Красивый и добротный одноэтажный деревянный дом с зеленой крышей и палисадником резко выделялся среди убогих, неухоженных, иногда только огороженных плетнями домиков деревни Тупеево (Каримово) Учалинского района Башкирии, затерявшейся среди гор и лесов южного Урала. В этих краях сирень не встречается, а вот в палисаднике этого дома цвела сирень, черемуха, вишня, смородина. Даже красиво оформленный палисадник перед домом многое говорило о хозяине. Этот дом долгие годы служил достопримечательностью дремлющей башкирской деревни. Кто же был хозяином этого художественного дома? Какой-нибудь богач? Купец? Дом принадлежал учителю, в полном смысле этого слова народному просветителю Тупееву Ахметхану Фазлетдиновичу (1887–1937).

Безжалостное время не оставило или почти не оставило нам подробных сведений о жизни и деятельности Ахметхана ага. До нас дошло, что он в молодости учился в медресе «Расулия» в городе Троицке нынешней Челябинской области. Заочно (или экстерном) окончил Башкирский институт народного образования – БИНО. По какой специальности? Когда? Мы этого не знаем – так распорядилось время. Диплом медресе «Расулия», которое он окончил с отличием, давал Ахметхану ага право занять должность муллы или стать учителем. Он был самым образованным человеком в деревне, где было всего не более десятка грамотных людей, был ученым. Конечно, муллой стать было очень заманчиво – богатство, уважение. Однако Тупеев Ахметхан стал учителем. Его часто спрашивали, почему он отказался от сана муллы и пошел учительствовать? Он отвечал, что, будучи муллой, результаты своего труда мог бы увидеть в виде богатства, а результаты своего учительского труда видит в просветленных умах молодого поколения. У всех народов, во все времена учение, просвещение, знания считались самым дорогим, бесценным богатством, принадлежащим не только самому учителю – одному человеку, но и всему народу, всему обществу. Он даже мне, 12-летнему мальчику, когда я с ним встретился в последний раз в 1936 году, говорил слова великого Руставели, что отданное другим – это твое, а то, что ты спрятал от других, – пропало. Тогда я понимал смысл этих слов узко, поверхностно. А вот сейчас, анализируя его слова и известные мне эпизоды его жизни, его деятельность, я с уверенностью могу утверждать, что Тупеев Ахметхан Фазлетдинович был гуманистом и прирожденным просветителем.

Он также говорил: «Мулла несет какой-то нравственный заряд, выполняя определенную полезную работу. Но мулла свой нравственный заряд доносит до народа в виде отдельных рецептов, которые остаются непонятными народу точно так же, как и врачебные рецепты остаются непонятными для больных. Я же своим ученикам не рецепты даю, а поясняю причину возникновения общественных болячек, язв, даю методы профилактики этих болячек, делаю доступные философские выводы и обобщения. А это уже служит вообще оздоровлению общества, а не как разовый рецепт муллы. Вот почему я пошел учителем. И еще одна причина того, что я стал учителем, – говорил Ахметхан ага, – вся цивилизация, вся культура держится на знании, на ученых. Они просветляют нашу жизнь, они являются проводниками и блюстителями всего передового, прогрессивного, светлого в нашей жизни, и вся техника – детище учения».

Все эти мотивы выбора Ахметханом ага учительского труда подтверждаются также воспоминаниями многих его учеников и тех людей, которые лично знали его.

Он был человеком всесторонне развитым, знал очень много поговорок, пословиц, крылатых слов народной мудрости на башкирском, русском и татарском языках. Поэтому его речь, его слова обладали большой силой убеждения, четкой логикой. К нему очень часто приходили мужики, женщины, старики за советом по любым вопросам. При семейных скандалах обиженные мужьями жены всегда приходили не к мулле, в к Ахметхану аге. Он приглашал к себе мужа-обидчика и после недолгих разговоров обычно муж и жена, довольные и любезные друг к другу, уходили домой.

Остались воспоминания тех людей, которые в свое время лично знали и контактировали с ним.

