаемся, находится в приподнято-радостном настроении. Она говорит нам: «Съезд — это праздник советской литературы. Собирайте материалы о нем, они нам пригодятся на занятиях». Вот я и собираю.
Мой повышенный интерес к работе съезда имеет и другую подоплеку. Уже несколько лет, как я пишу стихи. Одним они нравятся, другим нет, но пишутся удивительно легко, по любому поводу. Кроме того, я посещаю литературный кружок под редакцией журнала «Штурм», который тогда издавался в Свердловске. На занятиях кружка обсуждаются рассказы, как опубликованные, так и совсем свежие. Выступают приезжие писатели, поэты, артисты. В центре внимания повесть молодого магнитогорца А.Авдеенко «Я люблю». В общем, литературная жизнь бьет ключом.
У зам. редактора журнала И.Бахтамова, живущего в гостинице «Большой Урал», хорошая библиотека. Я беру у него поэтические книжки и запоем читаю их. Особенно привлекают новые имена, которых не было тогда в школьной программе. Это Тихонов, Асеев, Пастернак, Сельвинский, Саянов, Багрицкий. Моим кумиром был Маяковский, он мне нравился больше всех, исключая, может быть, некоторых классиков. Множество стихов я знаю наизусть, они осели в памяти без особых усилий. Это я говорю для того, чтобы подчеркнуть, что несмотря на юный возраст, я был уже поэтически «подкованным» человеком, мог отличить хорошие стихи от плохих.
И вот в один из жарких июльских дней я сделал целое открытие. В газете «Известия» было опубликовано стихотворение не-
известного мне Павла Васильева. Называлось оно «Иртыш» или «На Иртыше», точно уже не помню. Прочел я его, и оно запомнилось с первого чтения. Меня поразила цветистая поэтика, почти зримая образность, внутренняя сила, которых, увы, не было в моих виршах. На очередном занятии кружка я прочел это стихотворение вслух и спросил руководителя, кто такой Васильев. Мне объяснили: «Московский поэт, печатается в «Новом мире». Между прочим, совсем еще молодой парень».
С этого дня я, как теперь говорят, заболел «Павлом Васильевым». С волнением просматривал каждый раз газеты и журналы, искал, не появится ли любимое имя. Однажды, известный в то время мастер художественного слова Каленый, выступая у нас, прочитал целый цикл стихотворений Васильева и отрывок из поэмы. Стихи были добротные, крепко сбитые, в них встречались прямо-таки ошеломляющие образы и метафоры. Если в стихах была обычная для поэта красочность и удаль, то отрывок из поэмы поразил меня разнообразием и богатством элементов фольклора. От полнокровных, запоминающихся описаний природы и быта поэт с завидной легкостью переходил к частушкам, прибауткам, начинал писать отличным белым стихом. Причем делал это так органично, что поэтическая речь как бы лилась сплошной многоцветной рекой.
Через некоторое время я достал те номера «Нового мира», в которых была опубликована поэма «Соляной бунт». Поэма в целом поразила меня зрелым мастерством. С тех пор Павел Васильев утвердился в моем сознании, как яркий, многообещающий талант, которому еще предстояло раскрыться в полную силу. Кроме способности создавать выпуклые поэтические образы, меня подкупала в нем какая-то одержимость, что ли, умение придавать стихам живую, плотскую силу. Он никогда не писал бесстрастно, за каждым образом у него пульсировала горячая человеческая кровь. Его стихи можно было любить и не любить, но при чтении их нельзя было оставаться равнодушным. Так я думал тогда и радовался, когда кто-либо высказывал точку зрения, сходную с моей. Особенно укрепил меня в этом один случай.
Как-то приехал к нам в город известный имажинист Вадим Шершеневич. Мы, конечно, слабо представляли, что он за поэт, но история с его книжкой стихов под названием «Лошадь», которая по чьему-то недосмотру или шутливому умыслу попала в раздел специальных книг по коневодству, многие из нас слышали. Знали мы и то, что Шершеневич одно время был близок к Есени-
ну. На занятие нашего кружка Шершеневич пришел с рукописью воспоминаний о Есенине, которая, помнится, называлась «Без розовых очков». Были ли они когда-нибудь опубликованы, неизвестно. В них он довольно оригинально, если не сказать резче, описывал историю своей дружбы и совместной работы с Есениным. Акцент был сделан на разные похождения фривольного характера и весьма далекие от литературы. Мы слушали Шершеневича с раскрытыми ртами. Еще бы, ведь перед нами выступал бывший соратник Есенина и при этом развенчивал его в пух и прах. При чтении случайно присутствовал московский поэт Николай Дементьев, который затем выступил и так разделал бывшего имажиниста, что тот вынужден был признать, что отрывок для чтения его рукописи он выбрал явно неудачный.
В ходе встречи Шершеневичу был задан вопрос, кого из ныне пишущих поэтов он считает самыми крупными. Шершеневич подумал, потом назвал Пастернака, Асеева и, сославшись на чей-то авторитет для подкрепления своего мнения, — Павла Васильева. Поскольку большинство присутствовавших о Васильеве не имело никакого представления, посыпались вопросы о нем: кто он? Откуда? Чем прославился? На них Шершеневич обстоятельно ответил, и, в конце концов, сказал, что при всех богатейших задатках Васильева есть опасность, что он может сорваться. Тут он напомнил статью М.Горького «Литературные забавы», критику великого писателя в адрес молодого поэта. Чтобы рассеять нашу тревогу, он заключил беседу заявлением о том, что, судя по последним данным, Васильев взялся за ум, свидетельством чего является превосходная поэма «Соляной бунт» и очень хорошие стихи, опубликованные в периодике.
От этой беседы у меня осталось двойственное впечатление. С одной стороны, было приятно, что открытый мной молодой поэт действительно много обещающая, интересная величина, не зря его ставят вровень с такими авторитетами, как Пастернак и Асеев, а с другой стороны, было страшно и тревожно, что этот молодой парень может «сорваться», не сделал того, на что он способен. Я искренне досадовал на тех людей, которые окружали поэта. Неужели они не видят, не понимают, какой у него талант? А если видят и понимают, почему же не берегут, не ограждают от разных соблазнов и опасностей? То, что при всем этом главное зависит от самого поэта, мне почему-то даже в голову не приходило.
Впрочем, прочитав несколько отличных стихотворений Павла Васильева в очередных номерах «Нового мира», я успокоился.
Такие стихи, на мой тогдашний взгляд, мог писать только зрелый, верящий в свои силы и понимающий свою ответственность человек. Ядреные, полновесные стихи никак не вязались с тем, немного легкомысленным обликом поэта, который можно было представить по статье Максима Горького. С интересом прочитал в «Новом мире» отчет о творческом вечере П.Васильева, проведенном редакцией. Радовали сочувственные слова, сказанные в его адрес гл. редактором И.Гронским. Солидно прозвучало заключительное выступление самого поэта. Он сказал, что принято говорить в таких случаях: поблагодарил присутствующих за внимание и потом решительно отверг упреки в том, что он, якобы, подражает Есенину, эпигонствует.
Упреки Васильева в эпигонстве мне уже приходилось слышать, и мне было стыдно от такой произвольной и недружелюбной оценки его творчества. То, что Есенин кулацкий поэт, тут сомнений не могло быть, это была официальная точка зрения, ее вдалбливали в нас в школах. Но при чем тут Васильев? Что у него общего с Есениным? Где, когда он оплакивал старое отжившее? Где, наконец, он защищал кулаков? Подобные мысли не давали мне покоя. Поэтому в совершенное уныние повергло меня появление в том же «Новом мире» новой поэмы П.Васильева «Кулаки». Ну, зачем ты лезешь на рожон? — хотелось мне спросить автора. Разве мало других тем, более достойных твоего таланта? Поэма «Кулаки» мне не понравилась, несмотря на обычную для Васильева яркую метафоричность языка, умение находить точные детали и лепить сильные характеры. Больше всего претил этот вызывающий тон. Вы зовете меня кулацким поэтом, как бы говорил поэт оппонентам, вот вам, пожалуйста, поэма о кулаках. Милая моему сердцу тема!
Конечно, никакого сочувствия кулакам непредубежденный читатель вынести из чтения поэмы не мог. Но что из того? Отрицательные персонажи выглядели ярче, убедительней, чем положительные. А раз так, значит, автор сочувствует им — вот и вся недолга! Для тогдашней критики важно было — не как человек пишет, а о чем пишет. Помните Маяковского: «То ли дело наш приятель Степа (забыл, к сожалению, фамилию и отчество!) у него в стихах коммунизма топот. Вот это пролетарское творчество!» Словом, любя Павла Васильева за редкий поэтический дар, я не на шутку стал опасаться за его судьбу. Зачем браться за скользкие темы, зачем дразнить недоброжелателей? И опять я думал о тех, кто окружал поэта. Ведь у всех еще в памяти был трагический конец Есенина. О, как бы я хотел помочь поэту!
Никаких практических шагов к «спасению» Васильева я, разумеется, не сделал. Другие заботы отвлекли меня. Я заканчивал техникум, готовил дипломный проект, редко посещал литературный кружок. А потом, уже начав работать на заводе, вообще оторвался от литературной жизни. Но П.Васильева я помнил и любил.
Летом 1938 года по командировке обкома партии я в качестве агитатора ездил в Чернушинский район Свердловской области (теперь этот район в Пермской области). Здесь мы с учителями местной школы однажды организовали литературно-художественный вечер, на котором я читал поэму «Соляной бунт». Мое выступление прошло с успехом. Учителя благодарили меня за то, что я открыл им такого блестящего поэта.
Осенью того же года я ушел в армию и окончательно порвал связи с уральской литературной общественностью. Служил на Дальнем Востоке в Приморье, в местах, овеянных славой недавних хасанских боев, среди живых участников сражений. В нашем артиллерийском полку была неплохая самодеятельность, в которую я немедленно включился. Читал для товарищей Маяковского и, конечно, П.Васильева, не раз занимал призовые места. Даже оказался в числе победителей на корпусном смотре, получил право выступать на армейском смотре, который проводился в г. Ворошилове-Уссурийском. Однако туда я почему-то не поехал. Другие ребята ездили, а меня не послали. В армии не спрашивают, как да почему, начальству виднее. Так это огорчение и забылось. Лишь почти год спустя, работая в политотделе корпуса, в старых бумагах я случайно обнаружил репертуарный список участников корпусного смотра. Моя фамилия была подчеркнута красной чертой, а против слов: «Отрывки из поэмы «Соляной бунт» П.Васильева» стоял жирный вопросительный знак. Недоброе предчувствие кольнуло сердце. Я пошел в библиотеку, перерыл все толсты! журналы, подшивку «Известий», но не нашел даже упоминания о П.Васильеве. Спросить было не у кого, в нашу даль даже газеты приходили с опозданием на неделю. Библиотекарем был наш брат-солдат.
Так, не встречая имени П.Васильева в печати, я с горечью пришел к выводу, что сбылись самые мрачные предсказания: Васильев «сорвался». Между тем его стихи, его неповторимые образы жили во мне, время от времени напоминая о себе, как больной зуб. Однако где-то в подсознании все-таки тлела надежда. Я ждал чего-то, как ждут чуда...
Перед самой войной, учась в Смоленском военно-политехническом училище пропагандистов Красной Армии, я чуть не обалдел от радости. Проезжая на трамвае по Советской улице, я из окна поймал афишу, извещавшую о литературном вечере в Доме Красной Армии. Среди участников вечера мелькнула фамилия: Васильев. Я даже толкнул локтем стоявшего рядом гражданина, прося подтвердить, Васильев на афише или нет. И услышал в ответ: «Да, какой-то виршеплет Васильев, мало ли их». Вечером, выпросив увольнительную, я побежал в ДК, подошел к афише и прикусил губу с досады. Рядом с именами Евгения Долматовского и Джека Алтаузена значился Сергей Васильев. Как говорится, «Федот, да не тот».
На вечере я послал на сцену записку с вопросом, где сейчас Павел Васильев, на нее не ответили. В перерыве я подошел к Джеку Алтаузену и задал ему тот же вопрос. Алтаузен подозрительно посмотрел на меня, ответил невнятно: «Не знаю, я отвечаю только за себя!» «Может быть, ваши товарищи знают?» — продолжал допытываться я. Алтаузен насторожился, потряс своей большой кудлатой головой. «И они отвечают только за себя!» — был его ответ. Так я ничего и не добился.
В декабре 1941 года, находясь раненным в госпитале, я узнал правду от младшего лейтенанта Киктева, в прошлом преподавателя одного из Куйбышевских курсов. Значит, Васильев сорвался, так и не мог выбраться из хитро расставленных кулацких сетей, думал я, и получил по заслугам. Жалко было не человека, а замечательного поэта. Ведь Павел Васильев настолько удивительное явление в нашей поэзии, что выкинуть его стихи из нее — значило нанести ей непоправимый урон. Врагов не жалеют, в то время выкидывали и не такие ценности. Пришлось смириться с реальностью. Правда, на деле это оказалось не просто. Стихи, вошедшие в сердце, нельзя выбросить по чьему-то указанию, как мусор. Поэзия П.Васильева продолжала жить нелегально, подспудно, хотя ее творца уже не было в живых. И так продолжалось до тех самых дней, когда над страной прошумел очистительный ветер известных решений партии.
В числе других репрессированных писателей был реабилитирован и Павел Васильев. Имя его замелькало на страницах периодической печати. Вышел в свет сборник избранных стихов и поэм в издании «Гослитиздата». В нашем городе этот сборник разошелся в мгновение ока, мне не удалось его купить. Пришлось
выпрашивать у знакомых на время. Я не читал, а упивался. Пробовал читать и вслух, спрашивал мнение товарищей, ждал восторженных откликов. Но что это? Большинство моих нынешних знакомых о Васильеве никогда не слышало, и моих восторгов не разделяло. Меня спрашивали: к чему такой экстаз? Поэт как поэт, ничего особенного. Вот если бы достать книжку стихов Евгения Евтушенко! Напрасно я повторял когда-то пленившие меня строки. Мои слушатели, отдавая должное таланту, мастерству поэта, оставались равнодушными. Темы Гражданской войны, коллективизации их не волновали. Передо мной во всей трагической обнаженности возникла истина: с того времени, когда жил и творил Павел Васильев прошла целая историческая эпоха! За это время мы пережили немало душевных потрясений, не раз менялись наши оценки людей и событий. Чему же удивляться, если новое поколение принимает Васильева без восторгов, как исторический факт, и только? Ну а нам, людям старшего поколения, он дорог по-другому — как наше прошлое, как часть нашей биографии. Я, например, горжусь тем, что в сумятице мнений и чувств сохранил былую привязанность к стихам крупного поэта. Более того, как человеку, воспитанному комсомолом и партией, убежденному коммунисту мне временами бывает горько и стыдно за то, что у нас возможны такие вещи. По инерции мы склонны их приписывать злой воле отдельных личностей, но все равно какая-то часть вины и ответственности ложится и на нас, на массу.
Оказывается, не все забыли Павла Васильева. Мне нравится читать объективные статьи и отзывы о нем, приятно, когда, хорошее получает достойную оценку, пусть даже задним числом. Но в общем хоре иногда слышатся и диссонансы, недоброжелательные, брюзгливые голоса. И самое странное тут в том, что критикуется, пачкается дегтем не поэт, не его произведения, а человек. Больше всего в этом неблагородном и неблагодарном деле усердствует московский поэт Александр Коваленков, взявший на себя роль этакой классной дамы от поэзии. Он, видите ли, боится, что Васильев может оказать вредное влияние на современную молодежь. Так и хочется сказать новоявленному наставнику: не туда заехали, уважаемый! Если поэзия Павла Васильева не оказала пагубного влияния на молодежь тридцатых годов, то за нынешнюю вам опасаться нечего. Не то время и не та молодежь!
На днях, купив газету «Литературная Россия», с удовольствием узнал, что за первым гослитовским изданием «Избранного» П.Васильева вышло и второе — в Новосибирске. Есть, оказывает-
ся, люди, которые занимаются изучением творческой биографии поэта, стремятся донести до нынешнего читателя красоту и мощь его поэзии. Горячо приветствую благородный труд таких людей и, прежде всего П.Косенко, выпустившего в Алмаатинском издательстве «Жазуши» книгу о творчестве Павла Васильева. Спасибо ему за эту книгу, хотя я еще не читал ее! Кто такой П.Косенко, я не знаю. В аннотации читаем: «Известный исследователь творчества поэта». Отлично, мне как раз такой человек и нужен. Посоветуйте, пожалуйста, как с ним познакомиться, и если есть возможность, передайте ему это письмо. И еще одна просьба: как раздобыть книжку П.Косенко? Казахстанские издания к нам на Украину не попадают...
...Такое письмо в адрес издательства «Жазуши» я написал в конце 60-х годов в расчете на то, что работники издательства передадут его П.Косенко. А послал его уже самому П.Косенко зимой этого года. Павел Косенко любезно ответил мне, прислал свою книжку «Свеча Дон-Кихота», в которой в числе других литературоведческих трудов, помещен материал о П.Васильеве. Из него я почерпнул кое-какую библиографию, названия других работ о Васильеве, но где их достать?
Статья П.Косенко — толковая, добросовестная работа. К сожалению, в ней много недоговоренностей и конец скомкан. Один лист (страницы 25 — 26) даже вырван, очевидно, там содержалось что-то не вполне обоснованное (издание старое — 1973 года). Однако и на том спасибо. По-видимому, к 70-летию Павла Васильева готовится новое издание «Избранного? А может быть, собрание сочинений? Как было бы хорошо! Извините, что оторвал Вас от дела, у Вас, наверное, хлопот хватает.
* * *
Брылева Лариса — писем примерно такого содержания приходило довольно много. Нередки были и письма из заключения — просили выслать книгу или фотографию, а то просто рассказывали о себе, задетые за живое какой-нибудь публикацией о судьбе Павла Васильева.
«...Не удивляйтесь, что обращаюсь к Вам со словом «дорогая». Я не знаю Вас, но Вы могли бы быть моей матерью: я родилась в тридцать седьмом, в тот самый год, когда так безвременно погиб замечательный поэт и замечательный человек Павел Васильев.
Ему было бы сейчас за пятьдесят. Но в нашей памяти герои не стареют... Погибшие всегда остаются молодыми.
И Павел Васильев особенно.
Я узнала его стихи зимой. Совсем случайно... Был вечер... Немного клонило ко сну... Лениво взяла в руки страницу «Литературной России». Лениво пробежала глазами рифмованные строки: «А-а, еще один новоявленный поэт...»
И вдруг... кидаются, выпрыгивают из газетных строк и лезут прямо в глаза, нет, не в глаза — в сердце:
«Я, детеныш пшеницы и ржи,
Верю в неслыханное счастье.
Ну-ка, попробуй, жизнь, отвяжи
Руки мои От своих запястий!»
Что это, Кто это такой?! Наверное, совсем молодой... так сочетать есенинскую музыкальность с силой и мужественностью Маяковского!.. Кто он? Павел Васильев?.. Да что ж это, откуда он взялся?.. Не литературная ли это мистификация?.. Погиб в годы культа... в 37-м... Так вот оно что!!!
И читаю... читаю!.. И разговоров — на всю ночь!..
Я — ленинградка, но сейчас мы с мужем живем далеко от столицы. Так далеко, что это и представить себе трудно. Зимой из-за сильных ветров мы часто ходим на четвереньках. Нет у нас ни телевидения, ни театра и вся цивилизация доходит до нас только по волнам радиоприемника.
Весь 64-й — 65-й год прошел у нас с мужем под знаком Павла Васильева... Как могло случиться, что люди ничего не знают о нем?! Мы просто заболели им... Мы нажимали на все педали, мы рассылали всем знакомым и родным письма — достаньте нам что-нибудь о Павле Васильеве. Мы просто не могли спокойно жить, пока не расскажем всем, работающим рядом с нами, о талантливом человеке по имени П.Васильев. Но никто не мог нам помочь. Даже мама, у которой были какие-то связи в Ленинграде, и та написала: «Милые мои детки! Потерпите, пожалуйста. Я стараюсь, но пока ничего не могу достать».
Наступило и прошло лето. Я прилетела в Ленинград, сдала экзамены в институте (учусь заочно), прилетел и муж, и скоро мы вместе поедем отдыхать. Но мысль рассказать людям о Павле Васильеве не прошла.
Мы с мужем, чтобы сделать жизнь нашу и наших товарищей интереснее, пишем на общественных началах (с помощью
других людей) сценарии и ставим тематические вечера, посвященные какому-нибудь замечательному событию или человеку. Мы собрали материалы о Ленине, Маяковском, Карбышеве, о событиях к 20-летию победы и писали композиции, которые затем в течение нескольких месяцев отрабатывались и репетировались. (Синтез всех видов искусств и театральное действие; и музыкальное оформление — магнитофонная запись, местные солисты, самодеятельность, хор и оркестр; и пантомима, и кинокадры, но, конечно, на 1-м месте оставалось само живое слово.)
И вот сейчас я снова прочитала в «Литературной России», что Вы помните и бережёте наследие мужа.
Дорогая Елена Александровна! Если можно, помогите нам, пожалуйста, дайте возможность рассказать людям о замечательном человеке и поэте, о Вашем муже Павле Васильеве! (Возможно, уже существуют какие-то материалы о нем, стихи.) Если это потребует материальных затрат, я сразу вышлю деньги. Ну, а если Вы не сможете, если слишком многие обращаются к Вам с аналогичными просьбами, и у Вас уже не осталось ничего лишнего, ну что ж, тогда пусть в этом письме Вы прочтёте любовь нашего поколения к погибшим отцам.
Мы любим стихи Павла Васильева! Мы любим стихи Вашего мужа, хотя совсем мало знаем их (разве можно назвать знанием те куцые отрывки, что печатались в газете?). Любим за широту и смелость, за богатство и щедрость души, даже за его, по-человечески понятные, «завихрения».
Ваш Павел для нас не абстрактная фигура восседающего на Парнасе поэта, а живой, неуёмный человек, чьё горячее сердце мы всегда слышим рядом с собой! И мы верим, что стихи Васильева будут изучать и в школе, наряду со стихами Есенина и Маяковского!..
Дорогая Елена Александровна! Я знаю, Вам, наверное, было очень трудно эти годы (я догадываюсь об этом!).
И все же — Вы счастливая! По-человечески, по-женски, я завидую Вашей нелегкой, но почетной судьбе!
Мне очень жаль, что я бываю в Москве только пролетом... Но когда-нибудь все же выберусь в столицу. И тогда разрешите зайти к Вам и пожать Вашу мужественную и любящую руку.
Целую Вас в обе щечки, дорогая Елена Александровна.
Ваша Лариса Брылева
* * *
Бунеева Лидия Григорьевна — филолог. Энтузиаст, пропагандист поэзии П.Васильева. Первый директор дома-музея П.Н.Васильева в Павлодаре (Казахстан). Ныне живет в России в г. Гвардейске Калининградской области.
Л.Г.Бунеева
637000 Павлодар, ул. 1 мая, д. 32, кв. 80
13.12.1977 г.
Пишет Вам руководитель КИДА железнодорожного училища г. Павлодара.
Именем Павла Васильева названа улица нашего города. И вот мы начали собирать материал о нашем известном земляке, разбирать и учить его стихи. Мы искренне, всей душой полюбили стихи Павла Васильева. Отсюда появилось желание подробнее узнать о его жизни, творчестве. Мы собрали весь материал, который имеется в нашем краеведческом музее, а этого очень мало, только самые общие сведения о жизни. Мы узнали, что наше экскурсионное бюро проводит экскурсию «Павлодар литературный», в которой, конечно, рассказывают о нашем знаменитом земляке Павле Васильеве. Мы совершили эту экскурсию. Был чудесный теплый день. Снег падал крупными хлопьями, когда наш экскурсионный автобус подъехал к домику, где жил Павел Николаевич Васильев. Задумчиво и зачарованно смотрели на этот дом. Грустно и горько, что на этом доме нет даже мемориальной доски. От дома мы вышли на берег Иртыша, который был сказочным в этот день. Все, мне кажется, мысленно соприкоснулись с озорным мальчишкой Павлом Васильевым, который сбегал, а может быть, кубарем катился в такой же зимний день с берега Иртыша.
Наш экскурсовод узнала, что мы готовимся к вечеру, посвященному творчеству Павла Николаевича Васильева, на который пригласили нашего местного поэта и краеведа Сергея Алексеевича Музалевского, захотела побывать на нем, чтоб узнать побольше о Васильеве.
Вечер удался. Многое рассказал нам Сергей Алексеевич о Павле Васильеве, но нас не устраивает уже и это, мы хотим знать все, собрать все, что написано о нем, завязать переписку с людьми, знавшими Павла Васильева или работающими сейчас по его творчеству. Мы мечтаем создать у себя музей Павла Васильева и бороться за присвоение нашему КИДу имени Павла Васильева. В своих поездках по области и стране мы будем выступать с лекцией и стихами Павла Васильева...
Мы очень надеемся, что вы поможете нам в сборе материала о Вашем муже, в организации музея. Я сама лично хотела бы встретиться с Вами, поговорить о Павле Васильеве. 25 декабря по делам КИДа я буду в Москве (в день рождения поэта).
* * *
В архиве Елены Александровны находится письмо Л.Г.Бунеевой, адресованное Агнии Львовне Барто с просьбой поделиться воспоминаниями о Павле Васильеве. Воспоминаний Агния Львовна не написала. Кажется, любви к П.Васильеву и его творчеству она не питала.
16.1.1978 г.
Здравствуйте дорогая, горячо любимая с детства всеми нами, Агния Львовна!
Пишет Вам руководитель КИДа железнодорожного училища г. Павлодара.
Мы собираем материал о нашем знаменитом земляке, поэте Павле Николаевиче Васильеве, мечтаем создать музей, боремся за присвоение звания нашему училищу имени Павла Васильева.
В декабре мы провели торжественный вечер, посвященный творчеству Павла Васильева, на который приглашали представителей общественности, наших поэтов, журналистов.
Мы хотим, как можно больше узнать о жизни нашего чудесного поэта, земляка Павла Васильева!
Дорогая Агния Львовна!
Помогите нам, пожалуйста, в сборе материала о Павле Васильеве, поделитесь своими впечатлениями о встрече с ним. Для нас это будет бесценный материал. Помогите нам в создании музея, посоветуйте.
С волнением и надеждой жду от Вас ответ.
* * *
Л.Г.Бунеева
16.1.1981 г.
Здравствуйте, дорогая, незабываемая Елена Александровна!
...все, что связано с именем Павла Васильева для меня свято и навсегда вошло в мою жизнь. Я делаю все, что в моих маленьких силах, чтоб как можно большее число людей прикоснулось сердцем к поэзии великого поэта, полюбило ее, чтоб павлодарцы гордились и чтили память своего знаменитого земляка. Со своей литературной композицией выступаем в школах, перед молодежью. 25 января пригласили к себе и ждем на день поэзии, посвя-
щенный Павлу Васильеву, ребят из городов Павлодарской области: г. Экибастуза, г. Ермака и колхоза «30 лет Казахстана». 27 января по нашему телевидению будет передача о Павле Васильеве, в которой пригласили принять участие С.Музалевского и меня. В этой передаче будут использованы фрагменты записи беседы с Вами, Ив.М.Гронским, С.А.Поделковым. В конце этой передачи я обращусь ко всем жителям Павлодарской области, к комсомольско-молодежным бригадам за помощью в сборе средств на памятник Павлу Васильеву и от имени юных интернационалистов внесу первый вклад — 200 руб., собранных, вернее, заработанных детьми.
Я уверена, что пройдет еще немного времени и память о Павле Васильеве будет увековечена в Павлодаре.
Очень горько мне, что «Литературка» не отметила юбилей поэта. Считаю это непростительным. Рада за «Комсомолку». Высылаю Вам нашу газету...
* * *
Л.Г.Бунеева
без даты
...Сейчас мы снова с моими ребятами готовим большую программу — литературный вечер, посвященный творчеству П.Васильева. Поем на его стихи две песни — «Бухту» и «Песню», имеется музыка на его лирические стихи. Ездим в села, выступаем в клубе. Много горя мне было, до слез, то, что ничего не выходит с памятником...
* * *
Л.Г.Бунеева
7.3.1981 г.
...Вашу жизнь не назовешь легкой, но молодость была прекрасной, прошла рядом с таким человеком!
Часто мне приходится выступать, рассказывать о творчестве П.Васильева. За январь и февраль было 13 выступлений, в том числе большая передача по телевидению, где мы выступали с Музалевским, перед экскурсоводами городского бюро путешествий.
...Памятник мечтаем воздвигнуть на берегу Иртыша, где он жил. Тот район весь будет сноситься и застраиваться высотными домами. Собрать нам надо 100 000 руб., думаю, что к 75-летию город увидит этот памятник. 11 и 18 марта мы проводим День по-
эзии, посвященный творчеству П.Васильева во Дворце пионеров в зале на 500 мест для старшеклассников города.
21 марта по 30 я еду со своими ребятами на фестиваль юных интернационалистов в г. Ашхабад Туркменской ССР, на два дня сделаем остановку в Ташкенте.
Мои сыновья учатся один в 9 классе, а малыш в 1 классе. Заботы с ними хватает...
* * *
Л.Г.Бунеева
2.2.1983 г.
Простите меня великодушно за долгое молчание. Мне хотелось написать Вам о конкретных существенных результатах по созданию музея, памятника. Но только вчера смогла добиться встречи с Наумовой. Она, может быть, даже и не рада уже, что связалась со мной, но при встрече с ней я этого не почувствовала, она доброжелательно относится и к созданию музея, и к строительству памятника. Но... прошел месяц, а дело ни с места. Я уже заволновалась. Валентина Ивановна убедила меня в том, что к весне жильцам дома будет предоставлена квартира, и начнутся работы по ремонту и оформлению. Так что надежды есть. По созданию памятника сказала, что на днях пригласит архитекторов, будет вести разговор, пригласит меня. В общем, опять нужно ждать.
Я со своей стороны составляю программу выступления, собственно у меня уже почти все готово, я попросила, чтобы через наше общество «Знание» и отдел культуры планово и организованно проводить встречи на предприятиях, в учебных заведениях, знакомить с жизнью и творчеством Павла Васильева.
25 декабря прошел вечер поэзии, посвященный Павлу Васильеву. Зачитали Вашу телеграмму. На этот вечер приходила Наумова. Выступал Музалевский. Вы уже знаете, что он теперь работает в районной газете. Мне он сказал, что Вам он написал письмо и выслал новый небольшой сборник поэм омского издательства. Я такой же сборник послала Ивану Михайловичу. Я очень переживаю за здоровье Ивана Михайловича и, если бы могла, то молилась, чтоб он пожил до 100 лет. Я так надеюсь на Вашу и его помощь по созданию музея, на ваши советы, рекомендации...
* * *
Л.Г.Бунеева
без даты — декабрь 1984 г.
...А теперь все окончательно решено. Есть постановление горисполкома, что в I квартале начать работы по реставрации дома Васильевых, где будет размещен музей поэта. Сейчас начаты работы по сбору материалов, касающихся жизни и творчества П.Н.Васильева, для этого отведены 2 зала в краеведческом музее, в январе они должны быть открыты. Все, что у меня есть, я передала в музей. Дорогая Елена Александровна, я надеюсь на Вашу помощь в создании музея.
* * *
Л.Г.Бунеева
4.7.1985 г.
Получила Ваше письмо. Очень, очень переживаю за Вас, до слез. И даже чувствую за собой вину, что ничем не могу помочь Вам из такого далека, я постараюсь сделать все, что в моих силах.
Получилось так, что в один и тот же день получила письмо от Людмилы Ивановны Кедриной. Она тоже беспокоится о судьбе музея Павла Васильева. Она пишет мне из больницы. Я бесконечно благодарна ей за живое участие в деле увековечения памяти замечательного поэта с несчастной судьбой. -
Получив ваши письма, я добилась приема в горисполкоме, сейчас только пришла от Скворцовой В.Ф. (зам. предисполкома, которая занимается вопросом музея П.Васильева). Она слегка выразила неудовольствие тем, что, мол, только обещают, а ничего не присылают, ничего не дают для музея. Откроем мы, говорит, дом, а что в нем будет — одни стены. Я, конечно, убедила ее, что есть вы и остальные москвичи, что имеют и что могут, все передадут, но для этого должно быть официальное и определенное решение вопроса.
Дорогая Елена Александровна!
15 июля на исполкоме будет поставлен этот вопрос, будут заслушивать меня и окончательно будут расставлены все точки. Скворцова сказала, что меня командируют в Москву по сбору материалов для музея. Официальное и торжественное открытие его будет к юбилею поэта. Это уже не за горами и окончательно.
Милая Елена Александровна! Учитывая Ваше материальное положение, я бы хотела, чтобы за все те реликвии, которые Вы
передадите музею, Вам заплатили. Но я ничего не понимаю и не знаю в этих делах. Очень прошу Вас помочь мне, подсказать, чтоб я смогла на исполкоме поставить этот вопрос.
Что Вы передадите музею?
Что Иван Михайлович? Я очень переживаю за его здоровье, мечтаю еще хотя бы несколько минут побыть с ним...
* * *
Л.Г.Бунеева
март 1986 г (?)
...Я так надеюсь на успех нашего дела, на создание музея. Руководство нашего города говорило по этому вопросу с министром культуры нашей республики. Он согласен, но требует представить информацию, что есть, какой материал уже накоплен для открытия музея, и каковы резервы для его пополнения. Очень хорошо, что Вы передали со мной многое, иначе нечего было бы и говорить. Тот перечень материалов, переданный Вами, пойдет к министру. Я очень надеюсь на помощь О.Сулейменова, он сейчас на съезде в Москве, должен приехать к нам в Павлодар, и я уверена, окажет содействие...
* * *
Л.Г.Бунеева
8.6.1986 г.
...наши власти понимают необходимость создания музея. И очень хорошо, что вы передали ценные материалы для музея... Сейчас этим вопросом занимается уже зам. председателя облисполкома Валентина Васильевна Шершнева. Она недавно на этом посту. На нее я возлагаю большие надежды, так как она умный человек, деятельный и слов на ветер не бросает. Я ходила к ней со С.Е.Черных, Вы его знаете. Она очень внимательно выслушала и взяла все под свой контроль...
Музей обязательно будет! Не сомневайтесь в этом, дорогая Елена Александровна. Я не писала Вам, потому что, боялась, как бы в моих письмах не прозвучала неуверенность или пессимизм, обида. Это дело очень большое, государственное, можно сказать историческое, и потому не может быть личных обид. Уйдем из жизни мы и все те, от кого сейчас зависит открытие музея, а Павел Васильев, его дом, его музей будут всегда...
Черных и Тюрин пишут книгу о Павле Васильеве. Они тоже хлопочут о скорейшем открытии музея. Все собранное ими тоже будет в музее.
Я очень надеюсь на помощь Олжаса Сулейменова. Напишите ему, напомните...
* * *
Л.Г.Бунеева
3.12.1987 г.
...1 января я с группой детей (6 учащихся старших классов) буду проездом в Москве. В 11 утра наш самолет приземлится в Домодедово. Летим мы в Тернополь на фестиваль юных интернационалистов. Из Москвы вылетаем 2-го, т.к. не успеваем на самолет в этот день. В Москве у нас будет время. Я очень хотела бы встретиться с Вами, но детей бросить не могу, и они мечтают встретиться с самым близким и дорогим человеком Павла Васильева. Я Вам уже писала, что мы поем на стихи Павла Васильева «Бухту» и «Песню». Хотели бы спеть их Вам, как бы Вы оценили наше творчество...
* * *
Л.Г.Бунеева
26.12.1987 г.
...Сегодня, 26 декабря состоялось торжественное открытие доски мемориальной с барельефом П.Васильева на педучилище. Все прошло очень торжественно, было телевидение, радио. Затем в актовом зале была торжественная часть, посвященная поэту, начать поручили мне. Я читала поэму «Одна ночь», «Прощание с друзьями», «Снегири...»*, посвященное Вам.
Выступали члены литобъединения, актеры театра, С.А.Музалевский, М.Г.Диперштейн, он читал «Любимой» — Елене, рассказал о Вашем приезде в Павлодар.
Всем очень понравился вечер. Была зав. предисполкома (теперь уже другая, Саморукова), обещала мне командировку в Москву, я просила ее, олень хочу к Вам, увидеться с Вами и продолжить дело по сбору материала для музея...
* «Снегири взлетают красногруды...»
* * *
В архиве Е.А.Вяловой хранится письмо от М.И.Буянова.
Оно написано в виде статьи и, возможно, предназначалось для печати. К сожалению, не известно, состоялась ли встреча Елены Александровны и Михаила Ивановича.
Буянов Михаил Иванович
Москва А-80 Волоколамское шоссе, д. 166, кв. 106 13 марта 1965 г. (Письмо начинается с 6-й стр.)
Павел Васильев оставил после себя громадное, необычайно интересное и удивительно зрелое, для столь молодого еще человека, литературное наследство, до конца еще не собранное и, конечно, не обработанное.
При жизни поэта была издана (малюсеньким к тому же тиражом) лишь поэма «Соляной бунт», да еще издательство «Физкультура и спорт» выпустило две книжки путевых заметок «Люди в тайге» и «В золотой разведке» (кстати, тогда Павлу Васильеву было лишь 19 — 20 лет).
При его жизни о поэте или молчали или писали гнусные статьи-доносы типа неуемной и подлой статьи, в общем-то, тонкого и большого ценителя поэзии, как А.Тарасенков, «Мнимый талант» в «Литгазете». При жизни его не замечали так же, как не замечают и спустя много лет после его трагической гибели. Много лет пройдет, пока люди в полной степени оценят творчество этого выдающегося поэта («...большое видится на расстоянии...»).
Я очень люблю этого буйного, богатого, полного жажды жизни во всех ее проявлениях, большого мастера слова, большого своеобразного поэта. И часто я воспринимал его не как чужого незнакомого человека, а как очень близкого, все понимающего так же как я, думающего о том же и так же, друга. Его стихи органически вплетались в мою жизнь, в мое восприятие окружающей природы, людей, в мои мысли о жизни. И это было не только со мной, так — стихи Павла Васильева близки, дороги, понятны, любимы бесконечному множеству самых разнообразных людей, стремящихся познать себя и красоту мира, выраженных в поэтическом слове.
Часто во время моих сибирских странствий я вспоминал Павла Васильева. Я хорошо помню старый город Семи Палат, который, в общем-то, так и не сделали новым (предсказания поэта не оправдались, как не оправдались и надежды того прекрасного и так трагически закончившего свое феерическое существование поколения советских людей, сформированных в послеоктябрьские дни). Это поколение — часть физически, а большая часть духовно было уничтожено в эпоху сталинского термидора. Я был в этом неповторимом городе и поздней осенью, когда отцветающая степь, покрытая пылью, безжизненна и мрачна, и в те тяжеловесные июльские полдни, столь великолепно описан-
ные поэтом. В один из таких изнуряющих, беспросветно жарких дней июля 1963 г. я сидел на берегу Иртыша, где-то далеко были предгорья Алтая, а кругом под неподвижным синим куполом лежала пустыня. Было тихо и величественно, все вызывало размышления... Казалось, что жизнь остановилась, застыла здесь в своем непонятном и странном величии, какое вообще характерно для азиатского пейзажа. Лишь изредка над Иртышом проносились с воинственным шепотом какие-то птицы и исчезали где-то в синей безоблачной бездне раскаленного неба. Все это было необыкновенно знакомо по многим стихам П.Васильева, все это было прочувствованно и дорого, но сейчас это стало близко и ясно до боли...
«Скажи, не могло ль все это присниться?
Кто кочевал по этим местам?
Товарищ, скажи мне, какие птицы
С добычей в клюве взлетают там?»
И в памяти возникали многие другие его стихи, я читал их одно за другим в каком-то сладостном упоении, какое всегда бывает, когда соприкасаешься с истинной поэзией. Вечером я плыл по желтому, мутному Иртышу и думал о том, о чем всегда думает человек вечером, глядя на эту бескрайнюю степь, на безжизненные берега этой реки, вспоминая все легенды и истории, связанные с этими местами, думая о том, о чем человек не может не думать: о жизни, о людях, о прожитом... И как-то вдруг я почувствовал себя каким-то просветленным, понявшим что-то такое, что раньше мне было неизвестно. И это необыкновенное состояние как-то автоматически выразилось в строках о том, «чтобы Иртыш, меж рек иных скиталец, смыл тяжкий груз накопленной вины, чтоб вместо слез на лицах оставались лишь яростные брызги от волны».
А в июле 1964 г. я летел из Новосибирска в Омск. «ТУ-104» ревел в облаках, а внизу далеко была земля, та земля, которая родила этого замечательного поэта. Сидевший со мной рядом пассажир средних лет, заметив, вероятно, с каким вниманием я читаю синенький томик стихов Павла Васильева, обратился ко мне с расспросами, имею ли я к этому поэту какое-либо отношение, родственное, профессиональное или просто дружеское. Я, естественно, ответил отрицательно. Попутчик замолчал, но через некоторое время, ни к кому не обращаясь, сказал:
«Мой отец сидел в одной камере с Павлом Васильевым летом 1937 г. В одной из московских тюрем. Отца реабилитировали после двадцатилетней каторги, его выпустили из тюрьмы совершенно искалеченного, больного и нравственно изуродованного. Он умер летом 1958 г., недолго прожив на свободе. В тюрьмах, лагерях он встречал массу выдающихся людей, имена которых наши потомки будут произносить с благоговеньем. Среди этих людей был и этот поэт. Отец рассказывал мне о столь ужасной встрече с ним, которая произошла при следующих обстоятельствах: однажды к ним в камеру под вечер втолкнули молодого окровавленного мужчину, он не держался на ногах, он стонал. Его подхватили, дали воды. Заключенный открыл опухшие глаза и, увидев с каким состраданием смотрят на него эти измученные люди, сказал: «Я не подписал, ...чуть не убили... выйдете на волю, отомстите...». Утром этого человека уволокли на следующий допрос. Больше мы его не видели. Через несколько дней моего отца вызвали к следователю. Следователь бил его рукояткой револьвера по лицу и кричал: «Я тебя заставлю подписать! Мы из тебя сделаем то же самое, что из этого поэтишки! Его расстреляли и тебя расстреляем!..» Отец ничего не подписал. Через несколько дней он узнал, кто был тот избитый заключенный. То был поэт Павел Васильев. По слухам он или умер во время допроса или был, полуживой, расстрелян».
Мой попутчик замолчал. Через несколько минут самолет приземлился в Омске, я вышел и уехал в город. Больше никогда я не встречал этого улетевшего в Москву моего спутника. Потом я долго бродил по Омску, по городу, где все напоминает мне о Павле Васильеве. Там совершенно случайно я попал на свадьбу, к тогда мне мало знакомым людям. Все состязались в произнесении тостов и пожеланий новобрачным. Встал молодой архитектор и, чуть заикаясь, прочитал несколько отрывков из «Стихов в честь Натальи». Кто-то из гостей спросил — «Это Пушкин?» А какая-то девушка уверенно ответила — «Нет, это Пастернак». Спросили у архитектора. Имя Васильева никому ничего не говорило: его мало знали, да и узнать его было неоткуда, вокруг него был заговор молчания.
Павел Васильев был, безусловно, самым выдающимся поэтом тех лет. Он был, конечно, самым «сибирским» из всех писавших о Сибири. «Сибирский цикл» Андрея Вознесенского — это слабое подражание (хотя, в общем-то, и талантливое) Васильеву. Не издаваемый, малоизвестный, сознательно замалчивав-
мый его врагами, завистниками, плагиаторами, которые сейчас занимают те же посты, что и в те недобрые времена, когда они свободно писали доносы и гробили всех, кто не считал их идеалом, Павел Васильев продолжает оказывать большое влияние на современную русскую поэзию, на современную литературную молодежь. И чем больше времени будет проходить со дня его ужасного конца, тем большим влиянием он будет пользоваться, как один из самых выдающихся поэтов России. Не слишком много времени надо, чтобы Россия поняла, какого своего великого сына она так легко отдала всепожирающему Молоху сталинской трагедии.
В 1931 г. ОПТУ арестовало Леонида Мартынова, Павла Васильева, Евг.Забелина, Сергея Маркова и еще нескольких, ставших потом известными, сибирских литераторов. Их без всякого основания обвинили в контрреволюционной деятельности. Но Менжинский, узнав постфактум об их аресте, вызвал к себе пострадавших, выяснил, в чем дело и, разумеется, отпустил всех на свободу. Но спустя шесть лет Менжинского уже не было. Были бериевские выродки. Они жестоко отомстили России за ее Революцию, за ее светлые надежды, за ее прекрасных сынов и дочерей, за ее великий народ. Час отмщенья еще не наступил, но рано или поздно он придет. Россия еще отомстит сталинизму за свой позор, за горе, за кровь и муки лучшей и самой благородной идеи в мире — идеи коммунизма. И лучшим мщением будут — искоренение последствий культа, а это, наверное, уже практически невозможно, во всяком случае, при жизни этого поколения. Но надо вечно помнить эту самую ужасную ни с чем не сравнимую трагедию, не имеющую прецедента в истории, ибо те, кто не помнит прошлого, обречены на то, что бы пережить его вновь в еще более страшной форме.
Когда в 1957 г. вдова поэта хлопотала о реабилитации мужа, ей издали показали фотографию бритого изможденного Павла Васильева и приговор, написанный рукой А.Вышинского: «Расстрелять». «Дело» было очень толстым: следователь объяснил, что в деле много доносов и «свидетельских» показаний, на основании которых поэт и был приговорен «сталинской тройкой» к смерти. «Дело» хранится очень строго. Конечно, все тайное всегда узнается, и когда-нибудь мы узнаем имена его убийц, но это не принесет нам особого удовольствия, хотя и восстановит историческую правду. К сожалению, справедливость это тот поезд, который всегда немного опаздывает.
Чем больше развивается человеческое общество, тем более жестоко оно относится к талантливой личности. Происходит массовое избиение, уничтожение талантов, и чем дальше, тем более жестоко, мучительно, оскорбительно, в более массовых масштабах. Общество тщательно скрывает свою выраженную антиинтеллигенсткую сущность массовым производством интеллигенции; принцип здесь один — чем их больше, тем им будет хуже. И строки М.Ю.Лермонтова, обращенные к убийцам Пушкина, сейчас звучат не менее актуально. Они обращены к убийцам всех талантов. Они обращены к тем, кто довел Маяковского до рокового конца, кто вложил Мартынову в руки револьвер, кто мучил Пастернака, кто свел с ума Гоголя, кто застрелил Гумилева, кто избивал его жену, кто уничтожил великого Мандельштама, Бабеля. Эту мысль прекрасно выразил Е.Евтушенко в своей «Балладе о...» Лермонтов жил на земле 26 лет и 285 дней. Павел Васильев — 26 лет и 200 дней*. На одиннадцать дней больше предыдущего жил Шандор Петрович, сын серба и словачки, ставший под именем Петёфи самым великим венгерским поэтом; славянин, выразивший мадьярский дух лучше, чем его стопроцентные венгры вместе взятые. Есть слишком много общего в судьбе этих трех, безмерно любимых, мною поэтов, много общего и в смерти и, к сожалению, в жизни. Лермонтова убила извечная враждебность обывательского общества таланту, Петёфи убила политика на поле брани, Васильева убило государство, за идеи которого он готов был отдать свою жизнь. История учит, что общество извечно враждебно таланту, оно не может простить личности её необыкновенности, оно не терпит долго великих духом: лишь обыкновенные люди могут спокойно жить. Им ничто не угрожает.
