Почти всё, что обобщено и изложено, основано на личном опыте шестилетнего заключения в лагерях за Полярным кругом: Игарка, Ермаково, Дудинка, Норильск. Со статистикой вопрос сложнее: она вся взята из официальных источников, которые не привожу – это не научный труд. Но не совсем уверен в её достоверности, очевидно, она занижена по количеству репрессий и смертности в лагерях. Но предпочел пользоваться ею, так как у «правозащитников» она, очевидно, завышена в разы в силу их политизации и менее достоверна.

Необходимые дополнительные данные взяты из воспоминаний очевидцев (все факты достоверны).

«Если враг не сдается – его уничтожают»

 

Долгими бессонными стариковскими ночами (разменял девятый десяток лет жизни) на поверхность памяти всплывают фрагменты детства. Себя помню где-то с четырех лет: жили летом в деревне около Старой Руссы (родины отца) в обычной избе с настоящей русской печкой.

Я почему-то очень не любил творог, а меня им закармливали. И вот, когда родители выходили из избы, я повадился забрасывать ненавистный творог за печь и однажды злосчастный творог улетел за печь вместе с красивой серебряной ложкой (перегородчатая эмаль) – фамильной драгоценностью матери. Я впервые, по-моему,  очень испугался и, естественно, был наказан. Еще помню бедных кур, купленных на рынке и привязанных во дворе за ноги на веревочку, я очень любил их кормить и ласкать, даже не понимая, по детской глупости, всего предстоящего ужаса их казни и участи быть сваренными.

Сколько же потом мне предстоит увидеть смертей за долгую жизнь и самому быть рядом с гибелью, особенно во время шестилетнего заключения!

Вернусь к детству, точнее, к моим родителям, они были очень красивой парой, особенно мать, в девичестве у нее отбоя не было от женихов. Ей было в кого: очень красив, высок и статен был ее дед, у которого была странная фамилия – Дониях. Он был коммерсант и торговал коврами, которые сам привозил из Йемена (южнее Саудовской Аравии). В одну из поездок, он привез жену красавицу из гордого и воинственного племени «Геров». Моя прабабка быстро ассимилировалась в Новгороде и торговала в лавке коврами, а в дальнейшем сама, более удачливо, привозила ковры из Йемена.

В одну из поездок, уже имея детей, она не вернулась... Прождав определенное время, прадед поехал на розыски. Потратив большие деньги, ему удалось выяснить, что ее похитили бродячие кочевники и продали в гарем (она по-прежнему была удивительно хороша собой), дальнейшие поиски были бесполезны и опасны, а дома, в Новгороде, оставались малолетние дети. Прадед больше не женился, и весь остаток жизни посвятил детям. Мой дедушка, когда возмужал, заключил сословный брак с тихой, милой еврейской девушкой, которая принесла в приданное мастерскую по изготовлению конфет – фигурных леденцов (разных зверюшек). Дедушка оставил хлопотную торговлю коврами и переключился на лесоразработки, скупая у обедневших помещиков леса и торгуя деловой древесиной, а бабушка изготовляла конфеты (я прекрасно помню медные вальцы с выемками – силуэтами рыб и зверюшек, мне даже довелось есть эти конфеты!). Семья жила счастливо и безбедно, родилось четыре дочери, держали дойную корову чёрной масти, по кличке «Цыганка».

Революция разрушила идиллию. У дедушки налаженный промысел отобрали, его самого чуть не репрессировали, удалось откупиться золотыми монетами. От огорчения дедушка в расцвете сил, в возрасте 54 лет, скончался. Все заботы поднимать четырёх дочерей легли на плечи бабушки, она продолжала подпольно изготовлять и продавать всё те же леденцы. Корову «Цыганку» отобрали, семья, избегая дальнейших бед, бежала в Петроград.

Моей матери удалось окончить гимназию в Новгороде, а в Петрограде её сразу же приняли в консерваторию, она недурно пела и была очень хороша собой. Сохранилась даже её зачётная книжка. В консерватории за ней ухаживал сам Д.Д. Шостакович, её сокурсник. Но не суждено было... Со второго курса консерватории мать выкинули, узнав о её непролетарском происхождении, она стала «лишенкой», так и не получив высшего образования. Ей было очень горько, так как её подруги потом пели в Оперном театре имени С.М. Кирова, одна даже вела первые партии.

Несмотря на обилие женихов, мать отдала руку и сердце моему будущему отцу. Семье матери удалось сохранить, утаить при обысках некоторые сбережения, на которые они приобрели в Петербурге квартиру. Туда же, уже в качестве мужа, пришел мой отец в бессменной чёрной кожаной тужурке, в которой я ещё ездил после войны на трофейном немецком мотоцикле «Ardie», который я сам добыл со дна реки Сестры, когда работал в Сестрорецке, в первом Пионерском лагере пионервожатым. Лагерь был организован Ленинградским военным округом для детей погибших в Великой Отечественной войне офицеров. Кроме кожаной куртки, отец принёс пачку учебников, перевязанную верёвкой, и кровного щенка добермана с именем «Грейф фон Альтертум», купленного за сорок рублей золотом, его сыновья доля из большой семьи, занимавшейся извозом, имея трёх лошадей и, естественно, корову. Все работали в своём хозяйстве: дед и семь взрослых детей, кроме старшего брата отца, который уже был офицером императорской царской армии, дослужился до чина капитана, он был полковым врачом.

Отец окончил Петроградский химико-технологический институт и поступил мастером в цех завода имени Карла Маркса. Жили мы скромно, хорошо помню, что когда днём я оставался один (жили уже отдельно на улице Социалистической, дом 16, кв. 35), то днём мне полагалась после еды одна мандаринка, завёрнутая в папиросную бумажку. Хотя, оставался я не один, со мной был друг и товарищ по играм, верный доберман Грейф. Отлично помню, что читать я научился рано. Вечером, когда родители уходили в театр я, начитавшись Н. В. Гоголя («Вий» и «Страшная месть»), от страха бежал в коридор и прятался у Грейфа на подстилке. Когда они приходили вечером домой, то заставали меня спящим с собакой на её подстилке, так я и вырос, рядом с ним и верхом на нём. Потом появилась мечта: в витрине магазина игрушек стояла чудо-лошадь, обтянутая настоящей шкурой жеребёнка, в уздечке и с седлом. Много раз я водил родителей любоваться этой лошадкой (она была мне под рост), но, очевидно, денег на её покупку у моих родителей не было. Но всё же моя мечта осуществилась, на день рождения мне её подарил родной брат отца. Первым моим жизненным горем было, когда после моего заболевания скарлатиной и выздоровления, её пришлось, по существующим правилам, сжечь. А дальше началось взросление и осмысление всего вокруг происходящего: хорошо помню морозный зимний день 1934 года (мне было 6 лет) когда молва мгновенно разнесла весть об убийстве С.М. Кирова. В воздухе распространился мертвящий ужас, все стали ждать неизбежного. На заводе им. Карла Маркса начались аресты. Был взят друг отца Пугин, несмотря на пытки и избиения, он отца не «пришил» к делу. Был арестован другой друг отца Карчагин, с семьёй которого мы летом отдыхали в белорусской деревне «Рудня», и опять чёрное крыло смерти миновало нашу семью. В платяном шкафу из светло-жёлтой фанеры, с маленьким оконцем, забранным рядом стёклышек, в стопке белья лежал браунинг малого калибра. Родители не знали, что я знаю об его существовании (это был подарок старшего брата отца, привезённый с фронта первой мировой войны). Сразу после убийства С.М. Кирова, браунинг исчез. Как отец мне потом сказал, уже взрослому – после убийства С.М. Кирова он его сразу же выкинул в Фонтанку...

В восемь лет я пошёл в первый класс школы №14 на ул. Правды. Очевидно, это была хорошая школа, а моя первая учительница с первого по четвёртый класс Елизавета Семёновна Глазко была превосходным учителем и замечательным, очень добрым человеком. Проработав в дальнейшем 45 лет учителем, я имею право на такую характеристику своей первой учительницы.

Я был высоким, красивым мальчиком, опрятно, но скромно одетым и очень нравился девочкам своего класса, и даже девчушечки начальной школы – уже маленькие женщины. Это сейчас, во времена Горбачёва, Ельцина и т.д. отправляют в школу шестилетних хилых заморышей, на которых взваливают непомерную нагрузку. Отсюда психические отклонения, малый рост и целый комплекс заболеваний. У нас же было полноценное детство. Во втором классе я уже влюбился в замечательную девочку, очень похожую на Мальвину (из книги А. Толстого «Золотой ключик»). Удивительно чуткий человек, Елизавета Семёновна, посадила меня именно с ней за одну парту. Но вот беда: меня возненавидела стайка юных хулиганистых зверёнышей и стала меня травить и избивать чуть ли не на каждой перемене. Пожаловался дома отцу. Будучи далёким от педагогики, отец сказал: «Постарайся справиться сам, я же не могу приходить каждый день в школу, да и прослывёшь ябедой». Как пригодился этот завет отца потом, после этапного становления: «кто есть кто».

Вернусь в школу. Однажды, во время урока, сидящий передо мной мальчишка, член травившей меня банды, повернулся и, сказав гадость, собрал вместе угол своего пиджачка, показав имитацию свиного уха. Оскорбление евреев, ортодоксы из которых не едят свинину. Но рядом сидела моя «Мальвина» – со всех сил я вмазал по гнусной, ухмыляющейся мордочке. На перемене меня била вся шайка, сначала руками, а потом, когда я упал, то и ногами. Назавтра я был психологически готов: боли я не чувствовал, это был бой на выживание. В результате, они стали меня избегать, прятаться. Как же я их благодарил потом, всю мою жизнь, особенно в заключении; я перестал чувствовать боль, перестал бояться – победил страх.

Предвоенные годы ничем примечательным не запомнились. Грянула Великая Отечественная война, после моей эвакуации с каким-то «Арх-фондом» и самостоятельного возвращения в Ленинград, накануне блокады, завод на котором работал отец, стал готовиться к эвакуации в город Ташкент, на соединение с заводом «Ташсельмаш».

Огромный эшелон был сформирован очень быстро, по сути, большая часть завода была переведена на колёса: теплушки («40 человек – 8 лошадей») были заселены людьми: инженерами, токарями, фрезеровщиками, слесарями и работниками вспомогательных служб, на платформы были закреплены станки и агрегаты самого разного назначения. Мы заселились в теплушку всей семьёй с бабушкой. Заняли нары, на втором этаже, у окна, не зарешеченного, не как потом, в моих дальнейших «нарных» передвижениях по стране. Отец был назначен начальником эшелона, мы его почти не видели. Ехали долго, пересекая всю огромную страну, которая потом стараниями Б.Н. Ельцына скукожится до размеров, именуемых «Россией». По дороге часто стояли, пропуская воинские эшелоны. Наконец прибыли в столицу Узбекистана город Ташкент, который стоял во всём великолепии буйства красок своего осеннего зелёного наряда, журчали арыки (канавы с быстро текущими потоками воды). Шли женщины в шёлковых платьях, красивого восточного орнамента. Пожилые «апа» были одеты в «чачваны» (накидки тёмного цвета), лица были закрыты паранджой (густой сеткой, сплетённой из конского волоса). Молодые мужчины были одеты в халаты, на голове чёрные тюбетейки, с белыми вышитыми определёнными узорами, у пояса на скрученном платке висел в ножнах национальный нож на все случаи жизни – «пичак». На маленьких, покорных и грустных осликах – ишачках – ехали в ватных халатах и чалмах степенные «бабаи», хотя справедливее было бы наоборот, что бы стокилограммовый «бабай» нёс бы шестидесятикилограммового ослика. С огромными тюками хлопка-сырца на спине важно шествовали верблюды с удивительно презрительным выражением лица, именно лица, так как у верблюда удивительно красивые глаза (кто, когда за века глянул верблюду в глаза???) губы у всех верблюдов всегда брезгливо поджаты. Носовая перегородка варварски проткнута, в неё вставлен болт или иная железка, к которой привязана верёвка, при помощи которой верблюдом управляют. По пыльным, неасфальтированным улицам Ташкента разъезжали странные сооружения на огромных колёсах (чтобы переезжать арыки) – арбы, запряжённые лошадью. На спине лошади сидел возчик – «арбакеш».

Очевидно, республика жила сытно и богато, управляемая Усманом Юсуповым (партийная власть) и Ахуном Бабаевым – бывшим «арбакешом» (исполнительная власть). Везде были горы фруктов и овощей, продаваемых за бесценок. Обильные рынки: «Тезикова дача», Алайский базар и Туркменский базар были заполнены всевозможным «живым мясом»: огромными, со свисающими сзади курдюками жира, баранами «гиссарской» породы, не идущими в сравнение с нашими мелкими беспородными овцами. А ведь какая была прекрасная у нас «романовская порода», многоплодная, дающая прекрасную овчину, которая шла на пошив знаменитых «романовских» полушубков! Степенные немецкие колонисты (их еще не громили и не репрессировали) привозили полные телеги упитанных живых розовых поросят. Корейцы привозили на рынки массу живой птицы: кур, уток, гусей, индюков. Узбеки продавали верблюдов, коров, баранов, коз черного окраса, маломолочных, и основу транспорта Узбекистана – осликов, они всегда были понуры и печальны, т.к. грузили на них непомерный вес. Узбеки были гостеприимны и доброжелательны.

Это потом, когда в Узбекистан, особенно в Ташкент, хлынет весь бандитский, воровской преступный мир со всего огромного Союза и начнутся грабежи, убийства и повальное воровство – узбеки невзлюбят приезжих, а ведь до этого они не знали, что такое замок. Когда на базаре продавцу нужно было отлучиться, он просто переворачивал табуреточку, на которой сидел, вверх ногами и ни одна дыня из всей огромной продаваемой горы не могли исчезнуть, или иной товар обвязывался веревочкой, – это тоже был знак, что продавец отсутствует. Война внесла свои коррективы...

Благодаря тому, что отец был начальником прибывшего завода на колесах, нам повезло: мы получили во вновь отстроенном доме по Театральной улице маленькую, полутора комнатную квартиру, без ванной, но зато отдельную и с длинным балконом, где я потом разместил кроликов, нескольких несущих кур и голубей, целый маленький Ноев ковчег. Дом был расположен прямо напротив площадки, где буквально на глазах вырастали цехи, плавильные печи «вагранки» и другие службы завода. Это был действительный патриотизм, трудовой подвиг, при 12-часовом рабочем дне и скудном питании нашего замордованного репрессиями народа.

Питание было скудным: По карточкам полагался хлеб, которого действительно не хватало, особенно иждивенцам, бутылки мутного, с неприятным запахом, хлопкового масла, вместо сахара полагалась, проста сахарная свекла, мяса не было и в помине. На заводе, при 12-часовом рабочем дне, полагался днем обед, состоящий из миски «затирухи» – супа из муки грубого помола (потом опять её буду «хлебать» целых шесть лет...) еще выдавался пончик, сваренный все в том же хлопковом масле. За этот обед вырезали талоны из карточки. Была отдельная столовая для начальства – «И.Т.Р.», там кормили, естественно, лучше. Первое время из пустыни привозили полные кузова черепах, они лежали шевелящейся грудой, при охране стрелка, на территории завода, тогда «затируха» была с лоскутками мяса бедных черепах, потом их всех выловили...

Завод чуть ли не через месяц после переезда начал выпускать мины всех калибров для армейских минометов. Кроме того, он изготовлял ротные минометы – «лопатки», которые стреляли минами-«огурчиками». Отец сразу же стал ведущим инженером оборонного заказа, получил бронь – освобождение от фронта, мать пошла на завод простым счетоводом, у нее не было никакого специального образования. Бабушка оставалась дома, ну а мой путь был в школу, в 6-й класс, школа была хорошая, с прекрасным коллективом учителей, мне нравились уроки узбекского языка, начал его постигать, вел уроки Яков Юсупович, запомнилась учительница литературы Ева Семеновна (не могла не запомнится – была красива!). Запомнил военрука по фамилии Кальпетта, бывшего фронтовика, директор тоже был раненый бывший фронтовик. Я начал усиленно учится, жизнь наладилась. Но все в одночасье рухнуло: школу закрыли, а помещение отдали под госпиталь, даже вновь отстроенное прекрасное помещение драматического театра также было отдано под госпиталь. Поезда с ранеными со всех фронтов все прибывали. Меня перевели в отдаленную школу, да еще во вторую смену, домой пешком возвращался уже в полной темноте. Учителя, отработав первую смену, были уже усталые и раздраженные. Вторая смена была организованна из мальчишек разных школ, часто хулиганистых (обучение уже было раздельным). Когда мы возвращались домой после уроков, они били камнями стекла в окружающих одноэтажных домиках. Убегать приходилось всем. Местные мальчишки стали нас подкарауливать и избивать. Однажды, просто прорываясь через засаду домой, я получил удар ножом в живот. Домой полз очень долго, штаны были полны кровью, кровь была даже в ботинках. Когда пришел, упал без сознания, в доме, к счастью, проживала эвакуированная женщина-врач, которая и оказала первую помощь. Телефонов не было, она же утром как-то вызвала «скорую помощь» – телегу с лошадкой – и мать отвезла меня в больницу (первое знакомство с хирургией). В больнице пробыл около месяца. Потом мать категорически отказалась отпускать меня в эту школу, а другой русскоязычной близко не было.

Учебный год в 7-м классе был сорван. Мне уже исполнилось 14 лет, и на семейном совете было решено идти работать на завод, тем более что большинство мальчиков, моих товарищей из окружающих домов, бросив школу уже работали т.к. рабочая карточка в семейном бюджете была весомым подспорьем. Я самостоятельно пошел в отдел кадров завода и оформился в 9-й цех учеником слесаря-лекальщика, специальность выбрал сам, учитель ко мне был прикреплен замечательный, опытнейший пожилой слесарь-лекальщик, звали его Иван Абрамович Макаров. После трех месяцев ученичества я сдал экзамен на слесаря-лекальщика 3-го разряда (высший – 7-й разряд). Я был поставлен на изготовление затворов к выше упомянутым минометам-«лопаткам». Был старателен, и мастер Филиппов меня хвалил. «Дослужился» до 5-го разряда! Но, вечное «но» в моей жизни! В определенные дни на территорию завода прибывали платформы с трофейным исковерканным немецким оружием. Когда прибывали платформы и оружие шло на переплавку в печи «вагранки», из металла делали корпуса мин, никакая сила не могла удержать всех учеников слесарей, токарей, фрезеровщиков на рабочих местах. Была мечта найти в груде исковерканного железа немецкий пистолет. А такие случаи бывали! Однажды мне несказанно повезло, но повезло ли? На дне платформы я раньше других увидел и схватил немецкий пистолет «Борхард-Люгер», у которого конец ствола был разорван и развернут наружу «лепестками». Счастлив был – не передать словами, завидовали все и предлагали любые замены. В цеху я тайком ножовкой отпилил конец ствола, но ума не хватило раззенковать место отпила. Пронес через проходную и спрятал на чердаке дома. Патронов в обойме не было, ничего не понимая в калибрах, стал искать просто подходящие. Полный тайной гордости, я продолжал работать на заводе. Там же впервые увидел заключенных. Каждое утро, после прохода через проходную дневной смены рабочих, открывались ворота завода, и через них пятерками пропускали строй заключенных. Одеты они были в лохмотья неопределенного цвета, на ногах ботинки из брезентового верха на деревянной подошве. Конвой их подгонял, избивая прикладами и натравливая на отстающих овчарок... Все они были истощены, среди нас тоже не было полных людей, но они напоминали ходячие скелеты. Использовали их труд на самых грязных и тяжелых работах. В девятом цеху, где я работал, на специально огороженном участке цеха, они сбивали окалину с заготовок мин после отливки и перед токарной обработкой. Бригадиры их постоянно избивали. Через щели досок ограждения они постоянно молили хоть кусочек хлеба и курева. Им не давали, т.к. хлеб был у всех ограничен и курева не хватало. У рабочих уже началась пеллагра – болезнь голодных, начинали умирать. Опытные слесаря из алюминиевых полос делали расчески и финские ножи с красивыми наборными рукоятками. И то и другое продавали на рынке. У меня умения, как и у других подростков, на ножи не хватило, и я научился делать примитивные винтовые замки из цилиндрических болванок. На вырученные деньги покупал голубей. Увлекался... одни узбекские названия пород как звучали: «Авлак»; «Кара-Малля»; «Копкан-Чинных» и т.д. Был принят в комсомол, т.к. был на хорошем счету по дисциплине и выполнял норму. Но комсомол я все же подвел.

Постоянный поиск патронов увенчался успехом (в Ташкенте было полно трофейного оружия) у кого – то я выменял 3 подходящих патрона. В первый выходной ушел в пустующие развалины недостроенной бани, зарядил пистолет, грянул выстрел: ствол пистолета разорвало, он выпал из рук, а я схватился обеими руками за глаз, который стало жечь сильной болью. Прибежал домой и стал делать примочки водой, боль утихла. Я успокоился, назавтра глаз заплыл и закрылся, вместо работы –  опять в больницу. Глазной врач помочь не смог и посоветовал обратиться к эвакуированному в Ташкент одесскому великому глазному врачу профессору Филатову. Назавтра величавый седой старик уже делал мне операцию на глазу и вытащил острый осколок разорвавшегося пистолета. С забинтованной, как белый шар, головой я вернулся домой и получил освобождение от работы. Моя версия, что, сбивая зубилом окалину с детали, я повредил глаз, была всеми, включая родителей, принята на веру, тем более что никаких защитных очков не было и в помине, как в прочем и самой техники безопасности тоже, производственный травматизм был велик.

Выздоровев и придя на работу в цех я был вознагражден за свою «производственную травму» и приятно удивлен: комсомольская организация цеха нашла возможным меня рекомендовать пионервожатым в открывающийся для детей рабочих завода пионерский лагерь. Лагерь был организован в на редкость красивом месте, в предгорье «Чимгана» на площадке засаженной яблоневыми деревьями, стояли одноэтажные спальные корпуса и другие службы. С трех сторон территория обмывалась бурной горной рекой, в которой, к счастью, из-за высокого течения и холода воды, никто не рисковал купаться. Мне достался младший отряд, с ним было легко и интересно работать. Это была первая моя педагогическая практика, а потом будет 45 лет работы с детьми. В этом пионерском лагере я впервые всерьез влюбился. Моим кумиром стала девочка (девушка?) моих лет, которая вела кружок танцев. Нам было по 15 лет, мы были чисты в своих помыслах и целомудренны. И тем не менее наше общение и уединение (совместное поедание дыни) было наполнено радостью общения и очарованием ее девичества. За лето 1943 года я окреп, отъелся на хорошем питании и, вероятно, возмужал. Но дачный сезон окончился, идиллия общения тоже, и мы расстались с Верочкой Предельской, дав клятвенные уверения, друг другу встретится в Ташкенте осенью. Мы встретились, сходили в кино, я пригласил Верочку в более чем скромную нашу квартиру, в комнате была бабушка, вышли на балкон, снизу заорали приятели: «Жених и невеста!» ей было уже не до кроликов и голубей и хотелось скорей домой, но я был приглашен на ответный визит. Придя по указанному адресу: улица Жуковского 37, я попал в богатый каменный многоэтажный особняк, который занимала одна семья: Вера, ее взрослый брат Жора, который посмотрел на меня, как на какое-то докучливое насекомое, и ее родители. Сама улица также была застроена респектабельными особняками. Это был русский район коренных жителей Ташкента. Ко мне были любезны, предложили груш и винограда из роскошного большого сада. Я посмотрел на себя со стороны: брезентовые туфли, подновлённые зубным порошком, курточка без подкладки, старая рубашка и брюки, в которых впору стоять у верстака. Стало грустно. Больше мы не виделись. Тем более что несмотря на то, что Великая Отечественная война ещё не окончилась, завод (его коллектив) готовился к возвращению в Ленинград. На отца пришёл персональный вызов, подписанный наркомом Паршиным. Он назначался на другой завод – им. Энгельса (№708) главным технологом. Впереди была новая жизнь, новые открытия, новые радости и новые огорчения и даже утраты. Но не всем было суждено вернуться в Ленинград. Буквально перед отъездом была арестована и исчезла группа инженеров и рабочих, среди них опять друг отца – инженер по фамилии Штерн. Па заводе шептались, что арестовали «за антисоветскую агитацию». Впервые в жизни о ней услышал...

Обратный состав из теплушек был короче: все привезённые станки и другое оборудование было оставлено, кроме того, часть эвакуированных рабочих, да и некоторые инженеры решили остаться в Ташкенте, не в силах расстаться с отдельными квартирами, да и домики уже прикупили. В Ленинграде была полная неизвестность с жильём. Проезжая Казахстан, на всех полустанках эшелон осаждали толпы доведённых голодом до отчаяния чеченов, ингушей, карачаевцев. Им почти ничего не подавали – у самих еды до Ленинграда было в обрез. Мать не выдержала и отдала бутылку хлопкового масла иссохшей, в рубище, чеченке, за юбку которой цеплялись трое детей-скелетиков. Это были высланные по распоряжению «Отца Народов» жители Кавказа. А вдали были видны казахские юрты, и стояли, как памятники, могучие двугорбые верблюды. И казахам и верблюдам не было никакого дела до умирающих от голода чеченов. Когда наш состав полз по России, увидел не менее горькую действительность: на пашне горбилась от усилий исхудавшая корова, запряжённая верёвочно-тряпичной упряжью в плуг, рядом в лямке тянула девочка-подросток. На рукоятки плуга нажимала худенькая в пальтишке женщина. Стало как-то стыдно за ташкентское житие, слабым оправданием было, что где-то на фронтах стреляли миномёты-«лопатки» с затворами, которые я делал два года.

