§ 1. О строительстве коммунизма в конце сороковых годов

 

Ошибки в работе пропагандистов; различие между гл. 1 и гл.4; выписки из газет 1947-1948 насчет строительства коммунизма; резолюция К.У.Черненко о том же; мое политическое противостояние; обреченность его; "программа" 1947; бредовая версия ноосферы

 

В Ленинграде я впервые заинтересовался политикой, а мое противостояние обрело политическую форму. Тому была масса причин, одна из которых - констатированное Я.С.Фельдманом чрезмерно-повышенное чувство (осязание) справедливости. Другая - беседы летом 1947 года с тетей Шурой, сестрой покойного чекиста дяди Андрея, которая люто ненавидела все существующие порядки и охотно поносила их мне, ибо при тете Жене побаивалась высказываться. Но эти и подобные им причины - не главное, как я понимаю. В силу уже отмеченного моего инстинкта противостоять нападки тети Шуры на советскую власть должны были бы скорее побудить меня защищать советскую власть, что и случалось в семидесятые годы во время моих споров с некоторыми диссидентами-предэмигрантами. Главная же причина в том, что в Ленинграде, в двух школьных коллективах - и даже главным образом в школе № 155 - я наткнулся на высокосознательный по тем меркам коллектив, который жадно верил тогдашней идеологической пропаганде и стремился в ней разобраться, понять, постичь, усвоить, приобщить к этой вере каждого. Основные же положения тогдашней пропаганды были столь противоречивыми, столь далекими от действительности, что совершенно не выносили гласного - хотя бы на уровне только устной гласности - своего обсуждения, превращаясь в свою противоположность. Дабы не быть голословным, процитирую Отчетный доклад ЦК КПСС на XX съезде:

 

"Есть у нас и такие работники, которые поняли тезис о постепенном переходе от социализма к коммунизму как призыв к непосредственному осуществлению на данном этапе принципов коммунистического общества. Некоторые горячие головы решили, что строительство социализма уже полностью завершено, и начали составлять детальное расписание перехода к коммунизму. (...) Надо понять, что теоретические промахи, утопические иллюзии мешают работникам правильно ориентироваться в практических задачах, вносят фальшивые ноты в идеологическую работу" (т.1, с. 115-116)."

 

Так вот, 1947-1948 годы были годами, когда именно эти "горячие головы" и "утопические иллюзии" задавали тон в пропаганде. А моя биография - это как раз тот ущерб, который они причинили.

Прежде чем конкретизовать этот тезис, надо сказать несколько слов об описании эволюции моих взглядов, как она дана в гл.1, особенно в §5. То, что я буду говорить дальше, на первый взгляд несколько отличается от написанного там, но только на первый и на поверхностный взгляд. Ы& самом деле главное отличие того, что я буду писать дальше, от опубликованного мной в §5 гл.1 заключается в различии АДРЕСАТОВ, которым обращен этот и был обращен прошлый текст. С первой строки §5 видно, что он носит характер "рассказа в рассказе" - я вспоминаю о том, что я повествовал в ноябре 1956 года группе слушателей. Ясно, что в беседе с моими сверстниками в 1956 году не было нужды напоминать им

 

настроения и установки 1947-1948 годов: они сами прекрасно их помнили, ибо в те годы они столь же живо интересовались политико-идеологическими вопросами. Мы все подразумевали одно и то же, хотя с разными внутренними оценками: я радовался, что я был прав в те годы, отрицая "весь этот бред", они смущались, что тогда "ошибались вместе с партией", но фактическая основа у нас была одна, а так как никто не выпячивал ни своей правоты, ни чужой вины, то расхождение даже не обсуждалось. Во-вторых, я, конечно, не смог бы - даже кабы такое невероятное желание у меня присутствовало - за один вечер выложить им всю историю моего мировоззрения. Я и сам, сдается, впервые задумался над происхождением собственных взглядов только тогда, когда Алла Назимова задала мне соответствующий вопрос. И не перечитывал я тогда старых писем и записей, не задумывался насчет роли отца в моем воспитании. И не просидел 400 суток в одиночке, так и сяк перелопачивая свое прошлое. Я жил естественной жизнью двадцатипятилетнего юноши, и мое прошлое казалось мне более далеким и менее значимым,

 

"Чем повесть из века Стюартов, отдаленней, чем Пушкин, и виделось точно во сне".

 

Задачей моей было рельефно, доходчиво показать, как столкновение двух идей, равно присутствовавших в идеологической официальной пропаганде, привело меня в положение противника этой пропаганды. И с этой задачей я, похоже, справился в том параграфе. В первом приближении там все верно.