С другой стороны, самая талантливая личность не может в силу своих особенностей мирно сосуществовать с обществом: талант всегда фрондёр, оппозиционер, нонконформист. Он не умещается в тех узких рамках, которые навязывает ему общество. Он постоянно нарушает те, на его взгляд, нелепые античеловечные и глупые законы, которыми общество ограничивает человеческие инстинкты. Поэтому законы и обычаи общества находятся в неразрешимом, всегда заканчивающемся трагически для одаренной личности, конфликте с талантом. Так было во все времена, у всех народов, при всех общественно-экономических формациях. Так будет всегда. Таланты, как ночные бабочки, устремляются к безжалостному костру жизни, они гибнут в этом пламени. Иначе, наверное, они не могут. Это обычно происходит
где-то в 37 — 38 лет, как у Байрона, Рембо, Пушкина, Ван Гога, Хлебникова, Маяковского, Багрицкого, Рафаэля, Белинского и многих других. К этому возрасту их настигает или пуля, или болезнь, или сумасшедший дом. Так приходит конец. Так появляются «скучно жить на этом свете, господа» или
«Прощай, размах крыла, расправленный,
Полета вольного упорство,
И образ мира в слове явленный,
И творчество и чудотворство».
* П.Н..Васильев родился 23.12.1909 г. по старому стилю, расстрелян 16.7.1937 г. Жизнь его длилась 27 лет 204 дня.
* * *
Валукин Михаил Емельянович
Пенза, 2 ул. Богданова 1/6, кв. 8 13.2.1965 г.
Уважаемая Елена Александровна!
В разное время я читал статьи и заметки о Павле Васильеве. Ни в одной из них не упоминается Рабфак искусств. А я, например, знал Павла по рабфаку.
До 30-х годов был в Москве Рабфак искусств им. Луначарского (ранее он назывался — Единый художественный рабфак при ВХУТЕМАСе). Рабфак имел 4 отделения — изобразительное, музыкальное, театральное и литературное. По тем временам — изо-, музо-, тео- и лито-. Помещался он на Мясницкой, 21, а точнее по Боброву (Юшкову) переулку. Позднее в этом здании был редакционно-издательский техникум.
Осенью 1927 года я поступил на изо-отделение рабфака и временно, с сентября 1927 года по февраль — март 1928, жил в студенческом приемнике Главпрорабро (?) на Гальяновской улице — в этом пристанище всех бездомных студентов, именуемом в обиходе «Гальяновкой».
Наша комната номер 8 на втором этаже была огромной казармой, и жило в ней больше 90 человек.
Там я впервые увидел Павла Васильева. Койка его была неподалеку от моей. Часто по утрам, стоя на койке, он начинал своим зычным голосом читать стихи. Читал он громко и долго. Одни с удовольствием слушали (рабфаковцы любили стихи), а другие, кому это мешало заниматься, сердились, кричали на него, ругались. Потом с разных сторон в него летели разные предметы — тапки,
подушки, которые он ловко ловил или отбивал и, веселый, раззадоренный, продолжал читать стихи. Остановить его никому не удавалось.
— Пашка Васильев, сибирский поэт — говорили про него.
Какое-то время я часто встречал его на рабфаке — в коридорах, курилке — и мы считали его студентом литературного отделения рабфака.
Был он студентом рабфака или нет — утверждать не берусь, но повторяю, что мы, студенты других отделений, буквально все знали Пашку Васильева — сибирского поэта и считали его рабфаковцем.
Вероятно, это можно установить по архивным документам Рабфака — должны же они где-то храниться.
Кроме того, на Рабфаке некоторое время учились Сергей Швецов («крокодилец») и Яков Шведов. По-моему, они должны были знать Павла по Рабфаку, если уж мы, студенты других отделений, знали его.
На Рабфаке издавался рукописный литературный журнал «Опыты». Но были ли там стихи Павла — не помню; дело древнее.
Близко знаком с Павлом я не был. Просто при встречах здоровались, да иногда перебрасывались незначительными фразами.
Последний раз я видел Павла летом, наверно, 1936 года. Мы встретились случайно на площадке трамвая у Пушкинской площади. Он говорил, что готовится к печати сборник его стихов, и предложил мне зайти в издательство к В.Казину насчет обложки. Но я с 1934 года уже не жил в Москве и работа над обложкой представляла известные неудобства и для издательства и для меня.
У меня сохранилось десятка два стихов рабфаковцев, но стихов Павла, к сожалению, среди них нет.
Основное, ради чего писалось это письмо — вопрос: был ли Павел Васильев студентом литературного отделения Рабфака искусств.
Извините за непрошенное вмешательство.
С уважением к Вам
Валукин
* * *
Васильев Виктор Николаевич (р. 1919 г.) — младший брат П.Н.Васильева. Познакомился с Е.А.Вяловой в 1934 году во время ее поездки в Павлодар. В дальнейшем его судьба повторила историю страны — фронт, заключение, поиск работы, реабилитация. В зрелые годы публикует воспоминания о брате, лагере, пишет стихи.
В.Н Васильев
Омск, ул. Стачечная, 13-6
24.4.1956 г.
Дорогая Лена!
Совершенно неожиданно получил твое письмо и, почему-то очень разволновался. Столько лет прошло! Подумать только.
Печально, что нет Павла, хотя я с этой мыслью уже свыкся, так же, как и с мыслью, что у меня вообще никого нет. В живых ведь нет, кроме меня, никого. Лева, вероятно погиб на фронте в 1942 г. Мы даже от него не получили никакого письма. Мать после ареста отца совсем поседела, и в 1943 г. 23 апреля она умерла. Это известие я получил на фронте от нашей знакомой Л.Поваляевой. Ну, а об остальных ты знаешь сама. У меня лично тоже было большое несчастье, но об этом не буду писать. Сейчас я жив, здоров, имею жену и сына 16 лет. Жену зовут Ниной, а сына — Валерий. Живем в Омске вчетвером — сын, я, теща и жена.
Как жаль все-таки Павла. Такой талант и погиб... Но ты, Лена, молодец — такая же энергичная, как и была. Я ведь тебя очень хорошо помню. Только почему-то ты пишешься Марковой. Мне помниться, что твоя фамилия другой была. Да, издать Павла было бы неплохо, даже очень! Но я что-то сомневаюсь в этом — не разрешат. Во всяком случае, дай Бог, как говорят. Рукописей Павла у меня нет, фотографий тоже, хотя я и видел года два тому назад одну фотографию у бабушки моей жены. Помнишь, где он с Клычковым заснят. Попытаюсь разыскать и перефотографировать. Здесь живет старый друг нашей семьи Гусельников В.А. — ты его должна знать. Он не только уважал, но и любил Павла. Я у него часто бываю, и он почти всегда вспоминает о брате. Из стихов Павла мы с ним знаем только «Бухту», «Коня», да «Лето» и не полностью еще кое-что. Вот и все.
Лена, мне бы очень хотелось увидеть тебя, моя дорогая, и, может быть, мы увидимся когда-нибудь. Сколько ты, бедная, пережила, один ужас!
О себе подробно писать не могу — бумаги не хватит. Удовольствуйся пока тем, о чем написал. Я бы сейчас с удовольствием почитал что-нибудь из Павла. Лично я многих его вещей не знаю — у нас он бывал редко, да и много осталось вне печати.
Где Наташа я не знаю, но попытаюсь узнать через адресный стол Новосибирска, она может быть там и ей уже лет 25.
Вот пока все, дорогая!
Обнимаю крепко. Виктор
Пиши мне обо всем подробно и обязательно, пищи и о себе. Привет от Гусельникова. Я у него был сразу же с твоим письмом, и мы многое вспоминали.
* * *
В.Н.Васильев
19.9.1956 г.
Здравствуй, дорогая Лена!
Получил присланный тобой журнал «Октябрь». Очень благодарен тебе, дорогая! Поэму Павла читал весь вечер — перечитал несколько раз. Ты прямо так, Лена, молодчина.
Дорогая Лена! Я тебе давно не писал, прости. Такие сложились обстоятельства.
Я тебе не писал много о себе. Дело в том, что я тоже находился в заключении с 1943 по 1953 (август м-ц). 11 лет я был на Северном Урале, пилил лес. 3 лишь года назад я освободился. В 1942 г., когда я уходил на фронт, у меня осталась жена и сын полутора лет. Прошло с тех пор 11 лет (до 1953 г) и я, освободившись, и приехав в Омск, застал жену не замужем и 13-летнего сына Валерия. Вот так-то. Сейчас с ними и живу. За что я сидел, тебе, по-моему, нечего говорить... Долгое время я не мог устроиться на работу. С 1953 по 55 г. работал грузчиком в здешнем порту. Смотрели, понимаешь, косо все. Потом устроился агентом в фотографию, но в этом году по сокращению штата меня уволили, и я сейчас нигде пока не работаю. Несмотря на все это, мы, слава Богу, живем помаленьку. Жена работает ст. контролером в Энергосбыте, сын — монтёр и тёща тоже работает. Квартира у нас в центре. Вот и все о себе.
Как твоё здоровье? Пиши, как живешь, что предвидится в дальнейшем насчет издания Павла. Я как вспомню его, у меня сжимается сердце. Подумай — ведь вся семья погибла: Лева на фронте, Борис и Павел. Когда я уезжал на фронт, мать была совершенно седая. Так я её больше и не видел. Хорошо было бы встретиться как-нибудь с тобой. Поговорить. Вспомнить.
Сейчас иду к Виссариону Александровичу* читать «Христолюбовские ситцы». Посылаю тебе единственное фото Павла. У меня ничего не остается. Если сможешь, вышли какое-нибудь его фото. Посылаю и свои фотографии (1953 г.)
Целую тебя, Лена, привет от всей семьи моей. Привет от Виссариона Александровича. Виктор.
* В.А.Гусельников
* * *
В.Н.Васильев
29.9.1956 г.
Дорогая Лена!
Получил твое большое письмо и был очень обрадован, т.к. ты единственный человек, который дорог мне как память о брате, о семье. Лена, я очень поражен тем, что у тебя плохое здоровье. Наследство наследством, но сильно себя не перегружай. У тебя, наверное, плохо с сердцем — ты им страдала, как я помню еще давно. Я лично здоров — никогда ничем не болею. В лагере я где только не был и что не пережил и ко мне никакие болезни не пристают. Посылаю тебе два стихотворения Павла «Бухту» и «Коня». «Бухта» — настоящий оригинал, но у «Коня» три последние четверостишия по-моему не совсем точны, но остальное — абсолютно точно. Конец стиха мы вспоминали с Виссарионом Александровичем с трудом.
Неужели ты видела Наташу? Вот это здорово! Мне бы очень хотелось ее увидеть, поговорить, я ее помню хорошо.
Лена, если будет меньше работы, то приезжай. Отдохнешь, да и поговорить надо о многом. В семье уже все здоровы и все пока что благополучно, кроме того, разве, что у меня не ладится с работой. Ведь я сам преподаватель истории, а мне этим не разрешают заниматься. Да и преподавателей сейчас как чертей в аду.
Хочу писать в Москву просьбу о снятии судимости и поражения. Это бы немного помогло. Сын у меня здоровый детина. Работает, но очень живой — весь в меня.
С нетерпением ожидаем произведений Павла. Альманах достану через Висе. Александровича. Между прочим, он замечательно читает «Бухту» — не хуже самого Павла и — «Коня».
Лена, если у тебя есть «Наталья»* пришли — очень хочется прочесть.
Отрывков из его вещей я помню много, но не до конца. Очень нравится мне «Принц Фома» и «Лето». На карточке Павел как живой, только темный.
Вот и все, Леночка. Желаю тебе успеха в работе и если тебе чего надо — ни в чем не откажу. Береги здоровье.
Целую. Виктор. Привет от жены. Карточку с себя, жены и сына вышлю позднее.
Привет от Виссариона Александровича.
* «Стихи в честь Натальи»
* * *
В.Н.Васильев
Омск, ул. Каинская, 14, кв. 1
13.12.1956 г.
Здравствуй, дорогая Лена!
Получил твою бандероль со стихами. Большое спасибо. Я уже прочитал несколько раз, особенно «Гибель...»*.
Ты спрашиваешь точно, за что я сидел? Изволь. Я сидел по ст. 58-10«б» — антисоветская агитация, а точнее я поднял листовку — вот и все. Конечно, на следствии вспомнили и Павла и отца. Было у меня 3 года поражения в правах (1953 — 56 гг.), но уже истекли, и я сейчас полноправный член общества — ха, ха, ха.
Полтора года (с 1953 г.) работал грузчиком в Омском порту, потом в фотоартели, а сейчас пока нигде. Ведь я сам преподаватель истории и географии, а преподавателей сейчас уйма — так что я то? Да, кроме того, сидел. Короче — я не могу, как следует устроить жизнь. Кроме того, мне вредит мой характер — он у нас, вероятно, у всех Васильевых такой.
С семьей у меня тоже не ладится (виноват я), но подробно, Лена, я тебе пока не пишу. Потом как-нибудь. А вообще-то всё опротивело, а почему — ты должна понимать...
...Мне очень хочется видеть тебя. Очень, Лена. Ну, ничего, увидимся еще. Здоровье мое пока что ничего, даже хорошее — прямо удивительно. Ведь я и лес пилил, и торф добывал и т.д., был в воде, грязи, словом, сама знаешь — и ничего.
Омск сейчас большой город. Я его даже не узнал, когда приехал. Сейчас стоят небольшие сибирские морозы, Лена, а вообще было бы неплохо, если бы ты выслала справку о Павле, да и вообще бы надо написать и мне просьбу о снятии судимости и восстановлении стажа (ведь у меня 10 лет вычеркнуто из трудовой книжки).
Высылаю свое фото. Снимался недавно. Хотя бы ты свое послала. Пиши, если будет время.
Целую. Виктор
* Поэма «Песня о гибели казачьего войска».
* * *
В.Н.Васильев
27.2.1957 г.
Здравствуй, дорогая Лена!
Дорогая, я получил твое письмо. Очень благодарен. Справку о Павле тоже. Жизнь у меня понемногу улучшается — устроил-
ся на работу. Здесь, в Омске, я встретил несколько местных поэтов: Журавлева, Шевчука, Дядова. Они все почитатели Павла, но все еще чего-то боятся. Мы выпивали у писателя Полторанина, и я читал «Бухту». Журавлев здесь — начальник Облита. Обещает устроить меня корреспондентом в местную газету. Но мне что-то, по совести, неохота браться за это дело. Лена, мне все-таки очень хочется повидаться с тобой. Летом, может быть, мы с женой поедем в Горький и я заеду в Москву. Все время читаю «Лит.газету» — не появится ли что о Павле. Меня удивляет то обстоятельство, что по наследию многих поэтов и писателей организуются комиссии, а вот в отношении Павла — нет.
Мне очень жаль тебя. Столько ты мучилась и опять мученья! Хотя бы тебе дали право на наследство. Это обеспечило бы тебя немного. Как у тебя идут дела? Что нового?
Я ведь, Лена, тоже писал, начиная с 1944 г., а потом бросил (лагерь). Сейчас это я считаю делать бесполезным. Но все-таки иногда пишу для радиокомитета (информации) — от нечего делать. Ты права, что никому нет дела до Павла — каждый заботится о себе.
В семье у меня все в порядке. Погода здесь сносная и довольно тепло. Ждем с Виссарионом Александровичем произведений Павла. Часто читаю один, «Гибель» — хорошая все-таки вещь!..
Леночка, не забывай — пиши.
Целую крепко. Виктор
* * *
В.Н.Васильев
19.1.1958 г.
Дорогая Лена!
Получил твою посылку — книгу Павла. Несказанно рад. Читал почти целый день. Как все-таки это хорошо!
Подумай, даже «Гибель» поместили. Вообще здорово. Конечно, я не преминул и похвастаться перед здешними «виршиниками», был в местном издательстве. Каждый хочет приобрести Павла. У меня книгу хватали из рук, буквально. Очень просили, чтобы ты прислала еще несколько экземпляров. Лена, если сможешь, пришли штуки 3 — 4. Был у Виссариона Александровича. Выпили и даже всплакнули, вспоминая Павла. Читали друг другу по очереди его стихи. Он ведь меня чтит, как сына. В книге кое-чего нет, но и то, что там есть, для меня дорого. Все удивляются сходством Павла (портрет) со мной.
Лена, дорогая, ты должна обязательно приехать ко мне. Теперь ты относительно свободна от дел. Может быть, здесь тоже кое-что из Павла удастся издать. Подумай. Более 20 лет мы с тобой не виделись. Приезжай обязательно. Пиши. Целую, Виктор. Привет от Виссариона Гусельникова. Посылаю тебе снимок выставки сибирских поэтов.
* * *
В.Н.Васильев
Омск, Успенского, 14, кв. 1.
9.7.1962 г.
Здравствуй, дорогая Лена!
Сколько времени прошло, как мы не переписывались? Почему? Я уже думал, что с тобой что-нибудь случилось, и вот, совсем недавно, работник здешнего музея Шухов сообщил твой адрес. Я живу по-прежнему в Омске и работаю при Центр.исполкоме инспектором. Но это все ерунда. Главное — Павел. Я видел бюст его — он выставлен в музее. Получилось, по-моему, неплохо. Я долго стоял перед ним и вспоминал, вспоминал. Все было так давно и все так близко. Здесь у меня есть связи с литераторами города — Полтораниным, Карякиным, в облиздательстве и проч. Но это — твердая стена, которую едва ли можно пробить, и все мои попытки в отношении печатания Павла — тщетны. Правда, все-таки здесь решают отметить 25 лет со дня смерти брата и готовят даже целую страницу в газете «Молодой сибиряк», но не знаю, что получится. Хотят напечатать его стихи «Гаданье», «Шаманская пляска» и «Живи, Испания». Там же я видел «Коня».
Далее, Лена. Я пишу воспоминания о Павле, и больше половины написал. Давал читать Полторанину, Карякину и ко мне приезжал из Вологды писатель Светозаров — тоже одобрил. Я писал, главным образом, о детстве Павла, которое я частью помню, частью же воспроизвожу из рассказов родных и близких нашей семьи, каковые и по сей день (некоторые) живут в Омске. Редакция местной областной газеты обещает вскоре напечатать отрывок из этих воспоминаний.
Лена, ты, вероятно, помнишь, что я тоже писал стихи. Я писал их много лет, даже в лагере, хотя меня и предупреждало НКВД, чтобы я не занимался стихами. Я читал их на местном литобъединении и они, кажется, понравились. Это звучит довольно странно, не правда ли? Хотя ведь и Борис писал, и Левка. Я не знаю только московский отрезок жизни Павла. Очень жаль.
Знаю совсем немного, а так же дальневосточный — только по его рассказам.
Живу я средне, у меня есть мой сын. Его я назвал Борисом, и ему 1 год 8 месяцев. Забавный парень, я вижу — вылитый дед Николай.
Я тоже хотел бы посмотреть на тебя и поговорить с тобой. Очень. Напиши, Лена, мне и обязательно. У меня есть твоя фотокарточка, которую дал мне недавно Шухов. Виделся я и с Сучковым*.
Здесь часто по радио бывают передачи о Павле, сделанные при моем участии. И все-таки как я ни стараюсь, действительность в них коверкают, в ущерб памяти Павла, лишь бы самим была польза, вплетая в них комсомольцев, кулаков и даже считают, что Павел был комсомольцем. Вот здорово!
Вот, Леночка, пока все. Напишу больше, только получив твое письмо.
Целую. Виктор
* Федот Федотович Сучков — скульптор, в это время работал над бюстом П.Н.Васильева.
* * *
В.Н.Васильев
27.3.1966 г.
Дорогая Лена!
Прости, что долго не писал. Дело в том, что мне не дали в данное время полностью отпуска и приехать я сейчас не могу. Вообще, черт знает, как все складывается нехорошо. А дни идут и годы идут. Я прозевал передачу о Павле (когда выступала Г.Серебрякова). Такая досада, хотя мне о ней мне и подробно рассказали. Местные литераторы мало интересуются Павлом, а обивать пороги телестудий, радио и журналов я не хочу...
Лена! Не лучше ли тебе приехать к нам. В любое время. Все мы будем очень рады. А?
Валерику я передал то, о чем ты просила.
Все мы здоровы, а вот ты по рассказам сына, сдаешь. Держись, ибо ты одна много делаешь для мертвого поэта. В этом я преклоняюсь перед тобой — я знал, что ты всегда была энергичной и беспокойной женщиной, и твои усилия не пропадут даром.
Целую В.Васильев
* * *
В.Н.Васильев
10.5.1966 г.
Лена, здравствуй!
...ты во многом права, но, отнюдь, не во всем. Я не знал, может быть, жизни Павла в Москве в полной мере, но я знал его характер, словом, как о брате я имел, о нем полное представление. Но мы не будем затевать спора, ибо это ни к чему не приведет. Лучше поговорим о деле. Я был у Вилор Н.А. Она очень хорошо меня приняла, и мы долго беседовали с ней. Она пишет диссертацию докторскую на лирику Павла, причем очень широко охватывает ее. Она восторгалась Павлом и говорила, что Павла она может только сравнить с Есениным, более ни с кем. Нинель Афанасьевна популяризирует Павла в институте, знакомит с его творчеством заочников.
Она просила, если можно, переслать ей что-нибудь неопубликованное из стихов Павла. Кроме того, тебе — большой привет. Она сказала мне, что не так давно она написала для «Сиб. огней» большую литературоведческую статью о творчестве Павла, но почему-то журнал (Яновский!) не стал ее печатать. Вилор мне сказала, что, якобы, подготавливается издание полного собр. сочинений Павла с вступительной статьей критика Михайлова. Это для меня новость! Правда ли это?
Я пишу сценарий для передачи по местному телевидению (литературно-музыкальный). Я уже писал тебе, что некто Христофоров написал две песни на стихи Павла («Бухта» и «Песня»), В этой передаче примет участие и Вилор (она — с удовольствием) и еще кое-кто. Не можешь ли ты, Лена, послать мне кое-что о Павле (дубликат). Это было бы хорошо, и передача была бы насыщеннее...
Лена, еще просьба: не можешь ли ты мне переслать сборник Павла (1957 г.) и алма-атинский. Позор, но у меня его нет.
Я сам пишу помаленьку рассказы о культе. Получается хорошо. Когда-нибудь пригодятся. Я их написал уже 27.
В семье все в порядке. Вероятно, нам скоро дадут новую квартиру (жене), а я, дурак, не хлопотал раньше — сейчас неохота, кланяться разной сволочи. Еще просьба — приезжай, пожалуйста, в августе или сентябре, как сможешь. Это моя и Машина просьба. Большой привет от нас всех — Маши, меня, сыновей.
Писать я — большой лодырь. Целую. Виктор
Не писал долго — ждал встречи с Вилор.
В.Н.Васильев
* * *
В.Н.Васильев
12.4.1968 г.
Дорогая Лена!
Я получил твою последнюю телеграмму и решил ответить письмом.
Наша семья никогда не жила в Верхне-Нарымске. Это вранье. Павел никогда там в 1921 г. не мог быть. Отец окончил семинарию в Семипалатинске и женился на Гл. Матвеевне в Павлодаре, а потом наша семья переехала в Атбасар, оттуда — в Петропавловск и снова, в 1919 г., в Павлодар, где Павел жил до 1926 г. пока не сбежал в Омск, а потом на Д.Восток. Мы же переехали в Омск летом 1928 г. Павел родился в Зайсане в декабре 1910 г.*, когда мать гостила там в семье брата отца — Федора (ее перед родами отправил туда отец).
Вот вкратце и все. Подробности узнаешь из повести. Здесь живут многие сверстники Павла. Это Меркушев Борис, я с ним встречаюсь (его жена работает с Машей), Гришина Катя, Михайлова Анна и еще кое-кто. Они мне порассказали про Павла уйму интересного, да и я сам многое знаю: ведь мама, которая в Павле души не чаяла, часто рассказывала о нем, особенно после его смерти. Когда мне было 6 — 7 лет я его тоже хорошо помнил, все — и повадки, и улыбки, и его «фортели» — так отец называл выходки старшего сына.
Целую. Виктор.
** Павел родился 23 декабря 1909 г.
* * *
В.Н.Васильев
3.5.1968 г.
Дорогая Лена!
Сперва разреши поздравить тебя я прошедшим праздником, хотя я то признаю только православные, русские праздники. Теперь за дело. Отец 1886 г. рождения, на матери женился в Павлодаре в 1907 г. Первенцем был Володя, который умер шестимесячным от скарлатины. Вторым был Павел, потом Борис (1916 г.). Борис умер от туберкулеза в 1939 г. Он тоже писал стихи и даже печатался в «Рабочем пути» (Омская газета). У меня есть стихотворение «Туча», напечатанное в «Омском альманахе» за 1939 г. Лева — 1922 года — самый младший. Осенью 1941 г. он был взят в
Омске в стройбат, копал землю, голодовал и мы с матерью носили ему передачи. Он был тогда весь опухшим, истощенным. В начале 1942 г. его отправили на фронт, и он, вероятно, погиб. Вестей мы больше от него не получали. Глафира Матвеевна 1889 г. рождения. Выслали из города в 1941 г., она умерла 23 апреля 1943 г. в с. Екатеринославке, Щербакульского р-на Омской области. Отец умер в Юргинских лагерях (ст. Юрга Новосибирской обл.) К нам домой в 1940 г. зашел один освобожденный, оборванный и голодный. Он то нам и сообщил о смерти отца. Видимо, отец перед смертью наказал ему посетить родных.
Я 1919 г. рождения 25 июня. На фронт пошел в июне 1942, а до того, как учителя, меня не трогали. В 1943 г. под Харьковом меня неожиданно арестовал контрразведка «Смерш» 57 армии Юго-Западного фронта. Мне предъявили обвинение в антисоветской агитации, разложении армии и работы в пользу противника. Начались допросы, а ты знаешь, что это такое. Приговор: 10 лет лишения свободы, 5 лет выслан (?), 3 года поражения в правах. Срок я отбывал на лесоповале в отдельном лагере — Усольлаге на различных таежных лагерных пунктах и жив остался случайно. Из 788 человек заключенных этапированных в августе 1943 г. из Валуйской тюрьмы (г. Валуйки) десятилетний срок выдержали из нас только семеро. Остальные все погибли. Да и после освобождения еще в августе 1953 г. я много натерпелся. Словом, обо всем не напишешь. Теперь о повести. Она готова и перепечатана. Но машинистка, молоденькая девчонка, наделала много ошибок и допустила, черт знает что, в тексте. Приходится исправлять. К 10 мая я повесть тебе вышлю, ты уж постарайся в ней разобраться, я надеюсь на тебя.
Лена, для тебя я еще вышлю вместе с повестью и два рассказа. Прочтешь и отошлешь обратно мне, ибо это единственное перепечатанное на машинке. В рукописях у меня рассказов более 20. Помаленьку начал писать большую повесть о том, что я видел и что пережил — «Никто не забыт и ничто не забыто». Ее, конечно, не напечатаешь, но ее надо написать. Обязательно. Я так хочу...
Павел гораздо сильнее и глубже Есенина, особенно его эпос...
* * *
В.Н.Васильев
17.3.1969 г.
Дорогая Лена!
Живали ты? Мы опять потеряли всякую связь. Конечно, виноват я и только я. Такой уж у меня чертовский характер. Не
люблю писать письма — и только. Ведь в письме всего не скажешь, всего не выразишь, но писать их надо. Поэтому я — дурак! Прости меня, пожалуйста.
О себе. Я жив и здоров абсолютно. Маша, Валерик и Борька — тоже. Валерик ведь рассказывал о твоем плохом здоровье, и я потому так начал письмо.
Дорогая Лена, дело в том, что я написал повесть о детстве Павла «Сын Прииртышья». Триста рукописных страниц. Я ее писал около года. Здесь ведь живут сверстники Павла, друзья его детства. Всеволод Золотарев, Екатерина Гришина, Борис Меркушев и особенно мать Бориса Екатерина Степановна Меркушева, которая почти всю жизнь прожила в Павлодаре и отлично знала нашу семью и Павла. Она, да и все остальные, да и я кое-что помню, хотя бы даже рассказы Глафиры Матвеевны о Павле, рассказы бабушки. Словом, Лена, я написал повесть. И я считаю, что написал неплохо. Она художественна, некоторые имена и фамилии изменены, но всё в ней максимально приближено к действительности. Екатерина Степановна, хотя уже и старая, живо и здорово поведала мне о многом. Как Павел и его друг Юрка Асанов отрезали хвосты у Янковских лошадей, о том, как без денег, без всего бежал Павел из Павлодара. Плыл на пароходе, спрятавшись среди пустых бочек и мешков, многое другое я узнал о детстве Павла (вплоть до 1926 г., когда он окончил школу). Вот я и написал. Ведь о нем многие пишут, ничего не зная о поэте, о его жизни. Многие просто врут, искажают. И я решил сделать свой вклад. Только не знаю, что из этого выйдет!
Одновременно с этим письмом я пишу И.П.Щухову в «Простор».
Лена! У меня 4 экземпляра рукописи (машинописи). Может, послать тебе. Ведь и у тебя есть какие-то связи среди литераторов, и, если повесть хорошо написана, ею могут заинтересоваться, а?
У меня ведь написано много рассказов (27) о ТОЙ поре и кто их читал из литераторов — восторгаются. Это, например, Рощин — зав. отд. прозы «Нового мира». Я когда-то ему отослал 3 рассказа. Но печатать их было нельзя с точки зрения идеологической. Но повесть надо постараться напечатать. Это дело со стороны Васильевых — принципиальное. Мы Павла любыми путями должны доносить до народа.
Живу я и все мои сродники на половинку — ни худо, ни бедно. Словом, Лена, еще раз прости меня за молчание и напиши мне обо всем, что знаешь.
Недавно 8 марта, слушал стихи Павла по радио. По заказу какой-то гражданки. Вот и все, Лена.
Желаю тебе искренне здоровья и успехов в жизни. Целую В.Васильев
* * *
Выходцев Петр Созонтович — литератор. Одна из работ о П.Васильеве — в книге «Новаторство. Традиции. Мастерство». Изд-во «Советский писатель», 1973 г., в разделе, посвященном поэтам советского периода.
П.С.Выходцев
8.2.1988 г.
...Что-то, как видите, в современной перестройке снова мутные волны пошли. О Павле Васильеве этим перестройщикам не хочется говорить. А уж вытаскивают на свет белый всякую, извините, шваль.
Вот я подумал. А не вернуться ли нам (Вам) к трагедии его судьбы. Помниться, Вы говорили, что по Вашему возвращению из ссылки, Вам в органах КГБ показывали дело Павла Васильева. Надо бы сделать запрос и опубликовать документы — доносы, письма и пр. Кстати, сохранились ли у вас его письма?
Может, С.А.Поделков взялся бы? Поговорите с ним. А если уж не найдется никого, я готов взяться за это дело, несмотря на крайнюю занятость.
Черкните мне хотя бы кратенько...
* * *
Вышеславский Леонид Николаевич (р. 1914 г.). Поэт, литературовед.
Л.Н.Вышеславский Киев, просп. Ленина, 68, кв. 1 12.5.1958 г.
Глубокоуважаемая, дорогая Елена Александровна!
Приношу вам огромную благодарность за драгоценный для моего сердца подарок: том избранных стихотворений и поэм Павла Васильева. Точно такой же том давно уже лежит на моем столе. Я поспешил приобрести его, потому что выход стихов моего любимейшего поэта был для меня большим праздником. Но этот, присланный Вами том — для меня вдвойне дорог: на нем Ваша дарственная надпись, и мне кажется, будто сам Павел Васильев подарил мне свою книгу.
С Вашим мужем я не был знаком лично, но стихи его вошли в мою душу с тех дней, когда мы, поэты, входившие в литературу к середине тридцатых годов, буквально «жили стихом». Мы могли сутками напролет читать стихи, совершенно не думая о том, что стихами можно заработать деньги. По отношению к стихам мы были вроде алкоголиков. И из множества стихов множества поэтов, я по сей день помню наизусть «Не смущаясь месяцем раскосым» (второе стихотворение)*, «Стихи в честь Натальи», «Иртыш». Жил я тогда в Харькове, делал свои первые робкие шаги в поэзии и, затая дыхание, следил, как бушует в Москве Павел. Сила его стихов, его неслыханная образная мощь, буквально, потрясали меня.
И вот, однажды, с маминого благословения я выбрался в Москву. Пришел в редакцию «Нового мира». Был летний, жаркий день. Редакция помещалась в самом здании «Известий» и состояла, кажется, всего из двух комнат. Первая из них была приемной. Когда я туда вошел, вдоль стен уже сидели «маститые» (или они мне такими показались). Присел и я, дожидаясь прихода редактора. Вошел Иван Михайлович, с каждым, в том числе и со мной, поздоровался за руку. Прошел в свой кабинет, где я и поговорил с ним, дождавшись своей очереди. Редактор очень хорошо отнесся ко мне, выбрал из пачки принесенных стихотворений два или три, из которых одно он потом и напечатал в своем журнале. Я был, конечно, счастлив, и радость моя усугублялась еще и тем, что стихи мои были напечатаны в одном номере со стихами Павла Васильева. Так я косвенно встретился с ним на страницах журнала. Это была 12-ая книга «Нового мира» за 1934 год, где были напечатаны стихи Павла «Другу-поэту», «Горожанка», «Клятва на чаше», «В защиту пастуха-поэта». Мое же стихотворение называлось «Песня о варениках с вишнями». Стихотворение, не ахти какое, я его не включил в посланный Вам сборник.
Прошло 24 года. Четверть века. Целая эпоха. Эпоха необычайных потрясений, тяжелая, трагическая. От Милы Кедриной узнаю, что Иван Михайлович в Москве. «Выглядит молодцом, не боится простуд, ходит без шапки». Звоню по данному ею телефону. В трубке голос моего первого редактора. Он как бы доходит до меня из-за двадцати четырех лет... Метро до Киевского вокзала. Дождь. Автобус. Темная Москва-река. Тлеющий в небе университет. Новая Москва. Красный дом в конце пути. Лифт. И — человек с добрым, давно знакомым лицом. Я привез ему книжку, в которой собраны вещи, написанные мною за 24 года — ровно столько, сколько мы не виделись.
Для меня эти годы — работа, фронты Отечественной войны, многочисленные поездки. Я благодарен судьбе, что голос истинной поэзии, в том числе и голос поэзии Павла не умолкал в моей душе, и я всячески старался поддерживать в себе это звучание. Хорошо помню, как однажды в Днепропетровске я долго говорил с местным литератором (Науменко) о Павле Васильеве. Он восторженно читал наизусть целые куски из «Соляного бунта», я отвечал стихами. И это было тогда, когда само имя Павла было под запретом. А стихи его жили. Стихи его никогда не умирали и никогда не умрут, потому что Поэзия — бессмертна.
Из украинских поэтов читал мне однажды стихи Павла (опять таки наизусть!) Григорий Плоткин. Читал «Иртыш» и говорил, что это стихотворение он даже пытался в свое время перевести на украинский язык. Вот с ним-то я и думаю поговорить теперь на этот счет. Кроме Плоткина, стихи Павла на украинский, может, я думаю, хорошо перевести Петро Дорошоко (славный поэт и путешественник), Евген. Дробязко (прекрасный поэт-переводчик, лучший переводчик Маяковского), хороший поэт-переводчик Иван Иванович Пучко и молодая, но отменная украинская поэтесса Лина Костенко, влюбленная в Павла Васильева. Короче говоря, создание украинского Павла Васильева я беру на себя. Надеюсь в недалеком будущем прислать Вам стихи Павла на украинской мови.
Кроме этого я еще хочу кое-что сделать, но что — пока секрет. Сообщу, если удастся.
Елена Александровна! Вы сделали великое, святое дело, организовав издание однотомника изумительного советского поэта. Это — его второе рождение. Это — один из тех алмазов, которыми так варварски разбрасывались. Благодарю Вас от всей души за Ваш подвиг и за Ваш подарок. Сердечный привет Ивану Михайловичу. Привет Миле Кедриной.
Всегда Ваш Л.Вышеславский
* Стихотворение «Анастасия», «Не смущайся месяцем раскосым».
* * *
Л.Н.Вышеславский
27.12.1960 г.
Милая Елена Александровна!
Большое спасибо за хорошую статью и неизвестные стихи Павла. Я отобрал из присланной Вами пачки весьма многое, кро-
ме тех, которые возвращаю: они мало характерны для Павла и значительно уступают качеством. Теперь, отобранное, я хочу показать членам редколлегии, в первую голову Николаю Ушакову. Послушаем, что скажут умные люди, а там, даст Бог, и напечатаем с Вашей глубокой и отлично написанной статьей. Стихи о Ново-Девичьем монастыре*, «Хладнокровие», и об уходящей России, — великолепны. На меня так и подуло свежайшим ветром поэзии.
Спешу изо всех сил поздравить Вас, дорогая женщина, с наступающим 1961 годом. Да будет он годом мира, добра, творчества! Привет Ивану Михайловичу и лучшие новогодние пожелания ему. С наслаждением вспоминаю нашу встречу и Ваши вселенские глаза.
Целую руку.
Ваш Л.Вышеславский
* «На посещение Ново-Девичьего монастыря».
* * *
Л.Н.Вышеславский
5.5.1961 г.
Милая Елена Александровна,
если болезнь — оправдание, то Вы меня простите за долгое молчание. Вчера сдал Ваше предисловие и стихи Павла в набор для 6-го номера. Раньше сделать этого никак не мог: шли юбилейные материалы о Т.Шевченко. Пошли все стихи, кроме тех, которые Вы недавно опубликовали в «Литературе и жизни» и «Литературной газете», Ушаков и др. члены редколлегии одобрили. Будем надеяться, что всё будет благополучно и 6-ой номер выйдет со стихами, столь дорогими нашему сердцу.
Вы уж на меня не сердитесь.
Обидно, что мы в Москве встретились всего один раз. Жизнь-то ведь коротка, и нельзя скупиться на встречи друзей, и вообще на все доброе и хорошее.
Недавно читал несколько лекций о советской поэзии молодым литераторам. Много говорил им о Павле и читал им его стихи, от которых они все были в неописуемом восторге. Вот был поэтище!
Прошу Вас передать самый сердечный привет Ивану Михайловичу и Милочке Кедриной.
Крепко жму и целую Вашу руку.
Ваш Леонид Вышеславский.
* * *
Л.Н.Вышеславский
8.3.1962 г.
От всей души спешу поздравить Вас, дорогая Елена Александровна, с Днем Женщин, Украшающих Этот Мир! В самом деле, — не будь с нами женщин — мир превратился бы в грязную казарму и нам, поэтам, нечего было б делать. Только Вы, женщины, делаете его подлинно поэтическим!
А я пред чудом женских рук,
и плеч, и губ, и шеи —
опять с привязанностью слуг
и впрямь благоговею...
(Пастернак)
Опять хочется повидаться с Вами, посидеть в Вашей комнатке, как ТОГДА... Помните? И читать, читать стихи, как тогда... И что б нам никто не мешал...
Я недели две был при смерти. Спасся чудом, радуюсь жизни, как чуду. В Киеве свирепствует неслыханная эпидемия гриппа. Все лежат вповалку. Захватила эта круговерть и меня.
Постепенно прихожу к жизни и собираюсь в Матушку-Москву. Думаю, что это будет совсем скоро. Итак, до скорой встречи! Вечно Ваш Леонид Вышеславский.
* * *
Л.Н.Вышеславский
8.4.1963 г.
Это письмо переписываю дважды, потому что никак не могу сказать того, что хотел бы сказать Вам, дорогая Елена Александровна.
Сегодня еду в метро и слышу: «Станция «Университет». Да, «Университет», но не тот. Не тот, до которого я проводил Вас тогда. Простить себе не могу, что не проводил Вас до самого дома. Впрочем, я многого себе не могу простить.
Об одном только прошу Вас: постарайтесь понять меня и простите меня, если можно.
Вы теперь для меня — душа Москвы. Той самой Москвы, огнями которой мы любовались из окна в Тот Вечер.
Всякий раз жизнь меня наглядно учит своей мудрости. Вот о встрече с Вами я мечтал множество дней. Тысячи раз рисовал эту встречу в своем воображении. А вот все же не мог себе никогда
представить, что встреча будет такой, какой она оказалась на самом деле. Дело в том, что жизнь это такая штука, что ее невозможно заранее предугадать. Обязательно будет не так, как воображалось.
Мне кажется, что в таком отношении и жизни нам — более проявилась сила Льва Толстого. В большинстве случаев судьбы его героев предвидеть невозможно. Вот, скажем, встреча Наташи с Андреем Болконским после оставления Москвы. Читаешь, все время ждешь этой встречи, а её все нет и нет. И, наконец, она происходит тогда, когда читатель меньше всего ее ожидает.
Такая верность жизни — вершина реалии, по-моему.
Стараюсь представить себе Вашу жизнь и — не могу. Слишком мало Вас знаю.
А я, возвратившись домой, сразу нырнул в заботы, главным образом, по присмотру за внуком, потому что жена сломала руку, а дочка в Ленинграде. Внук — существо солнечное, изумительное, но времени отнимает бездну.
В Киеве уже жарко ходить в пальто. Снег весь вылинял. Но Днепр еще не вскрылся. Сегодня я взглянул на него, возвращаясь с совещания по идеологии.
Сердечно обнимаю Вас и больше всего хочу, чтоб Вам было хорошо.
Вечно Ваш Леонид.
* * *
Л.Н.Вышеславский
23.10.1966 г.
Сердечное спасибо Вам, дорогая Елена Александровна, за столь дорогой мне подарок. Я рад за Павла, рад за Вас, а больше всего, рад за нашу русскую поэзию. Павел — это Лермонтов нашего сурового времени. Я не перестаю удивляться, как чуду: как можно было в 26 лет сделать СТОЛЬКО и ТАК!? Вот снова и снова, на этот раз по вышедшему в Сибири тому, перечитываю знакомые, великолепные, сильнейшие страницы, и не перестаю удивляться. Все мне кажется невероятным. Это не талант, а талантище. Кажется: поэтическая энергия в миллионы вольт струится по строкам его поэм и стихов. Я давно порываюсь написать нечто вроде критического этюда о его поэзии. И обязательно сделаю это. Вас я прошу — когда будет удобная минута — переписать отзыв Б.Пастернака, который Вы мне однажды прочли, и прислать мне. Он мне нужен для задуманного этюда.
Читал в «Литературной газете» сообщение о вечере памяти книгоиздателя Сытина. Нашел и фамилию И.М.Гронского. Еще раз — сердечное спасибо за книжку.
Вечно Ваш.
Леонид.
* * *
Л.Н.Вышеславский
2.9.1969 г.
Дорогая Елена Александровна,
давно собираюсь послать Вам стихи, посвященные Павлу. Примите их как дар моего сердца.
Считанные встречи с ним в далеких тридцатых годах — жемчужины моей памяти, моей юности.
Как живете? Не видел Вас и не имел от Вас никаких вестей целую вечность. Черкните пару слов.
Всегда Ваш Л.Вышеславский
Леонид Вышеславский Памяти Павла Васильева
Совсем как степь, облитая рассветом, из края в край поэзия твоя исходит соком, запахами, цветом, неистощимой силой бытия.
С самой судьбой ты был запанибрата,
шумел у всей столицы на виду
и пировал под крышами Арбата
в кругу друзей, пророчащих беду.
В разгуле улиц, лившихся под нами,
ты, помню, вытер губы рукавом
и — точно кровь солеными словами —
поведал нам о бунте соляном.
Среди пустой литературной пыли
ты не смирял свой первозданный пыл,
а над страной, сгущаясь, тучи плыли,
жестокий век в водоворотах плыл.
И пронеслась, сверкнув звездой падучей,
в степном краю взращенная душа...
Мятежный, не прирученный, могучий,
ощеренный детёныш Иртыша!
* * *
Л.Н.Вышеславский
29.4.1978 г.
Дорогая Елена Александровна!
Я нередко думал о странном явлении, происходящем между людьми. Люди общаются, дружат, находят между собой много общего, а потом вдруг волны житейского моря разъединяют их без видимой на то причины, разбрасывают в разные стороны... Отчего бы это?
Все эти годы я никогда не забывал о Вас. Думал о Вас безотносительно моего пристрастия к поэзии Павла, которая, собственно, и сдружила нас когда-то. Вы навсегда остались в моей душе светлым, чарующим человеком.
И вот Вы объявились. Спасибо Вам огромное, за Ваше внимание к моим стихам, за добрые слова. Уж этим одним оправдано мое радиовыступление!..
Не помню, посылал ли я Вам свою книгу «лоно», где напечатано мое стихотворение, посвященное Павлу.
На всякий случай выписываю его здесь. Буду очень рад, если вы напишете о себе, о своей жизни и своих думах.
Прошу передать мой сердечный привет Ивану Михайловичу.
Близится Первомай. Поздравляю с весенним праздником и желаю большого добра.
Еще раз, огромное спасибо.
Всегда Ваш Леонид Вышеславский.
ДРУГУ
Памяти Павла Васильева
Как степь в медвяном зареве рассвета, —
из края в край поэзия твоя
исходит соком, запахами, цветом —
неистощимой силой бытия.
Ты был с самой судьбой запанибрата,
был неуемней ветра и воды,
и пировал над грохотом Арбата
в кругу друзей,
не ведавших беды. Ты нам прочел,
в свой дикий край влюбленный,
за здравье в честь Натальи,
а потом,
замешанную на крови соленой
поэмищу о бунте соляном.
И пронеслась,
Сверкнув звездой падучей,
в степной глуши взращенная душа...
Мятежный, не прирученный, могучий,
неистовый детеныш Иртыша!
Вячеславов Павел Леонидович. Литератор. Вместе с Еленой Александровной были составителями первого сборника стихотворений и поэм П.Н.Васильева в 1957 году. В 1956 году он подготовил текст и комментарии к собранию сочинений И.А.Бунина.
* * *
П.Л.Вячеславов
15.3.1966 г.
Здравствуйте, дорогая Елена Александровна, пишу Вам на третьей неделе своего солнечногорского бытия. Вчера последние анализы подтвердили (тонограмма), что легкие мне лечить не нужно, в них все в порядке, но я предельно утомлен, истощен умственно и физически, что было установлено с первых же дней, почему меня и колют тремя сортами витаминов, прилично кормят, а сонными таблетками заставляют спать три раза в сутки. Тем не менее, уже с 1 марта я дважды перечитал обе книги, выписал собственные имена, строчки, которые, может быть, нужно будет комментировать, разнес слова из словаря в гослитовском томе по тем произведениям, в которых они встречаются впервые. Получилась тетрадка, которая будет неким спутником в дальнейшей работе. Что нового у Вас?
Живу я как в гостинице: отдельный номер на двоих, собственная уборная, больничная обстановка почти не чувствуется. Большинство — изрядно выпивает, даже мой сосед, которому 86-й год. Он очень интересен и настолько бодр, что переписывается с невестой (на седьмом десятке) из Бирюлева и на днях выписывается, уезжая к ней — жениться! Вовек не видал людей такого возраста, собирающихся в ЗАГС. Я — после проводов в Москве — ни разу не выпивал здесь, заметно, по словам врача, окреп и уже поправился. Мне, как говорят, надо ежегодно отдыхать месяца два, а я свыше трех лет не пользовался этим благом. Отдых — отдыхом, а деловые соображения уже дают себя знать.
Я писал в редакцию нового журнала (орган телевидения), где в № 1 обещали напечатать моего Бунина. Если он не выпадет из первого номера, то я просил гонорар перевести сюда. Ответа нет, и я не знаю, получено ли письмо (адрес я мог и перепутать). Позвоните Николаю Николаевичу Митрофанову: по домашнему телефону до 9.20 утра (Б-8-45-39) или по редакционному (В-3-73-40), спросите, получил ли он письмо. Если нет — повторите мою просьбу: Если Бунин напечатан (№1 журнала «РТ-66» должен выйти 15 марта), пусть в ведомости укажут мой адрес: г. Солнечногорск-3 (обязательно указать тройку), Моск. области. туббольница 11. корпус 2. отделение 8. палата 35 — и переведут гонорар.
2. Позвоните Дробот: Как она решила поступить с материалами Бунина.