В Ленинграде оказалось, что жить негде: нашу хорошую, благоустроенную двухкомнатную квартиру занял секретарь Фрунзенского райкома партии по фамилии Борзов – его не выселить, хотя все права были у нас. Вселились к родственникам отца на улицу Рубинштейна 15/17, откуда я начал свой жизненный путь.

Надо было определяться с учёбой. Помня о своём индустриальном прошлом, решил поступить в Индустриальный техникум на прокатно-волочильное отделение, даже толком не понимая, что это такое, но оно давало право на рабочую карточку, это было существенно – война ещё шла. Очень быстро оказалось, что это не моё призвание (всю жизнь любил возиться с животными), но выбор был не велик, у меня не был даже окончен седьмой класс.

Весной 1944 года нас, шестнадцатилетних студентов первого курса, отправили на военный сбор в посёлок Кезево, около Вырицы. Всё было как в училище – военная дисциплина. Жили в восьмиместных палатках. Моим командиром роты был старший лейтенант Хомченко, комбатом майор Мининберг. В солдатской столовой кормили сравнительно хорошо, на третье давали даже компот из сухофруктов. Подавальщицами работали девушки, у каждой над коленкой правой ноги была повязка. Однажды, опьянев, наш ротный старшина открыл секрет: они все были из офицерского публичного дома, а под повязкой скрывали татуировку-номер. Да, немцы есть немцы! Не прибавить, не убавить! Впрочем, они вскоре исчезли; полагаю – посадили... Вероятно, их участь была всё же лучше, чем у девушек из аналогичного заведения в городе Мурманске, которое обслуживало (наше!!!) американских офицеров, которые приводили корабли с вооружением, поступавшим по лендлизу. По окончании войны их погрузили на баржу и затопили. Такую практику мы потом практиковали часто.

На этих сборах мне удалось отличиться: получить благодарность перед строем «за бдительность» и трёхдневный отпуск домой в Ленинград. А дело было так: стоял на карауле у бензохранилища с заряженной боевыми патронами винтовкой, вахта с четырёх часов ночи считалась самой муторной, «собачьей». Вокруг был лес – где-то недалеко выли волки, их было полно – резали остатки скота, которого удалось уберечь от немцев. Вдруг, в уже начавшемся рассвете, я увидел солдата-курсанта, в гимнастёрке, штанах, тёмных от росы, и в сапогах, который шёл на меня. От страха я пискнул: «Стой, кто идёт?!» Он не ответил, но повернулся и пошёл назад, к жилым палаткам. Первая мысль была – шпион, но шёл он как-то странно, замедленно, автоматически. Сменившись с поста, я начал его выглядывать на подъёме, зарядке и в столовой. Увидел, запомнил и подошёл к своему ротному Хомченко и всё рассказал. Потом была благодарность, оказалось, он был болен снохождением – лунатизмом. Так я в первый и последний раз в своей жизни видел лунатика, может быть, спас – могли подстрелить. Его отправили со сборов в Ленинград.

Окончилась Великая Отечественная война, это была всеобщая радость, великое народное ликование. Мы были уже не нужны. Сборы закрылись, нас отправили в техникум и даже выплатили стипендию. Учиться в нём расхотелось, хотя всю жизнь любил учиться и познавать новое. Случайность помогла изменить мне моё образование. Отец всё же пошёл к вышеупомянутому секретарю райкома Борзову на приём и тот, сжалившись, помог получить полуразрушенную квартиру на шестом этаже того же дома. Жить в ней было ещё нельзя, но мы с отцом, он после работы, а я после техникума, стали в ней каждый вечер делать ремонт: пилить, строгать, приколачивать, штукатурить и, наконец, оклеивать. Вселились! Мебели почти не было, но всё равно была великая радость! Завели даже овчарку по кличке «Дик», выбракованную с пограничной заставы. Вот теперь наш дом был полностью укомплектован. Но – опять «НО»! Вода на шестой этаж не поднималась – напор был слабым. Я стал спускаться на четвёртый этаж за водой – это была моя обязанность. Воду всегда очень любезно разрешала набирать милая женщина двадцати четырёх лет, настоящая русская красавица – Нина Александровна Зотова, через шестьдесят с лишним лет могу уже с гордостью её назвать, мне тогда было шестнадцать лет... При более близком общении она сказала мне, что работает учителем географии и обещала поговорить с директором школы обо мне. Директор, Борис Фёдорович, которого до сих пор помню с благодарностью, принял меня сразу в восьмой класс.

С техникумом расстался без сожаления. В восьмом, единственном классе этой школы, было всего восемь учеников, помню их пофамильно, мы были очень дружны. У Нины Александровны на фронте погиб муж – военный журналист, она жила одна, ничего не мешало нашим встречам. Невзирая на мой ещё «щенячий» возраст, она одарила меня собой, это был великий дар! Как я гордился, когда мы ходили в театр и мне было разрешено вести её под руку. Сладкая, волнующая память о прошлом!

К сожалению, школа, куда меня приняли, была восьмилетней и после выпускных экзаменов, нас перевели в огромную школу №206 Куйбышевского района. Школ было ещё очень мало – соответственно количеству жителей, ещё не оправившегося после блокады города. Я был определён в девятый класс, где училось сорок парней (обучение всё ещё было раздельным). Учиться стал хуже, но от нравоучений спасал спорт, я уже был членом школьной волейбольной команды, а она побеждала на всех районных и городских соревнованиях, тем более что директор школы – Крепкер, сам был заядлый волейболист. В десятом классе я уже занимался в спортивном обществе «Спартак» у самого великого тренера по волейболу Александра Барышникова и любовался прекрасной игрой Китаева, Эйхгорна и других игроков.

Перед окончанием десятого класса у меня уже был взрослый спортивный разряд по волейболу. Но судьба меня мягко и деликатно подготавливала к предстоящему заключению: однажды у нас была школьная экскурсия в Петропавловскую крепость, в камеры Алексеевского равелина, где томились узники царского произвола. Большинство камер было закрыто, но в одной через глазок можно было увидеть восковое подобие узника в арестантском халате, убогую постель, железный, прикрепленный к стене столик, на нем миску, кружку и грубо-сколоченную табуретку. В одиночной камере №93 «Большого дома» куда я буду заключен через несколько лет, была уже модернизация: сидения откидные, железные и унитаз вместо параши. Вернусь к повествованию: Камера рядом оказалась открытой, я туда зашел, шутники-товарищи захлопнули тяжелую железную дверь и с лязгом задвинули засов. Успел осмотреться, воспринять после солнечного дня снаружи, все это было трудно, но меня с шутками уже выпустили. Предупреждение свыше? А я не внял, не понял? Потом забылось...

Жили мы скромно, только на зарплату отца, поэтому мать взяла надомную работу, которая заключалась в следующем: она приносила домой горы штамповок-заготовок брошек и всяких значков: чаек, корабликов, цветов и т.д., к которым сзади нужно было припаять заколочку типа английской булавки, а переднюю, лицевую часть раскрасить анилиновыми красками разных цветов. Раскрашивала целыми днями мать, а моей добровольной обязанностью была пайка. Когда набирался чемоданчик готовой продукции, я её отвозил куда-то за Красное село, где и помещалась эта артель (теперь более благозвучное название – офис). Каждый раз, сойдя с поезда, я проходил мимо огороженной колючей проволокой на столбах территории, причем помню, что по ней протекала речка, которая тоже до дна была загорожена ржавыми спинками кроватей, также перевитых под водой колючей проволокой. На территории стояли неказистые жилые бараки, между ними сидели, лежали на земле и слонялись люди, одетые в неприглядную одежду. Это был лагерь для заключенных, кто в нем находился, где они трудились и трудились ли вообще, я так и не узнал. Но проходить мимо них приходилось многократно, опять напоминание об опасности? Помню их глаза, которые напоминали тоскующие по воле глаза обитателей Ленинградского зоопарка, да и всех зоопарков, где приходилось бывать: Одесского, Киевского, Нью-Йоркского...

Десятый класс был окончен, путь был выбран, с детства зачитывался книгой о докторе Айболите и твердо решил лечить животных. Тем более что уже общался с ветеринарными врачами, которые лечили моих собак, сначала овчарку, а потом и боксера, причем один из них – Адоманис, даже работал на кафедре мелких животных Ленинградского зооветеринарного института, а профессор Афанасьев – специалист по коневодству – был мне знаком по клубу служебного собаководства и видел мой интерес к лошадям, собакам и прочей живности – благоволил ко мне.

Приемные экзамены были успешно сданы, и я стал полноправным студентом желаемого института. Первый курс был наполнен радостью познания, учился хорошо, я, первокурсник, был принят в институтскую волейбольную команду, где рядом со мной «рубились» и ставили «кола» на первой линии ребята-старшекурсники, бывшие фронтовики. На втором курсе вступил в студенческое научное общество, получил научную тему, начал с интересом ею заниматься.

Путь впереди был безоблачен, прям и, казалось, достижим во всех желаниях. Новый 1949 год встретил на веселой студенческой вечеринке, среди друзей-сокурсников. Наступил март месяц, точнее 8-е марта, и жизнь рухнула в пропасть, на дне которой была совсем другая жизнь, полная опасностей, жизнь в борьбе за выживание. А друзья-сокурсники, а друзья по спорту? Когда моя бедная мама случайно встречала их на улице – они переходили на другую сторону. Я был общителен, катал друзей на мотоцикле – телефон дома не замолкал, а тут все померло. От отчаяния из Игарки я попробовал писать некоторым, особенно близким друзьям прямо на институт – ни одного ответа. Наконец, я получил одно единственное письмо от девушки из смежной группы, которую я и не замечал и с которой за полтора года очень мало общался. Ответ гласил: «Не пиши, не унижайся, твои письма никто и не распечатывает. Желаю тебе выжить». Вот одна эта единственная: Ольга Полосаткина.

Как же выжил? Как не согнулся? Как не сломался? Очевидно, судьба благоволила, и в жизни по крупицам накапливался опыт, который потом где-то в подсознании сконцентрировался и «выстрелил» в нужный момент, при определенной ситуации. Только потом, в послелагерной трудовой деятельности, когда пришлось изучать психологию, я понял, что мы, пережившие заключение, другие. Мы, лагерники, всегда узнаем друг друга в любой толпе, и не нужно даже внешних признаков, как в финале прекрасного фильма «Холодное лето 1953 года». Мы и так узнаем друг друга: «Мы с тобой одной крови – ты и я» («Маугли» Р. Киплинг). 

В примитивно пропагандистском фильме 1930-х годов «Заключенные» вор в законе «Костя-капитан» (артист Астангов) отобрал золотой портсигар у прибывшего на стройку «Беломорканал» заключенного инженера – «контрика», но, «перековавшись», вор портсигар возвращает. Долголетнего мученика Колымских лагерей В. Шаламова избивал бригадир-вор. Не счесть приведенных фактов грабежей, надругательств, избиений, и убийств в воспоминаниях выживших и реабилитированных бывших политических заключенных архипелага ГУЛАГа.

Особенно безнаказанно буйствовало ворьё на пересылках ГУЛАГа при попустительстве, и то и с одобрения охраны, службы надзора и начальства пересылок. На огромной Красноярской пересылке на 30 000 человек одновременного содержания, надзиратели специально запускали в трехэтапные зоны воров из общей зоны для грабежей, и те потом делились награбленным. По неполным данным, за всё время её существования через неё прошло 600 000 человек.

Нужно отметить, что лагеря для заключенных с их огромной концентрацией людских масс – это российско-немецкое нововведение (трудно судить об приоритете). Во всём цивилизованном мире существуют тюрьмы для нарушивших закон, в тюрьме проще осуществлять контроль и, соответственно, сохранять человеческие жизни. Наши пересылки в прошлом – это совершенно немыслимое людское столпотворение испуганных, деморализованных людских масс, разбитых, как скот по отсекам – этапным зонам, где бесчинствуют хищники всех мастей и званий. Наилучшее определение – это новоявленный Вавилон. На пересылках опытные преступники «кантуются» месяцами, а то и годами, безбедно существуя, не работая, отправляя за зону на продажу награбленное и выигранное в карты, через надзирателей и делясь с ними, живут они за счет вновь поступающих этапов, так как идет постоянная ротация людских масс, которые различаются по национальности (языковый барьер), возрасту (ограниченные возможности постоять за себя). Уровню психического развития, наличию физических дефектов и прочих отклонений от нормы. Среди них масса неудачников, скатившихся по социальной лестнице, алкоголиков, неизлечимо больных. (А кто видел на пересылках медицинские комиссии?) В лагерях и, соответственно, на пересылках содержались психически больные люди с неярко выраженными дефектами. Дубовая косность Российской юриспруденции идёт со времён Петра I: «Да» – дееспособен, «Нет» – недееспособен. А как же быть, если ограниченно дееспособен? В США уже давно решён вопрос об отдельном, более гуманном содержании в изоляции ограниченно дееспособных, они там получают более «щадящие» срока изоляции. У нас же по-прежнему или клетка (почти в прямом смысле) для убийц-психопатов или общий лагерь, где они сразу же становятся париями зоны, опускаясь на самый низший уровень социальной лестницы. Им уготовлен наиболее грязный, изнурительный труд и издевательства, включая половые надругательства, окружающих. Администрация этого чаще всего «не видит». А дебилов мы судим и по сей день. Большая часть выпускников вспомогательных школ, официально признанных медико-педагогическими комиссиями олигофренами, попадают в детские исправительные колонии, а по достижению 18 лет направляются в общие лагеря, а в лагере выживают сильнейшие...

В США в тюрьмах в основном содержатся афроамериканцы, деклассированные изгои общества, а питательной средой для американских тюрем является большое количество подростков, обитающих на окраине городов среди полуразрушенных домов – гетто и ржавых остовов автомобилей. У них явно сниженный интеллект и твёрдо усвоенное жизненное кредо: «Мы были рабами и строили вам америку, а теперь вы содержите нас!» Они предпочитают существовать на пособие (В 1999 г. – 700 долларов в месяц). Не работают и не учатся. Организованы они в криминальные банды, промышляют воровством, употребляют и распространяют в своей среде наркотики, часто вооружены. (Наблюдения автора: Нью-Йорк, Вашингтон, 1999 год). У нас также, к сожалению, сотни тысяч безнадзорных подростков, точное количество никто не знает – проблема общая.

Особенно мучения наших заключённых начались, когда стал раскручиваться маховик массовых репрессий и многочисленные этапы, сформированные в тюрьмах и на пересылках, потянулись на «стройки коммунизма». Но имевшиеся на начало 1930-х годов лагеря и пересылки не были готовы принять такую массу заключённых, отсюда скученность, болезни, бесчинства воров, зверства конвоя и, главное, голод, который вёл к очень большой смертности – примерно 20% от общего количества заключённых. Естественно, на Севере, Дальнем Востоке и в тайге на лесоповале (Коми АССР) смертность была значительно выше, так как контроля из центра практически не было. Из положенного лагерного пайка на день одному заключённому, большая часть вообще разворовывалась, часть вообще не доходила до зоны (изымалась начальством). Значительная часть пайка отбиралась ворами – «положенное», но ведь была ещё масса «придурков» (лагерная администрация и обслуга из числа заключённых), прилепившихся также к скудному лагерному котлу. Из узаконенного пайка, на котором можно было как-то выжить отдельному человеку, оставались крохи, а если прибавить изнуряющий труд и мороз – выжить трудно.

Вот примерные (довоенные) нормы питания: На 1 день полагалось 670 гр. ржаной и пшеничной муки на выпечку 800 гр. хлеба, но эта норма часто сокращалась, 600 гр. хлеба полагалось больному в лазарете, 400 гр. – «штрафные» при невыполнении нормы, а 200 гр. полагалось помещённому в Шизо (штрафной изолятор). Мучений было придумано много: ЗУР – зона усиленного режима, БУР – барак усиленного режима, естественно, положенное питание там резко сокращалось. На день полагалось 56 гр. крупы; 280 гр. овощей (гнилой, мерзлый картофель и зелёный капустный лист) 14,3 гр. мяса, которого не было и в помине в общем котле, но придурки ели даже мясные котлеты; 78 гр. рыбы, была пересоленная селёдка и тухлая треска) 8 гр. сахара (иногда выдавали спичечный коробок на 1 день) и 8 гр. жира (ни жирового пятнышка ни в супе, ни в каше). Но лагерная придурня ела пшенную кашу, обильно политую маслом, и повара пекли для избранных блинчики с маслом.

Разговор о конвое и лагерной охране особый: В конвойные войска МВД набирали самых тупых, малограмотных и неразвитых парней из отдалённых деревень, отсюда и эмоциональная тупость и отсутствие сострадания к измученным, голодным людям. С детства они привыкли избивать коров и лошадей, не обращать внимания на страдания телёнка или поросёнка, которого пускали под нож. Попав в конвойные войска, они подвергались активной обработке – психокодированию на политзанятиях, где им постоянно внушали: «Вы охраняете врагов народа». Даже ритуал был: «Пост по охране врагов народа принял». Отсюда результат – жестокость, неоправданная стрельба «по беззащитным людям. Иногда тупое следование приказу «Держать и не пущать» и отсутствие возможности думать самостоятельно оборачивалось трагедией для самого конвоя. Когда на Усть-Каменогорском комбинате ядерного топлива (п/я №10) взорвался порошок бериллия, который скопился в вентиляционных каналах, начал рушится цех. Взрыв произошёл из-за нарушений техники безопасности (сварки). Вольнонаёмные сотрудники успели спастись. Но охрана заключённых, работавших в цеху, навела автоматы на строй заключённых, моливших о спасении. Погибли все заключённые, командовавший сержант и 16 солдат. Но трагедия на этом не закончилась: Генерал А. Комаровский, которому Л. Берия пригрозил расстрелом в случае невыполнения его миссии, направил на ликвидацию аварии массу заключённых из обслуживавшего комбинат лагеря. В случае быстрого завершения работ по разборке завалов, генерал обещал цистерну спирта и свободный доступ в женский лагерь. Неизвестно, выполнил ли генерал своё обещание, но доподлинно известно, что все ликвидаторы аварии погибли от лучевой болезни.

В первые годы победившей революции оставшихся в наследство от царского прошлого, воров и других преступников отправляли «исправляться» на легендарные Соловецкие острова, места в кельях местного монастыря, превращенных в тюремные камеры, пустовали, так как монахи стали первыми жертвами «Соловков». Система лагерей в СССР была придумана во времена полумёртвого Менжинского (очевидно в Германии!). «Железный» Феликс Эдмундович, следуя велению своего «горячего» сердца, развернул своё ведомство во всю.

Репрессии против своего народа, не считая расстрелов, набирали силу. Вот официальная статистика: На 1 января 1930 года число заключённых было «всего» 179 000 человек. На 1 января 1931 года уже 212 000 человек! На 1 января 1932 года – 269 000 человек!! На 1 января 1933 года – 1 317 000 человек!!! Но впереди было организованное Великим Кормчим убийство С.М. Кирова с последующей вакханалией уничтожения партийных кадров и многих совершенно неповинных людей.

Уже в 1910 году Сергей Миронович Киров (настоящая фамилия Костриков) работал в либеральной газете «Терек» во Владикавказе, сначала корреспондентом, а потом редактором. Что уже предполагает недюжинные литературные способности. Разве мог это ему простить Сталин, который действительно путал Гоголя с Гегелем. Разве мог он ему простить, что Киров полностью написал для Сталина (Народного Комиссара по делам национальностей) доклад, который был Сталиным зачитан на первом съезде народов Терека. Ситуацию усугубил семнадцатый съезд партии (26/01 -10/02 1934 года) почти полностью проголосовавший за С.М. Кирова (потом была проведена подмена бюллетеней: за С.М. Кирова было подано 292 бюллетеня). Очевиднее всего, Киров уже тогда был приговорён, так как плагиат выявился.

Не тогда ли было задумано затравить и довести до самоубийства (до самоубийства ли?) Серго Орджоникидзе, который открыто выразил неудовольствие заимствованным докладом, он присутствовал на этом съезде народов Терека. Не простил Сталин Серго Орджоникидзе (Сергей Константинович Орджоникидзе – чрезвычайный Комиссар Юга России, потом нарком тяжёлой промышленности), когда после нападения сводного отряда белых казачьих и осетинских офицеров в августе 1918 года на Владикавказ на вопрос Ленина «где Сталин?» ответил «не знаю».

Как опрометчив был Бухарин (борец-профессионал), когда в дружеских борцовских схватках бросал оземь Сталина, у которого с детства была искалечена одна рука. Уже тогда уготовил «Бухарчик» свою страшную кончину. Недооценили большевики – вершители революции – изречение Сталина: «Моё самое большое удовольствие – ждать и воздавать». Его часто извращали, но здесь приведено дословно. Предвидел ли основатель нашего государства Ленин, когда писал: «Революция не совершается чистыми руками. У Сталина такие руки, и они нам нужны». Не это ли изречение послужило поводом для преждевременной изоляции Ленина и стимулировало его раннюю смерть. Это, естественно, не исключает его тяжелейшее заболевание, но как катализатор???

Ничего, никогда и никому не прощал «Чудесный Грузин» (выражение Ленина). Умел выжидать, как тигр в засаде, кстати, по отзывам Льва Троцкого (ещё одного «крестника» Великого Вождя) у Сталина действительно были тигриные глаза. Дождался своего часа скромный неприметный человек с рябоватым лицом, всегда во френче и грузинских сапогах-ичигах, в видавшей виды долгополой шинели с затасканным портфелем, всегда в одной и той же руке. Сколько насмешек он выдержал от своих маститых, эрудированных, прекрасно владевших искусством полемики товарищей по партии. Если бы они знали, чем всё это для них кончится! Наверное, воистину, пыль бы с его сапог слизывали. Провёл селекцию партийных кадров, оставил самых безликих, подхалимов, необразованных и даже их проверял: арестовывал жён, проверял жестокими, унижающими человеческое достоинство, шутками и лишь проверив – оставлял жить. Научился сдерживать свой гнев, но один раз ударом курительной трубки убил любимого попугая дочери Светланы, другой раз при отсутствии связи в бешенстве вырвал из стены провод. Вот только с грубостью своей, невоспитанностью и умением беспричинно обижать окружающих людей так до конца своих дней и не справился. Долго всегда готовился калечный тигр (а такие особенно опасны) к своим смертоносным прыжкам! Ведь всего за несколько дней до смерти обсуждал с Л. Берией следующий кровавый спектакль: «Дело евреев врачей-убийц». Не успел, смерть прервала задуманное. Хоть этим врачам удалось выскользнуть из смертоносных лап (правда, один всё же погиб, не выдержав пыток). Исподволь готовил расправу над маршалом Жуковым, из его окружения было арестовано семьдесят офицеров, из которых выбивали показания на маршала. А если бы ещё пожил, страшно подумать, какие людские жертвы ещё бы были... Судьба иногда бывает милостива к безвинным людям и спасает их от диктатора.

С благословления Иосифа Виссарионовича начался террор кровавого карлика, недоумка Ежова. Только по своему «чекистскому» ведомству он ухитрился с 1 октября 1936 года по 15 августа1938 года изничтожить 2273 человека. Ему в количестве погубленных «чекистов» уступил даже признанный палач – Л. Берия, расстреляв «всего» 937 своих сотрудников. Если бы их не остановили, они бы сами уничтожили своё ведомство! Не говоря уже о том, что в эти годы они уничтожили почти всю, успешно работавшую, иностранную резидентуру.

Смертность от голода в 1938 году составила 90 000 заключённых. Но никто не считал количество расстрелянных без суда и следствия непосредственно в лагерях («гаранинские и кашкетинские» расстрелы и др.). Но это никого не волновало – река заключённых лилась широким потоком – успевай открывать лагерные ворота! Кроме того, Великий Вождь изрёк: «Смерть одного человека – это трагедия, а смерть тысяч – статистика». Эта фраза, как и всё, что изрекал Вождь, была руководством к действию.