А сейчас займемся вторым приближением. И - ориентируясь на адресата в ХХ1-ХХИ веках, которому все приходится объяснять.

Итак, в силу повышенного чувства справедливости я не мог быть сторонником капиталистического строя, основанного на наживе, на чистогане, на использовании эгоистических сторон человеческой личности. Я мог быть и был поклонником Коммунизма - этого светлого будущего человечества, когда будет гарантировано всестороннее гармоническое развитие личности, когда будут ликвидированы все и всяческие противоречия, когда ни у кого не останется своекорыстных помыслов, когда все будут друг другу братьями, когда установится Царство Свободы. В силу того же повышенного чувства справедливости я презирал тех, кто еще не возвысился до такого чистого отношения к жизни. И, конечно, я мог только страстно ждать наступления этого Золотого Века²³⁹.

И пропаганда вокруг твердила, что наша страна гигантскими шагами идет по пути к Коммунизму. Это не только вещало радио, это не только писали газеты. Это было общим местом наших школьных разговоров - вот тут отличие ленинградских школ от ростовской и московской, где такие темы в мою бытность там не обсуждались - и присутствовало чуть ли не в каждом уроке литературы, истории, даже естествознания - где неуловимым факирским движением цитат Мичурин превращался в Джордано Бруно, строящего коммунизм под водительством Сталина. Мы знали, что мы -поколение строителей коммунизма, мы - молодые строители коммунизма, причем не какого-то отдаленного, но "зримого будущего", уже поднимающегося на наших глазах и нашими руками долженствующего быть созданым. Пролистаем газеты тех лет. Вот "Правда" за 1947 год. В номере от 6 марта:

 

"Под руководством партии Ленина-Сталина женщины (...) ныне, вместе со своими отцами, мужьями, братьями и сыновьями, успешно борются за построение коммунизма в нашей стране".

 

В номере от 12 марта:

 

"Под знаменем партии большевиков, под водительством великого Сталина - вперед, к новым победам коммунизма! (...)

Народы СССР, под водительством великого Сталина, вооруженные всепобеждающими идеями ленинизма, уверенно идут вперед, по пути к коммунизму."

 

В номере от 28 апреля:

 

"... товарищ Сталин указывал, что газета должна быть "надежным маяком, освещающим трудящимся массам... (отточие в газете) путь к полному торжеству коммунизма"."

 

27 мая опубликован Указ²⁴⁰, выглядевший реальной вехой на пути к светлому будущему:

 

"Историческая победа советского народа над врагом показала не только возросшую мощь советского государства, но и прежде всего исключительную преданность Советской родине и Советскому Правительству всего населения Советского Союза.

Вместе с тем международная обстановка за истекший период после капитуляции Германии и Японии показывает, что дело мира можно считать обеспеченным на длительное время, несмотря на попытки агрессивных элементов спровоцировать войну. (...)

Президиум Верховного Совета СССР постановляет:

Отменить в мирное время смертную казнь. (...)"

 

В номере от 4 июня:

 

"Киноработники взяли из гущи жизни замечательные об'ективные факты, говорящие о неуклонном движении деревни по новому пути, свидетельствующие о могучих всходах коммунистического посева в деревне."

 

В номере от 8 июля:

 

"Слава великому советскому народу, идущему в коммунизм!"

 

В номере от 14 июля:

 

"... несокрушимая сила советского государства, уверенно идущего вперед, к коммунизму!"

 

В номере от 19 июля:

 

"Среди многих рычагов коммунистического воспитания трудящихся (...) почетное место принадлежит рабочим клубам."

 

В номере от 20 июля:

 

"Советская физическая культура и спорт призваны воспитывать разносторонне развитых, преданных советской Родине строителей коммунистического общества."

 

В номере от 31 июля:

 

"Воодушевлять массы на борьбу за выполнение великой программы строительства коммунизма в нашей стране. (...) оно создает почву для уничтожения противоположности между городом и деревней."

 

В номере от 5 сентября:

 

"Растут наши советские люди, идущие к светлым вершинам коммунизма (...) Москва - знамя борьбы за построение коммунизма в нашей стране."

 

На следующий день - стихами:

 

"Сталин ленинской дорогой к коммунизму нас ведет, Имена вождей великих воедино слил народ."

 

В номере от 16 сентября:

 

"Вот почему борьба за каждую секунду времени, за каждый градус тепла и лишний килограмм металла - это для него борьба за коммунизм."

