"Свои дневники я рассматриваю как оценку

рядового гражданина плененной России...":

(Процесс "Промпартии" в дневнике инженера И.Я.Попова)^¹

Судебный процесс по делу контрреволюционного "Союза инженерных организаций" ("Промышленной партии") проходил в Колонном зале Дома Союзов в Москве с 25 ноября по 7 декабря 1930 г. Председатель Специального судебного присутствия Верховного суда СССР - А.Я.Вышинский, члены: В.П.Антонов-Саратовский, В.Л.Львов, П.А.Иванов. Государственные обвинители: прокурор РСФСР Н.В.Крыленко, помощник прокурора РСФСР В.И.Фридберг. Адвокаты: члены московской областной коллегии защитников И.Д.Брауде и М.А.Оцеп. В качестве обвиняемых к суду были привлечены 8 человек: Леонид Константинович Рамзин, 1887 г. р., профессор МВТУ, директор Теплотехнического института; Иван Андреевич Калинников, 1874 г. р., заместитель председателя производственного сектора Госплана, профессор Военно-воздушной академии и других высших учебных заведений; Виктор Алексеевич Ларичев, 1887 г. р., председатель топливной секции и член Президиума Госплана; Николай Францевич Чарновский, 1868 г. р., заместитель председателя Научно-технического совета машиностроения при правлении Машобъединения ВСНХ СССР, профессор различных высших технических учебных заведений; Александр Александрович Федотов, 1864 г. р., председатель коллегии Научно-исследовательского текстильного института, профессор ряда ВТУЗов; Сергей Викторович Куприянов, 1871 г. р., технический директор Оргтекстиля ВСНХ СССР; Владимир Иванович Очкин, 1891 г. р., ученый секретарь Теплотехнического института и заведующий отделом руководства научно-исследовательского сектора ВСНХ СССР; Ксенофонт Васильевич Скг-нин, 1878 г. р., инженер Всесоюзного текстильного синдиката.

Руководители и члены "Промпартии" обвинялись в организации вредительства с целью вызвать общий хозяйственный кризис в стране и тем самым облегчить условия для иностранной военной интервенции, в шпионской и диверсионной работе по заданиям французского Генерального штаба и "Торгпрома", а также в разложении Красной армии. Все обвиняемые подтвердили в суде свои признательные показания, данные в ходе следствия. Пятерых: Рамзина, Калинникова, Ларичева, Федотова и Чарновского приговорили к расстрелу, остальных - к 10 годам лишения свободы. По постановлению Президиума ЦИК СССР расстрел был заменен 10-летним сроком, а наказания для остальных сокращены до 8 лет.

Обвинение не смогло предъявить суду никаких объективных доказательств вины подсудимых, оперируя исключительно их признательными показаниями. Однако, несмотря на то, что роли участников "политического спектакля" были согласованы, не все прошло гладко. В опубликованном до суда обвинительном заключении упомина-

лось о якобы имевшей место встрече в 1928 г. в Париже руководителей "Промпартии" с П.П.Рябушинским¹. Затем в эмигрантской прессе появились опровержения, ибо выяснилось, что Павел Рябушинский благополучно скончался еще в 1924 г. Это заставило организаторов процесса исправлять "ошибку" во время судебного разбирательства, вынуждая подсудимых Федотова и особенно Рамзина давать нелепые объяснения, что они плохо представляли, о ком, собственно, из Рябушинских идет речь².

Сегодня нет никакого сомнения в том, что судебный процесс по делу "Промпартии" был сфальсифицирован органами ОПТУ в угоду Сталину и его единомышленникам в партийном и государственном руководстве. Однако исчерпывающей правовой оценки "дело" до сих пор не получило³. Не лишено вероятности предположение о том, что некоторые из подсудимых оказались причастными ко взяткам (так называемому "куртажному вознаграждению"), которые получали в качестве "благодарности" за заключенные с иностранными предпринимателями сделки на поставку в СССР оборудования и сырья, а также от частных торговцев за продажу им гострестами дефицитных товаров⁴. Но эта деталь не способна ничего изменить в главном.

По воспоминаниям военного прокурора Б.А.Викторова, после смерти Сталина, в период первой волны реабилитации, его ведомству так и не дали поручения проверить обоснованность вынесения приговора. Автор объясняет это глухим сопротивлением тех, кто не хотел пересматривать положения, прочно вошедшие в учебники истории, и еще сохранявшимся влиянием Вышинского в высших сферах власти⁵.

Наряду с "Шахтинским делом" (1928 г.) и делом "Союзного бюро ЦК РСДРП (меньшевиков)" (1931 г.) процесс "Промпартии" явился крупнейшей политической акцией, направленной против старой технической интеллигенции и инакомыслящих в целом. Содержание предъявленных подсудимым ложных обвинений указывает на то, что одна из главных целей его организаторов состояла в желании переложить ответственность за катастрофические последствия методов и темпов индустриализации на мифических "вредителей" из числа "буржуазных спецов", нанести новый удар по группе Бухарина - Рыкова в условиях, когда стали сбываться предсказания "правой оппозиции" (не секрет, что ее взгляды находили сочувствие в среде старой технической интеллигенции)⁶. Вопрос о том, в какой мере искренне Сталин верил в опасность военной интервенции западных держав, требует специального изучения⁷. Но как бы то ни было, замысел сорвать планы интервентов, "разоблачив" их "приготовления", преследовал, очевидно, не в меньшей степени и внутриполитические цели: использовать угрозу военного вторжения как оправдание жестких мер в борьбе против оппонентов режима.

В ходе мощной политической кампании, развернувшейся вокруг процесса и сопровождавшейся репрессиями против старых специалистов, была резко ограничена независимость технической интеллигенции, дан новый повод для унижения личного и профессионального достоинств инженера, низведения технических специалистов до уровня простых наемных служащих - "людей 20-го числа", как любил выражаться авторитетнейший ученый-металлург В.Е.Грум-Гржимайло. Только в середине 1931 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решения, ограничивающие преследования и травлю "спецов"⁸. Смена курса была продекларирована устами Сталина на совещании хозяйственников 23 июня 1931 г.⁹.

Смысл и тайные пружины процесса по делу "Промпартии" невозможно понять без анализа других обвинительных сценариев, готовившихся ОПТУ. Так, свидетельства одного из участников процесса по делу "Союзного бюро меньшевиков" М.П.Якубовича и сестры другого подсудимого - И.И.Рубина, которые в 1970-х годах опубликовал Р.А.Медведев, проливают свет на методы работы следствия и технологию фальсификации судебных процессов начала 1930-х годов¹⁰.

Публикация в 1990-х годах сталинских писем Молотову и Менжинскому дает представление об истинной роли "вождя" в организации процессов над "вредителя-

ми", обнаруживает прямые установки органам ОПТУ, ориентирующие их не на беспристрастный поиск истины, а на подтверждение уже готовых обвинений. Этот источник свидетельствует, что приоритетное место в сталинском плане расправы над специалистами занимали группы Кондратьева - Чаянова и Суханова - Громана, ибо по линии Госплана, наркоматов финансов и земледелия, Госбанка обнаруживалось наиболее тесное переплетение связей и политических симпатий старых специалистов и лидеров "правого уклона".

Можно предположить, что дело "Промпартии" выдвинулось на первый план благодаря тому, что следствие не нашло в среде "активистов Трудовой крестьянской партии" ("ТКП") лиц, готовых к сотрудничеству с ним в такой степени, как Рамзин¹¹. Так же, как и дело "ТКП", не были доведены до открытого суда и другие дела 1929 -1930 гг. о "вредительстве", закончившиеся расстрелами обвиняемых.

Губительные последствия репрессий, разорвавших прочные корпоративные связи, существовавшие когда-то в инженерной среде, нарушивших преемственность профессиональных традиций, станут более понятны, если вспомнить, что не без содействия ученых-аграрников и экономистов в июле 1987 г. осужденные по делу "ТКП" Кондратьев, Чаянов и другие были наконец реабилитированы решением Военной коллегии Верховного суда СССР, в то время как за главных обвиняемых по делу "Промпартии" ходатайствовать оказалось некому. Очевидно, что объяснить разницу в деле реабилитации двух групп, незаконно осужденных далеко не безупречным поведением Рамзина и большим научным авторитетом лидеров мифической "ТКП" невозможно. Думается, что возрождение лучших традиций российского инженерного корпуса рано или поздно потребует нового обращения к делу "Промпартии" с тем, чтобы пересмотреть его в полном объеме.

* * *

Конец 1920-х - начало 1930-х годов большинством исследователей справедливо признается рубежом, открывшим в послереволюционной истории страны новый этап, на протяжении которого окончательно сформировалась жесткая полицейско-бюрократическая диктатура, увенчанная режимом личной власти Сталина. Это положение однако не примиряет тех, кто по-разному оценивает характер связи между двумя периодами: одни подчеркивают "прерывность" в их развитии, другие, наоборот, обращают внимание на элементы преемственности. Очевидно, только комплексное исследование эпохи "великого перелома", которое еще впереди, сможет дать окончательные ответы на многие нерешенные сегодня вопросы.

Если событийная сторона в истории государства и общества 1920 - 1930-х годов относительно хорошо известна, то о духовной жизни советских людей, окружавшей их повседневности мы знаем явно недостаточно. Однако на наших глазах происходят отрадные перемены. Все большую активность проявляют исследователи, взявшиеся, не без влияния западной историографии, за изучение так называемой "истории повседневности"¹.

Давая обзор этого направления в западногерманской историографии, С.В.Оболенская призывает коллег "осмыслить собственное прошлое", "понять, разгадать загадки социальной психологии советских людей в 20 - 40-е годы"². С этими мыслями перекликаются и критические суждения А.И.Куприянова, выступающего за то, чтобы приблизить изучение истории к личности "простого человека"³.

Для решения этих исследовательских задач в последнее время привлекаются новые, ранее не использовавшиеся или являвшиеся недоступными источники: отчеты партийных информаторов, политические сводки ОГПУ, материалы о чистках в организациях. Однако переоценивать их значение не стоит. Так, например, сводки ОГПУ грешат произвольным подбором фактического материала, вбирая в себя "типичные" высказывания и ориентируясь на господствовавшую "наверху" точку зрения. Работавший с подобными документами В.С.Измозик приходит к заключению, что материалы ВЧК - ОГПУ относительно политических взглядов населения на протяжении 20-х годов становятся все менее объективными⁴.

Традиционным источником по теме остаются документы личного происхождения, прежде всего дневники и переписка. Анализируя источниковедческую литературу, посвященную этому типу источников, В.Х.Бодиско, выделяя работы, посвященные дневникам писателей, обращает внимание на малую исследованность "дневников и писем представителей других профессий, в которых были затронуты различные стороны жизни 20 - 30-х и послевоенных годов"⁵.

Заметим, что и самих источников опубликовано далеко не достаточно, хотя интерес к ним, в том числе и за рубежом, возрастает и частично удовлетворяется. Так, сборник ранее не публиковавшихся дневников 30-х годов вышел в 1995 г. в Нью-Йорке, дневник сына раскулаченного крестьянина С.Ф.Поддубного за 1931 - 1939 гг., хранящийся в Центре документации "Народный архив", опубликован в 1996 г. в Мюнхене, в то время как русское и английское издания только готовятся⁶. Библиография опубликованных в отечественной периодике в 1985 - 1995 гг. дневников содержится в недавно вышедшем справочнике И.А.Кондаковой⁷.

И тем не менее выявление и введение в научный оборот новых дневниковых текстов, и особенно таких, где авторы сумели передать максимально возможную откровенность своих мыслей и чувств, касаясь вопросов общественно-политической жизни страны, представляется той задачей, которая еще долго будет оставаться актуальной⁸.

Развитие дневникового жанра в нашей стране в послеоктябрьский период проходило в непростых условиях.

Окончание переломной эпохи, наполненной бурными событиями, связанными с первой мировой войной, революцией и Гражданской войной, наступившие успокоение и упорядочение течения общественной жизни вызвали "разочарование" у некоторых наблюдателей. Так, в 1924 г. прекращает ведение своих дневниковых записей Н.П.Окунев⁹.

С середины 20-х годов пишущая среда все больше ощущает воздействие весьма специфических "внешних" факторов. В 1926 г. органами ОГПУ изымаются дневники М.А.Булгакова. Возвращенные через три года, они сжигаются автором, который дает себе слово больше никогда не вести подобных записей¹⁰.

Хорошо известно, что на протяжении 30-х годов многие из ведущих дневники ужесточили самоконтроль за написанным, все больше замыкались в кругу тем, имевших отношение исключительно к личной, семейной жизни или профессиональной деятельности, некоторые посчитали за лучшее их уничтожить, другие поспешили сделать редакторские исправления, третьи совершали подчистки, замарывания, вырезали отдельные строки и даже страницы. Последнее, например, характерно для недавно опубликованной второй книги дневников К.И.Чуковского¹¹. До сих пор неизвестны причины отсутствия среди дневников Н.М.Дружинина записей за 1928 -1936 гг.¹².

Распространенным среди партийно-советских работников стало после записанной мысли, содержащей критику или сомнение в правильности проводимой политики, тотчас делать оговорку, сводящую критическую остроту до минимума (ссылки на "железную" необходимость, недостаточную информированность, правоту высших партийных инстанций и т.д.). К этому приему прибегают в своих дневниках А.Г.Соловьев¹³, Р.И.Берзин¹⁴, А.М.Коллонтай¹⁵. Известны и другие приемы "конспирации", порой весьма изобретательные. Так, в более поздние - 60-е годы - известный политический деятель В.В.Шульгин, как считает публикатор его текстов, свои дневниковые заметки, содержащие некоторые "вольности", преподносил в виде изложения якобы приснившихся ему снов¹⁶.

Особняком стоят дневники М.Шагинян за 1917 - 1931 гг., опубликованные в 1932 г.¹⁷ Было бы в высшей степени наивно искать в них следы какой-либо оппозиционности по отношению к власти.

Своеобразный феномен представляет собой кампания по организации массового ведения дневников, проводимая среди рабочих - строителей Московского метрополитена¹⁸.

Рубежным событием, породившим новый всплеск дневниковых записей, безусловно, стала Великая Отечественная война. Приведем одну дневниковую цитату, которая важна для нас возможностью ее сопоставления с записями предшествующих лет. Начав записи 25 августа 1941 г., московский врач Е.Сахарова пишет: "После многолетнего перерыва (Выделено мной. - М.Н.) вновь хочется взяться за писание дневника. Живем в совершенно необычных условиях, переживаем никогда не пережитые чувства, ощущаем то, что с трудом могли предполагать и предвидеть"¹⁹. Общеизвестно, что война губительным образом сказалась на судьбах некоторых дневников. Так, писатель Е.Шварц, покидая в состоянии крайней степени дистрофии блокадный Ленинград в декабре 1941 г., сжег свои записи, не имея возможности вывезти их с собой, и не желая оставлять на произвол судьбы²⁰.

Возвращаясь к довоенному периоду, обратим внимание на следующее обстоятельство. Дневник московского историка И.И.Шитца уцелел благодаря тому, что автор успел, очевидно, в начале 30-х годов переправить его во Францию своему другу, известному ученому-слависту Андре Мазону²¹. Аналогичным образом еще раньше поступил Ю.В.Готье²². Но такой возможностью обладали единицы. В архивах бывшего КГБ и его региональных управлений сохранилась часть дневников, изъятых при арестах их авторов, но лишь немногие на сегодняшний день обнаружены и опубликованы. Это, например, фрагменты дневниковых записей участника Гражданской войны И.С.Кутякова²³, рабочего Е.Н.Николаева²⁴. К такой же категории принадлежит и ниже публикуемый источник. Его содержание и материалы следственного делопроизводства позволяют восстановить биографию автора.