На 1 января 1939 года в лагерях находилось 1 480 000 мужчин и 107 000 женщин, первая статистика по женским лагерям! Первые наши лагеря предусматривали совместное содержание – лишь разные бараки. Женщины были отданы на глумление уголовникам. По условиям содержания женские лагеря были вообще страшны: Немецких военных преступников приговорили к повешению за аналогичные преступления, наши остались безнаказанны. Сахалин, описанный А.П. Чеховым, где отбывала срок воровка-рецидивистка Софья Блувштейн (Сонька – золотая ручка), – детский сад по сравнению с условиями содержания заключённых в наших лагерях. Правда, сравнение по жестокости может быть лишь с тем, кто прорубил окно в Европу, предварительно натренировавшись на стрелецких головах. Вот он уж рубил и руки и головы, привёз из Голландии пыточные приспособления, клеймил калёным железом, рвал ноздри, «урезал» языки, бичевал до костей, но построил «Град Петра». Число погибших в гиблых болотах никто не считал. Был ещё просвещённый «добряк» – красавец Николай I с его шпицрутенами. О «художествах» кровавого психопата Ивана Грозного знает весь мир. Однако, история... Не случайно к Ивану Грозному так благоволил Сталин.

Самые большие лагеря были на БАМе – на 1 января 1939 года – 262 000 заключённых. Это на нашем «комсомольском» БАМе! ⁽Волголаг с 150 000 з/к, одна 58 ст. После окончания строительства Рыбинского водохранилища в апреле 1941 г. вывозить было почти некого – большинство погибло). Далее по численности следует Севвостлаг (Магадан) – 138 000 человек, далее Белбалтлаг – 86 000 человек. Более мелких лагерей было не счесть – почти вся страна была опутана колючей проволокой. Характерная цифра – в 1940 году нетрудоспособных (инвалидов) по всем лагерям числилось всего 73 000 человек и это при общей численности 1 320 000 человек (смертность была высокая). Больные в лагере выжить просто не могли. Поэтому возникла необходимость оказывать хоть какую-то медицинскую помощь. На территории лагерей была развёрнута огромная система, в которой функционировало 35 000 больничных коек в лазаретах, 519 амбулаторий, 2174 фельдшерских пунктов. Часть медицинского персонала была выявлена среди заключённых, а другая часть была просто лагерной выучки, как автор этих строк. Так как «отход» был слишком велик, возникла острая необходимость рабочий скот подлечивать. Но нужно признать, что, так как до ВОВ срока были сравнительно небольшими, то за 1939 год из лагерей освободилось 53 778 человек, но это не мешало политическим заключённым по печально известному ОСО (Особое совещание) неоднократно продлять срок заключения. Просто вызов на вахту – «Распишитесь»... Любопытно, что Особое совещание это не наше изобретение: его ввёл царь Николай II ещё в 1898 году. Ну а мы оказались талантливыми учениками и осудили по нему 2 900 000 человек за время существования СССР.

На всей этой огромной массе, бесправных, безответных и обездоленных людей паразитировал, разрастался, пропорционально общему количеству заключённых, преступный мир. Необходимо отметить, начальство лагерей явно благоволило к воровскому лагерному сообществу, следуя установке сверху, что они «социально близкие». А вот это было уже почти на генетическом уровне, ибо первыми комиссарами в кожанках и с маузерами на боку были именно те 40 000 уголовников, выпущенных из тюрем во время революции большевиками-теоретиками. Следуя установке свыше «грабь награбленное» и собственному «классовому» чутью, они и проводили обыски и аресты. Вот поэтому все лагерные должности, которые давали возможность выжить, раздавались уголовникам, которые, естественно, не забывали собратьев по ремеслу. А удел политических заключённых были общие работы и сомнительный шанс выжить. Грянула Великая Отечественная война. На фронт в штрафные батальоны и роты было взято около 100 000 – 125 000 человек, приведённая более точная цифра – 97 500 человек. Воевали они по разному, в огромном количестве гибли и от немцев и от своих заградительных отрядов, которые предложил создать командующий Брянским фронтом генерал – лейтенант Ерёменко. Только в 1941 году на 10 фронтах было задержано 657 364 военнослужащих, бежавших с фронта, оставив боевые позиции. Из них было расстреляно 25 878 человек, остальные были во вновь сформированных воинских частях, опять отправлены на фронт.

Трудно подсчитать, какую долю бывшие уголовники-штрафники составили к общему количеству наших военнопленных в немецких лагерях. Общее их количество было 2 600 000 человек, кроме того в немецких лагерях погибло 2 000 000 человек, итого – общее число наших военнопленных было более 4 000 000 человек. Находились они: в Германии 2 385 441 человек, в Австрии – 1 503 412 человек, далее Польша, Норвегия, Финляндия и т.д.

На оккупированных немцами территориях могло оказаться 70 000 – 75 000 заключённых, лагеря были повсеместно! Их пришлось срочно вывозить так, как они считались потенциальными солдатами немецкой армии. 3000 заключённых вывезти не удалось, их спешно расстреляли. Условия жизни в лагерях для заключённых во время ВОВ резко ухудшились. Страна работала для фронта, голодало мирное население, доходило вплоть до голодных смертей. Трупы в лагерях никто не считал – наступил голод. Стали отправлять на фронт и лагерную охрану, оставшиеся, выслуживаясь, зверствовали ещё больше. Появилась необходимость в самоохране, в неё набирали только бытовиков. За пресечённый побег полагалась скидка в 6 месяцев срока. Огонь на поражение приветствовался. Чтобы добиться этих 6 месяцев, самоохранники сами провоцировали побеги, инициировали их – трупы ничего не могли сказать в своё оправдание. Служила самоохрана ревностно, и они были опаснее солдат срочной службы. По примерным подсчётам, на начало ВОВ в лагерях находилось 450 000 заключённых, осуждённых по 58-й статье (все пункты). Из них погибло от голода, болезней и непосильного труда около 48 000 заключённых (не считая массовых ликвидации). Это число политических узников находилось в постоянной динамике, уменьшаясь из-за резкого сокращения пайка и так достаточно скудного и увеличиваясь из-за новых пополнений: Количество недовольных неудачами первых лет на фронтах ВОВ, сокращением продовольствия и другими тяготами военных лет, когда на СССР обрушилась вся мощь Европы (исключая Англию) под знамёнами гитлеровской Германии, увеличилось, о чём они и делились со своим окружением.

Великий Кормчий, сидя взаперти в Кремле или на ближней даче, даже при своём очень незаурядном природном уме (у него, как у большинства «вождей», почти не было никакого образования), не в состоянии был знать о настроении своих подданных. Для этого существовала мощнейшая система под многоликой личиной (ВЧК; ОГПУ; НКВД; МГБ, КГБ) и при одной и той же задаче: следить, выявлять, сажать и стрелять. Для выполнения этой задачи огромная страна была опутана сетью доносительства. Информаторы (стукачи) были в каждом учреждении, на каждом предприятии, в колхозах, институтах, школах, коммунальных квартирах, во всех лагерях и т.д. и т.д. Единожды дрогнув и дав подписку о сотрудничестве с «органами», получив мизерные блага, а иногда и по причине истинного патриотизма, они доносили, доносили и доносили..., а «органы» сажали, сажали и сажали... Вот почему общее число в 450 000 человек было почти стабильно, меняясь в обе стороны.

Почти вся власть в зонах во время ВОВ была на откуп отдана уголовникам – ворам. Они помогали начальству выбивать «план» (в прямом смысле, выбивать) за который своей жизнью отвечал начальник лагеря. В противном случае ему грозила отправка на фронт, и они его, привыкнув к сытости и безграничной власти, боялись как огня.

На фронт было отправлено сравнительно небольшое число заключённых, соотносительно общему числу заключённых. Более точное число заключённых, осуждённых по 58-й статье – 454432 человека, находилось в лагерях до начала массового террора, в 1937–1938 годах было отправлено ещё 630 000 человек – внушительное число! Но и смертность была велика – в некоторых лагерях она доходила до 80% – не надо никаких гитлеровских крематориев! Если к этим сотням тысяч прибавить ещё внушительное количество осуждённых по бытовым статьям, то явно есть где разгуляться лагерному преступному миру. Это сообщество воров и в зоне и на свободе было почти однородно, высшая его каста именовала себя урками (уркаганами) или жиганами (вспомним Федьку-жигана, сыгранного М. Жаровым в к/ф «Путёвка в жизнь»; но уже в те годы Федька-Жиган обратился к «перековавшемуся» Мустафе: «Здорово, Мустафа, здорово, ссученный!»). Жиганы – это более раннее определение, наследие от царских времён, они сидели ещё на царской каторге. «Урки» заявили о себе примерно в 1920-е годы прошлого века и сразу повсеместно легализовались. Они устраивали лагерную администрацию, так как всячески подчёркивали свою аполитичность, и лагерная администрация могла сконцентрировать все свои силы на ужесточение режима для политических. Довоенное, лагерное название последних – «контрики», военное и послевоенное – «фашисты», которых урки, имея свой интерес, охотно помогали терроризировать. Среди этого окончательно сформировавшегося сообщества, и на свободе и в зоне, имелся постоянный взаимообмен – давались малые срока заключения, появились свои теоретики преступного мира (а были и такие). Они выработали свои воровские законы. Вот оно, начало воров в законе! Эти законы были достаточно жесткими для выполнения, тем более главари преступного мира им неукоснительно следовавшие, стали пользоваться авторитетом в преступной среде и общим уважением. Понятие «Вор в законе» появилось в 1930-е годы, носителям этого звания полагались определённые привилегии в зоне: право не работать (обрабатывают другие), лучшая еда из лагерной кухни, право на часть с любой посылки, которая пришла в зону, право на «воровской кусок» – доля со всего награбленного, право на «подогрев» – деньги с воровского «общака», находящегося на воле и т.д. Кроме того, существовали и некоторые жизненные ограничения: запрещался контакт с лагерной администрацией, на воле нельзя иметь семью и имущество и т.д. Первоначально эта группировка насчитывала несколько десятков тысяч человек – внушительная армия! Вероятнее всего, именно сталинские лагеря с их огромной концентрацией заключённых дали возможность собраться и соорганизоваться этой стае хищников, разбойничавшей среди безответных жертв. Ведь в экстремальных условиях жёсткого лагерного выживания, ворам можно было выжить только за счёт других, уничтожая своих соперников и подавляя малейшее сопротивление. Воры в законе стали безраздельными хозяевами довоенных, и начала военных лет, лагерей. Но всё изменилось, когда стали освобождаться – демобилизоваться, смывшие своей кровью вину перед Родиной в штрафных батальонах, их бывшие собратья по преступному миру. Многие были заслуженно награждены боевыми орденами. Особенно много их демобилизовалось из армии прославленного маршала К.К. Рокоссовского. «Костя» Рокоссовский, сам бывший «сиделец», охотно брал в свою армию штрафников, да и они, видя к себе доверие и хорошее отношение, воевали отчаянно, показывая необыкновенную храбрость. Война окончилась, демобилизованные солдаты и офицеры возвращались по домам, к своим семьям, довоенным специальностям, демобилизованные вчерашние выпускники школ засели за учёбу в институтах. К сожалению, удел демобилизованных воров был иной: не имея ни дома, ни специальности, им оставался один путь – в преступный мир. Правда, были многие, у которых за военные годы изменилась психология, и они успешно вжились в мирную жизнь. Остальные опять встали на преступный путь, и их уделом стала зона. Боевые ордена слабо помогали – ведь они теперь были повторниками, и то по третьей «ходке», а значит, «рецидивисты», с соответствующим отношением к себе. Сложившаяся в наших лагерях и, соответственно, на воле, преступная группировка «воров в законе», не имевшая аналога во всей преступной среде мирового сообщества, встретила возвращающихся насторожено и недружелюбно: они нарушили воровской закон – служили в армии, а главное, необходимо было делиться, а этого никто из пересидевших а лагерях ВОВ авторитетов воровского мира не хотел. Лагерная система преступного мира уже сорганизовалась, и положение дел в зоне считала незыблемым при своём диктате. Однородности преступной группировки «воров в законе» после окончания ВОВ пришёл конец: В лагеря стали возвращаться бывшие штрафники, люди смелые, привыкшие убивать, владевшие навыками контактного рукопашного боя, в совершенстве умевшие пользоваться холодным оружием. Вновь вернувшиеся вспомнили о своих былых привилегиях, военном опыте, и потребовали своей «законной» воровской доли с общей добычи. Им было отказано. Началась страшная, унесшая массу человеческих жизней «сучья война», о которой до сих пор ходят легенды в преступном мире. Воровской мир рухнул в пучину жесточайшего кризиса. Беда усугублялась ограниченным пространством зоны – никто из преследуемых не мог ни спрятаться, ни убежать. Инициатором уничтожения ортодоксальных воров считается бывший вор – «Король», который прошёл фронт, имел боевые ордена, но за вновь совершённые преступления был отправлен по этапу на Колыму, на пересылку в бухту Ванино. Что такое пересылка, по скученности, внутреннему беспределу, невозможности начальству наладить порядок из-за постоянного движения убывающих и прибывающих заключённых, знают только на ней побывавшие. Король, если это его воровская кличка, то уже говорит о его незаурядной смелости и авторитете в своей среде, обиженный и обозлённый оказанным ему приёмом, организовал группу таких же фронтовиков и начал уничтожать «правильных» воров. С чьей-то «лёгкой» руки, Король и его сподвижники были названы позорным именем «сук». Вот они и начали приводить к этому наименованию дрогнувших, не желавших погибать воров. Был даже выработан определённый ритуал – целование ножа. Пошло масштабное уничтожение лагерного воровского клана. Лагерное начальство, бывшее бессильным перед властью воров в законе, посоветовавшись «наверху», стало оказывать Королю всяческую поддержку. По сути, это было уничтожение воровского контингента без суда, следствия, но со смертным приговором. Это было повтором массовых лагерных расстрелов, когда расстреливали целые бригады, прямо по списку, просто за невыполнения плана выработки. За это так и никто и не понёс ответственности. Если кого и расстреливали из «чекисткой» верхушки, так это была просто междоусобная война, игра в бдительность и желание выслужиться перед Отцом Народов. Верные стражи Революции: Менжинский, Дзержинский, Ягода, Ежов, Берия, Абакумов и др., приходя к безграничной власти над народом, сразу же производили «чистку» своих рядов, уничтожая окружение своего предшественника.

Изначально, при полной поддержке администрации, побеждали суки, но этапы всё шли, трюмы пароходов выгружали новые массы заключённых каждую навигацию в бухте Ванино, а составы из товарных вагонов без устали везли во все концы многострадальной страны этапы. Война, развязанная Королём, была обречена на поражение. Он едва успевал вырезать воров, как опять Колымская пересылка пополнялась свежим, с воли преступным миром, среди которого просто по определению не могло быть сук – его единомышленников. Хотя редеющие ряды сук, теперь уже уничтожаемые ворами, стали пополняться «землёными ворами», разжалованными за незначительные проступки (не отдал карточный долг и т.д.) и выкинутыми из сообщества. Особняком существовали «завязавшие» воры, которые ожидали своего освобождения. Одумавшиеся ссученные воры, увидев слабость своей группировки, решили вернуться, покаявшись, в сообщество правоверных воров, но те их отвергли. «Места под солнцем» – материальных благ – в лагере не так и много. Оказавшись между враждующих группировок, они заметались, стали объявлять какие-то новые, нелепые, без идеологического содержания, воровские законы: второй, третий и т.д. Всё это выразилось просто в новые лагерные банды со странными названиями «Чугунки», «Красные шапочки», «Анархисты». Впрочем, всё это продолжалось недолго, т.к. уничтожалось с одинаковым рвением и суками и правоверными ворами. Из зон опять пошёл конвейер трупов. Нашлись последователи Короля по всем лагерям. Лагеря захлестнула волна сучьих и воровских кровавых разборок. Сначала это было выгодно начальству: вырезали воров, их ещё завозили на уничтожение, побеждали воры – в зону забрасывали сук.

Преступный мир уничтожал сам себя. Ещё в 1949–1952 годах эта война шла с переменным успехом, докатившись уже до лагерей за полярным кругом: На полярной 503-й стройке (Салехард – Игарка) банды ссученных воров, главарей Гуся, Дворского и Безродного, вырезали воров по всей трассе, перебрасываемые начальством из лагеря в лагерь. В каждой банде был свой палач – исполнитель приговоров у Дворского – Помпенко, у Безродного – Мухин, Гусь расправлялся сам... Масштабы внутри лагерной резни напугали начальство: Нужно было выполнять планы «Сталинских строек коммунизма»,а темп работы стал снижаться т.к. в разборки стали втягиваться и участвовать всё больше заключённых (лагерная среда агрессивна). Основная масса работавших заключённых была запугана, её терроризировали и воры и суки, попутно грабили и те и другие – суть ведь одна. Всё это, естественно, сказывалось на выработке. Воров – законников стали срочно разъединять с суками по разным лагерям (нынешняя модель «красных» и «чёрных» зон). «Сучья» война затухала – пошла на убыль. Наступало относительное затишье. Но привыкнув уничтожать свой народ (а свой ли?). Вождь, убедившись, что все троцкисты; меньшевики; эсеры; бундовцы; все уклонисты; правого и левого толка, ревизионисты; старая ленинская гвардия уже расстреляны, а недобитые с немыслимыми сроками заключения погибают в лагерях, затеял новое испытание своему народу.

Были изданы в 1947 году указ: «Об охране социалистической собственности» и указ «Об охране личного и имущества граждан». По ним в разы увеличивалось ответственность за незначительные кражи – до 20 лет, почти сравнявшись со сроками заключения по 58-й статье, которые Великий гуманист определил в 25 лет заключения. Наши «независимые» суды, уловив желание Вождя, стали зверствовать, определяя несоизмеримые наказания за содеянное: Взятая девчонкой ремесленницей (ремесленные училища – обязательный набор) катушка ниток теперь именовалась 200 метров пряжи, а когда колхозница уносила в подоле с поля горсть огурцов – это уже «хищение социалистической собственности». И потянулся новый поток «указников» в наши не пустующие лагеря.

Коснулись нововведения и воровского мира, за свои преступления им тоже стали раскручивать запредельные срока заключения. Озлобившись, потеряв надежду на скорое освобождение, к которому они привыкли, они пошли на лагерные преступления и убийства, получая нескончаемые добавки к своим большим срокам. Вождь вспомнил и о своих врагах: в лагеря потянулись бедолаги, уже отсидевшие по 58-й статье с новыми значительными – 10-25 лет – сроками заключения. Вождь не дремлет... План работ, ровно как и количество строек, были увеличены соразмерно возросшему контингенту, открылись новые стройки ГУЛАГа на общую сумму капиталовложений в 105 млрд. рублей (полноценных, не инфляционных). Труд рабов никто не подсчитывал – он бесплатен, так же, как не имеет ценности и жизнь раба. Но, необходимо отметить, что в осваивании этих 105 млрд. есть и доля труда немецких военнопленных, которых у нас содержалось в отдельных лагерях для военнопленных с 22/VI 1941 года по 2/IV 1945 года в количестве (В основном, отстраивали ими же разрушенные города).

 

 

Впрочем, находились они в наших лагерях и позднее, такая статистика отсутствует, но смертность была высока. Во вновь переполненных лагерях опять оживился преступный мир, ибо зоны лишь назывались «воровскими» и «сучьими», но наполнены ведь были работающими заключёнными, и хоть те, хоть эти паразитировали, бездельничая и по-прежнему обирая. Ужесточался режим и для политических заключённых: их стали собирать в специальные, режимные лагеря из общих лагерей, отлавливая даже самых безобидных – «болтунов» (58-10, ч. I). Каторжные лагеря были узаконены давно и продолжали существовать с их крайне суровым режимом содержания.

Но нельзя сказать, что из огромного предвоенного, военного и послевоенного количества заключённых, все безропотно приняли уготованный им непосильный труд, голод и произвол. Постоянно вспыхивали, тщательно скрываемые, особенно от международной прессы, восстания и бунты – трудно дать точное определение каждому действию, но однозначно, любое выступление против существующего режима, подавлялось со свирепой жестокостью.

Вот примерная хронология выступлений против лагерного режима: Первое восстание в лагере произошло на Колыме, в порту Нагаево летом 1936 года. Восстали в основном «троцкисты» (огульное определение). Оно было жестоко подавлено – расстреляно из пулемётов, но стрелявших тоже потом уничтожили. Следующим восстал лагерь «Лесорейд» (Усть-Уса, Коми АССР). Оно началось в январе 1942 года против начавшихся расстрелов и страшного голода. (Зимой 1941-1942 года умерло более 80% всех заключённых.) Восставшие, вооружившись, захватили посёлок Усть-Уса и собирались освободить заключённых из других лагерей, но в бою с армейской частью 31 января 1942 года были разгромлены, руководители восстания успели застрелиться. Некоторым участникам восстания удалось бежать, они дошли до деревни Усть-Лыжа голодными, но местные жители им в еде отказали (страх обвинения в пособничестве). Подоспевший (вызванный?) карательный отряд их окружил и заживо заморозил в строю – всех 58 человек...

Волна восстаний катилась по стране: 1946 год – Колыма, Джезказган (Казахстан), 1947 год – опять Коми АССР, Джезказган, Колыма, Арзамас-16, Воркута.

В 1948 году Печора, Сейда, и опять Колыма. Печора – станция Абезь (501-я стройка) шла на соединение с 503-й стройкой, город Игарка. Восставшие, перебив охрану, прошли с боями (бывшие фронтовики!) и освободили 7000 человек. Власти выбросили на пути их следования воздушный десант и в двухнедельных боях, применив авиацию и артиллерию, победили – это была войсковая операция. Ночами с места события везли составы с вагонами, полными трупов солдат и офицеров, а днём (для устрашения) платформы со штабелями трупов заключённых.

Продолжу перечень.

1949 год – «Эльгенуголь» (Колыма), Игарка (стройка 503-я, строительство «мёртвой дороги» Салехард – Игарка). Для подавления бунта, в зону, где содержалось 7000 заключённых, была запущена рота автоматчиков, которые стреляли вслепую, прямо по брезентовым палаткам – баракам, каждая на 300 человек, были убитые и раненные (автор тому свидетель). За несколько месяцев до этого события – бунт на Красноярской пересылке, расстрел вёлся прямо со сторожевых вышек – много убитых и раненных (автор очевидец).

В 1950 году Салехард, Тайшет (режимные лагеря).

1951 год – Джезказган, Сахалин (и там лагеря!).

1952 год – Вожаель (Коми АССР), Молотов (ныне Пермь), Экибастуз и Тайшет.

Хронология 1953 года: Воркута, Караганда, Колыма, Инта и Норильск, остановимся на нём подробнее.

В объёмном трёхтомнике «69-я параллель» под редакцией Касабовой среди воспоминаний – почти ни слова о восстании, которому они были свидетелями. Никто «не видел, не знает и не слышали», а ведь восстание было в лагере в черте города, а ведь и слышали о восстании, и видели развивавшееся чёрное знамя над зоной, и слышали стрельбу при подавлении. Вот это запугали «Органы»!

И, наконец, в заключение: 1954 год – Ревда (Свердловск), Карабаш (Урал), Кенгир, Инта.

В 1955 году – Воркута, Соликамск, Потьма.

В 1956 году – лагерь «Фёдоровское» (Караганда), восстало 1500 человек. Последние выступления – это отчаянная попытка что-то изменить в своей жизни или погибнуть. Они проходили уже после смерти Вождя, но инерция репрессий была столь велика, что верные ученики и последователи мёртвого Вождя, не могли остановиться, хотя сами уже были политическими трупами. Грядущие изменения они не в силах были остановить, но чуть ли не в агонии продолжили уничтожать восставших, которых ждало освобождение с последующей реабилитацией

Тема лагерных побегов, бунтов и восстаний многократно освещалась и продолжает существовать в нашей литературе, в основном, детективного жанра, модной тюремной тематики. Бегут, бунтуют и восстают для завязки сюжета из всех лагерей нашей многострадальной страны. А почему не бежать: охрана ленива и не бдительна, а служба надзора режима просто глупа.

Писателей и сценаристов понять можно – необходимо все больше и больше леденящих душу кровавых подробностей, чтобы заинтересовать полусонного обывателя, лениво жующего свою потребительскую корзину. Однако в жизни все далеко не так: охрана достаточно бдительна и профессиональна, а каждый надзиратель имеет своих стукачей-осведомителей и лагерная зона или тюремная камера находится под контролем. Любые нарушения режима и массовые неповиновения предупреждаются изначально и обычно ситуацию стараются не выпускать из-под контроля. Если заключенные перестают быть управляемы, вызываются войска ГУИНа (Главного управления исполнения наказания), которые пощады не знают и расправляются с заключенными, которые вышли из повиновения с неоправданной жестокостью. Этим мы, к сожалению, отличаемся от службы исполнения наказаний зарубежных стран, где к жизни заключенных относятся более гуманно: многократные предупреждения, газ, стрельба резиновыми пулями и почти исключена стрельба боевыми патронами на поражение. О разительно отличающихся условиях содержания заключенных общеизвестно, поэтому у нас, в основном, редкие побеги (в литературе и кинофильмах чаще – к/ф «Возвращение Святого Луки»). Бунты отчаявшихся от немыслимых условий содержания заключенных, случаются много реже, подавляются жестко, со стрельбой и трупами, расследование тайное, результаты замалчиваются.

Тема восстаний – особая, она правдиво показана в кинофильме о восстании на Колыме по художественному рассказу В. Шаламова «Последний бой майора Пугачева», причем В. Шаламов написал два варианта этого рассказа и оба опубликовал (В. Шаламов «Колымские рассказы»).