 

В номере от 28 сентября:

 

"... одно из зерен того постепенного стирания грани между трудом умственным и трудом физическим, которым характеризуется продвижение советской страны к коммунизму (...) залог дальнейших побед на пути строительства коммунизма."

 

В номере от 29 сентября:

 

"Под мудрым водительством своего любимого вождя и учителя товарища Сталина к полной победе коммунизма."

 

В номере от 22 октября:

 

"В руководстве большевистской партии видит советский народ залог своих дальнейших побед на пути строительства коммунизма. Уверенно, шаг за шагом, идет он по этому пути. (...) Великий Сталин - любимый и мудрый учитель и вождь - вдохновляет его на новые и новые подвиги социалистического труда, ведет от победы к победе, к полному торжеству коммунизма в нашей стране. (...) благоприятных условий для осуществления строительства коммунистического общества."

 

В номере от 23 октября:

 

"Нашей социалистической державы, неуклонно идущей по пути к коммунизму."

 

В номере от 10 ноября:

 

"Советские люди с новыми силами продолжают строительство коммунизма."

 

Это - газета "Правда" за 1947 год. А ведь у меня под руками был не полный, а весьма урывочный комплект газеты. И, обратите внимание, я не цитировал дежурные призывы пред демонстрациями, а только само содержание газеты. Полистаем другие газеты. "Литературная газета" 4 февраля 1948 года:

 

"Утверждение образа советского человека, освобожденного от своекорыстия, эгоизма, от пережитков буржуазного мировоззрения, - вот задача писателя в великую эпоху, когда на нашей земле воздвигается здание коммунизма. Показать образ человека, который достоин будет по праву войти в это грандиозное светлое здание, как творец его и хозяин - вот тот долг, выполнения которого ждут от советских писателей миллионы строителей коммунизма. Мы живем, обгоняя время и показывая собственным примером путь к счастью для всего человечества."

 

Ей вторит "Учительская газета" от 5 февраля:

 

"... чтобы все их силы, способности и опыт были отданы на претворение в жизнь наших коммунистических идеалов."

 

"Литературка" от 7 февраля:

 

"... двигающих нашу Родину вперед, к счастливому коммунистическому будущему."

 

Она же 18 февраля:

 

"Коммунизм представляет собою самое великое движение современности и в наши дни нет другого пути, кроме пути к коммунизму. (...) Трудящиеся нашей страны успешно построили социализм и завершат построение коммунистического общества."

 

В номере от 21 февраля:

 

"Слава Сталину - великому создателю Советской Армии, творцу ее побед, ведущему нас к коммунизму!"

 

В номере от 23 февраля:

 

"Империалисты и их пособники уже не могут скрыть своего животного страха перед новым миром - миром коммунизма. (...) Как бы ни бесновались наши враги, одно ясно, несомненно и бесспорно: человечеству осталось пройти куда более короткий путь до коммунизма, нежели тот, который оно прошло от февраля 1848 до февраля 1948 года (...)"

 

В номере от 25 февраля:

 

"Советские писатели сумеют помочь партии Ленина-Сталина в деле воспитания новых поколений строителей коммунизма, защитников Родины, борцов за подлинную свободу человечества."

 

В номере от 10 марта:

 

"... в разрешении величайшей исторической задачи - в построении коммунизма в нашей стране."

 

В номере от 13 марта:

 

"Она уверенно ведет советский народ по пути коммунизма."

 

А в номере от 18 марта "Учительская газета":

 

"Советская школа, воспитавшая героическое поколение победителей в войне с германским фашизмом, воспитает десятки миллионов юношей и девушек, которые понесут знамя коммунизма вперед, к его окончательной победе."

 

И "Литературная газета" 7 апреля заверяет:

 

"Эти книги объединены стремлением авторов правдиво запечатлеть великую животворную силу коммунизма, преобразующего и лицо земли и человеческие души."

 

10 апреля:

 

"И себя, и других он проверяет по твердым законам морали. Морально же для него то, что необходимо народу, строящему коммунизм."

 

14 апреля:

 

"... искать, дерзать, смелее двигаться вперед до единственно обеспечивающей счастье дороге - к коммунизму."

 

24 апреля:

 

"Мы должны создать еще более яркие, величественные произведения, в которых отразился бы пафос мирного труда, борьбы за коммунизм."

 

Опять "Учительская" от 29 апреля:

 

"Страна уверенно и неуклонно идет вперед, набирая все более высокие темпы и убыстряя свое движение к сияющим вершинам коммунизма."

 

"Литературная" от 1 мая наряду с портретом Сталина в рост:

 

"Под знаменем Ленина, под водительством Сталина, вперед, к победе коммунизма!"