Иван Яковлевич Попов родился в 1897 г. в с. Матвеевское Спасского уезда Тамбовской губернии (ныне - Сасовского района Рязанской области). Его односельчанином являлся писатель А.С.Новиков-Прибой, с которым семья была хорошо знакома. Отец- крупный лесопромышленник, купец 1-й гильдии, в прошлом - крестьянин. Интересно, что и сын считал себя крестьянином по происхождению²⁵. В семье было пятеро детей: кроме среднего, Ивана, два старших сына и младшие сын и дочь. Учился И.Я.Попов в частной гимназии г. Рязани. Некоторое время - вместе с будущим советским писателем С.Ф.Буданцевым²⁶.

После окончания гимназии в 1917 г. поступил на экономическое отделение Московского коммерческого института, но учебу был вынужден прервать. Имущество отца в революцию национализировали. С 1917 по 1919 г., до призыва в РККА, И.Я.Попов работал сельским учителем, затем служил рядовым в г. Сызрани, но в 1920 г. был демобилизован по болезни. В том же году по конкурсу поступил в Московский институт народного хозяйства, который и окончил в 1927 г. Работал инженером в проектном бюро на Курской железной дороге. Последнее место работы перед арестом - трест "Севстройпуть" НКПС. С августа 1937 г. - без определенных занятий. В партии не состоял. Проживал вместе с женой - медсестрой женской консультации № 39 в коммунальной квартире по адресу: г. Москва, Сокольническая слободка, д. 3, кв. 1. Детей в семье не было. Попова арестовали 2 декабря 1937 г. Решением "тройки" при УНКВД по Московской области от 9 декабря 1937 г. по обвинению в контрреволюционной агитации приговорили к высшей мере наказания. Приговор приведен в испол-

нение 11 декабря 1937 г. Захоронен И.Я.Попов на так называемом "Бутовском полигоне"²⁷.

В 1957 г., в связи с поступившим запросом жены, приговор по делу Попова пересмотрен не был. После повторного обращения в 1958 г. ЗАГС по представлению органов КГБ произвел регистрацию смерти. При этом, согласно принятым тогда установкам, ее дата и причина были фальсифицированы²⁸. Реабилитирован И.Я.Попов в 1989 г.

На допросах Попов показал, что вел дневники в течение 10 лет²⁹, пряча записи в корзине. При переезде из Москвы в Истру отдал их на хранение отцу, жившему там в квартире своего другого сына Николая, однако по настоянию последнего отец отвез рукописи обратно в Москву к родственникам, которые их и уничтожили незадолго до октябрьских праздников 1937 г., не поставив в известность автора³⁰.

"Тетрадь с заметками контрреволюционного содержания" фигурирует в обвинительном заключении, в то время как в протоколе ареста и обыска, где перечислены конфискованные предметы (включая журналы "Нива"), упоминание о ней отсутствует³¹. Записи из этой тетради приводились в материалах следствия в качестве доказательства контрреволюционных настроений И.Я.Попова.

Рукопись занимает 180 тетрадных страниц и 3 страницы внутренней обложки. Имеются следы стилистической правки, но они в общем объеме довольно незначительны. Многие места, содержащие критические высказывания в адрес существовавшего строя, подчеркнуты горизонтальными или вертикальными линиями, рядом часто стоят вопросительные знаки. Это поработал карандаш следователей НКВД. В дневнике имеются подклеенные вырезки из периодической печати, содержащие текстовой и иллюстративный материал. Архивная нумерация листов отсутствует. Записи открываются 18 октября 1930 г. и заканчиваются 8 января 1931 г. Автор вел их достаточно регулярно, почти ежедневно.

Чем любопытен источник? Прежде всего тем, что раскрывает внутренний мир одного из представителей того подавляющего большинства городского населения из числа госслужащих, которые за редчайшим исключением не оставляют после себя дневники, переписку или обширные мемуарные повествования. Во-вторых, эти дневниковые записи свободны от самоцензуры и в тех фрагментах, где автор дает оценку некоторым явлениям общественно-политической жизни, что особенно важно.

Не будет ничего невероятного, если дневник вызовет к себе после прочтения неоднозначные, в том числе и ироничные чувства. Некоторые претенциозность его автора, доля самолюбования, ценностные ориентации, типичные для крестьянско-мещанского круга, избыточная сентиментальность способны породить у части читателей определенное раздражение.

И.Я.Попов несколько возвеличивает себя в собственных глазах, очевидно, в силу тех обстоятельств, что ему удалось вырваться из тесного семейного мирка и единственному из детей получить высшее образование. Общество жены и ее деревенских родственников также могло способствовать формированию некоего чувства превосходства. Но завышенная самооценка иногда соседствует и с трезвым взглядом на свое место в ряду современников: "Свои дневники, - пишет автор, - я рассматриваю как оценку рядового гражданина плененной России, как показ советской действительности в переплетении со своими личными переживаниями"³². Заметим попутно, что завышенная самооценка, толкающая человека на ведение дневников, заставляющая его поверить в собственное предназначение выступить "лето-

писцем эпохи", свидетелем, очевидцем, - такое свойство личности, к которому профессиональный историк должен испытывать только благодарность.

Автор наивно полагал когда-нибудь издать свои записки, несколько раз по ходу изложения пользовался приемом обращения к читателю. Не случайно он выписывал журнал "Литературная учеба". В тексте можно встретить много описательных характеристик природы и обстановки, тяжеловесных метафорических конструкций, порожденных его претензиями на обладание "писательским" даром. И.Я.Попов может попенять автору без знания дела написанной газетной заметки и т.д.

И вместе с тем он беззлобен, отзывчив, готов помочь, в нем присутствуют чувство собственного достоинства, самоуважение. Несмотря на подверженность влиянию пропаганды, он в большинстве случаев сохраняет самостоятельность в суждениях и оценках, порой ошибочных.

Хотя И.Я.Попов получил высшее образование в послереволюционное время, его можно отнести к "пограничной прослойке" между старой и новой, советской, интеллигенцией, "прослойке", которая примыкала к первой. Автор причисляет себя к последователям учения Л.Н.Толстого, однако следов его участия в деятельности каких-либо толстовских организаций дневник не обнаруживает.

И.Я.Попов регулярно читал газеты, следил за новинками литературы, за неполных 3 месяца, отраженных в записях, 6 раз посещал театр и кино, по одному разу концерт и лекцию в Политехническом музее. В тетрадь заносятся впечатления от увиденного, иногда сопровождающиеся и кратким пересказом сюжета.

В дневнике И.Я.Попова можно найти упоминания о тех кризисных явлениях в социально-экономической жизни страны, о которых нам сегодня хорошо известно и на которые обращали внимание некоторые из его современников как в дневниковых записках, так и в более поздних воспоминаниях. Это аварии и связанные с ними опоздания поездов, дефицит на самые разные товары, очереди, переполненность городского транспорта, принуждения к подписке на займы и к сверхурочной работе, задержка зарплаты. В описании автора эти явления иногда расцвечиваются весьма живописными деталями.

Интересны в передаче И.Я.Попова сцены и фрагменты разговоров на улице, в парикмахерской, на службе, на трамвайной остановке, в поезде, особенно описания нескольких митингов с включением выступлений ораторов, переданных в авторской редакции, и т.д.

И.Я.Попова трудно отнести к наблюдателям, хорошо ориентировавшимся в политике. Автор не понимал истинной роли Сталина в партийно-государственной иерархии. Его фамилия редко попадает в ряд перечисляемых властителей. Наивно верит Попов и в авторитет М.И.Калинина - номинального главы государства, преувеличивает роль Н.В.Крыленко в организации суда и вынесении приговора техническим специалистам, обвиненным во вредительстве, и т.д.

В дневнике отмечены такие события, как смещение С.И.Сырцова и А.И.Рыкова, публикация правительственных постановлений, но самый значительный объем текста дневника посвящен развернувшемуся в то время судебному процессу по делу "Промпартии". В записях современников (за исключением разве только И.И.Шитца) данный сюжет практически не освещается. В дневнике М.Шагинян подмечается преувеличенное внимание прессы к идеологическим вопросам в ущерб изучению конкретных "методов вредительства". Но это верное наблюдение не развилось в дальнейшие сомнения в действиях властей. В целом писательница не вышла за рамки официозной точки зрения³³. В дневнике К.И.Чуковского тема "приближающегося суда над вредителями" только упомянута, но не раскрыта³⁴.

Внимание И.Я.Попова - инженера-электротехника по профессии - к процессу вполне естественно, ведь в качестве подсудимых выступали крупные ученые и технические специалисты.

Заметка о раскрытии ОГПУ "контрреволюционной вредительской организации" под названием "Промышленная партия" была напечатана в "Известиях" 27 октября 1930 г. Однако И.Я.Попов ее не заметил (или не придал ей значения). Позже, после публикации в газетах обвинительного заключения, в дневнике появляются подробные записи.

И.Я.Попов, как и многие современники, верил в предъявленные подсудимым обвинения. Нужно отметить, что он в этом не одинок. Не ранее 11 ноября 1930 г. И.И.Шитц записывал: "Считают также, что нам сейчас, по внутренним соображениям, крайне важно отвлечь внимание населения от неурядиц и экономического развала. И это делается не без таланта. Обвинительный акт составлен так, что самые убежденные "не приемлющие" советских методов спрашивают себя: нельзя же все это высосать из пальца? Пусть преувеличено, но что-то во всяком случае есть"³⁵. Подобным образом рассуждал и Л.Троцкий в период более позднего процесса над "Союзным бюро меньшевиков": "ГПУ, конечно, округлило собранный материал, говорил я себе, многое прибавило, но в основе показаний должны быть заложены действительные факты"³⁶.

Отношение И.Я.Попова к происходящим событиям несколько противоречиво. С одной стороны, доверяя официальной версии о вредительстве, подтвержденной показаниями обвиняемых, он признавал за властью право на "самозащиту", с другой, симпатизировал подсудимым и протестовал против наиболее жестоких форм наказания. Развернувшаяся кампания с требованиями расстрела для подсудимых усилила его отрицательное отношение к предстоящему процессу, а сочувствие обвиняемым росло по мере публикации газетных отчетов с их речами.

К 3 декабря, за несколько дней до завершения процесса, впечатления накапливаются и подвергаются осмыслению. Делаются попытки обобщений.

И.Я.Попов не имел цельной системы взглядов на революцию и послереволюционные события. И это ни в коей мере не упрек ему, ибо в происходивших событиях не смогли по-настоящему разобраться (добавим: не могут и в наше время) многие представители интеллектуальной элиты, государственные, политические и общественные деятели, специалисты-обществоведы. Наоборот, для человека его уровня развития и жизненного опыта, несмотря на проявление излишней доверчивости, он оказался способным не подпасть под "гипноз" массированной пропаганды. Важно отметить, что оценки И.Я.Попова не продиктованы озлобленностью на власть, лишившую его материального благополучия. В их основе - все-таки идейные убеждения, пускай порой и наивные.

Под воздействием обстоятельств И.Я.Попов допускал известные "колебания". Эти "колебания" усиливались, когда он переставал ощущать свое одиночество в идейном противостоянии режиму и получал как бы поддержку извне, открыв для себя масштабы "сопротивления" власти. Его невольно восхищало "могущество" Рамзина и его соратников.

Однако он нигде не солидаризировался с "конкретными методами вредительства". Его убежденность в прогрессивности происшедших революционных перемен сохранялась. Не случайно Попов, правда, еще до начала судебного процесса, причислял обвиняемых к лицам, которые "умышленно стараются затормозить ход истории".

Но и позже, объясняя причины своих симпатий к Рамзину и другим, он предполагал появление у более позднего читателя удивления подобным чувствам в отношении обвиняемых. Уход старой интеллигенции с исторической сце-

ны, о чем И.Я.Попов неоднократно пишет, вероятно, воспринимался им в качестве жертвы революции на пути к прогрессу. Причем он не видел разницы между революционными идеалами Октября и формирующейся сталинской диктатурой, хотя и обращался к примерам из революционной практики 1917 г., предлагая руководствоваться ими в настоящем.

На основании одного дневника, к тому же за очень непродолжительное время, трудно делать какие-либо обобщения. Очевидным, пожалуй, является то, что низшие слои технической интеллигенции, госслужащих достаточно критически воспринимали советскую действительность, но эта формула отнюдь не исчерпывает их непростых отношений с режимом. Думается, что при изучении вопроса о содержании и характере этих отношений, тем более применительно к интеллигенции в целом (как, впрочем, и другим слоям общества), необходимо избегать слишком категоричных оценок. К сожалению, подобные оценки уже выносятся, опережая серьезный и всесторонний анализ проблемы.

Указав на увлечение российских историков таким аспектом темы, как сопротивление режиму, американский исследователь Йохан Хельбек, главным образом на основании одного дневника 30-х годов, распространяет свои выводы на все советское общество. Предпосылая своим рассуждениям вопрос о том, как сталинская система могла так долго существовать, если подавляющая часть населения относилась к ней равнодушно или даже отрицала ее легитимность, он фактически предопределяет и свои выводы. Люди этой эпохи, как ему кажется, пытались растворить свою индивидуальность и вписать себя в систему ценностей нового общества³⁷. С другой стороны, петербургский исследователь С.А.Шинкарук приходит к такому заключению: "Несмотря на то, что интеллигенция открыто не выступала против советской власти, ни о каком классовом единстве речи быть не могло. До конца старые специалисты сотрудничали с большевиками по необходимости, в глубине души понимая, что режим порочен, но иного выбора у них не было"³⁸.

Дневники И.Я.Попова, как нам представляется, лишний раз напоминают исследователям о существовавшей достаточно большой категории людей колебавшихся, порой не до конца определившихся, по убеждениям, а не вынужденно сотрудничавших с властью в решении тех или иных задач в рамках своей профессиональной деятельности, подталкивают к выводу о необходимости учитывать динамику ее настроений, выстраивая (применительно к технической интеллигенции, например) более дробную временную шкалу, на которой должны быть обозначены даты, связанные с "Шахтинским делом", процессами "Промпартии", "Союзного бюро меньшевиков" и др.

Публикуемый источник способен расширить современные представления о мыслях и настроениях поколения, жившего в переломную для страны эпоху, принимая во внимание тот факт, что любое новое заслуживающее доверия свидетельство, счет которых идет на единицы и десятки, необходимо, безусловно, учитывать.

Историческая справка, вступительная статья, комментарии и подготовка текста к публикации М.Г.НИКОЛАЕВА.

Дневник моей жизни. 1930 г.

[1930 г.]

18 октября^¹

Темною ночью отъехал от Москвы на Нижний. Ехать пришлось без плацкарты. Всю ночь напролет терпеливо сносил "российские удобства"^². Духота, грязь и людская скученность перегружали воздух, в котором, действительно, можно сказать, "висел топор". К концу ночи на жесткой лавке удалось "прикорнуть". Утро я встретил с освеженной головою.

19 октября

Ровным бегом бежал стальной конь, а за окном мелькал лес в золотистом, осеннем уборе. Убегали взад оголенные, сиротливые поля, и хмурое небо сероватой мутью нависало над бегущей землею. Вдруг поезд сбавил скорость и, затихая^³ свой бег, остановился. С паровозом - авария: кто-то авторитетно заявил в вагоне: "Потекли трубы". Поезд остановился в ожидании "толкача". Спустя некоторое время снова тронулись, но уже "черепашьей скоростью".

На третьей версте снова встали. В вагоне пошли толки, пересуды: "Сеня, почему стоим?" - "Пару не-е-ет, вот и стоим..." - "Долго простоим?" - "Не меньше часу... когда с Нижнего паровоз придет". - "Ладно, я не возражаю, пущай стоит..."

