КАК МЫ ВЫЖИЛИ

Г.Б. УЛАНОВА

В апреле 1943 г. я добровольно пошла служить в армию. Попала в Сталинград, в аэростатную часть.

В дивизии были девчата из Малодербетовского, Сарпинского, Кетченеровского районов. Шесть месяцев находились мы в Сталинграде. 11 ноября нас отправили в Архангельск — портовый город на Белом море. Там нашу часть расформировали. Я попала во вторую батарею зенитно-артиллерийского полка и пробыла в ней месяца три. Однажды пришел командир, построил нас и скомандовал: "Женщины, вперед". Он сказал, что нас, калмычек, отправят в Архангельск. На вопрос: "В чем дело?" он ответил, что ничего не знает.

Мы приехали в Архангельск в начале марта. Там сказали, что создается национальная воинская часть, поэтому нас собирают и отправляют в Вологду. Нам выдали дневной сухой паек и поездом отправили к месту назначения.

Нас было человек десять: Софья Николаевна Онджинова, Донара Джума-линова, Ариша Теленгидова, Катя Тагаева, Аня Васькаева, Эльза Хонинова и др. 3 марта мы прибыли в Вологду, на пересыльный пункт. Здесь мы пробыли четыре дня. На пересыльном пункте к нам присоединились двое-трое калмыков. Они нам сказали, что в г.Молотове формируется национальная часть и нас отправят туда.

И, действительно, мы поехали в Молотов. Там уже было более трех тысяч калмыков, в основном, больных; кто на костылях, кто вообще без ног, у кого голова перевязана, у кого плечо.

Оттуда нас отправили в Широклаг. Километров двадцать пять шли пешком. Пришли и увидели большой высокий забор. Нас загнали в лагерь, утром послали на работу. Мужчины работали на строительстве ГЭС, заваливали русло реки бутовым камнем. Работа была тяжелая. Вечером кто-нибудь не возвращался. А те, кто возвращался, говорили: "Завалило наших, завалило". Женщины работали в лазарете санитарками и топили печки. В наши обязанности входило относить мертвых на носилках в ледник, который был далеко от лазарета. Приносили покойников в ледник, снимали с них нательную рубашку и кальсоны. Мертвых складывали в одну кучу. Раз в неделю умерших отвозили и сваливали в глубокий овраг. Место захоронения сравнивали с землей. И сколько таких мест захоронений, сколько и кто там лежит, никто не знает.

Бытовые условия у нас были ужасными. В бараках — деревянные нары, постелить на них было нечего. В военных шинелях спали, шинелями укрывались, в шинелях ходили. Через месяц после нашего приезда нам выдали соломенные матрацы. Вот и вся постель. Питание было плохое. Кормили тухлой камбалой, давали по 200 г ржаного хлеба и кипяток.

От тяжелой работы и такого питания люди болели. Лечить было нечем. Слабых актировали и отправляли домой. Сажали в поезд, и дальнейшая судьба их никого не интересовала. Многие, конечно, так и не добрались до места жительства семьи, умирали в дороге. К концу войны в лагере оставалось не более 600 человек.

9 мая 1945 г. командир взвода объявил нам: "Кончилась война". Всех соб-

рали, состоялся маленький митинг. Мы были рады победе и от радости плакали. Сами были уже очень слабыми, еле ходили, но радовались тому, что поедем домой. В июне нас отпустили; сообщив адрес родственников. Я поехала в Новосибирскую область к маме и брату.

Работала в колхозе дояркой 12,5 лет. В 1959г. приехала в Элисту, поступила на маслозавод, там трудилась 23 года. Сейчас на пенсии.

Своим детям и внучатам желаю, чтобы никогда больше не повторилось то, что было с нами в Молотове. Что мы там ели и пили! Как же там было тяжело! Как мы только смогли это выдержать? Ведь тысячи строителей Широковской ГЭС из-за каторжных условий труда, систематического недоедания и истощения остались навечно лежать в уральской земле.