 

"Учителка" поясняет 6 мая:

 

"Дело, за которое борется печать, дело коммунизма, есть родное дело самого народа."

 

Еще одним портретом Сталина радует "Литературка" 8 мая:

 

"Сегодня судьбу человечества решает не атомная бомба в руках гориллы, а это планомерное, повседневное, в одно и то же время и праздничное и будничное, трудовое усилие советского человека, направленное к конечной победе - к победе коммунизма."²⁴¹

 

Это мнение о превосходстве коммунизма над атомной войной изложено в передовой статье, а вот мнение рядового писателя в номере от 12 мая:

 

"И я подумал, что, в сущности, вся деятельность советского финансиста - это борьба за коммунизм."

 

Не только Стенька Разин, но и Белинский строил коммунизм, обнаруживает академик педнаук в "Учительской газете" от 27 мая:

 

"Идейное наследство великого русского революционного демократа, философа, критика-публициста В.Г.Белинского вошло в сокровищницу русской и мировой культуры, оно осталось на вооружении советского народа, строящего под руководством партии Ленина-Сталина коммунизм."

 

3 июня кандидат тех же наук в той же газете разжевывает:

 

"Его облик, его целеустремленная деятельность, любовь к своему народу, к детям воодушевляют советское учительство на дальнейшие успехи в воспитании молодого поколения строителей коммунистического общества."

 

5 июня в "Литературке":

 

"Советское определение права, как творческого начала в борьбе за новый социалистический строй, идеологически вооружает борцов за коммунизм."

 

9 июня, она же:

 

"... при коммунизме, который мы строим и построим под водительством Сталина - нашего вождя и учителя."

 

12 июня:

 

"... устремлена к коммунизму, как флаг над сельсоветом, как знамя, под которым стоят герои его стихов и поэм."

 

24 июня "Учительская газета":

 

"В строительстве новой жизни, в строительстве коммунизма участвуют наши школьники и пионеры..."

 

30 июня "Литературная газета":

 

"Ускоряя бег времени, шествует наш народ к коммунизму".

 

Ну, хватит. В июне 1948 года я кончил школу. И хотя газеты не перестали тогда писать всю эту ахинею с ее бесподобной стилистикой ("шествует бегом", "зерно стирания грани"), не прекратили еженедельно напоминать про коммунизм вокруг нас, я остановлюсь их цитировать, ибо пишу о своих школьных годах. Напомню только, что невзирая на то, что в 1956 году Н.С.Хрущев резко прошелся в адрес "некоторых горячих голов" (которые, как мы видели, распоряжались в 1947-1948 годах редакциями "Правды", "Литературной газеты" и "Учительской газеты"), головной это жар не прошел и к 1961 году, когда они вынудили того же Хрущева провозгласить:

 

"Советская Родина вступила в период развернутого строительства коммунизма по всему широкому фронту великих работ."

 

Видимо, все делегаты XXII съезда, включая Черненко и Горбачева, относились к разряду "горячих голов", ибо на нем была ЕДИНОГЛАСНО принята программа КПСС, в которой значилось:

 

"В итоге второго десятилетия (1971-1980 годы) будет создана материально-техническая база коммунизма, обеспечивающая изобилие материальных и культурных благ для всего населения; советское общество вплотную подойдет к осуществлению принципа распределения по потребностям, произойдет постепенный переход к единой общенародной собственности. Таким образом, в СССР будет в основном построено коммунистическое общество. (...)

 

ПАРТИЯ ТОРЖЕСТВЕННО ПРОВОЗГЛАШАЕТ: НЫНЕШНЕЕ ПОКОЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ЛЮДЕЙ БУДЕТ ЖИТЬ ПРИ КОММУНИЗМЕ!"

 

- это заключительные строки программы, принятой осенью 1961 года, причем все курсивы - из оригинала.

 

Ну, сейчас-то это все всем до лампочки. И выглядишь каким-то психом, если всерьез вчитываешься в эти строки. К тому же, от Солженицына и Шафаревича пошла мода видеть в коммунизме одного только дьявола. А Черненко успел растолковать:

 

"Опыт показал, что прежде чем решать задачи, связанные непосредственно со строительством коммунизма, необходимо пройти исторически длительный этап развитого социализма, в начале которого находится наша страна."