И мы, "не возражая", стояли. Пассажиры кучками выбегают из вагонов и садятся на зеленые бугорки. Хлопнула дверь вагона. Прошел в длинном старотипном пальто пассажир: "Тут дорога пошла под уклон... теперь он пойдет здорово..." Стоим в ожидании резерва. Вдруг высунулась голова мальчика, и он на весь вагон визгливо крикнул: "Но-о-о-вый идет!" Со стороны Нижнего подходил второй паровоз на выручку нашему. Быть может, "с этим" доедем. Вот они, наши "достижения" и наши "удар-

ные темпы". Формула лжеударничества: "шаг вперед - два назад". Стоим. Скучающе смотрю за окно. На верхней полке сонно сопит пассажир. Поехали, и на этот раз как будто "серьезно". Я сижу у окна, а напротив, положив под голову руку, дремлет устало молодой инженер с Балахнинской электростанции¹. Он спит в "буржуазных условиях", а где-нибудь в это время запросто, "по-пролетарски" едет в мягком салон-вагоне "его сиятельство" народный комиссар. Чем первый хуже второго? Так ли бы ехал инженер с Балахны в старое время? Какое же издевательское равенство дала нам революция!^¹ Поезд развивал скорость. Голубоватый дым паровоза мягко стлался по бегущей земле и таял среди стройных, тонких берез. В сероватых далях маячили мужицкие избы, и ровной лентой убегали назад подстриженные поля; В Нижний приехали с опозданием на два часа. На Моховые Горы² попал к вечеру. Уже в селе горели огни, когда я с чемоданчиком подходил к своей "берлоге". Вошел, и, как всегда после отъезда Главной³, в светлой и теплой комнате - мертвая тишина. На столе лежало письмо от жены. Когда мы собирались вместе в Москву, я был на службе, а она здесь одна собиралась в дорогу. На вокзал мы оба, встретившись, должны уже ехать вместе. Вот она в мое отсутствие и написала это письмо. Ее сейчас со мною нет, но как приятно видеть это письмо у себя на столе. По содержанию оно так близко подходит к моему одиночеству. Когда я уезжал из Москвы, она меня, улыбаясь, предупредила: "Там у тебя... когда приедешь, лежит мое письмо..." И вот я снова в Нижнем, снова один, заброшенный в глуши, читаю родное письмо: "Милый мой Халеська. Когда ты сюда приедешь, здесь будет пусто. Халеська твоя будет далеко от тебя, и тебя никто уже не встретит. Ну, мой дорогой Главный, ложись спать, а я тебя обниму и "пачилюю"^². Не грусти, может быть, скоро тебя переведут, а если нет, то я к тебе опять через месяц приеду и привезу тебе много-много всего. Ведь мне тоже, Халеська, тяжело. Ты, как мужчина, у тебя силы больше, и ты выносишь легче, чем я, нашу разлуку. Ты думаешь, что мне вот сейчас очень приятно ехать в Москву? Нет, Халеська! Мне хорошо там, где ты, какие бы ни были условия. Ну, Халеська, будь здоров, целую тебя крепко-крепко.

Твоя, любящая тебя Главная.

Халеська, если случится что-нибудь, то не забывай Олю⁴, помогай ей.

16 окт[ября]. 3 часа дня.

Ты приедешь, а я тебе письмецо уже прислала".

Я поцеловал родное письмо и с легкой душою стал приготовляться "шляффен"^³.

20 октября

Завтра буду вручать начальнику района "бумагу из Москвы". Вот она:

"№ 1698

Правление Московско-Курской железной дороги

Отдел кадров

ПП-65. 18 дня окт[ября] мес[яца] 1930 г.

Н-4 Служебная записка

С получением сего предлагается инженера группы НО⁵ тов. Попова И.Я. освободить от исполнения обязанностей и направить в распоряжение отдела кадров для назначения на должность инженера для технических занятий строительного отдела, выслав личное дело, трудсписок и передаточный лист.

Перемещение тов. Попова считать по личному его желанию.

Заместитель начальника отдела кадров М.-Курской жел[езной] дор[оги] Архангельский".

Как хорошо сделала Главный, что настояла на моей поездке в Москву, а мне не хотелось ехать. Я совсем не верил в такой успех и вдруг: veni, vedi, vici (пришел, увидел, победил). Любопытно, как завтра меня встретит в своем кабинете "хозяин района". Я спокоен, как скала.

21 октября

В парикмахерской в Москве говорили о том, что хорошо бы пробраться в Персию и там зажить сытой, вольной жизнью. Я с любопытством всматривался в фигуры парикмахеров. Среди них шла открытая, оживленная беседа. Видно, у населения больная^¹ потребность бежать из "социалистического рая" в "буржуазный ад". Люди старой психологии не принимают новый быт.

Среди дня в коридоре управления района встретил самого начальника. Высокий, слегка сутулый, с бритым лицом, медвежьей походкой вышел он из кабинета. Поздоровались. Широкой лапой пожал он мне руку. Я стал вручать ему "московскую бумагу", но он отклонил: "Это теперь не мое дело... этим ведает мой второй заместитель". В кабинете я нашел плюгавенького человека, и с ним мне пришлось вести разговор. Он молча меня выслушал и так спокойно ответил: "Завтра я вам дам ответ". Я вышел из кабинета снова полный всяких сомнений и догадок.

22 октября

Наши корабли вернулись из заграничного похода⁶. Интересно то, что магазины в

портах, где побывали наши корабли, переполнены всевозможными товарами, залиты морем света, по улицам носятся тысячи автомобилей. Почему наша страна, такая обширная и богатая, голодает "долгим голодом"? "Велика Федора, да дура", - так говорят про Россию иностранцы. Будет ли жить наш народ так, как живут иностранцы?

* * *

Меня отпускают. Завтра будут оформлять мой перевод. Наконец-то я после 2 лет сидения в глуши сбросил с себя "моховские цепи". В Москву жене написал восторженное письмо. На лестнице в управлении - встречи. Я, одетый, спускаюсь вниз, иду подавать жене в Москву телеграмму, а мне навстречу поднимается наверх грузная фигура начальника района. "Ну как, поехали ??!" "Та-а-ак точно". Весело я сбегаю вниз.

Наши достижения в общественном питании: суп мясной без мяса и "судачий кошмар", когда вас полгода кормят рыбой и на первое и на второе, и на сегодня и на завтра. Это материал для журнала М.Горького⁷.

Интересная электротехническая загадка: "Что нужно сходное сделать, чтобы обезопасить преступника и электричество?" Обоих подвергнуть изоляции.

23 октября

Дни стали короче. Со службы возвращаться стал совсем поздно. Когда идешь по лугам, вдалеке уже моргают огни Моховых Гор. К селу подходишь - уже совсем темно. Тихо, лишь собаки сердито лают по дворам в глухой осенней темноте. Утром снова поднимаешься рано-рано. За окном еще темно. На небе ни одного проблеска. Глаза едва открываются, и от короткого сна их слегка ломит. У соседей тихо - все спят. Им еще рано вставать, а у меня уже шумит примус и на нем чугуночка⁸. Готовлю себе чай. Такая нескладная жизнь кончается.

За последнее время пошла мода на технические очерки. Писатели разных толков горячо взялись за эту тему, но никак нельзя простить им то, что подчас они пишут технически безграмотно или же не выдерживают "технический литературный стиль". Некий Жданов в своей книжечке "Электрическая сказка на Днепре" пишет: "Каждая турбина будет вертикального типа, т.е. вращаться на вертикальном стальном валу. На этом же валу, этажом выше, будет вращаться наглухо скрепленный мотор-генератор переменного тока, т.е. электромашина, мощностью в 35 тысяч киловатт-часов". Специалисту это описание совсем непонятно. Автор все полученные объяснения от специалистов

безбожно спутал и сел в "пильняковскую калошу"⁹. В другом месте "этот пиит" пишет совсем по-эзоповски. Он употребляет такое нескладное выражение: "понижительные подстанции". Ну и ну!!! Понизить-то они понижают, но техника совсем не так устанавливает терминологию. По словотворчеству "смелого пиита" это - "понижительные подстанции", но по стилю же технического языка это - "понизительные подстанции".

Дорогой мой! Скажите, где вас обучали русскому языку? И вообще, обучались ли! вы ему? Нельзя же так писать. Своим "грамматическим варварством" вы возмущаете до глубины души каждого технического читателя. Если уж писать, то пишите ладно. Техника не беллетристика - надо быть малость поосторожнее. Ну, Бог с вами. На первое время "стерпим". Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.

* * *

Слышу за окном далекие гудки заводов. Пора уже идти, но за окном все темь. Кажется все, что "врут" часы. Не верится, что люди в такой темноте уже бегут по сонным лугам на работу. На небе чуть-чуть заголубело. Начался робкий рассвет. Надо одеваться и бежать за 10 верст на службу.

После долгих лет молчания советская власть, наконец, добралась и до мужика. И закряхтел, бедняга, от всех социалистических и всяких колхозных экспериментов. Революция потревожила заброшенную берлогу медведя. Энергичной встряской она нарушила его исторический сон. Страшным ревом встретил лесной зверь рогатину революции. Мужик ощетинился, собираясь на последний, исторический бой. Его поражение будет его смертью. И он собрался дорогою ценою продать свою жизнь. Мужики и коммунизм - два непримиримых, смертельных врага.

* * *

В адрес дирекции дороги на Москву за подписью начальника района пошла бумага: "С 23 августа на должность инженера группы электромеханического оборудования назначается техник из промышленности Гринцевич с окладом 256 рублей 16 копеек. Инженер Попов направляется в распоряжение чкадр¹⁰. Нач[альни]к 4-го экспл[уатационного] района Поляков".

24 октября

Я бегаю по комнатам управления района и оформляю свои "прощальные бумаги" у разных завов и замзавов больших и малых рангов. Я хожу как именинник. Вечером после службы я поехал на ночевку к своему хорошему приятелю. Он жил на Гребешке¹¹. Это самая высокая часть Нижнего. Когда совсем стемнело, мы оба вышли посмотреть с горы ночную панораму города.

Внизу под нами в черной темноте ночи разливалось электрическое море балахнинских огней¹². На самом горизонте сплошной лентой огней горело Сормово¹³. Немного левее в сторону сиял букет огней "Фельзера"¹⁴ и "Красной Этны"¹⁵. В самом центре - густая шеренга огней Московского вокзала. Словно в какой-то сказке горела тысяча огней в темном бархате притихшей ночи. Кажется, что чья-то неведомая рука зажгла огнями эту огромную люстру. Огни дрожали, переливаясь светом. По зеркальной глади реки живыми огнями бегали пароходики. Резкими свистками нарушали они покой молчаливой ночи. Сонная река погрузила эти сонмы электрических огней в свои черные воды. Тихо, красиво и торжественно.

25 октября

Взял билет на Москву. Быстро, по-военному разорил свое "моховское гнездо" и, погрузив на подводу свое "барахло", тронулся в последний рейс. Поздно вечером уже поезд нес меня в родные места.

26 октября

Я в Москве. Долго ждали. Радостная встреча и долгие, веселые разговоры, расспросы.

27 октября

Завтра выхожу на работу. Интересно, что даст мне мой новый начальник группы. Он - партиец и, видно, большой нахал. В разговоре любит фамильярничать. Как тип

человека - он мне антипатичен. Такого уважать нельзя, таких только презирают. Видно по роже, что образованием большим он не обладает, а корчит из себя "фон-барона". Я стараюсь держаться с ним "похолоднее". У этого дурака под командою десять инженеров высокой квалификации. Они беспартийные и, следовательно, по законам революции - бесправные. Красный билет сажает дурака в мягкое кресло. Русское беспартийное инженерство признано революцией политически неблагонадежным. Они молча работают, а свои чувства и свои убеждения попрятали в тайниках своей души. Суровое время кладет на уста осторожных печать молчания. Неосторожный шаг, и "малиновая шапка" ¹⁶ принесет смерть.

* * *

Домой с вокзала меня вез извозчик. Дорогой он расспрашивал меня про Нижний, и, когда узнал, что я инженер, он удивленно вымолвил: "А так глядеть на тебя, разя ты пахож на анжанера, так, какой-то молотобоец!" И действительно, одет я был в старое заношенное пальто - подарок моего отца. Он имел привычку дарить со своего плеча все ненужное. В студенческие годы я носил его замусоленную шубу. Извозчик ругал власть за тяжелую жизнь: "За науку они хороши, а за остальное ни к дьяволу не годятся". Мы доехали до дому и расстались друзьями. Я дал ему на чай, а он на прощание пожелал мне счастливой жизни на новой работе.

28 октября

Знакомый мой коммунист один говорил мне: "Когда хочется сказать помягче, я говорю: "товарищ", когда погрубее, обращаюсь: "гражданин". А для меня лично слово "гражданин" звучит нейтральнее, и это выражение особенно любят употреблять крестьяне, сталкиваясь в повседневной своей жизни с людьми разных званий, чинов и убеждений.

29 октября

Когда я пришел впервые на новую работу в проектное бюро, меня там встретили

тепло и радушно. Я многих знал сотрудников. Одни из них были сотоварищи по институту, другие были хорошо знакомы по службе на Курской дороге. Среди сотрудников бюро были люди разных политических убеждений. Техник, такой славный по физиономии, дружески спросил меня: "Вы партийный?" "Не-е-т", - запросто ответил я. "Ну, и слава Богу". И разговор перешел на неслужебную тему^¹.

* * *

На службе мне дали запроектировать расширение мощной электростанции на ст. Павелец. Сегодня весь рабочий день ушел на ознакомление с материалом. Первое впечатление от новой работы вполне удовлетворительное. Все сотрудники нравятся, один начальник группы не особенно располагает. Видно, большой хам.

30 октября

Я теперь уже бегаю на службу в дирекцию дороги в самом центре Москвы. У меня в руке желтенький портфель, а в нем проектные чертежи, синьки и разные технические книги. Весело и радостно на службе с сознанием, что после рабочих часов тебя встретит любимый человек и окружит заботой и вниманием.

31 октября

Двойною любовью люблю я Курский вокзал: во-первых, за то, что он родной вокзал Л.Н.Толстого, и, во-вторых, за то, что он родной вокзал той женщины, которую я назвал подругою своей жизни.

* * *

Во время обеденного перерыва наблюдал в правлении толпы сотрудников, снующих по коридорам, спускающихся и поднимающихся по массивным лестницам. Проходят расфранченные барышни, дамы, идут в костюмах молодые люди, мелькают солидные фигуры пожилых людей. А еще интереснее наблюдать эту массу служащих во время начала занятий, когда они сплошной лавой с портфелями важно поднимаются

наверх и рассасываются по комнатам этажей. Комната проектного бюро поглощает и мою фигуру в сером костюме. В нужный момент, когда часы показывают начало занятий, отвратительным звуком взвывает сирена. И этот сатанинский звук резко прорезает воздух длинных коридоров. Словно страшный и кровожадный зверь гонит своим ревом по местам сотни "крепостных душ". И покорно все занимают свои места.

Для этих труд - не счастье, а сатанинское проклятие, и эту тяжесть сотни людей ради куска хлеба и ради теплого угла несут терпеливым усталым горбом. Появись у них возможность жить без службы, и все эти массы с радостным возбуждением побросают свои комнаты, столы и стулья и предадутся наслаждению свободной жизни.

2 ноября

В дневнике Софьи Андр[еевны] Толстой¹⁷ есть любопытная запись: "Как мало симпатичны все типы, приверженные учению Льва Николаевича! Ни одного нормального человека". Я вспомнил про себя и улыбнулся. Так ли это?!!