Последние пятнадцать-двадцать лет появились бывшие заключенные (в основном по печально известной 58-й статье), заявляющие, что они были руководителями лагерных вооруженных восстаний 50-60-летней давности. Допустим, но результатом всех этих бунтов и восстаний было неоправданно высокое количество трупов, никакого успеха и многократное ужесточение режима для выживших. Вот только странно: жертв много, а руководители освободились, прожили долгую и счастливую жизнь, являясь в настоящее время борцами с режимом и жертвами сталинского террора. Как-то забыли они морскую заповедь: капитан погибает со своим кораблем...

Все отсидевшие прекрасно знают, как трудно в стандартном бараке, где 300 человек или даже если он поделен на две секции по 150 человек, уединиться и о чем-то тайно договариваться. Стоит где-нибудь на спальном месте собраться более двух-трех человек, как вокруг начинает кружить стукач, или же стукачом является один из собеседников.

Стукачи «трудятся» самоотверженно, ему обещан более легкий труд в тепле, положительная характеристика при поданном прошении о помиловании, да и мало ли что еще может обещать оперуполномоченный, склоняя к сотрудничеству. Так можно ли спланировать, подготовить и осуществить восстание, тем более вооруженное, в условиях многолюдной зоны?

Сомнительно... Это ведь только в кинофильмах надзиратели ходят по зоне вооруженными, да еще и с собаками! (киносериал «Московская сага» по одноименному роману В. Аксенова). В обыденной лагерной жизни заключенные панически боятся всяких разговоров о побегах, бунтах и т.д., видя в каждом стукача и провокатора. Не нужно к чему-то конкретно готовиться, достаточно просто разговоров на эту тему. Это уже подготовка к побегу, бунту, восстанию. Зависит от того, насколько оперчасти удастся создать дело и сформировать группу. Приговор бывает чаще всего расстрельный.

Прекрасно помню, как в бытность автора на штрафной колонне зачитывали расстрельный приговор только лишь за подготовку к побегу, было 7-10 фамилий жертв. На основании личного опыта предполагаю, что большинство так называемых подготавливаемых побегов и восстаний готовились засланными провокаторами, которые таким образом выявляли недовольных режимом, изначально внутренне свободных людей, которым была особенно тягостна неволя, заключенных с расстроенной нервной системой. Тем самым администрация предупреждала возможные массовые нарушения режима.

Экскурс в историю Соловецких лагерей. Из-за призывов к восстанию психически больного человека, для устрашения было расстреляно триста заключенных, просто по произвольному списку.

И опять, возвращаясь к собственному опыту. В бытность моей работы фельдшером в Игарском лагерном лазарете в 1949 году у меня появился знакомый, который назойливо набивался ко мне в друзья. Это был невысокий, худощавый человек средних лет, неприметной внешности. Сидел он по бытовой статье со сроком семь лет. Он увлекательно и красочно рассказывал о прелестях вольной жизни в тайге, где мы будем охотиться и мыть золото. Короче, он настоятельно уговаривал к групповому (!!!) побегу. Я его слушал, не воспринимая всерьез, не понимая всей опасности происходящего из-за отсутствия еще лагерного опыта. Наконец, он передал мне какую-то завернутую в пакет бумагу с просьбой сохранить, так как ему в бараке это сделать трудно. Я спал в хирургическом корпусе с больным. Расставшись с гостем и зайдя в корпус, я развернул пакет. В нем была достаточно крупномасштабная физическая карта Сибири, бассейна реки Енисей. Хватило ума пулей вылететь из корпуса и незаметно спустить ее в очко огромного лагерного туалета, а затем вернуться в лазарет. Примерно через час-полтора в корпус нагрянул почти весь надзирательный состав. Такого шмона я еще не видел, перерывали все, сдергивая с матрасов послеоперационных больных. Мое спальное место (топчан) было обследовано чуть ли не под микроскопом. Никто ничего не понял. Но мой новоявленный «друг» больше ни разу не появился. Я и в настоящее время помню его имя и фамилию, но не имею право назвать, а вдруг это случайное стечение обстоятельств... Теперь собственная трактовка вспыхнувшего бунта (а он чаще всего стихийный) и его дальнейшего развития. Несмотря на внешнюю браваду, показное геройство, утверждаемую и подтверждаемую воровскую солидарность и братство, в основе почти всех этих внешний проявлений – совершенно расстроенное здоровье, особенно нервная система: постоянные стрессы, пьянство, курение всяких суррогатов, чифир, поглощение разных таблеток для «кайфа», тяжелейшие условия существования в буре, шизо и т.д. не проходили даром для преступного мира. Как правило, у них нервные процессы возбуждения преобладают над процессами торможения (наукообразно, но соответствует истине). Они в большинстве просто «психи»: они индуцируют друг друга. Ведь стоит одному вору начать биться в эпилептическом припадке, как в других концах барака начинают биться еще несколько человек. Именно так же чаще всего вспыхивал внутри лагерный конфликт с администрацией. Иногда причиной были неправомерные действия администрации (жестокость, произвол и т.д.). Иногда воровской мир сам провоцировал администрацию на ответные действия нарушением режима (поножовщина, грабежи и поборы с рабочих бригад, игра в карты, попойки и т.д.). Стоило одному вору высказать неповиновение надзирателям, оказать сопротивление; тут же ему на помощь кидались товарищи по преступному миру, один другого, провоцируя на неповиновение, конфликт разгорался – начало бунта. Часто таким массовым неповиновением руководили главари – воры в законе, им нужно было доказать, кто в зоне хозяин. Но когда их подчиненных, хрипящих, избитых, в наручниках, толпа надзирателей волоком, по пути избивая, тащила в ШИЗО, главари как-то странно оставались в стороне, но потом их внезапно выхватывали на этап, в режимные лагеря, а то и в «крытку» – тюрьму.

Если служба режима была малоопытна, бунт стихийно разрастался, к нему присоединялись другие заключенные, отягощенные собственными, неразрешимыми иным путем проблемами, и неповиновение делалось массовым – вспыхивал открытый бунт. Следовал вызов войск, стрельба сразу же на поражение и многочисленные трупы правых и виноватых. Отстреливать зачинщиков было трудно, так как воры прикрывались и гнали перед собой обычных бытовиков, когда воры через вахту пытались прорваться за зону. Не известен ни один случай успешно завершившегося лагерного бунта, но чем больше он разгорался, тем в финале было больше жертв. В основном и чаще всего бунты начинали воры, основная масса заключенных, сидящих по бытовым статьям, ни о каких бунтах не помышляла, они обреченно «пахали», были деморализованы, всего боялись, так как были ослаблены непосильным трудом, голодом и тяжелейшими условиями быта.

Горькая подробность: когда в начале войны немецкие полчища хлынули вглубь нашей страны, заключенных из лагерей, которые попадали в зону оккупации, пешим строем, под конвоем погнали в центральные исправительно-трудовые лагеря (ИТЛ). Часто они попадали под бомбежки, пулеметный огонь немецких самолетов, которые шли на бреющем полете . Когда конвой и часть заключенных погибали, оставшиеся в живых, строились и без конвоя (!!!) продолжали путь в ближайшие лагеря. Настолько силен у них был животный страх перед Вождем-Учителем и созданным им режимом!

Тема восстаний – отдельная и особая. В военное и особенно послевоенное время в лагеря хлынул поток фронтовиков, которым удалось вырваться из немецких лагерей для военнопленных. Они примыкали к Французскому Сопротивлению, Югославским партизанам Тито (впоследствии нашего злейшего врага) и к наступавшим армиям наших союзников. Бились они с немцами самоотверженно, до полного разгрома и капитуляции врага. Но, вернувшись домой, почти все были репрессированы, осуждены на большой срок заключения: от десяти до двадцати пяти лет. Так как они были молоды и физически сильны, они были отправлены в самые суровые для существования лагеря с самым тяжелым трудом и малым шансом на выживание (последнее существенно!): Колыма, Тайшет, заполярные лагеря и т.д. Себя они считали (естественно!) незаслуженно обиженными, понимали, насколько мал у них шанс выжить при голоде и изнурительном труде, двадцати пяти годах заключения. Поэтому, когда воры затевали бунт, отчаявшиеся фронтовики подключались, будучи профессионалами военного дела, добывали оружие, прицельным огнем валили горы трупов плохо обученных и необстрелянных солдатиков конвойных войск, а из кого создавались эти войска, кто в них набирался, писалось выше. Успех вооруженного восстания (и это уже оно!) на начальном этапе был обеспечен. Но только на начальном! В дело вмешивалась вся мощь репрессивной системы режима. Вызывались на подмогу войсковые соединения армии даже с танками, которые стреляли прямой наводкой и давили восставших гусеницами. По непроверенным данным, задействована была и авиация. Но руководили этими войсковыми операциями уже не одичавшие и полупьяные таежные капитаны и майоры поднявшихся лагерей, а присланные полковники и генералы, обладавшие фронтовым опытом ведения боевых действий при разгроме немцев. На то время режим был непобедим. Иногда в таежных колымских и других отдаленных лагерях, где условия выживания были особенно минимальные, а бывших фронтовиков было достаточное количество, чтобы подготовиться, сорганизоваться для вооруженного прорыва за зону, они сознательно шли на смерть.

Так было на Колыме, где поочередно восстали золотодобывающие прииски «Изумрудный» и зимой 1949-1950 гг. – «Серпантинка». У восставших, бывших фронтовиков, была одна цель: добраться до радиостанции и сообщить всему миру об ужасах сталинского режима. Они знали, что обречены и были готовы к смерти. До радиостанции они не дошли и были поголовно все уничтожены вызванным колымским полком, жестоким, не знающим пощады, натасканным на охоту за людьми, прекрасно экипированным и обученным.

Так называемое норильское восстание с его бравадой черным знаменем и возникшее из бунта уголовников, было заведомо обречено на провал. Нужно ли было такое количество трупов, последующие репрессии и, главное, есть ли чем гордиться ныне здравствующим его руководителям (если они ими были)? Не умнее ли было предвидеть финал и не вести людей за собой на верную смерть???

После «Бериевской» амнистии в лагерях в основном оставались политические заключённые. Вернёмся ко времени, когда Вождь был ещё жив, но главный кукловод и дирижёр репрессий уже состарился, был неизлечимо болен, уже не в состоянии был держать в своих руках все нити власти, тем более что одна рука была почти усохшей. Вероятно, все действия по ужесточению режима « последних лет его правления, были инициативой верных учеников и последователей, выпестованных им на кровавых делах. Трудно поддаётся осмысливанию неоправданная жестокость к уже поверженному «противнику». Что это – непроходимая тупость? Чем можно объяснить и как оправдать, когда прекрасных специалистов, естественно, осуждённых по 58-й статье, в основном пожилых людей, которые стояли во главе производства и приносили большую пользу, пусть и в лагерной системе – они не умели и не могли работать иначе! Их стали отправлять рыть котлованы и валить лес, где они очень быстро погибали.

Заполярный город Норильск: Развёрнута колоссальная стройка, огромные природные ресурсы; строится небывалых размеров самодостаточный комбинат в системе ГУЛАГа, есть свой уголь и строительные материалы. Уже налажен выпуск цветных (медь, никель) и ценных металлов (платина и др.) работает несчётное число заключённых под руководством опытных и незаурядных начальников – Матвеева (сам без вины сгинул в лагерях) и Завенягина, с более успешной судьбой. Производственными процессами руководят заключённые, бывшие кандидаты, доктора наук и даже один академик. Отдают производству весь свой опыт и накопленные за всю жизнь знания, трудятся исключительно добросовестно, при ненормированном рабочем дне, уже адаптировались к условиям заключения, вдруг по приказу свыше какого-то сверхбдительного, тупого дуболома их отстраняют от работы и отправляют долбить траншеи в мерзлой земле или на этап вверх по Енисею в таёжные лагеря на лесоповал. В результате – истощение, инсульты, инфаркты и преждевременная смерть. В чём польза подобного приказа, ведь экономика страны явно пострадала, но «наверх» пошёл рапорт – приказ выполнен. Может быть, местная инициатива?

Итак, Вождь умер, отзвучали траурные стенания «верных товарищей», плач зомбированного народа. Наступила массовая амнистия 1953 года, инициатором которой был Л. Берия. Именно по его записке уже 17 марта 1953 года монстр и порождения нашего строя – ГУЛАГ был ликвидирован, лавры были приписаны Хрущеву. На свободу было выпущено более 1 200 000 человек. По следующей записке, а правление его продолжалось чуть более 100 дней (после чего он был обвинён, как английский шпион и т.д. и т.д., осуждён группой «верных товарищей по партии» и спешно расстрелян) Совмин СССР своим указом от 26 марта 1953 года ликвидировал часть неперспективных строек на общую сумму 49,2 млрд. рублей. Были закрыты стройки: Главный Туркменский канал (Детище Сталина); Канал Волга – Урал; Волго-Балтийский канал; Тоннельный переход под Татарским проливом; Железная дорога Салехард – Игарка (опять его детище) и несколько заводов. На свободу хлынула масса народа, утратившая родственные связи, семью, обработанная в криминальном направлении лагерным преступным миром. Почти всех, кто вышел на свободу, ждало новое испытание: Ни в одной стране нет таких драконовых законов паспортной системы, с которой столкнулись амнистированные, ведь судимость у них сохранялась, снимается она персонально, указом свыше. Таким образом, они попадали в безжалостные тиски ограничения проживания в режимных городах, а их у нас было целых 340. Но ведь для проживания людей с непогашенной судимостью была запрещённая пограничная зона вдоль всей границы от 15 км до 200 км, а на Дальнем Востоке вообще 500 км. К запрету проживания добавляется Закарпатье, Калининградская, Сахалинская области, Приморский и Хабаровский край, Камчатка. Где же оставило место для проживания бывшему заключённому наше самое гуманное Государство?

Но ещё одна проблема. На работу не брали, пока не прописался, а не прописывали, пока не устроился на работу – узаконенное издевательство. Автор сам прошел этот путь: Завод им. Я. Свердлова; Фабрики «Канат» и т.д. С трудом взяли в У.Н.Р № 37 паркетчиком.

О вышеупомянутой гуманности говорит следующее: За пять предшествующих амнистии лет и пять последующих лет получили ограничения по судимости 3 900 000 человек. За предшествующие амнистии 1953 года время, 1948-1952 гг. нарушило паспортный режим 5 591 000 человек! Из них только за 1952 год его нарушило 275 286 человек. Но ведь «злостных» нарушителей, давших подписку о срочном выезде и не выполнивших её, ждало опять заключение минимум на 2 года. Где уж тут пустовать нашим лагерям! Не само ли наше государство являлось генератором преступности, толкая отчаявшихся, упавших духом людей в неравной борьбе с бетонной стеной, на новые преступления, чтобы выжить.

В настоящее время в заключении находится около 800 000 человек. Слов нет, состав заключённых совершенно иной – большинство сидит за действительно совершённые преступления, из-за скученности, особенно в тюрьмах, и недостаточной медицинской помощи, косит туберкулёз, чума XX века – СПИД. Цены на нефть зашкаливали за все разумные пределы, цифры доходов высших чиновников и олигархов достигли умопомрачительных высот, а народ всё беднеет и беднеет, не отсюда ли озлобленность и желание разбогатеть в одночасье. Всё ли ладно в нашем государстве?

Давно нет Короля, взорванного зарядом аммонита на Колымской пересылке, исчезли с лица земли и другие «короли» преступного мира, погибли в нечеловеческих условиях разных штрафных зон и лагерей, уничтожили сами себя в междоусобных разборках, а преступный мир выжил, он изменился, легализовался, сросся с властью, милицией, депутатским корпусом. На равных общается с нашими представителями интеллигенции из мира искусств.

Чтобы не быть голословным, вот примеры. В книге «Бандитский Петербург» автора Константинова приведена фотография застолья, где за столом вместе с ворами в законе «Япончиком» (Иваньковым) и «Витей-Калиной» восседает, прославлявший в своих песнях наше коммунистическое прошлое певец И. Кобзон. Он же открыто проявлял дружеские чувства к другому вору – Кантаришвилу «Отарику». Добивался освобождения из заключения вышеупомянутого «Япончика» певец и артист драматического театра М. Боярский, вместе с ним ратовал за освобождение «Япончика» и ныне покойный академик С. Фёдоров!? Дружески общалась с вором-законником П. Покрасовым и неразлучная пара: «Вовчик» и «Лёвчик» – артисты В. Винокур и Л.Лещенко. Свидетельством тому фотографии из альбома П. Покрасова. Вор в законе «Тайванчик» (Тохтахунов) успешно лоббировал на Олимпийских играх смешанной паре – французу и русской. Вор в законе «Михась», имевший виллу в Швейцарии, выскользнул из когтистых рук самой Карлы дель Понте. (В них окончил свою жизнь Слободан Милошевич). В Париже благоденствует вор в законе «Макинтош». На всех престижных курортах Европы и Америки появились поместья бывших воров, ныне респектабельных бизнесменов. Предместья Москвы; Санкт-Петербурга и других городов пестрят их дорогими, вычурными домами, замками с мордоворотами-охранниками. Престижно для современного преступного мира содержать, дарить квартиры и дорогие машины бесчисленному количеству безголосых певичек, выпускниц всяких «Фабрик звёзд» и конкурсов «Мисс улица» и «Мисс район». И поныне ещё работают депутаты и губернаторы с преступным прошлым. По нашим законам они неподсудны.

Сознание обывателя формирует мутный поток бульварной литературы и бесчисленные сериалы, где совершают свои подвиги благородные и бесстрашные воры, а им не в состоянии противостоять сознательно оглупленные, представители правопорядка с растленными взяточниками – полковниками и генералами от милиции. Хотя, если учесть раскрытые современные коррупционные дела, может быть, это и частичная правда.

В прошлое уходят вечные «сидельцы» преступного мира с наколотыми в зоне эполетами, звёздами, татуировками: «Не забуду мать родную». «Вот что нас губит», бесчисленными орлами, кинжалами, нагими женщинами, перстнями на пальцах и т.д. Во всю грудь – церквями с колокольнями (количество колоколен – число «ходок» на зону). Совсем исчезли профили Ленина и Сталина, с наивным убеждением, что в этом случае не расстреливают. Вся эта телесная летопись лишь даёт милиции дополнительную возможность их отлавливать т. к. всё это описано в рассылаемых ориентировках. Некоторые из современных воров в законе вообще никогда не сидели в зоне и не имеют судимости, а некоторые из них, особенно представители Грузии, просто купили это звание. Это так называемые «Апельсины» или «Пиковая масть».

Воровские «малины» и «хазы» заменили европейские офисы с оргтехникой, мобильной связью, моделями – секретаршами и костюмами « от кутюр». Ножи и заточки заменили личные арсеналы новейшего импортного оружия: скоростные автоматы «Узи», пистолеты «Беретта» и безотказный, многозарядный «Глок». Пистолеты «ПМ» и переделанные под боевые патроны «Газухи» (газовое оружие) заменяют последние разработки лучшего отечественного оружия. Все эти новообразования и трансформация преступного мира (выживших во всех отстрелах, сколько их завалил лишь один «Александр Македонский» – Солоник, погибший сам страшной смертью в Греции). Они прошли через бесчисленные разборки, «забитые стрелки» и т.д. Это лишний раз говорит о живучести преступного мира. Не удалось его уничтожить и Хрущеву, с его новым исправительно-трудовым кодексом, предельно ужесточающим режимом содержания заключённых (Кодекс был принят в 1961 году). Согласно ему режим был предельно ужесточён. Началась гибель воров и примкнувших к ним бытовиков-рецидивистов в зонах строгого режима, Бурах, Зурах и в не отапливаемых в зимнее время Шизо, «крытках»-тюрьмах. Эстафета «гуманности» идет от покойного Вождя!

Никита Сергеевич вообще решил искоренить преступный мир и «пожать руку последнему преступнику». Не успел пожать – сняли «верные товарищи», только вчера пресмыкавшиеся перед ним. После Хрущёва, публично, клятвенно заверил покончить с преступным миром брежневский друг и министр внутренних дел Щелоков, опять не получилось – застрелился раньше времени.

Живуч преступный мир – его питательная среда: не самые лучшие условия жизни населения страны, алкоголизм и огромное количество заключённых. Мы на втором месте по их количеству после США, но и население там в два раза больше! В экономически благополучных странах пропорционально количеству населения, число заключённых несоизмеримо меньше. (Основано на собственных наблюдениях в Германии, Швеции и Финляндии в 2000 году.) После всех предпринятых строгих мер преступное сообщество опять восстановилось, вступление в сообщество теперь ограничивается, кандидаты должны иметь явные заслуги и авторитет. «Коронуют» теперь на воровских сходках коллегиально, большинством голосов. Само сообщество мимикрирует под добропорядочных граждан, члены его имеют семьи, «авторитеты» сами уже на «дело» не выходят. Для этого есть отряды «пацанов», руководимых «бригадирами», существует охрана, боевые отряды – «быки». У авторитетов на службе с высокой зарплатой состоят высококвалифицированные адвокаты и юристы-советники. Совсем как в итальянской мафии – отличие в отсутствии привязанности к определённой территории, а это само по себе ещё опаснее!

В каждом крупном городе России есть воровской представитель – «смотрящий» и хранитель воровской кассы – «общака». Органам правопорядка это известно (даже пофамильно). Но относятся к этому, как к должному. С зонами существует налаженный контакт: обмен информацией, отправление продуктовых посылок, денег, а за взятку охране – и наркотики. Правда, есть и образцово-показательные лагеря – «красные зоны» в них в отличие от «чёрных» – воровских зон, главенствуют активисты, презрительно именуемые «козлами» (сменили сук). Им за наведение порядка обещано УДО (условно-досрочное освобождение). «Козлы» панически боятся попасть в «чёрную» зону – там их ждёт нож... Но начальство теперь старается исключить такую малейшую возможность.

К сожалению, лагерные зоны по прежнему являются школой преступности, отсюда и высокий рецидив, ведь даже любой обитатель детской колонии, по достижению 18 лет, направляется в обычный лагерь, где и продолжается его обучение воровской профессии... Однако, в прежние годы, когда в лагерях содержалось много представителей Прибалтийских республик, они дали почти нулевую уголовную преступность в зоне и в последующие годы.

Так, например, в бывшей Литовской ССР, при общем населении в 2 700 000 человек, было репрессировано по политическим мотивам 270 000 человек, при нулевой уголовной преступности. Ведь нельзя же считать преступлением расстрел конвоя столыпинского вагона с заключёнными, произведённого доведённым до запредельного состояния психики издевательствами и половым надругательством литовцем Соколаускасом. (Был несудим и помещён в психиатрическую больницу). Конвой не меняется, тот же набор...

В 1980-е годы, во время краха коммунистической идеологии, тотального разворовывания социалистической собственности и её грабежа верхушкой партийной и законодательной властью (что одно и то же), криминал пополнили новая волна преступников: бандитов, всяческих «отморозков», спортсменов – силовиков, уволенных и действующих сотрудников правоохранительных органов. Наступил делёж, все бросились урывать куски от поверженной страны, передел сфер влияния на экономику страны. Опять полилась кровь. Киллеры (новая специальность) были загружены работой на заказы отстрелов. Не простаивают они без работы и в настоящее время – новый передел, идут «рейдерские» захваты промышленных предприятий и приносящей доход другой собственности. Усиленный новыми вливаниями в свою среду, преступный мир шагнул за пределы России, создавая проблемы для полиции стран Европы, Азии, Америки, а где «наших» нет?

Какой преступный ренессанс нас ещё ждёт? История пишется... Столь большое внимание было уделено преступному миру т. к. велико его влияние на лагерную зону, сколько бы они не была мала или велика. Речь не идёт о его идеализации, оставим это бульварным романам и телевизионным сериалам. Мир этот жесток и беспощаден, с этим сталкивается любой добросовестный начальник (а побывав в 10 лагерях, автор встречал и таких), даже он не в состоянии контролировать жизнь лагерной зоны. В любом людском сообществе есть лидеры, а в преступном мире свои главари и среди них есть далеко не заурядные личности – умные, инициативные, совершенно не подверженные порокам – пьянству, наркомании, азартным играм. Да, они другие, их искалеченная (в силу самых разных причин) жизнь, не доступна нашему пониманию. Их отличает личная смелость, достаточная волевая стимуляция и определённый дар убеждения. И когда в лагерную зону прибывает такой признанный лидер преступного мира (избавимся, наконец, от определения «вор в законе»), лагерной администрации очень трудно с ним конкурировать. Мало того, его или их и всё их окружение, где жесткое и чёткое разделение ролей, обслуживает целая вспомогательная система. Среди неё – профессиональные рассказчики («трекалы»), которые ведут нескончаемые «романы о заморских странах», красавицах, «графиях» и маркизах. Всем окружающим рассказчика очень хочется уйти в другой, сказочный мир – уйти от страшной действительности. Ведь именно так, основываясь на нескончаемых лагерных повествованиях, и появился роман «Наследник из Калькутты». Автор его Р.А. Штильмарк, по профессии журналист, угодил в лагерь лишь из-за своей немецкой фамилии. Заслуженный офицер-разведчик, не единожды раненный, награждённый боевыми орденами, он дослужился до Генерального штаба Советской армии, а вот там и была проявлена бдительность и в финале – лагерь. Соавтором Р.А. Штильмарка был вор-рецидивист Василевский, которому, подав идею и общую канву романа, удалось силою своего авторитета освободить Штильмарка от общих работ в лагере города Игарка, а в таёжном лагере посёлка Ермаково сделать его сторожем за зоной на базе ГСМ – пиши хоть сутки. Роман имел успех, благодаря ему Василевский освободился, чуть позже и Штильмарк (статья не та). Но он сохранил здоровье.