 

Сказано это 25 сентября 1984 года. Выражение "исторически длительный этап" не совсем понятно, но если принять во внимание, что применительно к советской власти о ее шестидесяти годах нередко пишут: "За исторически короткий срок советская власть добилась", - то можно обоснованно считать, что "исторически длительный этап" - это срок,

 

исчисляемый столетиями. Мы живем в начале тех столетий, по миновании которых можно будет заняться задачами, связанными непосредственно со строительством коммунизма, - вот перевод на календарный язык слов К.У.Черненко, генерального секретаря ЦК КПСС образца 1984 года. Так что в каком-то смысле Амальрик оказался прав: программа правящей партии не досуществовала до 1984 года.

Но аллах или шайтан со всеми ними, разберемся по существу: что было делать очень глубоко и интенсивно думающему подростку, который в 1947 году видел то, до чего Черненко додумался в 1984? Ведь вся пресса твердила этому подростку, что он не прав, что все советские люди - см. вышеприведенные цитаты. А тем не менее вся жизнь неопровержимо показывала, что ни о каком коммунизме в той обстановке речи идти не может. Что ни братских чувств ("человек человеку друг, товарищ и брат") не видно, ни стирания граней, ни разностороннего развития личности...

На меня в 1947 году массированное воздействие оказала коммунистическая пропаганда. Она шла и по домашней линии, где Орест Николаевич проводил со мною политбеседы, велел изучать "краткий курс". Она шла и по школьной линии, где Гуревич, Литинский и Борисовский удивлялись моему непониманию азбучных политических вещей и наперебой просвещали меня и опровергали мои заблуждения. Пылал строительством коммунизма и наш симпатичный молодой преподаватель истории, привлекавший к урокам даже полемику Маркса против Гладстона, Дизраэли, Кавеньяка и карлика Тьера. Бубнила о нем сволочь литераторша. С Баскиным мы обменивались взглядами авгуров и догадывались, что дважды два - не шестнадцать, а, наверное, четырнадцать с половиной. С Гарри Рольником (уже в другой школе) мы переставляли флажки на карте Китая и спорили, победят там коммунисты или чанкайшисты. Я придерживался точки зрения, что война - это перманентное имманентное состояние Китая, и ни одна из сторон не победит никогда. Быстрый успех коммунистов привел к торжеству Рольника, и он радостно надеялся на то, что теперь уже не за горами победа коммунизма во всемирном масштабе. Такую же надежду высказывал Витя Кудинский (в университете, на втором курсе), когда войска Северной Кореи летом 1950 года в несколько дней захватили почти всю территорию Южной Кореи; он предсказывал, что на очереди - Япония, или радовался нашим успехам. К слову, против всемирной победы коммунизма я ничего не имел, и, окажись я тогда на Западе, я сражался бы и пером и бомбой против прогнившего капитализма. Но жил-то я не на Западе, а в СССР, стоял в очередях в железнодорожных кассах на Московском вокзале Ленинграда, дышал запахом соседей по коммунальным квартирам своих друзей (у меня их было множество) - и вот тут, убей меня бог, не видел и не мог высмотреть хоть малейшего просвета к коммунизму.

Так я вступил в глобальное противостояние всей официальной пропаганде, истошно строившей коммунизм. Черненко подтвердил, что я был прав. Тут бы по-настоящему им передо мной извиниться, компенсировать ущерб, который они причинили мне своим оголтелым враньем, вынудившим меня на мои последующие поступки. Но будучи лишенными не только повышенного, но даже хотя бы пониженного чувства справедливости, они на это не способны. А у меня, действительно, повышено осязание разумности и бессмысленности. Вот в прошлом году еду я в Ленинграде в час пик на трамвае. Собственно, не еду еще, а только жду своего номера сорок девятого и пытаюсь влезть в него, когда подошел. А дверь заклинило одной половинкой. Собственно, из-за ее устройства от этого и вторая половина не до конца раскрывается, но ее силком

 

отжимают, а заклинившую - не удается. Ну, и народ давится, проклиная друг друга. Словом, проявляет чувство локтя при посадке в вагон (пустой). Я влез. Предо мной дилемма: либо сесть на еще остающееся в числе немногих свободное место (ехать мне далеко), либо посмотреть, что с дверью. Не задумываясь, автоматически нагибаюсь над дверью. Вижу: одно из сидений свалилось, или скинуто с места, упало на низ ступенек и зажимает дверь. Поднять его, водворить на место и открыть дверь - дело буквально секунд. Тех секунд, за которые меня раза три обругали и толкнули - не стой, мол, в дверях - и за которые заняли все свободные места. Никто, конечно, мне спасибо не сказал. И рассказываю я сие не ради того, чтобы читатель в XXI веке сказал мне спасибо: что ему, читателю? Ему в этом трамвае ехать не надобно, ему эта дверь до лампочки, горящей синим пламенем совокупно с коммунизмом. Просто я иллюстрирую один из своих идиотских автоматизмов. Иллюстрирую силу великих коммунистических идеалов бескорыстия, вколоченных в меня с детства-юности: "Сам погибай, но товарища выручай! Общественное выше личного!" - и тому подобных. Совершенно ясно, что будучи так пропитан этими идеалами и так отчетливо видя все это вранье, я выпрямился во весь своей духовный рост противостаять им.