Вот что рассказал Азнабаев Касым Кутлубердич, бывший главный редактор республиканской газеты «Башкортостан», бывший член Башкирского обкома ВКП(б), бывший враг народа, с 1938 по 1956 годы прошедший все круги ада в лагерях для жертв сталинских репрессий:

«Я познакомился с Тупеевым Ахметханом ага, мы тогда все его звали Тупеев aга, когда я работал директором Сэрмэновского детдома. Тогда Тупеев aга работал старшим инспектором Тамьян-Катайского кантонного отдела народного образования – КОНО. При первой же нашей встрече я пришел в восторг от него. Сразу в голове возникла мысль, наверное, он профессор, а работает в КОНО. Был он очень простым, любого

человека мог моментально расположить к себе и найти с ним общий язык. Трудно было ему возражать, так как он знал очень много, убеждал силой логики. Обладал высокой внутренней культурой. У него была особенная тяга к молодежи, детям. Он всегда горел желанием сделать их грамотными, образованным. Многих ребят из Сэрмэновского детдома он лично сам направил дальше учиться в техникум. Почти ежегодно приезжал в детдом и отбирал ребят для отправки на учебу. А окончивших техникум после необходимой отработки направлял в институт. Он не жалел сил, знаний и опыта для обучения молодого поколения. Работал много, энергично. В начале 20-х годов в Оренбурге в здании Караван-сарая открыли Башкирский институт народного образования (БИНО). Тупеев ага познакомился с директором БИНО, ученым, будущим наркомом просвещения Башкирии, впоследствии врагом народа, а еще позже – честным человеком, Каримом Идельгужиным, его заместителем, окончившим Каирский университет Сунагатуллой Бикбулатовым, и стал направлять перспективную молодежь учиться в БИНО. Среди тех, кого Тупеев ага направил учиться в институт, были впоследствии нарком просвещения Башкирии Ишбулатов, бывший директор Уфимского нефтяного техникума Загир Бахтизин, несколько человек Еникеевых и много других знатных людей. Много молодых людей он направил на учебу из Абзялиловского района, когда там работал учителем. У него было много знакомых и товарищей среди ученых, писателей. Он был близко знаком с преподававшим тогда в Оренбурге в БИНО известным татарским писателем Шарифом Камалом, известным башкирским писателем Даутом Юлтыем, первым председателем Башкирского правительства, профессором Шарифом Манатовым, председателем Башкирского правительстве Ахметзаки Валиди. Частыми гостями у него дома были Терегуловы, Еникеевы, Бикчентаевы. Также его близкими товарищами были окончивший Бейрутский университет преподаватель физики Ханафи Бакиров, выпускник Каирского университета математик Сайфитдинов, профессор Фатих Карими, писатель, ученый Фатхелькадир Сулейманов, представители интеллигенции и общественные деятели Сагит Мерясов, Гимран Магазов, Нури Тагир и многие другие. Конечно, много его знакомых, видных людей своего времени, с которыми он общался и сотрудничал, забыто. Тупеев ага людей оценивал не по классовой принадлежности, а по критериям человечности, добродетельности. Он говорил, что среди башкир кулаков нет. Как правило, у самого богатого башкира была пара рабочих лошадей. Разве такого крестьянина можно считать кулаком? Ведь он на этих лошадях работает сам, трудятся его дети. А пахали они от темна до темна. Если семья жила более-менее зажиточно в результате своего упорного труда, выращивала овощи, или мужик покрасил крышу дома или ворота – разве это кулак? Вот так рассуждал Ахметхан ага.

Сам он был очень воспитанным, человеком высокой культуры. Он никогда не ругался, не повышал голоса, говорил всегда спокойно. При крайнем недовольстве работой или поступком человека он обычно говорил ему: «Дорогой мой человек». Это было его «ругательское» слово, если он употребляет эти слова, значит, стал «на дыбы», выходит из себя.