Из любого куска найденного полосового железа лагерные умельцы отковывали для воров ножи, причём не только холодной, но и горячей ковки. Любой железный пруток сечением 5-6 мм превращался в страшное лагерное оружие – пику. При наличии точила из трёх или четырёхгранных напильников изготовлялись заточки. Даже при дефиците хлеба, а он был тяжелый, сырой, от него постоянно мучили изжоги, на лагерных пекарнях тесто плохо всходило, или мука была виновата, или не хватало каких-то компонентов, так этот хлеб ухитрялись использовать для разных подделок. Так из этого хлеба, размоченного и протёртого через редкую ткань, делались высокохудожественные шахматы, особенно хороши были кони. Из этого же хлеба по заказу мусульман делались молитвенные чётки. При всех «шмонах» (обысках) отбирались горы игральных карт («бой», «колотушка»). Но через некоторое время все блатные зоны опять играли в свои игры: «Бура», «Рамс», «Тырс». Карты делались из газетной бумаги, проклеенной в несколько слоев всё тем же размоченным и протёртым хлебом. Масть наносилась через трафарет, для краски использовалась жжёная резина с подмёток, таблетки акрихина и т.д. Кстати, та же сажа из жжёной резины использовалась для втирания при нанесении лагерных «наколок» – татуировок. Две-три швейные иголки, привязанные ниткой к спичке, – вот и весь нехитрый инструмент лагерного мастера. Его труд, по возможности, оплачивался хлебом и куревом. В ходу были раскрашенные по трафарету простыни с не отличавшимся разнообразием сюжетом: «Тройки лошадей», бесчисленные лебеди на озерах и т.д. И это было специализацией определенных умельцев. Особенно эти простыни пользовались спросом у блатных, они любили ими украшать самые тёплые и светлые углы барака, где обитали. Слух воров, да и всего барака, услаждали певцы, они были очень востребованы и всеми уважаемы. Песни, в основном, были жалостливые, повествующие о несчастной воровской доле, очень много было переложенных на музыку стихов С. Есенина. Иногда в лагере была гитара – величайшая ценность, но обычно без басовой струны – использовалась для удушения.

Нельзя не сказать об лагерных группировках, созданных по национальному признаку. Спокойно, раздвигая лагерную толпу литыми плечами, проходили сивоусые бандеровские главари – «проводники» из Западной Украины. Их боялись даже воры, так как им беспрекословно подчинялись молодые парни – «боевка», выполнявшие все распоряжения старших: удавить, утопить в туалете.

Мало кто знает, что даже в нашей благополучной Беларуси были «Зелёные партизаны» одинаково ненавидевшие и немцев и нашу, официальную власть. Однако, они были быстро уничтожены с двух сторон, часть их попала в лагеря. Представителям Кавказа часто приходилось конфликтовать с окружающими. По своей почти детской непосредственности, они буквально воспринимали обыденную российскую ненормативную лексику: «Я твою мать...». На это была мгновенная реакция: «Ты мою мать!» В неизбежном конфликте дело доходило до драки.

Отступление по ходу повествования.

Все годы заключения не переставал удивляться жителям Кавказа, с которыми сводила лагерная судьба (это звучит благозвучнее, чем «лица кавказской национальности»). Правда, новое в этом вопросе сказать что-либо трудно: тома написаны о взаимоотношении Кавказа с Царской Россией, СССР и с современной, усечённой Россией. Более трёхсот лет мы их завоёвывали, а они всё никак не «завоёвываются». Разные народы живут на планете Земля, одни покорно вставляют шею в уготованный им хомут или ярмо, другие же вообще не дают хомут одеть. Жители Кавказа в силу вековых традиций своих народов, суровых географических особенностей, условий проживания, – совершенно другие. Кто видел бегущего с поля боя чечена, ингуша, черкеса? Вспомним, что самое позорное – трус («Беглец» М.Ю. Лермонтов). Все завоеватели прошлых столетий, а потом и усмирители, никак не могли понять, что это другие народы, с другой установкой личности, с иной мотивацией поведения. Это люди безгранично смелые, абсолютно не ценящие свою жизнь и точно так же относящиеся к чужой, а этого мы тоже не можем уразуметь.

Перед революцией Царское правительство почти наладило с ними взаимоотношение, «замирило» их. Но во время революции на территорию Кавказа вторглась отступающая Армия генерала Деникина, привыкшая на территории России изымать продовольствие для своих нужд. Но это Кавказ... Кроме того, у Терских и Кубанских казаков давний конфликт с исконными жителями Кавказа (смотри «Казаки» Л.Н. Толстого). Получив в силу обстоятельств временную власть, бравые казачки стали грабить местное население, пуская под нож для своего прокорма, скот и птицу, с таким трудом выращенную на скудных землях. Кавказцы взялись за оружие, допотопные кремневые ружья и кинжалы дополняла беспредельная смелость горцев. Особенно усердствовали в грабежах казачки Терского конного полка. Запылали аулы... 16 октября 1919 года был разграблен и сожжён Чечен-аул, 19 октября 1919 года – аул Шали. Три батареи Кубанской пехоты стали вести огонь на уничтожение аулов, весь народ встал на защиту своей маленькой Родины. Появился даже предводитель преклонных лет – Узун-Хаджи (Святой). Армия Деникина отступала, сдавая позиции, их занимала армия революции. Делегация большевиков приехала в Чечен-аул на встречу с Узун-Хаджи и убедили его принять участие в разгроме отступающей Деникинской армией, обещая впоследствии полную самостоятельность и возможность жить по законам Шариата. Узун-Хаджа мог спокойно отсидеться со своими воинами в ауле Ведено, почти неприступной горной крепости (по примеру Шамиля). Но, поверив посулам большевиков, бросил в бой с Добровольческой армией Деникина лучших бойцов своего малочисленного войска, почти все они погибли. Погибали целыми аулами. Изгнана была Белая армия, пришли большевики. Почти сразу же стали разрушать мечети – «дурман народа» – и отправлять на Соловки мулл – священнослужителей. Опять они, родные наши Соловки, ну как без них! А ведь мулл (стариков) отправляли к Полярному кругу в халатах и чалмах. Не выжил не один... И опять стал народ мстить. Так и идёт...

И ещё один маленький экскурс в глубь истории. Грянула Великая Отечественная война. Допускаю, что в силу различных причин (обещанная самостоятельность, свобода религии) в немецкой оккупационной армии появились национальные соединения, состоящие из чеченов, ингушей, калмыков, татар, карачаевцев и т. д. Допускаю, но Отец Народов решил полностью наказать эти малочисленные народы, выселив их в места почти не пригодные для проживания. Правда, Сталин вообще не любил мусульман, приказал расстрелять весь Батумский Ревком (аджарцы – это грузины, принявшие мусульманство). С его благословления Л. Берия изничтожил все партийные кадры Кавказа и Закавказья, чем и «заслужил» вызов в Москву. (Уничтожение Нестора Лакобы и всего его рода, т. д. и т. д.).

Впрочем, опыт уничтожения, даже без видимости суда и следствия у Вождя уже был: высылка на Север «кулаков и подкулачников» – лучших, самых трудолюбивых крестьян с семьями на погибель.

Как тут не вспомнить столыпинское переселение крестьян со своим скотом, с выдачей подъёмных денег в Южные районы Сибири. И в связи с этим ещё одно враньё. Мы «столыпинскими» называем вагоны, делённые на клетки, куда в четырёхместные клетки прессуют немыслимое количество заключённых. Во времена Столыпина это были товарные вагоны, где за загородкой стоял личный скот переселенца и он мог за ним ухаживать всю долгую дорогу. Вот так...

Переселённые чечены и ингуши многими десятками тысяч гибли в голодных, продуваемых ветрами степях Казахстана, где выжить могли лишь могучие, неприхотливые двугорбые верблюды, а рядом с ними казахи (непроверенная версия – пятьсот тысяч человек погибших). Несмотря на железный занавес, каким-то чудом весть о вымирающих народах докатилась до зарубежной прессы. Срочно были приняты меры. Перед приездом ожидаемых комиссий в семьи чеченов и ингушей были розданы овцы из ближайших колхозов со строжайшим приказом их потом поголовно вернуть. Доведённые голодом до отчаяния «дети гор» их мгновенно съели. По статье «хищение социалистической собственности» незамедлительно всё мужское население поселений высланных было отправлено в лагеря. Женщины, дети и глубокие старики с этого момента были обречены на голодную смерть. С

трашное зрелище представляли казахстанские полустанки, когда по ним проходили и кратко останавливались эшелоны с возвращающимися из эвакуации жителями Москвы, Ленинграда и т.д. Остановившейся эшелон мгновенно окружала толпа женщин, одетых в тряпьё, впрочем, женщин они напоминали очень отдалённо: на лице, если это ещё можно было назвать лицом, торчал высохший нос, провал беззубого рта и дико сверкавшие, полные трагизма огромные глаза. Они протягивали высохшую руку за подаянием, рука напоминала орлиную лапу с когтями, страшно это писать, но ведь сам это видел, а вот читать об этом не приходилось нигде! Второй рукой они прижимали к иссохшей груди комочек, завёрнутый в тряпьё, – ребёнка, а тот, даже несмотря на стоящий страшный шум, глаза уже от слабости не открывал. Рядом с матерью, держась за её подол, стояло ещё несколько высохших маленьких старичков. Так за что же ИМ было любить НАС?

Но ведь впереди было ещё одно «усмирение», с уничтожением целых аулов, «зачистками» и т. д., затеянное с похмелья Б.Н. Ельциным, который послал в Чечню своего маршала, величайшего стратега военного искусства Павла Грачёва (Пашку «Мерседеса»), но это уже совершенно другая история.

Закончим повествование о чеченах и ингушах в лагере (их там не делили на два народа), а большинство из них именно и были теми поселенцами, съевшими колхозных овец и баранов. Работу они в лагере выбирали для себя самую опасную, они презирали смерть. На каменных карьерах по отсыпке грунта для насыпи железной дороги, они закладывали аммонитные патроны с детонаторами в вырытые нами (лично мною) колодцы, для последующего взрыва.

Вторая встреча в Норильске при работе бурильщиком на руднике 7/9 по добыче никелевой руды (ныне рудник «Заполярный», «сдан» Чубайсом по залоговому аукциону за 180 миллионов долларов Потанину, при годовой прибыли 1,5 миллиарда долларов!), опять взрывниками были они – чечены. После нашего бурения, приходили они и деловито и спокойно закладывали в шпуры заряды. Особенно опасно было, когда не срабатывал какой-нибудь один заряд: отваливалась огромная глыба руды, которая не проходила через рельсовую решетку на нижний горизонт для погрузки на рудовозы. Приходилось эту глыбу вновь бурить, а ноги тряслись от страха: бур мог натолкнуться на неразорвавшийся патрон, тогда разорвёт и прилипнешь (вернее то, что от тебя останется) к своду штольни, и такое бывало). А чечены-взрывники спокойно ставили новый заряд, деловито трамбовали его глиной и взрывали.

Мы все удивляемся – почему они так отчаянно воюют и в плен не сдаются. Это народ-воин. Личная Царская охрана состояла из черкесов. В настоящее время охрана короля Иордании Абдаллы Второго состоит также из черкесов. Это говорит о степени доверия к ним, их личной преданности и храбрости.

И ещё один народ никак нельзя обойти вниманием. Объединим его одним словом «прибалты». О своих немыслимых мучениях и о голодной смерти во время высылки за Полярный Круг они сами достаточно засвидетельствовали, хоть отправляй в виде показаний в Международный трибунал (которого нет и не будет). Это они прошли сами – лучше не напишешь. А вот что видел сам, будучи бесконвойным, когда развозил с другом конём продукты по трассовым лагерям на стройке Салехард-Игарки, рассказать стоит. Для начала: именно с другом конём, давшим возможность освободиться раньше срока. Его кормил в первую очередь, ему добывал лишний овёс и сено, а уж потом думал о себе. Это с ним долгой полярной ночью по санному пути мы развозили по замерзшему Енисею продукты. Сани, груженные четырьмя мешками муки (240 кг) или пол-туши коровы для пропитания «вохры» или бочки с солониной (очень неудобный груз), или ещё ящики неизвестно с чем.

В мороз, в окружающем безлюдье, всё зависит от сытого, выносливого, сильного и не битого коня. Лишь такой конь выдержит долгую дорогу, где никто не поможет, не спасёт. А если шёл обоз, мой конь всегда шёл первым. Вот и приходилось иногда останавливаться в чумах местных жителей, чтобы дать отдых коню, да и самому поесть и отогреться. Отношения всегда складывались наилучшим образом. Иногда даже лечил их в меру возможностей (бывший фельдшер). Нганасаны, эвенки, саха – очень доброжелательные, честные, приветливые правдивые люди с массой других положительных качеств. Сколько беды принесла им наша «цивилизация». В основном это относится к отрядам геологов, которые все время искали что-то в тундре. Они своими мощными вездеходами на гусеничном ходу калечили очень ранимый покров тундры, в колеи проваливались олени и ломали ноги. Геологи, в основном молодые бородатые ребята, «покорителя Севера», приехали в тундру «за туманами», а письма им писать нужно было только мелким почерком, т. к. у них места мало в рюкзаке», но в рюкзаке всегда находилось место для бутылок спирта, которым они спаивали местное население. Из битых картеров и прохудившихся сальников вездеходов натекали лужи мазута, в которых любили валяться песцы (как все псовые – любители валяться в остро пахнущем веществе). Песцы после этого купания мерзли, а шкурки были уже непригодны, а ведь это вековой промысел! Бравые ребята геологи соблазняли женщин и девушек у этого такого простодушного народа, передавали их из рук в руки, спаивали и беременных бросали. Стойбище назад уже не принимало. Чушь несусветная, что в виде особого расположения охотники и оленеводы сами отдавали своих жен пришельцам на ночь. Брошенные женщины селились на окраинах города Игарки в немыслимых норах подобии балков, спивались окончательно и пополняли ряды местных люмпен-пролетариев. Одновременно по Енисею селили высланных из Прибалтики женщин и девушек, из них образовывали рыболовецкие артели – бедствовали они очень. Донимал голод, холод, отсутствие пригодной к местности одежды. Ну, а мужчины шли этапом куда? Конечно, в лагеря.

Не переставал удивляться, как такие маленькие республики могли дать такой прирост населению ГУЛАГа! Брошенные мужья: нганасаны, сахи, эвенки, энцы, селькупы и долгане, –  ехали в эти поселки и предлагали взять в жены латышкам, литовкам и эстонкам. Отправленные на вечное поселение (так было объявлено) женщины охотно соглашались – впереди была сытная еда и тепло чума. Какой антрополог и генетик тут разберется в наследственности будущих детей! Но детей этих видеть приходилось: выше среднего роста местных детишек; блондины с черными бровями и ресницами. Одетые в парки и кухлянки, едят сырую рыбу и оленину (строганину). Бодро и быстро говорят на местных диалектах. Это было...

И опять в лагерь… Тихие труженики, прибалты заставляли себя уважать за свой добросовестный труд, даже в лагере, при 25 годах срока заключения, они просто не умели иначе трудиться. Робкие, слабосильные тувинцы, совершенно не владея русским языком, тихо гибли, как мухи от непосильного труда, непривычной пищи и сурового климата. Да, Вавилон есть Вавилон. Немыслимо перечислить все национальности, народности и национальные особенности. Смерть и лишения были одни для всех.

Но даже в этих немыслимых условиях существования, оттаивали человеческие души, лечили страждущих своим словом православные священнослужители, грели друг друга словом Божьим баптисты. Много было просто добрых, сильных духом людей, помогавших упавшим духом ближним. Иногда люди видели даже окружавшую природу. Вспоминается: на лесоповале в тайге, когда со стоном рушились вековые кедры и сосны, часто из дупел поверженных деревьев выскакивали бурундучки и начинали ошалело метаться под ногами бригады вальщиков леса. При всеобщем оживлении, их накрывали шапками и ловили. Держали их между рамами окна барака. С какой печалью и любовью смотрели настрадавшиеся взрослые люди на эти живые комочки. Правда, от тоски, холода (без дупла) и от непривычной пищи (хлеба) они угасали и быстро гибли. Иногда их удавалось спасти, выкупив их жизнь за пачку махорки и выпустить в тайгу.

И опять думы: зачем надо было держать в заключение такое огромное количество мужиков, ведь рабский труд малопроизводителен, это известно ещё со времён Древнего Рима. Так может быть, и финал наш, как в Древнем Риме! Ведь не считая все прочие народы, в основном сидели русские мужики – труженики, оторванные от семьи, от дома.

Приводя все астрономические числа сидевших и погибших, думается, не могла ли Россия пойти по другому пути, менее гибельному для её народа. Не понесла бы она такие огромные людские потери, если бы был предотвращён выстрел студента-недоучки, обозлённого из-за личных неудач на весь мир – Дмитрия Багрова. Им был убит премьер-министр Российского Правительства великий реформатор и радетель земли Российской Пётр Аркадьевич Столыпин. В нашей советской истории, ему была уготовлена память лишь в виде «столыпинских галстуков» – очередная наша фальсификация истории. Если бы все столыпинские реформы были завершены, страна, даже несмотря на правление безвольного, ограниченного, слабого духом, находящегося полностью под влиянием истерички-жены, страдающей религиозной шизофренией, царя Николая II, была бы одной из самых процветающих стран мира. Она завалила бы мир продовольствием. В 1910 году валовый сбор основных зерновых по всей России составил: пшеницы – 108 000 000 пудов, ржи – 130 000 000 пудов. Больше половины этого хлеба дала Сибирь (столыпинские русские мужики – переселенцы). Этот урожай был на 28% больше всего зерна, собранного в 1910 году Америкой, Канадой и Аргентиной вместе взятых. Возможно и сейчас, если бы не этот выстрел, у нас не было необходимости выкачивать свои недра и обездоливать потомков. Опять, если бы... Если бы мы не проспали начало ВОВ, если бы подготовились, если бы не доверились Гению – Провидцу, который её ожидал в 1943 году, а Гитлер возьми да обмани друга (тост был поднят Сталиным за здоровье Гитлера) и начни войну в 1941 году.

Многие людские несчастия сотворили два этих кукловода XX века. Один Вождь (Фюрер), второй Фюрер (Вождь). Странно, сколько у них общего. Один уничтожил всех своих действительных и мнимых противников, был маниакально подозрителен. Второй устроил «Ночь длинных ножей», уничтожив всех главарей штурмовых отрядов, которые привели его к власти. Уничтожив, в том числе, Эрнста Рема (главаря всех штурмовых отрядов), и Хайнеса. Он продолжал расправляться с недовольными при помощи подонков: Гейдриха, Гимлера, Геринга, Мюллера, Скорцени и др. Палачи, приближённые нашего вождя, хорошо известны. Оба не получили никакого более менее систематического образования. Оба были несчастливы в личной жизни. Оба любили носить полувоенную и военную форму. Оба неудачно заявили о себе в художественном плане: Сталин писал слабые стихи, Гитлер был неудачник – художник. Оба имели физические изъяны тела. Оба в молодости бедствовали. Были похожи до мелочей: по распоряжению Сталина был расстрелян Станислав Реденс, муж сестры Надежды Аллилуевой – Анны. По распоряжению Гитлера был расстрелян генерал Фогелейн – муж родной сестры Евы Браун – Греты. Но оба в молодости отличались незаурядной храбростью: Сталин при налётах на банки и почтовые конторы (экспроприация денег на революцию). Гитлер храбро сражался в Первую мировую войну – имел боевые награды. Можно продолжить список совпадений: оба являлись командующими враждующих армий, но оба не имели никакого военного образования – не отсюда ли такие большие людские потери и такое количество военнопленных с обеих сторон. (Напр.: из-за безграмотного в стратегическом плане решения Сталина погибли 4 армии Юго-западного фронта, немцы уничтожили 1 000 000 наших бойцов. Запретил отход на другой берег Днепра.) И именно количество последних и имеет отношение к нашей теме – эти люди заполнили лагеря обоих стран. В немецких концентрационных лагерях, в печах крематориев уничтожались целые народы, согласно бредовым, человеконенавистническим идеям Гитлера. Его маниакальность и психические отклонения отмечались людьми, которым приходилось с ним общаться.

Академик Бехтерев, при обследовании, поставил Сталину диагноз паранойя, за что и был отравлен пирожным в театре. Горькая истина: Гитлер уничтожал наш народ и народы Европы, Сталин же изводил свой. Гитлером и его приспешниками были созданы немыслимые условия для советских военнопленных. Например, под Минском, на огороженной территории под открытым небом (без туалетов и медицинской помощи) находилось 100 000 наших военнопленных и 40 000 гражданского населения с оккупированных территорий. Была массовая гибель из-за скученности, нелеченных ранений и болезней. Дневной рацион не давал ни малейшего шанса выжить. Вот этот рацион: на один день 20 грамм пшена и 100 грамм эрзац-хлеба или только 100 грамм пшена без хлеба. Всё это было не регулярно.

Гитлер уничтожал подданных других стран, за что и был объявлен военным преступником №1. Наш Отец Народов предпочитал уничтожать своих подданных (Сознательный повтор). Не исключено, что если бы не было уничтожено всё командование Красной Армии (якобы организовавшее заговор против Вождя), то и войну бы мы закончили со значительно меньшими потерями и с более быстрой победой. Тяготы первых месяцев войны, да и первых лет вынесли на своих плечах бойцы и младшие командиры Красной Армии, лишь потом в боях проходило обучение среднего и высшего офицерского состава. Вчерашние мальчики-лейтенанты становились опытным высшим ком. Составом. Много ли побед в ВОВ одержали не расстрелянные Тимошенко, Ворошилов, Будённый, Мехлис и другие, заявившие о себе в революцию? А ведь наш солдат первое военное время был и хуже вооружён, хуже накормлен, всё выстоял, свою страну освободил и пол-Европы с победой прошагал!

Помнят фронтовики, как первое время их кормили, вокруг неразбериха, когда подвезёт коняга полковую кухню с кашей и мешки с сухарями и сушёной воблой, а когда и не пробиться. Сравним с рационом солдат немецкой наступавшей армии: Вот рацион немецкого военнослужащего на территории СССР: утром полкотелка ячменного кофе (натуральный кофе лишь по праздникам), 800 гр. белого хлеба, 100 гр. мяса, 125 гр. колбасы или сыра, в обед – гороховый или картофельный суп с консервами, на второе – пудинг, облитый фруктовым соусом или киселём, вечером – 20 гр. маргарина, 80 гр. плавленого сыра, или 50 гр. Сардин, или же 100 гр. колбасы и 6 штук сигарет. На 1 месяц, кроме того, полагалось: пол-бутылки вина, 1 бутылка шнапса (водки), 2 плитки шоколада, 3 пачки печения и 5 пачек сигарет. Это всё, не считая повального грабёжа мирного населения, оставшегося в оккупации. Потом, при отступлении, они будут жрать трупы коней, промёрзшую картошку на полях и т. д. Мы их на свою землю не звали.

Но это всё потом, а начало войны мы встретили в полной растерянности. Отчаянные сообщения советских разведчиков, добытые ценою своей жизни, не возымели никакого действия на Вождя. Промаявшись в нерешительности весь день 21 июня 1941 года, Вождь всё же отдал распоряжение двоякого толка – выходить в полной боевой готовности на боевые рубежи: что, де, «нападение может начаться с провокационных действий немецких частей» и что войска «не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений», так как понимать? Опять задержка – почему-то 4,5 часа ушло у наркома обороны Тимошенко и начальника штаба Жукова, что бы передать приказ Сталина войсковым частям. Как пересылали, пешей или конной связью? Дальше опять задержка, пока директиву передавали в штабы воинских округов, пока оттуда приказы в корпуса и дивизии, немецкая военная армада ринулась в глубь нашей Страны. Насмерть стояли пограничные заставы и почти все защитники рубежей полегли. Многого стоили для нас эти часы промедлений и раздумий, а вот командир корпуса К. К. Рокоссовский не растерялся – приказал вскрыть на свой риск военные склады, не взирая на отчаянное сопротивление интендантов, обеспечил свой корпус боекомплектом. Да и воевал он, сохраняя, по возможности, жизнь каждого солдата. Разительное отличие от того, кто в ответ на упрёки в огромных, неоправданных потерях солдат, отвечал: «Бабы ещё нарожают!»