Едва лишь было найдено слово: "Ложь", как обнаружилась ложь еще в дюжине других вопросов, о которых прежде я и не задумывался; один такой пункт я отмечал в том рассказе, что содержится в §5 гл.1, вспоминая про роль Джона Рида в моем духовном развитии. Правда, тогда я позабыл, что прочел его еще до приезда в Ленинград, но такую ошибку мне не вменит в вину даже наипедантнейший из педантов.

В 1946 году вышел в свет полумиллионным тиражом первый том собрания сочинений И.В.Сталина. Благодаря заботам о моем политическом развитии со стороны дяди Ореста, учителя истории и многих других, я его прочел. Прочел и содержащуюся в нем великую работу "Анархизм или социализм". Вряд ли следует задерживаться на смаковании того, КАКИМ образом могли подействовать на меня цитируемые ниже пассажи:

 

"Будущее общество - общество социалистическое. Это означает прежде всего то, что там не будет никаких классов: не будет ни капиталистов, ни пролетариев, - не будет, стало быть, и эксплуатации. Там будут только коллективно работающие труженики. (...) Там, где нет классов, там, где нет богатых и бедных, - там нет надобности в государстве, там нет надобности и в политической власти, которая притесняет бедных и защищает богатых. Стало быть, в социалистическом обществе не будет надобности в существовании политической власти. (...) Поэтому Энгельс говорил в 1884 году: "Итак, государство существует не извечно. (...) Классы исчезнут так же неизбежно, как неизбежно они в прошлом возникли. С исчезновением классов исчезнет неизбежно и государство. Общество, которое по-новому организует производство на основе свободной и равной ассоциации производителей, отправит всю государственную машину туда, где ей будет тогда настоящее место: в музей древностей, рядом с прялкой и с бронзовым топором."." (с.334-336)

"Итак, из рассуждений анархистов следует, что:

1. По мнению социал-демократов, социалистическое общество невозможно якобы без правительства, которое в качестве главного хозяина будет нанимать рабочих и обязательно будет иметь "министров (...) жандармов, шпионов."

2. В социалистическом обществе, по мнению социал-демократов, не будет якобы уничтожено деление на "черную" и "белую" работу, там будет отвергнут

 

принцип: "Каждому по его потребностям" - и будет признаваться другой принцип: "Каждому по его заслугам".

На этих двух пунктах построено "обвинение" анархистов против социал-демократии".

Имеет ли это "обвинение", выдвигаемое гг.анархистами, какое-либо основание?

Мы утверждаем: все, что говорят в данном случае анархисты, является либо результатом недомыслия, либо недостойной сплетней.

Вот факты.

Еще в 1846 году Карл Маркс говорил: "Рабочий класс поставит, в ходе развития, на место старого буржуазного общества такую ассоциацию, которая исключает классы и их противоположность; не будет уже никакой собственно политической власти"" (с.358-359).

"То же самое говорят грузинские анархисты: (...) социал-демократы стоят за диктатуру не для того, чтобы содействовать освобождению пролетариата, но для того, чтобы... (отточие Сталина) "своим господством установить новое рабство".

Таково третье "обвинение" гг.анархистов. (...) Ясно, что всякий, кто хочет узнать, что такое в представлении марксистов диктатура пролетариата, тот должен ознакомиться с Парижской Коммуной. (...) Если окажется, что Парижская Коммуна действительно была диктатурой отдельных лиц над пролетариатом, - тогда долой марксизм, долой диктатуру пролетариата! (...) Там не было ни одного члена правящих классов. Вспыхнула революция, которая не была представлена ни адвокатом, ни депутатом, ни журналистом, ни генералом. Вместо них рудокоп из Крезо, переплетчик, повар и т.д. (с.368-369)."

 

— А у нас?! - кричал я, читая эти "опровержения". С прочтения этой работы Сталина возник у меня интерес к анархизму.