3. Узнайте, пожалуйста, адрес бухгалтерии Литфонда: Беговая, 3 дома?? В начале апреля я должен буду послать ценное письмо с бюллетенем, а в одну из сред, когда платят, выехать из больницы к ним за деньгами и, не заезжая домой, возвратиться.
4. Для достижения, так сказать, всех этих целей, мне надо будет иметь рубля два. Здешние обитатели делают это таким образом: просят москвичей вложить рубль или два в заказное письмо. Хотя Вы и не богаты, но постарайтесь сделать то же самое: потом я расскажу, почему ни к кому другому с такой просьбой я не обращаюсь, желая быть вполне независимым, не принимающим «услуг» от тех, кто мне неприятен. Сейчас я «зарабатываю» на бюллетене вполне прилично, что в дополнение к гонорару обеспечит мою работу для Ленинграда.
5. Из казахстанцев, я надеюсь, пожалуй, больше всего на Павла Косенко, и вот, по какому делу: надо будет, как я думаю, указать в примечаниях, что написание некоторых слов послу жили Павлу действительные события, например: когда и какой пущен завод в Павлодаре (стихи о Павлодаре), кто такой Серафим Дагаев, «роль» 5-й армии, именем которой названа улица; что и когда устроено на реке Кульдже (электростанция?); что это за «дорога на Семиге», когда проложен путь, о каком «замке Тамары» идет речь в стихах «Строителю Стэнман»??? Если будете писать Косенко, я в другой раз сообщу и другие вопросы к нему.
Желаю Вам всех благ и жду письма. Ваш Павел.
* * *
Гапон М.К.
Павлодарский областной историко-
краеведческий музей им. Г.Н.Потанина
28.1.1985 г.
В ноябре 1984 г. в музей пришло письмо от бывшей одноклассницы Павла Николаевича Бартули (Смирновой) Клавдии Игнатьевны. В своем письме она сообщила, что имеет фотографию Павла Васильева. Он изображен среди выпускников школы водного транспорта. Снимок сделан в мае 1924 г. Эту фотографию Клавдия Игнатьевна передала в музей. Мы высылаем Вам фотокопию.
Директор музея
* * *
Грезина Лидия Максимовна
27.4.1987 г.
637000 Каз. ССР, Павлодар,
ул. Ленина, 129 Историко-краеведческий музей
Сейчас в стадии завершения находится экспозиция литературного отдела. Собран материал о писателях и поэтах Павлодарского Прииртышья. В ней мы объемно представляем жизнь и творчество Павла Васильева. Собираемся открыться к 50-летию со дня смерти поэта. К этому времени должны быть изготовлены две мемориальные доски (одна будет установлена на домике, где он жил по ул. Чернышевского, и на здании педучилища, где он учился).
Собираем материал, так — получили воспоминания от Завьялова Федора Петровича. Он учился вместе с Павлом Васильевым. В настоящее время он живет в Москве по адресу ул. Расплетина, д. 4, кв. 44, тел. 157-91-71...
Сейчас добиваемся приобретения копии телефильма «Родительница степь»...
* * *
Л.М.Грезина
31.10.1988 г.
На открытии доски были — Виктор Николаевич Васильев, Ираида Федоровна Пшеницына, Борис Вячеславович Голубцов. Народу было много всех возрастов, хорошая погода; много читалось стихов. Выступал Виктор Васильев, Лидия Бунеева, члены лит. объединения (С.Музалевский, М.Диперштейн и др.). Были гости из Омского драматического театра, Денисов читал «Соляной бунт».
* * *
Григорьев Григорий Прокофьевич — украинский писатель. Возможно, в его следственном деле могут быть два письма П.Васильева.
Г.П.Григорьев
Киев-42, бульвар Лихачева, 6, кв.
22 9.6.1965 г.
Уважаемая Елена Александровна!
С большим опозданием, только сегодня, я прочел статью Л.Бондиной в № 50 «Литературной России» за 1964 г. Нашел там же и Ваш адрес. Очень захотелось немного с Вами побеседовать.
Статья произвела на меня потрясающее впечатление и напомнила о многом забытом.
В 1934 году в Москве мой хороший знакомый Артем Веселый познакомил меня (кажется в Литературном институте) с Павлом Николаевичем. Артем Иванович высоко оценивал самобытный язык поэзии Васильева. Знакомство моё можно было бы назвать случайным — таким, что быстро улетучивается из памяти, если бы не одно обстоятельство. Павел Николаевич в общей беседе сказал, что решил основательно изучить творчество русских поэтов конца XIX — начала XX столетия, таких особенно, как Сологуб, Бальмонт, Вяч.Иванов, А.Блок.
Если произведения Блока можно было найти легко, они печатались после 1917 г., то других названных поэтов изучить оказалось не так просто. Они печатались небольшими тиражами до революции.
Я заметил, что надо знать и их предшественников и современников — Иннокентия Анненского, Мережковского, Зинаиду Гиппиус, Брюсова, А.Белого. Как раз я неплохо их изучил и для себя выписал все лучшие их стихотворения из многих, редких теперь, изданий. Павел Николаевич обладал способностью загораться, увлекаться... Мы специально встретились, чтобы еще раз поговорить об интересующих его поэтах. Условились, что, если он не сможет раздобыть в Москве все нужные сборники, я смогу кое-что ему выслать, а многое перепечатать на машинке.
Условились также, что будем переписываться. Я получил от него два письма. На мое письмо, посланное в январе 1937 года, он не ответил.
Я понял, в чем дело. Тогда же исчез А.Веселый.
А в декабре забрали и меня. Я более или менее хорошо запомнил все подробности своего ареста, допросов, пребывания на Колыме, потом в Сибири.
Но статья Бондиной напомнила о письмах Павла Николаевича. Я совсем забыл, что они фигурировали в моем деле, как доказательство моей близкой связи с «контрреволюционером Васильевым».
У меня забрали и четыре письма А.В.Луначарского. Они тоже служили. Мне пояснили: «если бы Луначарский был жив, его сейчас бы посадили».
Так вот о его письмах я помнил хорошо, а о письмах Васильева забыл. Теперь только вспомнил об их авторе с большой душевной болью.
Я старый украинский писатель. Уцелел случайно, можно сказать — чудом.
Мне очень дорога память о Павле Николаевиче. А если так, то я не могу быть безразличным и равнодушным к Вам — его ближайшему любимому другу.
Я бы очень хотел узнать, как Вы прожили те страшные годы. Не забрали ли и Вас, как жену осужденного? Это тогда было в моде. Как Вам живется теперь? Есть ли кто у Вас из близких людей?
Меня очень угнетает, что нет возможности писать и печатать правду о 1937 и последующих годах. То, что проскользнуло в печать, относится к послевоенным годам. А о 1937 годе, и последующих, почти ничего не сказано.
Желаю Вам крепкого здоровья и многих спокойных счастливых дней.
Ваш Г.Григорьев
* * *
Г.П.Григорьев
24.6.1965 г.
Дорогая Елена Александровна!
Очень был рад получить от Вас такое хорошее душевное письмо. Многообразная срочная работа не давала мне возможности сосредоточиться, чтобы написать Вам обстоятельный ответ. Писать же немного, общими словами, как говорят, «для приличия», не хотелось. Сегодня имею возможность поговорить с Вами по душам.
Я знал о том, что и Вы натерпелись достаточно, как жена крамольного поэта. Когда спрашивал о том, как прошли у Вас все годы, меня интересовало, остались ли у Вас верные друзья, не вышли ли Вы замуж, кто Вас сейчас окружает. Ведь, например, Га-
лина Серебрякова возвратилась в Москву с лагерным мужем. Подумал сначала, что это могло статься с Вами. Но, судя по письму, убеждаюсь, что ошибался в своих прогнозах в отношении Вас. Конечно, ничего страшного не было бы в том, что бы Вы нашли хорошего друга, ведь прошлого не вернуть, приходится жить, как все люди. Но, как видно, память о Васильеве крепко засела в Вашу душу.
Для меня было неожиданной новостью, что Тройский — Ваш зять. Я помню, какой это был замечательный редактор, сколько хорошего дал «Новый мир» под его руководством. Для меня было очень тяжело узнать о его печальной судьбе. Хорошо хотя, что он уцелел, а не погиб, как это случилось с его знакомыми (моими тоже) Воронским, Бабелем и Артемом Веселым. Вот только не пойму, почему он приходится Вам зятем. Если у Вас была дочь от Павла, то она была совсем маленькой в те предгрозовые годы. Может быть, родство у Вас по какой-то другой линии. Я хотел бы услышать от Вас, как он себя чувствует, не занимается ли литературным трудом. Мне кажется, он мог бы написать превосходные воспоминания. Видел и знал он многих выдающихся наших писателей и политических деятелей.
То, что Вы рассказали о своих испытаниях, меня поразило. Я видел много ужасов, но не представлял, что жены арестованных подвергались утонченным пыткам, вроде прожектора или недоступного графина с водой. Когда от меня требовали признаться в своей к.р. деятельности, а я ничего о ней не мог сказать, меня в Киевском республиканском госполитуправлении (в здании теперешнего Октябрьского дворца культуры) водили «на экскурсию» по коридорам. Всюду комнаты следователей, на манер номеров в большой гостинице. Я написал в своей книге воспоминаний главу под названием «Годы испытаний». Рассказал только чистую правду. Но о многом пришлось умолчать, слишком уж тяжелые были эпизоды, просто неудобные для печати. Вот один из таких фрагментов. Во время «экскурсии» со следователем я слышал крики истязаемых. Одна дверь была полураскрыта. Мне разрешили понаблюдать за тем, что творится в комнате. За столом сидел следователь, внимательно смотрел на подопечную. Я увидел красивую совершенно голую женщину. Возле нее стояли два молодца. У каждого по тоненькой розге в руках. Они по очереди, равномерно-ритмично стегали ее по животу и ниже. Женщина, как видно, обладала крепкой волей, сносила издевательства молча, без слез и стонов, хотя розги были окро-
вавлены. А в комнате, как и в коридоре, висел портрет Сталина с модным в то время лозунгом: «Спасибо товарищу Сталину за хорошую жизнь»,
Я, когда прочел ряд произведений о тюрьмах и лагерях сталинских времен, убедился, что в печать просочилась только часть правды. Порядки 1937 — 1938 годов, а частично и последующих, были очень похожи на гестаповские. И только патриотизмом потерпевших можно объяснить, что оклеветанные, измученные, униженные советские люди твердо верили в будущее торжество правды и своей работой вносили долю в общую пользу дорогой Родины.
Мне, признаться, очень неприятно было читать в «Литературной газете» выступление секретаря Московского горкома партии Егорычева, где он советовал писателям Российской Федерации, присутствующим на съезде, избегать писать о временах культа личности. Это, мол, вызывает нездоровые настроения у молодежи, и она все прошлые достижения зачеркивает, видит только темные стороны того времени. А между тем в библиотеках всё ещё существует очередь на журналы, где напечатаны воспоминания Б.Дьякова, генерала Горбатова, повести Солженицына и других, писавших о лагерях. Это и неудивительно. У нас часто вспоминают об огромных жертвах, понесенных народом в годы последней войны. Совершенно справедливо указывается, что нет в Советском Союзе ни одной семьи, у которой не пострадал бы кто-то из близких в военные годы.
Мой номер дела в колымских лагерях превышал цифру один миллион семьсот тысяч. А сколько еще существовало лагерей, кроме зловещей Колымы. Есть полное основание сказать: нет ни одной семьи у нас, в которой не был бы репрессирован кто-то из близких или хороших друзей и знакомых. По осторожным подсчетам сведущих лиц, количество погибших в лагерях и тюрьмах у нас можно определить цифрой тридцать миллионов. Цифра очень солидная. Мне пришлось после освобождения десять лет проработать в школе, где училось много детей работников органов. Познакомился с родителями, из категории тех, что в свое время сажали и допрашивали таких, как я. После XX съезда, когда обстановка переменилась, один из более или менее порядочных работников КГБ назвал мне упомянутую цифру погибших. Ему можно верить — был начальником одного из отделов Управления.
Не знаю, как у меня получится с главой о лагерях. Положение довольно сложное. В 1961 году на украинском языке вышла
моя книга воспоминаний «В старом Киеве», где я рассказал о впечатлениях детства и ранней юности, о событиях с начала XX века до 1920 года, когда умер старый Киев.
В новой книге «Видел, что было» рассказываю о событиях с 1921 года по последнее время. Но пишу о себе. Поэтому нельзя обойти молча годы разгула ежовщины и других похожих на Ежова героев. Очень жалею, что умер М.Рыльский. Он мне посоветовал написать всю правду о себе. А там будет видно. Он дал предисловие к моей первой книге. Не успел написать ко второй. Может быть, это сделает друг Рыльского Ю.Смолич. Он читает сейчас рукопись. Но издательские работники полагают, что мою «страшную» главу Главлит не пропустит. В то же время произошел такой необыкновенный случай. Писатель В.Гжицкий после 14 лет лагерей возвратился в родной Львов. Его очень интересный роман «Черное озеро» был издан на русском языке «Советским писателем» в Москве несколько лет назад. Гжицкий написал потрясающий автобиографический роман о себе. Хотел издать в Киеве в местном издательстве писателей. Рукопись отклонили. Сказали, что не пропустит Главлит. Это было в прошлом году. А сейчас «Ночь и день» напечатал Львовский журнал «Жовтень» в 3, 4, 5 номерах. Читают с повышенным интересом этот роман все у нас, даже те, что плохо разбираются в украинском языке. Как видно, во Львове более разумные цензоры сидят в Обллите. Меня очень интересует, напечатают ли роман отдельным изданием.
Книг Павла Васильева — московской и алма-атинской у меня нет. Московская была раскуплена в наших магазинах мгновенно, за каких-то три часа. В нашей лавке писателей брали стихи Васильева даже те, кто вообще мало интересуется поэзией. Так что буду очень рад, если Вы сможете мне подарить ценные для меня книги. Не сомневаюсь, что издаваться они будут не раз. Павел Васильев законно признан нашим выдающимся поэтом. Таково общее мнение критики. Почетное место ему будет отведено и в подготовляющейся сейчас «Антологии советской поэзии» в 4 томах.
Пишите, как себя чувствуете, как проходят Ваши дни. Я после испытаний, как будто, закалился основательно. Но личная жизнь была разрушена тоже основательно. Живу один, настоящей подруги не довелось встретить, а с кем-либо связываться нет охоты. Пишите о себе.
Ваш Г.Григорьев.
* * *
Жукова Вера Ивановна
Павлодар, школа № 24
19.1.1965 г.
Вчера я была на вечере в нашем пединституте, посвященном Павлу Васильеву.
Я потрясена!! Не могу не поделиться с Вами. Вечер, организованный преподавателями и студентами института, на котором были и члены Литературного объединения нашего города, был изумителен. Со сцены на нас глядел Павел Васильев, он говорил: «И вот я вновь Нашел в тебе приют, Мой Павлодар, мой город ястребиный».
Хороши доклады, выступления, читка стихов, но меня больше всего взволновала судьба Павла Николаевича, Ваша судьба.
Судьба моего отца одинакова с судьбой Павла Николаевича. Ему шел тридцать второй год, он тоже писал, он тоже мечтал о том, что своими книгами будет говорить правду.
Но он ничего не успел сказать. В 1937 году отец был арестован. Мама осталась с нами, а нас было трое, да четвертый родился через месяц. Так мы не дождались отца. Мама всем нам дала образование, все мы работаем сейчас; об отце в 1957 г. сообщили, что он в 1945 году погиб от инфаркта миокарда.
Не рассказать, сколько пришлось горького на наш век.
Правда, милая мама наша сумела не только вырастить нас, дать образование, но и заставить нас чувствовать людское горе и радости, научила нас любить жизнь и людей. Может быть, поэтому мне так близки слова Васильева:
«Я говорю тебе, жизнь: нипочем
Не разлюблю твои жесткие руки!»
Я горячий поклонник Вашего мужа, преклоняюсь и перед Вами и перед его жизнью, личностью и поэзией.
Я преподаю литературу, веду литературно-краеведческий кружок и очень хочу, чтобы о нем, нашем замечательном земляке, знали дети. Если Вам не обременительно, пишите нам, а мы будем Вам сообщать о нашей работе, будем писать о нашем городе. Он расцветает с каждым днем «мой город ястребиный», «Мой город стоэтажный» (как пишет С.А.Музалевский). Я очень люблю свой город, радуюсь всему хорошему, что есть у нас, очень нравятся мне люди, с гордостью говорю: немало замечательных людей вышло отсюда. И один из них Ваш муж был. Его нет в живых, а поэзия с нами.
Я слышала о Васильеве давно, очень давно, когда стихов еще не печаталось, говорили об этом полушепотом, поэтому очень рада, что познакомилась с ним.
Преклоняюсь и перед тем, что Вы могли сохранить и стихи его, и фотокарточки, и светлые воспоминания.
Мы с мамой тоже часто вспоминали отца, но кроме 2-х фото от него ничего не сохранилось.
Былая в МВД, мне сказали, рукописи не сохранились, видно, уничтожены, а людей, которые с ним были, я не знаю, с чего начать поиски — тоже не знаю. Фамилия моего отца Жуков Иван Федорович 1905 г.
Все это очень прискорбно, как начнешь вспоминать, а помнить об этом нужно, чтобы не повторить этого, чтобы люди знали правду. Я всегда маме говорю: правда — победит. Желаю Вам здоровья.
С горячим приветом.
Учительница школы № 24. Павлодара. Извините, может, несколько сумбурно.
* * *
Залыгин Сергей Павлович — писатель, главный редактор журнала «Новый мир»
15.10.1986 г.
По поводу интересующего Вас вопроса мы обратились в ЦГАЛИ. Научный сотрудник института тов. Волкова Н.Б. (тел. 455-73-81) сообщила, что фонда «Нового мира» за 1934 году них нет. Фонды журнала начинаются только с 1940 года.
Ею также были наведены справки по «Известиям» в Центральном государственном архиве Октябрьской революции. И там, к сожалению, ничего не оказалось по «Новому миру» за 1934 год.
Единственный, на наш взгляд, выход — обратиться к личным архивам тех, кто участвовал в творческом вечере Павла Васильева 3 апреля 1933 года в редакции журнала.
Очень сожалеем, что не смогли Вам помочь.
Всего Вам доброго.
С уважением С.Залыгин.
* * *
Зуев Михаил Ефимович. Писатель. Елена Александровна знакома с ним по карагандинскому периоду — 1940 — 50-х годов.
М.Е.Зуев
Караганда, 28, .
21 кварт., д. 6, кв. 4
29.7.1956 г.
Уважаемая и дорогая Елена Александровна, привет!
Я не дождался от Вас ответа на свое письмо. Но не обижаюсь. Вы имеете право выдержать такую же паузу, как и я, отвечая на Ваше письмо. Бессовестную паузу, откровенно говоря.
Есть у меня новости. Я реабилитирован! Можете поздравлять! Интересная подробность. В один день с моим делом Воен. Трибунал ЛенВО пересмотрел дело моего приятеля, писателя С.Колбасьева. Вместе с решением по моему делу мне дали по ошибке прочитать и его решение. Сергей тоже реабилитирован, но... Это мертвому банки. Он расстрелян. Какая-то сволочь, некая Паулинь, ославившая его в 1937 году финским шпионом, теперь в 1955 году, видите ли, почувствовала укоры совести и отказалась от своих показаний. Ой, надо бы и ее, сволочь, к стенке!
Растрогали и взволновали меня мои бывшие друзья, ленинградские братья-писатели: В.Друзин, В.Саянов, О.Берггольц, А.Прокофьев, А.Решетов, А.Чуркин и др. Запрошенное о моем «политическом лице», они дали самый блестящий отзыв. Спасибо ребятам!
Мною отправлено заявление о восстановлении меня в членстве Союза писателей.
А иных новостей у нас нет. Я понемножку болею и понемножку пишу и печатаюсь. Регинка помногу работает и пухнет от жары. А жара у нас жуткая, вот уже месяц 33 — 35 градусов в тени, 45 — 46 — на солнце. Африка актасская!
Леночка, у меня к Вам маленькая просьба. Если вздумаете писать нам, не откажите, научите меня, куда обратиться по поводу двухмесячного оклада реабилитированным? Должно платить то учреждение или предприятие, где работал до ареста. Но у нас, писателей, было столько учреждений и предприятий, сколько издательств и редакций. Даже министерства у нас нет.
Вы, наверное, уже пробовали узнать по этому поводу, т.к. в случае смерти реабилитированного выплачивается семье. Не знает ли об этом что-нибудь Иван Михайлович?
Буду очень-очень благодарен!
...Подумал-подумал, что еще Вам написать? Нечего! Житье-бытие наше Вам известно! А как Ваши дела? Здоровье? Бруцеллез, он же мальтийская лихорадка? Надо же было Вам подхватить такую экзотическую хворобу!
Как дело с изданием Павла? Внимательно слежу за «Литературной газетой», но пока ничего не вижу.
Регинка просит передать Вам большущий и горячий привет. Лежит, бедолага, с распухшими ногами, руками, физиономией, и пыхтит. Ее утешает Гришка. Все по старому!!!
Передайте наш искренний привет Ивану Михайловичу, Лидии Александровне, и домочадцам.
С искренним уважением Мих. Зуев
* * *
М.Е.Зуев
6.11.1956 г.
Дорогая Елена Александровна!
Горячее спасибо за «Октябрь», за поэму Павла. Сегодня-завтра разгружусь от спешных дел и начну читать медленно, с толком. Не нравится мне, что редакция в своем коротеньком предисловии не сказала о его трагической судьбе, а ограничилась только датами, 1910 — 1937, как на могильном кресте. А надо, надо бы! Всё еще боятся говорить всю правду, трусы поганые!
А очень понравилось мне, что литературный народ крепко помнит ещё Павла. А его портрет, убранный цветами, взволновал меня. Врет древняя латинская пословица, не проходит слава веков, gloria mundi. Настоящая слава встанет и из могилы!
О себе написать мало что могу. По-моему всё хорошо. С СП утряслось, как будто бы. Жду билет и... презренный металл. В этом году много печатаюсь. Жаксы!
Завидую Вашей способности писать по несколько тиражных страниц. Впрочем, Вы в Москве, Вам есть, чем писать. А затем — Вы упражняетесь на машинке. Заметны большие успехи. «Промежду протчим» я тоже выписываю машинку. Надо использовать случай, пока идут жирные гонорары.
Не знаю, стоит ли говорить Вам, что Л.В.* приводит другую версию московских телефонных звонков. Какую, не трудно догадаться. Впрочем, будем придерживаться тезисов Бандунгской конференции — не вмешиваться в чужие дела и в чужую жизнь.
Еще раз спасибо, спасибо! Мой искренний привет Ивану Михайловичу и Лидии Александровне.
Пишите, не забывайте.
Крепко жму Вашу руку. Мих. Зуев.
И особое, отдельное спасибо за надпись на журнале. Поверьте, мы ценим это.
24.11.1956 г.
Дорогая Лена!
Виновата, виновата, что задержала отправку письма, затаскала в сумке. Меня тоже можете поздравить со вторичным рождением: 2 ноября получила и я извещение о реабилитации. У меня все это очень быстро получилось. Написала заявление 29 июля, а 17 октября все уже было закончено.
Благодарю и я за присылку журнала. Не сердитесь, дорогая, за наши короткие и бестолковые письма. Пишите нам почаще, таким образом, и мы будем хоть немножко приобщаться к московской жизни и московским интересам. Актасскую жизнь Вы хорошо знаете и поэтому, конечно, понимаете, что писать о ней нечего.
Удалось ли Вам поехать отдохнуть, как собирались? Как живет и что поделывает Лидия Александровна? Большой привет ей и Ивану Михайловичу.
Хотелось бы еще когда-нибудь в жизни встретиться со всеми вами.
Пишите о себе. Целую крепко. Ваша Регина.
* Л.В.Марков
* * *
М.Е.Зуев
21.4.1957 г.
Дорогая Елена Александровна, привет, привет!
Ну, конечно, были друзьями и останемся. А если иногда Вы, или мы затянем ответ — не всякое лыко в строку. Вот так!
Спасибо за интерес, чувствую искренний, к нашей жизни и нашим делам. СП выслал мне 6000 рублей, точно, как Вы писали. Восстановили в Союзе с 1934 года. Потерял два года — кандидатских. Печатался в прошлом году хорошо, много, так хорошо, что обругали в «Литературной газете». Не читали? Обругали на столько не заслуженно, что редакция «Нашего современника» прислала мне соболезнование, просьбу не расстраиваться и слать им в будущем мои вещи. Словом, раз начали ругать, значит, я вошел в литературу по-настоящему.
У Регины дела по-прежнему — много работы, мало здоровья и еще меньше отдыха. Впрочем, она от себя собирается что-то Вам припечатать.
Вы правы, что надо выбираться из актасских ям. Прочитал Ваши строки об этом и очень расстроился. Так потянуло в настоящую жизнь! Но... и рад бы в рай, да дверь не нахожу. Здоровье, ту-
ды его! Родные зовут на дачу под Москву, не могу поехать, боюсь расклеиться от московского лета. А так хотелось бы, и фестиваль посмотрел бы! Какая Вы счастливая, что увидите эту феерию!
Кстати, мы с Региной надеемся, что Вы пришлете нам хоть парочку фестивальных сувениров. Уговорили?
С печатанием Павла дела, как будто, у Вас не плохо. Будем ловить книгу. Просьба — сообщите заблаговременно, чтобы дать заказ «Книга-почтой». Библиотечку «Огонька» получу — мы подписчики. Но, Елена Александровна, голубчик, печатайте Павла осторожнее, со строгим отбором. Печатать всё — оказывать плохую услугу памяти Павла. В частности, мне лично кажется такой плохой услугой напечатанные «Ситцы»*. Это «социальный заказ» в самом плохом конъюнктурном понимании этого слова.
И завидую и рад Вашему отдыху в Ялте. Эх! За жасмин спасибо. Чем могу отплатить? Положить в это письмо ветку еще не расцветшего караганника? Ну, его к дьяволу, караганник! Наш терновый венец.
Сообщаю о «семье»**. Басмача увезли на МЖС. Пришлось отдать из-за новой квартиры. Гриша на днях пропал, ушел и не вернулся. Регина дважды поплакала.
Кажется на все анкетные Ваши вопросы отвечено, и даже без прочерков.
Письмо это печатает Регинка. Не судите её строго. Только что выписали машинку, и вот они мучают друг друга — Регина и машинка.
Привет искренний Ивану Михайловичу и Лидии Александровне.
Отвечайте, не забывайте друзей.
Целую Ваши ручки. Мих. Зуев.
...Дорогая Леночка, просьба! Умоляю, не откажите! Сейчас принесли письмо из «Сибирских огней». Редактор пишет, что в «Знамени» и в «Москве» есть рецензии на «Сибирские огни», а, следовательно, надо полагать, и — на меня. «Знамя» я просмотрю здесь, а «Москвы» здесь нет. Умоляю, посмотрите «Москву», Вам, кстати, бегать по библиотекам. Вышло её номера два-три, журнал новый. И если будет обо мне, умоляю приобрести этот номер. А если никак невозможно, то перепишите то место, где обо мне.
Дорогой друг, не откажите! Жду!
М.З.
* Поэма «Христолюбовские ситцы»
** Поросенок Басмач и кот Гришка
* * *
Ивнев Рюрик — псевдоним, настоящая фамилия Ковалев Михаил Александрович (р. 1891 — 1981 гг.). Поэт, прозаик. Один из первых приветствовал и оказал поддержку во Владивостоке юному Павлу Васильеву. Р.Ивнев
Москва Д-167 2-ая Аэропортовская ул. 7/15, кв. 26 23.9.1959 г.
Глубокоуважаемая Елена Александровна!
Я звонил по старому телефону и мне сообщили, что у Вас на новой квартире пока нет телефона, поэтому пишу Вам эту записку с просьбой позвонить мне по тел. Д-7-11-00 в любой час, за исключением утра до 11, т.к. я ложусь поздно и встаю поздно, а телефон так расположен, что я не услышу звонок, когда дверь моей комнаты закрыта, а дома сейчас никого нет, все в отъезде. Очень хотел бы Вас повидать и узнать о дальнейшем издании стихов Павла.
Примите мой сердечный привет. Ваш Рюрик Ивнев.
P.S. Я на дела (?) приехал из Тбилиси.
* * *
Р.Ивнев
Москва, ул. Чехова, 8, кв. 22.
Марьянова М.М. для Р.Ивнева
Дата на конверте — 25.1.1961 г.
Дорогая Елена Александровна!
Я вспомнил еще несколько лиц, которые лично знали Павла и высоко ценили его огромный талант. Думаю, что им тоже необходимо послать приглашение на вечер Павла 31 января.
Вот адреса:
1). Анатолий Яковлевич Бондаревский (с женой) — 2 бил. Москва, Кривоколенный пер., 14, кв. 32.
2). Давид Кириллович Богумилтский (с женой) — 2 бил. Москва, Рождественский бульвар, 17, кв. 10.
3). Владимир Константинович Покровский (с женой) — 2 бил.
Москва Г-99 Рещиков пер., 2, кв. 11.
4). Людмила Кирилловна Куванова (2 бил.)
Москва, ул. Воровского, тел. Б.8-87-85. Институт мировой литературы им. Горького, отдел рукописей.
А может быть, лучше прислать прямо в Институт мировой литературы несколько билетов ...хорошо бы позвонить по указанным
выше телефонам, вызвать Куванову... Она лично обязательно пришла бы... я потерял ее домашний адрес).
5). Минц Семен Вениаминович (с женой) 2 бил. Москва Г-69. Большая Молчановка, 24, кв. 17.
6). Каморский Владимир Евгеньевич (2 билета) Москва, Малый Козихинский пер. 12, кв. 12.
7). Ольга Порфирьевна Воронова (с мужем) 2 бил. Москва, Главный почтамт. До востребования. Она только что переехала на новую квартиру и первое время (неразб...) получает все письма на «до востребования».
Боюсь, что чтение этого списка Вас утомит и вообще может не оказаться такого количества билетов, но мною в данном случае руководит только одно желание, чтобы на вечере Павла было бы меньше манекенов и больше живых людей.
Примите мой сердечный привет. Ваш Рюрик Ивнев
24 января 61 г. Москва
Через несколько дней еще раз позвоню Вам по телефону.
Что касается меня, то я хотел бы иметь в своем распоряжении 2 билета, посланные по адресу ул. Чехова, 8, кв. 22. М.М.Марьяновой.
Мал. Мар. мне их вручит
Р.И.
* * *
Казаков Сергей Васильевич (1907 — 1975 гг.) — омский литератор. Его воспоминания о П.Васильеве опубликованы в сборнике составителей С.Е.Черных, Г.А.Тюрина.
С.В.Казаков
Омск, Лобкова, д. 17, кв. 69
19.6.1962 г.
Елена Александровна!
13 июня я получил Ваше письмо, а 18 июня ко мне пришел Иван Семенович Коровкин.
Мы долго говорили с ним. И вот, я вспомнил, что в былые годы мы с ним встречались несколько раз на собраниях литературной группы в Омске. Тогда еще не было филиала Союза Советских писателей.
По его просьбе я сегодня посылаю ему балладу Павла Васильева*, которую я посылал т. Поделкову... Странно, почему т. Поделков так поздно передал Вам балладу, ведь я выслал ее очень давно. Но хорошо то, что она попала к Вам.
Елена Александровна! Я не смог вчера как следует принять Ивана Семеновича (он пришел прямо на службу), но мы условились, что по моем приезде с курорта, мы встретимся у меня на квартире. Я приеду из Крыма в конце июля, и у нас будет много разговоров о прошлых днях, связанных с Павлом. Вот и Вам сейчас я пишу кратко из-за неимения времени. Подробнее напишу позднее, по возвращении...
Прошу извинить за спешность, но я должен готовиться к отъезду...
С уважением к Вам. Казаков.
* «Баллада о Джоне» написана П.Васильевым до мая 1928 г. и подарена им С.В.Казакову при встрече 30 сентября 1930 г.
* * *
С.В.Казаков
13.4.1967 г.
Только теперь я выполнил свой обет — написал воспоминания о Павле...
Я просил Сергея Александровича* определить, где их можно (можно ли?) использовать: в «Литературной России» или во Всесоюзном радио? В последнем случае я мог бы выслать магнитофонную запись, куда также записать и «Балладу о Джоне» — я помню, как ее читал Павел. Вы с ним поговорите.
...Мне трудно было восстанавливать все в памяти, однако мое литературное досье помогло.
Я теперь спрашиваю себя, чем заслужил я такого большого счастья, что я стал не только современником очень больших писателей и поэтов, но и будучи лично знакомым с ними?
Я позволю себе заметить также, что моим знакомством они не тяготились, а может быть искали его. Видимо в то время я, как и они, тоже был интересной личностью, со своим творческим горением.
Но поэта из меня не вышло, к чему были причины...
Большинство из мною написанного, я храню как приятную память о том горении, в котором находились мы, люди творческие.
Вот они мои современники, лично знавшие меня: Павел Васильев, Иван Шухов, Борис Ручьев, Леонид Мартынов, Антон Сорокин (за исключением А.Сорокина Вы знаете всех).
Знайте же, Елена Александровна, больше всех я любил и люблю Павла!..
Находясь в больнице, я 15 марта получил письмо С.А.Поделкова и его книгу «Ступени». Он сообщил мне, что готовит сборник (полное собрание стихов и поэм) Павла, его интересовала история «Баллады о Джоне». Я забыл его спросить, когда появится книга. Мне хочется еще раз подержать в руках и прочесть не однажды, вспомнить кое-что.
Елена Александровна! Я не мог достать его книгу избранных стихов и поэм от 1957 года под редакцией Зелинского. Обращался в магазин «Книга почтой» ничего не получилось, нет у них. Не сумеете ли Вы мне выслать?
...В своих воспоминаниях о Павле я упустил одну важную деталь. Вот она:
С 1935 годы я зачастил по служебным делам в Москву.
Вспоминаю афишу: «В МГУ встреча московских и лениградских поэтов. Я купил билет, в надежде встретиться с Павлом Васильевым, заодно послушать состязания поэтов. Но, увы! Павла не было.
Выступали московские: Безыменский, Кирсанов.
Ленинградские — Корнилов, Решетов, Прокофьев (указываю тех, кого запомнил). Когда в президиум поступила записка, Безыменский тут же зачитал ее: «Почему на встрече не присутствует московский поэт Павел Васильев?» И тут же с издевкой ответил:
«У нас нет московских, ленинградских поэтов, у нас есть поэты советские». В это время раздался резкий свист. Ну, а мне было тяжело смотреть на Безыменского. Так и хотелось выкрикнуть:
«И ты... Безыменский?!!»
Желаю Вам всего доброго, Елена Александровна.
* С.А.Поделков
* * *
С.В.Казаков
Омск-20, просп. Маркса, 82-а, кв. 6
8.12.1967 г.
Уважаемая Елена Александровна!
Отвечаю на письмо Ваше с замечаниями.
Все, что я цитировал, — по памяти, которая за 30 с лишним лет могла изменить мне.
Приобретя в июле сего года издание произведений Павла, в «библиотеке сибирской поэзии» (Зап.-Сиб.книжное издательство, 1966) я теперь убежден, что Ваши замечания, по сути произведений, верны.
Имея под рукой необходимые тексты и даты, я произвел исправления в «Воспоминаниях» и теперь все приведено в порядок.
Елена Александровна! Когда я писал о Павле, что его тонкие губы, как бы впивались в слова, то я ведь имел в виду 1929 год. В то время это было так. Ну, а если позднее не так — можно опустить.
Вы пишете: «Ни Евгений Забелин, ни Павел Васильев никогда не были литературными сотрудниками «Известий». Когда я писал, что они были литсотрудниками, то основанием служил упоминаемый фельетон, напечатанный в Омской газете «Рабочий путь».
Я упоминаю «Голос текстилей». Вы — «Голос рыбака»... Основанием для меня является «фирменный» бланк, на котором Павел написал мне письмо: «Сижу в редакции, строчу свое послание...»
В отношении поэмы «Кулаки», набиравшейся дважды... Об этом были сообщения в центральных газетах (не помню в «Известиях» или в «Лит.газете»).
Исправляя «Воспоминания» я опустил четверостишье: «Со щого, гришь, со щого, Ходит баба волком? Мой миленок коммунист, А я комсомолка».
И предыдущее, касательно власти, которая «раздела и разула»...
Воспоминания свои исправленные и дополненные не высылаю, поскольку в них нет надобности, и не проявляется к ним общественного интереса — сужу по письму Сергея Александровича.
Желаю Вам всего хорошего. С уважением. — С.Казаков
* * *
С.В.Казаков
30.12.1968 г.
Добрый день, Елена Александровна!
Ваше письмо получил 24 декабря 1968 года. Был в Книготорге и узнал, что они заказывали книгу Павла в количестве 350 экз. Полностью получили. Книга идет бойко.
Я получил действительно ответы Сергея Александровича, но он почему-то упорно молчит о цикле моих стихов «Казахские мотивы», который я ему послал давным-давно. Если стихи не понравились, не пойдут, автору нужен и такой ответ, а он почему-то никак не реагирует...
Мне тоже не понравилась статья С.П.Залыгина, предпосланная изданию произведений Павла, но дело не в ней. Кто имеет голову — по достоинству оценит и автора и его творчество. На меня, например, эта статья не подействует разоружающе, я знаю творчество, и самого Павла знал, и какие мнения у меня сложились, такие и останутся. Нет, «останутся» не то слово, так как в связи с изданием его новых, неизвестных вещей, мнения у меня еще более улучшились, и их идентично выразил в своей речи П.Хузангай, опубликованной в еженедельнике «Литературная Россия» от 27 декабря 1968 года.
Елена Александровна! Я Сергею Александровичу задал вопрос и повторю его Вам: имеется ли магнитофонная запись голоса Павла. Особенно чтение им своих стихов? Где эта (или эти) запись и нельзя ли снять копию?
Его чтение хорошо сохранилось у меня в памяти, но память ведь не лента...
И еще Елена Александровна, Вы не ответили мне на мой вопрос, обращенный к Вам — где Евг.Забелин?
Желаю Вам всего доброго. С уважением к Вам. Сергей Казаков.
* * *
Карандашова Тамара Васильевна — журналист, сотрудник Павлодарского радио и телевидения. Автор публикаций о П.Н.Васильеве. Записала интервью с Еленой Александровной.
Т.М.Карандашова
15.4.1986 г.
...Была я, Елена Александровна, у Омарова, секретаря горкома партии по поводу домика и музея Павла Васильева. Очень долго мы с ним говорили. И разговор был достаточно заинтересованный. Я ему сказала об Олжасе Сулейменове, его заботах по отношению к Павлу Васильеву. Именно Олжас очень многим может помочь. Он, мало того, что возглавляет Союз писателей республики, он депутат Верховного Совета СССР, делегат 27-го съезда партии, в общем, влиятельная общественная фигура.
Мои поиски портрета пока безуспешны. И остановились, как Вы и полагали, на Павлове...
Я недавно была (специально ходила) у домика Павла Васильева. Пока там все по-прежнему. Но хорошо, что сносить дома в этом районе не будут, как предполагалось прежде, и судьбой домика занялся теперь облисполком...
* * *
Кедрина Людмила Ивановна (1910 — 1987 гг.) — вдова поэта Д.Кедрина, литератор, переводчик. С Еленой Александровной были в дружеских, теплых отношениях долгие годы.
Л.И.Кедрина
Москва, Б-82, Малый Гавриков пер., д. 31, кв.
1 19.5.1956 г.
...Я и Мария Людвиговна Новикова* весь вечер 17 мая ждали Вас в Доме литераторов...
Посылаю Вам список писателей, с которыми был знаком Павел Николаевич, может быть, они смогут написать Вам что-нибудь интересное о Вашем муже.
Я тоже собираю воспоминания о моем муже, которые зачастую бывают интересными и нужными при составлении сборника его стихов.
Поэты с нетерпением ждут книгу стихов Вашего мужа. Вы увидите — какой успех она будет иметь.
Вам необходимо будет купить как можно больше его книг, т.к. Вас будут осаждать просьбами подарить сборник стихов Павла Васильева. Я на собственном опыте убедилась в этом. Сначала я дарила отдельным лицам, а потом — одну книгу на целую группу студентов МГУ или студийцев МХАТ.
* * *
Л.И.Кедрина
26.5.1956 г.
...Ваш привет Марии Людвиговне передам, мы с ней встретимся в Тарасовской, где у нее чудесная дача, в которой Алексей Силыч писал «Цусиму».
Книга Павла Николаевича в 10 тысяч строк — очень солидная. Не верится, что это поэт, погибший так рано, написал такое огромное количество стихотворений и поэм. Его поэтическая жизнь только начинается, а это — главное.
* * *
Л.И.Кедрина
21.3.1957 г.
Прошло пять дней после вечера, а я никак не могу засесть за письма — очевидно, все силы ушли на вечер.
* М.Л.Новикова — вдова А.С.Новикова-Прибоя.
Кратко напишу о нем: вечер был блестящий; хотя в зале я почти не видела поэтов, не более 10 — 12 человек, но пришли почитатели кедринского таланта. Уж тут их было много: был занят весь балкон, люди стояли.
Я не буду говорить Вам, что сказали в своих воспоминаниях поэты о Дмитрии, приедете — прочтете стенограмму. Многие выступления потрясли тех, кто был в зале.
Художественная часть прошла прекрасно: много читали стихов — студенты и актеры. Были Лукьянов, и Аксенов, и Зимин. Блестяще сыграли одну из сцен «Рембрандта» — играли в гриме, в костюмах. Многие плакали, глядя на молодых артистов, игравших в «Рембрандте».
Наш милый Саша — был красив на сцене, он умело вел программу, сам читал стихи. Когда Лукьянов прочитал последнюю сцену из «Рембрандта» — я не могла удержаться на месте, подбежала к нему, пожала ему руку. Он галантно поцеловал ее, весь зал аплодировал. Многие сцены засняты фотокорреспондентом, которого пригласил Саша...
Ваших не было: Иван Михайлович прислал письмо, что водворяли новорожденного внука в дом. Причина весьма уважительная. Был Повицкий, хотя ему и не послала билета, которых у меня было мало, и для него не хватило.
Но вспомнил старик! —
Вас мне не хватало на вечере.
Все эти дни много работаю над архивом в Ленинке, т.к. хочется, как можно больше, разыскать ранних стихов мужа. Со мной еще не заключили окончательного договора на книгу, кажется, хотят за многие стихи платить по 7 руб., так мне сказала Злата Константиновна.
Книга оформлена плохо, а портрет Яра-Кравченко испортил ее окончательно...
* * *
Л.И.Кедрина
30.3.1959 г.
Сейчас сижу в ЦГАЛИ, дала заявку и жду, когда принесут материалы. На днях в библиотеке ЦДЛ перелистывала сборник со стенографическими речами разных деятелей на I съезде писателей в 1934 г.
Совершенно случайно наткнулась на имя Павла Васильева и переписала для Вас то, что прочитала в речи Бухарина и в вы-
ступлении Безыменского. Думаю, что Вам следовало бы более тщательно перелистать этот сборник, где, наверное, не раз упоминается о Павле. (Сборник находится в читальном зале.)
Как Ваши дела в Ленинке, что нового еще нашли?
...Не чаю, когда буду жить в человеческих условиях. К нам неожиданно пришел Кирилл — конечно, сильно под «мухой». Лез целоваться, сыпал остроты, выпросил 10 руб., а на второй день прислал телеграмму со стихами. Бугаевский шлет Вам низкий поклон, видела его в ЦДЛ. Заканчиваю свою работу в архиве, хочу в мае отдыхать на даче, ничего не делать, поправляться. Гослит заключил со мной договор, за строку платят по 4 руб. 20 коп, а на Вашу долю, значит, 2 р. 10 коп. Не густо!
Хочется встретиться с Вами. Когда? Черкните. Как дела с дипломной работой о Павле в Ленинграде?
Бухарин в своем докладе на 1-ом съезде писателей сказал: «Упомянем еще о талантливых Луговском и Прокофьеве и чрезвычайно красочном, «нутряном», с исключительно большими поэтическими возможностями П.Васильеве, который займет почетное место в нашей поэзии, если ему удастся обломать в себе острые углы собственнической дикости и окончательно причалить к социалистическом берегам» (аплодисменты).
Безыменский о П.Васильеве.
«Стихи П.Васильева в большинстве своем поднимают и красочно живописуют образы кулаков, что особенно выделяется при явном худосочии образов людей из нашего лагеря. Неубедительная ругань по адресу кулака больше напоминает попрек. А сами образы симпатичны из-за дикой силы, которой автор их наделяет.
И Заболоцкий и Васильев не безнадежны»...
«...Перевоспитывающая мощь социализма беспредельна. Но не говорить совершенно о Заболоцком и ограничиваться упоминанием и восхищением талантливости и «нутром» Васильева невозможно»...
«...Он подвергается не только влиянию богемно-хулиганского образа жизни, образцы которого дает П.Васильев и которые так мощно заклеймены в замечательной статье Горького «О литературных забавах» («От хулиганства до фашизма расстояние короче воробьиного носа»), но и вредным творческим влиянием.
Стр. 550 ЦГАЛИ
Ф.602 (Красная новь), оп. 1, № 360. Васильев П. «Товарищ Джурбай», «Джут», «Конь». Машинопись.
* * *
Л.И.Кедрина
5.2.1960 г.
Очень хочется видеть Вас: 11 февраля я до 7 часов вечера буду на Гавриковом, потом уезжаю в Черкизово. Если можете — зайдите. Покажу Вам письмо от видного литератора, в котором он пишет о Павле Васильеве.
* * *
Комитет по телевидению и радиовещанию Ямало-Ненецкого окрисполкома
8.12.1986 г.
Обращаемся к Вам за помощью.
В журнале «Вопросы литературы» № 8 1986 года было опубликовано письмо Павла Васильева Н.А.Асееву, написанное им из Салехарда в 1936 году. В письме он писал о северных впечатлениях, о том, что стихи он здесь пишет «залпами». Но никто, к сожалению, не может подсказать нам, какие именно стихи написаны им на Обском Севере.
Уважаемая Елена Александровна! Мы познакомили радиослушателей краеведческого альманаха «Под полярной звездой» с этим письмом. Но вот стихи, написанные здесь, у нас, в Салехарде, на севере Западной Сибири, где их можно найти?
Мы были бы Вам очень признательны за помощь
Редактор альманаха Кочнева Наталья Вячеславовна
* * *
Коровкин Иван Семёнович — учитель, краевед. Организатор литературного отдела в музее краеведения в селе. Проявил большую инициативу в поисках стихов, фотографий и воспоминаний о П.Васильеве среди литераторов Омска. Энтузиаст, на каких часто и держится музейное дело. Организатор и руководитель народного хора.
И.С.Коровкин
Омская обл., Любинский р-н, село Большое-Могильное 18.1.1962 г.
Передо мной сборник стихов Павла Николаевича, я его читаю и перечитываю, и мне хочется знать о поэте многое-многое...
Прежде всего, к Вам вот какая просьба. В Омске организуется Лит. музей. Большое место в нем будет отведено Ф.М.Достоев-
скому. Отдельные стенды расскажут о творчестве Вс. Иванова, П.Драверта, А.Сорокина и др. Очень хочется, как можно больше иметь экспонатов о жизни и творчестве Павла Николаевича. Конечно, экспонаты будут приобретаться постепенно, но кое-что необходимо иметь сейчас. Пожалуйста, пришлите нам книгу Павла Николаевича с Вашей дарственной надписью музею, несколько фотографий, фоторукопись его стихов, фотографии его родителей и еще что-нибудь. Будем очень благодарны Вам.
Часть экспонатов для музея уже приобретена, но о Павле Николаевиче пока ничего у нас нет. Книги, фотографии для музея пришлют В.Г.Лидин, З.Н.Сейфуллина-Шапиро, вдова В.Я.Шишкова и другие.
