Мой отец, Щепилов Иван Борисович, родился в 1894 г. в деревне Н.Исаково Одоевского района Тульской области. По рассказам моей тети, его сестры, и людей, живших в этой деревне, мой отец рос смышленым, способным. В деревне его с детства все любили. В школе он был прилежным, лучшим учеником и всеобщим любимцем. Рассказывали такой момент: в те годы в их деревне в одном классе учились по два класса: 1-й и 3-й, 4-й и 7-й. папа учился в четвертом классе. Он успевал выполнять свое задание, а оставшееся время слушал задания 7 класса и помогал ученикам 7 класса решать задачи и по другим предметам.

Когда кончилась первая мировая война, папа воевал и был тяжело ранен У него было изуродовано все лицо, а также было ранение в живот. Тяжело раненного его подобрали французы и отправили во Францию. Там 9 лет боролись за его жизнь, переправляя из госпиталя в госпиталь. Наконец, его вылечили, можно сказать собрали из кусков. Лицо было искусно залечено, остался лишь еле заметный шрамик. Ему предлагали остаться в Франции. Но папа очень любил свою страну, очень хотел увидеть своих родителей; поэтому он не остался и вернулся на Родину. В это время его родители были в бессознательном состоянии — болели тифом. Вскоре он и сам заболел, а когда поправился, его родителей уже похоронили.

Затем папа женился. Жить было негде. В доме родителей жил его брат с семьей. Тогда он сам, с помощью родственников, начал делать кирпич. Потом построили дом без посторонней помощи. Где можно, папа подрабатывал. Наступила коллективизация, и папу сочли кулаком. В хозяйстве были одна корова, лошадь, несколько овец и кур, купленных на деньги, заработанные своим трудом. У отца нас было четверо детей. Его вызвали и сказали, чтобы он отдал зерно. Все, что у нас было, забрали до единого зерна. Через некоторое время пришли и еще попросили. За то что нечего было взять, отца арестовали, все, что осталось в хозяйстве, забрали, а нас выгнали из дома. Мне было тогда всего полтора года.

Отца сослали в Архангельск на строительство Беломорско-Балтийского канала. Сколько он там был, я не знаю, была очень маленькая. Когда срок кончился, папе предлагали остаться, предоставляли жилье, просили перевезти семью. Его предупреждали, что не исключена возможность вторичного ареста. Папа к этому времени работал прорабом и пользовался особым авторитетом среди политзаключенных. Папа очень любил свою Родину и свой народ. Он считал, что в деревне он будет нужнее.

Когда он вернулся из ссылки домой, его поставили работать бригадиром. Папа уходил на работу рано утром и приходил поздно вечером. Он постоянно находился среди народа в бригаде. В моменты короткого отдыха читал людям газеты, посвящал во все, что происходило в стране. Люди были, в основном, совершенно безграмотные. Сколько я помню, к нам постоянно приходили люди с разными просьбами, кому заявление написать, кому просьбу, кому письмо, кому помочь по хозяйству: огород вспахать, картошку посадить, сено скосить. Одним словом, со всеми просьбами. Как бы он ни был занят, он никогда никому не отказывал. Всегда в свободную минуту я видела его с газетой в руках. Садится кушать — в одной руке ложка, в другой газета. Или же проверял уроки у старших детей, объясняя, что им непонятно. У него никогда не было свободного времени. Нас он

очень любил. никогда не ругал и не наказывал, воспитывал внушением. Если мы перессорились, то он нас посадит рядом, разберется, что произошло, объяснит, кто неправильно поступил, расскажет, как надо себя вести. После разговора с отцом мы расходились примирившиеся, довольные. Мы его очень любили.

В 1937г. его опять арестовали. Мне было уже шесть лет. Это было зимней ночью. Я проснулась от шума, плакала мама и все дети. Когда папе сказали, чтобы он одевался, он сказал: «Что же вы делаете, меня во Франции, можно сказать, собрали из кусков, а вы гробите». Ему в ответ:

«Собирайся и не рассуждай». Папу увели. Выросли мы без отца.

О дальнейшей судьбе отца мы узнали, когда получили справку о его реабилитации. Затем на мой запрос я узнала, что он умер в 1943 г. в лагерной больнице Хасынского района Магаданской области.

После ареста отца начались наши хождения по мукам. В деревне нам не давали ни жить. ни учиться, считали детьми «врага народа». Когда я стала подростком, меня посылали на самые тяжелые работы в лес — пилить дрова наравне со взрослыми мужчинами. Со мной даже сверстники не дружили. Я вынуждена была уехать. В Москве тоже было трудно устроиться. Ни в какую организацию, ни в какой почтовый ящик, где хотя бы более или менее платили, меня не брали. Как сделают запрос, узнают что отец сидит, так следует отказ. Вся жизнь прошла в страхе и муках. Теперь, когда вспоминаю, сердце сжимается и слезы невольно льются. Уже нет ни сил ни здоровья.