Рогалева Анна Филипповна

(урожд. Селезнева)

Воспоминания

Воспоминания

[Рогалева А. Ф.] // Кузнецова Е. Б. Карлаг: по обе стороны «колючки». - Сургут : Дефис, 2001. – С. 12–14.

- 12 -

Шел 1931 год. Мы жили в селе Пузачи Щегровского района Курской области, в неказистой хате-комнатке. Стояли большая русская печь и скамейки - вот и весь "гарнитур" гостиный и спальный. Из живности - одна коровенка. Отец находился на заработках - строил химкомбинат и жил у своей старшей сестры. А в селе оставались моя мама, два брата и сестренка двух с половиной лет. Старшему брату в ту пору было восемнадцать, а мне только шесть.

Старшего брата вызвали в сельсовет и заявили - подавай заявление и вступай в колхоз. Он отказался: без совета с отцом делать этого не будет. Его отказ и стал для нас приговором на высылку.

В один из дней летом подогнали к дому подводу и нехитрый наш скарб погрузили на телегу, сели мы, и повезли нас на станцию Щегры. Здесь уже собралось много таких семей, как наша. Свезли их из других районов и сел. Стоял плач...

Люди не понимали, куда их везут, за что выселяют. Тем временем подогнали эшелон из теплушек, погрузили нас и - в дальний путь. Привезли в карагандинскую степь, недалеко от будущего поселка Компанейск. Начали мы строить себе шалаши, копать землянки. Старший брат написал письмо отцу. Вскоре отец приехал к нам. Начали строить бараки. Отец работал плотником.

- 13 -

В середине зимы перебрались в бараки. В одной комнате -три семьи. Мама сильно простудилась и в январе 1932 года умерла.

Стояли сильные морозы, вовсю разгулялся буран. Мама, завернутая в тряпье, лежала у порога трое суток. Похоронили ее без гроба, в общей могиле, на четвертый день.

Жить становилось все труднее. Нас, маленьких, кое-как кормили на детских площадках, а отцу выдавали продукты - одно название... Мы с братом и с младшей сестренкой, втроем, ходили на помойку к общественной столовой и собирали капустные листья, картофельные очистки, из этого что-то варили и ели. Отец ходил в поле, где росла капуста, выкапывал кочерыжки и приносил домой, готовил "варево". Так дотянули до 1937-го.

В этом году мне исполнилось двенадцать лет, и соседка помогла мне устроиться няней к начальнику местного НКВД Л. Клецко. Я нянчила двоих его ребятишек. Запомнился такой эпизод: однажды пошла я за детьми в детский сад, а в это время брат хозяина открыл своим ключом квартиру и взял патефон — ценность огромная по тем временам. Я об этом ничего не знала.

Вернулся с работы хозяин - я звала его дядя Леня, - увидел пропажу и на моих глазах превратился в зверя. Начал орать, стучать кулаком по столу, топать ногами. Я валялась у его ног, умоляла поверить, что не брала патефон, но он заподозрил в воровстве меня и моего брата, который иногда приходил и помогал мне колоть дрова. Помню, хозяйка, видя такую картину, молча ушла. Вскоре она вернулась с патефоном. Он спросил, где взяла, и она ответила, что, мол, у брата твоего.

Почти каждый день хозяин приходил пьяный. И в этот злополучный день он тоже был изрядно пьян. Хватался за шашку, за пистолет, устрашал, угрожал. А когда выяснилось, в чем дело, даже не извинился.

- 14 -

В одно из воскресений 1937-го года меня отпустили домой. Прихожу - брат и сестренка в слезах: ночью "черный ворон" увез отца.

Перед арестом отец работал на строительстве Дома культуры железнодорожников.

Так мы остались одни...

На другой день я вернулась к хозяевам вся в слезах, с опухшим лицом. Клецко спросил, отчего я плачу, и я рассказала ему, что арестовали отца. Тогда хозяин спросил мою фамилию и, услышав, сказал, чтобы я немедленно уходила и больше в их дом не приходила. И еще он сказал мне, что отец — враг народа.

Через несколько дней добрая душа пристроила меня няней к заведующей аптекой. Однако вскоре меня и младшую сестренку забрали в детский приемник, а пятнадцатилетнего брата устроили работать на шахту.

Из приемника нас направили в детский дом в поселок номер пять в Осакаровском районе.

Прошло уже полвека, а я все помню, как будто это было вчера. Перед отправкой в детприемник кто-то передал нам коротенькую записку от отца: "Прощайте, детки. Меня судила тройка, я враг народа". Почему он это написал? Так и осталось это для нас загадкой...

С тех пор я ничего не знаю об отце. Только и знаю, что отец - Селезнев Филипп Филимонович, 1883 года рождения, был арестован в 1937 году.