Он не был кабинетным работником, не мог терпеть формализма. При проверке работы школ и учителей никогда не составлял акты, а только для себя делал неофициальные заметки с целью проверки в будущем. Он не любил наказывать людей за их ошибки в результате незнания или непонимания. Таких людей он учил правильно работать, давал наставления, методику работы. Методом его работы был не разнос, а помощь человеку. В классе неопытного, недостаточно квалифицированного учителя он сам проводил показательные уроки в присутствии всех учителей, делал замечательные анализы посещенных им уроков. В результате таких анализов даже у самого малоквалифицированного учителя появлялось желание работать, а не паническое настроение и чувство своей собственной бесполезности. Был такой случай. Почерк одного учителя не понравился инспектору КОНО Ахметхану ага. Он поинтересовался этим фактом и стал разговаривать с учителем. Произошел примерно такой диалог.

– Я же никогда не учился, и образования у меня нет, никогда не писал.

– А как же стал учителем?

– Я на базаре торговал мясом нашей буренки Тукал. Считаю я очень хорошо, быстро, в уме. Возле меня долго стоял неплохо одетый мужчина, а мясо не покупал. Когда я распродал мясо, этот человек подходит ко мне, сразу предлагает пойти в школу учителем. Тогда открывали много новых школ и не хватало учителей. Когда я признался, что сам безграмотный, этот человек – он оказался инспектором отдела народного образования – сказал, что меня обучат в течение двух недель и подготовят к учительской работе. Он также заметил, что я способный. Пришлось согласиться. Читать

меня научили, а писать как следует за две недели так и не научился.

Вот так в свое время учителей находили на базаре, так как грамотных людей было очень мало. Этого учителя Ахметхан ага каждый день после работы оставлял в школе и учил писать. В результате он стал писать весьма прилично.

Поскольку сам обладал глубокими и всесторонними знаниями, Тупеев aга уделял большое внимание знаниям, основам науки, особенно физики, математики, географии. Он всегда говорил, что для Башкирии необходимо подготовить специалистов из местного населения. В деле организации органов народного образования в Тамьян-Катайском районе Ахметхан ага оказал очень большую, я бы сказал, неоценимую помощь», – этими словами К.К. Азнабаев заканчивает свой рассказ.

Другой живой свидетель, лично знавший Ахметхана агa, притом очень хорошо, инженер-металлург, ныне пенсионер, ветеран труде Исхаков Риза Басирович, рассказал следующее:

«В нашей деревне, да и везде его очень уважали как ученого, добропорядочного человека. В начале своей деятельности он работал учителем в родной деревне Тупеево. Начальное образование я получил у него. Школа наша тогда была в доме муллы. Но обучение было не религиозное. Преподавали математику, географию, естествознание. Ахметхан ага учил детей вместе со своей женой Гуле апа. Работа этих учителей быстро получила признание у народа, и в школе много стало ребят – учеников. В доме муллы стало тесно, а школу перевели в здание мечети. Перспективных своих учеников Ахметхан ага направлял в Сэрмэновский детдом для продолжения образования. Среди лучших учеников, направленных на учебу в Сэрмэновский детдом, были Ахмет Тупеев, Фарида Ишмухаметова, Фатима Аминева и я (т.е. Риза Исхаков). 3атем Ахметхан ага преподавал в Темясовском педтехникуме, где получили образование многие представители коренного населения, в том числе Селим Исхаков, впоследствии окончивший БИНО, сильный математик, директор школы Салах Багаев и многие другие. Из нашей деревни самого перспективного ученика Мубарака Исхакова он увез с собой в Темясовский педтехникум. Мубарак дважды бежал из техникума, a Ахметхан ага дважды прислал за ним подводу и возвращал в техникум. В 1925 Мубарака по рекомендации Ахметхана ага взяли на работу инструктором конкома комсомола.

За хорошую работу Ахметхана ага взяли старшим инспектором в Тамьян-Катайский контонный отдел народного образования. Тогда он еще шире развернул свою деятельность по направлению молодежи на учебу. Весной, по окончании учебного года, более 15 человек учащейся молодежи Тунгатаровской волости, окончивших учебу в Сэрмэновском детдоме, пешком из деревни Сэрмэново пришли в Белорецк, где находился КОНО. Тогда Ахметхан ага нас приветствовал с балкона 2-го этажа с успешным окончанием учебы и, желая всех нас посвятить учительскому труду, направил на учебу в Уфимский педтехникум. Благодаря усилиям Ахметхана ага тогда в Сэрэмэново училось много молодежи из его родной Тунгатаровской волости. Среди них были известные впоследствии люди, такие как Кадир и Файзи Мансуровы, Аухади Батыршин, Буляков Ибрагим, Булякова Уркия и многие другие.