Сообщите, пожалуйста, есть ли в Омске родные Павла Николаевича, где они живут. У кого еще можно достать что-нибудь о Павле Николаевиче — для музея? В Омске живет учительница Жданович Евгения Николаевна, она знала Павла Николаевича в годы его учебы в Омске, но у нее ничего нет о нем. В какой школе и в каком вузе в Омске работал преподавателем Николай Корнилович? Есть ли в Омске те, кто работал вместе с ним, где их найти?
В Омске и у себя в с. Большое-Могильное мы отметим 25 лет со дня смерти поэта. Когда, какого числа и месяца он скончался? Где похоронен?
Очень хочется знать о судьбе литературного наследства Павла Николаевича. Где надо искать автографы его стихов (в Сибири)? Сохранился ли полностью его архив? Мне говорили, что в Омске живут его братья, знаете ли Вы их адрес?
Как же я рад Вашему письму! Очень хочется знать и о Вас, о Вашей семье. Книгу, фотографии и пр. присылайте на мой адрес: Омская обл., Любинский район, село Большое-Могильное, Коровкину Ивану Семеновичу.
* * *
И.С.Коровкин
17.2.1962 г.
Как я рад, что отыскал Вас! Пожалуйста, напишите мне и присылайте материалы для музея. Автограф Павла Николаевича пока не посылайте, вот фотокопию автографа какого-нибудь стихотворения пришлите. Может быть, есть афиша о литературном вечере, посвященном 50-летию со дня рождения поэта (в Москве). Хорошо бы иметь её в музее, а фотоснимки с этого ве-
чера есть ли? Хочется знать, кто делал доклад на этом вечере, кто из друзей Павла Николаевича выступал.
В первый же приезд в Омск пойду к брату Павла Николаевича, поищу в Омске тех, кто знал поэта. Где же все-таки искать не опубликованные произведения? С кем из писателей, из друзей, живущих ныне в Сибири, переписывался Павел Николаевич? Сохранилось ли хоть несколько его писем, писем к нему? Где искать его письма?
В 10 кл. у меня будет 2 урока на тему «Писатели Сибири», значительное место на них я отведу творчеству П.Л.Драверта и Павла Николаевича Хотелось бы и мне лично иметь хоть одну фотографию поэта (переснимок, конечно). 25-летие со дня смерти Павла Николаевича мы отметим и в Омске и в селе Большое-Могильное (в школе и в клубе, в школе — в апреле или в сентябре).
Пушкинские дни у нас прошли неплохо. В школе был вечер, конкурс на лучшего исполнителя произведений Пушкина, конкурс на лучший рисунок к произведениям поэта. В клубе тоже был вечер. В соседнем селе Малое-Могильное я сделал доклад о Пушкине, затем мы дали там концерт.
У меня здесь организован хор старух и стариков, пожилых людей. Исполняем сибирские народные песни. Вчера и сегодня — репетиции. Хотят показать нас по телевизору.
Не сообщите ли Вы мне адрес Кл.Мих.Шишковой. Надо написать ей.
Сейчас подумал: нет ли стихов и писем Павла Николаевича в архиве Драверта? Узнал. Архив Драверта находится в Омском краеведческом музее.
У нас удивительно тепло. Настоящая весна.
Пришлите мне и с себя фотокарточку, обязательно.
Читали ли Вы воспоминания Еф.Пермитина о Л.Н.Сейфуллиной в книге «Сейфуллина в воспоминаниях современников»? Там он (на стр. 152 — 153) пишет о Павле Николаевиче и о М.А.Шолохове.
Примите мой самый сердечный привет. Глубоко уважающий Вас. И.Коровкин
Очень рад за удачную работу Ф.Сучкова*. Литературный музей приобрел бюст Вс.Иванова его работы, но многим здесь этот бюст не нравится.
Ответил ли Вам Мих.Иван.Агеев (директор Омского краеведческого музея)?
* Федот Федотович Сучков — автор бюста П.Н.Васильева.
* * *
И.С.Коровкин
8.4.1962 г.
Пожалуйста, простите меня за то, что не сразу отвечаю на Ваше письмо. Весенние каникулы я провел в Омске, а сейчас все прихварываю, с больной головой и письмо трудно написать.
В кабинете директора краеведческого музея я видел бюст Павла Николаевича. Хороший. Спасибо Ф.Ф.Сучкову. Видел все, что прислали вы и Наталья Павловна. Как я рад, что Павел Николаевич был в самых дружеских отношениях с Василием Казиным! Какое это светлое, родное имя для меня! Со студенческих лет люблю я стихи Казина. Своим десятиклассникам с любовью рассказываю о нем. Если у Вас есть лишний переснимок с фотографии, где Павел Николаевич, Казин и Я.Смеляков, пожалуйста, пришлите мне. А за присланный снимок — большое Вам спасибо. Очень хочется и с Вас иметь фотографию. Если можно, пришлите. Пишите мне и о Казине, буду очень рад. От Викт.Фед.Бокова имею подарок-книгу «Яр-хмель». Имена Г.Санникова, С.Городецкого, С.Поделкова также дороги мне. Люблю и стихи Я.Смелякова. А самые родные из этих имен — имена Казина и Орешина.
Под музей нам отводят две больших комнаты (два зала) в здании музея изобразительных искусств. Пусть Вас это не огорчает. Места, конечно, маловато, зато — в здании музея, посетителей будет порядочно (тут же, во дворе, и краеведческий музей). Посетители непременно побывают в литературном музее. Да и экспонатов у нас пока не так много. Позже будем просить бывший дом писателя А.С.Сорокина. Как только музей откроется, сразу пришлю Вам телеграмму!
У Виктора Николаевича был Юрий Иннокентьевич Шухов, председатель оргсовета музея. Кроме нескольких фотографий, у него ничего нет о Павле Николаевиче. А мне кажется, для музея кое-что можно найти у него (из вещей, например). Адрес Виктора Николаевича — Омск, ул. Декабристов, 70, кв. 1.
Я непременно буду у него.
Пожалуйста, напишите, выйдут ли стихи Павла Николаевича в серии «Библиотека советской поэзии», когда. О юбилее Павла Николаевича буду говорить с председателем Омского лит. объединения (с Ю.И.Шуховым говорил).
Какие же стихи Павла Николаевича дать в обл. газету «Омская правда» и в молодежную газету «Молодой сибиряк»? Надо заранее подумать. А снимок?
Недавно получил письмо от М.В.Исаковского, пишет: «Прочесть книжку самостоятельно я уже не могу. Писать немного могу, но опять-таки прочесть то, что я написал, мне уже трудно, а то и совсем невозможно. Все это, конечно, очень мешает работе и как-то даже угнетает психологически». Как все-таки мало радостного в жизни многих людей!
Посылаю вам фотоснимок группы моего хора народной песни (крайний слева — я); всего в хоре 15 чел. Сняты мы после выступления в Любинском районном Доме культуры.
* * *
И.С.Коровкин
10.7.1962 г.
...Присланные Вами стихи передал в редакцию областной молодежной газеты «Молодой сибиряк» (молодому поэту, поклоннику творчества Павла — В.Попову). Напечатаны будут два (а может быть, три) стихотворения, небольшая статейка о творчестве П.Н. и его портрет. Каким получится этот уголок газеты, трудно сказать, особенно боюсь за портрет: отдал нечеткий переснимок (а из имеющихся — самый четкий), художник будет в ответе за качество снимка. Попову я дал Ваш адрес, Вам пришлют эти газеты и гонорар. Вырезку из газеты и я пошлю Вам. В «Омской правде» должна быть напечатана моя заметка «Новые материалы о Павле Васильеве».
По радио было две передачи о Павле Николаевиче. С.В.Казаков говорит, что в передаче допущены некоторые ошибки, и это вполне понятно: автор передачи располагал, видимо, весьма скудным материалом о жизни и творчестве поэта. Однако в целом передача была хорошей, Виктору Николаевичу она понравилась. Я не слышал, т.к. в Б.-Могильном сейчас проводят новую линию, провода сняли, ремонтируют все лето.
С.В.Казакова я видел один раз, беседовали с ним на месте его работы, я кое-что записал, но самые интересные беседы с ним — впереди. Он помнит многие стихи Павла Николаевича наизусть, причем такими, какими они были написаны, он говорит, что в печати некоторые стихи Павла «исправлены»; и мы с ним хотим пройтись по всему сборнику и записать первоначальный текст исправленных мест. Это будет бесценным материалом для примечаний и прочего. «Балладу о Джоне» Сергей Васильевич записал по памяти. К сожалению, ни рукописей, ни фотографий Павла Николаевича у Сергея Васильевича не было, и нет. Я не
утерпел и упрекнул Сергея Васильевича за то, что он никогда не сфотографировался с другом. Сейчас Казаков на курорте, у него очень плохое здоровье.
У Викт.Никол. был дважды. Он передал 3 фотографии (два — переснимки с них посылаю Вам), рассказал кое-что о Павле, о родителях) все это я напишу Вам. Я передал ему один из переснимков нашей фотографии (где вы) и напомнил о том, чтобы он написал Вам. Виктор Николаевич сам пишет стихи, но печатать их никуда не отдавал.
Простите за столь несвязанное письмо. Пригласили в район. пионерский лагерь, завтра утром ехать, а еще не собирался.
В Викторе Николаевиче мне нравится его сила, талантливая натура, но слегка отталкивает грубость и нежелание пропагандировать творчество брата — «что я пойду им кланяться: «Напечатайте, пожалуйста» — говорит он, подразумевая «им» редакции газет, работников областное книжного издательства и пр. Точно такую же фразу я слышал в семье омского писателя И.С.Голошубина. Это большое счастье, что на свете были и есть люди, подобные Мар.Павл.Чеховой, Зое Никол.Сейфуллиной, подобные Вам, дорогая Елена Александровна.
Рукописей Павла у Виктора Николаевича нет, напрасно мы надеялись. Сохранились два фотопортрета с матерью отца Павла. Мы их тоже переснимем.
Горько мне писать Вам о том, что и в семье Николая Корниловича много было взято рукописей Павла. По словам С.В.Казакова, бумаги свои Павел в Омске хранил небрежно: большим ворохом они лежали на полу, в углу. И это выражение «большим ворохом» еще раз больно ранит сердце: как же много пропало!
Пишите мне, пожалуйста. Шлите все, что обещали.
Сегодня получил письмо от Нат.Ал.Окуловой, посылает нам книгу и 2 фотографии отца. У них тоже все пропало.
* * *
И.С.Коровкин
22.9.1962 г.
Сегодня получил Ваше письмо, очень рад ему. Спасибо за то, что не обижаетесь на мое молчание, за то, что на две открытки ответили хоть коротеньким, но письмом. Мой друг Н.Ф.Черноков открытки не признает и на них не отвечает мне, а я люблю их посылать (между делом сел и написал) и получать (иная открытка дороже нескольких писем). Помню, сколько радости прино-
сили мне открытки поэтов Л.Н.Мартынова (сейчас в Москве), Н.Семеновского (Иваново). П.Л.Драверта (Омск), О.Л.Книппер-Чеховой и др.
Вот зиму я и думаю «отделываться» от многих открытками, а письма писать только по «торжественным дням».
Рад я Вашему письму чертовски, хотя содержание его нерадостное. Знаете, мне очень хочется иметь фотографию Павла Николаевича в юношеском возрасте, когда ему было лет 17 — 19, конечно, такой фотографии, наверное, ни у кого не сохранилось. И очень, очень хочется найти письма его. А может быть, удастся найти! Будем верить в это!
Я послал экземпляр «Мол. сиб.» Казину, Поделкову и Санникову и ни от кого не получил ответа. Казина я, кроме того, просил прислать для музея хоть одну какую-нибудь фотографию (с Павлом) или еще что-нибудь. Ничего у него, наверное, не осталось...
* * *
И.С.Коровкин
5.8.1963 г.
Наконец-то пишу Вам, высылаю стихи. Почти все лето не был дома. Долгое время жил в Омске, ходил по книжным магазинам, бывал у книголюбов, на репетициях Омского хора, в кино, на пляже. Работал в архиве П.Л.Дравета, надеялся найти там хоть одно письмо Павла Николаевича, но не оказалось. А ведь Павел бывал в Омске на квартире Петра Людвиговича, читал ему свои стихи. Может быть, письма Павла находятся среди бумаг, переданных Петром Людвиговичем в Гослитмузей еще при жизни Бонч-Бруевича, с начала организации литмузея? Туда он, конечно, передал самое ценное. Сейчас же в архиве имеется всего лишь несколько писем литераторов (Бухштаба, С.Маркова, одно письмо И.Шишкова, письмо Г.Суворова).
Видел Виктора Николаевича. Вторую часть своих воспоминаний о Павле он обещал дать мне прочитать, как только перепечатает на машинке. Приглашал прийти послушать свои рассказы о жизни в заключении, он написал 3 рассказа. Меня всегда удивляет, почему он ничего не делает для пропаганды творчества Павла. У него постоянно такие разговоры: — «Что я пойду к ним кланяться: «Напечатайте, пожалуйста». Надо им — сами придут. К Павлу ходили...
Получил письмо от Наталии Павловны с двумя фотографиями: «П.Васильев с женой Галиной Николаевны Анучиной в дека-
бре 1932 г. г. Омск» (переснимок) и фотографию Наталии Павловны.
Гляжу на первую фотографию, и на душе тяжело, тяжело. Павел Николаевич стоит — высокий, плечистый, в зимнем пальто, в шапке. Лицо нежное, улыбающееся. Как могуче талантлив был этот человек и сколько бы еще прекрасного создал он! И за вас всех тяжело, все вы мне близкие, родные.
Радиопередачу они слушали, я им сообщал заранее.
Вы мне так и не написали, посылал ли Вам Ю.И.Шухов просимые копии фотографии или нет. Я ему очень наказывал послать. В музее плохой фотограф и выполняет заказы медленно. Вообще работа в музее при Агееве поставлена плохо. Агеев — человек, которому работа музея, краеведческая работа абсолютно чужда. Недавно в музей приезжали директор и сотрудник Павлодарского музея, он принял их исключительно холодно, в Омске они с трудом нашли ночлег. Я, к сожалению, узнал об их приезде уже после того, как они, обиженные, ничего не добившиеся, уехали обратно домой. Как бы хотелось поговорить с ними!
Стихи Павла Николаевича я не послал Вам зимой потому, что на вырезках не было даты напечатано и названия газеты. Летом я просмотрел подшивки «Рабоч.пути» за 1927 и 28 гг. и нашел эти стихи. В 1929 г. стихи Павла в «Рабоч.пути» не печатались.
* * *
И.С.Коровкин
25.6.1964 г.
...Позади уйма сделанного: выпускные экзамены, выпускной вечер (8 класс, где я классный руководитель), годовой отчет, выступление в телестудии, лекции в институте усовершенствования учителей, работа в школьном музее...
О выступлении по телевидению. Передача называлась «Собиратель сибирского фольклора Иван Коровкин». Была она 17 июля в 7 ч. вечера, я, отвечая на вопросы ведущего, рассказал о себе, о собранном мною фольклоре, о занятиях краеведением. Много было иллюстративного материала: фотографий, книг, рукописей. Со мной выступала песенница из нашего села Матрена Федоровна Абучина.
С 19 по 22 июня я читал лекции по краеведению для учителей разных районов области, которые съехались учиться в институт усовершенствования учителей. Читал с увлечением. В расписании уроков было написано «литературное краеведение», всего
было 6 часов в каждой группе (две группы словесников — 12 часов). Пролетели эти часы незаметно. Много рассказывал о Павле Николаевиче, читал его стихи, рассказывал о Вас, читал Ваше письмо, где вы пишете, как искали Павла Николаевича, в какой тюрьме он находится. Все слушали, затаив дыхание. Показывал фотографии Павла Николаевича и Вашу. А в перерыве (во второй группе) подходит ко мне учительница из Знаменского района Лидия Павловна Крашнякова и говорит, что она училась в школе Омска, где директором (или заведующим ?) был Николай Корнилович, и что у ее подруги в Омске есть фотография, где ученики 1-го класса сняты вместе с Николаем Корниловичем. На другой день она принесла эту фотографию (не очень четкую, но хорошо сохранившуюся). На ней 35 четвероклассников, одна учительница, Николай Корнилович с сынишком (маленьким), видимо, Анатолием (? — С.Г.), и, наверное, школьная уборщица. (Все это я выясню.) На обороте список сфотографировавшихся и дата «1928 г. 5/III»*.
Как же я рад этой фотографии и встрече с Лидией Павловной! Всё у ней расспрошу и запишу. А фотографию переснимем, может быть, что-нибудь получится.
Школьному музею подарил свою фотографию М.В.Исаковский, а свои книги — омский поэт Игорь Викт.Листов. Для уголка, посвященного Павлу Николаевичу, нет главного — фотопортрета, который бы висел во главе этого небольшого раздела. Ведь у меня все фотографии-переснимки, а с переснимков переснимать (да еще увеличивать), дело нестоящее. Может быть, Вы, Елена Александровна, сделаете такой фотопортрет и пришлете нам. Книгу Павла Николаевича тоже надо (свой экземпляр мне не хочется отдавать, хотя для музея я почти ничего не жалею, особенно свои деньги). Я два раза писал в Алма-Ату «Книга-почтой», на днях мне ответили оттуда: выслать не могут, все экземпляры распроданы. Я рад и не рад этому известию. Слава поэту! Но где достать книгу, хотя бы только для музея? (А я ведь сразу после Вашего письма написал и просил прислать 5 экз.) И вот теперь обращаюсь с просьбой к Вам: если можно, пришлите экз. для нашего музея (чем я только буду расплачиваться с Вами за всё присланное мне?!).
Познакомился я также с преподавательницей института усовершенствования учителей, которая знала семью Васильевых. О ней напишу в следующем письме...**
* * *
И.С.Коровкин
8.9.1964 г.
...Наконец-то я побывал в доме у С.В.Казакова. Он начал писать, воспоминания о Павле Николаевиче, но куда-то положил их и не мог найти. Обещал найти и продолжать. С нетерпением хочу увидеть их. А воспоминания Виктора Николаевича Вы читали? Они написаны очень хорошо. Спасибо Вам за вырезку из «Лит.России», за бесценный автограф Павла, за фотографии. Посылаю Вам свою статейку, в которой упоминаю об этом Вашем даре.
С.В.Казаков рассказывал мне о Павле Николаевиче, о его друге — поэте Евг.Забелине. Знакомо ли Вам имя Забелина? Я хочу достать его фотографию, собрать о нем биографические данные. Ведь он был большим другом Павла Николаевича.
У Казакова сохранились вырезки старых газет, касающиеся литературной жизни Омска, редкая фотография сибирских писателей (Павла Николаевича и Забелина на ней нет).
Был я и у Евг. Никол. Жданович (девичья фамилия её — Власенко). И опять говорили о Павле. Надо сфотографировать дом поэтессы Зин.Корнеевой, где часто бывал Павел и многие другие из друзей и знакомых.
Из лета в лето я собираюсь сфотографировать дома и всё никак не соберусь. Фотографию, которую дала мне учительница, Л.И.Шороха переснял, но не успел сделать, т.к. Омский хор уехал на гастроли в Австралию и Новую Зеландию...
Очень хочется иметь с Вас еще одну фотографию, где бы Вы были вместе с писателями, близкими Павлу Николаевичу (Поделковым, Казиным и др.)...
Открыли ли музей в Павлодаре?
* * *
И.С.Коровкин
6.10.1964 г.
Если бы Вы знали, что в наш музей идут и едут, вы бы порадовались с нами. 28 сентября приезжали корреспондент «Литературной России» Е.Г.Раппопорт, омский писатель П.Н.Ребрин и главный редактор газеты «Мол.сибиряк» В.Свинников. Дали очень хорошие отзывы. 29 сент. были студенты омского транспортного института, а 4 окт. — 25 учащихся 9 в класса 125 школы г. Омска. Беседую со всеми полтора-два часа, и всегда много говорю о Павле Николаевиче. Получили ли мое письмо? Пишите!
* * *
И.С.Коровкин
3.8.1965 г.
... Мы пересняли все фотографии, которые имеются в музее. Из них не посылаю Вам: 1) фотокопию письма Павла Николаевича к Г.Н.Анучиной, 2) фотокопию конвертов писем, адресованных ей же.
Все остальные фотографии посылаю, но ведь все они у Вас и есть. Так что порадовать Вас нечем. А как бы хотелось порадовать! Позже пришлю Вам фотоснимок с Николая Корниловича и его учеников.
Все фотоснимки мы отпечатали в 6 экз. (для Боль.-Могиль.музея, для Виктора Николаевича, Ник.Федор.Чернакова). Сегодня несколько фотографий пошлю Евгении Николаевне Жданович, которая знала Павла Николаевича.
Виктор Николаевич обещал сфотографировать в Омске дома, в которых жили Васильевы. Снимки пришлю Вам.
Хочется найти родных Евгения Забелина, нет ли у них что-нибудь о Павле. Да и о самом Забелине, друге Павла Николаевича, надо собрать материал. Виктор Николаевич не знает Забелина.
В музее будем оформлять большой стенд, посвященный Павлу...
Художник Б.А.Скорников работает над картиной, посвященной П.Л.Драверту. Может быть, в будущем он напишет Павла Николаевича. Это талантливый человек, я с ним поговорю о Павле.
* * *
И.С.Коровкин
23.8.1965 г.
...Наконец-то Л.И.Шороха переснял просимые Вами фотографии, и скоро я пришлю их Вам (только, кажется, не все). Ждите!
Был у Виктора Николаевича. Он работает в спецпрофтехучилище (СПТУ), где находятся малолетние преступники. Занят в день 5 часов. Работа, конечно, нелегкая. Но зато остается много времени для того, чтобы писать.
Жена его — Мария Ивановна — милейший человек.
Виктор Николаевич рассказывал мне, что после ареста Павла Николаевича у них в доме взяли полный мешок его бумаг (рукописи стихов, письма и пр.)
В Омске живет друг Николая Корниловича — Гусельников Виссарион Александрович. Павел любил слушать, как они вдво-
ем пели «Галю», «Ревела буря», «Блоху», романсы Глинки и Чайковского.
Мой сборник сказок будет оформлять омский худ. Б.А.Скорников...
* * *
И.С.Коровкин
23.10.1966 г.
...Очень рад Вашему сообщению о Забелине, Вашему желанию хлопотать о его реабилитации, хотя он, видимо, уже реабилитирован. Вот что писал мне недавно о Забелине поэт Сергей Николаевич Марков:
«В 1937 году его арестовали, в числе ряда местных журналистов (Вологды), и он очутился на Колыме. Недавно умерший казахский писатель Зеин Шашкин в свое время рассказывал, что Забелин очень опустился, оголодал, был очень истощен. Шашкин, получавший посылки в лагерь, помогал Забелину. Он подлежал «актированью», увозу с Колымы, но почему-то был оставлен на берегу, и Шашкин в последний раз увидел Забелина у парохода... Н.И.Анов, З.Шашкин, Н.Титов и я написали заявление-просьбу о посмертной реабилитации Забелина. Просьба, по-видимому, была удовлетворена, потому что потом вологодские писатели и издательские работники рассказывали мне, что у них собирали сведения о Забелине».
Точно узнать, реабилитирован ли Забелин, пока не знаю у кого. В Омске, при жизни здесь Евгения Николаевича (в 20-е годы), жила его сестра — Лидия Николаевна Савкина, мы искали её в Омске — не нашли, будем искать в других местах. А Вам, может быть можно поискать её в Москве.
Очень хочется найти стих Забелина «Полынь, полынь, смиренная вдовица».
Виктора Николаевича давно не видал. Он обещал сфотографировать дома, где жила семья Васильевых.
С нетерпением жду новосибирский сборник Павла Николаевича.
* * *
И.С.Коровкин
28.4.1968 г.
Давным то давно не писал Вам. Причиной этому было мое очень тяжелое душевное состояние, когда никому не хочется писать. Да и здоровье неважное, очень устаю.
Книжка моя «Сказки Омской области» до сих пор не печатается, хотя гонорар за нее я получил полностью. «Нет бумаги», объясняют. Начал я несколько новых работ, но писать некогда. Надеюсь на лето...
Сделали ли Вы что-нибудь по Забелину? Я не могу найти его стих. «Полынь», напишу Сергею Маркову.
Омский художник Борис Ал.Скорников не оставляет надежды написать картину о Павле Николаевиче. Я передал ему фотографию Павла Николаевича и другое.
О Викторе Николаевиче ничего не знаю, давно у них не был; в Омске бываю редко...
* * *
И.С.Коровкин
6.10.1969 г.
Давно, очень давно не писал я Вам. Стыдно мне. Сейчас пишу из больницы, где лежу уже две недели. Скоро выпишут.
Для музея дают нам большой старинный дом, а на оборудование выделяют всего 20 руб. Дров нет, уборщицы нет. Однако надо принимать и оборудовать. Сделаем постоянный раздел, посвященный Павлу Николаевичу. Я потом напишу Вам об этом, понадобится Ваша помощь.
Мне хочется послать Вам № 8 журнала «Сибирские огни» за этот год, где опубликованы письма П.Л.Драверта ко мне. Может быть, у Вас уже есть экз. этого журнала? Хотелось бы послать и свою книгу «Сказки Омской области», но её очень быстро раскупили, и я многим не успел подарить...
Находятся ли письма Павла Николаевича? Напишите, пожалуйста. Семья Забелиных живет в Москве, но где, не знаю. Подбирали ли Вы стихи Забелина?
Есть фотография, на которой Павел Николаевич и Ян Озолин. Если удастся достать, сделаю копию и пришлю Вам. Говорил мне об этой фотографии Вильям Озолин. Он очень хорошо относится ко мне и поможет достать эту фотографию...
Недавно Л.Н.Мартынов прислал мне свою новую книгу.
* * *
И.С.Коровкин
2.12.1974 г.
На днях из Омска послал Вам книгу Виктор Николаевич «Детство Павла Васильева». Сообщите о получении и, пожалуйста, напишите о себе.
Я тяжело болен: парализовало всю левую сторону тела. Долго лежал и опять лежу в больнице. Как Ваше здоровье? Что делаете? Сердечный привет! Писать трудно. С гл.ув. Ваш И.Коровкин
* * *
Косенко Павел Петрович — журналист, редактор, автор работы «Павел Васильев: Повесть о жизни поэта» 1967 г.
П.П.Косенко
Алма-Ата Главпочтамт, до востребования
20.4.1958 г.
Уважаемая тов. Вялова-Васильева!
Вы можете представить, как я рад получить одобрение своей скромной статье от человека, близкого Павлу Васильеву. Разумеется, в газетной рецензии не скажешь и тысячной доли того, что можно сказать о его творчестве, но я доволен, что хоть таким путем сумел выразить свое восхищение огромным талантом Павла Васильева.
В Казахстане я недавно, до этого жил в Омске. Там память о Васильеве хранилась все годы, но произведения его было, конечно, так же тяжело достать, как и везде. К стыду своему, и я многое впервые прочел в подготовленном Вами сборнике. За его выпуск Вам благодарны тысячи читателей. В Алма-Ате его теперь уже не достать.
В июне я буду в Москве. Если Вы позволите навестить Вас, буду очень рад.
* * *
П.П.Косенко
16.2.1964 г.
Дорогая Елена Александровна!
Посылаю в двух конвертах 2 номера газеты с Вашими воспоминаниями. В ноябре Вам вышлю гонорар.
О журнале не беспокойтесь. Домбровский Вам его передаст, просто он завяз у нас в Алма-Ате, но к праздникам в Москве будет непременно. Кстати, читали Вы его повесть о 37 годе «Хранитель древностей» («Новый мир» №№ 7 — 8)? Интереснейшая штука.
Всего Вам доброго. П.Косенко
Кстати, в статье нашего секретаря ЦК Н.Джандикольдина (?) «Рукопожатия двух братских культур» («Правда», 20.10) упомянуто имя Павла.
* * *
П.П.Косенко
5.8.1964 г.
Только что передали Ваше письмо, немедленно посылаю газету. В типографии — без меня — статью сократили строк на 20, в том числе фразу о том, что в неполноте казлитиздательского сборника виноваты «не составители книги С.А.Поделков и вдова поэта Е.А.Вялова-Васильева, а местные перестраховщики». Мне было очень жаль этой фразы. Впрочем, потом мне в издательстве показали гранки с «правкой» Поделкова, и я убедился, что есть и его доля вины. Нельзя же так корежить текст. (И этого, кстати, никто, как будто, не требовал.)
На днях выходит 7 № «Простора» (знаете, что теперь так именуется быв. «Советский Казахстан»?). Там моя рецензия на казлитиздатовский сборник. Как журнал выйдет, я сейчас же вышлю Вам. В рецензии, между прочим, использован отзыв о Павле Б.Пастернака, который Вы когда-то передали мне.
Николай Иванович* сейчас в Малеевке, со здоровьем у него неважно.
Как Вы? Где работаете?
Очень интересны материалы, собранные Вами.
Всего Вам доброго. П.Косенко
* * *
П.П.Косенко
29.12.1964 г.
Сегодня получил Ваше письмо со списком литературы. Большое спасибо за него, после Нового года займусь им. Сейчас трудно сказать, что можно достать в Алма-Ате, а чего нет.
Поздравляю с 1965-м, пусть все в нем будет у Вас хорошо. Не знаю, как для Вас, а для меня уходящий год был тяжелым, неприятным — високосным, Будем ждать лучшего от наступающего.
Вчера познакомился с Т.Мадзигон. Приятное впечатление.
Теперь о «вранье». Это, конечно, в кавычках, так как в целом очерк хороший, и я искренне поздравил с ним Бондину телеграммой. Но познакомились Васильев и Титов все-таки в Новосибирске. Тому есть свидетели — Н.И.Анов, С.Н.Марков, да и покойник мне об этом говорил. Вместе они поехали во Владивосток. Очерк же — мистификация, Титов никогда не был моряком. В это время он уже кончил с профессией жокея и был просто начинающим поэтом.
* Н.И.Анов.
Сценарий я Вам пришлю, если студия все же соберется его ставить.
В «Звезде Прииртышья» я видел Ваши воспоминания.
Если Вы еще не встретили Домбровского (что он не ..., странно, разве уехал, куда в Дом творчества), то попробуйте найти его по телефону И-1-81-15. Это не его квартира, но половину времени он живет там.
Еще раз поздравляю Вас и желаю всего самого лучшего.
* * *
П.П.Косенко
28.2.1965 г.
Поздравляю Вас с днем 8 марта и желаю Вам всего, что только можно пожелать.
У меня дела так себе. Все не могу выбрать времени вплотную сесть за работу, так как газета съедает время и силы — после дня работы в редакции плодотворно заниматься уже нельзя. Буду, видимо, писать, в основном, во время отпуска.
Сценарий для телевидения так и не пошел (?).
Был я в командировке в Зайсане (Вы, кажется, в нем не бывали?). Никаких следов не нашел, архив там только что создали, но сам городишко забавный и кое-что дает для понимания поэзии Павла. Купеческих особняков осталось там еще много — ярмарки в свое время там бывали знаменитые. Сейчас городок тишайший, умирающий.
Последние месяцы у нас, в Алма-Ате, несколько раз появлялись переводы и публикации Вячеславова. Видели ли Вы его?
Еще раз всего Вам доброго.
* * *
П.П.Косенко
4.8.1965 г.
В сентябре я собираюсь поехать по следам Павла, побывать в Семипалатинске, Омске, возможно, Новосибирске, порыться там в архивах, подшивках старых газет и т.п. Числа 15 — 20 сентября, побываю в Москве. Застану ли я Вас в это время? Напишите мне, пожалуйста.
Виктора Васильева я нашел, он прислал мне рукопись своих воспоминаний (интересно о детстве, а дальше очень недостоверно) и несколько фотографий.
Всего Вам доброго.
* * *
П.П.Косенко
30.8.1965 г.
Писать мне, с кем следует встретиться, уже поздно — послезавтра я выезжаю в Семипалатинск, затем в Павлодар. В Семипалатинске побываю в архиве, хотя особенно на него не надеюсь. Хочу также посмотреть областную газету за 1934 год.
В Павлодаре встречусь с Павловым, рекомендовали мне также одного человека из музея — И.В.Лагутина.
Ну, в Омске встречусь с Виктором Николаевичем, если попаду в Омск.
Очень сочувствую Вашим несчастьям.
Будьте здоровы.
* * *
П.П.Косенко
Без даты
Не перестаю жалеть, что не застал Вас в Москве. Куда вы хоть ездили-то?
Сим сообщаю Вам, что разделался с газетой и вплотную сажусь за творческую биографию П.Васильева. Вместе с одним переводом казахской книги это будет моим основным занятием в течение минимум 3 — 4-х ближайших месяцев. Разумеется, я очень и очень рассчитываю на Вашу помощь.
Просить и Вас буду о многом. На первый же раз о таком:
1) нет ли у Вас лишнего экземпляра — полного — Ваших воспоминаний? Конечно, если нужно, я, прочитав, верну их Вам. И напишите, когда они печатались в Павлодаре.
2) Самое деликатное. Прозы Васильева в Алма-Ате нет. Не сможете ли Вы какими-нибудь сверхзаказными бандеролями вы слать мне эти две книжки на самый краткий срок? Я их с такими же предосторожностями потом перешлю Вам. И очерк «Николай с моря» нужен мне (что это мистификация я не сомневаюсь).
Я собираюсь писать не литературоведческую монографию (это дело Тамары Мадзигон), а литературный портрет типа серии «Жизнь замечательных людей». Конечно меньше по объему, хотя во второй части биографии придется сокращать за счет творчества, ибо в биографии все сказать сейчас все-таки невозможно. Что делается в Москве в этом направлении? Пишет ли что-нибудь Бондина? Корнилова-то вот и в «Библиотеке поэта» собрались издавать и в «Библиотечке избранной лирики».
В Павлодаре я ничего интересного не нашел. В Омске я познакомился с Виктором Николаевичем. Возобновили ли Вы с ним переписку? Он очень жалел о ее прекращении.
Как здоровье Ваше? Я в ноябре сломал в гололедь ногу и полтора месяца пролежал в гипсе. Во время лежания мне и пришло в голову, что хватит, пожалуй, газетой заниматься, а то ничего мало-мальски стоящего сделать не успеешь.
Напомните, пожалуйста, номер Вашего телефона, нигде что-то не могу его найти, а вдруг понадобиться позвонить. У меня 9-67-43. И есть ли у Вас моя книжка со статьей «Павел Васильев — поэт Прииртышья»?
Всего Вам доброго. Жду ответа. П.Косенко
Пишите мне по домашнему адресу: Алма-Ата, ул. Дзержинского, № 79, кв. 6.
* * *
П.П.Косенко
14.8.1966 г.
Спасибо за письмо, из которого я узнал главное для себя — моя работа не параллельна работе Михайлова. Свою — я закончу через месяц-полтора (оптимальный вариант, случиться, конечно, может всякое). Почти месяц я с большой группой казахстанских и русских писателей ездил по Прииртышью — от Усть-Каменогорска до Павлодара. Во время поездки напечатал в павлодарской газете первую главу «Повести о Павле». Посылаю ее Вам — она дает представление хотя бы о стилистике «Повести». Только учтите, что для газеты глава сокращена наполовину.
Вообще, поездка прошла во многом под знаком Павла. В Павлодаре торжественным кортежем из четырех машин подъезжали к домику Павла, вызвав недоумение и даже некоторый страх у сопровождавших нас представителей местных казахских властей. Мы пригрозили им, что через десять лет в этом доме будет музей — следите, дескать, за его сохранностью. Десятки раз упоминали имя Павла на наших вечерах в клубах. Мой старый друг Александр Скворцов написал о нем отличные, на мой взгляд, стихи, читал их не раз на вечерах по семипалатинскому радио.
Вячеславова очень жаль. Я знал о его смерти, но не знал лишь, какая это смерть. Года два назад художник Гилев, вернувшись из Москвы, передал мне записку Вячеславова, нацарапанную пьяным почерком. Приблизительно так: «Милый Павлик,
приезжай быстрее, выпьем, давно не пили вместе». Потом я прочитал в газете его перевод, и по этому поводу мы обменялись вполне трезвыми и дружескими письмами.
Как Вам статья Залыгина в № 6 «Сибирских огней»? Я от Сергея Павловича ожидал большего. Кое-что определено правильно — художник же все-таки, но много наивного, а подчас и нелепого, а главное — к чему этот извиняющийся и извиняющийся тон? Принимайте Васильева таким, какой он был, не приукрашивайте, не оправдывайте, не прощайте — зачем это все сейчас?
Всего Вам доброго.
* * *
П.П.Косенко
23.1.1967 г.
На свое последнее письмо — кажется, в сентябре, — не получил ответа. Надеюсь, все же, что Вы благополучны.
Посылаю Вам одновременно с этим письмом бандероль с двумя книжками январского «Простора», где опубликована моя «Повесть о Павле Васильеве». Не надписываю их, так как через несколько месяцев должно быть отдельное издание.
Все-таки хотелось бы знать как Вам «Повесть»* покажется.
Всего Вам доброго.
* * *
П.П.Косенко
31.10.1968 г.
Дело не в «обиде». Я, было, написал Вам большой ответ, но потом не послал его. Подумалось, что со временем Вы, вероятно, лучше поймете, в чем я прав, а я пойму, в чем был не прав.
Кстати, «рысий взгляд» в отдельном издании — после Вашего письма — объяснен, точнее, объяснено, что его не было (в конце главы «Расчет»), и «сотняжка» выброшена и кое-что еще. Насколько мог я «критику учел».
За книжку же большое спасибо. К нам она вообще не дошла, хотя о ее издании я слышал, конечно, давно.
Сейчас в нашем издательстве «Жазуши» (где я зам.глав.редактора) выходит книга И.Шухова «Родина и чужбина», куда включена и новая его поэма, посвященная «Памяти Павла Васильева». Прислать ее Вам?
Всего Вам доброго. П.Косенко
* «Павел Васильев. Повесть о жизни поэта».
* * *
П.П.Косенко
19.11.1968 г.
Вот предельно кратко — мое мнение о новом издании. Могу добавить, что сейчас оно дошло до нас, и разбирают — буквально рвут из рук — у нас в книжных магазинах его мгновенно.
Шухова, к сожалению, придется послать попозже. В магазины он еще не поступил, а полагающийся мне издательский экземпляр — как я обнаружил, получив Ваше письмо — у меня стащили. Извините.
Всего доброго Вам. П.Косенко
* * *
П.П.Косенко
480091 Алма-Ата,
Коммунистич. пр-т, 105.
Редакция «Простор»
14.1.1974 г.
Спасибо за пожелания и — от всего сердца — всего доброго Вам в наступившем году.
Очень удивлен. Никакого письма с ответом на «Свечу Дон-Кихота» я НЕ ПОЛУЧАЛ. На какой адрес Вы посылали? Наоборот, я решил — не получал Вашего ответа — что Вы опять на что-нибудь в книге обиделись — и, зная, по опыту, что через какое-то время это пройдет — решил пока больше не писать. Досадно это, прежде всего, потому, что в октябре я прожил полмесяца в Москве — но по этим причинам не стал звонить Вам (думая, что обиженному человеку звонить еще рано). Просто страшно досадно.
Может быть, у Вас сохранилась копия того письма?
По существу же Вашего мнения — как оно высказано в этом письме (т.е. 8.1.) и в давнем — по поводу 1-го издания трудно полюбить идеального героя, особенно, если это реальная личность. Любовь к нему — т.е. реальному герою книги — начинается с того, что читатель видит его, в частностях, чем-то близким себе — видит его недостатки, видит его живым человеком.
Это твердое мое убеждение как писателя биографического жанра. О нем я помнил и когда писал другие свои книги этого жанра — о Достоевском, об Антоне Сорокине. Разумеется, в литературоведческой книге это не нужно и было бы странно, если бы П.Выходцев следовал этому принципу в своей будущей книге (во-
обще-то Выходцев мне не нравится, но, коли, собирается писать книгу, то Бог с ним).
Все сказанное, естественно, не исключает, что в книге моей, конкретные вещи — в этом смысле — не всегда на месте и, возможно, кое в чем, стоило бы умолчать (хотя, как Вы видите, переделана повесть весьма сильно). Тем более хотел бы я познакомиться с Вашими замечаниями.
Искренне Ваш. П.Косенко
* * *
П.П.Косенко
19.1.1975 г.
Рад узнать, что Вы здоровы и работаете (где?). Хотелось бы повидаться с Вами да вот в прошлом году ни разу не довелось побывать в Москве (в Ленинграде вот был...)
У нас в «Просторе» перемены. Шухова «ушли». Новый редактор, собственно, не писатель, до этого редактировал вечернюю газету.
Книжку Виктора Николаевича не только не читал, но и не знал о том, что она вышла. Попрошу знакомых в Новосибирске прислать. Я давно читал его рукопись, она наверно весьма отличается от изданного. Я помню, там говорилось о крутости нрава и самодурстве Николая Корниловича, но в целом создавалось впечатление образа человека незаурядного, более крупного и привлекательного, чем, скажем, отец Пушкина — так, как он изображается в научной и художественной литературе.
Я сейчас пишу о Вс.Иванове и в связи с этим прошу Вас ответить на такой вопрос. Вс. Иванов был председателем гос. экзаменационной комиссии в Литературном институте. Председательствовал он и в день, когда я защищал диплом — сборник статей, куда входила и моя статья 1959 г. «Павел Васильев — поэт Прииртышья». Так вот, насколько мне помнится, говоря о ней, Иванов назвал Павла Николаевича своим «земляком и другом». Первое естественно, а вот какие-нибудь личные отношения — были? Я нигде не слышал и не читал об этом, но помниться — сказано было именно так. Не помните ли Вы что-либо об их отношениях?
Н.И.Анову недавно пошел 84-й год. С трудом ходит по комнате, но работает. Недавно вышла книга воспоминаний его, а в февральском номере мы печатаем его новый роман. Слабый, правда, но все-таки...
Всего доброго Вам. Ваш П.Косенко
* * *
П.П.Косенко
штемпель 9.11.1977 г.
Очень был рад получить от Вас письмо — к сожалению, слишком короткое (впрочем, я понимаю — Вы же не могли твердо знать в «Просторе» ли я сейчас). Все-таки непонятно — Вы говорите, что давно оторвались от литературы, а переехали в писательский дом, там же только о литературе и говорят. Какой у Вас подъезд? Я бывал в квартире Вс.Иванова. Вы незнакомы с его вдовой? Что-то давно я о ней ничего не слышал.
И разве при издании новых книг Павла Васильева к Вам не обращаются? А ведь их выходит немало. Издание «Современника» я даже не видел.
И чем Вы занимаетесь? Как здоровье?
В «Жазушы» шел разговор — начал его директор издательства, «Жазуши» — это наше изд.худ.лит-ры, а Жумабаев — об издании двухтомника Павла Васильева (включая прозу). Пока, насколько я знаю, оно отложено до 1979 г. Может быть, перенесут и на 80-й, но, в конце концов, мне кажется, оно осуществится.
Я последние годы работал над книгой Вс.Иванова. В журнале она была напечатана, но последняя ее часть — времена культа — кому-то наверху очень не понравилась, и отдельным изданием эта работа не пошла. Сейчас сижу, приспосабливаю, так сказать. Четыре месяца весной и летом просидел, почти не отрываясь, над переводом с казахского. Один старый большевик Сабир Шарипов, погибший в «те годы». Переводилось с интересом, поэтому удалось сделать редкое — за четыре месяца перевести 20 п.л.
И.П.Шухов умер полгода назад, Вы, наверно, слышали. Умер внезапно, в такси. Н.И.Анов жив, но весьма плох. Уже несколько лет не выходит из квартиры, да и по ней ходит с величайшим трудом. Ему уже 86.
Очень жду более обстоятельного ответа. В Москве бываю крайне редко, последние годы, только проездом.
Всего самого доброго Вам. Ваш П.К.
* * *
П.П.Косенко
31.5.1979 г.
В Семипалатинске я бывал не раз. В середине 60-х гг. там был открыт Дом-музей Ф.М.Достоевского. В том самом домике — усилиями тогдашнего директора, настоящей энтузиастки
(потом, когда главное было сделано, ее, конечно, отправили на пенсию, а посадили кого-то, кому нужно было «место») была собрана очень хорошая библиотека по Достоевскому. Я там не один раз работал. Последний раз я был в 75-м. К домику пристроили (сзади) большое здание ультрасовременной архитектуры с кинозалом, лекционным залом и пр. Оно было еще закрыто. Говорят, да и пишут, напр., Гранин в «Лит.газете»), что оно очень здорово художественно оформлено. Гранин писал, что оно само создает облик Достоевского. Но я еще не видел его внутри.
Очень рад, что моя повесть о Достоевском Вам понравилась. Вообще книгу восприняли неплохо, помимо печатных откликов, успел получить уже несколько писем от читателей.
В «На земле...» я внес несколько довольно мелких поправок — и поставил новую последнюю точку.
Здоровья и бодрости Вам. Ваш П.Косенко
* * *
Кузнецов Юрий Афиногенович — первый дипломник по творчеству П.Н.Васильева. Работа получила высокую оценку специалистов. Он помог отыскать ряд стихотворений в старой прессе. В дальнейшем Ю.А.Кузнецов, по ряду обстоятельств, оставил литературную работу.
Ю.А.Кузнецов
Ленинград, М-84,
Московский просп. 100, кв. 155
22.1.1959 г.
Вам пишет студент-дипломант ЛГУ им. Жданова. Я занимаюсь на филологическом факультете и в этом году его кончаю. Дипломную работу я пишу по творчеству Павла Николаевича Васильева. Очевидно, Вам понятно моё к Вам обращение. Тему я выбрал сам (в предложенном кафедрой списке ее не было), но она уже утверждена и работу я пишу.
Елена Александровна! Я думаю, Вы не откажетесь поделиться со мной, чем возможно о Павле Николаевиче и его творчестве.
Поверьте искренности совершенно незнакомому для Вас человеку, но работа над дипломом меня настолько захватила и взволновала, что теперь большинство стихов Павла Николаевича я не могу читать, не помня и не думая о нем самом.
Найти что-либо о П.Н.Васильеве очень трудно. Сегодняшние выступления о нём в критике меня больше, чем волнуют, но даже противоречия этих статей для меня служат ценным материалом.
Ваш адрес я узнал через свою знакомую, которая в прошлом году писала диплом о творчестве Д.Кедрина. Она переписывается с Кедриной...
Два слова о себе. Зовут меня Юрий Афиногенович, возраст — скоро 30; университет кончаю заочно, работаю.
* * *
Ю.А.Кузнецов
17.2.1959 г.
...мне очень хотелось в ответном письме к Вам сообщить о «Прожекторе», и с пропуском в научные залы был перебой. Журнал (№ 20 — 21 за 31 год) смотрел. Там действительно напечатано стихотворение «Уборочная». Если его у Вас нет, то я в следующем письме обязательно вышлю. Для сведения пока сообщаю лишь начало и конец его (всего 41 строка).
«В сплошном черноморьи земли
Колосьев литые штыки
Приготовились к новой атаке!
И вот через зелени
Пенную накипь
Тяжелые танки комбайнов пошли.
(и конец стихотворения)
И жизнь поднимается трактором,
Вышками силосных башен,
Простая и четкая,
Как директива вождя
И огневая, как песня
И молодость наша!»
Просматривая «Вечернюю Москву», я нашёл еще одно стихотворение Павла (о нем вы мне не писали и, может быть, его у Вас нет). Это «Ледовый корабль» (Шмидту); газета от 5 июня 34 года.
И ещё: в «Голосе рыбака» очеркового материала оказалось очень много (т.е. больше, чем вы мне сообщили).
Обратите внимание на заметку Павла «За генеральную линию партии» — «Голос рыбака», 31 год, № 3 (388) (на первой странице). И далее два очерка в №№ 12 и 14 (31 год) — «Астраханские письма» (особенно «В кулацких сетях» (!)). А «Та-фуин» мне очень понравился.
