В годы Великой Отечественной войны я служил в 54-й армии, в 1860-м зенитном артиллерийском полку. Основным объектом нашей охраны был железнодорожный мост через Волгу в городе Саратове.

В начале 1944 г. нам сказали, что создается национальная часть, и все калмыки направляются туда. В связи с указанием Наркомата обороны СССР мы были отозваны из рядов Красной Армии и как граждане калмыцкой национальности привлечены по политическим мотивам к принудительному труду в условиях ограничения свободы в составе рабочих колонн НКВД в Широковском лагере Молотовской (ныне Пермской) области.

Вначале мы попали в запасной полк на станцию Татищеве Саратовской области. В этом полку было шесть человек калмыцкой национальности: Борис Варламович Бурвяшов, Николай Сарматов, Галина Нимгирова, Николай Це-бикович Церенкиев, Андрей Бурлаков и я. Отсюда поездом поехали в г.Кунгур Молотовской области,

Когда приехали в Кунгур, там встретили 52 женщины-калмычки. Их сняли с фронтов и направили в Новосибирск, с ними поехала и наша Галя Нимгирова.

Из Кунгура поехали на станцию Половинка. Здесь мы прошли медицинскую комиссию и отсюда нас отправили на строительство железной дороги Половинка-Широклаг, протяженностью 20 км. В дороге нас сопровождал лейтенант.

Мы приехали в Широклаг 28 апреля 1944 г. Это место находилось в 3-4-х км от станции Половинка. Рота по строительству железной дороги состояла из 150 человек — все калмыки. 1 мая нас распределили по бригадам. Со мной в бригаде работали мои товарищи: Сарматов Николай, Бурлаков Андрей, Бурвяшов Борис Варламович, Нимгиров Лавга. Мы насыпали полотно железной дороги. Каждый человек должен был выкопать 4 кубометра земли. Мы норму выполняли, тогда нам ее увеличили и довели до 6-ти кубометров. Вынутую из траншеи землю грузили на тачку, вывозили на полотно, рассыпали и утрамбовывали ее. Если далеко приходилось возить землю на тачке, то норму снижали до 5-ти кубометров. Вместо военного оружия у нас теперь были инструменты: лопата штыковая, лопата совковая, кирка, лом, две тачки с одним колесом и несколько досок, по которым мы катали груженые тачки. Для ускорения работы мы потребовали еще две тачки. За перевыполнение нормы давали дополнительный паек — не более 100 г каши на обед. На наше счастье земля была мягкая, сыроватая, так что кайло не приходилось применять. С этой бригадой я проработал до окончания засыпки земляного полотна. В ненастную погоду, когда шел дождь, не работали, Механизмов, тракторов не было. Даже не применяли гужевой транспорт. Грунт по всей трассе на расстоянии 20 км возили на себе люди.

Рядом с железной дорогой шла лежневая дорога со станции Половинка до

створа Широклага. Эта дорога была настлана бревнами, По ней возили грузы на машинах и гужевом транспорте до строящейся ГЭС. После окончания строительства железной дороги грузы со станции Половинка стали возить поездами.

Все строители железной дороги работали под лозунгом "Сдать дорогу в эксплуатацию с хорошим качеством и быстрее". Кроме дороги, строились товарная станция и другие помещения. Железную дорогу мы строили семь месяцев, с мая по декабрь 1944г.

После окончания строительства железной дороги я попал в первый батальон уже на строительство самой ГЭС, в роту, которая бетонировала котлован электростанции. Здесь я проработал недолго — месяца два, после чего меня направили на работу по разгрузке грузов на железной дороге. Там работали 250 человек.

Работая на строительстве ГЭС, я встретился со многими друзьями, знакомыми, родственниками, одноклассниками. Конечно, было и такое, когда друг друга не узнавали. Среди них, неузнанных мною, — Бадма Сарангович Антонов, его уже нет в живых; Борис Доржинов и А.Б.Шарапов (ныне проживают в Городовиковске). Борис Доржинов рассказывал мне, что когда он приехал к своим родственникам в Сибирь, родная мать не узнала его. Встретился я в Широклаге с Доржа Шовгуровым, сейчас проживающим в Элисте; с Николаем Кирилловичем Шараповым, после возвращения из Сибири проживавшим в с.Троицкое Целинного района, ныне покойным. В Широклаге Н.К. Шарапов работал при штабе в отделе статистики. Он говорил, что калмыков в Широклаге было 3600 человек. Из них за год умерло 911 человек. С фронтов в Широклаг приезжали ежедневно. Последний раз фронтовиков привезли в начале 1945 г., всех их оставили на станции Половинка.