Всё вышеизложенное явилось в большой степени причиной огромного количества наших потерь в первые часы, дни и месяцы ВОВ. Наши военнопленные (с которых совсем недавно было снято позорное клеймо «изменников родины» – Сталинский приказ №227 «ни шагу назад») отмучившись в немецких лагерях, а многие и бежав из них, вернулись в нашу Армию (пройдя проверку), дошли с победой до Берлина, после чего были отправлены в наши лагеря со сроками 10-25 лет на новые мучения. Только за период с ноября 1941 года по январь 1942 года в немецких лагерях для военнопленных умерло 500 000 человек. В первые месяцы войны из захваченных 300 000 человек, к 19 февраля в живых осталось только 1 100 000 человек. Мы отказались от услуг Международного Красного Креста, объявив на весь мир, что «У нас нет военнопленных, а есть только изменники родины». Военнопленным других стран, воюющих с Гитлеровской Германией, Международный Красный крест существенно помогал продуктовыми посылками. Мы своих бросили на гибель.

Из немецких источников (трудно поддающихся проверке) за период с начала войны – июнь 1941 года – январь 1945 года в немецком плену было 5 737 528 наших военнопленных, цифра сомнительная, хотя если принять во внимание немецкий порядок во всём, включая скрупулёзный подсчёт вырванных золотых коронок и взвешивания остриженных женских волос в лагерях смерти (шли на набивку матрасов) – то можно и поверить. Из тех же источников: на конец войны оставалось в лагерях 930 287 человек. 3 330 000 человек погибло, 500 000 человек было освобождено наступавшими нашими войсками или бежало из плена. Около 1 000 000 человек перешло на сторону немцев и вошли в оккупационную армию или влились в РОА (армию генерала Власова), – опять очень спорное, завышенное число предателей. Из 3 155 000 немецких военнопленных, захваченных советскими войсками, погибло в наших лагерях от 1 100 000 человек до 1 185 000 человек. Тоже очень много, но даже если и так – мы их не звали на свою землю.

Возмездие было неминуемо. Смерч беды прошёл над нашей Страной: На начало ВОВ (22 июня 1941 года) 27 областей, краёв были объявлены на военном положении. На их территории находилось на начало войны 27 лагерей и 210 колоний, это не считая тюрем, тоже не пустовавших. Общая численность «населения» этих учреждений составляла 75 000 человек, более точное количество заключённых, по сравнению с вышеприведённым числом в 70 000 человек, но для нас 5000 человек – такая мелочь! Такую массу народа спешно в тыл не отправишь, поэтому была проявлена гуманность: 12 июля 1941 года Президиум Верховного Совета принял Указ об освобождении: Сидевших за нарушение трудовой дисциплины (без комментариев!) мелкие кражи, хулиганство, беременных женщин, женщин с малолетними детьми, стариков, инвалидов, лиц, имевших малый срок заключения. Остальных тюремными эшелонами и пешим строем уже под бомбами погнали вглубь страны. Вслед за тем, 27 июля 1941 года, Берия и его ближайший доверенный Меркулов, спросили разрешение на расстрел 773 человек, среди которых ещё были участники того мифического заговора высших офицеров. Вспомним, откуда пошли воевать Рокоссовский и Мерецков, который еле держался на ногах от истощения и побоев. Рокоссовский, благодаря своему могучему организму, выдержал всё. (Свидетельство сокамерника, начальника штаба Блюхера, получившего 20 лет лагерей – встреча на Севере). Вождь милостиво дал на расстрел разрешение. Воевать уже было пора, а мы все в тюрьмах добивали военачальников высшего ранга!!! Ещё 1282 человека расстреляли, не успев вывезти – вот расшифровка 3000 расстрелянных. В тюрьмах прифронтовых городов расстреляли 9817 человек, войдя в город, немцы заставали груды трупов ещё тёплыми... Дальше «мелочи» – во время эвакуации – при попытке к побегу было расстреляно 674 человека. Конвой «за просто так» по неизвестной причине расстрелял 769 человек. А Вождь? А Вождь разглаживал усы, кошачьей поступью ходил по Кремлёвскому кабинету (или в бункере бомбоубежища?) и курил любимую «Герцеговину Флор»...

На Красной площади Москвы, у стены Кремля непоколебимо стоит гранитное изваяние Вождя. Не из тёплого мрамора, продукта деятельности микроорганизмов, не из согретой человеческими руками бронзы – благородного сплава. Не по-человечески умирал Вождь, не в кругу родных и любящих близких. На полу, мокрым, в полном одиночестве сутки лежал он. Может быть, в последние минуты ясной памяти вспомнил он и пожалел сотни тысяч безвинно загубленных им жизней? Но и со смертью его мучения не окончились: сначала выпотрошив, набальзамировали и положили в Мавзолей. Потом ночью тайно переместили гроб в могилу у стены Кремля, вывалив на гроб сверху несколько самосвалов бетона, нет ли тут тоже какой-нибудь аналогии с радиационным 4-м энергоблоком в Чернобыле, ведь там тоже из-за опасности завалили бетоном. Очевидно, с ним всё, пока всё.

А у второго участь была похуже: сначала мыкался и метался, как загнанная крыса, по своему бункеру, тоже брошенный сподвижниками, потом отравился, приказав себя ещё и застрелить, как собаку (хотя собаку зачем же обижать!). Далее, труп Фюрера сбросили в воронку, сожгли - не дожгли в спешке, самим пора спасаться. То, что осталось, выкопали, остатки идентифицировали, потом закопали на территории нашей воинской части, без обозначения места захоронения. Потом опять выкопали, сожгли, пепел развеяли. Вот теперь уже всё! С ним всё, но не забываются наши людские потери.

За 4 месяца с начала войны немецкие войска заняли 1,5 миллиона кв. км нашей территории с населением 65 миллионов человек, сколько из них сгинули, вывезенные в Германию на каторжные работы? Занято было 17 крупных городов с населением 5 700 000 человек. Наиболее значительные наши потери (не считая погибших) были под Смоленском – Рославлем 348000 человек; под Белостоком – Минском 323 000 человек, под Вязьмой - Брянским более 600 000 человек. Ушёл Фюрер от возмездия, бежал на тот свет, а его ведь место было в петле от рук американского сержанта Вуда на процессе главных немецких военных преступников в городе Нюренберге. Он вещал в эйфории близкой победы: «Надо взять у России всё, что нам нужно... нужно разработать технику сокращения чужого населения. Кто может оспаривать моё право уничтожить миллионы людей низшей расы, которые размножаются, как насекомые (это из его речи).

И последнее: 16 июля 1941 года при председательстве Гитлера и присутствии Кейтеля, Геринга, Бормана и Розенберга, было решено включить в состав Германии: Прибалтику (не смог простить, что мы её заняли) Белоруссию, Украину, Крым, Кавказ и Поволжье. Не успел – подох, отравленный и застреленный. Выстоял наш народ и победил. Всё позади и отступление (бегство), явные ошибки командования, немотивированность некоторых военных операций, но за этими словами трупы – дорога трупов до Берлина. Война объединила желание народа дать отпор агрессору, освободить свою землю от врага и желание правящего клана сохранить свою безграничную власть. Народ почти простил власти голодомор (не будем выяснять, кто больше пострадал, Россия или Украина), на время постарался забыть массовые расстрелы, раскулачивание, высылку на гибель в Сибирскую тайгу. Общая беда на время объединила народ и власть. Добр и отходчив наш народ, но не власть: до войны, во время войны и долгие годы после её окончания, в спину народа «дышала» мощнейшая репрессивная система, многочисленные и многоликие карательные органы власти. Вспомним хотя бы расстрел рабочих в Новочеркасске, по распоряжению «миротворца» Хрущева. До сих пор не утихают споры об истинных потерях в ВОВ. Официальная статистика утверждает, что при взятии Берлина мы положили 78 000 человек, а при взятии Будапешта – 80 000 человек. Правозащитники (как-то приходится объединять несогласных с официальной статистикой) называют другие числа: В Берлине – 600 000 человек, а в Будапеште 200 000 человек. Они же утверждают, что жертвами заградительных отрядов стали 1 000 000 человек. С течением времени – мы от истины всё дальше и дальше. А 80 000 человеческих жизней - это мало? 80 000 загубленных жизней, молодых, сильных жизнерадостных, их разве мать для скорой смерти родила? На муки? Тривиальная, затасканная фраза: «жизнь даётся один раз», но ведь действительно только один раз. Удел слабых духом и трусливых людей - верить в реинкарнацию (переселение душ), в вознесение на небо после смерти. От смерти не спрячешься, даже накрывшись с головой одеялом. Заранее прошу извинения у верующих людей, не собирался оскорблять их религиозные чувства. Но слишком много автор в прошлом повидал смертей, а потом 50 лет преподавал биологию, а она предполагает атеизм.

Прошло 60 лет со времени изложенных трагических событий и горькой истории нашей Родины. Уходят в небытие фронтовики и бывшие узники наших тюрем и лагерей, передав эстафету памяти молодым, а без памяти, без прошлого, нет людей, а есть «манкурты».

Ничего не забылось: ни тюрьмы, ни лагеря, этапы, пересылки, голод. До сих пор не забываем понурый строй в мгле морозного утра и прокуренная и пропитая глотка начальника конвоя: «Внимание бригады, переходите в распоряжение конвоя. Во время следования не разговаривать, идти строго по пять. Шаг вправо, шаг влево считается побегом, и конвой применяет оружие без предупреждения. Первая пятёрка шагом марш, остальные за ней». А сейчас как, неужели так же водят? Ведь за решёткой тюремных камер и колючей проволокой лагерей – 800 000 заключённых – только официальная статистика. Когда поймут там, «наверху», что содержание по-прежнему большой репрессивной системы, где количество никак не переходит в качество, стоит много дороже, чем система профилактических мероприятий, направленных на моральное оздоровление и лечение нашего больного общества.

На смену этим 800 000 заключенных уже подрастает новое поколение лагерников: 800 000 брошенных в родильных домах детишек-отказников. Это не роковая последовательность чисел, а закономерный результат больного общества. У части этих детей отцы в лагерях и матери, не имея средств к существованию, отказываются от новорожденных детей. Большая часть из них - это спившиеся и спивающиеся матери-одиночки, некоторые наркоманки. Нетрудно предположить состояние здоровья новорожденных детей. Мало того, что алкогольная внутриутробная зависимость, так еще и наркотическая интоксикация. Это уже, если не вмешаться на ранних стадиях развития, изначально дети-инвалиды. Часть из них рождается в тюрьме.

Положение усугубляется эмоциональной холодностью матери, вынашивающей ребенка. Она его уже ненавидит, а он всё чувствует (синдром нежелательного ребенка). А дальше роддом и ясли для отказников: усталые замученные нянечки, из-за мизерной зарплаты работающие полторы-две смены, такие же медсестры, молча делающие необходимые медицинские процедуры, полное отсутствие развивающего речевого контакта. Сколько маленьких отказников удавилось, просунув головку между прутьями кроваток, сколько выпало со смертельным исходом! Они, как маленькие звереныши, пытаются выбраться из опостылевшей кроватки-клетки. Им давно уже нужно ползать по манежу, учиться сидеть, ходить... Но, так проще и удобнее их «содержать» до момента, когда их можно будет сдать в следующую инстанцию. Единицы будут усыновлены и удочерены, из этого числа некоторые будут сданы назад, так как проявится их нежелательная наследственность, внутриутробное поражение алкоголем, наркотиками и никотином. Позорящее нас положение – сдавать (продавать?) этих детей за рубеж. А дальше ещё трагичнее ситуация для ребенка, отправленного за рубеж: часто этот ребенок неуправляем, агрессивен, патологически упрям (всё та же больная наследственность). Американские, итальянские, немецкие и т. д. приёмные матери этого не знают, не понимают, привыкнув к своим и окружающим, нормально развивающимся детям. Их никто не предупредил и не готовил к общению с ребенком с определенной патологией развития. В результате - страшные трагедии с леденящими душу подробностями. Обычно администрация ясель и детских домов знают особенности отдаваемого ребенка, но долларовый и евро- соблазн так велик!

Пора, наконец, прервать такую позорную для нас лагерную эстафету поколений. Начать хотя бы сегодня, а надо было вчера! Эти 800 тысяч брошенных детей наших граждан, а мы так плачем и стенаем об убывающем населении страны, окружить повышенным вниманием, наилучшим медицинским обслуживанием, отправить, как на фронт, десятки, сотни врачей – «Рошалей». В дальнейшем направить к ним для постоянного наблюдения лучших детских психологов и психиатров, результат будет положительный. Есть прекрасный отечественный опыт, их необходимо вернуть в нормальное здоровое общество. Этих детей нельзя отдать на обучение преступному миру, на пополнение его рядов.

Вот свежий достоверный факт, подтверждающий, высказанное предположение. В окрестностях Санкт-Петербурга был обнаружен детский спортивно-оздоровительный лагерь для подростков из неблагополучных семей. Организатором и распорядителем в лагере был действующий вор в законе! Финансировался лагерь из средств воровского «общака». Чему там могли научить и на каких примерах воспитывали не нужно большого воображения...

Когда же наша власть, законодательная и исполнительная, обратит своё благосклонное внимание на эту проблему? Ну, ведь обеспечили себя выше всякой меры, вот депутатам «на бедность» прибавили ещё 25 000 рублей (итого 125 000 рублей). Не пора ли детьми-сиротами заняться? А иначе над нами вечно будет витать тень Великого Вождя с его любимым детищем «исправительно»-трудовыми лагерями и узаконенными им пытками детей.

Последнее время наша страна с честью сдает международные экзамены. Мы начали обретать достоинство и оборонную мощь. В прошлое уходят двадцатилетие унизительной внешней политики и эпоха «большого хапка» – тотального грабежа страны. Забывается более давнее и более тяжёлое наше прошлое, время Вождя – Фюрера. Нельзя последний раз не остановиться на их полном духовном родстве. Буквально за несколько дней до смерти затеял Великий Вождь очередную кровавую кухню: уничтожение, выселение, заключение в лагеря еврейского населения страны. Мы теперь можем лишь гадать о задуманном. Оба они одинаково ненавидели евреев, причём оба исключительно по личным мотивам. Не давали Вождю покоя «лавры» Фюрера в одночасье решившего еврейскую проблему. Он просто воспользовался, как предлогом, делом 17-летнего Гершеля Гриншпана, убившего в знак протеста против высылки 17 000 польских евреев из Германии, сотрудника немецкого посольства в Париже – Эрнста фон Рата. Предлог был найден и результат известен: «Хрустальная ночь», когда 12 марта 1938 года в Германии был убит 91 человек (Всего то! Не наш масштаб!), сожжена 191 синагога, было разграблено и сожжено 7.500 магазинов, владельцами которых были евреи. Их же 30.000 человек было брошено в концентрационные лагеря (А это уже наш масштаб!) А ведь опять аналогия, если вспомнить убийство С.М. Кирова в 1934 году. Когда маленького безработного неудачника, патологического ревнивца, специально «притравливали» на убийство С.М. Кирова (жена Николаева работала секретарём у С.М. Кирова). Николаева трижды задерживали с оружием и отпускали, не изъяв револьвера. Много было странного: задержался у входа в Смольный, охранник, обязанный сопровождать С.М.Кирова. Одни странности... Кстати, как странно застрелился С.К. Орджоникидзе, сумев выстрелить себе в затылок (пулевое входное отверстие было в затылочной части черепа)!

Как хочется всё это забыть. Бессчётное количество людей уничтожил Вождь, воспользовавшись убийством С.М. Кирова.Как хочется избавиться и от тени Вождя и его порождения, наших постылых лагерей, нашего позора и по сегодняшний день.

Вернёмся в наше настоящее: есть ли в недрах правоохранительных органов статистика; сколько человек отбывает наказание за воровство или грабёж маленькой пластмассовой коробочки – мобильного телефона. Наказание за него исчисляется годами. Как хочется иметь его парню или мужику, как престижно, какое самоутверждение. Любой первоклашка на его глазах важно говорит по «мобиле». Работы у человека нет, а если и есть, то низкооплачиваемая, что же делать человеку инфантильному, со слабой волевой стимуляцией, неграмотному в правовом плане? А может, его не сажать на годы, пусть за один месяц отработает стоимость коробочки. Кому дороже выйдет, ему или государству? Прикинем стоимость его изоляции и «исправления»?

Из радио-динамика и с телеэкрана - каскад призывов: выиграй, выиграй, выиграй автомобиль, квартиру, путешествие на Канары! Ну а если очень хочется, а не выигрывается? А можно ли вообще выиграть в казино, в игорном автомате? Кто выиграл??? Собирались все казино переселять в отдалённые, даже уже определённые места, было такое грозное постановление. Но что-то скромно замолчала власть и правоохранительные органы. Сколько же им отвалило игровое лобби? Есть такая игра, в угадайку... Об игровой зависимости все слышали. Особенно для слабых духом людей. Какое это имеет отношение к лагерной теме? Прямое. Если не заработать и не выиграть (поддавшись посулам сиюминутного счастья), то остаётся – украсть, ограбить. Несколько лет заключения обеспечено, если без угрозы оружия.

Совершим экскурсию в «исправительно»-трудовой лагерь, но ведь без кавычек в первом слове определения никак. В основном там не работают - «сидят». При длительном, годами, безделье человек деградирует, теряет имевшиеся у него производственные навыки, сидят ведь в основном люди рабочих профессий. За годы его отсутствия техническая вооружённость профессий продвинулась вперёд, а он не готов к современной технике. В лагере  -занятость самым примитивным трудом. А людям асоциальной направленности и утрачивать то не чего, они к возможной вольной жизни вообще не готовы. Обучить бы их современной профессии, заинтересовать ею. Потратиться придётся, но положительный эффект будет. Когда дойдёт? И опять придётся вернуться к истории конвоя 30-х,40-х, 50-х годов с девизом «Держать и не пущать».

Современные милицейские и минюстовские начальники настолько свыклись с этим девизом, что вообще не в состоянии понять, что от них, кроме конвойных и охранных функций, вообще хотят. Не затрагиваем тему взяточничества, пыток, избиений, но это крайне озлобляет лагерный контингент и создаёт у него крайне негативное отношение к нашему обществу, а это ведёт к рецидиву, преступности. Основная лагерная работа, как и в прошлые годы, это земляные, черновые строительные работы, лесоповал. Правда, иногда здоровые мужики сидят за допотопными швейными машинами и шьют брезентовые рукавицы. Более серьёзные швейные работы доверяют женским колониям.

Иногда мужикам доверяют колотить тарные ящики и делать , уровня каменного века, табуретки. И что, освободившись, они поедут в леса Мордовии или Карелию опять валить лес? А может, засядут рукавицы шить? Ответ ясен, тем более жилья нет, семья развалилась, квалифицированной работы и умения к ней тоже нет. Предполагается дорога назад...Так и будет это число 800 000 постоянной величиной с незначительной подвижкой в обе стороны. Никакие выигранные конкурсы песен и футбольные победы не перекроют этого лагерного позора. Нам уже вдалбливают, что футбол - это вообще национальная идея.

При очередной победе «Зенита» город ночью встал на уши, губернатор целуется с тренером, всеобщее ликование, и если ты не за «Зенит», то ты вообще паразит – это Санкт-Петербург. Только что поступило сообщение что петербургский «Зенит» откупил у «Динамо» (Москва) игрока Дании за 30 000 000 евро. Сколько же брошенных детей в том же Санкт-Петербурге можно было бы отогреть, накормить и вылечить? Скоро они заменят своих отцов-неудачников и матерей-алкоголичек в лагерях. Получается, что футбольные победы, кто поднимет больше тонн железа, кто дальше прыгнет, кто выше плюнет, нам дороже дальнейшей судьбы своих же, уже обездоленных, граждан. С таким отношением к народу, его психологическому и физическому здоровью, наши лагеря никогда не опустеют.

Господа! А вот когда ваши отпрыски вернуться, окончив Кембриджи или Принстоны, на Родину, кто их кормить то будет? Да ещё если нефть в недрах иссякнет? Вот кто грабить будет это ясно, а кормить то кто??? Остаётся лишь надеяться и мечтать об изменении отношения к своему народу. Пока только заверения и благие пожелания, а ими известно, куда дорога вымощена...

И последнее отступление, но по теме. Бесчисленная спекуляция на лагерной тематике делает своё дело, герои почти всех сериалов обязательно должны побывать на «зоне», где мужественные «зэки» вырубают друг друга в кровавых разборках, за этим безучастно, а то и поощряя, смотрят надзиратели. Часто лагерных героев играют известные любимые артисты. Юноша, смотря подобный сериал, ассоциирует артиста и лагерного вора или бандита: «круто», «вот здорово на зоне!»

Лагерная тематика прочно, органически, уже востребовано вошла в нашу жизнь. Пора остановиться, дальше опасно, уже красный сигнал тревоги! Вспомним неуёмную пропаганду пива, вся дума лоббировала пивным магнатам. В результате мы уже получили поколение пивных алкоголиков-школьников. А ведь как было «круто»: в одной руке сигарета, в другой начатая бутылка пива, вот жаль, нет третьей руки для «мобилы»! Очень грустный юмор... Так попробуем общими усилиями уберечь их от лагерей.

Господа! Поделитесь с народом доступом к ТРУБЕ! Если вы не в состоянии организовать иную экономику страны.

Прошло более полувека. Вспоминается первый выход из подполья в 1980-е годы, когда было уже можно, но ещё нельзя. До того времени каждый старался скрыть своё прошлое (и это при реабилитации!). Но, это лишь казалось, что удавалось скрыть. Но партийные кабинеты, специальные столы все, естественно, знали, приставленные стукачи (неистребимая специальность) ласково заглядывали в глаза и лезли в друзья. Откуда знали, знаки были, им лишь понятные, в документах, или «сигнал» из теперь уж вездесущего ФСБ? Мы же уже не опасные, да и раньше не были ими, однако «держать и не пущать» – незыблемо. Не пускали за рубеж в командировку, не утверждали в штат института, тормозили с защитой диссертации, мешали публиковаться. Но были порядочные люди, которые помогали все эти невзгоды преодолеть. Немногие дожили до сегодняшнего времени. По свидетельству Фонда помощи политическим бывшим заключённым, учреждённого А.И. Солженицыным, скончавшегося 4 августа 2008 года, осталось нас на всю Россию – 1600 человек выживших (данные 2007 года). А в Ленинграде (Санкт-Петербурге) естественно, намного меньше, а ведь это город, который пострадал от репрессий особенно сильно, вспомним последствия убийства С.М. Кирова, «Ленинградское дело». При организации Ленинградского общества «Мемориал» на первые собрания стали приходить робкие, ещё не уверенные, что можно заявить о себе и о своей 58-й статье, бывшие узники лагерей. Никаких сообщений о мероприятии в Доме Культуры им. Ильича не было. Передавали новость из уст в уста, автора привёл сокамерник по внутренней тюрьме УМГБ (а теперь как она называется?). Некоторые, у кого страх перед «органами» был уже в крови так и не записались, тихо отсидев в задних рядах зала, ушли. Записались, не побоявшись что «вдруг всё опять вернётся на круги свои». Немногие: Из непосредственно отсидевших – мужчин 141, женщин 135, вдов расстрелянных мужей, отсидевших самих как «члены семей изменников Родины» – ЧСИР-33, сыновей расстрелянных отцов, самих отсидевших – 23, дочерей – 33. Вот и всё. Зато зал был заполнен странными личностями с явно неадекватным поведением, которое, к сожалению, наводило на мысль об их психической полноценности. Слетелись на наш огонёк и, пребывавшие в те времена вне закона, представители радиостанции «Свобода», журнала «Посев» и организации НТС (народно-трудовой союз). Сразу же проявили желание возглавить нашу организацию руководители институтских кафедр научного коммунизма (откуда только слетелись?). Интересно, это они по зову сердца или по заданию свыше? Разумеется, они прилюдно и публично разорвали свои партийные билеты. Но постепенно, нам удалось избавиться от их назойливости и остаться в своей среде. Выжили мы несмотря на нищенскую, постыдную компенсацию за загубленные годы. Пресловутый «Зурабовский» 122-й закон, ничего не улучшил, но лишь усугубил, ситуацию. Репрессировало нас Государство СССР, преемницей его является Россия, а компенсацию за заключение возложили на нищие регионы. Вот как это выглядит:

Алтайский край – 100 руб.

Владимирская область – 200-370 руб.

Вологодская область – 700 руб.                                                         

Ивановская область – 300 руб.

Иркутская область – 150 руб.

Калининград – 300 руб.

Камчатка – 300 руб.

Костромская область – 250-300 руб.

Краснодарский край – 300 руб.

Курганская область – 350 руб.

Ленинградская область – 250 руб.

Липецкая область – 350-400 руб.

Москва - 350 руб.

Московская область – 300 руб.

Нижегородская область – 250 руб.

Новосибирск – 90 руб.!!!

Приморский край – 200 руб.

Самарская область – 280-420 руб.

Сахалин – 240 руб.

Свердловская область – 1000 руб. в год.