В отношении же сигнала книги (или в гранках) я на днях все возможное узнаю.
Теперь просьба к Вам.
Уточните «координаты» статьи В.Катаняна, «Богатство поэта» в «Вечерней Москве». Вы сообщили: «Вечерняя Москва, август 1934», но за весь 34 год я почему-то этой статьи не нашел...
Где бы вы посоветовали еще смотреть о творчестве Павла? В «Голосе рыбака» за другие годы (кроме 30 и 31-го) есть смысл искать?
...Я послал Федору Ивановичу Панферову письмо с предложением прислать подготовленную мною статью для публикации в «Октябре» (дерзко?). Жду от него ответ.
* * *
Ю.Л.Кузнецов
20.2.1959 г.
Примите от меня большую благодарность не только за подарок — книгу и фото Вашего мужа Павла Васильева — что стало для меня дорогой и вещественной памятью, но и за внимание, а главное, за Ваше доверие ко мне.
...Я как-то упустил из виду, что страдали и семьи ныне реабилитированных. Прочитав о тех 19 годах, я проникся... уважением к Вам за Ваше мужество и стойкость, за все те лишения и невзгоды, которые Вы перенесли в тяжелых испытаниях...
...присланный Вами материал во многом помог мне. Спасибо. Прежде всего, был рад автобиографическим данным, особенно сообщению о «ночном». Ведь я как-то должен был следовать за предисловием К.Зелинского.
...Вот несколько произведений, которые есть у меня, помимо присланного вами списка. Вероятно, Вы о них знаете, но все же сообщаю: «Сдача сабли» (1931, «Молодая гвардия» № 15 — 16), «Сталинский маршрут», «Живи Испания», «Убийцы» (1936 г. «Новый мир», № 10), плюс «Верблюд» и «Лето» (есть в сборнике), а главное «Песнь о хладнокровьи» («Вечерняя Москва» от 12.6.33 г. Последнее стихотворение, мне кажется, чрезвычайно ценно для анализа и понимания противоречий творчества П.Васильева. Когда я нашел, то это было для меня радостной находкой; в дипломе на него я буду обращать особенное внимание. (О том, что оно написано вскоре после вечера, посвященного творчеству П.Васильева, редакцией «Нового мира» — я помню.)
...Как вы знаете, критика (Е.Усиевич и др.), разбирая «Соляной бунт», говорит о том, что у него в предшествующих стихах было выражение реакционных тенденций, кулацкой идеологии
и т.д. Что они имеют в виду? Кстати и А.Макаров подчёркивает («Знамя» № 4 — 1958) избранность сборника 57 года; я же хочу говорить в дипломе, что всё то, что и не вошло в сборник, говорит за П.Васильева, а не против... мне надо быть ко всему готовым, как говорится, знать, в чем сила противника.
Теперь о критике. За присланное — спасибо. Статей Н.Степанова, Л.Повицкого и О.Ворониной у меня не было. Елена Александровна! Я еще знаю статью О.Бескина о «Соляном бунте» — «На новую дорогу». Вы знаете о ней?
С письмом к М.Горькому я знаком по «Литературной газете», но за присланное — благодарю.
...Вы пишете, что успех моего диплома касается Вас и не мало. Это меня уже ко многому обязывает... В настоящее время заканчиваю нечто вроде ответа на статью А.Коваленкова («Знамя» № 7, 1957 г.) и А.Макарова («Знамя» № 4, 1958 г.). В них много противоречий и заметен слишком пристрастный подход (у Коваленкова) и необъективность (у Макарова). Но сумею ли куда поместить — не знаю.
Что Вы думаете на этот счет?
Вы обратили внимание на статью Панферова «Кому нужен этот окрик» («Октябрь» № 5, 1958 г.), где он в конце замечает, что редакция и впредь будет печатать всё положительное, что касается этих писателей? Если бы мне удалось что-то поместить в печать (обратное упомянутым мною статьям) — это было бы неизмеримо значительнее отличной защиты диплома и в этом случае я считал бы свой долг по настоящему выполненным.
Елена Александровна! Может быть, Вас интересует какой-либо материал, и в Москве его почему-либо нет, то сообщите мне — я с большой охотой отыщу его; (допуск к литературе 20 — 30-х годов в нашу публичную библиотеку у меня есть, если будет надо, то смогу обратиться и к библиотеке Академии Наук).
* * *
Ю.А.Кузнецов
19.4.1959 г.
...Диплом кончаю; на днях сдаю на машинку печатать... Обильность «материала», всего невысказанного, меня немного давят. Времени не хватило; несколько дней взял за счет академического отпуска. В работе теперь уже не три, а четыре главы.
Тема Павла Васильева — это неисчерпаемый источник для критических и литературоведческих работ. Чем больше читаю
Павла, тем больше поражаюсь силе его таланта. Иногда даже думаю: если бы не случилось с ним трагедии, остался бы он жить, то насколько бы времени еще хватило такого яркого творческого горения...
* * *
Ю.А.Кузнецов
22.5.1959 г.
...Диплом получился на 84 листах, вроде небольшой... Своего оппонента, признаюсь, немного боялся. Боялся в том отношении, что думал — не разберется, недопоймет, недооценит. Но она — Рождественская Ирина Сергеевна — оказалась женщиной справедливой, принципиальной, а главное, очень умной, толковой и глубоко понимающей поэзию, свое дело.
Защита происходила в понедельник 18 мая в 6 часов вечера. Я защищался вторым.
Дорогая, милая Елена Александровна! Своим чувством радости я делюсь с Вами как с хорошим и близким другом...
...Я думал защитить на 5, но все превзошло мои ожидания. Рождественская назвала работу талантливой. Такой оценки я не ожидал. Отмечалась большая литературоведческая эрудиция, отметила, что работа заслуживает самого серьезного одобрения и т.д. Сказала и о недостатках частного характера. Руководитель (Выходцев Петр Созонтович) высказал мысль, что моя дипломная работа недалека от кандидатской диссертации... Председательствующий комиссии сказал, что кафедра особо отмечает мою дипломную работу... В этом и Ваша заслуга. Я еще и еще раз благодарю вас за помощь и внимание ко мне.
Несколько позже я пришлю вам экземпляр своей дипломной работы...
* * *
Ю.А.Кузнецов
29.7.1959 г.
На днях получил Ваше письмо — спасибо. Уже сомневался — куда писать: в больницу или на дом. Рад, что выходите из больницы...
Одновременно с письмом высылаю вам свою дипломную работу... как я писал, работу высоко оценили, но жалею, что спешил, неравномерно работал — многое, очень интересное по творчеству Павла Васильева, так и не успел развить, включить в
свое сочинение. Не знаю, как будут складываться мои дела, но при возможности я обязательно буду работать над Васильевым и дальше.
...От Вас я хочу услышать замечания по работе. Именно Вам, а не кому-нибудь другому, легче всего понять, что верного в моей работе..., что получило неверное освещение...
P.S. Снимался на Фонтанке, у Большого драматического театра им.Горького. А Вашу школу я обязательно сфотографирую и Вам вышлю*. Хорошо?
* * *
Ю.А.Кузнецов
22.2(?) 1960 г.
Я, безусловно, виноват, что долго не писал Вам, но зачем же такая категоричность в отношении фотографий? Ведь я же не знал, что они вам срочно нужны, и Вы же мне писали: «Ради Бога, не торопитесь...» и т.д. А со временем у меня действительно очень плохо. Десятки различных мелких дел для матери, которая едва передвигает ноги, лежат на мне. При этом надо было подготовиться к новой работе, одновременно писать новое и заканчивать начатое и т.д. Я уже забыл, когда ходил в кино, не говоря уже о бане...
Как получились репродукции? Если судить по вашей репродукции, где Вы с Павлом, то у меня получилось получше. Однако, я не доволен... Если Вам будут нужны еще экземпляры каких-либо фотографий, обязательно сообщите — я вышлю.
...А на меня не сердитесь: нужда загнала меня в этот «храм Божий»** и поедает много сил и времени — пишу же я сейчас, как и когда-то, главным образом, по ночам.
* * *
Ю.А.Кузнецов
6.4.1960 г.
Посылаю Вам несколько фотокарточек, как-то ночью не утерпел и сел попечатать. Отпечатал далеко не все. Остальные опробовал на обрезках — очень много хороших...
* К сожалению, такой фотографии в архиве Е.А.Вяловой нет.
** Ю.А.Кузнецов некоторое время работал в Исаакиевском соборе — делал какие-то замеры с маятником, приспособленным под куполом храма, для научных изысканий.
За литературный портрет еще не брался. На очереди срочная работа для «Невы» по рассказам мартовских журналов. Елена Александровна! Не забывайте сообщать мне все, что только будет о Павле в печати. Сейчас я не могу успеть просматривать всю литературу.
* * *
Ю.Л.Кузнецов
10.5.1960 г.
...Пишу литературный портрет Павла. Очень жаль, что мы не побывали (в мою бытность у Вас) у Сурова. К Вам просьба: или срочно пришлите его адрес, или зайдите к нему — хотелось бы получить от него воспоминания о жизни, знакомствах и работе Павла в Москве. Вот у меня несколько (Ваших) фотографий: Павел с Орешиным, с Казиным, со Смеляковым. Насколько они были близко знакомы, где, когда, как встречались в литературной Москве 30-х годов? Все это нужно для того, чтобы Павел Васильев в литпортрете был теснее связан с литературной жизнью своего времени. Может быть, и Сергей Александрович что-нибудь по этому вопросу. А Тройский! Передайте ему (И.М.) мою просьбу. Но Суров не исключается... Посылаю еще несколько фотографий. Не обижайтесь, что мало — те, что хуже — посылать не хотелось.
Мое финансовое благополучие так крепко ухватило меня за горло, что сейчас я спешу заполучить возможность давать летом экскурсии. В связи с этим «грызу» от фундамента до купола Исаакиевский собор. Работы моей будет кошмарно много, но зато, кажется, фрак мне будет обеспечен.
...Сообщайте все новое о Павле...
* * *
Ю.А.Кузнецов
6.1.1963 г.
Рад, что Вы вспомнили обо мне. Немного о себе. Я всё ожидаю полосу удач, но она пока не наступает. Комитет (изобретений) вынес решение выдать мне авторское свидетельство, но почему-то не присылает. Это первое. Потом — статья в «Технике молодежи» должна быть в январе-феврале... Может быть, в феврале свершится для меня необычное, почти чудо — заключу с издательством договор на книгу (о Фуко и своем изобретении).
...Кажется, в декабрьском номере «Молодой гвардии» стихи Павла не опубликовали...
* * *
Ю.А.Кузнецов
10.4.1964 г.
На днях нашёл негатив и поспешил сделать отпечатки дома, где вы жили с Павлом на Палихе. Увеличение я сделал покрупнее. Отпечатки не все одинаково хороши.
* * *
Ю.А.Кузнецов
20.4.1964 г.
Поздравляю Вас с новой книгой Павла. Наконец-то они издали, но каким тиражом!
За книгу вам спасибо, спасибо и ещё раз спасибо. Сборником я очень доволен. Рад, что и моего труда частица вошла в издание; это в отношении фотографии...
...Вы ничего не написали о диссертантке* из Алма-Аты. При случае, если будут новости, черкните. Ещё о фотографиях. Может быть, нужны другие отпечатки? (Павел со Смеляковым, Казиным...)? Вы же знаете, у меня есть негативы...
* * *
Кукуруза Сергей Васильевич — казахстанский художник-гравер.
С.В.Кукуруза
Каз.ССР. г.Актюбинск,
Вокзальная пл., ж/д, д. 78, кв.
12 3.1.1965 г.
Просматривая «Литературную Россию» прочитал о Павле Васильеве — моем любимом поэте. К тому и судьба моя тоже была печальной. Но я выжил. В прошлом я москвич — художник. Сейчас живу в Казахстане. Ближе познакомил меня с Павлом Косенко. В моем творческом плане сделать несколько иллюстраций к произведениям Павла.
Начал с портрета. Кто-то из друзей актюбинцев прислал Вам портрет Павла моей работы. Посылаю Вам лично от себя 12 штук. Один — 13-й экземпляр попрошу — пришлите мне обратно, но с Вашей подписью. Мне это будет дорогой памятью, как от самого близкого друга Павла.
Буду очень благодарен Вам, если Вы проконсультируете меня. Какие стихи Павел больше всех любил из того, что им напи-
* Т.М.Мадзигон.
сано. К ним я сделаю иллюстрации. Если возможно, сделайте мне снимок с фотографии, где он больше всего похож — характерен, и я сделаю новый вариант портрета. Посылаемые Вам оттиски гравюр — портрета, используйте, как хотите, если надо будет — и в печати.
На моих встречах я лично раздал молодежи оттиски с портрета Павла.
Буду рад и благодарен за весточку от Вас.
С уважением С.Кукуруза
* * *
Куприн Владимир Андреевич
637021 Павлодар,
ул. 1 мая, 40, кв. 55
декабрь 1982 г.
...считаю долгом своим сообщить Вам некоторые скромные результаты своих поисков.
Не штатно, в качестве общественника, я сотрудничаю с нарождающимся, делающим первые шаги историко-литературным отделом областного краеведческого музея. Об этом отделе Вам, вероятно, уже сообщили чуть раньше, — он неофициальный, но крайне необходимый, само время заставило выделить его. Суть и цель наших сегодняшних усилий — открыть дом-музей. Многим в Павлодаре представляется удачным вариант с домом, находящимся по ул. Фрунзе на пересечении с ул. Красноармейцев. В этом доме до революции была частная типография, в которой работал юный Всеволод Иванов.
Не менее удачен вариант самостоятельного дома-музея Павла Васильева. В день рождения Павла Николаевича, 25 декабря 1982 г., я побывал в гостях у нынешних владельцев домика — Алексеевых. Чудом сохранились у них два важнейших документа — акт купли-продажи, заключенный 7 февраля 1898 года между фельдфебельшей Л.В.Кириловой и дедом Павла Николаевича, временно, 2-й гильдии купцом М.В.Ржанниковым; и завещание, сделанное М.В.Ржанниковым 13 августа 1926 года в нотариальной конторе в пользу второй его жены Марии Васильевны.
Документы эти окончательно устранили сомнения в принадлежности дома семье Ржанниковых-Васильевых и сняло официальные, юридические препятствия для оформления охранных документов на дом и организации в нем дома-музея...
* * *
Кухно Александр
Новосибирск
ул. Коммунистическая, 33 а.
Редакция журнала «Сибирские огни»
После 7.8.1958 г.
Дорогая Елена Александровна!
Умышленно не отвечал Вам несколько дней, ждал очередного заседания Правления Н-ского отделения СП. Вчера оно состоялось. Я ставил вопрос о переиздании в Новосибирске сборника стихов П.Васильева. Некоторые товарищи настроены прямо враждебно, большинство за то, чтобы издать, но переждав некоторое время. Аргументируют тем, что книга Васильева вышла совсем недавно в 1957 г., а появилась в продаже в 1958 г. и сейчас только расходится по восточным областям, а вот других видных писателей и поэтов-сибиряков, погибших так же как Павел, еще нигде ни разу не издали. (И.Гольдберг, В.Итин, Вяткин и др.). Поскольку издание большого сборника стихов (ну, например, такого, каким вышел Павел Васильев в Москве) почти не по силам областным издательствам, слишком убыточно по гонорару, то, естественно, обл.издатели всячески упираются и отказываются от этого дела, пока! — кроме целого ряда других причин, пытаясь переждать пятилетний срок платежа по наследству. О переиздании в 1959 году сейчас не может быть и речи. Издательские планы уже составлены и из реабилитированных в Новосибирске будут издаваться М.Ошаров — Избранное, И.Гольдберг — «Поэма о фарфоровой чашке» — повесть и роман В.Зазубрина «Два мира». Для областного издательства это много. Вспомните, много ли было подобных переизданий в этом году в Москве? Павла Васильева здесь намечают издать в 1961 году. Это, конечно, далеко. Но мне кажется вполне реальным выпуск здесь в Новосибирске большой книги избранного (не меньше, чем московская книга), может быть, немного по-другому составленной, в 1960 году. Для этого нужно где-то в середине будущего года написать Вам письмо в новосибирское отделение союза писателей с ходатайством, в котором следует напомнить, что Павел Васильев родился и сформировался как поэт в Сибири, что печататься он начал в Новосибирске, в «Сибирских огнях» и пр. и пр. Это нужно сделать в апреле-мае, не раньше. Было бы очень хорошо, если бы в это время в журналах появилась одна-две публикации не печатавше-
гося прежде. Тут я могу Вам помочь непосредственно. Я Вам писал уже, что надеюсь на Ваше доверие ко мне, дорогая «Елочка»*, и намерен в 1959 году опубликовать подборку стихов Павла в «Сибирских огнях», конечно, при условии, если я получу рукописи. Меня очень интересует всё, что найдено Вами из неопубликованного. Если бы я смог сейчас быть у Вас и читать, читать! Ведь я тогда за вечер так мало прочел. При первом же удобном случае буду в Москве и обязательно стану ходить к Вам. Я знаю, что вы много хлопочете об издании Павла, но, к сожалению, не знаю подробностей. Бывали ли вы в Оргкомитете? Нельзя ли сделать так, что бы кто-то из Оргкомитета или из Правления Союза (Г.Марков, Архангельский или кто еще) написали в Новосибирское отделение письмо с предложением издать в области нужную нам книгу? Мне думается такую попытку сделать надо и такого человека, так сказать, гранд-персону для сибиряков подыскать стоит. Ну вот, кажется, все, дорогая Елена Александровна, что я могу Вам сообщить на сегодня. Да, о гонораре. Я проверил бухгалтера. Вышлют немедленно, если уже не выслали.
Меня несколько огорчило Ваше тяжелое состояние духа. Неужели кто-нибудь посмел Вас обидеть? Мне бы этого обидчика, я б ему съездил! Реакционные элементы, о которых Вы пишете, конечно, существовали и существуют. Но надо все-таки верить в добрые начала, в настоящих людей, а их, конечно, много больше, чем негодяев. В ваше время негодяев, вероятно, было меньше, но они были сильны, а теперь всякого рода попутчиков, подленьких обывателей, забывших как далась Советская власть и как на костях через мучеников и преступников осваивался и строился восток, — развелось куда как много! Только смелее надо шагать через эти кучки мусора, не обращать внимания, когда они начинают смердить, или расправляться с ними кайлой и совковой лопатой. Время все-таки служит людям, а не подлецам! В общем, я чего-то зарассуждался. Не к лицу мне это, зеленому — перед Вами. Только Вы, дорогая Елена Александровна, не расстраивайтесь, все будет хорошо, все должно быть хорошо! Почему же Вы не устроились на работу? Неужели болеете? Напишите, пожалуйста.
С уважением. Саша.
Пишите мне по адресу на конверте. В редакции распечатывают.
* Так называл Елену Павел Васильев.
* * *
Либуркин Д.
Омск
11.3.1960 г.
Дорогая Елена Александровна!
Я очень благодарен Вам и за письмо, и за чудесный, так дорогой мне, подарок. С каждым годом, чем больше я узнаю стихи Павла, тем вернее и горячее люблю их — и одно из самых больших моих желаний читать их как можно чаще... Прошедшая передача наша — один из первых шагов... Мы добились своей цели, ибо все, кто говорил со мной или с другими участниками постановки — начинали с того: «какой хороший поэт Павел Васильев, а мы даже не знали его». Над передачей работала группа энтузиастов — автор её омский журналист, окончивший МГУ — Николай Комар, истый редактор её — тоже выпускница МГУ, Тамара Муренец (?), ставил главный режиссер Омского радио Евгений Иванович Агеев, я играл самого Павла и читал его стихи... На будущее я собираюсь сделать чтецкую программу в 2-х отделениях из произведений Павла. В первую думаю включить «Песню о гибели...»*, а во вторую — стихи. Дело это огромное и труднейшее и займет, вероятно, не меньше года времени... Насколько я знаю, о Павле не написано еще ничего, кроме статьи Зелинского, которая, по словам Виктора Николаевича, во многом неточна, когда речь идет о детстве и самой ранней юности Павла. Виктора Николаевича я видел один раз, когда мы готовили передачу... во время нашей беседы мы говорили, в основном, о Павле.
Я задержал письмо, так как долго собирался прислать для Вас текст передачи, но в сумятице дней откладывал со дня на день, и я решил послать Вам её в том виде, в каком она сохранилась после работы — текст там оставлен целиком, какой был в передаче. Страницы 33 и 34 выброшены. Вставка, связанная со «Стихами в честь Натальи», относится к 31 стр.
* * *
Мадзигон Тамара Михайловна — филолог, исследователь поэзии Павла Васильева.
21.3.1964 г.
Алма-Ата, 62, 5-й микр., д. 5, кв. 25
Так хорошо всё вышло с книгой — явилась вовремя, когда на складе книготорга еще оставалось 200 экземпляров.
* «Песня о гибели казачьего войска».
Они с удовольствием приняли заказ, и в понедельник «книга-почтой» все книжки оправятся по Вашему адресу. Я горжусь тем, что «дело», как мне кажется, сделано правильно и своевременно.
Как ни смешно, сама я еще не держала в руках это издание. Магазины (не все) начнут продавать эту долгожданную «брошюру» со следующей недели.
Елена Александровна, 1 апреля у нас в университете состоится традиционный День Поэзии. Мы, студенты (!), любим свой день поэзии, хотя событие это имеет, конечно, весьма местное значение. Обычно наши поэты-старики присылают к нему свои стихи по нашей просьбе (Сельвинский, Ахматова). Решено в этот раз читать неопубликованные стихи П.Васильева. Что, если прочесть «Бахча под Семипалатинском» и «Затерян след...»?
Это, безусловно, не столь уж важное сообщение, но все-таки сообщение, правда? К тому же, если у Вас есть возражения, Вы, конечно, напишите. А, если нет, то Елена Александровна, может быть, Вы просто посоветуете что-нибудь другое?
Хочется скорее увидеть сборник стихов. Я намереваюсь написать небольшую рецензию в «Ленинскую смену». Если это пройдет, будет отлично, я думаю. Конечно, рецензия должна быть написана со знанием дела. (Кстати, я не забыла, где нужно посмотреть «Лен.смену». Не знаю только, за какие годы, если Вы знаете, точно, то мои поиски будут относиться к годам примерно с 30-го по 35-ый. Раньше, и позже — искать, по-видимому, нет смысла).
Как Вы прореагировали на статью «Запасы счастья»? Что Вы думаете обо мне после всего этого? Почему-то у меня не проходит чувство неловкости. Кажется, что статья совсем не удалась.
Елена Александровна, как Ваше здоровье? Ведь Вы не могли им похвастаться зимой. Сказать по правде, зима в Москве еще и не прошла. Я сейчас совсем одна здесь. Ребенок отрывает от друзей, и от старых привычек. Поэтому появляется чувство неуверенности. Не уверена даже в том, что письмо мое Вам интересно дочитать до конца. Вот видите, как по-разному влияет на людей материнство — кто обретает почву под ногами, а кто теряет её. Последнее, конечно, не совсем серьезно, не думайте, что я хнычу.
Ответьте мне, Елена Александровна, чувствую себя Вашим детенышем, нуждаюсь в добром слове.
Тамара.
* * *
Т.М.Мадзигон
лето 1964 г.
Ведь думала написать Вам скорее, но не было ясности. Ясности в тех вопросах, которые нас с Вами интересуют, прежде всего. Теперь прорезалось, а кое-что даже неожиданно «проклюнулось». Прорезалось вот что: сб. «Филологич.наука» со статьей о «Соляном бунте» скоро-скоро выйдет сигнальным экземпляром, числа 15-го сего месяца; 2) Публикация в «Просторе» состоится в августовском номере (№ 8), уже оформлен номер и Павел включен. А вот неожиданно «Каз.правда» устроила страничку «Простор» у нас в гостях», и Павел попал туда, а с ним и я. Посылаю Вам это. Вот и состоялась первая публикация «Пролога». Я почему-то считаю этот отрывок весьма важным, он мне очень родной, очень нужный у Павла.
Хватит про дела. Ведь ничего делового во мне сейчас нет, пузо голое, загораю на балкончике, не считаясь с невинностью сотен глаз, способных меня узреть. Ведь лето, а мы без своего сада, на третьем этаже, далеко от земли и от неба, впрочем, тоже.
Здесь у нас, в микрорайоне такая жара, что хочется без парашюта прыгнуть с этого самого сверхбетонного балкона.
Нужно трудиться, все завершать, а мне хочется плавать, шагать по прохладным горам, беситься. Стоит ли укрощать свои 25 лет? Может, здоровее будет пойти на поводу естественных желаний?
Чем заняты Вы, где Вы, дома ли? Дела с книгой, конечно, ждут свободного времени у Поделкова и Михайлова? Мысль о книге так меня возбуждает всегда: скоро ли, как сделают, не зарежут ли, не исказят? И, конечно, жаль, что не принимаю в ней непосредственного участия.
Чувствую, что круг моих увлечений страшно сузился. Только Павел, Павел, Павел. Прямо иго какое-то, сумасшествие. Надо поднять восстание, пока еще отдаю отчет, что такое свобода и что — рабство. Это я неуклюже шучу.
Вот уехала недавно, а хочется спросить и про здоровье, и про Ивана Михайловича, и про исполнение замыслов (посещение Казахстана и Сибири). Напишите, Елена Александровна.
Ваш друг и вечная павлухина челядь — Т.М.
P.S. Елена Александровна, если у Вас есть отпечатанный лишний экз. «Самокладок киргизских» (помните, Вы не нашли их в последнее мое посещение?) я очень прошу переслать мне его на время работы.
* * *
Т.М.Мадзигон
23.8.1964 г.
Вот вышел «Простор»! Радость омрачена — две ошибки в стихах. Спрашивала, почему не дают авторам вычитывать гранки, говорят, что хлопотно, что у них достаточно корректоров. Главное, что слово «дутым» выпустили где-то в последний момент, ведь запятая стоит!
Вот я, с места в карьер! Сразу о том, что на уме.
Я, Елена Александровна, побывала в бухгалтерии «Каз.правды». Там Вас в списках не нашли. Выяснить этот вопрос до конца тогда же не успела — с 1-го уезжали всей семьей на Иссык-Куль. А вот теперь была в редакции, сказали, что за эту публикацию гонорара не будет.
Я занимаюсь сейчас понемногу, но работа, сказать честно, стоит. Не знаю даже, стоит ли ехать в Москву при таком обороте дела.
От Вас я писем больше не получала. Не обиделись ли Вы на мое молчание?
«Фил.науки» еще пока на складе. Не могу выслать Вам сразу. Ничего, важно, что журнал уж существует, что его «не зарезали». Этот 5 выпуск, пожалуй, был последним. Теперь такого журнала не будет.
Как дела, Елена Александровна, с Поделковым? Взялся ли он за работу?
Сейчас вот уже вышел Мандельштам. Купим, посмотрим, как сделан он.
Интересно, получили ли Вы что-нибудь от Владо Глошки? Он сейчас сидел в своих Татрах, закопался в свой труд о Белом. Иван Михайлович тогда дал ему очень важное — пояснил направление, в котором следует искать истину о Белом.
У меня что-то Едена Александровна, испортилось в рабочем механизме. Боюсь браться за перо, какое-то недоверие ко всему, что сделала, что должна ещё сделать. Это должно было наступить позже, после всего, а вот свалилось на полпути.
Здоровы ли Вы? Вот читаю «Великое никогда» Э.Триоле, приходится вместе с нею думать о краткости человеческой жизни, об окаянной мизерности того, что нам отпущено.
Черкните мне несколько слов, Елена Александровна, пожалуйста. У Вас это так славно выходит, так ласково, что возвращаются оптимизм и вера.
* * *
Т.М.Мадзигон
26.9.1964 г.
Мне повезло: через несколько дней я буду относительно свободна, мое маленькое несчастное дите принимают в детские ясли. Говорят, что не самая горькая судьба для современного младенца, но жаль его заранее, жаль безотчетно.
Итак, распорядок моей беспорядочной жизни с событием этим совершенно изменится. Поэтому решила сразу браться за дело. В акад.отпуске я до января. Практически это означает три месяца свободного времени. На нашей кафедре (т.е. на кафедре советской литературы в МГПИ) должен в ближайший месяц комплектоваться научный сборник. Моя статья включена, остается лишь... написать ее. Как вы уже догадались, я хочу успеть сделать это, находясь еще в Алма-Ате.
Статья по моим планам будет следующего содержания: «Народнопоэтические истоки поэзии П.Васильева». Отсюда в моей работе должен будет начаться разговор об образной системе всей поэзии, т.е. статья для меня не какая-то поделка, а принципиально важная деталь в предстоящей работе над всем творчеством последовательно. Я уже начала обкладываться необходимыми книгами. Все это сообщаю Вам не просто так, а с деловым вопросом: не знаете ли, не помните ли каких-нибудь фольклорных источников, с которыми имел дело Павел (читал, цитировал, любил, просто-напросто имел и т.д.), не знаете ли, была у матери Павла библиотека, где имелись бы сборники народных песен, преданий, заговоров или работы фольклористов Шейна, Соболевского и т.д. Лично я очень сомневаюсь в этом последнем, мне кажется, что знакомство Павла с казачьим фольклором, с традиционными русскими фольклорными жанрами было непосредственным, изустным. И все же, может, есть возможность узнать какие-нибудь факты: какие песни пел он сам, не вспоминал ли, что пелось в доме, в детстве. Для меня все это и важно, и интересно. А, может, можно написать в Омск, брату его? Как Вы думаете?
Елена Александровна, как вы относитесь к такой форме общения между нами, не против беспардонных натисков? Вот видите, перешла на самое обычное — Вы, думаю, наконец, Ваше радушие при наших встречах разрешает мне это.
Что нового у вас, Елена Александровна, я уже задавала этот вопрос в предыдущем письме-записке, но оно еще в дороге, где-нибудь уже рядом. Напишите что-нибудь про московскую осень (вот я и узнаю что-нибудь о Вашем настроении), про планы на ближайшие десятилетия (узнаю — оптимистичны ли Вы).
О «Дне поэзии» читала в «Литературной газете». Уведомляют читателя о том, что в новом сборнике есть неопубликованные стихотворения нескольких авторов. Среди них Васильев П. Жаль, что он не выходит в сентябре, как обещала редколлегия весной. В той же «Литературной газете».
Могу похвалиться, а может и порадовать Вас: скоро выйдет сборник «Филологические науки» (Изд-во Каз.Мин-ва), в котором помещена моя статья о «Песне о гибели»), помните я читала ее Вам? Сразу пошлю Вам этот том, пусть только выходит скорее, верстку я уже выверяла полтора месяца назад.
Вам, Елена Александровна, хочется, конечно, чтобы о Павле писали хотя бы так, как Зелинский, так, как Серебрякова (видела ее в киножурнале, она показалась мне очень странной)? Научные опусы о Павле оскорбляют что-то в Вашем личном отношении к нему, я ошибаюсь? Если это так, то Вы все равно мне не сознавайтесь и поддерживайте меня своей добротой.
Вот и все, Елена Александровна. До Вашего письма. А если Юрий Афанасьевич* помнит неопытного исследователя, передайте ему самый алмаатинский привет.
Тамара
* * *
Т.М.Мадзигон
Осень 1964 г.
...Моя статья о «Соляном бунте» теперь окончательно подготовлена для публикации в том же самом сборнике «Филологич.науки». Она уже отрецензирована, одобрена. Придется отстаивать ее размеры — у меня более 30 страниц, а допустимо лишь 17. Каждая страница в этом сборнике на вес золота, материалов, присланных для опубликования, хватит на целых пять книг... Сократить я ее не могу, уже пробовала.
Позавчера была передача по алма-атинскому телевидению о Павле. Я не знала о ней, мне сказали друзья, что в ней даже инсценированы отрывки из «Кулаков». По-видимому, этот монтаж сделан П.Косенко...
* * *
Т.М.Мадзигон
27.11.1964 г.
...К 1-му апреля, т.е. к традиционному дню поэзии, наш Союз писателей выпускает сборник «День поэзии» (всего 3 печ.листа). Я сходила к ответст.редактору Л.Кривощекову, предложила им
* Ю.А.Саенко.
напечатать что-нибудь П.Васильева. Возражений не было. Я просмотрела стихи, которые еще не опубликованы в сборниках, и не нашла ничего лучше «На посещение Ново-Девичьего монастыря» и «Сказки» («У тебя на каждый вечер...». Впрочем, оно, кажется, называется «Старая Москва»... Кривощеков одобрил, сказал, что пойдут оба, причем взял и мою небольшую статью о Павле. Статью он еще не читал, что-нибудь придется переделать или сократить. Это еще не ясно пока. Главное — что Павлу они рады, стихи читали с удивлением и интересом...
Знаете ли вы, что Косенко пишет книгу о Васильеве?.. Он, по-моему, может написать книгу-очерк вполне грамотно и интересно для широкого читателя. Так что пусть пишет и горит вдохновением. Перед отъездом в Москву обязательно зайду к Анову и Шухову. Может, что-нибудь передать им, спросить? А в «Ленинской смене» стихи Павла, действительно, печатались. Я это узнала в редакции.
* * *
Т.М.Мадзигон
24.12.1964 г.
...Посылаю Вам номер, вернее, всего лишь страницу, «Ленинской смены» с полосой о Павле. Полоса эта — дело моих рук и мне очень хотелось бы, что бы Вам понравилось — тогда я считала бы, что по-своему поздравила вас с новым годом.
Посылаю и полосу «Голоса молодых», где помещены три моих стихотворения. «Расстрел» должен быть с посвящением П.Васильеву, но редакция посвящение сняла — не прошло бы...
23 декабря была передача о Павле на радио. На 16 минут, озвученная музыкой. Эту передачу я сделала по редакции «Молодость», вышло как-то особенно удачно...
Очерк Л.Бондиной мне очень понравился. Она интересно собрала самые разные факты и сумела объединить их в одном таком материале. И стихи новые разыскала. По-моему, Пшеницына ее даже поблагодарила.
В «Просторе» мне сообщили, находится рисунок (!) Павла. Они хотят его опубликовать с каким-нибудь интересным материалом. Завтра я узнаю, что это за рисунок, откуда он...
* * *
Т.М.Мадзигон
29.7.1966 г.
...Прочла Ваше письмо не просто с интересом, но с жаждой — вросла я в дело Павла. И, прежде всего, ревниво обрадова-
лась за Светлану. Молодец, новые стихи — это самое интересное, что лично для меня может быть. Завидую Вам, что Вы уже прочли. ...нашлись они, как раз в период составления самой ответственной Васильевской книги. Какого они времени? 32 — 34 гг.?? ...мы с ребятами из лит.редакции устроили передачу на радио, пленку в этот раз обещали сохранить.
В «Простор» же окончательно приняты: «Полисад», «Пролог», «Москва»*. «Я боюсь, чтобы...», «Посвящение», «Глазами рыбьими поверья...». А «Акростих», посвященный Островому, они не взяли...
«Фил.науки» дал уже четыре сигнальных экземпляра, но тираж еще не вышел. В этот раз моя статья опять стоит первой, прямо-таки почет Васильеву, а с ним и Т.М. Напечатано, по моему, в этот раз без ошибок. Недаром трудилась и я, и мой Сергей. Корректора, ведь, платного у этого сборника нет, в других статьях очень много не выправленных описок и ошибок.
Подготовила статью о лирич.поэмах Васильева в «Простор»... спасибо за «шпаргалку» и стихи Павла. Я Вас больше всего уважаю за доброту...
А о Михайлове и Поделкове сказать мне нечего. Знаю только то, что все это не то. Вот сейчас купила книгу этого же издательства об Андрее Белом. Вот это том! Вот это работа! Разве месяц или два делаются эти вещи? Это Поделкову не «Ступени». В общем, Елена Александровна, боюсь я халтуры, она унизит Павла...
* * *
Т.М.Мадзигон
Февраль 1967 г.
Это опять к Вам — я. Едва успела отправить письмо, как появился в киосках нужный номер «Простора»*. Вот она, повесть. Прочтите и, будьте добры, напишите, что Вы о ней думаете... О поэзии говорится мало и не все верно. А, в общем, я это принимаю. Жаль только, что ощущается упрощение некое, но, видно, таков массовый читатель, Косенко работает на него. Хочу написать рецензию и послать Поздняеву. Сейчас сяду за это.
И еще одно событие: получила письмо от Наташи и Оли Забелиных. Они так рады нашему знакомству, так обнадежены возможностью начать дело восстановления литературного имени отца!.. Стихи Забелина у меня очень хорошие. Есть и «По-
* «Старая Москва».
* П.Косенко «Павел Васильев. Повесть о жизни поэта» напечатана в «Просторе» № 1 1967 г.
лынь, полынь» и гораздо интереснее. Публикация «Васильев — Забелин» будет очень серьезной.
Пишите, пишите мне скорее и больше. Я люблю слышать Ваш голос...
* * *
Т.М.Мадзигон
23.3.1981 г.
Ценю Ваши деловые качества, сама постараюсь быть такой же.
Да, издательство планирует переиздать и очерки поэта. Заявку по просьбе издательства еще в 1976 году, летом, на 2-х томник писала я, в заявке очерки назывались. Что будет, когда дойдет до дела, сейчас трудно предположить. Эту работу я сделаю любовно, если не помешают. К Павлу я возвращалась часто, посылаю Вам последние статьи — к 70-летию, которое почему-то не отметили никак «толстые» журналы и «Литературка».
Портрет Павла исчез у меня из дома, висел он на двери в мою комнату, потом вдруг его не стало.
Ваша помощь, конечно, понадобится. Будьте здоровы.
* * *
Марков Алексей Яковлевич — поэт. Москва, Ломоносовский просп., 15
15.8.1958 г.
Дорогая Елена Александровна!
Очень прошу извинить меня. Никак не мог вырвать времени. Но я все время помню о Васильевых (не Сергее). А сейчас опять уезжаю в командировку от «Огонька» на месяц. Очевидно, теперь уже по возвращении... Не думайте, что я равнодушный, но так складываются обстоятельства. Рад бы в рай, да стихи не пускают. Желаю Вам радостей. А.Марков.
* * *
Мечик Донат Исаакович (1909 — 1995 гг.)
Поэт. Литератор. Знакомство с П.Н.Васильевым состоялось во Владивостоке. Воспоминания о поэте опубликованы в сборнике С.Е.Черных и Г.А.Тюрина.
Возможно, в деле отца Доната Мечика в Саранском спецучереждении находятся — фотография Павла владивостокского периода и автографы писем и стихотворений. В 1990-е годы Д.Мечик жил в Нью-Йорке.
Д.И.Мечик
Ленинград, Д-11 Невский пр. Л.О. ВУОАП
зам.предс.Профкома драматургов
12.11.1964 г.
Уважаемая Елена Александровна!
Я давно мечтаю о фотографии Павла. Прочитал последний номер «Литературной России» и я понял, что многие, очень многие просят у Вас его фотографии. И все же хочу верить, что Вы мне не откажете.
Может быть, Вы даже меня знаете чуть-чуть. В июле 1929 г. я встречался с Павлом в Москве, проездом из Владивостока в Ленинград. Первое время мы переписывались и посылали друг другу стихи. А наши добрые отношения завязались во Владивостоке то ли в 1927, то ли в 1928 г. В Приморском отд.Сибирского Союза писателей. Если мне не изменяет память, то при нашей встрече в Москве Павел мне говорил о намерении жениться. И тогда он не мог не вспоминать меня в Ваших разговорах. Только я в юные годы подписывался глупым псевдонимом Донат Весенний, — и так продолжал он меня называть.
В этом году в журнале «Дальний восток» (Хабаровск) будут опубликованы мои воспоминания о Павле (страниц 20 на машинке). Я как раз описываю период наших личных встреч с Рюриком Ивневым, с Львом Повицким, с Павлом Далецким... Воспоминания я написал по заказу редакции журнала.
К великому огорчению в октябре 1937 года был арестован, по доносу, мой отец, у которого находился весь мой архив (я в этом году был художественным руководителем Мордовского республиканского театра в Саранске). Там лежали и письма, и стихи Павла, и наша общая фотография владивостокского периода. У меня ничего не сохранилось. Из встреч с Далецким и разговоров о Павле предполагаю, что у него в владивостокском архиве должны быть стихи Павла. Он мне показывал тетрадь моих (не сохранившихся у меня) стихов того времени. А ведь Павел Далецкий был председателем Приморского отделения Сибирского Союза писателей, куда вступали мы с Павлом почти одновременно. И все мы давали Далецкому копии своих стихов.
В 1928 году осенью или весной 1929 года в «Тихоокеанской звезде» была напечатана заметка под названием «Кого мы читаем?». Это рецензия на выступление Павла Васильева в Хабаровске с докладом о владивостокских поэтах. Выступал он, возвращаясь из Новосибирска во Владивосток. В частности, мне он приписал чужие стихи (у него на руках не было моих) и меня выругали, как кулацкого поэта, — хотя я ни строчки о деревне не писал. (Я запрашивал редакцию «Тихоокеанской звезды», но у них нет архива и они не могут найти. Может быть, Вам найдут этот номер газеты в московских архивах, люди, которые заняты отысканием наследия Павла. Не помню, не допускаю, что в Хабаровске в те дни в газете «Набат молодежи» я напечатал в ней много стихов в тот период, потому что у газеты была еженедельная литерат.страница) — могли быть напечатаны новые стихи Павла. Когда мы встретились во Владивостоке, по приезде Павла из Хабаровска, он прочитал тут же несколько великолепных стихотворений, чего раньше не встречалось в его стихах. И он не мог не сделать попытку напечататься в Хабаровске.
Должен сказать, что я довольно подробно описал характер молодого, совсем юного Павла, и эпизоды встреч, которые были не редкими. Никогда, ни разу не возникал разговор о выпивке, не было сделано ни одной попытки... Павел был трудным, с ним приходилось быть «на стороже» все время... И вместе с тем добрым, отзывчивым, обязательным в назначенных встречах и в переписке. У меня сохранилось такое ощущение, что это был человек в поисках дружбы. Только этим я объясняю наши добрые отношения в то время.
В воспоминаниях я беру под сомнение дату его рождения — 20 дек. 1910 г. Неужели это так? Он же был старше меня чуть- чуть, взрослее... А я родился 9 июня 1909 года, получается, что я старше на полтора года. Пожалуйста, ответьте мне на этот вопрос. Я в недоумении. 12.11.64.
В ожидании ответа. Донат Мечик
* * *
Д.И.Мечик
Ленинград Д-14, ул. Восстания, 22, кв. 22
Штемпель 11.3.1965 г.
Я тысячу раз виноват перед Вами, что задержал ответ. Еще в большей степени виноват, хотя бы потому что я в переписке обычно аккуратен и задерживать ответ не в моем характере. Причин для задержки переписки не бывает. А если бывает, то — единственная: душевное состояние.
Большое, большое спасибо за фотографию Павла. Мой двадцатитрехлетний сын, взглянув на фото, почти первый раз в жизни попросил меня: «Эту фотографию завещай мне!»*. Я же часто смотрю на карточку и вспоминаю нашу молодость.
Мои воспоминания о Павле должны выйти в этом году. Так обещает ответ.секретарь журнала «Дальний восток» тов.Агишев, которого знаю только по переписке. Но журнал выходит раз в два месяца, и дальневосточники атакуют его рукописями. Прислать я не смогу, но когда буду просить редакцию выслать мне экземпляр журнала, обязательно попрошу за Вас и сообщу адрес. А Вы обещайте, прочитав мои воспоминания, написать мне Ваши впечатления.
К сожалению, к горькому сожалению, Павел Леонидович Далецкий скончался год назад. Как будто пока еще нет комиссии по его наследству. А когда ее создадут, то, скорее всего в нее войдет близкий ему по литературным делам писатель Геннадий Гор, дядя моей супруги, с которым мы регулярно встречаемся на даче в Комарове. Я обязательно установлю контакт. Тем более что во Владивостокском архиве я смогу оказаться полезным.
Если бы я знал в Мордовии, что мы на одной земле, я бы нашел возможность оказаться полезным**.
Еще раз спасибо, спасибо за фотографии, за добрые слова и внимание. Буду в Москве, постараюсь повидать Вас. С добрым сердечным приветом Донат Мечик
* * *
Д.И.Мечик
Без даты (1965 г.?)
Я с благодарностью прочитал Ваше подробное и содержательное письмо. И если буду публиковать воспоминания, обязательно пересмотрю отдельные места.
1. Если я беру под сомнение названный Вами год рождения Васильева, то только для того, чтобы подчеркнуть впечатление о раннем душевном и общем формировании поэта. Вы пишете: «...развитие его и мировоззрение было много старше его возраста».
У меня написано:
* Сын Доната Мечика — в будущем — писатель Сергей Довлатов.
** Е.А.Вялова в это время находилась в заключении в Темниковских лагерях.
«...мужественный облик, но и внутренний склад души Павла, сохранившийся в моей памяти, могут быть объяснимы тем, что он удивительно рано созрел и сформировался. Тут, по всей вероятности, сказалось непомерно глубокое и богатое восприятие окружавших его с детства людей, природы, мира, революционных событий».
Я не усматриваю расхождения в смысле ваших и моих слов.
2. В тот период Васильев по-юношески покорялся своими стихами. Он был обидчив и самолюбив. Трудно выслушивал любую критику и замечания. Я не запомнил Титова, а тем более его появлений в литературной организации, где мы и познакомились с Павлом. Но ведь еще живы и Николай Толпегин, и Борис Глушаков, очевидно, и Вяч.Афанасьев и некоторые другие, которые не могли не запомнить этой стороны характера Павла Васильева в те годы. Думаю, что Ивнев и Повицкий могут Вам рассказать о юношеском пристрастии к своим стихам, о щепетильности при критике его стихов.
Другое дело, когда вы говорите о высокой взыскательности художника. Перечитывая теперь ранние стихи Павла нельзя не усмотреть его гениальный поэтический голос. Но ведь какое тогда было время?! И какой опыт и понимание могли быть у меня, чтоб разгадать в близко знакомом юноше его высокий дар?!
Как я понимаю, Васильев приехал в Москву с тревожным волнением решить поэтическую судьбу, подкрепленный признанием известных, профессионально опытных литераторов Новосибирска с поддержкой Ивнева и Повицкого.
Подкупающая сила его таланта не могла быть не замеченной квалифицированной средой писателей Москвы.
Тем не менее, постараюсь отредактировать это место воспоминаний.
4. Да! И тогда Васильев читал все свои стихи наизусть. Но я хорошо помню, как однажды утром я пришел к нему в комнату, которую он, видимо, снимал... Это было в стороне от центра города (противоположная сторона той, на которой находился вокзал, «Золотой рог», городской сад). Где-то там левее сада Невельского. Павел прочитал два-три свеженьких стихотворения, написанных ночью или ранним утром. Он читал их по бумажке. Одно из них порвал. По содержанию, да и в самом изложении, оно очень напоминало есенинское «Ах, как хочется мне с балкона...» Эти стихи и вызвали мои нарекания. Павел злился... и все же порвал стихи. Помню встречу на улице... Мы ушли в сад Завойко,
поднялись наверх, уселись на одну их свободных скамеек... И Павел тоже читал стихи по бумаге.
А вот, когда он читал стихи в литературном объединении, в среде литераторов, в гостинице «Золотой рог» в номере Ивнева, он всегда читал наизусть. Читал стихи, которые много раз каждый из нас слышал и любил.
5. В моей памяти могли сместиться во времени строки о Насте, которые я привел и мог запомнить по публикациям... Но я хорошо помню, что у него были любимые, непременно читаемые стихи о Насте. Этого не могут не помнить другие. Слишком уж имя Настя не встречаемое в поэзии! И, тем не менее, я вымараю в воспоминаниях эти строчки. Думаю, что брат Павла мог знать Настю, что лицо это не вымышленное и не позже встреченное Павлом...*
6. О том, что Повицкий рассказывал, что Есенин был введен Ивневым в литер.среду Петрограда. Тут возможно мне изменяет память. Но то ли Ивнев, то ли, действительно, Повицкий рассказывали нам о литературной опеке Есенина Ивневым. Я хорошо запомнил, что в том же разговоре было сказано, что Ивнев до появления Есенина в Петрограде, был признанным поэтом, и в подтверждение этого говорилось, что Ивнев был принят императрицей и читал ей свои стихи.