* * *

У нас живет девица из деревни - племянница жены. Она здесь ходит в школу учиться. Ее там спросили: "Что такое темпы?" Она ответила: "А это наша страна уперед лезя!"

* * *

Мне рассказывали, что в тихоновских церквах духовенство не поминает митрополита Сергия за его измену православию, т.е. за его шаг в пользу большевиков, когда он давал игривое интервью иностранцам по вопросу о гонении на религию в стране Советов¹⁸.

3 ноября

Ежедневно наблюдаю огромнейшие очереди по улицам красной столицы. Дорого бы заплатили большевики за то, чтобы уничтожить это позорящее их явление. Но все их рецепты провалились:

Как, друзья, вы не садитесь, А в музыканты не годитесь¹⁹.

В этих людских скопищах, дрожащих от холода и мокнущих от дождя, превалируют женщины. Глазомером прикидывая, можно безошибочно сказать, что их там, в толпе, 99 %. Они тоже по-своему "мученики революции".

* * *

Сотрудники моей группы, приходя на службу, молча проходят всяк на свое место, не здороваясь друг с другом. Приличие и вежливость отошли в прошлое.

Чудак-техник, которого я очень люблю за веселость, сегодня на службе, шутя, пропел:

Пасха будет без яйца.

Ламца, дрица, а-ца-ца!!!

4 ноября

Город лихорадочно готовится к октябрьским торжествам. В Сокольниках на большой площади возле круга²⁰ под гром музыки маршируют войска. Репетиция перед парадом. Я равнодушно, без всякого патриотизма наблюдаю эти колыхающиеся серые массы людей. Хорошо ли, что родился Октябрь? Думаю, что неплохо, ибо Октябрьская революция - это гроза, освежающая жизнь на земле, а черная пена смоется временем.

* * *

В нашей группе двое сотрудников - выдвиженцы из рабочих. Работают за техников. Им трудно в проектном бюро, и они кое-как "плетутся", но ходят после занятий на курсы по повышению квалификации. С одним из них я говорил по вопросу об учебе. Я с нескрываемой симпатией смотрел на это славное рабочее лицо человека, который упорно тянется к свету науки. Люблю я таких умных и скромных и для них готов в ле-

пешку разбиться, чтобы помочь чем-нибудь и облегчить усвоение "ученых премудростей". Идешь, беседуешь с ним, и чувство глубокой симпатии охватывает вдруг меня до лихорадочного холодка по телу к этому человеку, которому революция властной рукою расхлобыснула настежь все двери. Он запросто раскрывает мне тайники своей души, а я с большим тактом и уважением выслушиваю его и говорю искренние ободряющие слова.

5 ноября

Еще одна любопытная запись в дневнике Софьи Андреевны Толстой: "И странно, люди, почему-либо болезненно сбившиеся с пути обыденной жизни, люди слабые, глупые - те и бросаются на учение Льва Николаевича и уже погибают так или иначе -безвозвратно". Выходит, погибну и я?^¹

6 ноября

Как жаль, что у нас с Главным нет детей. Я очень люблю их. Ко мне ходит ежедневно в гости маленький смешной "пузька", и я его зову "Винтик-Пунтик".

* * *

Витрины магазинов в праздничных украшениях, и везде, повсюду выставлены как иконы "красные боги"²¹. На улице мое внимание привлек большой агитационный плакат с надписью: "Смерть вредителям!" Наверху нарисована фигура инженера в технической фуражке, в галстуке и в пенсне "а lа Чехов"²². Попробуй теперь появись на улице в технической фуражке, и вас освищут и ошельмуют²³. Старая интеллигенция сползает с исторической сцены, а активная ее часть не хочет принимать новый быт, как и новый быт не хочет принимать ее. С боем сдает она свои позиции, орошая кровью своею оставленные места.

"Рябой" сосед (Олин папа) за что-то с остервенением избил свою белую собаку. Она с визгом вырвалась из рук тирана и стремглав влетела в нашу комнату. "Зачем вы ее пускаете... она тут визжать будет", - крикнул я на жену, но в отворенную дверь уже проскочила потрепанная собачка и испуганно забилась под стол. За нею следом со слезами вбежала Оля и полезла тоже под стол. Она обняла свою любимицу и горько, обиженно плакала. Вошла Главная, и тоже со слезами на глазах. Всем было досадно за дикую выходку соседа. У нас собачка быстро успокоилась и тихо лежала под столом. Оля угощала ее печеньем, но собачка не брала, а на ласки девочки благодарно повиливала белым, пушистым хвостом. Я читал книгу, а возле моих ног, свернувшись, лежала беглянка. Наша комната, словно высоконрав[ственная] страна, принимает всех обиженных и погибающих. Ласки и защиты в нашей семье искали как люди, так и животные, и все прекрасно знали, где искать спасения.

8 ноября

Жена Толстого как личность мне очень нравится: умная, энергичная и с большим тактом женщина. Спасибо ей за ту почти неотвязчивую заботу, которой она постоянно окружала своего великого мужа. Без этой заботы трудно было бы работать гениальному писателю.

От дневника С.А.Толстой нельзя оторваться. Так и хочется читать его и читать без конца: все трогает, все интересно и волнует.

9 ноября

В правлении инженеры - все молодежь. Куда ни кинь [взгляд], повсюду молодые, энергичные лица.

* * *

Сегодня удивительно чувствую себя счастливым: сходил в баню, где помылся и постригся; а дома - вкусный обед и любимая женщина. А если бы это Нижний: грусть и тоска безысходные, и блуждал бы я по лугам среди черной мути позднего вечера. Москва и Нижний, в первом - счастье, во втором - нудное бытие.

11 ноября

После службы было техническое совещание. Затянулось до 8 вечера. Совещание было интересное. Присутствовал начальник проектного бюро. Говорили инженеры, техники. Высказался и я. Интересно: когда хочешь выступать - мысли такие верные, красивые, а начнешь говорить - все путается, мешает, и сам себя не узнаешь. В частной беседе я всегда говорю красиво и логично, а в общественных местах теряюсь, и появляется какое-то косноязычие. Начальник группы персонально распределил проекты по отдельным сотрудникам и назначил каждому определенные сроки. Мне по плану надо выполнить к 1 марта 11 проектов на сумму 154 000 рублей. За свое косноязычие берет досада. Мое неумение общаться с массой и моя робость не дают мне возможностей красиво и логично выступать. Главный меня всегда за это бранит и говорит, что я только себя этим ставлю в смешное положение. Но выступать все-таки надо.

ГПУ открыло новый заговор. Оказалось, что существовала нелегально и вела вредительскую работу какая-то "Промышленная партия", объединявшая целый ряд видных имен из профессуры и инженерства. Неужели опять кровь? На улице наблюдал характерную картину. Стоит "малиновая шапка" и читает газету у трамвайной остановки. Я вижу, что он читает обвинительное заключение верховной прокуратуры, а рядом на заборе черный плакат с фигурой вредителя, которого в голову поражает красная молния ГПУ²⁴. Нас уже это не удивляет. Наше общественное мнение свыклось с этим кровавым варварством. Наша тирания превосходит все пределы. Чувствовать и думать разрешается только в допущенных рамках. Для кого-то расстрелять 48²⁵ или 100 умнейших людей - пустой звук. Что значат для них эти сто душ в сравнении с многомиллионным народом? Кто сказал красивую фразу: "Революция не мстительна", - тот оказался жестоким лжецом.

12 ноября

Как хорошо, что я в Москве.

* * *

Меня удивляют редкая активность и смелость Рамзина в отношении борьбы его с большевиками. Снесет ли он свою голову или, быть может, "повинную голову и меч не сечет?"

Жаль, если убьют этого умного, талантливого и весьма энергичного человека. Новая Россия не должна бросаться учеными, которыми она бедна. Коммунистам пора перейти от кровавой расправы к методу культурной изоляции лиц, кои умышленно стараются затормозить ход истории.

* * *

У нас в доме в подвале живет батюшка. Революция загнала его в подполье. Революция законно вывела рабочих из душных, темных подвалов и бросила туда тех, кто жил при царе в светлых теремах. "Кто был ничем, тот станет всем".

Первые же будут последними.

13 ноября

Выпал снег. Мне дали продовольственную карточку 4-й категории. Жена страшно на это обиделась и сказала, что, кроме хлеба, на нее ничего не дают²⁶. А вчера только опубликовано новое постановление о дисциплинарном взыскании на транспорте, где правительство возлагает на инженерно-технический персонал большую ответственность за прорывы на транспорте²⁷. Дело спрашивают, а кормить не хотят. Ни белья, ни ботинок, ни мяса 4-я категория не будет получать. Радуйтесь и веселитесь, инженеры и техники советских учреждений! Голодные, разутые, раздетые, стройте социализм в одной стране! Вздыхать о прошлом не разрешается. Чу! Где-то близко ходит "малиновая шапка" - красная смерть.

* * *

Знакомый, приехав из деревни, рассказывает про крестьян. В престольный праздник они здорово гуляют и пьют напропалую. Пьют и плачут: "Все равно пропадать

от советских колхозов". И снова пьянство, смешанное со слезами. Жестокое насилие от революции выносит на своих плечах многомиллионное крестьянство. Гудят по селам и деревням колокола, пьют и плачут обиженные мужики²⁸.

* * *

Совсем случайно возле издательства "Земля и фабрика" встретил Новикова-Прибоя²⁹. Я его окликнул. Постояли - поговорили. Спросил про моего отца, про домашние дела. "Ну, а как вы свое высшее-то учебное заведение закончили?" - "Уже давно". - "Женились?" - "Я уже давно женат". - "Но то, кажется, было несерьезно?" - "Как раз наоборот. "Несерьезно" - это было всего-навсего мнение родных и окружающих". Сказал мне про своего старшего племянника, которого с большим трудом он отхлопотал из Соловков. "Время-то какое суровое стоит - ужас один", - заметил я на его слова о правительственных репрессиях. Он со мною вполне согласился, но долго беседовать не могли. Оба торопились. Мы разошлись. Было время когда-то, Новиков А.С. жил в подполье и с опаской ходил по улицам российской империи, теперь же он вполне легально со спокойной уверенностью шагает по советской Ильинке.

* * *

С самого приезда из Нижнего я с Главным вожусь по переустройству нашей комнаты. Ищем по городу обои, белой краской побелили шкаф, дверь и окно. Переставили тяжелые вещи по-новому, сняли тяжелую люстру и отдали ее бывшему ее хозяину - фабриканту Моргунову³⁰. Она у нас провисела все годы революции, а теперь оказалась не нужна. Над обеденным столом мы повесили лампу в оранжевом абажуре из шелка. И комната вдруг повеселела, и наше гнездо стало таким уютным и привлекательным. Мы часто вдвоем с женой сядем рядышком и, обнявшись, счастливые любуемся устроенным.

14 ноября

Хочется сделать выписку из газет характерных цитат по вопросу о "Промышленной партии": "Руководящие круги "Промпартии", намечая начало интервенции в 1930 году, исходили из следующих факторов, ослабляющих обороноспособность большевизма: 1) разгоревшаяся партийная борьба внутри ВКП(б); 2) появление крупных затруднений при проведении коллективизации; 3) прогрессирующий экономический кризис; 4) рост недовольства широких масс; 5) крупное финансирование "Промпартии" белоэмигрантами. К приходу же интервентов, в целях облегчения им победы, вредители к 1930 году направили свою работу на создание кризиса в основных отраслях народного хозяйства - в области транспорта, электроснабжения, механизации сельского хозяйства и усиления диспропорций между отдельными отраслями промышленности"³¹.

В "Известиях" дается интересная характеристика членам "Промышленной партии": "Сидящие на скамье подсудимых Рамзин и его товарищи причисляются к группе так называемой технической интеллигенции, к группе, которая всегда кичилась своей культурой, наукой и отрицала классовый критерий, говоря о своей надклассовой природе. Ненависть к новому, рождающемуся строю, родилась в груди рамзиных и калинниковых не под влиянием лишений. Понятно, советское правительство не платило и не могло им уплачивать десятки тысяч золотых рублей, как это делали старые хозяева. Оно обеспечило их всем, что нужно было для жизни, для их творческого труда. Они жили много лучше, чем кто-либо другой в СССР. Им создали все условия для развертывания научной и технической работы с размахом, которому может позавидовать технический мир всех капиталистических стран.

У нас в СССР крупные инженеры всегда имели полную возможность проводить свои планы в грандиозных размерах. Что же их заставило думать днем и ночью о том, как бы поджечь СССР, бросив народные массы снова в омут войны? Перед войной развитие акционерных обществ и трестов сделало из высшей технической ин-

теллигенции слой, фактически управляющий промышленностью. Морозовы, Коноваловы были только собственниками, но делали, вершили члены этой небольшой сплоченной юшки представителей высшей техники. Они женились на дочерях капиталистов, они покупали за свои громадные жалованья тантьемы и акции^¹ капиталистических предприятий. И они поддерживали изо всех сил господствующий класс, держащий в нищете народные массы. У нас эта роль высшей технической интеллигенции кончилась. Советская власть дала высшей технической интеллигенции полную возможность влиять своими советами, своими знаниями на ход развития, но руководить этим развитием она им не дала. Три года гибли русские рабочие и крестьяне на войне за интересы царя, капиталистов и помещиков. Миллионы их гниют в земле, миллионы влачат жизнь калеками. При помощи революции пролетариат и крестьянство вырвались из гибельного кольца войны, но еще три года пришлось истекать кровью стране. Люди гибли от голода, потому что Антанта и белые полчища захватили земли, хлебные районы, разрушили источники топлива.

Миллионы рабочих и крестьян сражались на фронтах гражданской войны, их пожирал тиф, их уничтожала Антанта, но трудящиеся советской страны снова вырвались из огненного кольца. И десять лет подряд кирпич за кирпичом собирали они старые заводы, учились строить, учились хозяйничать. Они добились величайших успехов, пошли на помощь деревне, чтобы вывести крестьянство из средневекового мрака. И все, что создал с большими усилиями пролетариат и трудовое крестьянство, - все это хотели поджечь господа рамзины"³².

Безусловно, все это - несомненная правда, и ничего, кроме жестокой ненависти со стороны советской власти, эти поджигатели не встретят. Интересно, что в своих праздничных выступлениях Калинин и Ворошилов, делая самоуверенный жест в сторону Запада, самохвально заявили: "Не запугнете... Шапками закидаем!"³³.

Это плохой признак. Старый, седой боец говорит молодому, неопытному: "Не хвались, на брань идучи!"

16 ноября

В нашей комнате живет воробушек. У него сломано крылышко, и мы его приголубили. Он совсем свободно летает по нашей комнате. И, мерзавец, знает место, где ему всегда посыпают пшено и ставят воду. Он потихонечку подбирается к окошку и там клюет. Никто из нас не старается ему мешать. По утрам я слышу веселое щебетание: "Чик-чирик, чик-чирик!" И так смешно слушать этого незатейливого "соловья".

17 ноября

Объявлена декада обороны³⁴. Правительство обрабатывает общественное мнение. У них - это вполне естественное и законное чувство самозащиты, я же не имею в себе к этому сочувствия. И это не потому, что я хочу гибели республики труда, а просто потому, что чувство военного патриотизма во мне умерло. Такие, как я, конечно, для "них" - нежелательны. Что делать, когда думается по-иному?

* * *

М.Горький выступил за границей с осуждающим словом против заговорщиков из "Промышленной партии". Зарубежная печать весьма сожалеет об этом выступлении знаменитого писателя и со своей стороны расценивает вождей "Промышленной партии" как героев, выступивших на борьбу за создание нормального порядка в стране, поимевших мужество выступить на борьбу против коммунистического хаоса.