О стараниях Тупеева Ахметхана ага по обучению молодежи и ликвидации безграмотности среди взрослого населения деревень рассказывают Фарида Ишмухаметова, Фатима Аминева, жизненный путь которых изменил совершенно в другое русло их первый учитель и наставник. В первые годы советской власти после окончания гражданской войны большое внимание уделялось образованию, просвещению. Эта работа выдвинула ряд энергичных, талантливых работников. Среди них был и Ахметхан Тупеев. У него в жизни было много интересных, почти анекдотичных моментов при направлении молодежи на учебу. Об этих случаях жители деревни Тупеево любили рассказывать своим гостям из соседних деревень. Был такой факт. Дочь мужика-работяги Сагида Булякова согласилась ехать на учебу, видимо в Уфу. А ее отец и мать не хотели ее отпускать от себя. Как же, она же любят свою дочь. Ее отец был очень сильный, богатырского телосложения, уважаемым всеми, и в то же время грозный человек – с ним шутки плохи. Ну как же отправить Сагиду на станцию Миасс, чтоб она уехала оттуда на учебу? Для этого Ахметхан ага выбрал базарный день, чтоб под видом поездки на базар в деревню Поляковка, что в 12 километрах от нас, Сагиду отправить на станцию. Ахметхан ага знал, что отец Сагиды Касан, очень смышленый мужик, постарается, чтоб его дочь не отправили на чужбину. Поэтому юную, почти еще ребенка, Сагиду, нарядили в платье жены Ахметхана – Гуле апы – и посадили в облегченную телегу. И тут верхом на коне появляется Хасан ага и сразу с вопросом – «Куда ты, Ахметхан, дел мою дочь? Оставь ее при нас!» «Не знаю, Хасан

ага», – последовал ответ и Ахметхан ага со своей «женой» уехал на базар, а «Гуле апа», то есть Сагида, – на учебу. Разгневанный Хасан ага так и не заметил свою дочь и поневоле сам проводил ее на учебу.

Слух о приготовлениях Ахметхана отправить группу детей, в том числе девочку Фатиму Аминеву в Сэрмэновский детдом на учебу, облетел все соседние деревни. Фатима тогда жила с бабушкой и дедушкой в нашей деревне Тупеево, а ее мать Камила апа – в другой деревне Сулеймоново. Камила апа тоже не в какую не хотела отпустить свою дочь на чужбину – такая уж природная материнская любовь. А прецедента ученой женщины-башкирки еще не было. У всех или почти у всех верховенствовало мнение, что женщинам дорога – от печки до порога. Камида апа, чтоб не отпустить дочь на учебу, старалась увести Фатиму с собой, а Фатиме хотелось учиться, и она отказалась ехать с матерью. Тут мама, долго не думая, связала дочь по рукам и ногам, бросила на телегу, как барана. Как раз в этот момент, откуда не возьмись, появляется Ахметхан ага, который уже был предупрежден о назревавшем инциденте. «Что ты делаешь, Камила, ведь Фатима не животное, развяжи ее сейчас же!» – сказал он. Камила апа не могла возразить уважаемому учителю. Так Фатима тоже была отправлена на учебу.

Изба Тупеевых, Ахметхана и его жены Гуле, была красна не только углами, но и пирогами. А пироги здесь были и обычные, вкусные и другие, не менее привлекательные – любезный прием, гостеприимство, открытые души хозяев, беседы, разговоры серьезные, шутки. Поэтому, чуть ни каждый день, особенно в зимнее время, когда крестьяне более свободны от работ, дом Тупеевых был полон деревенскими мужиками и женщинами. Гуле апа учила молодых женщин, как хорошо приготовить пищу, как хорошо стирать, как ухаживать за детьми, особенно за больными, учила кроить и шить простенькую одежду. Ахметхан ага рассказывал мужикам о новостях в стране и за рубежом. Он выписывал много газет и журналов, всегда был в курсе событий. Поэтому люди тянулись к ним. Помню, и я мальчишкой вместе с родителями бывал у них вечерами. Ахметхан ага читал одну книгу о тысячах ночей и еще про одну. Тогда я не понимал, что он читает книгу арабских сказок «Тысяча и одна ночь». Не помню, читал он на арабском языке (он знал арабский) и переводил сам, или читал перевод на татарский или башкирский язык. Помню только, что взрослые были в восторге и все уговаривали дядю: «Читай еще, еще немного».