В силу своей одаренности я мгновенно и далеко проанализировал официальное вранье. В силу того, что я был безумно молод, не знал многих определяющих факторов, я порой заходил "далеко не туда", но это не важно. Важно, что я ощутил себя противостоящим всему их государству, всей их машине. Опять же потребовалось совсем немного времени, чтобы аналитически вывести, что мое индивидуальное противостояние ВСЕМ и ВСЕМУ фатально обречено на поражение, что я буду раздавлен, что мне не только нельзя надеяться на "победу", но даже самое мое существование истребится в ближайшие же годы, если не месяцы. Будь я более обеспечен, хотя бы происходи я из благополучной семьи, как, скажем, Соломяк, с которым я родился в один день, но который не вписывается в добродетели Каштана, обрисованные в §1 гл.З, я бы мог позадуматься: стоит ли связываться? Ничего не достигнешь, а голову сложишь²⁴². При этом никто ничего о тебе не узнает, ни сказок о нас не расскажут, ни песен о нас не споют. Зачем же комфорт терять? Но я происходил из семьи, у которой ничего не было. Я не дорожил своим физическим существованием. Вот еще один эпизод, о котором мне и другим напомнила Валя Лунина на одном из вечеров встречи сокурсников десятилетия спустя по окончании факультета:

— Работали мы тогда с Револьтом в школе рабочей молодежи. А там были ученички дай бог! Например, учителю математики, старику,

 

проломили голову водопроводной трубой за двойку на контрольной. И вот раз в учительскую вваливается одни пьяный ученик с ножом в руках и на завуча: завуч чем-то его "обидел". Мы все притаились, завуч обмер. И вдруг Револьт встает, кидается на ученика и мгновенно нож уже в руках у Револьта. Ну, тут все опомнились, скрутили того²⁴³.

Этакая беззаветность возможна лишь при определенных состояниях психики. И оно у меня было, ибо моя душа всей своей предшествовавшей жизнью была приуготована не дорожить существованием. А коммунистически-революционная пропаганда лишь подливала масла в огонь аскетизма и самопожертвования, как и речи Заратустры несколько лет спустя. Поэтому сознание обреченности не могло меня остановить в моем политическом противостоянии. Но, оно, конечно, не помогало обрести бодрость и здоровый цвет лица. Не случайно Лена Ландсберг в один из моментов раздражения выговаривала мне:

"Не проповедуй мне безверья,

Я как хозяйка в жизнь войду,

А ты останешься за дверью

В своем бездарнейшем бреду."

И сам я писал стихи и эссе, где прежде всего скорбел о своем безверии и отчаянии. Типичным для них и такой поворот чувств:

"Я болен тем, что смею мыслить по иному:

Сомненью подвергаю все с основ,

В святых я вижу лишь глупцов.

Чем с ними молотить солому,

Я лучше быть размолотым готов!"

Как я резюмировал незадолго до суда в 1957 году.

Ну, в жизни всякие флуктуации могут стрястись. Бывали и моменты, когда мерещилось, будто есть единомышленники. В один из таких дней, в апреле 1947 года мы с Баскиным - возможно, присутствовал Лебедев -состряпали "программу", попавшую в мою записную книжку:

"I. Свобода слова. П. Свобода партий.

II. Свобода убеждений.

III. Изменение системы выборов.

V. Отмена воинской повинности.

VI. Устранение ВКПб от управления.

VII. Децентрализация.

VIII. Отмена смертной казни."

Через несколько недель последняя строчка была зачеркнута с надписью "beautiful". Эх, как передать этот восторг шестнадцатилетнего юнца, который видит, что его мечта, казавшаяся ему самому несбыточным мечтанием, вдруг реализовалась в форме Закона! В такую минуту грезится, что и все прочее, почти эквивалентное, записанное в других строчках,

 

завтра - послезавтра также воплотится в жизнь. И тогда я искренне любил правительство и товарища Сталина, хотя, впрочем, указ подписан Шверником - Горкиным, но в те годы я еще не обращал никакого внимания на имена. А через несколько недель эту "программу", обнаружив в моей записной книжке, подверг сокрушительному разносу отец. Он констатировал, что она не содержит ничего, кроме давно опровергнутого наукой (анархистской наукой) буржуазного демократизма и парламентаризма; см. в §6 гл.2 его возмущение, когда ему приписали "демократический уклон". Он "математически" стал доказывать мне, что никакие выборы не могут обеспечить представительство ВСЕГО народа, ибо число парламентариев всегда меньше числа жителей, и потому нелепо задумываться над ФОРМОЙ этого представительства. Оно всегда останется лжепредставительством, и должно быть отметено с порога. Кажется, именно тогда, в Эстонии (см.§7 гл.З) он несколько приоткрылся и то ли показал мне, то ли, скорее, только назвал мне некоторые сочинения Кропоткина, названия которых я встречаю на страницах той же записной книжки. Некоторые из них я позже приобрел в букинистических магазинах, а некоторые у меня изъяли при обыске в 1982. Возможно В.Р.Шомыслова - нач. оперативного отделения КГБ Коми заинтриговали мои надписи на них: "Книга была не разрезана до такого-то числа 1948" и затем что-то по-французски. Вот уже несколько лет они все переводят с французского цитату из Прудона...