18 ноября

25 ноября начинается процесс "Промышленной партии". Государственным обвинителем выступает все тот же маленький палач Крыленко³⁵. Правительственная печать подогревает в массах ненависть и кровожадность, развивая бешеную агитацию против подсудимых. Газеты наперебой кричат о том, что якобы волна

негодования растет и заливает широкие круги пролетариата, который требует от правительства Советов беспощадной расправы с "лакеями капитала" и всех без исключения подвергнуть расстрелу. Большевизм, усиливая темпы подготовки кадров пролетарских специалистов, без всякого сожаления и опаски может теперь спокойно убивать старое поколение инженерно-тех[нических] работников, на плечах которых, собственно, и вывозит страна Советов тяжелый воз пятилетки. Неблагодарная революция забывает старые заслуги. Наш век - это эпоха несправедливости, слез и крови.

* * *

В "Известиях" опубликована сегодня статья Пуанкаре "Когти СССР", в свое время помещенная во французской газете "Эксцельсиор" от 30/Х1-30 г.³⁶. Автор статьи, разбирая декрет Комиссариата труда по ликвидации безработицы в СССР, констатирует следующие факты: "Безработные должны быть направлены на работу не только по их специальности, но и на другие работы, и что ни один предлог отказа, за исключением болезни, подтвержденный удостоверением, не должен приниматься в соображение, и что безработный, который откажется от предложенной работы, будет исключен из списков биржи труда, всех же работающих Комиссариат труда считает нужным прикрепить к фабрике, мастерской, к шахте, как крепостных к поместью. Короче говоря, декрет устанавливает принудительный труд на огромном протяжении российской территории"³⁷.

Журналист Огюст Ровен называет московских людей фанатическими бандитами. Бандиты - это было бы пустяки, но фанатики - это неизлечимое зло, против которого нет иного средства, как преградить дорогу заразе. Что касается этой заразы, то Советы делают все, что они могут, чтобы ее распространить. По самым верным сведениям, экономическое положение России чрезвычайно плохое. Там ощущается недостаток в продовольствии, платье, топливе, как в стране, находящейся в состоянии войны. Но фанатики, которые слепо ведут за собою толпы, очевидно, упорствуют в надежде, что мировой кризис, восстания в Азии помогут им вызвать мировую революцию, вне которой для них нет спасения. В ожидании этого они делают колоссальные усилия, чтобы поднять свою падающую промышленность и сельское хозяйство, которое замирает³⁸.

Автор только привел факты нашей печальной действительности, большевизм же не терпит эту голую правду, которая выдает его в глазах мира с головой и ногами.

19 ноября

Главный с глубокой серьезностью читает дневники Софьи Андреевны Толстой и все время возмущается поведением хозяина Ясной Поляны. "Какая она мученица и какой он нехороший", - заключает она свое мнение.

20 ноября

Польская печать, обсуждая обвинительное заключение по делу "Промышленной партии", пытается доказать, что прокурор Крыленко "физически ненормален". Вот так комплимент! Маленький юрист должен терпеливо проглотить эту польскую пилюлю.

* * *

Сегодня Винтик-Пунтик пропел мне песню:

Дунька шлепает по глязи,

а за нею все матлосы!!!

Мне это так понравилось, что я долго и весело смеялся.

21 ноября

Были с Главным в кино, где смотрели новинку - "Перекоп"³⁹. Я настоял пойти на эту картину, думая увидеть талантливо исполненную эпопею гражданской войны. Я ошибся. Бездарная постановка рождала сожаление о напрасно потраченном времени. Картина "Перекоп" - это совокупность нелепых нагромождений лиц и действий без

смысла, логики и сюжета. С досады не досидели до конца и ушли. После этой постановки Довженко трудно назвать физически нормальным человеком. У автора полнейшее художественное бессилие. А наша печать бесстыдно восклицает: "Завтра, 21 ноября, премьера. Лучший художественный фильм сезона "Перекоп"⁴⁰.

* * *

На службе дали подписной лист на займ "Пятилетка"⁴¹. Я взял карандаш и против себя поставил - 180^¹.

Все вдруг загалдели и недовольным тоном стали мне делать замечания. Партийные в особенности нажимали на меня. Я упирался и говорил, что больше не могу. Ко мне подошел выдвиженец - высокий нескладный малый из монтеров, когда-то мы с ним в бытность моей стажировки сообща "тянули паутину", дружески мне сказал: "Знаешь, тов. Попов, давайте строить наше социалистическое государство". Меня увещевали, меня стыдили, и пришлось уступить. Меня охватила какая-то неловкость. Я взял ручку и чернилами цифру 150 переправил на 180 руб[лей].

22 ноября

На службе вожусь с чертежами, роюсь в каталоге, снимаю с эскизов нужные размеры, и вдруг мысль о Нижнем, о той беспокойной, неудобной жизни, которая меня так мучила. Я вспомнил и радостно улыбнулся, что все это позади и у меня вместо нудной скуки - осмысленная интересная работа, при которой время течет незаметно. А вечером после работы - я усталый, но радостный в кругу своих близких. Хорошо!!!

23 ноября

Одновременно с кампанией по борьбе с вредительством наша печать обращает внимание общественности на проблему подготовки промышленных кадров из пролетариата для занятия командных высот. Старая интеллигенция в верхних своих словах^² - контрреволюционна и мечтает о реставрации прошлого. Кровно связанная с царским режимом, она до конца осталась верна своему прошлому. Иначе и быть не могло, так как статистика показывает, что среди нашей профессуры рабочие составляют - 2,7 %, лица духовного звания - 5,2 % и дворяне - 9,5 %. Среди доцентов рабочие составляли - 2,8 %, лица духовного звания - 2,3 %, а дворяне - 7,1 %. Остальной процент, очевидно, падает на выходцев из служилой интеллигенции⁴². Ясно, что такая прослойка не может стоять на стороне революции и сочувствовать социалистической стройке в первой республике трудящихся. Только разночинная интеллигенция постепенно начинает акклиматизироваться на советской земле и заражаться энтузиазмом трудящихся масс. Это лучшая часть интеллигенции, более честная и более общественная, всегда в прошлом шагавшая в ногу с народом в черные годы царской реакции. Эти - за народ. Те же - "сами за себя".

* * *

Я и Главный были на концерте в клубе связи⁴³. В публике - одна сплошная молодежь, взрослых почти не видать. В партере уже нет той разодетой, изящной публики, какая была в прежнее время. В рядах сидят новые господа положения.

На концерте выступали хорошие силы. Смешили публику юморист Борисов⁴⁴ и косолапый Игорь Ильинский⁴⁵. Выступали эстрадники с тенденциозными политическими номерами. Публика дружно им рукоплескала, но я им не аплодировал - меня это не трогало, все это надоело: политика, политика и политика без конца. Пробралась в музыку, литературу и все отравляет, снижая художественные выступления до банальности. Пел Григорий Пирогов⁴⁶. Худой и высокий как Кащей, он производил впечатление больного, намученного человека. Пел, как и всегда, хорошо, но, видно,

жизнь начинает угасать в этом хилом, тщедушном теле артиста. Былую гордость и спесь революция, видно, сбила с него. Вел себя с публикой без капризов - просто и вежливо. Концертом остались довольны.

В театре^¹ почувствовал в боку боль: нельзя ни шевельнуться, ни кашлянуть. Как чуть движение неловкое сделал, так словно кто за ребро веревкой дернет. Приехали домой и сели ужинать. А я все хожу и изредка покрикиваю: "Ой!!!"

24 ноября

Перед занятиями утром объявили остаться после работы на митинг о вредительстве "Промпартии" и при этом всех до одного переписали по комнатам. Я все же не посмотрел на это и ушел домой после окончания работ. Город горел в вечерних огнях, по улицам столицы сновали "черные вороны"⁴⁷. Я всегда их провожаю с глубоким отвращением. Жуткое время переживает Россия.

25 ноября

Среди дня на службе в нашу комнату вошла барышня и всех переписала. Это регистрация против лиц, кои осмелятся не пойти на демонстрацию⁴⁸. После 4 часов нас загнали, как овец, в соседнюю комнату, где собралось ничтожное количество сотрудников, и какой-то партиец невзрачного вида открыл митинг. Коротенькое вступительное слово председателя, и слово для доклада о "Промпартии" получает маленького роста с моложавым лицом рабочий. Грубым, но энергичным голосом и жестами начал он свою "погромную речь": "В эти грозные дни великих классовых боев не может быть места аполитичности. Инженерство раз и навсегда должно определить свои позиции: с нами они или против. Эта сволочь, которую сегодня судят в Колонном зале, тонко организовала свою конспирацию. Их агенты работают во всех углах нашей республики, и нельзя отрицать того, что, быть может, агенты "Промпартии" есть и среди наших рядов..."

Я стоял, прислонясь к стене, слушал эту гневную речь и изучал лица присутствовавших. Против меня сидел, видно, инженер, чисто одетый, с бритым, серьезным лицом. Когда оратор призывал к бдительности, к призыву требовать расстрела для подсудимых - в зале стояло гробовое молчание. Оратор кончил - кто-то похлопал, а большинство - нет. Незнакомый человек против меня как сидел сложа руки, так их не разводил. Я не аплодировал.

Председатель зачитал резолюцию и промолвил: "Разрешите принять за основу?" Молчание. "Резолюция принимается большинством?" Молчание. На всех лицах, в глазах светилась глубокая сосредоточенность. Явно чувствовалось, что аудитория в глубине своей души была не с теми, кто проводил митинг⁴⁹. На демонстрацию мне ужасно не хотелось идти, но против своих сотрудников было неудобно. Я оделся и вышел на улицу. Возле здания - колонны людей с плакатами и знаменами. Вечерние огни боролись с темнотою. Среди толпы сбившихся сотрудников, став на бочку, держал речь высокий человек в солдатской шинели. В толпе говорили, что это "сам директор". Его речь была тоже бичующе огненной: "Они хотят задушить нашу стройку... Эти люди пользовались среди нас большим авторитетом, рабочий класс отдавал все им, чтобы окружить их удобствами жизни... но они, работая, обманули наше доверие, они продали наше дело иностранному капиталу... пойдемте туда, где сейчас судят эту свору, и потребуем для них самого сурового наказания, полной их ликвидации, полного физического уничтожения". Я слушал с болью в сердце эти враждебные слова. Среди меня^² были чужие, незнакомые люди. Когда тронулись, я нехотя зашагал по мостовой. В дороге как-то случайно меня уличное движение отбило от своей колонны. Я очутился с другими людьми и, не видя своих, взял и вышел из толпы. Я шел домой в Сокольники, а навстречу мне двигались колонны рабочих с оркестрами, песнями, с развернутыми знаменами. Люди фанатично пели, играли и шли просить смерти у

"маленького юриста". Вечернее небо подернулось розоватой дымкой. То горели мгоготысячные огни столицы. Я, довольный, приближался к дому. "Не могу я по моральным причинам брать на свою совесть смерть этих людей", - думал я.

26 ноября

Пришел со службы позднее на 3 часа, с большей усталостью, чем всегда. Сегодня ввиду скопления проектного материала свыше решено организовать вечерние занятий! Не спрашивая нашего согласия, не говоря об условиях оплаты, взяли и в порядке мобилизации заставили работать сверхурочно. И отказаться не смеешь. Вот он, "свободный труд" в "свободной стране". Это новый вид эксплуатации, когда вас чуть не силой заставляют работать, выматывая последние соки. Действительно, похоже на эпоху крепостничества.

* * *

Во время отдыха просматривал журнал "Литературная учеба"⁵⁰. Я в нем начинаю разочаровываться. Я знаю больше того, что мне там рассказывают. Продолжать подписку не буду. Для менее культурных читателей он, несомненно, будет полезен, но для меня лично - только напрасная трата средств и времени.

* * *

Начался процесс "Промпартии". Палачи со своими жертвами очень любезны⁵¹. "Маленький юрист", наверное, приготовился поиздеваться над учеными людьми. Прежде чем перегрызть горло, он, как кошка, предварительно помучает пойманную мышь. Человек сомнительной репутации будет судить лиц, кои, быть может, в тысячу раз честнее, умнее, мужественнее и полезнее для России, чем этот "маленький прапорщик". Меня восхищают мужество и смелость, с которыми держатся все подсудимые без исключения. Побежденные, они не падают на колени перед победителями.

* * *

Уже конец месяца, а жалование власть все не дает. [Политика] - абсолютный тупик с тысячами всяких кризисов. В стране безденежье, и служилая масса с трудом сводит концы с концами. Сосед по нашей комнате терпел, терпел, дожидался, дожидался и - "дух из него вон". Этот партиец сегодня продал за 5 рублей свои подштанники. Это звучит почти анекдотично, но это неоспоримый факт, который вызывает невольно веселый смех.

Вечер. В комнате мягкий свет из-под оранжевого абажура. Мне что-то нездоровится. Слегка лихорадит. Главный потрогала лоб и определила жар. Она не ошиблась. Поставленный градусник показал 38,6°.

27 ноября

В теле чувствую переливающийся жар. Главный сегодня тоже занемогла и, шутя, говорит мне: "Это я от тебя заразилась... ты всю ночь дышал на меня". Итак, мы оба - kranc (больны)^¹.

К вечеру состояние ухудшилось. Я хожу с большим жаром в теле. Чувствую, что здорово "ломает". Главная, наоборот, чувствует, что ее лихорадит: "Меня сейчас, как в снег посадили... стреляет везде... ломит..."

* * *

Профессор Рамзин на суде твердо и мужественно вскрывает свою активную роль в подготовке к интервенции путем парализации внутренних сил в стране и путем силы иностранных штыков. Сеть вредительства охватила самые главные и доминирующие отрасли промышленности: реальные результаты налицо. Страна загноилась хроническими кризисами, возмущенное и усталое от революции население чувствовало приближение катастрофы. Вожди "Промпартии", занимавшие у большевиков командные высоты, умно и безошибочно делали свое политическое дело под самым носом власти. Составлялись нежизненные проекты, производилось омертвление огромных капитальных вложений, делали наметку явно преувеличенного строительст-

ва с целью финансового обессиливания большевистской страны. И эти явно дутые и ложные планы строительства фанатично подписывались "народными комиссарами". Если ставить на одну горизонталь ученого Рамзина и полуграмотного Калинина, ясно каждому, кто кого проведет. Собственной рукой дурачка Калинина совершал Рамзин величайшие диверсии в социалистической стране. Рамзин - вездесущ и всеведущ. Он не только активный организатор антисоветских сил в стране, он не только умный делец по разрушению советской промышленности и транспорта, он одновременно активен и за границей: дает нужные сведения о росте воздушного флота Советов, о состоянии военной промышленности и Красной армии, он смело устанавливает связь с зарубежными русскими военными кругами. Для большевиков он - предатель и изменник, достойный смерти, для тех он - герой с терновым венцом на седеющей голове. Председатель на суде спрашивает Рамзина: "Вы, быть может, устали?"⁵². Какая фарисейская заботливость о здоровье того, тело которого спустя некоторое время растерзают обозленные господа - члены Верховного суда и ощетинившаяся маленькая моська - Крыленко. Нет, Калинин, был ты дурачок и остался им, у тебя рамзины "ночевали в носу", а ты хлопал своими ослиными ушами.

* * *

Мне очень нравится, как закончил свои показания профессор Рамзин: "Наконец, я должен признать, что вся тяжесть ответственности за вышеуказанную преступную деятельность "Промпартии" ложится на членов ее ЦК и прежде всего на меня как на идейного руководителя "Промпартии" и наиболее активного работника по подготовке интервенции. На этом я кончаю".