Хабаровский край – 185 руб.

Ярославская область – 400 руб.

По другим регионам данных нет. Ну, с господина Зурабова спроса нет, да и его уже нет. А Вам-то Господа думские депутаты, не стыдно, Вы же утверждали 122-й закон? Мы ведь не покушались на ваши 100 000-е и более месячные доходы, нам бы чуть-чуть... Недавно в Бутово (Москва) проходила панихида по «невинно убиенным», службу проводил покойный Патриарх «Всея Руси» – Алексий II, присутствовал Президент (на то время) В.В.Путин. У него было скорбное выражение на лице – видно было, что он переживал по расстрелянным. Но ведь есть ещё живые – вспомните! Или с расстрелянными отпели и нас, ещё живых? А впрочем, мы доживём и без вашей запоздалой помощи. Мы же лагерники!!!

Предложенная читателю схема повествования: лагерь-Вождь, обозначилась сама, но, вероятно, нуждается в уточнении: Вождь-лагерь-Вождь. Организованные на заре Советской Власти Соловецкие лагеря (С.Л.О.Н.) для «перековки» воров, бандитов и проституток - наследия «проклятого царского строя» не задумывались, как источник бесплатной рабочей силы и тем более, как лагеря уничтожения по аналогии с немецкими концентрационными лагерями. В них занимались самообслуживанием быта и примитивным лесоповалом на Соловецких островах.

Поэтому есть все основания полагать, что автором и инициатором варварского плана уничтожения своего народа все же являлся сам Великий Вождь. Но нельзя исключить, что с подачи какого-нибудь услужливого подонка типа Нафталия (Нафтул-лы) Ароновича Френкеля, начальника Г.У.Л..Ж.Д.С. Именно ему принадлежало изречение: «заключенный нужен первые три месяца, а дальше...». А дальше ясно, его место у тачки, носилок, лопаты и т. д. займет следующий. Это с его подачи заработал лагерный трудовой конвейер смерти. Это он, находясь в заключении на Соловках, в своем письменном обращении к Сталину, предложил использовать рабский труд. Богатая биография у этого подлеца и проходимца: заключенный (уголовник, торгаш-спекулянт) был освобожден из лагеря, доставлен в Москву и после личной встречи с Вождем получил безграничную власть над уже образованным и все расширяющимся ГУЛАГом. Он доказал свою преданность и необходимость Вождю, отправив на смерть из-за непосильного каторжного труда и более чем скудного питания, сотни тысяч заключенных. Был снова посажен и выпущен, когда возникла острая необходимость прокладывать железные дороги через леса Карелии перед началом и во время развязанной нами войны с Финляндией. Опять доказал свою необходимость, уложив в насыпь строящейся дороги очередные десятки тысяч трупов заключенных. Его труд был Вождем по достоинству оценен: он был удостоен генеральского звания и умер почетным пенсионером с генеральской пенсией.

А вот Гиммлеру, занимавшему в гитлеровской Германии почти такую же должность по безграничному владению жизнью заключенных в лагерях, подвезло значительно меньше. Пришлось отравиться из-за боязни расплаты за все содеянное. Вспомнили о них, чтобы забыть.

Шестьдесят лет прошло со дня кончины Вождя, но до сих пор карта страны обезображена на всем ее пространстве догнивающими вышками, столбиками с остатками ржавой колючей проволоки, почти развалившимися лагерными бараками. С высоты птичьего (точнее, вертолетного) полета в обозримом для человеческого глаза пространстве видны зарастающие шрамы тайги: бесчисленные просеки, ведущие к заброшенным лагерям, карьерам, заболоченным каналам, исчезающими с земной поверхности железными дорогами.

Шрамы природы более долговечны, а строители уже исчезли, сгинули вместе с жалкими столбиками с цифровым обозначением погибшего, а то ведь и просто в общий ров, карьер, котлован сваливали... Вот только из памяти людской они уходить не должны.

Мы все твердим как заклинание: «не повторится, не повторится!». Но повторяется – коротка людская память. И это несмотря на то, что чуть ли не в каждой семье из ста сорока миллионов (и более) населения нашей страны, обязательно кто-либо был осужден, отсидел или расстрелян. Каждая семья это тщательно скрывала, не писали в анкетах (само слово «анкета» или «личный листок по учету кадров» уже вызывали страх). Отказывались от близких родственников, объявляли их давно умершими, а иногда и еще подлее: прилюдно, на собраниях отказывались от отцов и матерей, реже от сыновей и дочерей (!?!). Давно ли появились ушлые внуки и правнуки, требующие всяких социальных льгот, так как у них были расстреляны деды и прадеды и они являются «жертвами репрессий»? Правда, вынырнули они в последние двадцать лет. Но даже если исключить их, огромное количество семей оказалось ущербным, обездоленным по вине Вождя. В чем же объяснение массовых рыданий и стенаний «простого народа» (и есть ли не «простой народ»?) в момент его кончины? Причем, рыдания были искренние. Разумеется, безутешные товарищи по партии («тонкошеие вожди» – О. Мандельштам) еще не дав остыть трупу, бросились делить долгожданную власть. Понять их можно: жили в заоблачном, полном неземных благ мире, и все разом рушилось. Правда, платили за все блага высокую цену: по сиюминутной прихоти, по причине дурного настроения, а дурное, мрачное настроение чаще всего преобладало у Вождя (как тут не вспомнить Гитлера, который чаще всего был мрачен и любил уединение). Наш тиран-диктатор любого приближенного на данный момент мог отправить в лагерь, но чаще всего в расстрельный коридор одной из многочисленных тюрем. Естественно, все это происходило под громогласный восторженный и одобрительный рев трудящихся. В чем причина массового гипноза, когда разум отдельных индивидуумов не превращается в более совершенный коллективный разум людского сообщества, а превращается в примитивный, низменный инстинкт выживания толпы (людского стада)? Извечная боязнь выделиться, пойти против всех? Не выделяясь, в стаде проще выжить, особенно в обстановке террора? Добивать слабейшего? Идет это с библейских времен: «Распни его!» – возгласы толпы во время суда над Христом.

Биографами Вождя и библиографами написаны десятки, а по всему миру и сотни томов. Среди этих томов есть оригинальные научные исследования, а есть и откровенные спекулятивные компиляции. К услугам авторов были и есть фонды библиотек, их публичные имена и звания открывают им дорогу в архивы и специальные закрытые хранилища. Но необходимо отметить, что каждый снимаемый (проигравший борьбу за власть) «вождь» успевает подчистить эти архивы, стараясь убрать из них все порочащие его имя сведения, а почти у всех «вождей» («генсеков») прошлого столетия, руки изрядно в крови своего народа. А вот «безвременно покинувший нас», это сделать не успел, разве что позаботился об этом во время своего правления. Ни в одном из объемных исследований биографии и жизнедеятельности Сталина нет более-менее точного диагноза-ответа на вопрос о таком удачном, массовом зомбировании многомиллионного народа. Где ответ на этот вопрос? В какой науке его искать?

Человек – существо биосоциальное. Может быть, где-то здесь разгадка, элементарный ответ: людское сообщество (особенно долгие годы живущее в обстановке всеобъемлющего страха) как и стадо, стая, прайд, колония (не в нашем привычном понимании!) не может жить без свирепого вожака, вождя в первобытных племенах. Такой вождь, вожак терроризирует свое окружение, уничтожает потенциальных и явных соперников, но ведь он и первым бросается в бой на защиту своего сообщества. От него рождается наиболее сильное, жизнеспособное потомство, значит, он нужен? Великий завоеватель Александр Македонский рубился коротким мечом-акинаком в первом ряду своего непобедимого войска. Вспомним предводителя татаро-монгольской орды – великого Чингиз-хана. Он сам был могучий многоопытный в сражениях боец. Орды Чингиз-хана (в прошлом раба – Темучина) с победными боями прошли Европу и Азию. Кстати, как деликатно и почти незаметно мы убрали первую часть национального определения этого войска: «татаро». Теперь это называется «монгольское нашествие». А как же быть, если основу войска Чингиз-хана составляло племя «татар»? Опять фальсификация истории...

Неужели это, подчас уродливое, явление: «цивилизация», извратило и трансформировало понятие «Вождь», «Фюрер» и позволило людям, типа Сталина и Гитлера, прийти к безграничной власти на погибель миллионов жителей планеты? Разве можно их назвать вождями в полном понимании смысла этого слова? Оба были увечными людьми, не дотягивали до среднего человеческого роста. Об их наследственности – разговор особый. Сталин спровоцировал самоубийство своей жены Надежды Аллилуевой. Из-за его равнодушного, а подчас жестокого отношения безвременно скончалась почти девочка, его первая жена – Като Сванидзе. Он искалечил жизнь своим двум сыновьям, доведя их до ранней гибели. Дожившая до преклонных лет дочь явно ущербна.

Фюрер довел до самоубийства свою собственную племянницу – Габи, с которой сожительствовал. Утащил с собой в преждевременную могилу любовницу-жену – Еву Браун. Кстати, оба они относились к своим избранным женщинам грубо и с элементами патологии. И не случайно прослеживается линия сравнения: Вождь-Фюрер.

Но если в Германии имя Гитлера находится под запретом и немцы стыдятся своего прошлого, связанного с фашизмом, а пропаганда деяний Гитлера уголовно – наказуема, то у нас картина совершенно иная. Периодически вспыхивали и вспыхивают островки неуемного восхваления деяний покойного Вождя. В последнее время это никем и ничем не пресекаемое явление явно усугубилось и увеличилось в масштабах страны. По какому ветру держат нос реставраторы прошлого? Где и кто дирижеры? Кто посылает импульсы (приказы) продажным борзописцам?

Почему часть нашего народа тоскует по кровавому властелину откуда эта тоска по «твердой руке»? Чем их не устраивают европейски образованные Президент и Премьер нашего правительства с их грамотным и гуманным стилем руководства страной? Ведь страна впервые после бездарного правления демагога-комбайнера, который так и не обрел государственного мышления, несмотря на помощь и поддержку жены, и следующего алкоголика-президента, разрушителя, а не созидателя по стилю своего примитивного руководства, который просто раздал страну на разграбление своим приближенным проходимцам (о более дальнем экскурсе в историю наших «руководящих правителей» вообще писать стыдно) впервые страна...обретает международное влияние, экономическую и оборонную безопасность.

Нас всех справедливо возмутила реакция американских и некоторых европейских деятелей всех мастей и всех цветов кожи на вторжение Грузии в Южную Осетию. Они, как те культовые три статуэтки – обезьянки, никого не видели, ничего не слышали, ничего не знали, кто же первый напал и устроил бойню мирных жителей. В тоже время, нас почему-то совершенно не возмущают многочисленные публичные высказывания председателя второй по численности депутатов фракции в Государственной Думе, доктора наук (!?!) о том, что Сталин великая личность и что никаких репрессий вообще не было, ему о них ничего не известно. Он-то ведь не безграмотный рабочий-депутат Думы прошлого созыва, у которого демонстративно на рабочем месте стоял портрет Сталина. Но он был общим посмешищем, к сожалению, сам этого не понимая. Он и до сих пор мелькает на экране телевизора и потешает зрителей. Но доктор наук и ему подобные, просто в силу своей эрудиции, не могут не знать об отрицательной роли Сталина в истории нашей Страны. И что победили мы в Великой Отечественной войне вопреки «военному таланту» нашего Генералиссимуса теперь он зовется «менеджер»! Если это не элементарная глупость и невежество, тогда значит, это злонамеренность и сознательная фальсификация истории? то что можно простить старушкам с их пока еще мизерными пенсиями, которые выходят на демонстрации под красными флагами и мечтают о былой колбасе за два рубля двадцать копеек, о бесплатных зубных протезах и многих других благах нашего коммунистического прошлого. Их понять можно, они всю – жизнь безропотно, добросовестно и почти безвозмездно создавали материальные ценности нашей Страны, а алкоголик-президент, обобрав их и весь народ, все передал по преступным залоговым аукционам тем, кого мы ныне именуем олигархами и хищниками меньшего калибра. Старушки и ранее умершие их мужья, так и уходят в небытие, не поев досыта. А вот деятельность господ, восхваляющих деяния кровавого Вождя уже приносит свои плоды. Уже собираются восстанавливать памятник Дзержинскому, вышел новый учебник истории для средней школы, где опять восхваляется Сталин (не уняться!). Было телевизионное интервью (организованное и проплаченное!) с воспитанниками старших классов какого-то престижного колледжа (ныне в основном ведь колледжи и лицеи), обычные бесплатные школы теперь для детей, родители которых не преуспели в новой жизни. Перед микрофоном выступали сытые, холеные, «сливочные» подростки, одетые в дорогостоящий «прикид», и хорошо поставленными голосами с юношеским апломбом говорили о великой роли Вождя, что «строгость» была нужна, репрессии были обоснованы.

Откуда это веяние, с чьего голоса? Ведь, не взирая на прекрасно поставленный учебный процесс: (элиту учим!), на обучение нескольким иностранным языкам, информатику с первых классов, овладение компьютерной грамотностью, развивающее общение с себе подобными в обособленном государстве «Рублевка», – это все же еще почти дети! Мало гулять сутками по Интернету, он не учит самостоятельно мыслить, не воспитывает индивидуальное мышление, анализ, синтез. Нет у них радости собственного познания истины, не воспитан во время собственного ее поиска, познавательный интерес. С чужого голоса вещают. Мелькают периодически на экране шустрые детишки, отпрыски бывших и ныне действующих политических деятелей. О чем-то вещают эти детишки, у них даже какие-то «собственные» политические программы, хорошо заучили они отцовские наставления, но потом они бесследно с экрана исчезают. Пока это еще не замена примелькавшейся политической элиты, изрядно «наварившей» собственные капиталы в период царившего беззакония. Капитал есть, отцы дорогу детям проложат, связи и круговая порука действуют. Но если к власти придут на деньги отцов или по собственной инициативе юные сталинисты, можно ждать беды!

Жесткие, безжалостные, с волчьей хваткой, вооруженные примером успешной (с их точки зрения) деятельности вождя, его политического долголетия, они просто опасны. Мрачный прогноз: может быть, и лагеря, ныне действующие, придется расширять, и ГУЛАГ трансформировать...: Как не вспомнить слова из романа Хемингуэя: «По ком звонит колокол? – он звонит по тебе!»

Идея вводить во власть собственных отпрысков не нова, еще прибыльнее «сажать» их на нефть, газ и металлы. Стоит только оглянуться, чтобы это увидеть. Мечта денежных мешков-отцов видеть своих отпрысков во власти. Взаимное благо: не надо покупать депутатов всех уровней, чиновников администраций – это сопряжено с риском, а свое чадо – дело верное. Эрудированные, получившие образование за рубежом, куда подчас они выезжают с собственной верховой лошадью, они будут явно успешнее недалеких, туповатых вождей и генсеков нашего прошлого.

Проблема молодежи существовала во все время развала страны, да и не изжита и теперь. Долог был поиск замены комсомольской организации. Идеологи Кремлевской администрации шли методом проб и ошибок: «Наши», «Ваши», «Идущие вместе», «Молодая гвардия» – изобретение партии «Единая Россия». Тратятся огромные деньги. По городам и весям собирают юношей и девушек, везут в Москву, одевают в маечки и футболочки с портретом Президента и пускают строем под надзором суровых руководителей, обезличенных одинаковыми черными костюмами. Юноши и девушки должны демонстрировать преданность и солидарность с властью. При строжайшем запрете самим давать интервью!

Иногда случаются явные огрехи. В Москве была проведена публичная акция, в которой были задействованы «Идущие вместе». По замыслу режиссеров, они сжигали на костре книги автора, питающего явно нездоровое пристрастие к ненормативной лексике. О художественном достоинстве сожженных книг судить не могу – не читал, но сама акция, к сожалению, очень напоминает вакханалии фашистов, швырявших в огонь пачки книг. Кто-то у нас явно перестарался. И если исключить этот явный прокол, в целом все эти шествия и многотысячные молодежные пикники на озере Селигер вполне безобидны и, возможно, в перспективе даже полезны, так как ведут к консолидации нашей разобщенной молодежи. Но возрождение юных сталинистов, так и хочется написать «сатанистов», просто опасно и может иметь далеко идущие последствия. Кто всерьез воспринимал первые объединения радикально настроенной молодежи в Гитлеровской Германии? Оглянуться не успели, а уже стройные ряды, одетые в черные мундиры с нарукавной свастикой, тысячными глотками ревели «Хайль Гитлер!». А дальше неисчислимые людские страдания, кровь, пожары и лагеря, лагеря... Колокол Бухенвальда, Освенцима, Аушвица, Колымы, лагерей Коми ССР, Норильска звонит и предупреждает нас об опасности реставрации Сталинизма.

Сначала все будет в очень безобидной форме: просто дискуссий, плюрализма мнений и т.д. и т.д., но финал: новые просеки к лагерям. Нельзя проигрывать сражение за юные умы!

Колледжи – хорошо, но они для избранных, а массовая общеобразовательная школа не утратила своего воспитательного значения, там работают прекрасные, самоотверженные учителя, не все потянулись за долларовой подачкой. Много последнее время в нее брошено камней, критикуют все кому не лень: преуспевающие шоумены, начинающие политики, нелегко ей живется. Нам еще аукнется это расслоение школы на бедных и богатых, впереди конфликт уже не между поколениями, а внутри одного поколения, что само по себе опаснее.

Нет необходимости отрицать недостатки общеобразовательной школы и преимущества элитарных школ, речь лишь об отравлении юных, неокрепших умов порочной идеей реставрации Сталинизма. А вот здесь кажущееся превосходство, ложное чувство избранности или наоборот, озлобленности и ущербности личности, может стать нежелательной составляющей. Пора прервать порочную эстафету, перестать калечить юные души. Им жить, за ними будущее.

Пожилые фронтовики скоро уйдут в небытие, они честно прожили свою многотрудную жизнь, храбро шли в бой с именем Сталина, за Родину. Гибли в неисчислимых количествах Большевики, вершители революции, вставали к расстрельной стенке с его именем на устах. Хорошо не знали, что их имена в расстрельные списки внес сам Coco-Коба своим любимым красным или синим карандашом. Мир и их праху! Но нет прощения реставраторам прошлого, их деятельность – это надругательство над памятью сотен тысяч казненных и замученных, преступление против нравственности и моральных устоев общества!

Почему в Германии пропаганда фашизма запрещена, а у нас чуть ли не на каждом книжном развале лежит Гитлеровская «Моя борьба»? Пора бы употребить власть и пресечь или боимся истошных воплей «о нарушении демократии и свободы слова», а то ведь и в грядущей «ежовщине» упрекнут. Теперь уже и судимые уголовники ею козыряют. Не стоит их бояться, раньше посерьезнее противники были, старшее поколение еще помнят «пробный шар» – установочную статью в центральной газете Нины Андреевой «Не могу поступиться принципами». Сообразили, прихлопнули, а ведь почва для реставрации тогда была более благоприятная. Но живучи метастазы: ведь, кажется, совсем безобидный клич бросили идеологи Олимпа – предложили назвать самую достойную личность нашей страны. На поверхности лежали ожидаемые ответы: великий поэт А. С. Пушкин, великий писатель Л. Н. Толстой, великий и боготворимый певец В. Высоцкий (В. Цой – не тот масштаб). Так ведь нет, шквал ответов: «Сталин!». Почему столь коротка память на массовые репрессии? Но «зато при нем цены снижали, и порядок был...» Хорошо хоть победил А. Невский!

Порядок был, это точно – только тюремный! Если не пресекать и дальше, то глядишь, мы не овечку «Долли» клонируем, а маленького Иосифа, а то и целый клон мелких кровожадных вождей. Очень хочется верить, что эти опасения напрасны и что «время уже не то». А вот собственный жизненный опыт подсказывает, что оно «всегда то».

Вспомним хотя бы мягкую реакцию, так называемого международного сообщества, на преступные действия Президента, жующего свой галстук. Давно ли это было? Ясная у нас цель: – восстановление собственного Отечества, оздоровление собственного народа. А.И.Солженицын уже объяснил, что является национальной идеей и первоочередной задачей, пока не вняли. Затянулся у нас поиск национальной идеи. Время идет, демографический прогноз неблагоприятный. «Гастарбайтерами» народ России не заменить, это будет уже другая страна. Достаточно обратиться к печальному опыту Франции и Германии: заполнилась лишь ниша неквалифицированного труда, всплеск преступности, распространение наркотиков, а при полной легализации (выдаче гражданства) повышенная, по сравнению с профилирующим народом, рождаемость, а если еще и по разрешенному Кораном многоженству...

Пора задуматься, время не ждет, метроном уже давно тревожно стучит... Благие цели поставили перед Страной Президент и Премьер Правительства, нет смысла их перечислять – все достаточно осведомлены. Руководители Страны молоды, энергичны, работают в едином ключе. Со временем мы достигнем желаемых результатов. Но вот, как бы нам уйти с малопочетного второго места в мире по количеству заключенных? Лишь когда сократится количество людских страданий и изломанных человеческих судеб, мы будем иметь право называться процветающим Государством. Человек рождается не на муки, а на радость бытия! И долг руководителей Страны создать именно такие комфортные условия для проживания своего народа.

Будем надеяться...

 

Все, что было в памяти, что наболело, отдано бумаге. Нет уже в живых лагерных и после лагерных друзей. Ушел из жизни и Николай Владимирович Нумеров, человек очень большого мужества. Мой друг и солагерник по Норильску.

Встреча на «воле» и общение, повязали нас общим делом, вплоть до его кончины. Вспоминается, как горько он сетовал на не уменьшающееся количество заключенных в нашей стране. А откуда ему уменьшиться, если из освобождающихся за один год в среднем 25 000 заключенных, большая часть возвращается назад, не найдя работы и жилья?

Ослабленным из-за дефицита движения, недостаточного, некачественного питания и хронических, нелеченых болезней, им трудно конкурировать в борьбе за черновой, неквалифицированный труд с более выносливыми выходцами из Средней Азии.

А в 2008 году мы уже перевалили за 800.000 человек, ныне в заключении находятся 840 000 человек! Если так пойдёт, мы по этому показателю и времена «Отца Народов» догоним!

Это Н.В. Нумеров пробил в высших эшелонах власти легализацию и становление сначала советской, а потом, когда наша страна сократилась, как шагреневая кожа, и российской Ассоциации репрессированных. У нас появилась своя организация репрессированных, и началось долгожданное общение. Но время неумолимо, и многих из инициативной группы (оргкомитета по учреждению Всесоюзной Ассоциации) уже нет живых. В память им позволю себе привести наработанный нами документ, вернувший нас к жизни. И это не оговорка: то, что нас выпустили ранее отсиженного срока, было вынужденной мерой – система трещала по швам, впереди был «Архипелаг ГУЛАГ» А.И. Солженицына. Но потом была ещё агония системы: высылки, лишения прав, вынужденная реабилитация выживших и загубленных системой террора.

Мы выжили в лагере, пережили агонию системы, и она нас не смогла победить! Вся огромная мощь системы с нами не справилась, нас не сломала! Расстрелять могла, уморить голодом, а вот победить не смогла. В доказательство хочу привести историю жизни Н.В. Нумерова, бессменного Председателя Российской Ассоциации бывших политзаключённых, а чтобы не упрекнули в плагиате, прилагаю статью из газеты, с фамилией журналиста и выходными данными издания.

В заключение своего повествования не могу обойтись без первых и последних строк стихотворения, написанного ленинградским поэтом М.А. Дудиным:

Прощайте,

Уходим с порога,

Над старой судьбой не вольны,

Идём, салютуя живущим

Разрывами наших сердец.

 

Краткое повествование было уже окончено, в нём оказалось несоизмеримо текстовому изложению, количество смертей к числу выживших в нашем «родном» Архипелаге ГУЛАГе. Такова постыдная правда прошлой действительности.

