Сажин Василий Прокопьевич (Прокő Василь) родился в 1887 г. У него с женой Александрой Михайловной было четверо детей - два сына и две дочери. В кулаки Василий Сажин попал за то, что в годы НЭПа поверил призывам объединяться в артели. Несколько трудолюбивых крестьян села Чухлом создали артель по заготовке смолы и дегтя и построили на сельском косогоре смолокуренный «завод».

Заводом это производство можно было назвать с большой натяжкой. Там была установлена железная печь, изнутри обшитая кирпичом. Под печью было приспособлено железное корыто, куда по трубам стекала выпаренная смола. Ее собирали в бочки и везли на продажу в город. Сырьем служили смолистые сосновые пни, которые летом корчевали, кололи и сушили, а по первому снегу доставляли к «заводу». Заготавливали и бересту - из нее выпаривали деготь. Вырученные за свой тяжелый труд деньги артельщики делили между собой в соответствии с трудовым вкладом каждого.

Однако завистливые люди стали называть артельщиков «нэпманами».

Зачинателя и организатора артели Василия Сажина и еще одного артельщика раскулачили по признакам «применение наемного труда в сельском хозяйстве, наличие доходов от завода, от скупки и перепродажи скота, от сдачи в аренду помещения».

Вот что рассказала старшая дочь Павла Васильевна, 1913 года рождения, солдатская вдова: «К нам пришли с сельского совета с милиционером. Описали все имущество в доме, попросили у отца ключ . от амбара, но он его не отдал. Тогда они пошли к амбару и взломали дверь ломом. Там опять произвели опись, хлеба было пудов двадцать. Отобрали две лошади и две коровы, забрали весь хлеб. Нас попросили уйти, куда угодно, и со слезами, в том, что было на нас одето, пошли к соседям. Через несколько дней меня как старшую дочь (мне было 17 лет) с отцом отправили на принудительную работу в Койгородок. В нескольких километров от этого села загнали нас в большой барак, где уже жило много людей, таких же «кулаков», как мы. Здесь мы встретили раскулаченных односельчан Степана Сажина (тоже артельщика) и Александра Сажина. Работали мы на очень тяжелой работе - окоривали большие бревна и таскали их на строительство. Обращались с нами, как со скотом. За работу денег не давали. Кормили плохо: на обед давали три ломтика хлеба и картофельный бульон. Каждый день требовали выполнения дневной нормы. Отец от переживаний и плохой еды заболел и не мог работать. За это ему срок ссылки продлили в восемь раз. После Койгородка меня направили в город на Дырносский кирпичный завод, где я проработала еще полтора года. После всего этого нашу семью еще долго облагали кулацким налогом. Даже после выхода замуж нашу семью облагали налогом как семью дочери кулака».

Вот что к этому добавила другая дочь - Мария, 1919 года рождения: «Нас всю жизнь называли кулаками. Первыми направляли на выполнение трудгужповинности, на лесозаготовки и сплавные работы. За что? да за то, что отец много работал и нам, детям, покоя не давал. Мы работали с восьмилетнего возраста от зари до зари. За свой труд и пострадали. Какие же мы были кулаки? Ведь в семье не было ни швейной машины, ни самовара, ни хорошей одежды. Скота было столько же, сколько у других. Был лишь новый дом-пятистенок».

Еще много страданий выпало на долю этой семьи. Они перебрались в дальний починок Ужбурысь, где построили дом, расчистили от леса угодья, обзавелись хозяйством. Затем работали в колхозе «7-й съезд Советов». Председателем этого колхоза долгие годы был сын «кулака» Василия Прокопьевича Михаил, который очень умело управлял хозяйством. Другой сын, Василий, был мобилизован на работу на оборонный завод, а после войны трудился водителем в автохозяйстве Совета Министров, возил первых лиц республики. Сам Василий Прокопьевич умер в 1945 году, не дожив и до 60 лет.