Председатель: "Садитесь, пожалуйста, на место"⁵³.

Эх, Рамзин, Рамзин, знаешь ли ты, что твоя участь уже предрешена? В глазах этих "вежливых судей" ты - "обреченный" человек.

28 ноября

Дурачок Калинин, везде и всюду выступая, объяснял кризисы - могучим ростом социалистического государства, что рабочие и крестьяне стали жить лучше, и поэтому спрос превысил предложение⁵⁴. Теперь же в связи с процессом "Промпартии" все объясняется очень просто. Все наши тысячные кризисы - есть результат подпольной деятельности "Промпартии".

Они вредили в транспорте, как результат - мы имеем вакханалию крушений и полный развал железнодорожного хозяйства, они вредили в металлургии - мы имеем колоссальный металлический голод в стране, они вредили в пищевой промышленности - население нашего Союза переносит жестокую голодовку и т.д. и т.п.

Подсудимый Ларичев говорил хуже и бледнее Рамзина. Из выступления Калинникова отмечу два места, особенно на меня произведших впечатление. "Октябрьская революция застала меня на службе в Московском высшем техническом училище в должности профессора и в Управлении московского уполномоченного по металлу в должности заведующего техническим отделом. В Управлении московского уполномоченного по металлу я оставался до смены уполномоченного профессора Ясинского и назначения коллегии Моссоветом. Это было в середине 1918 года. Я ушел, так как не хотел работать с коллегией из рабочих. Это был открытый саботаж. В МВТУ управление все время было в руках совета из профессоров и преподавателей технического училища. Это, так сказать, остатки академической автономии, которая продолжалась до 1922 года. Я был последним выборным ректором на 2 года: 1920/21 и [19]21/22 гг.^¹ Когда по окончании первого года моего ректорства Главпрофобр уволил меня от ректорства и от должности председателя правления, я открыто не подчинился и перенес этот приказ об увольнении на заседание совета училища. Совет училища едино-

душно в виде протеста вынес решение прекратить ведение учебных занятий в училище. Небывалое в жизни высшей школы событие - прекращение занятий всей профессорско-преподавательской коллегии - вызвало быстрое сочувствие студенчества^¹.⁵⁵

В другом месте Калинников говорит поразительное предсказание о трудностях [19] 30 года в Советском Союзе, когда к приходу интервентов страна должна была быть охвачена полным развалом. Вот что он сказал: "Оба доклада или, вернее, анализа, данные Гинзбургом и Громаном, подтвердили, что 1930 год будет наиболее тяжелым для экономики народного хозяйства Союза ввиду ожидаемого кризиса топливного, энергетического, сырьевого и, что особенно подчеркнул Громан, продовольственного. Эти доклады были в конце 1928 и в начале 1929 года"⁵⁶.

* * *

Вечер. Дома скучно. Главный лежит в постели. Взял девочку Олю и пошел с нею в кино. Шла картина "По следу", где главной действующей фигурой является собака-овчарка⁵⁷. После просмотра - неизгладимое впечатление. Драматизм в картине нарастал с такой силой, что выводил зрительный зал из душевного равновесия. Были места, где было очень тяжело смотреть на дикость и злобу людей, такую злобу, какую редко знают звери <...>^²

Вышли из кино с глазами на мокром месте. Оля шла и до самого дома все всхлипывала, ей, видно, было так жалко эту собаку, которая на волоске была от смерти, а я шел с нею рядом, потрясенный удивительной картиной, где так правдоподобно и поучительно рассказывалось о редкой дружбе прекрасной собаки и прекрасного человека. Жизнь, построенная на любви, всегда трогает.

29 ноября

Интересно место в показании Рамзина - тот реальный подсчет военных сил, коими могли располагать интервенты в момент нападения на СССР:

Польша и Румыния дают вместе 800 000 человек

Стальной шлем Германии + белые 300 000

Врангелевские войска 100 000

Корпус красновских казаков 50 000

Итого сухопутных сил 1 250 000 человек⁵⁸.

Англия дает морской флот, наступая на границы Советов со стороны Черного моря и Финского залива. Франция окажет помощь воздушным флотом, сосредот[оч]ив главные воздушные удары ча Москву и Ленинград. В момент наступления военных сил извне внутри страны антисоветские силы производят диверсии, восстания и развал тыла. Вот примерный план Рамзина и К° по ликвидации большевизма в России и восстановлению старой капиталистической системы управления.

Иностранная печать целиком и полностью за подсудимых, которые доживают свои последние часы. Берлинская газета "Германия" оплакивает "несчастные жертвы террористического обращения ГПУ с советскими гражданами непролетарского происхождения". Польская пресса старается доказать, что показания обвиняемых вынуждены ГПУ, и под конец восклицает: "Вот к чему можно принудить в подвалах ГПУ"⁵⁹.

* * *

Впервые за 10 лет наша комната заулыбалась беленькими обоями. Она оклеена, покрашена и блещет чистотою. В углу, где раньше висели иконы, Главный поставила мне письменный стол с книгами, и над ним по стене я увесил портрет Л.Толстого и картины из его жизни. Иконами я не интересовался и как-то забыл про них, а Главный

их не вешала. Изредка я вспоминал про это и внимательно обводил глазами все углы: икон не было. Почему-то было приятно, что их нет. И я улыбался, что Главный их не хочет вешать. А почему? Если у нее есть потребность к этому - она может это свободно сделать.

У нас гостит ее брат из деревни. Плохенький мужичок пожилых лет и с большой лысой головой. Он жил плохо в деревне, а многодетная семья его совсем забила нуждою. Живя у нас, он отдыхал душой и телом. Маленький, с плохой бороденкой, он постоянно здесь ходил по всем церквам, где шла служба, и все его интересы вертелись возле дьяконов, певчих и архиереев. Когда он увидел, что у нас сняты иконы, он удивленно спросил сестру: "А где же иконы-то?" "А Иван Яковлевич не дает их вешать возле Толстого. Толстой не верил в Бога, а он его любит". И он сделался вдруг грустным. Он считал меня глубоко православным человеком. "А он не коммунист?" - опасливо спросил он. "Не-е-ет... что ты, он их терпеть не может!" И Главная улыбнулась в его озадаченное лицо.

* * *

Борис Пильняк⁶⁰ невыносимо кривляется. Ну что это за идиотский стиль: "Старик сощурил глаза, опустил их в свои мысли"? Избави, Боже, русскую литературу от таких писателей^¹.

30 ноября

Послушаем, что говорит подсудимый Чарновский: "После свержения советской власти форма правления намечалась буржуазно-демократическая. Законодательный орган - парламент с системой выборов. Переходный же период - военная диктатура. Ориентация и установка были главным образом на крестьянство, интеллигенцию и средние слои буржуазии. Сочувствие рабочих исключалось... Типичным методом вредительства было: сокращение намечаемых программ выпусков, замедление темпов развития отдельных отраслей хозяйства... Мы не умеем делагь барабаны для высокого давления и собираемся строить мощные котлы... Точно так же мы не умеем как следует ставить турбины и вместе с тем собираемся строить турбину с 40 000 киловатт мощности... Мы задержали строительство Свердловского и Краматорского машиностроительных заводов... Мы делали так, чтобы большие затраты сводились к омертвлению капитальных вложений. Сделанные проекты в целях торможения строительства переиначивались по нескольку раз. Ценные варианты мы сознательно проваливали..."⁶¹.

ГАРФ. Архивно-следственное дело Попова И.Я. П-74348. Автограф.

2 декабря^¹

Охотник (судья) спустил рассвирепевшую борзую (Крыленко) на испуганную дичь (подсудимые). Процесс вступил в стадию перекрестных допросов. Крыленко издевается, Крыленко измывается?!!^² Крыленко предвкушает удовольствие помучить людей. Скоро, скоро омерзительная рука маленького прокурора начнет срубать седеющие головы умнейших людей страны. Приближается кровавая расправа, и умирающие под пулями ГПУ "пленники" пошлют презрительную улыбку осатаневшим палачам. Народ безмолвствует. Судьи и прокуроры перекрестным допросом хотят спутать Рамзина, но подсудимый открыт и с достоинством отпарировывает юридическую шпагу прапорщика Крыленко. Там, где они заявляют, что Рамзин якобы путает и по одному вопросу отвечает по-разному, то он очень вежливо и в то же время с удивлением отмечает, что путаницы никакой нет, что для него все ясно и для других: его просто не поняли. И он снова терпеливо повторяет перед ними то, что было сказано раньше. Они, обескураженные, умолкают.

Иногда, слушая его продолжительные объяснения, они в недоумении задают ему вопрос: "Вы идейно все больше принимаете позицию Кирша⁶², принимаете позиции меньшевиков и эсеров - противников советской власти и в то же время вы говорите о том, что вами овладел энтузиазм как строителем и техником. Как примирить эти обстоятельства?" Рамзин на это отвечает: "Примирить их чрезвычайно легко"⁶³. И он снова дает разъяснения. Для них это трудно и необъяснимо, для него это просто и логично. А простота и логичность являются функциями его чрезвычайно редкой искренности. Рамзин - сын сельского учителя. С большими усилиями он добивается окончания средней школы. После окончания тамбовской гимназии он поступает в Императорское высшее техническое училище, окончив которое он был оставлен аспирантом, а в 1920 году стал уже профессором по кафедре "Теплотехника"^³.

Антонов-Саратовский⁶⁴: "А какое было ваше материальное положение перед арестом?"

Рамзин: "Я получал очень большое жалованье. В материальном отношении я был обставлен прекрасно: я имел прекрасную квартиру, отдельный автомобиль, затем имел ; в своем распоряжении прекрасно оборудованный Теплотехнический институт... общий мой заработок доходил до 1500 рублей в месяц... личных мотивов для борьбы против советской власти у меня не было и быть не могло... а только побуждения идеологического порядка"⁶⁵.

Крыленко (Рамзину): "Вы себе отчетливо представляли возможность проведения вашей политической программы через Лукомского⁶⁶ и остальных деятелей "Торгпрома"⁶⁷, и через интервентов?"

Рамзин: "В самом начале построение шло на создание буржуазно-демократиче-

ской республики, причем период военной диктатуры рассматривался как неизбежный период".

Крыленко: "Против кого военная диктатура?"

Рамзин: "Если происходит переворот, то на первый период новая власть должна иметь время для того, чтобы укрепиться, и период военной диктатуры рассматривался как тот заслон, который должен дать время закрепиться".

Председатель: "Кто стал бы бороться с новой властью?"

Рамзин: "Бороться против новой власти стали бы первым делом рабочая власть и пролетариат".

Крыленко: "Военная диктатура стала бы бороться против кого - рабочего класса?"

Рамзин: "Военная диктатура должна была охранять новую власть и бороться против него, поскольку он не был бы молчалив".

Крыленко: "Какими мерами?"

Рамзин: "Единственные меры борьбы в период военной диктатуры - есть меры карательной экспедиции воздействия в смысле репрессии".

Председатель: "То есть физического уничтожения передовых слоев рабочего класса и вообще рабочих?"

Рамзин: "Об уничтожении всего рабочего класса не могло быть и речи".

Председатель: "Но могла идти речь об уничтожении какой-то части рабочего класса?"

Рамзин: "Да, инициативной, ведущей головки рабочего класса".

Крыленко: "Считаете ли вы, что реставраторы капитализма проводили бы такую политику?"

Рамзин: "Я считаю ее не только возможной, но и необходимой"⁶⁸.

Вот оно, открытое мужество подсудимого Рамзина.

Еще из подсудимых мне нравится - это Калинников.

Калинников: "Отец мой был мещанин... Я кончил елецкую гимназию, а потом поступил в университет. Я имею диплом двух высших учебных заведений: я окончил математический факультет, а потом окончил Высшее техническое училище, тогда Императорское, - инженером-механиком".

Крыленко: "Какое материальное вознаграждение вы получали?"

Калинников: "В Госплане я получал 500 руб[лей], а с конца [19]29 года - 600 рублей".

Крыленко: "А общая сумма заработка?"

Калинников: "Общий заработок, считая и литературный, достигал в последние 2 - 3 года до 1000 руб[лей] в месяц".

Крыленко: "А метод реставрации капитализма вы себе представляли?"

Калинников: "Методы реставрации? Конечно. Раз была бы введена диктатура, был бы, естественно, белый террор. Другого ничего не могло быть".

Крыленко: "А если бы вы до сих пор не были бы арестованы, продолжали бы вы свою борьбу с советской властью?"

Калинников: "Работу все равно пришлось бы продолжать..."⁶⁹.

Есть еще третья фигура, которой я симпатизирую, - это профессор Чарновский.

Чарновский: "Я родился в 1868 году в декабре. Значит, мне сейчас 61 год и 11 месяцев. Отец мой был из варшавских мещан... Осиротев около 12 лет, я зарабатывал себе на жизнь уже с этого возраста... И моя борьба за образование и жизнь продолжалась всю среднюю школу, затем Московский университет и Техническое училище".

Крыленко: "Оба высших учебных заведения?"

Чарновский: "Оба".

Крыленко: "Оба окончили?"

Чарновский: "Да, окончил".

Крыленко: "Вы говорили, что вы встретили Октябрьскую революцию с недоброжелательством?"

Чарновский: "Да".

Крыленко: "Может быть, вы найдете более крепкое выражение, более отвечающее действительности?"

Чарновский: "Ну, враждебно".

Крыленко: "Может, это будет вернее?"

Чарновский: "Пожалуй, вернее".

Чарновский: "Я получал жалованье 350 рублей как председатель НТС^¹ и, кроме того, работал, конечно, по педагогической линии, и мог еще некоторое время посвящать литературной работе".

Председатель: "В общей сложности какой это давало заработок?"

Чарновский: "В общей сложности я получал 800 руб[лей] в месяц".

Председатель: "А позже?"

Чарновский: "А позже я должен был в 1929 году настолько нагрузиться работой в НТС, что я имел в день, не считая выходных, от 12 до 13 часов работы, потому что были почти ежедневные заседания. Тогда я вынужден был оставить педагогическую работу... Тут мне назначили жалованье 700 руб[лей]. С литературным заработком это составляло до 850 рублей, так что я остался при прежнем окладе".

Крыленко: "В конце было 800 - 850 рублей?"

Чарновский: "Но были времена, когда я издавал крупные книжки, тут я мог получать больше. За это время за мою академическую работу я издал более 100 названий трудов, из которых некоторые есть довольно большие, и они, конечно, вознаграждали меня".

Председатель: "В какой сумме вы получали вознаграждение за большие работы?"

Чарновский: "С листа сначала платили 100 рублей, потом дошли до 200. В последнее время я получал по энциклопедическим работам до 180 рублей, а за некоторые специальные работы, которые требовали очень большой подготовки и давали малый объем работы, но большое содержание, я получал по 250 руб[лей] за лист. В последний раз - книжка лежит еще сверстанной, но дожидается моей корректуры - это было 2,5 листа по расценкам 250 рублей за лист, это - по сборочным цехам машиностроительных заводов".

Крыленко: "Вы давали директивы подчиненным отраслям промышленности по плановому вредительству?"

Чарновский: "Да".

Крыленко: "Значит, это не информация, а практическая вредительская работа?"

Чарновский: "Да"⁷⁰.

Еще одна фигура, которой я интересуюсь, - это инженер Куприянов.