Завершу этот параграф - петитом - одной достаточно фантастической версией. Начну со странного обстоятельства. В моих записях 1947 года находится ряд примерно таких:

" 19/I-47 Убито законом - 4 убито вне закона - 1

23/1-47 Убито законом - 2 убито вне закона - 1

26/1-47 Убито законом - 1 убито вне закона - ноль

28/I Закон - 1; бз - 1."

Этот ряд завершается возгласом: "Ура, смертную казнь отменили". Дело в том, что в начале 1947 года газеты вдруг стали чуть ли не ежедневно публиковать официальные сообщения о грабителях-бандитах, которые убили таких-то там-то, за что приговорены судом к расстрелу, приговор приведен в исполнение. Совершенно естественно, что, подготавливая отмену смертной казни, готовили определенную контрастность, так сказать, перед ее отменой напоминали о ее СУЩЕСТВОВАНИИ. Я для таких манипуляторов общественным мнением служил идеальным реципиентом: воспринял их угрожающую информацию о смертных казнях, возбудился, возмутился, выработал, следуя Виктору Гюго, требования отмены смертной казни - а тут ее и отменили, так что я бурно приветствовал заранее задуманный ими поступок. Будем в дальнейшем анализе исходить из этой установленной модели.

Совершенно бесспорно, что в 1947-1949 годы в ЦК или в Политбюро боролись разные точки зрения, в некоторых вопросах диаметрально противоположные. Борьба шла в буквальном смысле не на жизнь, а на смерть, о чем свидетельствуют судьбы Жданова - Вознесенского, а позже Берии - Багирова. Могла иметь место и подготовка реализации тех или иных замыслов. Вот, скажем, в 1950 году газеты одновременно поносили - на одной и той же странице - фашистского предателя Тито, который в своей мании величия дошел до того, что называет города своим именем, например, Титоград, и тут же помещали корреспонденцию из Сталинграда, подчеркивая это называние так, чтобы оно бросилось в глаза всякому,

 

читающему про Титоград. Известно, что существовали и такие редакторы, которые, подписывая номер в печать, потирали руки и произносили: "Маразм крепчал". И которые, едва лишь повернулись обстоятельства, стали радостно поливать грязью все, что они сами делали несколько лет назад (ну, конечно, не подчеркивая того обстоятельства, что ОНИ это делали). В числе таковых в первую очередь по праву надо назвать Д.Т.Шепилова, который в эти годы числился зам.нач. Управления ЦК по агитации и пропаганде, но фактически был его начальником и выступал в том качестве на всевозможных совещаниях, слетах, инструктажах и съезде комсомола. Как показала дальнейшая история, он был человеком стопроцентно беспринципным, готовым проводить и линию Сталина, и линию Хрущева, и линию Молотова, коль скоро они рисуются ему его начальниками, а в конце концов он даже выступил первым советским инакомыслящим, который опубликовался в "Социалистическом вестнике" с поношением "советской демократии" - вот уж этот генерал-майор КГБ был "демократом" до того, как его разжаловали! Поэтому, когда он давал указания, как возвеличивать в газетах великий подвиг подвига борьбы за борьбу ради борьбы за строительство пути непосредственного построения коммунизма под водительством, он мог вполне мысленно проклинать всю эту затею и с ненавистью и хорошим знанием дела интенсивно думать прямо противоположное. Будучи по волевому складу бесспорным родственником Модеста Матвеевича Камноедова и Лавра Федотовича Вунюкова (работавших на разных этажах НИИЧАВО у Стругацких), Шепилов должен был массировано ИЗЛУЧАТЬ свои мысли. А на такого реципиента, как я, это излучение должно было наваливаться плотным туманом, подчиняя себе. Если я прав, то тогда все мое политическое противостояние является лишь побочным результатом деятельности Д.Т.Шепилова. Досадно как-то думать, что и такое могло быть в действительности. При чем тогда здесь моя свободная воля? Гордые замыслы? Геройские поступки? Прием телепатем - и я с потрохами готов... Не хочу верить, но допускаю. Ноосфера-матушка, куда денешься...