В нашей деревне в те времена не занимались овощеводством. Эта учительская семья впервые в деревне посадили и вырастили картошку, морковь, лук, капусту и свеклу. Помню, как однажды меня угостили тушеной свеклой – объедение. Для полива овощей в нашей деревне не было воды, а питьевой, ключевой воды не натаскаешься – далековато. А возле деревни протекал небольшой ручеек. Ахметхан aга при помощи крестьянского плуга сделал хорошую борозду через всю улицу и изменил направление ручейка, пустил его через улицу. Так появилась в деревне вода для полива овощей. В этом же году эта учительская чета с привлечением учащихся организовали школьный огород. Собрали хороший урожай. Часть собранных овощей оставили для школьной столовой (которая была организована ими же), а большую часть раздали ребятам с учетом их трудового участия. С этого началось выращивание овощей в нашей деревне.

В 1930 году учебный год деревенские ребята начали в прекрасной новой школе, на сооружение которой Ахметхан ага приложил много сил и усилия. Школу построили у подножья горы, которая теперь (по инициативе Ахметхана ага) носит название Школьной горы.

…Человеческая память не то что у современных компьютеров – многое забыто безвозвратно. Но тем не менее запомнившиеся и приведенные здесь немногие примеры свидетельствуют об энциклопедическом характере знаний Ахметхана ага, о его гуманизме, просветительстве. Поэтому тем более обидно, что такому человеку не дали продолжать свою деятельность и жизнь. Во времена кровавой, сталинской реакции в 1937 году он был арестован и по страшному и абсурдному обвинению в контрреволюционной националистической деятельности был расстрелян. Имущество его было конфисковано.

Тупеева Ахметхана Фазлетдиновича, повесив на него ярлык врага народа, расстреляли 17 декабря 1937 года. Почему? Какие ему предъявляли обвинения? Был ли он виновен в чем-то? Что случилось в 1937 году вообще?

1937 год в нашей стране известен, как год наивысшего подъема сталинских репрессий. 23 октября ночью в поселке Ильинка Сафаровского сельсовета Учалинского

района Башкирии работниками НКВД был арестован завуч и преподаватель местной школы Тупеев А.Ф. С этого дня в течение двадцати лет о нем ничего не было известно. После ареста в селе Учалы его многократно допрашивали и подвергали пыткам.

Первые странные слова были такие (из протокола допроса от 27 октября 1937 г.):

«Вопрос: Вы арестованы и привлекаетесь как участник контрреволюционной националистической повстанческой организации. Дайте показания по существу.

Ответ: Ни в какой контрреволюционной организации не состою и о существовании таковой не знаю (отвергает обвинение)».

При повторном допросе 2 ноября того же года задают вопрос: «…последний раз и настойчиво требуем дать правдивые и исчерпывающие показания».

…Человек уже сломан, уже признает себя виновным. Кто-то поиграл с игрушкой и сломал ее. Ведь известно, допрашиваемый никогда в своей жизни не имел никакого отношения к военной службе, тем более к банде – он всегда был только учителем, работал в сфере народного образования. Он отрицательно относился к войне, к любым другим методам насилия. А банды Магасумова вообще не было. В деле по обвинению есть характеристика на Тупеева А.Ф., выданная Ильчигуловским сельсоветом, где сказано: «В хозяйстве имел только дом. Наемных рабочих не имел, работал учителем (хэлфэ). В годы гражданской войны работал преподавателем, в белых не участвовал».

…В обвинительном заключении сказано:

«Тупеев А.Ф.:

Активный националист-панисламист.

В период гражданской войны являлся организатором банды Магасумова, из которой перешел в контрреволюционную армию Валидова, активно выступал против советской власти.