Куприянов: "Я родился в 1871 году в крестьянской семье. И отец, и мать мои были крестьяне. Отец мой до самой смерти, т.е. до 1916 года, имел крестьянский надел... Нас у отца было 11 человек... Первое время я учился в сельской школе. Кончил ее хорошо. Вообще, учился очень хорошо. Дальше встал вопрос, что делать? 8 братьев нас было, и всем на земле оставаться было невозможно. Надо было что-нибудь выбирать. Мне хотелось учиться. Средств не было, но мой родственник, мой крестный, обещал помочь. Меня отдали в среднюю школу, в реальное училище. С 5-го класса я уже начал давать уроки и помогать, давая на свое содержание. Реальное училище я кончил хорошо и, имея уже опыт некоторого заработка, я решил без помощи отца, конечно, поступить в высшее учебное заведение. Я поступил в Московское высшее техническое училище в 1889 году. Кончил полный курс со званием инженера-механика в 1895 г. и поступил на фабрику, быв[шая] "Большая Ярославская мануфактура", в качестве инженера с [окладом в] 75 рублей в месяц. К Коновалову⁷¹ я поступил на 4200 [рублей] в год, фабрика была в то время небольшая. К концу службы я уже получал 11 000 руб[лей] плюс 1000 наградные. Таким образом, мой заработок составлял 12 000

руб[лей] в год".

Крыленко: "Как вы отнеслись к Февральской и Октябрьской революциям?"

Куприянов: "Февральскую революцию мы, конечно, все приняли с радостью, потому что это как будто бы давало нам широкий простор, тем более, что во Временном правительстве сидел бывший мой хозяин... а к Октябрьской революции я совершенно не был подготовлен, для меня это было полной неожиданностью"⁷².

3 декабря

Приведу два интересных факта из нашей сумбурной общественности: первое - это снятие с поста председателя Совнаркома РСФСР Сырцова⁷³ и исключение его из ЦК ВКП(б) за подпольную антипартийную работу. Сей муж не сочувствовал политике "кулака Сталина" и социалистическое строительство называл "потемкинской деревней", а пятилетку - "очковтирательством". Нет уж, трещина всегда останется трещиной. Монолитность партии поколеблена. Нельзя ручаться за то, что Рыкову⁷⁴ уготовлена точно такая же участь. Бухарина⁷⁵ искусственно сумели удержать в своих рядах. Перед мировой опасностью они просто решили поскорее затушить свой пожар любою ценою. Вот те и хваленый Сырцов! Измена повсюду, она незаметно заполняет все углы и закоулки большевистской страны. Она не только в стане врагов, но она и там, где дышат одним воздухом красные вожди. Второе - это наше современное подхалимство. Было время среди адвокатов, славное и почетное время, когда с гордостью для себя они на политических процессах царского режима выступали с оппозиционными речами. Они клеймили огненными словами правительство и считали для себя за честь принять бой с драконом самодержавия. Теперь не то. Люди не только измельчали морально, но даже не сумели сохранить в себе небольшую долю уважения к своему недалекому славному прошлому. Лакейски расшаркиваясь перед "Кремлем", президиум Московской областной коллегии защитников обратился к президиуму Московского суда с требованием применения расстрела ко всем без исключения контрреволюционерам, в данном случае к лицам, привлеченным в качестве обвиняемых по делу ЦК "Промпартии". Московский областной суд отклонил это требование, указывая на опрометчивость выступления, которое ставит в затруднительное положение членов коллегии защитников, принимающих участие в процессе. Указывая на неудобство помещения такого рода требования в документе, исходящего из официального, руководящего деятельностью коллегии защитников органа, предлагает пересмотреть указанное постановление в направлении исключения из него данного абзаца⁷⁶. Вот он, пример, достойный презрения.

Советские адвокаты сделали льстивую улыбку своим парям, а им плюнули в рожу. И хорошо сделали. Гадкий и омерзительный поступок. С требованием крови - вы сели в грязную лужу, ну и сидите, и знайте, что такого предательства и подхалимства не знала еще ни одна страна. Позор и стыд!!!

Читатель, вас иногда, быть может, удивляет та горячая симпатия, с которой я отношусь к подсудимым? Меня с ними связывает не только идеологическая установка, но и социальное родство. Я по происхождению крестьянин. Отец мой был крупным лесопромышленником и, вращаясь в торговых кругах, вынес оттуда твердое убеждение дать своим детям образование, которым судьба его обделила. Я окончил рязанскую гимназию и в 1917 году поступил в Московский коммерч[еский] институт на экономическое отделение, но эпоха гражданской войны перепутала мои планы, только после 3 лет я сумел по конкурсу экзаменов поступить в 1920 году в Институт народного хозяйства. Отец был уже без средств. Революция его разорила, и он отказал мне в поддержке, склоняясь больше к мысли, чтобы я оставил эту трудно осуществимую мысль. Я долго колебался и много думал над своим будущим. Идти по дороге братьев, которые, учитывая неспокойное время, решительно и твердо пошли по лесной бухгалтерии, работая последовательно в конторщиках, счетоводах и мечтая о положении "буха", хотя бы и доморощенного, я не хотел. Специального бухгалтерского образования они не имели, поэтому они и не лезли в город, а

жили больше в провинции, среди лесной глуши, вблизи лесных разработок, работая в заготовительных конторах. Я же решил драться за высшее образование, вполне сознавая всю трудность предстоящих условий. Долголетней и тяжелой была моя голодная студенческая жизнь.

Голодный, оборванный, без средств преодолевал я жизненные трудности. Я уставал, падал и вновь поднимался. Не раз рождалась мысль все бросить, но в критический момент снова вырастали крылья, и снова я продолжал свой невыносимо тяжелый путь периода [19]20 - [19]22 годов.

Измученным мозгам весьма трудно было усваивать тяжелые технические науки. Временами я жалел, что выбрал трудный факультет. Я учился на электротехническом, и голова трещала от "точных дисциплин". Приходилось работать в сутки по 10 -11 часов. Лично к себе я все время держал строгую тактику, приравнивая свое голодное студенческое положение к военному фронту. Я сам сказал себе: "Я, как солдат, должен со всем мириться и держать только одну мысль в голове: "со щитом или на щите". Я закончил свой путь победой и вернулся в круг своих удивленных родных инженером-электриком. С твердой стойкостью прошел я свой студенческий путь с [19]20 года по [19]27 год. При новой власти, при правительстве, которое разорило мой родной дом. Оно не раз пыталось сорвать, но было бессильно помешать мне окончить высшую школу, так как я уже был на рубеже окончания. Ценой долгих, мучительных лет заплатил я за свой диплом. Идеологически я не с коммунизмом, а социальные корни моего происхождения толкают меня на сочувствие и уважение к старому поколению интеллигенции, которое постепенно сходит с исторической сцены современной общественной жизни под напором нового красного режима. Они - последние могикане, и я с ними - весь целиком: и душой, и телом. На голову русской интеллигенции советская власть надела терновый венец, который причиняет ей мучительные и кровавые боли.

Москва гадает: "Расстреляют или нет?" Упорные ходят слухи, что их не тронут. Трудно верить, что они оставят Рамзина. Слишком для них он опасен. Если бы победил Рамзин, полетели бы головы разных Ворошиловых, буденных и других вождей, и надо сейчас же отомстить, т. е. вперед, авансом подарить смерть тому, кто сам се хладнокровно готовил для других. Неужели нельзя дать долголетнюю изоляцию этим ученым людям и суметь использовать их опыт и знания, хотя бы в виде возможности выпускать им из тюрьмы свои научные, литературные труды? Неужели лучше превратить их в трупы и зарыть в землю, навеки усыпив их знания, которые так нужны советскому строительству? Надо же когда-нибудь большевикам оправдать фразу, что советские суды - не карающие органы, "а органы общественного воспитания". Трудно, конечно, верить в это. Пока есть диктатура, будет и красный террор - это неоспоримый факт. Кровь исчезнет на земле лишь тогда, когда исчезнут ненависть и порождающая ее классовая борьба.

* * *

Иногда мне так мечтается: "Пробраться бы за границу в желанную Польшу, заделаться большим писателем и одновременно служить инженером, окружив себя примерно такой вот обстановкой^¹. Ведь живут же там люди, а почему же и мне не пожить? Почему? Хорошо, не правда ли?⁷⁷.

* * *

Шоколадная фабрика "Красный Октябрь", где прошли мои первые дни стажировки после окончания института^². Я там быстро освоился. Вращаясь в кругу электромонтеров, я имел право на вход в любой корпус, в любое отделение.

Это время было эпохой "объедания". Мы пили густое какао со сгущенным молоком, подслащивая его сахарной пудрой и заедая вкусным печеньем. Я, как говорят, катался, как сыр в масле, но не было работы интересной, и я перевелся на Курскую до-югу, где и отбыл свою стажировку. У меня хорошее осталось впечатление от этой фабрики, и я ее всегда с удовольствием вспоминаю. Сколько раз я бегал по этой набережной?

Опять интерес возле процесса.

Крыленко: "Простите, я вас перебью. У вас личных сбережений не было?"

Куприянов: "Были".

Крыленко: "Сколько?"

Куприянов: "Около 40 тысяч рублей".

Крыленко: "Вы их потеряли?"

Куприянов: "Да, потерял".

Крыленко: "Это тоже способствовало определенному отношению?"

Куприянов: "Конечно".

Председатель: "В этот период времени вы проявили ли какую-нибудь активность деле подготовки помощи интервентам? В частности, в вопросе создания ячеек из бывших белых офицеров?"

Куприянов: "Мне было поручено прозондировать почву, нельзя ли в синдикате организовать такую ячейку из бывших белых офицеров".

Председатель: "На какой момент?"

Куприянов: "В момент интервенции"⁷⁸.

Федотов: "Я происхожу из небогатой семьи. Отец мой был конторщиком из мещан. Родился я в 1884 году^¹, так что мне почти 67 лет. Начал я работать с 13 лет, давая уроки. С 15 лет я считал, что стою на собственных ногах, и высшее образование также получил за счет тех уроков, которые я давал. Я окончил Московское высшее техническое училище со званием инженера в 1887 году, т. е. очень давно. После окончания училища я поступил на службу, сначала на завод Журавлева в Рыбинске, потом перешел на фабрику Саввы Морозова в качестве помощника механика... в 1891 году я был в Англии в течение целого года, изучал там детали производства и вместе с тем прошел курс ткачества, окончил специальную ткацкую школу в Манчестере. Я говорю на трех языках, по-английски легко и свободно... у Саввы Морозова я получал в год около 25 000 рублей... что касается моей работы в качестве консультанта, то в первые годы она мне давала очень немного: тысячи 3 - 4 в год... В 1917 году, когда произошла Февральская революция, я отнесся к ней с большим сочувствием. Я скажу, даже с радостью".

Крыленко: "Разрешите остановить вас. Мы пока разберем этот период. Ваша работа на рубеже 1905 года была у Морозова?"

Федотов: "Да, на Никольской мануфактуре".

Крыленко: "И уже в то время вы зарабатывали до 25 000 рублей в год?"

Крыленко: "Эти деньги были вами вложены в какие-нибудь предприятия, вы имели возможность иметь сбережения?"

Федотов: "У меня были значительные сбережения, которые я поместил в 1903 году в имение. Я купил в Московской губернии имение около 200 десятин, которое стоило мне около 40 000 руб[лей]".

Крыленко: "Это имение у вас было до революции?" Федотов: "До 1918 года, когда оно было национализировано". Крыленко: "Ваш заработок перед Октябрьской революцией]?" Федотов: "Перед Октябрьской революцией я зарабатывал немного. В начале моего поступления около 3-4 тысяч в год, а потом - около 6000 руб[лей]".

Крыленко: "А когда вы к Морозову поступили, сколько вы получали?" Федотов: "Когда я поступил к Морозову, мне было назначено жалованье в 5000 руб[лей] в месяц". (Шум в зале.)

Крыленко: "Сколько было у вас сбережений?"

Федотов: "В это время сбережений было немного, тысяч 30 - 40".

Крыленко: "Деньгами?"

Федотов: "Да".

Крыленко: "Плюс имение?"

Крыленко: "В общем вы имели тысяч 70 с лишним плюс 60 тысяч жалованья".

Крыленко: "Теперь в области политики. Вы ушли от Морозова в виде демонстрации. Затем вы были в кадетской партии. До какого времени?"

Федотов: "До конца".

Крыленко: "В период гражданской войны, когда вы уже, по вашим словам, отошли от кадетской партии, мы переживали, страна переживала, тяжелые и опасные моменты гражданской войны... Вот в этот момент ваше отношение к этим объективным возможностям контрреволюционных] наступающих антисоветских сил, каково у «ас было отношение?"

Федотов: "Проще говоря, вы спрашиваете, какое отношение у меня было к наступающим деникинским войскам?"

Крыленко: "Да".

Федотов: (молчит).

Крыленко: "Страна напрягала все силы для обороны... Какое было ваше отношение?"

Федотов: "Я, работая на советской службе, однако, ожидал, что когда эти белые войска придут в Москву, я присоединюсь к ним".

Крыленко: "Если бы они пришли, вы бы их приветствовали?"

Федотов: "Вероятно, я бы их приветствовал. Нельзя же ожидать, чтобы я так быстро переменился?"⁷⁹.

Крыленко: "Если бы это было так, я бы очень-очень удивился".

5 декабря

Главный утром, улыбаясь мне, сказала: "Главный, как ты постарел... Десять лет назад ты был совсем другой". "Таков уж закон жизни, - ответил я. - Кому-то зацветать, а кто-то отцветает".

* * *

Воробышек продолжает у нас жить и чувствует себя превосходно. Он у нас не заперт в клетке, а летает на воле. Поздно вечером его совсем не видать: он, как и все, спит, но утром он откуда-то появляется и, чирикая, прыгает по цветам возле окна. По ночам воробей, видно, отдыхает под постелью, а среди дня он свободно разгуливает по комнате, весело подпрыгивая на своих маленьких ножках. В своем щебетании он забавен, но пакостит он везде и повсюду, и Главный на него за это в претензии, но что с ним сделаешь? Наказывать его можно только клеткой, и в ней он жестоко бьется, вот почему ему все прощается.

Не так давно проскользнуло в печати одно любопытнейшее постановление Совнаркома, на которое, быть может, некоторые и не обратили достаточного внимания. Дело идет об освобождении профессора Боголепова от обязанностей члена президиума Госплана⁸⁰. Этот факт, несомненно, имеет теснейшую связь с настоящим процессом "Промпартии", породившим среди верхов недоверие к ученым кругам. Видно, "что-то заметили" и, пока не поздно, "убрали", а то "как бы чего не вышло". Такого рода смещения еще будут впереди. Власть перепугана и обозлена этим заговором, и постепенно приступает к методу очищения планирующих хозяйственных органов. В декрете ничего не сказано, кроме обычного, трафаретного слова "освободить", а за что и почему, об этом масса не должна знать, но ей не воз-

браняется "догадываться". Русская интеллигенция переживает великую драму своих идеологических исканий в области политики. Их путь - не путь большевизма.

Главный выпустила воробья на улицу. Он надоел ей своим "неприличием". Где он теперь... сумеет ли он прокормиться в зимних условиях? На улице - капель. Это тепло несколько освоит нашего "квартиранта". Раннее утро. Я зажег огонь, так как за окном сплошная тьма. Я привел себя в порядок, закусил и стал дожидаться "выхода". Без четверти 7 я выхожу из дома. Из соседних комнат несется храп на все лады. В нашей комнате никто не храпит, но, кажется, Главный немного подхрапывает. Придется "толкнуть в бок". Хр-хр-хр-хрррр!!! Однако ничего! Тикают часы и храпят соседи. Вот они, жилищные удобства социалистического рая! Так ли живут за границей?