Однажды приехала группа солдат — человек 60 из партизанских отрядов, которые воевали в лесах Белоруссии, Украины, Польши, даже во Франции. Среди них был мой земляк из станицы Новониколаевской Ростовской области Басан Больджиков. Он сражался в партизанском отряде на территории Польши.

Условия жизни в Широклаге были, в основном, одинаковые, несмотря на разные места работы. Везде скудно кормили. Среди нас встречались солдаты, которые вынуждены были копаться в помойках в поисках еды.

Медицинское обслуживание сводилось к актированию, а актирование — это, в основном, осмотр ягодиц. Если были еще мышцы в них — иди работай, нет мышц — иди в барак для актированных. Таких было два барака. Были также санчасть и лазарет. Я как-то ходил к врачу по поводу четырех фурункулов на шее. Врач посмотрел и сказал, что я еще способен работать. После такого приема я лечился сам, прикладывая листья травы, листья свежей капусты, находил мази.

Люди, работавшие на строительстве железной дороги, находились в несколько лучших условиях: там немного платили. Мы имели возможность ходить на базар на станцию Половинка и там кое-что купить из продуктов,

На самом створе ГЭС по воскресеньям проводились немецко-калмыцкие базары. Немцев раньше нас привезли в Широклаг. Они продавали стаканами овсяную муку, махорку, табак-самосад. Калмыки меняли нательное белье, шинели, сапоги, валенки, все/что у них оставалось от армейской жизни.

С немцами мы жили дружно. Их бараки размещались недалеко от наших. Работу они выполняли такую же, что и мы.

У нас была самодеятельность и клуб. Кино в клубе показывали, но редко.

В первом батальоне был "Дом отдыха", как мы его называли, туда направляли на 12 дней. Там было улучшенное питание и людей не посылали на работу. Я был там 12 дней и даже немного поправился.

В Широклаге я встретил родственника Шара Нюдльчиновича Шовунова, Он дожил до возвращения на родину. Я ходил к нему в гости на створ. Он готовил мне такое угощение: в котелок наливал воды, крошил хлеб и варил своеобразный суп, а проще сказать — будан.

Будучи в Широклаге, я переписывался с родными, даже получил две посылки. О переселении калмыков узнал в армии от русских земляков.

В Широклаге я видел троих мужчин, которые пытались бежать. Но ведь везде была охрана, посты. Их поймали конвоиры, сильно избили и они умерли от побоев. А некоторым все-таки удалось бежать. Я знал Бориса (Бембя) Михайлова и Джава (Андрея) Альчинова. Они попали на фронт, воевали и вернулись: Борис Михайлов в Элисту, а Джава Альчинов в Киргизию. Сейчас их уже нет в живых.

Я выжил в Широклагере, потому что не ел все, что попадется. Иногда, когда сильно хотелось есть, заваривали травы, солили отвары и пили, этим утоляя голод.

22 марта 1945 г. я выехал из Широклага к родным в Красноярский край, Боготольский район, с.Б.Косуль. Сюда приехали только несколько позже Дар-жа Даржинович Бадугинов и Бадма Романович Мухлынов. Д.Д. Бадугинов работал бухгалтером в МТС, а Б.Р. Мухлынов — учителем. Домой я приехал в военной форме, я ее там не носил, сберег, а в лагере одевался в ту, что нам дали.

Устроился работать слесарем в Каштановскую МТС. Проработал там всего неделю и меня мобилизовали на работу в трест "Енисейзолото", который находился в Красноярске. Проработал три месяца на перевалочной базе треста разнорабочим и меня направили в Удирейский район, с.Бранка, где работал до 1947 г. в транспортной конторе также разнорабочим. Здесь я выучился на шофера. В 1947г. вернулся в Боготольский район и до 1954г. работал в Каш-тановской МТС, В 1948 г. вышел Указ о том, что калмыкам запрещено работать на автомобильном транспорте. И только в 1954 г. разрешили ездить по краю. В 1954 г. я поехал в Казахстан поднимать целину, работал до 1959 г. в зерносовхозе "Заря" Акмолинского района Акмолинской области. В июне 195 9 г. приехал в Городовиковский район, работал в Сельхозтехнике. С 1974 г. живу в Элисте. У меня четверо детей, пятеро внуков.

О Широклаге не рассказывал никому. Это — страшная страница нашей истории.

За участие в Великой Отечественной войне награжден орденом Отечественной войны 2-й степени, медалью "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.", а также юбилейными медалями.