Допускаю, что я тут что-то путаю, и что это рассказывал не Повицкий, не Ивнев, а кто-то другой из старших товарищей. Эти очерки я вымараю. Но должен Вам сказать, что во многих рассказах Ивнева (да и Повицкого) об Есенине, звучала нота об их опеке и добром покровительстве. Это неизгладимо осталось в памяти.
7. Я вымараю место о «поисках дружбы». Но какие же сомнения могут быть в том, что в московский период, когда Васильев был принят и признан, когда писатели столицы с любопытством, с любовью, с заинтересованностью потянулись к стихам, да и к самому поэту, — ему приходилось искать дружбу. Может быть действительно смысл слова: ДРУЖБА — слишком большой, и не соответствует нашим отношениям. Но я ведь его употребил, как характер отношения двух молодых (подчеркиваю, молодых). Мне кажется, что в контексте явствует, что наши отношения почти ограничивались стихами. Я пишу, что у меня утрачены письма Павла. Это были письма о его и моих стихах, новые стихи Павла. В тех письмах я чувствовал и доброту, и своеобразную приверженность.
* Вероятно, Д.Мечик говорит о стихотворении П.Васильева «Анастасия».
8. Ваши слова о том, что почему-то Павел ни разу ни одним словом не обмолвился обо мне, прозвучали, как желание в чем-то взять меня под подозрение. Это обидно. Вы встретитесь с Ивневым, с Повицким, возможно с Толпегиным, Глушаковым, с кем-то другим... Они не могут не помнить, что мы не раз бывали вместе.
9. Встреча у памятника Пушкина описана мной точно. В дальнейшем я не искал встреч с Павлом Васильевым, хотя знал по печати его стихи, о широкой его славе. В конце 1931 года я уехал на Урал (Рабочий театр, быв.филиал молодого театра Радлова) и вернулся в Ленинград в конце 1934 года. У меня не было возможности встретиться с Васильевым. Позже я был весь в театральных интересах. А если уж быть до конца откровенным, то должен сказать, что привязан долголетней дружбой ко многим актерам мирового имени. И теперь, когда я отошел от театра, я занялся снова литературой, я в силу характера, не ищу встреч ни с кем из самых мне близких и дорогих друзей по театру.
10. О встрече с Пастернаком. Я не помню, где она была. «Но вый мир* называю, потому что мне так запомнилось. Помню хорошо, что в редакцию журнала мы зашли, она встретилась нам на пути.
Почему Вы решили, что я представлял себе Пастернака редактором журнала. Просто он сидел в одной из комнат. Что он делал, не знаю. Но он сидел за столом. Павел открывал двери нескольких кабинетов и комнат. С кем-то он обменивался репликами. Встреча с Пастернаком мне представляется случайной. И если Пастернак был не по делам своих стихов, то в лучшем случае, он приходил на предмет консультации.
10. Фамилию Тройского Павел упоминал у памятника, но как доброжелательно относившегося к нему то ли редактора «Известий», то ли издательства ЗИФ, о котором тоже что-то он рассказывал. Возможно, ЗИФ он вспомнил в связи с той прозаической книгой, о которой он рассказывал и которую я упоминаю в конце своих мемуаров.
11. Ради Бога, простите меня. Я не знаю, когда вы встретились с Павлом. Но если это было в тридцатом году, когда мы переписывались (с осени 1929), то вам могли встречаться мои письма и Вы не могли не знать об его ответах. Если вы встретились позже, то Васильев мог и не вспомнить обо мне. Я не сыграл ни какой роли в малейших проявлениях становления судьбы Павла. Я просто, по нашим довольно частым встречам и общениям, хорошо запомнил Павла и берегу его в душе, потому что значитель-
но позже наших встреч я покорен его поэтическим гением, который, как мне кажется, стал в ряд с Пушкиным, Лермонтовым, Маяковским и Есениным. Что же касается самих стихов, их поэтической насыщенности, выразительности слова, эмоциональности заряда, то, как мне кажется теперь (именно теперь), Павел превзошел всех своих предшественников и не может не стать знаменем поэзии будущего.
С уважением и благодарностью за внимание
Донат Мечик
П.С. Мне очень хочется выполнить Вашу просьбу в отношении близких Павла Леонидовича Далецкого. Звоню по телефону и все никого не застаю. А ведь там жена. У него взрослые сыновья.
На всякий случай сообщаю адрес Далецкого и его телефон. Если Вы напишете, Вам обязательно кто-нибудь ответит. Очевидно они все на даче. Или я звоню неудачно.
Вот адрес: Ленинград, Петроградская сторона, ул. Ленина, 34 (это жилой дом писателей). Квартира Далецкого Павла Леонидовича. Телефон: В 2-36-24.
Я буду благодарен, если вы смогли бы мне написать адрес Рюрика Александровича. Я с ним не встречался с того же времени, как и с Павлом (когда приезжал в Москву). Если не ошибаюсь, я был у него в Москве где-то на работе, он был председателем литературного объединения поэтов Москвы.
* * *
Д.И.Мечик
28.6.1965 г.
Редакция журнала «Дальний Восток», хотя и давно включила в план мои воспоминания о Павле, но не торопится с публикацией. У них номер выходит раз в 2 месяца (6 раз в год).
Я сделал новую редакцию статьи, где привел цитату из Вашего письма. Вот и посылаю копию. Буду признателен, если вы поделитесь замечаниями и советами — и я смогу внести коррективы. Оригинал отправляю в редакцию журнала.
* * *
Музалевский Сергей Алексеевич (1928 — 2000 гг.) Журналист. Организатор и душа литературного объединения им. П.Васильева
в Павлодаре в 1958 году. Проявил большую заинтересованность публикацией материалов о поэте в газете «Индустриальный Павлодар», позже переименованной в «Звезду Прииртышья».
С.А.Музалевский
Павлодар, ул. Ленина, 100
редакция
17.3.1966 г.
...Не пишу я Вам долго потому, что заездился по весям, в командировках будучи. И Юрию Афанасьевичу* ничего конкретного не могу пока сделать, ибо ребята наши где-то запропастились, поразъехались, и стихов новых не пишут. Дня через два будет заседание литобъединения, тогда договоримся и вышлем.
...Васильевцы готовятся в скором времени провести большой вечер поэзии в городе павлодарских угольщиков Экибастузе. Там есть Дворец культуры горняков, приглашают нас
Бабушку, няньку Павликову, я не нашел, она скоро приедет откуда-то из деревни, тогда соберу у неё воспоминания и Вам пришлю...**
* * *
С.А.Музалевский
26.11.1968 г.
Очень, очень и очень Вам благодарен за присланный сборник Павла Васильева. Спасибо!
Не писал Вам давно потому, что хотел было перебраться с семьей во Владивосток. Поехали, побыли и — назад. Начинать вторую жизнь тяжело, тут я оброс друзьями, стихами, привязанностями навечно. Вернулся. Все встало на свои места. Я там же и тот же. И опять же председатель литобъединения имени Павла Васильева: не пускают меня друзья-поэты с этого кресла.
25 декабря будем отмечать по традиции день рождения Павла вечерами поэзии, встречами с читателями.
Сборник до нас дошел в количестве 10 — 15 экземпляров. Ну почему опять так мал тираж? Он же идет нарасхват! Нельзя ли к 25 получить еще?
* Ю.А.Саенко.
** По неизвестным причинам няню маленького Павла — Елену Марковну Бабенко-Пузыреву в 1965 году не разыскали. Через 35 лет в архиве С.А.Музалевского сотрудники дома-музея нашли письмо Елены Марковны. Тамара Карандашова встретилась с ее дочерью Верой Степановной и, подробно расспросив, опубликовала 20 декабря 2000 года в газете «Новое время» свой материал — «Ну что ж, пойдем по выжженным следам...».
С.А.Поделков прислал новые стихи и биографию Павла, которые вошли в сборник. Мы их будем печатать. Очевидно частями, и особенно ко дню рождения...
...Наши ребята здравствуют. Часто по-прежнему выступают. Ждем съезда писателей Казахстана в декабре. Все так же трудно печататься у нас.
Альберт Павлов с нами не дружит. У него (опять!) осложнения на работе, как бы он не остался за бортом здешней журналистики, этот человек с «нелегким» характером, мягко говоря...
* * *
С.А.Музалевский
6.12.1968 г.
...25 декабря делаем Вечер поэзии в театре. Первое отделение — стихи Павла Васильева, в исполнении артистов, второе — выступают васильевцы. Как всегда уйма желающих попасть...
Да, сборник хорош. Но, вижу, многое и не вошло. Какие есть перспективы?
Я с Залыгиным кое в чем не согласен. Особенно в новосибирском сборнике.
Сергею Александровичу* — нижайший поклон и великое спасибо за труд. Поработал он во славу поэзии русской, и это ему зачтется от благодарных читателей. Передайте ему от всех васильевцев-павлодарцев благодарность великую и любовь. Кстати, его сборников у нас почему-то не бывает, а нас пленили его стихи, недавно опубликованные в «Лит.России». Ах, как он чувствует слово!..
* * *
С.А.Музалевский
26.12.1968 г.
Посылаю газету, где часть новых стихов Павла и сообщения о сборнике и вечере поэзии 25 декабря...
...Вчера прошел вечер поэзии. В театре, где всегда делаем. Народу — навалом. Завтра еще один вечер. Подробности о вечере смотрите в газете.
* С.А.Поделков — за подготовку сборника стихов и поэм П.Н.Васильева, вышедшего в 1968 году в «Советском писателе» Ленинградского отделения.
* * *
С.А.Музалевский
17.1.1969 г.
...Премии имени Павла дали за 67 — 68 годы Игорю Минакову и Олегу Афанасьеву. Посылаю Вам газету с этой информацией. Это наши ребята «Старички», они читали на том вечере, когда Вы были у нас. Олега Вы помните, наверно, это актер драмтеатра, он с нами тогда тоже выступал...
...У нас морозы страшные стоят. До -45 С. С ветром вообще ужас, люди обмораживаются сплошь и рядом. Зима нынче на редкость — и снежная и морозная. Завтра вот морозяка под пятьдесят ожидается, а за нами из Экибастуза (150 км) прибывает «газик», поедем стихи читать шахтерам, давно они нас просят. Васильевцы не трусят, восемь человек собралось ехать. Такие выезды у нас довольно часты, воспитали мы павлодарцев, теперь отбою от приглашений нет.
Привет Вам от Марата Григорьевича и Вити Семерьянова...
* * *
С.А.Музалевский
21.6.1973 г.
Простите за долгое молчание. Болел я....
Ни один материал Павла, из присланных Вами, ещё не увидел света. Редактор не дает уже более года никаких литературных материалов, разве что по святым праздникам одно-два стихотворения к датам — и всё. Зимой обещал, мол, будем печатать, когда отсеемся, но уже и уборка на носу, а по-прежнему ничего нет в газете...
Лежат также материалы Всеволода Иванова, которые шлет его жена. А также стихи и рассказы наших авторов. Застой и косность в газете. Есть надежда — в июле-августе большинство работников редакции уходит в отпуск, портфель опустеет, и тогда могут пойти литературные материалы...
* * *
С.А.Музалевский
27.11.1973 г.
...Сейчас вышел на работу. Тут новости. Сняли с работы нашего редактора. Меня ставят в ответ.секретари. Если все будет благополучно, то мы по-новому поставим дело публикации произведений Павла Васильева. А то ведь ни строки не хотел давать редактор из прозы П.В., которую Вы в последний раз мне прислали...
* * *
С.А.Музалевский
22.12.1975 г.
...Хочется мне всё-таки написать для какого-то столичного издания этакий опус о Павле, разжевать ещё раз и как следует некоторые вещи, в которых путаются Выходцев, Михайлов и другие. Даже места рождения Павла не знают, а берутся писать! Отсюда глупости при разборе поэм, отсюда нелепицы и неправильное толкование событий, описанных в «Соляном бунте», в «Песне о гибели казачьего войска» и др. И сплетни отсеять кое-какие надо бы уже. По существу поэзии Павла, по-моему, еще никто как следует, не прошелся, не понял. Все что-то второстепенное берут... Очень хочется написать. Я думаю, соберусь, наконец, с силами, напишу...
...Так вот сидели у меня сейчас наши васильевцы: Виктор Семерьянов, Игорь Минаков, Евгений Нуркенов и новички молодые. От всех Вам привет! Марат Григорьевич наш что-то стал прибаливать, сейчас опять в больнице. Стареем. У нас по-прежнему плохо с публикациями: не дают нам возможности даже в родной газете печататься. Новый редактор наш вообще против всего творческого местного. Тихий ужас. Руки опускаются. Некоторые ребята без такого стимула вообще перестают писать. И нигде не видно выхода. В Казахстане ерунда с издательствами. Ни одной книги нашей, ни общего сборника, ни тем более индивидуального так и не издано...
Я на днях посмотрел на корочку книжки Беленького, где Павел такой радостный и злой смотрит с обложки, и написал Вам стихи, которые и прилагаю к письму. Зло взяло и меня, поэтому и написал так.
Тех детских стихов Павла, что Вы мне выслали, так и не хотят печатать. Очерков тоже. Подождем лучших времен. Авось...
Плакал я по Смелякову. Люблю его.
Яростный павлодарец
Елене Александровне Вяловой-Васильевой
Он глядит на тебя с портретов,
остроглазый, весёлый, злой,
самый буйный из наших поэтов,
от эпохи и песен хмельной.
С расстоянья теперь нам виднее,
как оболганный, он велик,
как, в строке его зеленея,
сочен наш павлодарский язык.
Да и кто из больших не оболган
в этом мире, мать его бей! —
если нежность широкою
Волгой не влилась еще в души людей?!
Он, мечтавший, широким плёсом
свои чувства и мысли разлить,
злой машине попал под колёса,
не успев и полжизни прожить.
Зато чашу проклятой судьбины
он испил, неповинный, до дна,
чтоб потом настоящим сыном
объявила его страна.
И теперь с юбилейных портретов
щурит он изумленный свой взгляд,
и за ним в кумачёвых рассветах
павлодарские степи стоят...
Только верю я: время настанет:
он, распахнутая душа,
встанет памятником в Казахстане,
на родном берегу Иртыша!
Сергей Музалевский
* * *
С.А.Музалевский
9.11.1977 г.
Дорогая Елена Александровна, милый мой человек! Здравствуйте и еще раз здравствуйте! С неизменной любовью к Вам Музалевский Сергей Алексеевич.
...Не в одном ли доме теперь живёте вы с Тамарой Владимировной Ивановой? Знакомы ли с нею? Мы с нею одно время переписывались, но потом недоразумения (известные, кажется, и Вам) из-за того, что мой редактор не разметил ей гонорар за публикацию вещей Всеволода Иванова в нашей газете, помешали, и она не стала мне отвечать, да и дел у неё, наверное, много с наследством мужа... При случае, прошу Вас, передайте ей мои добрые пожелания и привет.
У меня, Елена Александровна, за эти времена произошли немалые изменения в жизни. Во-первых, ушел я из редакции, где проработал двадцать два года без выходных. Причина (по секрету): не могу работать с людьми, стоящими у руля газеты. Не сходимся характерами. Редактор у нас новый с 1975 года. По образованию ветеринар, по призванию охотник, по работе бывший — партийный чиновник. При нём стало невмоготу. Здоровья нет, и
я ушел. Работаю журналистом в автоуправлении. Смотрю какое-нибудь подходящее место, чтобы можно было и на хлеб зарабатывать и писать своё. А то уже старость подходит, а с газетной работой писать творческое некогда, а задумок много...
Павлодар Вам не узнать теперь совсем. Это — как на опаре растущий город, «красивеет» хоть помаленьку, но всё больше, строится очень могучими темпами, много новых заводов, комбинатов, фабрик и т.п. Уже к полмиллиону приближается население.
Организовал я тут клуб книголюбов осенью 75 года. И вдруг мы вышли на второе место в Союзе и даже премию получили. Работаем интересно. Недавно я провел занятие о Павле Васильеве в этом клубе. Вижу, что молодое поколение появилось, а мало кто знает литературную историю родной земли. Ну и все ахнули, молодежь-то не знала, что Павел — наш земляк. И начались опять — в который-то раз! — просьбы выступить то там, то здесь с рассказом и показом Павла Васильева. Тут как раз пришло к нам много книг Уфимского издания, народ раскупил всё в два дня! Теперь решили в клубе проводить цикл бесед о земляках — писателях и поэтах. Молодежь подрастает, и интерес не проходит к нашим великим землякам...
Старые васильевцы живы. Марат Григорьевич и Виктор Семерьянов, а также Игорь Минаков тут живут по-прежнему и пишут помаленьку. Но выступаем теперь очень редко всё по тем же причинам. Олег Афанасьев, наша былая гордость и слава, уехал в Томск, он же артист, но и там дебоширит, и уже не однажды жестоко за это наказан был. Театр теперь у нас никудышный, ещё хуже в нём руководство (причины те же, что и с литературными делами: никому нет дела и нет понимания).
В мае, 14 числа будущего года мне стукнет 50, а сердце у меня сильно подорвано, нервная система совершенно расшатана. Но не сдаюсь — пытаюсь писать и писать хотя бы пока «для себя», раз уж так получается. Журналистская работа нас изнашивает страшно. Многие коллеги и моложе меня попадали с инфарктами и кровоизлияниями — такова работа и таковы ещё условия для неё...
* * *
С.А.Музалевский
22.3.1978 г.
...нужно было нам тут продумать все вопросы касательно подготовки к 70-летию П.В., наших выступлений по местному радио, в газетах и т.п.
...Бюст Павла цел. Портрет хранится у Альберта Павлова (помните такого? Он в последние годы сошел с рельсов, пьет и дурит, к сожалению).
Сердечно благодарю Вас, Елена Александровна, за Вашу поддержку задуманных нами работ. Очевидно, будем мы работать вместе с Лидой Бунеевой. Она очень грамотная, энергичная, понимающая, влюблённая в наше дело. Сам Бог послал мне такую помощницу. Мы уже начали с нею действовать.
Но, простите, что в связи с этим придется много и часто надоедать Вам. Вопросов, которые потребуют разъяснения, много. Вы и Тройский только и можете на многое ответить. И, конечно, еще С.А.Поделков. Хочется надеяться, что Иван Михайлович успеет хотя бы вчерне набросать куски своих воспоминаний о Павла Васильева в этом году, чтобы можно было дать их сначала в нашей газете...
...Горячий привет Ивану Михайловичу. Я ему пишу письмо тоже. Боже, сколько людей великих он знал! Ему писать и писать, тем паче, что о многих, кого он хорошо знал, нет еще достойных воспоминаний до сих пор. Только ему и перо в руки!..
* * *
С.А.Музалевский
20.3.1979 г.
...Мы тут живы, здоровы, поелику возможно, потихоньку пробиваем свои идеи. Я не перестаю систематически выбивать из городского и областного начальства скорейшего открытия литературного музея, ремонта домика Павла, мемориальной доски на нём... До сих пор не понимают гордости города... Хозяин домика жалуется, что туристов везут, а домик захудалый уже, ремонта требует, доску надо бы укрепить мемориальную и т.п. Есть помещение и для областного литмузея — дом, где в юности работал наборщиком Всеволод Иванов. Хороший, кирпичный, просторный дом, где мы могли бы разместить материалы о наших земляках. Тоже обещают, уж, который год, а никак не освободят его под музей, в нем сейчас диспансер.
Изругался, в общем, я с партийными деятелями, мэрами и прочими чиновниками. Но, думаю, всё разрешится благополучно. Сейчас мы готовим массовый залп — подговорил библиотекарей, культработников, литераторов, артистов, учителей, институты — дать сразу свои письма-требования, чтобы был, наконец, в Павлодаре литмузей, был приведен в порядок дом Павла,
укреплена доска на нем, а может быть и сделать там дом-музей. Мы же будем ждать в 80 году гостей на юбилей! Так что надо иметь, чем похвалиться! Уверен, пробьём все стены!
В прошлом году, в декабре, провели раз десять вечера поэзии в честь дня Павла Васильева в разных дворцах культуры, новом Дворце пионеров (у нас лучший в республике теперь Дворец пионеров!), в рабочих и учительских коллективах. Я лично провел о Павле несколько бесед, читок, вечеров, посвященных его жизни и творчеству. Выступал перед библиотекарями, учителями литературы, студентами филфака, во Дворце железнодорожников, в клубе книголюбов, перед рабочими тракторного завода, алюминиевого, школьниками...
Лидия Григорьевна сделала во Дворце пионеров, где она теперь работает, интересный вечер для ребят о Павле Васильеве. Мы с Виктором Семерьяновым читали стихи Павла и свои стихи и рассказывали — просвещали молодежь.
Пока не получается контакт с театром нашим, там сейчас косное начальство, инертная публика, не хотят с нами дружить, проводить специальные встречи для любителей поэзии, но и тут скоро прошибем брешь, ибо обком комсомола на театр нажимает, там же молодежь в основном среди артистов...
Позавчера повел я группу доцентов и преподавателей пединститута к домику Павла. У нас упал свежий снежок на талую землю. Переулки там, помните, тихие, старые остались. Все нетронутое, старое, как было при Павле... Улочки маленькие, тихие, такие старинные, так и пахнет Павлодаром 50-летней давности. Рядом, через переулок работает православная церковь. Только богомольцы и ходят по тем старым улицам нетронутой части города... Постояли мы у домика, послушали соседей, хозяев. Алексеевы там живут, хозяин инвалид войны, хорошие люди... Так тихо, умиротворенно вокруг, все старое, Васильевское, словно и не пролетели годы. Те же улицы, по которым он бегал босиком, те же дома, где он играл у палисадов, те же завалинки со стариками, беседующими о жизни, — все сохранилось в неприкосновенности. Так что, когда к нам будут приезжать гости издалека, на родину Павла, то они ещё застанут всё нетронутое, старинное. Эта часть города пока ещё не трогается застройкой. А вообще-то Павлодар теперь не узнать! Городище быстро строится, стал самым значительным в стране по важности и количеству новостроек, заводов, комбинатов, а рядом мощный узел Экибастуза с углем, каскадом новых строящихся ГРЭС на
местном угле, заводами, разрезами, рудниками... Да, родина Павла стала знаменита на всю страну могучим индустриальным размахом...
..Завтра мы с Лидой Бунеевой выступаем перед библиотекарями области с рассказом о новых материалах по Павлу Васильеву, расскажем им, чего надо опасаться из написанного, где что дано правдой, а где вранье и надо осторожно относиться к нему. Просветим библиотекарей перед тем, как они начнут новый этап, юбилейный, по пропаганде творчества и жизни Павла Васильева. Сделаем выставку из своих архивов...
* * *
С.А.Музалевский
14.4.1979 г.
..Посылаю вам стихи, написанные нашим местным поэтом. Обнаружил их недавно в своих архивах. Может быть, пригодятся Вам.
Ах, как бы я хотел быть рядом с Вами и Иваном Михайловичем! Записывать каждый штрих воспоминаний, помогать вам в работе, слушать вас... Очень хочется, чтобы Иван Михайлович, хотя бы в грубых набросках, дал воспоминания о том, как встретил Павла, как тот жил и писал, что делал, какие перипетии кипели тогда в литературе, как приходилось жить, творить и бороться... Всё дорого для васильеведения! Что ж в Союзе писателей нет, что ли, заинтересованности помочь Тройскому в работе над воспоминаниями, если он болен и не может в полную силу работать?
Напишите, дорогая Елена Александровна, как все-таки думают проводить 70-летие Павла. Что делается конкретно, что будет сделано? Мне это надо, чтобы готовить областные и городские власти к этому юбилею. Кто из других людей участвует и готов участвовать в этом?
У нас в планах — уже сейчас разворачиваем лекции и беседы, вечера поэзии, выставки. Большую выставку в 1980 году в зале центральной библиотеки. Выступления по радио и ТВ. Публикация в газете материалов по Павлу. Попробую сделать инсценировку для театра по «Христолюбовским ситцам» или «Соляному бунту», то же самое для областного радио. Пединститут тоже хочет включиться и начать активней разработку по Павлу Васильеву — студенческие курсовые и дипломные работы, научные статьи, может быть диссертации.
От Вас хотелось бы получить, ну через годик этак, что-нибудь из новых воспоминаний — кусочки, штрихи, встречи с людьми, знавшими Павла, письма друзей и т.п. — всё это можно туда включать, пишите потихоньку, Елена Александровна, прошу Вас! Тут всё будет дорого!
Владимир Мухин
Павел Васильев
Брови вразлет над озерами синих,
небо вобравших, ликующих глаз...
был удивительным, сильным, красивым,
жил — точно пел он, а жил без прикрас.
Лето любил, запах мяты медвяный,
привкус полынный девических губ,
степи раздолье на зорьке румяной,
на Иртыше чудодейный уступ.
Здесь постигал колдовство стихотворства.
что посильнее бывает стихий,
здесь осознал, что поэт и притворство
несовместимы, как жизнь и грехи.
Не в отверзанье мистических хлябей —
в плоти земной чуял яростный дух...
Был он в поэзии Рубенс и Скрябин,
соединяя со зрением слух.
Мог ли он думать, открытый и пылкий,
что уже близок тот жуткий конец,
что демагог с ядовитой ухмылкой
льет на него, Человека, свинец?
Многие строки из памяти стерты,
и не дописан его лучший стих;
все это так, но молчание мёртвых —
строгий и грозный укор для живых.
Брови вразлёт над озёрами синих,
землю целующих, ласковых глаз...
Был человек такой — Павел Васильев.
Был. А ведь мог бы он быть и сейчас...
начало 60-х годов
* * *
С.А.Музалевский
10.7.1979 г.
...кое-что я уже сделал по нашему делу. Во-первых, добились мы ещё одного шага по увековечению памяти Павла. Новую город-
скую центральную библиотеку Павлодара, открытую в двенадцатиэтажном доме (первый 12-этажный дом в городе)- назвали именем Павла Васильева. Разрешите Вам рапортовать об этом и от души поздравить с этим событием!
...Имея время по случаю болезни, принялся я за живописный портрет Павла. Я ведь немного занимаюсь живописью и даже (хвастаюсь) участвовал в разных выставках, а теперь готовят на осень мою персональную выставку в Павлодаре. Делаю пока этюды к портрету. Но тяжело мне. Нет хорошей фотографии, у меня только плохая фотокопия после сильной ретуши есть, а там Павел не похож на себя. Поэтому очень бы просил вас обеспечить меня (хотя бы на время, с возвратом) более-менее приличной фотографией или хорошими копиями с фото.
Хочу сделать творческий портрет, с мыслью, с символикой. Он на фоне иртышского пейзажа, ибо тут ему встретилась муза. Жизнерадостность, широкая улыбка (поэтому хотелось бы иметь фото его улыбающегося) сильный, вольный, юный, полон любви к жизни и вдохновения, весь порыв и огонь....
Бюст Павла мы передаём библиотеке его имени. Портрет, что Вы привозили нам, тоже туда, наверно. Мы его сейчас ищем, где-то пропал с горизонта Альберт Павлов, портрет у него хранился.
Так что к 70-летию я жажду написать «своего» Павла в красках. Хочется, конечно, сделать стоящую вещь, и тут без Вашей помощи мне не обойтись. Напишите, пожалуйста, подробней:
— какого отлива были волосы у Павла?
— какого цвета глаза (об их переменчивости, какие они в радости были)?
— насколько густы были ресницы? Жду Вашего ответа на эти вопросы.
* * *
С.А.Музалевский
5.10.1979 г.
...Мне областной совет по туризму поручил написать разработку для экскурсоводов по нашим землякам-писателям. Я ее сейчас делаю. У нас получается обширный список, особенно казахских авторов. Многие из них родились на павлодарской земле.
Работая над справкой, я натолкнулся в музее на буклеты, среди них и о Павле Васильеве есть. А я до сих пор не видел, ибо музей неудачно всё составил и поэтому не распространял широко. Высылаю Вам пару буклетов. Там неверно указана дата: наше литературное объединение носит имя Павла Васильева с 1958 года...
* * *
С.А.Музалевский
20.1.1981 г.
Болел я и не мог писать, тяжело болел. Теперь работаю, но сердце мое совсем стало слабым. Работаю художником-оформителем теперь на заводе. Так уж судьба сложилась, работать в редакции не могу, ибо здоровье не позволяет.
Вы, конечно, получили номера юбилейной газеты, я просил Виктора Семерьянова выслать Вам побольше газет.
Я не совсем доволен полосой к юбилею Павла. Не так задумывал, не так планировал Виктору, но он или не умеет подобные вещи готовить, или не дали ему нынешние наши горе-редакторы. Во-первых, меня смущает данный ими заголовок Вашим воспоминаниям. Я взял выдержку из слов Павла «Поэзия должна звать на подвиг», а они дали «На подвиг зовущий стих», что не вяжется с положением автора. Ведь автор — жена поэта и не может по логике говорить о поэзии своего мужа, как: «На подвиг зовущий стих», не так ли, Елена Александровна? Так что в редакции не скумекали, и не поняли простой вещи, там сейчас новый народ и почему-то не очень грамотный. Во-вторых, сильно покорёжили и сильно сократили врезку мою к Вашим воспоминаниям. В-третьих, не поставили, как я делал в оригинале, рубрику «Наши публикации» и Ваше имя, как автора, на уровне заголовка, а так делать нельзя по газетным законам. И мало дали стихов Павла, которые я отобрал для этого номера газеты. Тут я руководствовался правилом — дать те стихи, которые в нашей газете не публиковались никогда.
Витя Семерьянов написал свою статью по своей инициативе, хотя при подготовке об этом не было речи...
...Что с двухтомником Павла? Как там С.А.Поделков?
...если будет выходить двухтомник, и будет возможность достать на меня один экземпляр, то буду вам очень признательным. У нас сейчас невозможно достать в магазинах что-либо из худож.литературы.
* * *
С.А.Музалевский
29.1.1981 г.
...27 января мы с Лидией Григорьевной Бунеевой выступали по Павлодарскому телевидению. Правда, нам дали совсем мало времени, минут 20, не больше. Редактор Тамара Карандашёва ор-
ганизовала это дело, хотя и с запозданием. Мы говорили о том, как вместе с Вами начали восстанавливать имя Павла, печатать его произведения в нашей «Звезде Прииртышья» (тогда «Павлодарской правде»), организовывать воспоминания и т.д. Во время этого рассказа я показывал старые газеты со стихами Павла и статьями о нём, фотографии, книжную выставку всего, что есть о Павле, и его книг, других бумаг из своего архива. А Лида говорила, как ездила к вам в Москву, как встретили её и в это время давали звукозапись голосов — Вашего, Поделкова и Ивана Михайловича, кусочками небольшими.
В этой передаче мы поставили вопрос о памятнике Павла в Павлодаре на берегу Иртыша. Лидия работает нынче в Доме пионеров, организовала с ребятами сбор средств на памятник. Сейчас мы это дело начнем раздувать, писать, выступать, толкать. Будем поднимать наших мэров и прочих забывак, которые ни одному великому земляку не поставили еще памятника. Я готовлю статью в газету, сейчас Виктор Семерьянов дал мне присланную вами газету «Московский литератор», там тоже есть мысль о памятнике, мы на это сошлемся... Буду ставить также вопрос о сохранении дома Васильевых, а то ему грозит снос. Нам нужен этот дом, а то ни от одного другого нашего большого земляка уже ничего не остается в этом роде... Павлодару и показывать будет нечего. Когда-нибудь спохватятся, а будет поздно. Дело в том, что Павлодар становится центром крупнейшего промышленного комплекса, слава его гремит, растет, как и он сам, а вот памятных мест не оставляют...
Елена Александровна, я был убит, увидев в газете «Московский литератор» снимок Павла в юности. О Господи, где он до сих пор скрывался, этот чудный снимок? Почему я его не знал? Вы мне не присылали, или нашли его недавно? Вот бы этот снимок (копию) иметь мне для портрета Павла... Вот такое лицо Павла, стоящего у Иртыша, я и хотел бы написать на картине (уже не портрет, а картину хочу сделать).
А если пришлете фото с Клычковым, то дадим статью с нею... А не было у нас фото — с чемоданчиком сидит Павел, и там, где Вы с ним вместе в 33 году, и там, где он с Уткиным, и его портрет от 33 года, где он в хорошем галстуке и белой рубашке из-под костюма, анфас, левая сторона лица затенённая...
Рад за Ивана Михайловича, что он выступил на вечере, что Вас и его тепло приветствовали. А Вы выступали на вечере? А нет ли стенограммы речей? Хорошо говорили Михайлов, Озеров, Цыбин, хотя с кой-какими словами Михайлова я не согласен...
* * *
С.А.Музалевский
16.2.1981 г.
Добрый Вам день и хорошего настроения! Давно уже получил Ваше письмо, но никак не могу ответить. У меня тут горе — тёща любимая умирает от рака, выписали ее из больницы домой умирать — уже ничего сделать нельзя, и она сейчас, эти вот дни, находится в предсмертных муках; сидим с ней, дежурим по очереди, не сегодня-завтра умрет. Выбрал сегодня время написать Вам.
Наша передача по телевидению области имела большой, и для нас неожиданный успех. Зрители просили повторить передачу, и вот позавчера повторяли её. Очевидно ввиду того, что газета мало и редко стала публиковать материалов о Павле... Работники ТВ говорят, что такого еще не бывало, чтобы местные передачи просили повторить.
За эти недели я дважды выступал с рассказом о Павле и выставкой материалов перед учителями и работниками техникумов по их просьбе, а вместе с Лидией Григорьевной Бунеевой на днях выступали перед экскурсоводами области тоже по их просьбе. Подняли вопрос о сооружении памятника Павлу в Павлодаре, и все нас поддерживают...
* * *
С.А.Музалевский
12.2.1983 г.
Не надо тосковать, Елена Александровна, живите со спокойной душой, не терзайте себя горькими раздумьями, уходите от них. Тут самопсихотерапия — лучший врач, отвлекайтесь от черных мыслей на светлые. Что было, того уже не будет, что прошло, того не вернешь, да и тяжело было бы все ворошить в памяти...
Да, Тамара Мадзигон умерла около года назад. Я слышал от знакомых алматинцев, что у нее был вроде бы рак. Она у меня по письмам наводила тогда кое-какие справки, обещала, что когда, мол, сделаю свою работу, то подарю Вам первому. А что она писала, я так и не знаю. Лично с ней не виделся, только по письмам.
Я спрашивал Вас о стихах Павла Васильева потому, что Вы когда-то написали Альберту Александровичу Павлову: что-де найдены кем-то малоизвестные стихи... Теперь понял, в чем дело. Это журналист Иодко казахстанский написал об этом в «Просторе» № 1 за этот год. Он работал в Восточной Сибири в 20-е годы, где
Павел был по пути с Титовым, и напечатали у них в газете по стихотворению. Иодко приводит эти стихи в своей публикации...
Хорошо бы, если бы Иван Михайлович успел написать или хотя бы надиктовать на ленту свои воспоминания о Павле. Я уж Димку* подбиваю, если есть возможность, записывать просто на магнитофон разговоры, а потом легче будет систематизировать всё это...
...хочу сделать живописный (маслом) портрет Павла. Вот уже бьюсь года три, а не получается. Четыре холста замазал, а не добьюсь ничего хорошего. Трудно, конечно, писать по старым фотографиям, не зная лично человека, да к тому же я художник из любителей, пейзажей-то написал много, а портрет трудно дается. Сейчас у меня в редакции есть холст с последним наброском. Фон нашел, кажется, удачно — на фоне Иртыша с заречной дали стоит Павел по грудь, лицо только одно хочу выписать в основном, что бы был романтизирован... Ах, не удается пока.
* * *
С.А.Музалевский
17.11.1984 г.
...Есть новости. Возможно, Вы уже слышали о них?
Наши васильеведы-павлодарцы докопались и обнаружили новую дату рождения Павла Васильева...
Не слышали об этом? Вот новость так новость! Кое-что поймете из статьи, что посылаю. Но автор этот не первый узнал новость. Наш Владимир Куприн занимается сбором сведений о земляках-павлодарцах, и раньше узнал через органы ЗАГС это дело.
Ответили, что записано в Зайсанской Александро-Невской церкви дата рождения Павла Николаевича Васильева — 23 декабря 1909 года. Отец Николай Корнилович, Мать — Глафира Матвеевна...
Из статьи Г.Тюрина Вы увидите, что он выдает как новое — дневники юношеские Павла...
* * *
С.А.Музалевский
10.7.1985 г.
...На днях я отвез в музей старинный стол, который много лет находился в нашей редакции. Стол канцелярский, резной. Мне го-
* Тройский Д.В.
ворил основатель местного музея Багаев, что этот стол предназначался для учителей, мог быть такой и у отца Павла. Так что пригодится для нашего дома-музея.
Пока еще дом Васильевых не освободили, все тянут с выделением квартиры хозяевам Алексеевым... Просят немного подождать, а материалы для музея собирать. В областном музее уже систематизируют имеющиеся материалы, подбирают экспонаты...
* * *
С.А.Музалевский
26.3.1987 г.
...Елена Александровна, пишу накануне конференции первой нашей областной научной по Павлу Васильеву. Завтра я ее открою в 15 часов по местному времени. В большом красивом читальном зале центральной городской библиотеки имени Павла Васильева. Лидия Максимовна* говорила, что Вы звонили насчет фильма по ТВ. У нас его должны были показать в среду 25 марта, но в это время как раз ...на линии занялись профилактикой. На экране был один туман. А мы все расселись у телевизоров, кто с работы отпрашивался, кто в соседние конторы бежал, где есть телевизор. Теперь надеемся, что повторят.
На конференции будет несколько докладов. Выступят преподаватели из нашего пединститута, я, еще пара человек из литобъединения, общественники, те, кто жил во время детства Павла в Павлодаре...
* * *
С.А.Музалевский
29.3.1987 г.
Добрый день, дорогие мои москвичи!
Доброго вам здоровья, Лидия Александровна, Елена Александровна, Светлана Ивановна, Дима, Егор — и кто еще у вас есть, всем привет!
Приготовьтесь слушать, я вам сейчас расскажу, как проходила первая научная конференция васильеведов, или как мы ее скромно назвали, конференция по жизни и творчеству Павла Васильева.
Теперь уже весь ее ход принадлежит истории, ибо, как бы там в будущем ни судили, ни рядили ученые, а первая конференция по Павлу Васильеву состоялась именно в Павлодаре, именно весной 1987 года.
* Л.М.Грезина.
Итак, состоялась она в пятницу 27 марта 1987 года, в большом читальном зале городской центральной библиотеки имени Павла Васильева, в 15 часов местного времени при переполненном зале. Основными слушателями, заполнившими зал, были педагоги состоявшегося в эти дни областного съезда учителей и учащиеся городского железнодорожного училища (это Лида Бунеева своих студентов привела). Были также поклонники поэзии Павла Васильева из числа городской общественности и местные литераторы. Зал был переполнен.
Вели мы конференцию несколько по-новому. Не объявляли выступавших, а они молча выходили и говорили. Все выступавшие сидели в зале в разных местах у стены, где была огромная выставка книг, журналов, фотографий, документов, фотокопий — все по Павлу Васильеву.
Открыть конференцию честь выпала мне. Я говорил о последних сообщениях и воспоминаниях современников Павла, о наиболее новых и интересных штрихах из их сообщений. Обзор у меня был по письмам Юрия Пшеницына, воспоминаниям школьного товарища Павла — Завьялова, а также Ираиды Пшеницыной. Все это попало в наши руки в самое последнее время.
Затем вышел Борис Вячеславович Голубцов, человек знавший немного Павла, он младше его на три года и учился в той же школе и жил по соседству и был дружен с Ираидой Пшенициной. Он говорил о Павлодаре тех лет, о тех моментах, что помнит из встречи с Павлом и его дружками. Внес уточнения, где же учился Павел, и где были расположены те школы.
Затем вышел наш товарищ по литобъединению Володя Куприн. Он рассказал о соседях Васильевых, семье Поздышевых, где были любители самодеятельной сцены, и где Павел любил пропадать на репетициях театра и слушать сестер Поздышевых, страстных любительниц и артисток самодеятельного театра.
Потом доцент нашего пединститута, казашка (фамилию не могу сходу назвать, склероз) выступила с научным докладом об особенностях поэтического языка Павла Васильева. Доклад, как я заметил, был очень толковый и на тему интересную.
Затем Лидия Григорьевна Бунеева, знакомая Вам хорошо, рассказала о дочери Павла и показала ее письма и фотографии.
Потом выступила старейшая наша краеведка и любительница Павла, кажется, знакомая Вам по письмам от нее, Евгения Александровна Ефремова. Она поделилась некоторыми наблю-
дениями над поэзией Павла и читала стихи какого-то советского поэта, который посвятил эти стихи П.Васильеву.
Затем выступил артист нашего драмтеатра, молодой, только что приехавший на работу после училища. Он почитал книгу Павла и влюбился в его поэзию. Взволнованно и интересно говорил этот Саша Воронов о мире Павла Васильева, который открылся перед его восхищенным взором, когда он окунулся в стихию поэта... Он же спел под гитару песню на слова Павла, мелодию сам сочинил. Песня на слова из стихотворения о бухте, которая «до дна напоена»... Помните?
Потом местный музыкант Саша Амосов исполнил под пианино несколько своих песен на слова Павла.
Затем я открыл своими стихами о Павле поэтическую часть конференции. Наши поэты и любители поэзии читали стихи Павла Васильева. Кое-кто из поэтов читал тоже свои стихи о Павле. По ходу замечу: как я уже давно наблюдаю и веду подсчет — никто из поэтов советских не был удостоен такого огромного количества стихов, посвященных ему, как Павел Васильев. Уже насчитывается более трех десятков.
В заключение представители обкома комсомола и обл.общества любителей книги наградили грамотами и книгами большую группу энтузиастов и агитаторов поэзии П.Васильева.
Закрывая конференцию, я сказал:
— Мы стеснялись назвать нашу сегодняшнюю конференцию научно-практической, потому что мало было научных докладов. Пединститут, к сожалению, так и не мог устроить это в полный размах, но все же конференция получилась! И получилась она именно научной! Организовали ее и провели участники литобъединения имени Павла Васильева и работники обл.историко-краеведческого музея, а именно Лидия Максимовна Грезина — огромное ей спасибо за все, что она сделала!
Я от души благодарю всех, кто сегодня выступал здесь. А вас, товарищи зрители и слушатели, поздравляю с тем, что вы сегодня присутствовали при историческом моменте — состоялась первая конференция по жизни и творчеству выдающегося советского поэта Павла Васильева — состоялась здесь, в Павлодаре. Потом вторая конференция будет, может быть, уже не только областной, но республиканской или всесоюзной. А там, я уверен, состоится и всемирная конференция по творчеству и жизни нашего земляка Павла Васильева! Так что начало мы положили, лед тронулся! Поздравляю вас всех, товарищи, с этим событием! Большое спасибо всем еще раз!
Вот так, в общем, прошла наша конференция... На выставке был в центре огромный, увеличенный фотопортрет Павла. Примерно метра на полтора высоты. Хотели мы еще запустить запись рассказа Ивана Михайловича, что Лида Бунеева тогда у вас сделала, но уже времени не хватило, затянули мы малость конференцию — три часа ровно шла. А учителя со съезда к нам пришли усталые, уже насидевшиеся и наслушавшиеся речей.
В общем, можете поздравить Лидию Максимовну и поблагодарить ее именно — это она все организовала, ее силы и старания, хлопоты и нервы легли сюда. Хорошая она энтузиастка! Телефон ее вы, кажется, знаете: 72-15-55 Грезина Лидия Максимовна.
Пишу Вам по горячим следам. Сегодня воскресенье, выкрал немного времени и пишу. А вчера был в деревне на смотре худож. самодеятельности как председатель жюри.
Пишите мне. Еще раз желаю вам всем здоровья и здоровья, света в жизни и счастья.
* * *
Поварцов Сергей Николаевич. Сценарист, режиссер Омского телевидения.
14.9.1984 г.
Спасибо за то, что написали воспоминания. Я убежден, что они представляют большой интерес для исследователей. Что касается съемки* в октябре, то она возможна только 11 числа. Дело в том, что студия может послать в Москву одного оператора. А ему, оператору, нужен помощник. Таким помощником могу быть я. А я еду через неделю в Берлин на театральный фестиваль. В Москве транзитом: 25 сентября и 11 октября, то есть на обратном пути.
Такова реальная картина. Поймите, что не так просто периферийной студии решиться на подобную поездку: дело упирается в деньги, в график работы киногруппы и в другие мелочи. Но все же мы нашли возможность приехать к Вам с кинооператором. Это будет 11 октября. Теперь надо лечить горло, чтобы у нас не сорвалось...
* Съемки документального фильма «Родительница степь».
* * *
С.Н.Поварцов
19.4.1985 г.
После долгого перерыва мы продолжали работу над фильмом «Родительница степь». Прошлой осенью снимали в Черлаке, а весной побывали на севере — в Таре.
Просмотрели материал на экране. Немые и синхронные куски производят большое эмоциональное впечатление: в них Павел как живой!
А эти фотографии пусть Вам напомнят о нас. Мы Вас помним и любим.
* * *
С.Н.Поварцов
13.7.1985 г.
...работа над фильмом близится к концу, и я надеюсь, что к сентябрю или октябрю лента будет закончена. Редактор сказал мне, что у него есть предварительная договоренность с Центральным телевидением о показе фильма по всесоюзной программе*. Но решение вопроса, конечно, за высоким начальством.
Что касается копии фильма, то с такой просьбой лучше всего обратиться не ко мне (ибо я ничего не решаю), а к руководителю омского комитета по радио и телевидению Виктору Васильевичу Пономареву. А еще лучше, чтобы такая просьба исходила от комиссии по литературному наследию П.Н.Васильева. В письме можно указать, что наш фильм будет показан на вечере памяти поэта в Центральном доме литераторов. Это письмо подпишете вы и председатель комиссии, или, кто-нибудь из членов ее со звонким именем. И тогда, мне кажется, вопрос будет решен положительно. Но не следует медлить с таким ходатайством.
Теперь о Глафире Матвеевне. Как говорил мне Виктор Николаевич, его мать умерла в Горьковском районе Омской области. Деревню он не назвал. На мой вопрос, сохранилась ли могила, Виктор Николаевич ответил, что место кладбища давно распахано, и никаких следов не осталось. Более подробными сведениями я не располагаю. Но если этого недостаточно, то я могу еще раз встретиться с Виктором Николаевичем и навести справки в омском литературном музее, хотя там едва ли знают больше.
У меня в свою очередь тоже есть один вопрос к Вам: жив ли Лев Черноморцев? Приходилось ли Вам говорить с ним об обстоятельствах первого ареста Павла Николаевича в марте 1932 года?
* Фильм был показан по центральному телевидению.
Насколько я помню, Вы в разговоре со мной прошлым летом назвали его имя в этом контексте. А, возможно, у Черноморцева сохранились какие-либо написанные воспоминания? Нельзя ли спросить об этом у Поделкова?..
* * *
Повицкий Лев Осипович (1885 — 1974 гг.) Поэт, журналист. Учился в Харьковском университете. Занимался подпольной революционной деятельностью, с 1905 по 1917 год 5 раз арестовывался, совершил 3 побега. С 1910 по 1914 г. отбывал каторгу. После событий 1917 года работал в культурно-просветительской и литературно-художественной организации, здесь произошло знакомство с Есениным, перешедшее в дружбу. В 50 — 60-е годы был членом Всесоюзного общества «Знание», читал лекции о творчестве многих поэтов, в первую очередь своих любимых — Сергея Есенина и Павла Васильева.