Пришло горькое известие о кончине Александра Исаеви-ча Солженицына. Думы о скончавшемся Великом Гражданине Мира, человеке безграничного мужества и горечь утраты, дали решимость написать эти заключительные слова к своему повествованию. Пусть они будут скромным букетом полевых цветов на его могилу. Корни у него ведь крестьянские, наверное полевые цветы были бы ему милее. Не было возможности поклониться ему и проводить в последний путь – на костылях далеко не уйдёшь и не ускачешь. Из рук бойца со страшной системой ГУЛАГа (Страна при ГУЛАГе, или ГУЛАГ при Стране, вот вопрос?) выпало знамя, пусть это скромное повествование, человека далёкого от литературы, но солагерника, будет маленьким флажком, зовущим продолжить его борьбу со всеми последствиями рухнувшей системы массовых репрессий. Пусть не появятся в нашей Стране новые диктаторы, несущие смерть и мучения людям. Колокол памяти по А.И.Солженицыну не даст этому произойти. За долгую жизнь им с великим мастерством написано многое, работал до последнего дня своей жизни. Готовил 30 томное собрание своих сочинений. Для рецензирования всего написанного существует более чем достаточное количество литературоведов и исследователей, это их хлеб и призвание. Речь пойдёт только об «Архипелаге ГУЛАГе». Это произведение для нас, выживших и доживших, самое близкое, да и самое значимое. Кстати, по желанию Александра Исаевича, все мы получили «Архипелаг ГУЛАГ» бесплатно, специально для нас изданный трехтомник. Многие из нас в те годы бедствовали, купить были не в состоянии. Он подарил его нам, своим собратьям по неволе. Достаточно было написать только одно это произведение, чтобы стать Великим публицистом и писателем с мировым именем. Собственно, именно это произведение и прославило его на весь мир. Достаточно вспомнить, в какое время писал, как приходилось писать и какие трудности были с изданием (Спасибо Петру Струве!) То, о чём мы, согласно нашей традиции, шептались на кухне в избранном кругу, он открыто, публично, на весь мир заявил. Справедливость требует сказать -были мужественные люди, не побоявшиеся бросить вызов режиму, но не долго после этого им приходилось побыть на свободе. Кроме тюремного и лагерного заключения, появилось новшество Брежневского времени: Помещения в психиатрические больницы с соответствующим лечением, разрушающим личность. Диагноз был продуман: «Вяло текущая шизофрения». Попробуй поспорь! Учёные мужи, обличённые учёными степенями и званиями, важно кивали седыми головами, утверждая этот диагноз абсолютно здоровым людям. За что мы и были исключены из мирового сообщества психиатров. Но это был уже прогресс – прекратился отстрел. Хотя, подолгу службы автору приходилось бывать в психиатрических больницах, трудно сказать, что лучше лагерь или... Он один принял бой, бывший фронтовик, восемь лет отсидевший в лагерях, а это само по себе вызывает уважение – достойный «стаж»! А далее была ссылка, запрет работы по специальности. Не сломался, выстоял, мало того, как только появилась возможность, проделал титанический труд по сбору фактического материала, обличавшего всю систему нашего Государственного устройства тех лет. Не лишне вспомнить принципиальность Александра Исаевича: Из рук разрушителя земли Российской и расточителя её богатств Б.Н. Ельцына, не принял ни одной награды, а из рук В.В. Путина – собирателя земли и созидателя Страны – принимал и радушно Президента домой приглашал. Не забывал он своих собратьев по заключению до последнего дня своей жизни. Созданный им фонд помощи бывшим политическим заключённым выплачивал и, уверен, в дальнейшем будет выплачивать материальную помощь. Помощь эта существенна – 5000 руб. в год, итого более 300 руб. в месяц, но ведь есть Регионы, где компенсация за репрессии в месяц значительно меньше. Господа! Правители! И что, совсем не стыдно? И при этом тратя огромные безвозвратные деньги на маловразумительные цели, а то и просто воруя, ну сейчас хоть за руку стали хватать.

Теперь о главном, но с небольшим отступлением.

После окончания ВОВ немецких военных преступников судило всё мировое сообщество. Состав Международного военного трибунала, который начал свою работу в ноябре 1945 года в Нюрнберге (Германия). Точнее проходил с 20 ноября 1945 года по 1 октября 1946 года, сформировали на конференции представителей обвинения главных стран союзников: СССР; США; Великобритания и Франция. Каждая страна антигитлеровской коалиции имели на суде по команде обвинителей. СССР представляли военные юристы: генерал Руденко (будущий генеральный прокурор) и полковник Покровский. Но ведь была задействована ещё масса людей: администрация процесса, адвокаты защиты, врачи, охрана тюрьмы, конвой и т.д. Трибунал заседал 9 месяцев, были затрачены очень большие деньги. Правда, все расходы на организацию процесса взяли на себя США. Судили 19 главных военных преступников. Нацистскому режиму инкриминировали уничтожение 30 000 000 человек. Из них только евреев было расстреляно и погибло в газовых камерах 5 700 000 человек. (Всего евреев на начало войны в Европе проживало 9 600 000 человек). Привести все пункты обвинения невозможно, да это и не является целью. Миллионы мирных Советских граждан и военнопленных были расстреляны и погибли голодной смертью в немецких концентрационных лагерях. 15 октября 1946 года приговор трибунала был приведён в исполнение. Были повешены: Риббентроп, Кейтель, Кальтенбруннер, Розенберг, Франк, Фрик, Штрейхер, Заукель, Иодль, Зейсс – Инкварт. Вместе с их трупами был предан огню труп Геринга, успевшего за 2 часа до казни отравиться. Пепел был развеян. Точка. Но всё же попробуем сопоставить масштаб злодеяний: Во время голодомора в 1932-1933 годах только на Украине, в Казахстане и на юге России от голода умерло 4 000 000 человек, общее число погибших от голода – 6 000 000 человек. Ели детей, но было распоряжение Советского Правительства издать плакат: «Съесть своего ребёнка - это акт вандализма!». Заботились... В это же время за границу было экспортировано 800 000 тонн, зерна, кроме того, лежал неприкосновенный запас зерна. Так кто вандалы? В то время, как подданные нашей страны ели своих детей, заградительные отряды расстреливали голодающих из вымерших деревень на подступах к городам, чтобы создать видимость благополучия. Кто-нибудь ответил за это и многие другие преступления против своего народа? А руководитель и главный дирижёр репрессий всё тот же Великий Вождь. Не было международного трибунала, остались они неподсудны, а по всем правовым нормам их надо было судить, как тех... Но на пути этого многоликого монстра встал один человек, уже дважды избежавший смерти на фронте и в заключении. Он публично бросил вызов созданному, рукотворному монстру. Всему миру рассказал о его злодеяниях, прилюдно сорвал маску ягнёнка с волчьего оскала. А сам был на волосок от гибели в третий раз: После опубликования «Архипелага ГУ-ЛАГа» Подгорный предлагал «сгноить» его в режимных лагерях, числившийся в умеренных демократах Косыгин, предлагал выслать в Верхоянск (полюс холода). И лишь у одного начальника КГБ – Андропова возобладал голос разума, он срочно послал генерал-майора Кеворкова на тайные переговоры с канцлером Германии Вилли Брандтом о приёме, лишённого гражданства А.И.Солженицына с семьёй в Германию.. Но прошло время и рухнул железный занавес, погребены под ним наши «вожди» хочется верить что, не вернётся наше постыдное прошлое, никому не удастся повернуть нашу историю вспять. И в этом величайшая заслуга автора «Архипелага ГУЛАГа». Вот за этот подвиг и скорбело всё прогрессивное человечество, присылали свои соболезнования Президенты и видные политические деятели стран мирового сообщества. Попрощался народ с Гражданином Мира. Покойный был очень скромным и мужественным человеком, сколько клеветы он выдержал по поводу его семьи, сколько грязи было вылито по поводу пребывания на фронте и в лагере. Никакая грязь не липла. Древен был род Солженицыных: Первое упоминание было в 1698 году о Филиппе Солженицыне, который в числе 18 крестьянских семей поселился на притоке Дона, впоследствие род Солженицыных переселился в Ставрополье. Отец писателя родился в семье крестьянина Семёна Ефимовича Солженицына. Продажные писаки в угоду власти долго трепали память тружеников этой семьи, лишь трудом добившихся предреволюционного благополучия. В юности он прекрасно учился, с 10 летнего возраста уже сам писал. В 6-м классе школы уже выпускал журнал. В дальнейшем писал везде – на фронте, в лагере, в ссылке. Учитель математик в мирное время, он добился поступления на офицерские курсы, мечтал стать артиллеристом. Окончил артиллерийское училище. Был направлен в звукоба-тарею. Помогло предыдущее высшее математическое образование – освоил специальность звукометрию. Мог остаться в тылу: предлагали в артиллерийскую академию, мог стать и преподавателем в своём училище. Сам выбрал фронт – вот ответ всем клеветникам. Стал боевым офицером, был награждён орденами и медалями. Создал в боевой обстановке лучшую по дисциплине и боевой подготовке батарею дивизиона. После окончания войны хотел быть просветителем – учителем математики в школе. Не дали, был арестован в феврале 1945 года за несколько месяцев до окончания ВОВ. Обвинили в клевете на Вождя, дальше лагерь. Сам себя Александр Исаевич называл «исконным зеком и сыном ГУЛАГа», а в дальнейшем «писателем – подпольщиком». Он предвидел крах системы, чему сам способствовал своими произведениями. «Протрите циферблаты – ваши часы отстали от века» (Из выступления на секретариате Союза писателей РСФСР, при исключении из Союза). Опередил он время своим «Архипелагом ГУЛАГом», взорвал болото застоя, заставил народ проснутся. Но пришлось пройти и арест архива в 1965 году, а до этого утрату при аресте, фронтовых тетрадей, арест «Архипелага ГУЛАГа» в 1973 году. Была и кочевая жизнь, писал в подполье у друзей. Все знают о присуждении А.И.Солженицыну Нобелевской премии, но мало кто знает о присуждении ему не менее почётной Тем-плтоновской премии в 1983 году, которая даётся имеющим о себе заслуге «в укреплении духа перед лицом нравственного кризиса в мире». У нас об этом «скромно» промолчали. А ведь была и речь в палате Лордов в Лондоне и торжества, не менее значимые, чем при вручении премии Нобеля в Стокгольме. Мир по заслугам оценил эту Личность. Вот кого мы потеряли, и утрата эта невосполнима. Мир его праху.

По дороге, ведущей к правде

Н. Славуцкая

 Несколько месяцев назад нашла в одном из толстых журналов фразу: «Народ, забывающий свою историю, обречен повторить ее». А после встречи с человеком необычной судьбы – Николаем Владимировичем Нумеровым – поняла, как верна эта мысль. Несмотря на то что после XXVII съезда партии в нашей истории ликвидировано много «белых пятен» и «черных дыр», все ли пережитое уже принадлежит только истории?

ТО ДЕЛО, состоящее из 111 страниц, сброшюрованных в книжку с плотной обложкой, в последний раз всплыло совсем недавно. И уже в который раз пришлось Николаю Владимировичу доказывать, что все это ложь, сфабрикованная в 1948-м. Он показывал в парткоме своего вычислительного центра другое «дело», которое ему пришлось по крупицам собирать самому за многие годы, – официальные документы, подтверждающие его полную реабилитацию, свидетельства очевидцев событий, давно ставших историей, но незабытых. Пришлось глотать таблетки, потому что сердце устало от борьбы...

Как трудно, сидя в удобном мягком кресле уютной гостиной, обставленной красивой мебелью, в этом новом доме с просторными холлами, двумя лифтами, в этом открытом для ветров и зелени микрорайоне воспринимать услышанное. Труднее самому Николаю Владимировичу, потому что, возвращаясь в прошлое, он, наверное, испытывал не только нравственную боль, но и воспоминание о физической: сначала его пытали в гестапо, а в 1948 году – в Вильнюсе, уже в нашей советской тюрьме...

Если попытаться окрасить разные периоды жизни Нумерова в цвета, то детство, несмотря на обычные житейские нехватки то одного, то другого, окажется розовым. Его родители – сельские учителя, отец преподавал немецкий, а потому и Николай знал его вполне прилично. После школы приехал в Москву, поступил в горный институт, был спортсменом, комсомольским вожаком, получал Сталинскую стипендию. Война застала его на преддипломной практике в Киргизии, где на одном из рудников он был начальником смены руководил взрывниками. Наверное, в то время Нумеров ничем не отличался от многих тысяч молодых людей, которые во что бы то ни стало решили попасть на фронт.

Время не пощадило лица Николая Владимировича. Пролегли глубокие морщины, да и волосы давно стали седыми, но остались голубыми его глаза. Слушая его, я представила, как ладно сидела на нем форма лейтенанта, когда он приехал в свою часть И туг, наверное, розовые тона навсегда исчезли из жизни Николая Владимировича. Действительность оказалась грубой, кровавой, не всегда понятной, но, правда, пока еще не черной.

Зачем нужно было брать эту высотку, ему не докладывали, чином не вышел. Но приказ есть приказ, выполнять его надо любой ценой, даже если каждый вечер на белом поле остаются солдаты и знаешь: то пополнение, что придет завтра, ничего не решит. Но они ее все-таки взяли, хотя вместе с комбатом Нумеровым их осталось всего восемнадцать. Потом был взрыв – и наступила темнота.

— Когда пришел в себя, перед глазами все плыло, чувствовал, что лицо стянуло, понял: кровь запеклась, – рассказывает Николай Владимирович. – Лежу, на снегу, пытаюсь сообразить, где я и что со мной, и вижу неподалеку на фоне молочного света ракет – фрицы в касках. Страшнее слова, чем плен, наверное, в то время не было не только для меня. А потому первая мысль – попробовать достать взрыватель от ручной гранаты: он лежал в кармане. Попытался раздавить взрыватель зубами – не вышло. А потом опять сознание потерял...

Пересыльные лагеря, каменные мешки, перед глазами встают обросшие и истощенные люди, дошедшие почти до животного состояния. Они могли разорвать на части живую лошадь с перебитой ногой, которую фашисты шутки ради запихнули однажды за лагерную ограду. Но вот в этой тьме появился свет. Правда, не сам по себе. Ведь человек, даже если он в плену делает выбор.

На пересыльном пункте в Ровно Нумеров не сдержался. Если раньше он не показывал, что знает немецкий, то здесь пришлось выступить в роли переводчика: немцы то и депо врывались в барак, чего-то требовали от пленных. Те их не понимали, и тут же следовало жестокое избиение. Николай стал переводить команды, и однажды его подозвал к себе унтер-офицер, которому только что один из пленных передал обрывок бумаги.

—    Что здесь написано? – спросил фашист.

Раздумывать было некогда. Мельком пробежав текст, Нумеров ответил:

—    Хочет служить фюреру. Просит добавки баланды, господин унтер-офицер.

На самом деле текст был коротким, но страшным. Хорошо, что он попал в руки Нумерова. Повезло, что унтер выругался, порвал бумажку и выбросил ее. Дело в том, что в лагере действовала подпольная группа, правда, о ее существовании Николай тогда еще не знал. Незадолго до той памятной записки предатель выдал двух человек, а потом написал донос на политрука Андрея Рыбальченко. Вот этот донос унтер и попросил перевести Николая.

После Ровно был новый лагерь, уже под Берлином – Вульхайде, где Нумерова нашел Николай Степанович Бушманов, один из руководителей подпольного Берлинского комитета ВКП(б). Так называлась подпольная организация, которая в 1942—1943 годах была не только достаточно разветвленной, но и интернациональной.

Вот здесь придется сделать небольшое отступление и прервать рассказ о судьбе Нумерова. Но это необходимо. Впервые я узнала о существовании Берлинского комитета ВКП(б) из июльского номера «Литературной газеты». В нем была опубликована страничка «Полемика», на которой шло горячее обсуждение книги Д. Гранина «Зубр». Она вызвала очень много откликов, после ее выхода в свет отозвались очевидцы событий, те, кто знал Зубра – Тимофеева-Ресовского, знал его сына Фому, который был одним из деятельных членов подпольного комитета. Именно поэтому в последнее издание «Зубра» Гранин вставил еще одну главу. Он сделал это ради Фомы, ради самого Тимофеева – Ресовского и, главное, ради многих людей, которых постигла несправедливая судьба. Дополненная материалами о берлинском подполье книга уже вышла, но тираж ее не настолько велик, чтобы о подвиге, совершенном в плену советскими людьми, узнали тысячи, сотни тысяч наших современников. Что же такое Берлинский комитет ВКП(б)?

Его организационное ядро составляли пленные советские офицеры – коммунисты полковник Н. Бушманов, старший политрук А. Рыбальченко, лейтенант Г. Коноваленко, старший лейтенант Ф. Чичвиков, сержант Н. Антипов, лейтенант И. Калганов, военный инженер А. Сержантов, старший лейтенант В. Тимошенко, капитан Падунов, бивший учитель Н. Казбан.

Они считали, что даже в плену люди должны знать правду и не терять надежды, а потому писали и распространяли листовки. В них была информация о положении на фронтах, разоблачалась ложь фашистской пропаганды о том, что Родина для русских, угнанных в Германию, потеряна навсегда, как и о том, что только прилежный труд на немецких заводах может сделать их свободными. Весной 1943 года через Фому Тимофеева комитет установил связь с подпольной антифашистской группой «Грюневальд» в предместье Берлина, в состав которой входили около 60 советских граждан, угнанных с оккупированной Украины.

Чуть раньше через Чичвикова, а затем Рыбальченко была установлена связь с подпольной группой военнопленных татар во главе с Симаевым, а через некоторое время в лагере Вустрау была создана татарская подпольная организация, которой руководил Муса Джалиль.

Подпольные организации были созданы на танковом заводе Вернера, военном заводе Диммлера и Штока в Мариенфельде, на авиационном заводе в Рангсдорфе, в лагерях «восточных» рабочих Цоссена, районах Шпандау и Глиника. Привлекли к работе немецких антифашистов, болгарских студентов. Под руководством комитета группы подпольщиков организовали систематическое вредительство и саботаж на предприятиях, на железнодорожном транспорте. Они выводили из строя вагоны, которые должны были везти на фронт боеприпасы, портили стрелочные переводы, поворотные круги, оборудование депо. Во время воздушных тревог организовывали пожары в цехах, на складах продовольствия и оборудования.

Бушманов понимал, что комитету необходима связь со своими. Только в 1943-м десяток подпольщиков был послан через линию фронта с мандатом Берлинского комитета ВКП(б), но все они после перехода линии фронта были арестованы.

Когда-нибудь о берлинском подполье будет написана правдивая, честная книга. Люди узнают о героях, погибших в фашистских застенках: Григории Коноваленко, Федоре Чичвикове, Владимире Тимошенко, Николае Казбане, Иване Калганове, Николай Антипове, Вере Пономаренко и Александре Сержантове. Только надо спешить, пока есть еще свидетели, живые участники событий. И один из них Николай Владимирович Нумеров.

— Основная задача, которую мне поставил Бушмачов, – вспоминает он, – общаться с людьми; понять их настроение, чтобы узнать, хотят ли они работать в подполье. Это было нелегко, ведь можно и на провокатора нарваться. А еще переводил с немецкого на русский листовки, их бросали над Берлином американские летчики. Но главное, для чего меня готовили, – переход линии фронта для связи с советским командованием, ведь у Берлинского подпольного комитета были большие возможности получать развединформацию. Но мой побег не состоялся: установлено, что многих членов комитета выдал гестапо провокатор, Владимир Кеппен Летом 1943 года они были арестованы, а чуть позже попал в гестапо и я.

Его били, пытали, устраивали очные ставки, требовали признаний, но Нумеров молчал. Позже, после войны, его обследовали врачи. Они удивились, что человек выжил. – в страшных рубцах были почки, печень, ведь били-то коваными сапогами...

Не добившись ничего, полуживого, его привезли в Каунас, в печально известный форт смерти № 7. Он показал мне страшные фотографии форта. Если не знаешь, что там, внутри этого невысокого холма, не поймешь. А были там люди, смертники. Их убивали играючи; между прочим. И если не всех сразу, так только для того, чтобы продолжить завтра эту страшную «забаву».

—      Выхода не было, и хоть даже мысль о побеге казалась невозможной, я решил бежать, – продолжает Николай Владимирович. – Вместе с политруком Степаном Ивановым мы подобрали человек двадцать пять отчаянных голов. Из гвоздей плющили нечто похожее на ножи. Точили лезвия о камни, прятали наше самодельное оружие в деревянных колод ках, в которые были обуты. И вдруг стало известно, что нас пере гоняют в Германию на каторжные работы в шахтах. Признаюсь, сначала отчаялись, а потом решили, что это даже к лучшему: стены вагона – не каменный мешок форта, главное – быть вместе, чтобы попасть в один вагон.

Через неделю после побега горстка истощенных людей встретила группу литовских партизан. Вскоре Нумеров стал командиром диверсионно-подрывной группы, которая пустила под откос девять эшелонов с живой силой врага и военной техникой.

—     Нам часто приходилось, надевать немецкую форму, – заметил Нумеров, – я мог стать на время обер-лейтенантом или оказаться в другом званий. Этого требовали обстоятельства, правила партизанской борьбы, а «арийская» внешность и знание немецкого языка были хорошим подспорьем, выручали много раз. Знать бы, как это аукнется в 1948-м...

Можно было бы подробно рассказать о том, как после освобождения Литвы, где он партизанил, Нумерова назначили директором крупного разрушенного предприятия. Восстановленное в самые короткие сроки, оно дало стране нужную продукцию. И о том, как по ночам приходилось бороться с вооруженными бандами националистов. Все это было до 1948 года. А потом – тюрьма в Вильнюсе и несколько месяцев изощренных пыток. Следователь изо всех сил пытался доказать, что Нумеров – изменник Родины.

Те семь лет, что провел Николай Владимирович в заполярном Норильске, дались тяжело. Дома остались молодая жена, больная мать, крошечный ребенок. Мучило сознание свершившейся несправедливости.

В Вильнюс он вернулся «контрабандой»: не имел права приезжать в город. Первый секретарь ЦК Компартии Литвы Антанас Снечкус развел руками: такого, мол, на тебя понаписали, что и бороться было бесполезно. Беспартийного, еще не реабилитированного Нумерова назначили руководителем крупного предприятия, следом другого: посылали туда, где было труднее.

— На мою улицу праздник пришел в 1955 году, – говорит Николай Владимирович, – военный трибунал Прибалтийского военного округа по протесту Главного военного прокурора СССР меня полностью реабилитировал. А в 1959-м я опять стал кандидатом в члены партии, правда, через год меня исключили. Все это напоминало заранее отрепетированный спектакль: вызвали на бюро райкома и в течение тридцати минут «решили вопрос». За что исключили? Якобы за проявленную неискренность при освещении моей реабилитации. А настоящей причиной был тот самый том из 111 страниц. Он назывался «Обзорная справка по архивно-следственному делу П-1456 по обвинению Нумерова Н. В.», подписал его мой бывший следователь Фрол Сузиков. Если бы не первый секретарь горкома Ф. Беляускас, тоже бывший партизан, я бы никогда, наверное, с этим документом не «познакомился». В концентрированной форме там был изложен весь бред, который сотворил Сузиков в 1948 году. А к этому приложил справку о том, что мое дело прекращено на основании статьи 4 п. 5 УПК РСФСР. В райкоме не знали, что она означает полную реабилитацию, или не захотели разобраться, но ложь сработала. Пришлось написать заявление в райком партии и в ЦК КПСС, разоблачить клевету, и бывшие партизаны за меня заступились. И на этот раз грубый номер не прошел: через два дня мне объявили, что произошла ошибка, восстановили в партии.

В 1966-м, когда уже работал в Калуге, я опять почувствовал отголоски следственной тюрьмы. В августе меня не выпустили в командировку во Францию, в сентябре – на совещание в Прагу.

А в конце 1967 года мои опасения полностью подтвердились. Меня пригласили на бюро горкома партии, и когда я спросил о повестке дня, сказали: узнаешь на месте. В течение нескольких минут я был исключен. Обвинения опять были нелепыми – неправильное поведение, использование служебного положения. Но вопросы задавали интересные: правда ли, что был обер-лейтенантом, а может, переводчиком у немцев работал?

У коммунистов ЦНИИ тары и упаковки, директором которого я работал, появился естественный вопрос: почему вопреки Уставу КПСС коммунист исключен из партии без обсуждения персонального дела на партбюро и общем собрании, но и им ничего не объяснили. А когда я уже ушел из института – по собственному желанию, собрали закрытое партийное собрание, на которое приехал первый секретарь горкома В. Житков. Мне потом рассказали, будто он прямо заявил, что я был исключен как неправильно принятый, а кроме того, повторил обвинения 1948-го.

Следователь, что пытал Нумерова и стал своеобразным его «крестником», состряпал то самое новое досье, – до недавнего времени благополучно проживал в городе Вильнюсе. Интересно, скребут ли у него на душе кошки? Наверное, он читает газеты, по-своему судит о перестройке, гласности, демократии. Впрочем, Нумеров не считает, что нужно мстить. Его одно беспокоит. Почти всю свою жизнь он боролся за то, чтобы быть членом партии коммунистов, а Фрол Сузиков, как многие ему подобные, не лишался партийного билета. Люди, которые боролись в плену, отдали свои жизни, считаются просто без вести пропавшими, а он пре бывает на заслуженном отдыхе. Может быть, делится со школьниками воспоминаниями о том, как после войны героически отыскивал изменников Родины?

Нумеров – человек очень сильный, он выстоял, несмотря ни на что. Сегодня его партбилет – новенький, да стаж больше тридцати лет получился.

— Не это главное, обо мне много не пишите, – сказал Николай Владимирович. Я живой, и хоть был 45 лет под «колпаком», свою правду доказал. Те, кто погиб не смогут этого сделать, и если им уж не помочь, то для родных и близких нет ничего важнее.

...Мы засиделись допоздна. Назавтра Николаю Владимировичу предстояла командировка. Он – один из ведущих специалистов вычислительного центра Минлеспрома СССР, кандидат технических наук.

— Когда вернусь, обязательно свяжу с оргкомитетом создаваемого общество «Мемориал», – сказал он напоследок. Очень многое предстоит еще сделать, я не могу остаться в стороне<...>