...поддерживал контрреволюционные связи с националистами Багаевым, Бикбулатовым и другими.

Являлся участником Тунгатаровской контрреволюционной повстанческой группы, в которую был завербован в 1936 году Багаевым.

Как участник контрреволюционной повстанческой группы, присутствовал на нелегальных сборищах, принимал участие в обсуждении вопросов контрреволюционной деятельности.

Проводил антисоветскую и контрреволюционную агитацию, распространял клеветнические анекдоты по адресу руководителей партии и советского государства.

Будучи допрошен по существу дела, виновным себя признал».

На основании протеста прокуратуры БАССР Верховный суд республики в октябре 1956 года рассмотрел дело по обвинению участников контрреволюционной группы в составе: Буляков Ш.М., Имашев М.А. 3. Багаев С.М., Тупеев А.Ф, Бикбулатов З.А., Буляков К.Ш., Аюпов Ш.Я., Мужавиров Ф.М. – эти 8 человек были приговорены к высшей мере наказания и расстреляны в 1937 году.

Эти 23 человека были приговорены к 10 годам заключения – Исхаков С.Ш., Хаджаев Х.С., Бикбулатов Н.С., Усманов Ш.К., Надыршин А.К., Бикбулатов Х.С., Кильдияров Л.Т., Хадисов Ш.И., Байгазин Г.Л., Уразаев Х.М., Хайбуллин-Валеев С.М., Исхаков С.З., Уразаев А.С., Магасумов Х.С., Гиззатуллин Г.Ф., Муратшин Я.М., Ширгалин Я.М., Надыршин У.Ю., Исхаков Г.А., Яшельбаев А.К., Исхаков М.М., Ишмухаметов У.Б., Аюпов Ш.И.

Муратшин М.Я. – приговорен к 8 годам заключения.

Верховный суд БАССР своим постановлением от 29 октября 1956 года отменил постановление тройки НКВД от 30 ноября 1937 года в отношении вышеперечисленных лиц по нижеследующим основаниям.

Рассмотрение дела в Учалинском РО НКВД производилось не объективно, а основанием к аресту большинства послужили данные о социально чуждом происхождении и служба некоторых из них в период 1919-20 гг. в антисоветских формированиях. Обвинения основывались исключительно на показаниях некоторых арестованных. Показания самих арестованных по своему содержанию неконкретны, противоречивы, поэтому они не могли служить достаточным основанием для утверждения о существовании контрреволюционной повстанческой организации. Так, например, обвинение Хаджаева Х.С. основаны исключительно на самопоказании. Между тем, его самопризнание неконкретно, он даже не указал, кем и когда, при каких обстоятельствах был вовлечен в контрреволюционную повстанческую организацию. Какими-либо другими объективными данными принадлежность Хаджаева в

вышеуказанную организацию не подтверждается. Аналогичное положение усматривается и в материалах на других обвиняемых по делу.

На предварительном следствии большинство обвиняемых по делу принадлежность к повстанческой организации категорически отрицало. Некоторые обвиняемые отказались от своих показаний во время предварительного следствия. Так, Усанов Шариф Кабирович в своей жалобе от 15 мая 1940 года писал, что он ни в какой контрреволюционной организации не состоял, а протокол допроса на следствии он подписал вынужденно, ввиду применения к нему незаконных методов ведения следствия. Аналогичные жалобы из мест заключения в 1939-40-х годах поступили от Уразаева А.С. о том, что в 1937 году к арестованным по данному делу применялись незаконные методы ведения следствии (лишения сна, пищи, применение стоек). Это же видно из показаний допрошенного в 1956 году Бигбулатова Нургалия Султановича. Из числа допрошенных по делу свидетелей в 1937 году ни один не дал показаний о существовании на территории Учалинского района контрреволюционной повстанческой организации.

В процессе дополнительной проверки в 1956 году также никаких материалов об антисоветской деятельности привлеченных по настоящему делу не было. Наоборот, все допрошенные свидетели проходящих по настоящему делу лиц охарактеризовали положительно.

Таким образом, Верховный суд БАССР отменил постановление тройки НКВД от 30 ноября 1937 года и дело производством прекратил за отсутствием состава преступления.