* * *
Л.О.Повицкий
6.2.1957 г.
Перед отъездом, рано утром, я вернул Вам рукописи Павла. Получили вы их?
Что слышно нового в наших общих делах? Показывали вы мою рукопись Ивану Михайловичу? Каково его мнение? Может быть, он сам напишет полнее и глубже?
Виделись ли Вы с Чагиным*? Напишите подробно о разговоре с ним.
Жду от Вас добрых вестей. Л. Повицкий
Привет Ивану Михайловичу и его супруге.
* * *
Л.О.Повицкий
«Монино» № 3
16.2.1957 г.
Милая Елена Александровна!
Я очень рад Вашим сведениям. Перцов — солидное имя, а вкупе с именем Зелинского — это гарантия того, что о Павле заговорят полным голосом и другие.
Рад я и тому, что моя прекрасная рецензия о поэме Павла одобрена Вами и Иваном Михайловичем. Не огорчайтесь, милая,
* П.И.Чагин — друг С.А.Есенина.
что я цитировал из поэмы любимые Вами строки. Их так много — чудесных, ароматных строк — что ни одна рецензия их не вместит. Поэму Павла надо полностью читать с эстрады, — она на очень высоком уровне и созвучна нашим дням. Я на днях прочту ее здесь в кругу нескольких отдыхающих.
Волокита с «наследственным правом» меня изумляет. Мне кажется — целесообразно поговорить об этом с юристом из Союза, тем более что этот вопрос интересует многих.
Милая Елена, возьмите себя в руки и не переживайте так остро все эти трудности, стоящие на Вашем пути. Я уверен, все уладится. К лету Вы, несомненно, сможете позволить себе вполне заслуженный отдых. К тому времени я рассчитываю обосноваться где-нибудь на берегу моря. С большой радостью встречу Вас, если Вы захотите отдохнуть на юге, у моря. Море! «Когда душе случалось горе Иль беспричинная печаль, Все успокаивало море И моря ласковая даль».
Спасибо за пожелания отдыха и здоровья. Я чувствую себя хорошо, принимаю ванны, поправляюсь. К 25-ому возвращаюсь в Москву и позвоню Вам.
Шлю Вам наилучшие пожелания. Привет Ивану Михайловичу и его супруге.
Л.Повицкий
* * *
Л.О.Повицкий
Москва Г-99,
Мало-Новопесковский пер., 6, кв.
14 17.3.1957 г.
Милая Елена Александровна!
Получил Ваше первое письмецо. Оно меня не удивило: февраль и март — самые неприятные месяцы в Крыму. Я думаю, однако, что дни непогоды уже идут на убыль и скоро Вас согреет и порадует южная весна. Пользуйтесь ею вовсю!
А какова публика в Вашем санатории? Есть ли среди нее интересные люди и, в частности, москвичи. В санатории как-то легче и проще сходиться с людьми, — потому ли, что знаешь мимолетность этих встреч, или в санатории люди, оторванные от своего материального базиса, в самом деле, временно становятся чище и лучше? Как Ваше женское мнение на этот счет?
Я недавно в санатории так расчувствовался, что преподнес одной прекрасной даме нечто вроде мадригала ее глазам. Не будь
Вы жена такого поэта, как Павел, я бы Вас ознакомил с ним, но Вы — Елена Васильева, а потому воздержусь.
Милая, мне очень понятно Ваше душевное состояние. Даже в молодости, когда я еще не знавал настоящего горя, слова «утоли моя печали» меня волновали, как личное переживание. Я понимаю, что Вы можете заплакать и от песни веселой, — так много Вами пережито и испытано. Чем я могу помочь Вам, милая моя? Будь Вы близко, я бы целовал Ваши глаза, пока они не прояснели бы. Может быть, какой-нибудь чуткий человек догадается это сделать у Вас в санатории? Расскажете мне?
Что Вам сказать о Москве? Был дважды у Обещагина — и он все еще не прочитал моей заметки. Обещает во вторник (19-го) обязательно дать ответ. Состоялся вечер Кедрина — и прошел он с успехом. Были выступления поэтов, литературоведов и интересная художественная часть. Видел Людмилу Ивановну, и она сказала, что получила телеграмму от Вас о Вашем прибытии.
У нас тут, наконец, начались морозы. Сегодня почти «крещенский» холод. А мы уже думали, что отделались от зимы. Вам в этом году удастся встретить две весны, — завидую Вам.
Впрочем, я сам уже мысленно на юге. Готовлюсь к шестимесячной дачной жизни на приволье большой реки и озера в Азербайджане. Повторяю мое предложение быть моей гостьей при первой Вашей возможности. Хочу вдохнуть в Вас страсть рыболовную — чудесную замену многих горьких страстей человеческих.
Пишите, милая, часто и подробно. Вы знаете, что я Вам друг — и делитесь со мной, как с другом. Шлю Вам наилучшие пожелания: здоровейте и телом и духом.
Сердечный привет!
Лев Повицкий
* * *
Л.О. Повицкий
27.3.1957 г.
Елена, милая моя!
Ваше хорошее, доверчивое письмо дает мне право так обращаться к Вам. Как хотелось бы мне в эти тоскливые, нерадостные для Вас дни быть близко с Вами — мне кажется, что Вы, почувствовав мое тепло, немного оттаяли бы сами. Это Вам очень нужно, милая. Нельзя ведь в Ваши годы носить такой холод в душе, нельзя быть в плену страшного прошлого. Хоть последние дни пребывания на юге встряхнитесь, отдайтесь теплу солнца, отогрейтесь, — в Москве еще не скоро Вы все это найдете.
Моя жизнь течет без перемен. Усиленно готовлюсь к отлету на юг, в жаркие субтропики Азербайджана. Если б вы знали, как ненавистен мне «умеренный», сырой, серый климат здешних мест: изнемогать на солнечном пекле — для меня наслаждение. И я томлюсь, ожидая конца апреля — дня моего отъезда.
Что сказать о Москве? Здесь все забавляются, печатая без конца на машинке сатирическую поэму Полякова об идолопоклоннической встрече Ива Монтана и сливками нашего общества — писателями и артистами. Попало Образцову, Утесову, Райкину и прочим. Поэма, несомненно, дошла и до Ялты и потому говорить о ней подробно не стоит.
Видел Обещагина. Как всегда, он и на этот раз оправдал свое прозвище. Рецензию* мою он передал в отдел критики, а там мне объяснили, что говорить не о книге поэта, а об отдельной его вещи, журнал не может, тем более что эта поэма не национала, а русского человека. Вот пока и все.
Людмилу Ивановну** я больше не видел. Думаю, что она здорова, но занята хлопотами по делам издательским. Книгу Кедрина я видел, но еще не приобрел. Признаться, к стыду моему, я этого поэта почти не знаю, а Вы, видимо, его высоко цените. Обязательно добуду эту книгу.
Хотелось бы знать, получаете ли Вы в Ялте сведения о Ваших собственных издательских дела и каковы они. Впрочем, Вы сами скоро вернетесь и мне расскажете.
Позвольте мне обнять Вас и крепко поцеловать. Лев.
* * *
Л.О.Повицкий
г. Мингечаур на Куре
27.6.1957 г.
Милая Елена Александровна!
10 июня я писал Вам из моей летней резиденции — из Мингечаура на Куре. Вы обещали мне перед отъездом аккуратно отвечать, — где же Ваше слово? Я, как Вы видите, не забываю ни Вас, ни Павла: прилагаю вырезку из местной газеты с моей статьей о Павле (конечно, по необходимости, сокращенной). Я Вас просил в письме справиться по телефону у т. Елкина из «Комсомольской правды», опубликуют ли они, наконец, мою статью о Павле. Что ответил Вам Елкин?
Здесь я был поражен неожиданным обстоятельством. В редакции местной газеты «Мингечаурский рабочий» я диктовал машинистке мою статью о Павле. Вдруг, машинистка прерывает работу и говорит:
Я знала жену Васильева — Елену Александровну...
Где же Вы с ней познакомились?
Я жила с ней вместе в... Сегеже*.
Зовут машинистку — Цилла Михайловна Емельянова. Она просила поклониться Вам.
Вот какие бывают иногда жизненные совпадения.
В редакции местной газеты меня очень тепло приняли. Я пишу им фельетоны и мелкие бытовые заметки. Это меня несколько развлекает, ибо, кроме рыбной ловли (очень успешной по результатам), здесь больше делать нечего.
Городом я продолжаю любоваться. Он очень приятен и, кроме того, изобилует фруктами. Вишни, черешни, абрикосы здесь по 2 — 3 рубля килограмм. В августе поспевает виноград, а также персики, дыни и арбузы. Они также доступные по цене. Ну, а рыбой (моего улова) кормимся не только я и мой хозяин, но и его гуси, собака и пр. и пр. живые существа. Выбором места моего отдыха я очень доволен.
Пишите, милая, подробно о себе и о делах издательских. Неужели Вы так ушли с головой в шитье, что некогда оторваться для письма? Что слышно у Зелинского? Здоров ли он? Узнайте, пожалуйста, у него, когда выходит в свет полный Есенин (4 тома) и готов ли к печатанию сборник воспоминаний о нем.
Мой привет Вам и Ивану Михайловичу.
Л.Повицкий
* * *
Л.О.Повицкий
12.8.1957 г.
Мингечаур
Елена Александровна!
Меня очень потревожило Ваше последнее кратенькое письмо. Случилось ли что неожиданное в Вашей жизни? Касается ли это Вас лично или связано с судьбой книги Павла? Что именно? Я жду Вашего подробного письма, не медлите с ним.
* Встреча их произошла в заключении. Елена Александровна была в Сегеже в Карелии перед войной.
Я здесь пробуду до конца октября. Мне пришлось переменить квартиру, так как вернулась из Москвы семья хозяина. Мой новый адрес: ул. Садовая, 26/12.
Жду Вашего письма. С приветом и дружбой — Лев.
* * *
Л.О.Повицкий
17.1.1958 г.
Дорогая Елена Александровна!
Вышла ли полностью книга Павла 25-ти тысячным тиражом?
Обратили ли Вы внимание Гослитиздата, что стр. 458, 459, 462, 463, 466, 467, 470, 471 представляют собой типографский брак. Пока не поздно примите необходимые меры, иначе будет загублено все издание.
Пишите о книге и о себе.
С приветом. Л.Повицкий.
* * *
Л.О.Повицкий
9.2.1958 г.
Милая Елена Александровна!
Близится день моего отъезда, и мне хотелось бы повидать Вас перед тем, как я покину город на 6 месяцев.
Походил я по книжным магазинам, но нигде книги Павла еще нет. В большом магазине на Кировской ул. мне сказали, что многие спрашивают книгу Павла, но ее в магазине нет. В этом магазине есть специальный отдел поэзии, и я видел там книжки Казина и Санникова в большом количестве. Вам не мешало бы проконтролировать или в Гослитиздате, или в КОГИЗе дело рассылки книги по магазинам. Бывали часто случаи, когда книга дальше книжных баз (складов) не двигалась, а потом КОГИЗ заявлял, что на книгу нет спроса. Книга же Павла должна обязательно потребовать повторного издания, а для этого необходимо ее двинуть полностью в магазины Москвы, Ленинграда, Киева, Минска и Сибири.
Я еду сейчас на курорт в Цхалтубо, оттуда в конце марта, не возвращаясь в Москву, осяду на каком-нибудь Кавказском водоеме или на Дону. Вернусь в Москву не раньше ноября.
Как Ваше здоровье, как Ваше самочувствие? Когда собираетесь в Подмосковный писательский Дом отдыха? Что с комнатой? Получили ее, переехали?
Жду от Вас скорого ответа. Назначьте для встречи любой день и час — и я аккуратно явлюсь на зов.
С сердечным приветом Л.Повицкий
* * *
Л.О.Повицкий
18.3.1958 г.
Цхалтубо
Милая моя Елена Александровна!
Вчера получил Ваше письмо от 9 марта. Авиапочта, как правило, летит со скоростью 10 клм. в час и потому мой совет никогда не прибегать к ее услугам.
Очень порадовали Вы меня своим письмом. Наконец-то первый, самый трудный этап, Вами пройден. Остальное будет, несомненно, легче. Успех книги, несомненно, большой. Уверен, что Сибирь и Казахстан не замедлят переиздать книгу, да и Гослитиздат и «Советская Россия» это, вскорости, сделают.
Следует Вам, отдохнувши подготовить к печати полный сборник произведений Павла, в том числе и его прозу. Я недавно в Ленинской библиотеке прочел его очерки: «Люди в тайге» — Госиздат, 1931 г. И «В золотой разведке» изд. «Физкультура и спорт» (кажется тот же год). Очерки прекрасные и они выявляют облик Павла. Может быть, сохранились у Титова или у других письма Павла, — и их следовало бы опубликовать. Я здесь, в санатории, читаю некоторым его стихи, и слушатели высоко их ценят.
В связи с выходом книги, и ее успехом, не созванивались ли Вы с Зелинским? Может быть, он может предложить что-нибудь дельное в этом отношении?
Поздравляю Вас с получением комнаты. Эта победа должна успокаивающе действовать на Вас и мой совет — не браться сейчас за какую-либо постороннюю работу, а основательно отдохнуть. Путешествие в Сибирь и в Казахстан будет в этом отношении Вам очень полезно.
Я сегодня уезжаю из Цхалтубо. Еду я, по-видимому, в Ейск, где думаю пожить до конца мая, а оттуда на Дон — для рыбной ловли до ноября. Из Ейска (на Азовском море) я Вам напишу.
Целую Вас, милая, и желаю Вам удачи во всех Ваших начинаниях.
Лев Повицкий
* * *
Л.О.Повицкий
Раб.пос. Цимлянский
Ростовской обл. ул.Донская, 6
16.6.1958 г.
Милая, беспутная Елена Александровна!
Конечно, я на Вас не сержусь. Хочется только при будущей встрече, взять Вас за плечи и хорошенько отдубасить, приговаривая: «так не делают, так нельзя!» Начать с того, что Вы даже не считаете нужным сообщить мне Ваш собственный московский адрес, и я пишу наугад на квартиру Вашего дяди. Затем, конечно, эти интервалы в нашем письменном общении...
Правда, я теперь сам отвечаю Вам спустя месяц, но объясняется это тем, что Ваше письмо, адресованное мне в Ейск, я получил уже в пос. Цимлянском. После Ейска я успел уже побывать в Азове, в станциях — Елизаветинской, в Согожской, в Кагальнике и в хуторе Кочевань. Все эти места — на Дону. Кругом заливы, необъятные азовские просторы. Перебрался я в пос. Цимлянский из-за его репутации лучшего рыбного места на Дону. И, в самом деле, здесь изобилие рыбаков. В первый же день за пару часов я поймал трех сазанов, общим весом в 9 кг. Два сазана хозяйкой моей засолены и теперь вялятся на воздухе (не рыбаки ли Ваши родные, судя по фамилии?), а третьего — мы жарили, и съесть его смогли только за два дня.
Но хватит про рыбу, это ведь не Ваша стихия. Очень рад, что Вы подготовили новое издание Павла. Спокойно отдыхайте (даже после «дома отдыха») и потом повторите Ваше «хождение по мукам». Я знаю, как это нелегко и порой противно. Мне пишет об этом мой приятель Санников, добиваясь повторного издания своей книги стихов. Но это необходимо, ничего не поделаешь. Что писать о себе? Я доволен своей поездкой, многое видел и собираюсь опять в новые места. Мне дали адрес прекрасного уголка на тихой, рыбной реке (около ст. Миллерово). Откуда я Вам напишу и постараюсь соблазнить поездкой ко мне. Если там фрукты, ягоды, а в августе дыни-арбузы, да еще свежие сазанчики в придачу, — неужели Вы откажетесь от этого добра и не махнете ко мне на недельку-другую? Думаю, что соблазнитесь.
Я отсюда выберусь после 25-го июня. Если Вы один раз заставите себя быть аккуратной, то я успею еще получить от Вас ответ на это письмо. Если меня уже не будет, мне перешлют.
Итак, жду ответа. Приезжайте, милая, в мою рыбацкую глушь.
Обнимаю дружески Л.Повицкий.
* * *
Л.О.Повицкий
1.2.1960 г.
Дорогая Елена Александровна!
Я побывал на московской базе Книготорга, Златопольскую не застал и поговорил с ее помощницей. Тут дело обстоит неутешительно.
Факты таковы: из 2500 экз., полученных базой в 1957 г., 300 лежит на базе без спроса и 500 — в магазинах Москвы. Принять новое издание, при таких условиях, база не может.
Они предлагают одно: добиться хотя бы пятиминутного разговора по радио или телевидению о творчестве Павла, тогда молодежь заинтересуется им, и книга будет продана.
Меня интересует вот что. Тираж всей книги был 25.000. Почему Мурзина кивает только на московскую базу, где всего 800 экз. не продано, а ничего не говорит о 22.500 экз. (25000 — 2500) на других базах? Что с теми? Если они проданы, надо забрать 800 экз. с московской базы и передать туда, по остальной сети.
Я еще раз загляну к Мурзиной и поговорю о такой возможности, иначе из-за 800 экз. может задержаться второе издание.
После вторичного разговора с Мурзиной я напишу Вам или заеду к 7 часам вечера в среду.
С приветом Л.Повицкий
* * *
Л.О.Повицкий
11.1.1961 г.
Дорогая Елена Александровна!
Очень рад буду присутствовать на вечере, посвященном Павлу. Надеюсь получить от Вас пригласительный билет на вечер.
Хотелось бы знать, под чьим председательством пройдет вечер, и кто выступит с докладом о творчестве Павла. Советую Вам пригласить на вечер поэтов Санникова и Казина, они высоко ценили Павла еще при жизни его.
На меня не возлагайте особых надежд. Владивостокские мои впечатления о Павле — мимолетные, а московский период его жизни (когда он уже был принят и признан) общеизвестен, и нового слова я тут сказать не смогу. Надо Вам обязательно разыскать Ивнева и добиться его выступления на вечере. Пусть прочтет стихотворение, которым он приветствовал Павла во Владивостоке.
Не так ли некогда зарею И блеск Есенина я встретил... Не поленитесь съездить и разыскать его. У меня без перемен. Собираюсь в феврале улететь на юг до конца года. Мы, конечно, до отъезда увидимся. Сердечно приветствую Вас. Лев Повицкий
* * *
Л.О.Повицкий
г. Мингечаур
9.6.1961 г.
Дорогая Елена Александровна!
Наконец, получил от Вас отклик на мое письмо от 26-го апреля. Не думал, что вечер Павла так отразится на Вашем здоровьи. Я знаю, что пережито Вами, пока Вы добились этого вечера, но отношение многих писателей вечера к памяти Павла должно было бы вдохнуть в Вас и бодрость и силы. Павла не забыли, Павел любим — и это несмотря на явно враждебное отношение к Павлу со стороны руководства Союза.
Что Вы сейчас делаете? Снова работаете или имеете возможность отдохнуть? Где будете летом? Если будете на побережье Черного моря, Вы меня там найдете. Я через неделю еду в Батум, а затем отыщу себе тихий уголок на побережье и пробуду там до глубокой осени. Приезжайте и помогите мне рыбачить, а я затем в Москве помогу Вам в Ваших хлопотах и заботах.
Очень тронут тем, что Вы по-прежнему относитесь ко мне дружески и тепло. Шлю Вам также самые лучшие пожелания здоровья и покоя.
Целую, милая! Лев.
* * *
Л.О.Повицкий
27.11.1963 г.
С интересом прочел Вашу рукопись, о ней поговорим при встрече. Жду Вас к себе в субботу. Приезжайте на метро к ст. «Пионерская» к 6 ч. вечера. Я Вас там (внизу) буду ждать и покажу вам путь ко мне.
* * *
Л.О. Повицкий
12.5.1964 г.
Мне, наконец, удалось разгадать таинственную радиопередачу, посвященную Павлу.
Несколько лет тому назад, будучи в Новой Каховке, я подружился с тамошним поэтом (поэт слабый) Алексейцевым. Я ему читал стихи Павла и из Москвы прислал ему книгу Павла. Он с восторгом отозвался о книге, а меня сердечно благодарил за подарок. Вот этот Алексейцев и прислал Радиокомитету лит. очерк о Павле.
Очерк этот Елисейцев (так в оригинале. — С.Г.) составил по статье Зелинского, о чем он в письме Радиокомитету и упомянул. Радиокомитет не придал значения этому замечанию и зачеркнул его. В статье Зелинского, как Вы помните, цитировались мои воспоминания о Павле, и эти цитаты Радиокомитет сохранил. Вот откуда в радиовещании и появилась моя фамилия.
Текст радиопередачи я просмотрел. Там никаких искажений текста Зелинского не оказалось, в этом отношении Вы можете быть спокойны. Рассчитывать на повторение подобной радиопередачи трудно, так мне показалось из разговора с работниками радио. Во всяком случае, я их благодарил за внимание и уважение к Павлу. Цену Павлу они знают.
Я через пару дней уезжаю в Карелию...
* * *
Л.О.Повицкий
4.1.1965 г.
Мои друзья из г. Цимлянска на Дону, которым очень дорого имя Павла, просят меня передать Вам их привет, что я с удовольствием исполняю.
Что у Вас хорошего? Как закончились хлопоты по пенсии? Чем Вы сейчас заняты?
Читали ли вы очерк о Павле в «Литературной России»*? Я бесконечно рад таким разговорам о Павле.
Ваш Лев Повицкий
* * *
Л.О.Повицкий
30.11.1966 г.
С большой радостью увидел в продаже новое (Западно-Сибирское) издание Павла. Обидно только, что прекраснейшая по-
* Речь идет о статье Людмилы Бондиной «Неуемною песней звенеть...», опубликованной 11.12.1964 г. в № 50 «Литературной России», вызвавшей большой отклик читателей.
эма «Христолюбовские ситцы» в книгу не попала, между тем она имеет непосредственное отношение к Западной Сибири.
Как Ваше здоровье и самочувствие? Огорчен, что Вы очень редко даете знать о себе. Пишите.
Сердечный привет. Лев Повицкий.
* * *
Л.О.Повицкий
5.1.1967 г.
Милая Елена Александровна!
Очень Вам признателен за Ваш подробный рассказ о заботах в связи с предстоящими новыми изданиями Павла. Конечно, никто, кроме Вас, не сможет выполнить эту работу. То же самое скажу о предполагаемом Вами сборнике воспоминаний о Павле. Навряд ли я смогу полноценно дать облик чудесного Павла, говорю это уверенно после того, как я ознакомился с Вашими воспоминаниями о нем, о поездке в Сибирь, о пребывании с ним на родине. Они очень хороши, их надо переиздать. Не знаю, может быть Рюрик Александрович сможет добавить к ним свои Владивостокские наблюдения. И этого будет достаточно.
Очень прошу Вас держать меня в курсе издательских Ваших дел и появляющихся в печати критических статей о Павле. Пока еще очень, очень мало о нем сказано, несмотря на то, что его место в поэзии тридцатых годов уже всеми достаточно ясно осознано.
Крепко жму руку и желаю успехов.
Лев Повицкий.
* * *
Ю.И.Полищук Владивосток, Суйфунская, д. 6, кв. 34
Многоуважаемая Елена Александровна!
С большой радостью прочел я ваше письмо. С радостью, потому что не очень надеялся отыскать следы Павла Васильева. Теперь все становится на свои места.
Я прошу вас о следующем:
1. Стихи, хоть они и не о Дальнем Востоке, несомненно, интересны нам. Если, говоря уже о частностях, есть стихи, не носящие прямо какого-либо «географического» колорита — такие нам еще интереснее.
2. Очерки — это просто находка для нас. Не знаю, много ли их, но думаю, что если даже мы дадим в «Дне поэзии» мало, то
найдем способ напечатать эти вещи в других сборниках... Прошу — пришлите.
3. Вводка. Очень рад, что вы сами заговорили об этом. Несомненно, такая вводка требуется. Деталь: желателен автор с подписью, и акцент на начало поэтической деятельности Васильева во Владивостоке.
...Алик Журинский написал, что стихи «Павла Китаева»* есть в «Тихоокеанской звезде». Буду искать.
* * *
Ю.И.Полищук
13.7.1964 г.
Только что закончил маленькую статью о П.Васильеве для введения стихов в «День поэзии Дальнего Востока». Через 5 — 7 дней книга будет сдана в Издательство и, думаю, в сентябре-октябре вы получите ее.
С величайшим удовольствием прочел очерки о золоте. Скажите, эти ли очерки были книгами «Люди в тайге» и «В золотой разведке» в 1931 году? И что еще есть из дальневосточных очерков?
Каковы замыслы? Прежде всего, хорошо бы нам с вами собрать все дальневосточное — стихи, очерки, свидетельства очевидцев — и сделать книгу. По предварительным разговорам, у нас в Дальневосточном книжном издательстве ее можно было бы издать в 65 — 66 году. Как вы смотрите на это? Мы бы подняли все газеты, журналы, мемуары здешние, поискали бы людей — а вы дали бы все, что есть у вас, без различия — публиковалось или нет. Хорошо бы посмотреть письма, узнать возможность написания статей друзьями и исследователями, если таковые есть.
Мы со своей стороны, хотим заинтересовать темой «П.Васильев на Дальнем Востоке» наших литературоведов. Это полезно.
В общем, отношение к этому всему во Владивостоке пока что самое доброе.
К сожалению, сам я в ближайшие месяцы не смогу работать с этим, потому что ухожу на путину, в море до ноября-декабря. Но у меня есть верный друг, и он будет держать с вами постоянную связь и заниматься «пробивной» и собирательской работой. Это моя жена, Селезнева Анна Константиновна...
Не удивляйтесь на подпись под статьей — Юрий Хашук — это мой псевдоним, постоянный.
* Псевдоним П.Васильева.
* * *
Попов Юрий Григорьевич — краевед. Опубликовал ряд материалов о поездке П.Васильева на Куяндинскую ярмарку. Ему удалось установить, что осенью 1931 года по заданию редакции журнала «Наши достижения» Л.Мартынов, С.Марков и Павел Васильев побывали в Караганде.
Ю.Г.Попов 470012 Караганда, Карбышева, 10/3
12.7.1986 г.
...Ведь это несомненная удача, что нашелся человек, бывавший с П.Н.Васильевым на Куяндинской ярмарке.
Благодарю за пригласительный билет, посвященный 75-летию со дня рождения поэта. Билет также включаю в альбом. Возможно, что у Вас есть еще подобные небольшие печатные материалы, связанные с жизнью П.Н.Васильева?
С.А.Поделков пока не ответил.
Все собранное (воспоминания) обрабатываю в единой направленности: Павел Васильев на Куяндинской ярмарке. Как только родится законченный вариант — поставлю вас в известность.
* * *
Ю.Г.Попов
9.8.1986 г.
...высылаю вам два номера газеты «Восход», где опубликован ход моего краеведческого поиска о посещении П.Н.Васильевым Куяндинской ярмарки. Окончание вышлю 11-го августа. К сожалению, нет письма от А.А.Сурова. Он как раз и должен завершить поиск...
* * *
Ю.Г.Попов
31.3.1987 г.
Только что по 2-й программе ЦТ у нас в Караганде в 19.15 (время местное) показан фильм «Родительница степь». Смотрели всей семьей. Фильм смотрится, понравились и комментарии ведущего, соразмерные со спокойным течением Иртыша. К месту и выступления: Ваше, В.Н.Васильева, Ю.И.Елпатьевского.
Фильм, конечно, сделан патриотами Сибири, омичами. Но и они хорошо поняли, что корни Васильевской поэзии в глубине казахстанских степей. И название «Родительница степь» очень
удачное, оно как подступ к следующему фильму о поэте, его казахстанских дорогах. Верится, что такой фильм будет.
* * *
Ю.Г.Попов
29.8.1988 г.
...Высылаю статью «Карлаг». Почему? Вы как-то писали мне, что находились в карагандинских лагерях около 19 лет. Автору статьи В.И.Дику я несколько помогал — познакомил с нужными людьми.
Прошу Вас для моей исторической справки перечня пребывания в Карлаге знаменитых людей страны ответить на такие вопросы:
1. Сколько лет и с какого по какое время находились Вы в Карлаге.
2. Вы находились в Долинке или в других отделениях, точках. Как они точно назывались.
3. Напишите имена людей, с которыми Вы общались в зонах Карлага. Я имею в виду тех, что были незаслуженно осуждены.
4. Приходилось ли Вам как-то быть в Караганде и когда.
О Павле Николаевиче Васильеве.
Я слышал, что выходят «Воспоминания о П.Н.Васильеве. В каком издательстве? Срок выхода? Подскажите. Я получил на днях письмо от его брата В.Н.Васильева. Ответ на мой запрос по поводу посещения Павлом Николаевичем Куяндинской ярмарки. К письму он приложил статью прокурора Ю.Якунина «Отец поэта». «Омская правда» (27.07.88 г.). Есть ли она у Вас?
* * *
Ю.Г.Попов
18.9.1988 г.
...М.Е.Зуева-Ордынца видел в редакции в 1966 — 67 гг., но знаком с ним не был. Несколько лет назад, в период «застоя» написал о нем небольшой очерк «Зуев-Ордынец в Караганде». Р.В.Зуева-Ордынец: ее адрес: Карагандинская обл. г. Шахтинск, 472350, ул. Ленина, 66 а, кв. 85 очень осталась им недовольна. Фразу о том, что Михаил Ефимович провел 10 лет в карагандинских лагерях, в редакции «потеряли». Виноватым оказался я. Прилагаю газету с началом повести М.Е.Зуева-Ордынца, продолжение также Вам вышлю. Сообщаю, что в 50-е годы Зуевы жили в Актасе. Вы, может быть, с ними и встречались.
...Хотелось бы получить от вас небольшое описание жизни Вашей в Актасе (1948 — 1956 гг.). Конкретизирую:
Актас — место жительства, соседи, условия жизни, комендатура.
Шахта 105 — работа, сослуживцы. Приходилось ли бывать в шахте под землей...
Прилагаю вырезку из «Омской правды». Себе выправил ксерокопию.
* * *
Ю.Г.Попов
3.10.1988 г.
...Просмотрел справочную литературу, но имени Ивана Михайловича Тройского не удалось найти. Хотя из Вашего письма от 16.8.86 г. знаю, что Иван Михайлович был гл.редактором «Известий» и «Нового мира». Посоветуйте, что прочитать о нем? Наверное, были такие публикации. И укажите, сколько же лет провел он в Карлаге, и, может быть, даже знаете, в каких именно отделениях. Для истории нашей области, которая своему облику во многом обязана труду репрессированных, каждое новое имя приобретает сегодня и новый смысл, и другое звучание...
* * *
Прокофьев Александр Андреевич (1900 — 1971) Поэт.
А.А.Прокофьев Ленинград, Кронверкская ул. 23/59, кв. 106.
29.10.1956 г.
Простите великодушно за задержку ответа! Жил я все время по городам, почта шла «оказией», отсюда все качества...
Должен огорчить Вас, Елена Александровна: стихов Павла у меня нет. Мы не переписывались с ним. В моей памяти осталось, что за все время Павел написал мне одно письмо. Помню, что была верстка одного из номеров журнала «Новый мир», где было заверстано стихотворение Павла, посвященное мне. Он мне его показывал. Сохранилось ли оно?
Вот и все, что я мог сказать Вам, дорогая Елена Александровна!
Сердечный привет Вам.
* * *
Пшеницын Георгий (Юрий) Федорович (р. 1911 г.) Одноклассник П.Васильева. Он упоминается в стихотворениях «Павлодар», «Провинция-периферия». Его воспоминания о поэте включены в сборник воспоминаний составителей С.Е.Черных, Г.А.Тюрина.
тел. 209-02-46
2.5.1985 г.
Я был рядом с Павлом в дни его юности, Вы — в пору его зрелости. Может быть, имеет смысл нам увидеться и потолковать, если у вас возникнет такое желание, буду рад получить от Вас известие об этом...
* * *
Пшеницына Ираида Федоровна (р. 1913 г.) Подруга детских и юношеских лет П.Васильева. Она сберегла для потомков его первые литературные опыты. Автор записок о поэте в книге «Воспоминания о Павле Васильеве» составителей С.Е.Черных и Г. А. Тюрина.
И.Ф.Пшеницына
5.11.1985 г.
Вам, я думаю, будет интересно узнать, что в Павлодаре, куда я ездила в этом году, горисполком принял решение переселить жильцов из дома бывший Ржанникова М.В. (деда Павла), дом отреставрировать и разместить там литературный музей. Областной краеведческий музей Павлодара готовит стенды для литературного музея, но у них очень мало материалов о Павле и его произведений. Если бы вы могли что-нибудь им прислать, то они будут очень благодарны. Я подарила им фото Павла, после окончания школы 2-й ступени, в июне 1926 года. Он подарил его нашей семье с теплой надписью. В 1984 году, летом мы с сестрой были в Павлодаре. В горкоме и горисполкоме ставили вопрос о мемориальной доске (хотя бы!) на доме, где жила семья Васильевых. Все соглашались, но ничего не делали. В этом году, заручившись поддержкой 1-го секретаря Союза писателей Казахстана, поехали снова в Павлодар, и отношение сразу изменилось. В 1986 году, хочу надеяться, организация музея будет осуществлена. То, что у меня сохранилось от Павла — его дневник поездки
по Иртышу в 1923 году, несколько набросков стихов, эпиграмм и фотографии (школьные), где он снят, и брат, и сестра, или его фото 1928 года с Николаем Титовым, а также его письма ко мне — все это я передам в Павлодарский литературный музей. В областном музее Павлодара есть м.н.с, она же литературный хранитель музея, очень симпатичная и интеллигентная молодая женщина — Татьяна Анатольевна Онацко. Вот она и приняла у меня по акту фотографию Павла.
...С Тюриным Г.А. у меня постоянная связь, он мне и дал Ваш адрес, так что знаю, что Вам трудно писать. Извините, если что не так. Я старая пенсионерка. Павла была моложе на 4 года и он ко мне относился, как брат к младшей сестренке. Хочу, чтобы память о нем не угасла.
* * *
И.Ф.Пшеницына
6.5.1986 г.
Из того, что имеется в тетради, часть стихов у меня была раньше. Высылаю вам 1 экз. копии стихов с моими замечаниями, как Вы просили. Прилагаю лист с ранее неопубликованным стихом Павла Васильева. Он остался у меня в подлиннике.
Есть еще наброски стихов на листочках, с математикой на обороте. Они мне важны как автографы. О пьесе ничего сказать не могу. Кое-что в тетради написано другим почерком, чьим — не знаю. Основное количество стихов было написано Павлом весной 1925 и 1926 года. Он взрослел, мечтал о любви, часто менял предметы своих увлечений, рвался из «оков Павлодарского быта». Уже тогда он чувствовал, что способен на многое, но не всегда встречал понимание.
В Павлодарском областном музее создан литературный отдел, собирают материал, а с созданием отдельного музея дело пока не ясно, так как нужно представление областных органов (обкома и облисполкома) в ЦК и Совмин Казахской ССР, тогда же вынесут решение о создании музея или филиала областного музея. Говорила в министерстве культуры Казахской ССР, они обещают поддержать. Нужно начинать с Павлодара, а я не знаю, смогу ли еще раз поехать туда? Ведь ездила туда в 1985 году и в 1986, а теперь здоровье стало непрочным.
Попробую здесь, в Алма-Ате, добиться от Союза писателей Казахстана содействия. Вот так обстоят дела. Получила письмо от Виктора Васильева (брата), он недоволен жизнью, жалуется
на здоровье. Какой-то боевой писака обещает ему написать большую книгу о Павле и всей их семье. Виктор помогает ему материалами. Дай-то Бог!
Как и когда заполнялась тетрадь стихами — точно не знаю, так как мы летом 1926 года уезжали из Павлодара (до осени!), а дома хранить тетрадь Павел опасался, оттого она попала к Е.Стэнман, которая ценила стихи Павла.
* * *
И.Ф.Пшеницына
1.11.1988 г.
...в Павлодаре установлено две мемориальные доски Павла Васильева: одна на школе, где он учился, вторая на доме, где жила семья Васильевых (бывший дом Ржанникова М.В.) На школе установили доску в прошлом году, в декабре (к дню рождения!), а на доме — в сентябре этого года. Меня пригласили приехать на открытие и я ездила, но поставила условием чтобы пригласили Виктора Васильева из Омска. Он приехал, и мы с ним открывали доску. Выступали местные поэты и представители Фонда культуры. Кроме того передано Обл.краеведческому музею Павлодара здание, которое ремонтируют и реставрируют под литературный филиал обл.музея, где будет отведена комната для материалов о Павле. Посылаю Вам фотографию мемориальной доски. По-моему Павел мало похож на себя, но меня уверили, что местный художник «очень старался». Переделать что-то было уже невозможно, но доски существуют и павлодарцы гордятся своим земляком. Передала в музей копии стихов и часть фотографий, что у меня хранились. Выполнено то, что мы намечали...
* * *
Репина Ольга Федоровна 255219 с. Крюковщина. Киевской обл., пер. Балукова, д. 11
31.7.1983 г.
...пока еще наше детище — Сад Поэтов — не представляет собой произведение паркового искусства. Дело в том, что деревья посажены на том месте, где в войну упала бомба, грунт трудный, много железа; пришлось подвезти новой земли. Ведь это место нами выбрано потому, что деревья в Саду посажены в память молодых поэтов, погибших на фронтах Великой Отечественной. В настоящее время наш школьный поисковый отряд «лира» собирает материалы о поэтах:
Всеволоде Багрицком
Владимире Булаенко
Семене Гудзенко (умершем от фронтовых ран в 1953 году)
Павле Когане
Михаиле Кульчицком
Алексее Лебедеве
Николае Майорове
Николае Отраде (погибшем на финской войне)
Георгии Суворове
Иване Чумаченко
Создан и музей «Строка, оборванная пулей», он разместился в небольшой комнатке в здании нашего сельсовета. Члены отряда много ездят, встречаются с людьми, близко знавшими этих поэтов, воспоминания записываются на магнитофонную пленку, расшифровываются, становятся достоянием посетителей музея. Материалами музея пользуются ученики и учителя не только нашей школы. Многие знают о нашем музее, о нашем поиске из радиопередач по нашей республике, из наших газет. Писала как-то и «Литературная газета»...
Очень высоко оценивали работу отряда Н.С.Тихонов, К.М.Симонов, С.С.Наровчатов, С.П.Щипачев. А теперь в Саду Поэтов посажены деревца в память этих поэтов; в музее есть книги с автографами, письма...
У нас были встречи со многими писателями, знавшими поэтов, по которым ведется поиск, с их однополчанами, родственниками.
Если Вы, Елена Александровна, считаете, что эта форма увековечения памяти — деревце в Саду Поэтов — Вам будет приятна, мы это сделаем в начале учебного года.
Трудно нам достать литературу о Павле Васильеве. Вот сейчас прочитали в «Книжном обозрении» № (29.VII.1983), что «Советская Россия» выпустила в свет книгу Ал.Михайлова «Портреты». В ней есть очерк о Павле Васильеве. Но в Киеве мы вряд ли сможем достать книгу. Обращаться же к автору книги с просьбой прислать, вероятно, бесполезно. Не всегда к нашим просьбам внимательны. Вот даже Н.В.Банников, у которого мы были и воспоминания которого о Николае Майорове записали на магнитофонную пленку, не нашел возможным подарить нам книгу, им составленную, «Русская поэзия XVIII — XX веков». Спасибо, подарил ее нашему музею киевский лектор, которому прислали книгу из Чехословакии.
Очень внимательны к нашей деятельности киевские писатели, особенно те, кто лично знал поэтов, по которым мы ведем поиск: Платон Воронько, Леонид Вышеславский, Степан Крыжановский, Дмитро Белоус...
* * *
Союз писателей Башкирии
450052 Уфа, ул. Коммунистическая, 34
Отвечая на Ваш запрос, сообщаем следующее. В 1933 году в Государственном издательстве художественной литературы действительно выходил сборник, составленный из произведений башкирских авторов, которых Вы называете в своем письме. Правильное название этого сборника «Современная башкирская литература» (сборник). В числе переводчиков указан и Павел Васильев: его перу принадлежат переводы стихотворения Б.Файзи «О весне победы» и отрывка «Октябрь» из поэмы Б.Ишемгулова «Партизан»...
* * *
Стэнман (в замужестве Киссен) Евгения Адольфовна (р. 1909 г.). Одноклассница П.Васильева. О ней стихотворения поэта «Евгения Стэнман», «Строителю Евгении Стэнман» и «Турксиб». Сохранила немало автографов П.Васильева. Участник воспоминаний в сборнике С.Е.Черных и Г.А.Тюрина.
Е.А.Стэнман (Киссен) Ташкент, ул. Фрунзе, д. 28, кв. 8 4.1.1967 г.
Посылаю Вам 38 страниц стихов П.Васильева. Это копия с остатков тетради (там 42 стр.). При переписке с оригинала сохранена, по возможности, орфография и пунктуация П.Васильева.
Большинство стихов датированы второй половиной 1925 г. И началом 1926 года, т.е. она написана в тот период, когда я жила в Омске. В связи с этим мне не известны некоторые имена, упоминаемые Васильевым в стихах. Например, я не знаю девушки, которую Павел называет «Ланни», «Ланя», «Лануся». Может быть, это вымышленный образ, а может быть, это реальное лицо.
Многие даты стихов вызывают сомнения, т.к. они известны мне значительно раньше той даты, которой они помечены.
Если это не очень срочно, то при встрече с Вами я подробно расскажу все, что мне известно о содержании посылаемых стихов.
Сообщите, пожалуйста, мне о том, что Вы их получили.
С уважением Стэнман.
* * *
Е.А.Стэнман (Киссен)
21.1.1967 г.
Уважаемая Елена Александровна!
Приношу самые искренние извинения за свое молчание и за то, что я до сих пор не поблагодарила Вас за присланную книгу...
...Я жалею о том, что не переслала Вам с Завьяловым остатки хранящейся у меня тетради со стихами Павла Васильева. Но я боялась, что тетрадь может потеряться, т.к. он, как мы поняли, должен был ещё куда-то ехать по своим делам. Снять фотокопию у нас здесь сейчас невозможно. Посылать тетрадь бандеролью мне бы не хотелось, т.к. очень часто такие бандероли почему-то вскрываются и нередко теряются. Остается одно: переписать или перепечатать и послать Вам копию, а летом (мы обязательно должны быть в Москве, там у меня живет дочь) я передам Вам подлинник.
К сожалению, от тетради осталось всего 42 страницы (примерно третья часть того, что было). Остальная часть тетради была утрачена около 20 лет тому назад.
Пропало также и письмо Павла ко мне, написанное стихами (на восьми страницах бумаги большого формата). Павел кончал школу НЕ В ОМСКЕ, а в Павлодаре. Я уже уехала кончать школу (9 кл.) в Омск, куда Павел прислал мне это письмо. Письмо начиналось словами:
«Образы, мысли, желания былого втиснуть легко ли в зеленый конверт (письмо было в зеленом конверте и написано зелеными чернилами, к которым Павел имел пристрастие), сколько промчавшихся лет!»
В этом письме Павел вспоминает детство (мы с ним учились вместе и в начальной школе), нашу первую учительницу Анну Ивановну Гаранькину, свои первые стихи «Сказки чернильного деда наивные», рисует картины из жизни павлодарской школы и просит меня описать нравы нашей школы в г. Омске.
Из этого письма я впервые узнала о Серафиме Дагаеве. Дагаев поступил в школу в г. Павлодаре в 9 класс (в 1925 г.) после моего отъезда в Омск. С Дагаевым Павел познакомил меня в июне 1926 года, когда я вернулась из Омска. Тогда же он принес мне тетрадь со стихами и свою фотографию (фотография утеряна).
В тетради был, кроме стихов, критический очерк творчества П.Васильева, написанный С.Дагаевым. Помню, что в этом очерке Дагаев, сопоставляя отдельные стихотворения Васильева, отмечал противоречивость в восприятии Павлом окружающей
действительности. Например, он сопоставлял стихотворение «На смерть Ленина», начинавшееся, кажется, так: «На запад тревожно слова полетели, и эхом отдался их клич» (дальше не помню) и конец строфы: «умер наш вождь, наш Ильич» с другими, противоположными по духу стихотворениями.
Интересно, где сейчас С.Дагаев. Если Вы знаете, сообщите мне, пожалуйста.
При встрече я расскажу Вам все, что сохранилось у меня в памяти о Павле Васильеве.
Жива ли мать Павла? Моя мать (она еще жива) и мать Павла были одноклассницами и подругами в детстве.
Еще раз прошу извинить меня за столь долгое молчание. В ближайшие дни я вышлю Вам копию оставшихся стихов.
Павел всегда был не в ладах с орфографией, постараюсь в копии сохранить орфографию и пунктуацию П.Васильева.
С уважением Киссен (Стэнман)
* * *
Е.А.Стэнман (Киссен)
Февраль 1967 г.
Спасибо за письмо с сообщением о судьбе семьи Васильевых. Я, как обычно, оказалась неаккуратной и отвечаю не сразу. Бесконечные семейные и служебные дела...
О «Повести о Павле Васильеве» мы слышали в известиях по радио, но читать мне ее пока не довелось. Случай, о котором Вы пишете, явно придуман автором. Я бы знала о нем или от мамы, или от своих родственников. Павлу нередко доставалось от Николая Корниловича (даже в классе он получал иногда подзатыльники за не выученный урок или какую-нибудь дерзость), но ни разу Павел не убегал из дома и не порывал, как там пишется, связь с домом.
Павел постоянно придумывал всякие каверзы, например, он и Юрий Асанов отрезали хвост у соседской лошади, а потом пытались продать его на базаре (об этом случае мне напомнила моя родственница, когда я в августе 1965 года была в Павлодаре); организовывал дуэли — дуэль между Ю.Асановым и Н.Будтовым (?) и т.д. и т.п. А в июне 1926 года перед своим отъездом во Владивосток с серьезным видом говорил о том, как бы организовать подкоп в Госбанк, чтобы раздобыть денег. Но, конечно, это была просто фантазия. Ему все время хотелось сделать что-нибудь необычное, но креста он не срубал. На кладбище мы ночью ходили, чтобы доказать, что не трусливы (я, Павел, Вера Иванова, С.Дага-
ев). Помогли «бежать» из дома одной нашей однокласснице Л.Прокопьевой. Причем я сейчас никак не могу вспомнить, почему ей надо было бежать через окно ночью. В этом ей помогали я, Павел, Дагаев, и еще кто-то, я уже сейчас не помню. Мы все в ту пору увлекались всякими приключенческими романами и старались сделать из обычного необычное. А Павел особенно этим отличался. Перебирая в памяти различные случаи из своей школьной жизни, я часто думаю о том, что если бы всё что мы «устраивали» делала моя дочь (будучи школьницей) или сейчас моя внучка, я пришла бы в ужас, т.к. за все эти «проказы» могли исключить из школы, а тогда нам все сходило с рук.
Ну, кажется, я слишком увлеклась воспоминаниями. В Москве, по-видимому, будем не раньше июля, т.к. у меня в июне идут еще занятия с заочниками. На всякий случай вот адрес моей дочери. Б-61 Большая Черкизовская, д. 5, корпус 1, кв. 96, Климанская Ева(?) Витальевна
С уважением Киссен.
Может быть П.Косенко, получил информацию от сестры Ю.Пшеницына? Он живет в Алма-Ате.
* * *
Е.А.Стэнман
5.2.1970 г.
Книгу стихов Павла и Ваше письмецо я получила давно...
В прошлом году осенью я была на совещании в Алма-Ате и там встретились с Марусей и Ирой Пшеницыными. Мы не виделись 40 лет. Марусе, как и многим из нас, пришлось пережить много тяжелого. Сейчас она живет с дочерью и внуком. Муж у нее был в ссылке, после реабилитации и возвращения в Алма-Ату прожил недолго и умер от туберкулеза. Маруся добровольно была с ним во время ссылки...
...Юрий живет в Москве. Он редактор немецкой газеты...
* * *
Сухопаров Сергей Михайлович Херсон
10.1.1987 г.
Большое спасибо Вам за теплое и подробное письмо — это очень важный материал! Я воспринял нормально Ваше отрицательное отношение к творчеству футуристов — это дело вкуса. Тем более приятно, что Вы по-доброму рассказываете об А.Е.Крученых...
Ваше письмо, естественно, вызвало у меня много других вопросов...
1. могли бы Вы определить конкретный год знакомства А.Е.Крученых с Павлом Васильевым?
2. могли бы Вы нарисовать словесный портрет (Крученых)?
3. о чем разговаривали А.Крученых и П.Васильев?
4. на чем основывалась их дружба?
5. известны ли Вам фото, на которых сняты А.Крученых и П.Васильев?
6. почему П.Васильев решил обратиться к А.Крученых с от крытым письмом в сентябре 1934 года? какой резонанс имело это письмо?
Уже два года я, под руководством Л.Б.Либединской собираю материалы для сборника воспоминаний об А.Е.Крученых. Хочу предложить Вам принять участие в этом сборнике...
* * *
С.М.Сухопаров
2.7.1987 г.
...Выполняю Вашу просьбу — посылаю копию открытого письма П.Васильева А.Крученых, оригинал которого хранится в ЦГАЛИ в фонде А.Крученых. Очень хочу попросить Вас прокомментировать это письмо-призыв, может быть, Вы могли бы уточнить и объяснить некоторые моменты его. Меня интересует вопрос: зачем было Павлу Васильеву писать это письмо, которое до сих пор так и не опубликовано, если он хорошо знал в это время А.Крученых и мог ему сказать все это непосредственно, не прибегая к бумаге?
Сборник «Избранного» А.Крученых продвигается, и скоро я закончу работу над ним. В издательстве предполагают выпустить эту книгу в 1989 году. Будем надеяться, что так и будет. И конечно Вы будете иметь свой экземпляр — это, само собой, разумеется. Возможно, что к концу года я буду в Москве, и мы с Вами сможем увидеться. Честно скажу, я бы очень хотел познакомиться с Вами. Ваши письма теплые и добрые, Вы много помогаете мне в работе, несмотря на свое здоровье. Я бесконечно благодарен Вам!
Титов Николай Ильич (1906 — 1960). Поэт. В конце 20-х годов Титов и Васильев скитались по Сибири. Николай Ильич помог в поиске и сборе поэтического наследия П.Васильева. Его письма поведали о первой любви Павла — ею была сестра Н.И.Титова Анастасия.
Н.И.Титов Алма-Ата, проспект Сталина, 124, кв. 8.
12.9.1956 г.
Уважаемая Елена Александровна!
Ваше, неожиданно пришедшее, письмо глубоко взволновало меня. Три года, проведенные с Павлом в Сибири и на Дальнем Востоке, повеяли ветром далекой молодости.
Вместе с Вами я скорблю о Павле — поэте огромной силы, чье литературное дарование расцветало на моих глазах.
Я помню его начинающим золотоволосым пареньком, приехавшим в Новосибирск из Владивостока (он там учился один год), с двумя первыми стихотворениями. Я помню его в последующие годы, когда голос его крепнул с каждым днем.
Сколько дивных вещей им написано в 28 — 29 годах! И почти все они были Павлом утеряны или уничтожены. В городе Сретенске, например, он забыл в гостинице чемодан, набитый его рукописями. Я настаивал вернуться с вокзала. Но Павел махнул рукой и заявил: Не беспокойся, Коля! Напишу новые стихи...
На золотых приисках он порвал только что написанную поэму, начинавшуюся такими строчками:
«Рыдает выпь. Звенят мечи осок.
И я пришел в неведомую местность,
Где море оползает на песок
И чайки улетают в неизвестность...»
Уехал Павел из Владивостока в Москву в 29 г. И все, что он потом опубликовал в Москве, было для меня новым в его творческой биографии. Таким образом, из рукописей его в моих архивах ничего не осталось. Лишь помню один его сонет, наскоро написанный в дни наших скитаний. Вот он:
«Суровый Дант не презирал сонета,
В нем жар любви Петрарка изливал»...
А я брожу с сонетами по свету.
И мой ночлег — случайный сеновал.
На сеновале — сумрачное лето,
Луны печальной розовый овал.
Ботинки я в скитаньях истоптал,
Они лежат под головой поэта.
Привет тебе, гостеприимный кров,
Где тихий хруст и чавканье коров
И неожидан окрик петушиный
Зане я здесь устроился, как граф...
И лишь боюсь, что на заре прогнав,
Меня хозяин взбрызнет матерщиной».
Недавно мы с Иваном Шуховым провели целый вечер в воспоминаниях о Павле. Иван цитировал прекрасные его стихи, мне неизвестные. В сентябре Иван Петрович должен быть в Москве. Быть может, Вы сумеете его разыскать через Союз писателей?
Я же, как видите, к моему большому огорчению — ничем Вам помочь не могу. Слишком молоды и беспечны мы были в те годы!
Желаю Вам, Елена Александровна, успеха в работе над книгой Павла.
Примите от меня сердечный привет. Крепко жму Вашу руку Николай Титов
* * *
Н.И.Титов
6.3.1958 г.
Дорогая Елена Александровна!
Большое спасибо за сборник Павла. Воспринял Ваш автограф, как автограф неповторимого друга.
Посылаю Вам вырезку из нашей республиканской газеты с рецензией на книгу Павла.
Желаю Вам всего наилучшего.
Крепко жму руку. Ник.Титов.
* * *
Н.И.Титов
23.3.1958 г.
Спасибо за Ваши письма и фото. Ив.Шухов передает Вам привет, книгу Павла он получил. Я живу сейчас в горах, в санатории, пробуду здесь до 10 апреля.
Болею: склероз сердечной аорты. Тихо собираюсь «в ту страну, где тишь и благодать»...
Желаю Вам здоровья и всяческих благ.
Уважающий Вас Ник.Титов.
Н.И.Титов (не удается прочесть отдельные слова) 30.10.1958 г.
Простите за длительное молчание.
Теперь прихожу в себя. Должен был ехать на декаду в Москву. Но, кажется, не поеду. Поругался с руководством нашего Союза. Стихи о Павле будут опубликованы в первом номере журнала «Сов.Казахстан». О воспоминаниях тихо замяли после
выступления «Лит.газеты». Помните статью «Литературные акафисты». Пытался пробить в издательстве книгу Павла. Но казахи мне заявили, что он плохо о них писал, считал их дикарями и т.п.
Чем я могу быть Вам полезен? Пишите.
В Новосибирске вышла Антология сибирской поэзии, там Павел представлен. Напишите им: Новосибирск, Красный проспект, 18, Книжное издательство. Вышлют и книгу и гонорар.
С приветом. Ник.Титов
* * *
Н.И.Титов
10.2.1959 г.
Простите меня за молчание. Завтра высылаю Вам журнал «Сов.Казахстан» со стихами о Павле. Кстати, о них многие говорят хорошее. Но я считаю их мелкой деталью в творческой биографии Павла. О нем нужно писать поэму.
Анастасия, действительно, моя сестра. Павел был в нее безнадежно влюблен в 27 — 28 годах. Он написал ей много и других стихотворений, пропавших бесследно. Сестра (умершая в прошлом году от рака в Новосибирске) была подлинной сибирской красавицей, но очень далекой от литературы. На меня и Павла она смотрела как на пропащих людей, пишущих какие-то стишки. Поэтому увлечение Павла никакого отзвука не получило.
Снова собираюсь в Москву. Но боюсь, что снова не поеду: стал тяжел на подъем.
Ник.Иванович* едет в Москву после двадцатого февраля, договорились лететь вместе. Не знаю — каково будет настроение. И на декаду я не поехал лишь потому, что в последний момент лег на диван с хорошей книгой.
* * *
Н.И.Титов
4.3.1959 г.
Очень рад Вашему письму. Неужели Вы до сих пор не получили журнал? Черкните — вышлю еще раз.
Гнусный журнальчик «Настоящее» не ищите, Павел там не печатался. Кроме мерзкого, клеветнического фельетона о нас с Павлом там ничего доброго не встретите. Какой провокатор Вам
* Н.И.Анов.
дал совет искать этот журнал? Посмотрите «Комсомольскую правду» за 29 — 30-е годы, там было хорошее стихотворение Павла «Палисад». Поинтересуйтесь омской газетой «Рабочий путь» (27 — 28 гг.), в ней было много стихов Павла. Печатались его стихи так же в лит.приложении к газете «Тихоокеанская звезда» (29 г.). Почему в книге нет замечательного стихотворения, опубликованного в первомайском номере «Известий» в 33 или 34 году?
По поводу издания книги в Алма-Ате напишите письмо директору Казгослитидата Мухамеджану Коротаевичу Коротаеву (Алма-Ата, Пролетарская, № 11) и председателю нашего Союза писателей Габиту Махмудовичу Мусрепову (Алма-Ата, проспект Сталина № 105).
А я с друзьями буду действовать по линии русской секции.
Поездку в Москву снова отложил, сдаю в печать новую книжку стихов.
Посылаю вырезку из сегодняшней «Каз.Правды».
Как видите, у нас Павла вспоминают чаще и лучше, чем в Москве.
Да, чуть не забыл: о издании книги Павла у нас напишите теплое письмо редактору «Каз.Правды» Федору Федоровичу Боярскому (Алма-Ата, Советская, 50). Он встречался с Павлом в Семипалатинске, очень любит его стихи. Получив Ваше письмо, Федор примет меры через наш ЦК. И все будет в порядке.
Пишите. Ваш Ник.Титов.
Приписка на обороте: Спасибо за очерк, я его читал как-то в газете «Голос рыбака».
* * *
Н.И.Титов
12.3.1959 г.
Сердечное спасибо за письмо и фото. Теперь Вы с Павлом — у меня на письменном столе. По поводу издания книги Павла у нас говорил со многими. Кажется, книга будет — Габит Мусрепов и Каратаев днями выезжают в Москву на съезд писателей. Будет хорошо, если Вы с ними поговорите. Стоит на эту тему переговорить с Ив. Шуховым — он теперь член Президиума нашего Союза.
Журнал, если смогу его найти в магазинах, вышлю.
Желаю Вам всего доброго. Ваш Ник. Титов.
* * *
Н.И.Титов
8.9.1959 г.
Дорогая Елена Александровна!
Почему молчали столь долгое время?
Срочно шлите рукопись книги Павла. Если вышлете ее немедленно — книга выйдет в будущем году.
Был в длительной командировке на Алтае. Сижу теперь работаю.
Рукопись шлите по адресу: Алма-Ата, Пролетарская, 11, Казгослитиздат, Замдиректора т. Мухамеджанову (он страстный поклонник таланта Павла).
Крепко жму руку. Ник. Титов.
* * *
Н.И.Титов
5.10.1959 г.
Извините за молчание. Выезжал на охоту, простудился — лежал десять дней.
В издательстве еще не был, но по телефону кто-то из писателей сообщил мне, что рукопись Павла уже получена. Не знаю, кто будет редактором книги. Напрашиваться — не мой стиль. Но если будет такое — охотно соглашусь.
Работаю много. Пора бы побывать в Москве, два раза была возможность издать книгу в «Сов.писателе». Но моя халатность мешает мне быть оперативным.
Как было бы хорошо Вам приехать в Алма-Ату. Ваш приезд ускорил бы издание книги Павла и не позволил бы модным (?) издателям «охмурить» Вас в смысле гонорара (...они могут дать щедрую ставку). Постараюсь в этом отношении быть бдительным.
Посылаю Вам журнал «Сев.Казахстан» со статьей обо мне, в которой хорошо говорится о Павле.
Заезжал ли к Вам Косенко? Он вылетел в Киев.
Желаю здоровья и всяческих благ.
Ваш Ник.Титов
* * *
Н.Н.Литов
30.11.1960 г.
Уважаемая тов. Вялова-Васильева!
Извините меня за то, что я прочел ваше письмо, ибо его некому прочесть. Письмо очень запоздало. Моего отца нет в жи-
вых. В апреле он застрелился. Сейчас я живу дома один. Мама со средним братом Юрой в Москве. Юре должны делать операцию сердца. Лучше всего, если Вы увидите мою маму и поговорите.
С уважением. Н.Титов
Адрес: Москва, В-333, Университетский проспект, 9, кв. 497. В.Н.Астров
* * *
Тюрин Геннадий Анатольевич. Филолог. Автор журнальных публикаций о следственном деле П.Васильева. Г.А.Тюрин и С.Е.Черных ездили по Советскому Союзу — побывали у сверстников поэта, собрали о нем воспоминания. В середине 90-х годов уехал из Алма-Аты в Курск.
Г.А.Тюрин
15.3.1984 г.
480060 Алма-Ата,
просп. Гагарина, 151, кв. 4
...Пишу вам, как человеку близкому и знакомому... Пишу потому, что глубокими личными и научными нитями тесно связан с творчеством Павла Николаевича Васильева.
В Казахстане не ослабевает интерес к поэзии автора «Соляного бунта», «Ярмарки в Куяндах», стихов о Турксибе и др. Свидетельство тому — повесть П.П.Косенко, научная работа Т.М.Мадзигон, серия статей в газете «Звезда Прииртышья», в республиканском журнале «Простор», готовящийся к печати сборник стихов поэта в местном издании...
Из найденного материала интересны воспоминания очевидцев о школьных годах П.Н.Васильева. Так, Е.Ф.Верещагина когда-то сидела с Павлом за одной партой, Н.Г.Бодошкова жила рядом с Васильевыми. Старейший павлодарский учитель П.И.Грохотов отлично помнит преподавателей школы 2-й ступени, где учился Павел... Отрадно, что границы нашего исследования заметно расширяются; из Семипалатинска получен материал о В.П.Веришко, преподававшей у Павла литературу; в Усть-Каменогорске найдено неизвестное ранее стихотворение П.Кузнецова, посвященное Павлу Николаевичу Васильеву.
* * *
Г.А.Тюрин
6.7.1984 г.
Высылаю Вам копию выписки из метрической книги Александро-Невской церкви г. Зайсана о рождении П.Н.Васильева.
Справка за № 300 от 25.5.84 г., заверенная гербовой печатью и подписью заведующей Зайсанским райбюро ЗАГСа, хранится у меня. Аналогичные копии высланы в организации, осуществляющие поисковую работу и подготовку к юбилею поэта — в Павлодарский историко-краеведческий музей и литературное объединение имени Павла Васильева, в Омский литературный музей, а также С.А.Поделкову как председателю комиссии по лит.наследию Павла Николаевича.
В процессе наших поисков обнаружен интересный материал о казахстанском периоде жизни нашего талантливого земляка. Люди, к которым в процессе работы приходится обращаться за помощью, узнав, что дело касается жизни и творчества Павла Васильева, помогают искренно и радостно. Так, А.П.Алыпер из Павлодара написала: «Я училась с Павлом в одной школе. Училась на несколько классов старше, но запомнила его хорошо, т.к. однажды после плохого ответа по географии прочитала в школьной стенгазете:
«В ...классе отвечают —
Это просто чудеса! —
Как на лиственных деревьях
Растут хвойные леса».
Рукой Павла была нарисована карикатура и подписана моя фамилия. Но юный художник так точно подметил характерные черты моей внешности, что подпись можно было не ставить...»
Кажется, рассказанный факт обычен, но если вдуматься... Ведь эти строки хранились в памяти более 60 лет! Это бесценная частица мира, в котором вырос поэт! В этом небольшом воспоминании конкретно раскрывается дух школы 20-х годов, проясняется и характер увлеченного работой, несколько задиристого Павла. Наверное, вот из таких деталей и должна составляться биография поэта...
* * *
Г.А.Тюрин
6.2.1985 г.
...Мое исследование продолжается. В Полтавской области живет еще одна из соклассниц поэта... С огромным трудом найдена Наталья Павловна... Сейчас пытаюсь обнаружить следы Васильевых в Петропавловске и Атбасаре — отправил запросы в архивы и музеи этих городов.
Удалось систематизировать материал, собранный во время командировки. Вырисовывается яркая картина жизни поэта — от
прадедов до первых литературных опытов. Со зрелым творчеством дело обстоит сложнее. Здесь еще много и много работы. И в первую очередь необходимо собрать воспоминания друзей и современников поэта. Если у Вас будет возможность и позволит здоровье, побеспокойте Журавлева Василия Андреевича (московский телефон 250-12-44, проживает в Москве на Новослободской улице, 54/56, кв. 109), Андрея Игнатьевича Алдан-Семенова (Москва, Хорошевское шоссе, д. 22, кв. 26), а также Сергея Острового. Их краткие воспоминания о Павле Николаевиче очень важны.
На днях напишу В.Д.Цыбину: вышлю, как вы советуете, заверенную нотариусом справку о рождении П.Н.Васильева, попрошу поддержки и помощи в установлении мемориальной доски на домике поэта в Павлодаре, где прошли детские годы поэта.
* * *
Г.А.Тюрин
27.4.1985 г.
Отвечаю на Ваши вопросы. В корейской газете «Ленин Кичи» напечатана моя небольшая статья о Павле Николаевиче под заглавием «Неуёмная песня поэта», где сообщаю о точной дате рождения и делаю краткий обзор творчества поэта.
Недавно получил письмо из Павлодарского историко-краеведческого музея. Главный хранитель фондов Э.Д.Соколкин пишет, что в старом здании музея открывается литературный музей, где будет представлена экспозиция о Павле Васильеве. Для этой экспозиции в ближайшее время высылаю материал, собранный во время поездки:
- шкатулку, принадлежащую Глафире Матвеевне;
- фотографии, а также статью о П.Н.Васильеве на корейском языке...
Елена Александровна! Благодарю Вас за то, что написали несколько строк о Тройских. Эта семья стала по-особому близкой. Очень благодарен Вам за встречу с Иваном Михайловичем. В его словах ощутил жизненность тех событий, что мы уже считаем историей...
* * *
Г.А.Тюрин
штемпель 29.1.1986 г.
В редакции «Простора» ознакомился с воспоминаниями Ивана Михайловича. Сравнил с тем, что было напечатано в «Мо-
лодой гвардии» и удивился, как много неизвестного и важного осталось невысказанным (встреча П.Васильева с Д.Бедным, отношение к Клюеву...). Все это сказал в отделе критики. Рукопись собирались дать на просмотр П.П.Косенко. В ближайшее время уточню окончательное решение.
25 декабря 1985 г. в Доме литераторов Союза писателей Казахстана впервые (!!!) прошел вечер, посвященный Павлу Васильеву. Его открыл Олжас Сулейменов, выступили Косенко П.П., К.Исабаев, некоторыми наблюдениями поделился и я. Затем поэты читали Васильевские стихи. Читали от души...
* * *
Г.А.Тюрин
март 1987 г.
Обеспокоенность по этому поводу (сохранения домика Васильевых) высказывают многие. Эта мысль звучит в недавней статье «Домик из детства» павлодарского краеведа В.Куприна: «Дом, имеющий культурно-историческую ценность, надо бы оставить, присоединить к архитектурной заповедной зоне» («Звезда Прииртышья» 4 декабря 1984 г.). Более тревожно высказывается С.П.Пенькова в своей книге «Две жизни старого дома» (Алма-Ата, Онер, 1983 г.). Говоря о памятных местах Павлодара, связанных с именем П.Васильева, она пишет: «Ни один из этих домов не включен в государственный список памятников истории культуры, а все они находятся под угрозой сноса...» (стр. 97). Думается, что основания для беспокойства пока остаются...
Признателен за сообщение о новой найденной фотографии и об однокласснице П.Васильева. Из таких мельчайших достоверных частиц и должна создаваться биография поэта.
Сравнительно недавно вышло еще несколько книг, где о Павле Николаевиче сказаны добрые слова. В сборнике статей Э.Шика «В холодной Сибири не так уж холодно» раскрываются страницы жизни поэта в Омаке. В новой работе П.Выходцева «Земля и люди» (М., Современник, 1984 г.) упоминается о П.Васильеве в связи с проблемами преемственности в поэзии 40 — 70 годов...
* * *
Г.А.Тюрин
23.3.1987 г
С радостью получил Вашу весточку. Однако, как вы уже, наверное, знаете, алмаатинцам посмотреть фильм «Родительница степь» не удалось...
Посмотрел другой фильм о П.Васильеве. Это «Покаяние». За символами и аллегорией видел конкретную судьбу, конкретное время и обстоятельства. Вдруг в длинной очереди к окошку железной двери тюрьмы увидел Елену Александровну. Увидел в длинных темных коридорах знакомое лицо с кудрявой головой... Проникся ужасом содеянного! Не просто умом, сердцем — всей душой понял трагедию. Переосмыслил свои беседы с Еленой Александровной и Иваном Михайловичем. Благодарен им за то, что частицу боли, правды, скорби о поэте заронили в мою душу...
Высылаю Вам научный сборник нашего института, в котором напечатана небольшая статья о Павле Васильеве (стр. 66 — 73). Совместно с Черных нами предполагается опубликовать несколько крупных работ, способствующих сохранению памяти о поэте...
Воспоминания Ивана Михайловича о Павле Васильеве получились удачными. Горько, что редакция «Простора» не сумела их оценить.
* * *
Г.А.Тюрин
23.6.1987 г.
...Высылаю напечатанный в «Казахстанской правде» отзыв на телефильм «Родительница степь». Омичами проделана большая работа и хотелось бы, чтобы эта лента была замечена. В статье сделаны некоторые сокращения (к сожалению, в ущерб содержанию). Так, вне текста осталась важная для меня фраза, характеризующая и вас и Виктора Николаевича Васильева «людьми, прошедшими через суровые жизненные испытания». Очень смутно в сокращенном варианте воспринимается смысл сопоставления прозы Павла Васильева с произведением современного автора Ю.Сергеева и т.д. Но главное осталось! Это беспокойство и тревога за состояние творческого наследия большого поэта...
Получил отрицательный отзыв на сборник стихов П.Васильева, подготовленный для издательства «Молодая гвардия». Говоря откровенно, критиковать было за что, но критиковать, а не громить! Подготовил второй вариант книги. Сейчас — добрая половина сборника — это неизвестные или забытые строки поэта, которые не вошли ни в один из его сборников. Это и произведения, обнаруженные в сибирской печати 20 — 30-х годов, и неизвестные переводы, незавершенные замыслы...
Ираида Федоровна Пшеницына предоставила для опубликования дневниковые записи 1923 года. В подготовленный сборник
включил некоторые произведения из Вашего архива, приложив копию письменного согласия на публикацию (не будете ли Вы меня ругать?).
Появление (пусть небольшого!) сборника П.Васильева, включающего новое, неизвестное, среди которого есть талантливейшие вещи, не побоюсь этого слова — шедевры, — становятся потребностью. Сборник стремится восполнить то, что не вошло в издание 1968 года.
Елена Александровна! В «Просторе» готовится к публикации биографический материал о детских и юношеских годах П.Васильева (как только он выйдет — вышлю!). Это вклад ка-захстанцев к 50-летию со дня гибели поэта.
Выслал Вам небольшой перевод. Ради Бога, не обижайтесь! Это от чистого сердца. После болезни Вам нужно набраться сил, окрепнуть!
* * *
Г.А.Тюрин
7.4.1988 г.
Высылаю книгу С.Антонова «Праотцы наши и старшие» (М., Мол.гв., 1988), где есть несколько страниц о Павле Васильеве (стр. 96 — 98 и фотовклейка). Кажется, в главке «Новая цена» нет ничего нового: о написанном знал и ранее (по этому вопросу выступала Л.Бондина в «Лит.России», да и на моем сборнике 1957 года стоит штамп — «новая цена: 0-30 коп.»). Но видно все это не доходило до души. А вот прочитал у С.Антонова — и схватило за самое сердце. В судьбе книги, как в капле, отразилась судьба творца...
И еще высылаю вырезку с рассказом П.Васильева «Тубо-охотник». Насколько известно, это первая за многие-многие годы перепечатка его прозы.
* * *
Черноморцев Лев Николаевич (1903 — 1974 гг.). Поэт. Вместе с П.Васильевым, Н.Ановым, Е.Забелиным, С.Марковым, Л.Мартыновым в 1932 году проходил по «делу» «Сибирской бригады».
Л.Н.Черноморцев
Кунцево, Рабочий поселок,
ул. Маленкова, д. 5, кв. 8
Письмо направлено на адрес Тройских, где в то время жила Елена Александровна: Москва В-261, Боровское шоссе, корп. 24, кв. 21
29.9.1956 г.
Получил Ваше письмо. Извините, что не мог сразу ответить Вам. Я только вернулся из творческой командировки (из Красноярска и Красноярского края, где был на строительстве ГЭС и на уборке урожая).
Во-первых, примите мое сердечное искреннее сочувствие Вам и памяти моего земляка и друга, талантливого поэта, Вашего мужа.
И мою семью постигла та же скорбная участь: брат мой был в том же ужасном положении, что и Вы с Павлом.
Теперь о деле. Что я смогу Вам сообщить о литературном наследии Павла? К сожалению, весьма недостаточные сведения. Я бы рекомендовал Вам обратиться к Ивану Шухову* (адрес его есть в книге адресов Союза писателей). У него, по-моему, остались отдельные стихи. Само собой разумеется, что Вам надо связаться с редактором-составителем Павлом Вячеславовым (в Гослитиздате). Небольшое стихотворение, посвященное Сергею Островому, сохранилось в памяти этого поэта. Это — акростих. Адрес Острового найдете в той же книге адресов членов Союза писателей. Я, к сожалению, не обладаю звуковой памятью и потому не помню целиком стихи Павла.
Могу посоветовать Вам обратиться к комплектам журналов. «Пролетарский авангард» (30-е годы), к сборникам «Зифа» и издательства «Недра», к журналам «30 дней», «Красная Нива» и «Новый мир» и другим.
Все это можно достать в Ленинской библиотеке.
Вот все, что я могу Вам сообщить.
Примите мой привет и пожелания здоровья, успехов и благополучия в Вашей жизни.
Л.Черноморцев
Может быть, удастся нам с женой побывать у Вас, поговорить, поделиться воспоминаниями о Павле. Жму руку Л.Ч.
В настоящее время я болею. Это последствия старых неприятностей и переживаний.
* * *
Черных Станислав Евгеньевич (1934 — 1991 гг.). Инициатор, составитель сборника воспоминаний о П.Васильеве. В результате целенаправленного поиска по всей стране приобрел много новых материалов о поэте — стихи, фотографии, рассказы очевид-
* Писем И.Шухова в архиве Елены Александровны нет. Не могу сказать, была ли переписка.
цев. В связи с болезнью Елены Александровны большая часть его корреспонденции приходила к автору данной работы и Д.Гронскому — здесь не публикуются.
С.Е.Черных
Усть-Каменогорск
31.12.1986 г.
...поскольку в январе-феврале 1987 года мы с Г.А.Тюриным заканчиваем компоновку рукописи сборника воспоминаний о Павле Васильеве, убедительно прошу ускорить присылку своих воспоминаний на мое имя.
Пользуясь случаем, прошу вас сообщить источники, где были опубликованы воспоминания Л.Озерова, С.Острового, Р.Ивнева, Л.Повицкого, С.Городецкого, А.Толстого, С.Малашкина, Б.Пастернака, В.Бокова о Павле Васильеве. Были ли они вообще опубликованы?
...Лев Адольфович Озеров обещал прислать свои воспоминания и почему-то не шлет. Позвоните ему, пожалуйста, и попросите его очень тактично об этом. С аналогичной просьбой обратитесь также к Сергею Григорьевичу Островому и Сергею Ивановичу Малашкину.
Только, пожалуйста, не ставьте об этом в известность С.А.Поделкова, ибо он ревностно относится к нашей работе.
Не подскажете ли Вы, чьи еще воспоминания, кроме С.Поделкова, Г.Серебряковой, Щепотева, М.Скуратова, Г.Санникова, А.Коваленкова о Павле Васильеве, были опубликованы или тексты их имеются на руках? У кого или где их можно взять, каким образом?...
* * *
С.Е.Черных
14.3.1987 г.
Воспоминания Ваши получил. Большое спасибо. Они мне понравились, но кое-что из них придется убрать, а кое-что поправить, т.к. вы путаете отдельные моменты из дальневосточного и сибирского периодов жизни Павла Васильева. Это и понятно, т.к. они написаны со слов поэта, а прошло, слава Богу, уже почти 60 лет. Сейчас мы с Г.А.Тюриным располагаем более или менее точными сведениями о жизненном и творческом пути поэта, но тоже кое-что требует своего дальнейшего уточнения, чем мы и занимаемся.
Если Вы не будете возражать, то я займусь правкой Вашей рукописи после выписки из больницы. Отпечатаю ее начисто, а
затем вышлю Вам на прочтение и подпись. Постараюсь сохранить все в неприкосновенности, только уберу или поправлю сомнительное, исключу повторы, которые уже нашли отражение в воспоминаниях других авторов.
Сердечно признателен Вам, дорогая Елена Александровна, за ту огромную помощь, которую вы оказали со С.И.* нам с Г.А.Тюриным при сборе материалов о Павле Васильеве. Это найдет отражение в сборнике.
* * *
С.Е.Черных
26.10.1987 г.
...Ваши воспоминания мне понравились еще раньше — по публикации в «Звезде Прииртышья», «Вечернем Омске» и «Казахстанской правде». Поэтому я и попросил у Вас именно этот текст. В него мы с Г.А.Тюриным внесли некоторые уточнения и поправки, которые более подробно сообщены Д.В.Гронскому. В целом же ваши воспоминания оставлены в полном объеме и не претерпели каких-либо принципиальных изменений.
Большое Вам спасибо, Елена Алексанровна, и за прекрасные воспоминания, и за тексты воспоминаний Никитина, Щепотева, Мечика, и за ряд стихотворных посвящений П.Васильеву, и за письма писателей Вам. Некоторые письма включаем в сборник. Письма Н.И.Титова легли в основу его воспоминаний. Все это оговаривается в сборнике, со ссылкой на Ваш архив...
* * *
С.Е.Черных
5.3.1988 г.
Рукопись очерковых книг Павла Васильева «Люди в тайге» и «В золотой разведке» получил. Большое спасибо. Они мне необходимы не только для вводной статьи, но и при составлении комментариев. Очень скверно и неуверенно себя чувствуешь, когда чем-то не располагаешь и каждый раз боишься допустить ошибку. А их и так будет хватать, т.к. мы идем практически по целине. Вы ведь знаете, что издание сборника в нашей стране предпринимается впервые.
Несмотря на плохое состояние здоровья, в январе и феврале с.г. выезжал в Новосибирск и Омск, чтобы ознакомиться с литературными и другими достопримечательностям этих городов, где бывал Павел Васильев, встретиться с людьми, которые его
* С.И.Гронская.
знали, изучить в архивах и библиотеках окружение поэта. В этом смысле поездки были очень плодотворными и полезными, многое мне дали. Я не только собрал интересующий меня материал, но и нашел несколько новых стихотворений поэта, не вошедших ни в один поэтический сборник...
Рукопись сборника отрецензирована П.П.Косенко, получила положительную оценку и рекомендована к печати. Сделано много толковых замечаний и рекомендаций по ее совершенствованию. В марте-мае буду заниматься ее доработкой.
Стихи Павла Васильева в «Огоньке» и «Три витязя» в «Дружбе народов» видел. Это хороший признак...
* * *
С.Е.Черных
8.4.1988 г.
Во время пребывания в Омске, естественно, постарался встретиться со всеми, кто был близок Павлу Васильеву или знал его. Торопился, так как современникам поэта под восемьдесят или за восемьдесят. С одними удалось встретиться и записать их воспоминания, с другими (по их состоянию здоровья) переговорил по телефону и тоже записал их рассказы о встречах с поэтом.
Омский писатель-краевед И.Ф.Петров и литературовед С.Н.Поварцов, автор сценария «Родительница степь», рассказали мне о достопримечательностях Омска и его памятных местах. А Сергей Николаевич провез и провел по Омску. Мы побывали с ним у домиков А.Сорокина, Л.Мартынова, Е.Забелина, З.Корнеевой, Я.Озолина и у сада «Аквариум», у реки «Тишина», у здания редакции газеты «Рабочий путь», у здания комклуба, у пивного подвальчика, в который Вы с Павлом, Озолиным и его друзьями ходили пить вино и пиво, и, самое главное, побывал в домах, где Павел останавливался в Омске, и жил у родителей. Совершенно случайно мне довелось присутствовать на совещании краеведов в литературном музеев на котором обсуждался вопрос о выборе площадки под памятник Ф.М.Достоевскому в Омске.
С Виктором Николаевичем я переписывался, а во время пребывания в Омске встретился с ним лично и долго разговаривал, уточнял интересующие меня вопросы. Видел его сына Бориса. Как и отец, он очень похож на Павла. Сильная кровь была у Васильевых!
Стихи относятся к концу двадцатых годов. Опубликованы они были под псевдонимом, поэтому многие исследователи прошли мимо них. Мне удалось псевдоним расшифровать через старожилов-сибиряков, путем сопоставления и анализа...
Забытые строки поэта буду предлагать одному из союзных журналов, возможно даже «Новому миру». Но пока еще не решил, но скорее всего — «Молодой гвардии» или «Москве», где меня знают главные редактора...
П.С. В этом году я буду создавать личный архивный фонд Павла Васильева в нашем госархиве. Не согласитесь ли Вы передать в него все свои материалы, в т.ч. всю переписку и собранные воспоминания? Или у Вас другие намерения. Все же подумайте.
Я собрал огромное количество материалов. Дел двести или триста будет, в т.ч. воспоминания и посвящения около 80 авторов.
* * *
Шавкун Борис Иванович
Москва Д-376, Красная Пресня, д.9, кв. 21
13.12.1964 г.
Уважаемая Елена Александровна!
Прочитал в «Литературной России» хорошую душевную статью о Вашем муже — поэте Павле Васильеве и вспомнил свою мимолетную встречу с поэтом в Таганской тюрьме.
В октябре 1936 года меня — юношу только что вступающего в жизнь, судьба толкнула в объятия слепой романтики. Не зная, как и не пытаясь отстоять себя, я отдался воле случая и из милиции с группой разнохарактерных, порой испорченных, оступившихся людей был направлен в Таганскую тюрьму. Помню, этап наш загнали в какое-то помещение на 2-м или 3-м этаже. В небольшом коридорном зале за столом сидели чиновники со списками осужденных. Сбоку от столов суетилась группа освоившихся заключенных, которой была поручена обработка прибывшего этапа. Среди этой группы с машинкой для стрижки волос стоял Павел Васильев.
Подойдя ко мне, и спросив откуда и за что я здесь, он, что-то проиронизировал насчет себя, что, мол, тоже — ни за что, и из поэта превращен в тюремного парикмахера.
Признаться, в тот момент, я начинающий литкружковец, знал поэта Васильева по обширным публикациям, читал его поэмы, стихи. Поэмы не радовали меня и были мне мало понятны, но отдельные стихотворения, рожденные его бродяжничеством, нравились мне, ибо были искренни, а искренность это основное качество поэтической души. Узнав, что я «ударник в литературу» из бригады писателя Клягина, поэт начал разговор об эпосе и его поэтах.
— Сейчас — сказал он — у эпоса два певца, это я и Сельвинский, но последний, большой формалист и мало знает Россию.
Что-то говорилось еще о его любимом детище «Соляном бунте», но потом разговор перешел на прозу жизни и немного застенчиво он спросил, что говорят об его аресте. Я рассказал, что газеты его обвиняют в духовном растлении молодежи, пишут о его дебошах и оргиях совместно с начинающими поэтами. Он внимательно и задумчиво слушал и, махнув рукой, сказал, что все святое можно превратить в дрянь.
Унизительные процедуры подходили к концу и нас стали строить.
Прощаясь с поэтом, я что-то говорил о желании поехать на строительство канала. Поэт поддержал это желание и заметил, что он тоже недолго задержится в этой обители, и как будто упомянул имя Гронского, который, якобы, начинал хлопоты о его освобождении. Пожав мою руку, поэт заметил, что он много пишет и сейчас пойдет тоже работать, благо, бумагой и чернилами его еще снабжают.
Комната, в которую он вошел, была первой от зала, где производились этапные процедуры.
Сейчас, осмысливая события прошлых дней, я берегу память о короткой встрече с одним из больших самобытных поэтов, так незаслуженно обиженном жизнью, во имя которой он страдал и которую он широко по-своему любил.
С уважением к Вам. Бор.Шавкун
* * *
Шумов Владимир Константинович. Актер, режиссер. Подарил Елене Александровне редкую фотографию брата Павла Васильева Бориса. О том, как она оказалась у него, он рассказывает в своем письме.
5.4.1964 г.
Тюменская область, г. Тобольск,
ул. Люксембург, дом № б, кв. 11
Дорогая «Юность»!*
Только что прослушал передачу о поэте Павле Васильеве. Ваша передача о нем перевернула мне душу. Вы не назвали отчества Васильева, но это, несомненно, тот Паша Васильев с братом которого (Борисом) мы были друзья раннего моего детства в Павлодаре. И Пашу я хорошо знал и Женю Стэнман, но я не подозревал, что он будет поэтом. Он скорее мог быть художником, т.к. в 1923 — 24 г. неплохо рисовал. Отец Паши — Николай Корнилович был директором школы транспортников в Павлодаре. В 1925 г. я уехал из Павлодара в Новосибирск, где прошло мое детство и юность.
* Письмо В.К.Шумова, присланное на радиостанцию «Юность», передали Елене Александровне, и между ними завязалась переписка.
Там же получил путевку в искусство и вот до 1961 года работал в разных театрах Советского Союза актером и режиссером.
Помогите мне приобрести книги Паши Васильева, упомянутые в Вашей передаче: «Люди в тайге» и «В золотой разведке». Может быть, еще есть что-нибудь Паши Васильева. Может быть, Вы знаете адрес его братьев Бориса и Левы? Я бы не стал Вас беспокоить этими просьбами, если бы мог самостоятельно передвигаться. Дело в том, что я с 30 ноября 1961 г. болен тяжелым недугом и лежу в постели. Сделали мне 6 операций! Еще предстоит одна, а может быть и больше. В результате болезни правая нога парализована и не сгибается в колене. С театром, как видите, приходится распрощаться. Во всяком случае, с актерской деятельностью. Не знаю, сохранится ли во мне режиссер. Дали мне первую группу инвалидности. Жена от меня ушла. «Надоело носить горшки из-под меня» как она выразилась. И вот скоро год, как я живу один. Ухаживают за мной чужие люди. Обидно, горько и тяжело. Единственная отрада — книги и радио. Не подумайте, что я жалуюсь, нет! Я хочу только, что б вы поняли мое состояние, а отсюда и мою просьбу — выслать наложным платежом все, что написал Паша Васильев или адрес его родственников по адресу: «Тюменская область, г. Тобольск, ул. Люксембург, дом № 6, кв. 11. Шумов Владимир Константинович».
Я Вас отблагодарю, пришлю Вам пленку со звукозаписью, как только достану магнитофон. Я бы мог «начитать» Вам несколько радиопрограмм по Вашему заказу и, конечно, безвозмездно, только за то, что бы почувствовать себя еще нужным людям. Что я могу принести еще радость людям, я в этом не сомневаюсь. К сожалению, у меня нет магнитофона. Говорят, я неплохой чтец. Радиокомитета в нашем городе нет, как нет и жел.дороги. Отсюда масса неудобств разного характера. Даже магнитофона напрокат нигде не достать.
Очень скучаю по людям, по работе, по любимому делу. Как бы подняло мой общий тонус мое приобщение к труду! Я... могу только читать. Другой специальности я не знаю.
Передайте от моего имени родственникам Паши Васильева песенку Сольвейг из «Пер Гюнта» Грига, которую я очень люблю.
С прилетом. В.Шумов
* * *
В.К.Шумов
5.1.1965 г.
У меня есть приятель, заслуж.артист РСФСР Юр.Андр.Замятин, который проживает в Тюмени. Недавно он был в Тобольске и заходил ко мне. Он мне сказал, что в «Литературной России» напечатана статья о Павле Васильеве и упоминается моя фамилия. Разговорились. Оказывается, он Павла знал, дружил с Юрием Пшеницыным не то в Омске, или в Томске, а через два дня я получил от Вас письмо и газету. Спасибо, милая Елена Александровна. Из газеты я узнал, что в Тюмени были волгоградские поэты Людмила Щипахина и Юрий Окунев. У меня имеются по книжечке стихов этих поэтов, а от Окунева даже с дарственной авторской подписью.
Николая Титова я тоже знал. У меня была с ним встреча в Новосибирске в 1937 г. В редакции журнала «Сибирские огни». Я, будучи студентом театрального училища, написал стихи, посвященные А.С.Пушкину (было его столетие) и носил в журнал на консультацию.
К сожалению, в условиях Тобольска перефотографировать карточку Бори не представляется возможным. Ни в одной фотографии нет ретушера.
Высылаю ее Вам такой, какая она есть. Более 40 лет хранил я ее. Дружил я с семьей Васильевых 3 года. В один год с Борисом пошли в школу, только он в школу транспортников, где его отец был директором, а я в другую школу, так как мой отец не был транспортником. Но это не мешало нам с Борисом встречаться каждый день.
У меня была открытка очень красивой полуобнаженной женщины с надписью «Г-жа Кавальери». Потом, уже — будучи взрослым, я узнал, что это была итальянская певица. Эта открытка очень нравилась Боре. Я подарил ему эту открытку, а он снял с комода свою кабинетную фотокарточку и подарил мне. Писать мы только учились и то — печатными буквами. Это было за год до поступления в школу. Карточка Бори была на картонке. Надписи не сделали никакой, обмениваясь карточками. Помню, что на лицевой стороне картонки, тиснеными буквами была напечатана фамилия фотографа, но я ее не помню, и что фото сделано в Петропавловске. На фото Борису 3 или 4 года, но, тем не менее, он очень похож на такого, каким он был в 1924 г., когда он уехал из Павлодара. Те же вьющиеся волосы, только темнее чем на фото и ростом выше.
Как сейчас помню картину, которая висела в одной из комнат квартиры в доме Ржанниковых, видели ли Вы ее? Казак с пикой на белом коне, с притороченной к луке седла свиньей, а у другого верхового казака красный живой петух, тоже притороченный к луке седла, а что на втором плане уже забыл.
Извините меня, милая Елена Александровна, что упоминанием Тобольской тюрьмы разбередил Вашу рану. Простите...
Стихотворение Павла и его портрет неизвестного художника напечатаны в журнале «Смена» № 5 за 1963 г., на той же странице, где портрет Есенина и критическая статья на повесть Н.Малыгиной.
А почему Вы так рано встаете, в 6.30? Вы меня извините, пожалуйста, дорогая Елена Александровна, за, может быть, бестактные и нескромные вопросы, но мне бы хотелось о Вас тоже знать побольше, чем просто вдова поэта П.Васильева, как в той статье.
Есть ли у Вас дети от Павла? Где Вы работаете? Чем занимаетесь? Это не для печати, а для меня. Если секрет, не отвечайте.
Я это спрашиваю еще и потому, что Вы являетесь ярким контрастом той женщине, с которой я прожил в законном браке 10 лет, воспитал ее двух сыновей, а когда случилось со мной несчастье, я заболел, эта женщина оставила меня, бросив больного на произвол судьбы. А Вы на всю жизнь сохранили память о муже, вернули его имя народу, познакомили народ с его изумительными стихами. Когда мне становится грустно, я беру томик стихов Павла и читаю, читаю...
«...Не хватило у осени листьев и золотого пера...»
Спасибо за подарок. Теперь и Ваш портрет у меня есть. Почти двадцатилетний «Сталинский университет», который Вы закончили, естественно, изменил Ваши черты, но это не важно. Вы вместе с Павлом в моем сердце.
* * *
Шумов В.К.
5.3.1972 г.
Тобольск сошел с ума. В № 19 «Роман-газеты» за 1970 г. Напечатан хороший роман Е.Пермитина «Поэма о лесах».
Вы, наверное, читали. А если не читали, то обязательно прочтите. В романе автор бегло описывает встречу с Пашей на одном из литературных вечеров у Сейфуллиной. На этом вечере Паша читал свое стихотворение «Любовь на Кунцевской даче». Достать где-либо это стихотворение труднее, чем лунный грунт. Друзья мои — тоболяки-студенты, доценты, врачи, артисты, учи-
теля осаждают меня просьбами написать Вам — с просьбой, чтобы Вы мне выслали это стихотворение целиком без купюр и пр.
Вот по этому поводу я и пишу Вам. Читаю все, что удается достать в Тобольске о Паше. Но улов очень скудный. Только в «Сибирских огнях» воспоминания Виктора о брате. Может быть, Вы мне поможете? Имя Паши для меня свято, как и для Вас, поэтому хочется знать о нем и его творчестве как можно больше.
Незадолго до смерти познакомился с засл. арт.РСФСР Замятиным, который был знаком с Павлом по Омску.
Как Вы поживаете? Чем занимаетесь? Как Ваше здоровье? Давно, ох как давно не получал от Вас весточки.
* * *
Шухов Ю.И.
15.5.1962 г.
Уважаемая Елена Александровна!
Спасибо за письмо, за сообщение о фотографии, которую считаете лучшей. Приятно, что наш выбор совпал: я тоже остановился на той, где Павел Николаевич в косоворотке. Художники, правда, еще не приступали к работе, и открытие музея затягивается (из-за отсутствия помещения), но начало положено, это главное. В июле мы собираемся отметить 25-летие гибели Павла Николаевича: радио даст специальную передачу, попробуем поместить статью в «Омской правде», хотя наша газета очень инертна, когда дело касается литературы.
Иван Семенович Коровкин — большой энтузиаст-собиратель, он член совета Музея и притом самый активный. У Виктора, брата Павла, я был всего один раз. Он располагает двумя или тремя фотографиями родителей, на одной из них есть Павел-мальчик. Обещал перефотографировать музею (он занимается фотографией), но, видимо, еще не собрался, хотя времени прошло с тех пор более полугода. Работает он страховым агентом. О болезни его я не знаю, внешне это вполне здоровый человек. Говорят, очень похож на Павла Николаевича.
Об открытии Музея, Елена Александровна, обязательно сообщу Вам, считаю это своим долгом. Если же меня к тому времени в Омске не будет (я, к сожалению, «разлюбил» Омск) — Вам напишет Коровкин. Впрочем, будем надеяться, что Музей откроется раньше, чем я его покину.
Желаю Вам здоровья и бодрости. Ю.Шухов
* * *
Далекий край, нежданно проблесни
Студеным паром первой полыньи,
Июльским лугом, песней на привале,
Чтоб родины далекие огни
Навстречу мне, затосковав, бежали.
Давайте вспомним и споем, друзья,
Те горестные песни расставанья,
Которые ни позабыть нельзя,
Ни затушить, как юности сиянье.
Друзья, давайте вспомним про дела,
Про шалости веселых и безусых.
Споем, споем, чтоб песня нас зажгла,
Чтоб павой песня по полу прошла,
Вся в ярых лентах, в росшивах и в бусах,
Чтоб стукнула на счастье каблуком
И, побледнев, в окошке загрустила
По-старому. И, все равно о ком,
Чтоб пела в трубах, кровью и ледком
Оттаивала песенная сила.
Есть в наших песнях старая тоска
Солдатских жен, и пахарей, и пьяниц,
Пожаров шум и перезвон песка,
Комарий стон, что тоньше волоска,
И сговор птиц, и девушек румянец,
Любовей, дружбы и людей разброд.
Пускай нас снова песня заберет —
Разлук не видно, не было печали.
В последний раз затеем хоровод
Вокруг того, что молодостью звали.
По-разному нам было петь дано,
Певучий дом наш оскудел, как улей,
Не одному заказаны давно
Дороги к песне шашкой или пулей.
Не нам глаза печалить дотемна,
Мы их помянем, ладно. Выпьем что ли!..
П.Васильев «Дорога»