* * *

Были в Художественном. Смотрели "Бронепоезд" Всеволода Иванова⁸¹. Фигура партизана Вершинина художественно правдива и убедительна. Игра артистов, как и всякая игра в Художественном театре, на недосягаемой высоте. "Бронепоезд" - очень сильная вещь и над многим заставляет задуматься. Гражданская война - это конгломерат людских страданий и слез. И в огненном зареве революции загорается новая эра человечества. Люди, поднявшие красное знамя восстания против угнетателей, достойны уважения, но моральная... моральная сторона, освящающая смерть и кровь, мне непонятна и неприемлема. В театре сидели и делились впечатлениями, под конец поругались. Я ей не подал пальто в раздевалке, а она грубо обошлась со мною, и в трамвае ехали "надутые", стараясь не смотреть друг на друга. Сойдя с вагончика, на пути к дому как будто помирились. В общем, хорошо. Советская пьеса "Бронепоезд" - талантливая вещь и политически весьма убедительна; тенденциозная агитация здесь сведена к нулю, и от этого пьеса только выиграла. "Бронепоезд" - это детище советского репертуара, и этим вполне могут гордиться те, кто сейчас продолжает дело Вершининых. Художественный театр хотя мал и старотипен, зато весьма симпатичен, но только в две персоны ходить в него [накладно]^¹. Это удовольствие нам стоило больше "красенькой"⁸². Главной хотя и понравилось, но не совсем. Она не любит пьес с перевесом на общественность, ей нравятся вещи с показом личной трагедии героев.

6 декабря

Кончается судебный процесс. Казенные пииты завопили казенными стихами. Суд - показатель "взаимных любезностей". Вежливы члены суда, вежливы подсудимые и сама вежливость - запачканный кровью русской интеллигенции - прокурор Крыленко. "Поэт" Безыменский поместил свое стихотворение "Вежливость": "С отменной вежливостью говорил Рамзин... с отменной вежливостью строгий прокурор итоги подводил... отменно вежливо Рамзин хотел пронзить советскую страну штыками... Дорогу вежливости... на вражью вежливость ответить надо смело. Так встань же, ненависть! И рамзиных - врагов с отменной вежливостью поведи к расстрелу..."⁸³.

В "Рабочей Москве" другой орет "поэт" - Уткин:

Мы так вас прокатим, мерзавец Рамзин,

Без паспорта свыше, без дружеских виз.

Голову выше. К стене становись. ⁸⁴

Вылез из кремлевской берлоги и Демьян Бедный:

Злодеи на суд пролетарский глядят,

Их взор... Был давно ль он свиреп, кровожаден?

Он теперь умоляюще жалок, их взор,

Но гремит повелительный хор: приговор

должен быть беспощаден!⁸⁵

Вот они, [платные]^¹ "олимпийцы", требующие крови у своих господ!!! Все эти безыменские и уткины ногтя грязного не стоят тех профессоров, которым они вымаливают смерть. Всю внутреннюю разницу между этими двумя типами людей сам же Демьяша очень удачно определяет: "В платоновском городе держат содружество мудрость, мужество, воздержанность суровая и справедливая. У поэтов же, как на беду, обычно в ходу пустозвонство, болтливость". Хватит! Вот она, убийственная характеристика самим себе!

* * *

"Белая" печать не верит в правдивость процесса и называет его "уголовный роман сочинения Крыленко". В московских кругах технической интеллигенции распространяется упорная версия, что Рамзин - чистейшей воды провокатор, предавший всех и вся. Ценою предательства он пытается купить себе жизнь. Неужели это правда? Если бы не был раскрыт заговор и осуществилась интервенция, то советская власть, на мой взгляд, не удержалась бы, так внутри все подгнило и ослабело.

8 декабря

Объявлен приговор, который и раньше нетрудно было предвидеть. Высший судебный орган Союза - Верховный суд, не карательный орган, как любят говорить советские юристы, а "воспитательный", приговорил к расстрелу самую видную четверку ЦК "Промпартии": Рамзина, Калинникова, Чарновского и старика Федотова⁸⁶. Всегда, когда узнаешь о расстрелах, как-то на душе становится тяжело.

Страшная досада берет на Крыленко за Рамзина. Превратить в труп молодого, энергичного и весьма талантливого ученого - это ли не издевательство над человеческой личностью, это ли не издевательство над русской технической интеллигенцией?

Спокойно и вежливо пухлая рука маленького юриста подписала смертный приговор⁸⁷, и так же спокойно эта запачканная кровью русской интеллигенции рука будет в стенах своей шикарной квартиры накладывать на изящное блюдо вишневое варенье. После "большого дела" не преступно и "побаловать себя". Вот они, культурные люди с моральным идиотизмом. Крыленко - это символ советской аморальности, символ большевистской жестокости. Как бы ни была революция морально права в своих принципиальных моральных установках, все же объективная история и передовые слои человечности^² никогда не простят этих обильных потоков крови, которые проливаются так легко и безответственно в стране русского большевизма. "Поднявши меч, от меча и погибнет".

Нудно и постыдно жить в кровавой республике! Душно, откройте форточку, в комнате нечем дышать!!!

* * *

Вот он, [запачканный]^³ людскою кровью человек, на совести которого сотни загубленных жизней. Вы посмотрите на лицо этого "нечеловека". Это сама смерть - жестокая и безрассудная. Маленький юрист напоен местью. Не подумайте, что он обеспокоен за участь измученного народа! Нет, он страшно перепуган открытой опасностью. Подготовлялся момент, когда его сладкая, кремлевская жизнь могла быть поставлена на карту. Он рычит... Из его жадных зубов кто-то посмел вырвать сладкий пирог жизни. Потерять власть, служебное положение, автомобиль, квартиру с 3 роялями и коврами, потерять сытую жизнь красного барина - это ли не возмутит человека? И он возмущен, он насыщен злобной местью. С падением советской власти - падет и его благополучие, а посему за советскую власть, за Сталина, за генеральную линию партии, за Красную армию, за ГПУ. Они оберегут, они не дадут в обиду; можно спокойно спать и жить богатой жизнью. Иностранная печать назвала Крыленко "физически ненормальной лич-

ностью". Вот он перед вами - этот кровавый палач красной династии, по приказу которого ГПУ убивает всех, кого укажет этот человек, потерявший всякую человечность и всякую меру в своей жестокости^¹.

9 декабря

Жена иногда говорит мне, чтобы я был поосторожнее с записями в дневнике, "Если узнают, что ты про них пишешь, тебя растерзают". Я, улыбаясь, молчу. Могу ли я не писать? Нет, не могу. Совершенно верно, что в наши грозные дни раскрывать свою душу небезопасно и кровавые когти ГПУ могут "оцарапать", но одно дело опасность, другое - идейная установка. Писать надо, писать при всех условиях, ибо я надеюсь впоследствии опубликовать свои записи. Свои дневники я рассматриваю как оценку рядового гражданина плененной России, как показ советской действительности в переплетении со своими личными переживаниями.

Еще одно, последнее, сказанье,

и летопись закончится моя...

Пока еще я жив и здоров - я не скажу этих слов Пимена, а буду вопреки всем в всему фиксировать свои думы и мысли.

* * *

Приведу выдержки из приговора Верховного суда, как он резюмирует деятельность вождя "Промпартии":

"В основу своей преступной вредительской работы "Промышленная партия" положила программу, главные установки которой сводились к уничтожению советской власти и реставрации власти капиталистов и помещиков путем установления военной диктатуры... На основании вышеизложенного и руководствуясь ст. 319 и 320 УПК РСФСР, специальное присутствие Верховного суда СССР установило:

1) Рамзин Леонид Константинович (Констанович)^², вступив в первой половине 1927 года в контрреволюционную организацию "Совет инженерных организаций" или 'Инженерный центр", принял активное участие в организации контрреволюционной партии под именем "Промышленная партия", причем после ареста руководителей этой организации - Пальчинского и Хренникова стал во главе ЦК этой партии, деятельность которой была направлена на прямое свержение советской власти путем военной интервенции и восстановление в СССР капиталистического строя. В этих целях, а также в целях непосредственной подготовки интервенции Рамзин:

а) вступил в сношение от имени "Промпартии" с белоэмигрантским центром бывших собственников, находящимся в Париже ("Торгпромом");

б) вступил в связь с интервенционистскими кругами Франции, установив с ними постоянное сношение через лиц французской службы в Москве, граждан К. и Р.;

в) установил систематическое финансирование "Промпартии" со стороны "Торгпрома" и указанных выше (п."6".) кругов;

г) принял участие в разработке конкретного плана подготовки совместно с указанными выше кругами и "Торгпромом" интервенции против СССР и дал от имени ЦК "Промпартии" согласие на уплату царских долгов и отторжение от СССР значительной территории;

д) организовал и руководил в тех же целях систематическим вредительством в различных отраслях народного хозяйства СССР;

е) организовал подготовку диверсионных актов, для чего организовал соответствующие диверсионные группы, лично разработав, кроме того, план диверсионной деятельности в области энергетики;

ж) сносясь регулярно с лицами французской службы, гражданами К. и Р., сообщал им и через них сведения в устной и письменной форме шпионского характера;

з) организовывал и осуществлял распределение денежных средств, поступавших из-за границы, на цели преступной деятельности "Промпартии", т.е. совершал преступления, предусмотренные статьями 58-3, 58-4, 58-6 и 58-11 УК РСФСР...

На основании ст. 326 ч. 3 УПК РСФСР специальное присутствие Верховного суда СССР приговорило:

1. Куприянова Сергея Викторовича к 10 годам лишения свободы с поражением в правах на 5 лет и с конфискацией всего имущества;

2. Ситнина Ксенофонта Васильевича к 10 годам лишения свободы с поражением в правах на 5 лет и с конфискацией всего имущества;

3. Очкина Владимира Ивановича к 10 годам лишения свободы с поражением в правах сроком на 5 лет и с конфискацией всего имущества;

4. Калинникова Ивана Андреевича к высшей мере социальной защиты - расстрелу с конфискацией всего имущества;

5. Чарновского Николая Францевича к высшей мере социальной защиты - расстрелу с конфискацией всего имущества;

6. Ларичева Виктора Алексеевича к высшей мере социальной защиты – расстрелу с конфискацией всего имущества;

7.⁸⁸ Рамзина Леонида Константиновича согласно ст. 58-2, 58-4, 58-6 и 58-11 УК РСФСР к высшей мере социальной защиты - расстрелу с конфискацией всего имущества.

Всем приговоренным к срочному лишению свободы зачесть сроки предварительного заключения.

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Председатель специального присутствия Верховного суда СССР

А.Вышинский

Члены специального присутствия Верховного суда СССР

Антонов-Саратовский

ВЛьвов"⁸⁹.

Гром аплодисментов и возгласы "правильно" раздались в зале. Что можно сказать на это хулиганство? Толпа всегда безрассудна и кровожадна, но меня это мало интересует, но до боли хочется знать, что у тех в душе делалось, когда они слушали эту "воспитательную" меру? Кто вот напишет про эти чувства, которые были скрыты перед всеми у этих "обреченных"? Какими чувствами и мыслями встретили они весть о своей смерти? Не хочется верить, что их уничтожат. Сукины дети! Неужели у вас поднимется рука на эти головы? Все время, пока длился процесс, я с чувством горькой обиды смотрел на всех коммунистов, с которыми мне приходилось сталкиваться по службе. Вина за "их" кровь лежала и на "этих".

* * *

Брезжит сероватое, холодное утро. Свежевыпавший снег белым ковром прикрыл грязную землю. Еще темно. С жалобным визжанием железа о железо расползаются трамваи с Сокольнического круга. Одинокие фигуры прозябших пассажиров маячат возле остановок. Вдруг мое внимание привлекает восклицание газетчика: "Ра-а-абочая Москва". Отменен приговор вредителям!!!" "Неужели правда?" - шевельнулось во мне радостное чувство. Но я не подходил к газетчику и не брал газету. Я только стоял и с большим внутренним счастьем слушал эти простые, но много говорящие слова: "приговор отменен..."

"Чья же это рука, которую надо крепко и благодарно пожать, остановила занесенный меч над головами обреченных?"⁹⁰. У меня на глазах слезы радости, и от нервного возбуждения дрожат руки. На службе меня охватила безотчетная радость, и у меня уже невольно появилось обратное чувство к "партийным", чувство уважения и внутренней благодарности. Для них, как мне подсказывает мое наблюдение, любой приговор - правилен, они живут по формуле "что батька сказал, то и хорошо".

Когда я, возвращаясь со службы, входил в комнату, Главный, встречая меня, сказала с веселыми глазами: "Ты знаешь, их помиловали". "Ну, и слава Богу... я так рад... я еще утром узнал об этом..." И я стал раздеваться. Я тороплюсь - надо собираться опять в Художественный театр смотреть "Воскресенье" Л.Толстого⁹¹. Какое хорошее совпадение: я смотрю вещь, где воскресает человеческая совесть.

За нынешнюю весть я готов обнимать весь мир. Мне вспомнилось, как мои товарищи по службе, беспартийные инженеры, со скрытой радостью, которую можно только читать по глазам, передавали эту газетную новость. Грозное время заставляет "блокироваться": беспартийные составляют одну компанию, партийные - другую. Близкого, сердечного отношения между ними нет, а есть какая-то взаимная отчужденность.

Свой внутренний мир как те, так и другие не открывают друг другу.

* * *

Два часа ночи. Вернулись довольные из театра. Инсценировка Раскольникова⁹² - превосходна, даже досада берет, что не ты это сделал.

Диссонансом звучит нашей современности "Воскресенье". "Воскресенье" всем своим содержанием кричит о нашей безнравственной действительности. "Воскресенье" - это свежий ветерок, который подул вдруг издалека на советского зрителя. И это неплохо. Моральный ветерок освежит зачерствевшие души граждан СССР⁹³.

10 декабря

Из Берлина сообщают, что газета "Монтаг" по поводу приговора суда по делу "Промпартии" пишет: "Не может быть никаких сомнений в том, что смертный приговор будет приведен в исполнение. Жестокость советского правительства превосходит все, что знала до сих пор история"⁹⁴.

Как видите, читатель, и заграница недовольна приговором, и я поругался "на красных" достаточно сердито, но... все целиком и полностью ошиблись, газеты принесли нам извещение:

"Заслушав поступившие 8-го сего декабря ходатайства о помиловании приговоренных Специальным присутствием Верховного суда Союза ССР по делу контрреволюционной организации, так называемой "Промпартии", к высшей мере социальной защиты - расстрелу Рамзина Леонида Константиновича, Чарновского Николая Францевича, Калинникова Ивана Андреевича, Ларичева Виктора Алексеевича и Федотова Александра Александровича и приговоренных к 10-летнему лишению свободы... и приняв во внимание,

1. что осужденные не только сознались и раскаялись, но своими показаниями на предварительном и судебном следствии разоружили свою контрреволюционную организацию...

2. что советская власть не может руководствоваться вообще чувством мести, вособенности в отношении обезвреженных, сознавшихся и раскаявшихся преступников,

Президиум Центрального исполнительного комитета Союза ССР постановляет:

1. Заменить осужденным к высшей мере социальной защиты - расстрелу Рамзину Леониду Константиновичу, Чарновскому Николаю Францевичу, Калинникову Ивану Андреевичу, Ларичеву Виктору Алексеевичу и Федотову Александру Александровичу расстрел лишением свободы на десять лет с поражением в правах сроком на пять лети с оставлением приговора Верховного суда в отношении конфискации имущества.

2. Заменить осужденным Очкину...

Председатель ЦИК Союза ССР

М.Калинин

Секретарь ЦИК Союза ССР

А.Енукидзе

Москва, Кремль, 8 декабря 1930 года"⁹⁵.

* * *

Сегодня после службы в дирекции дороги был митинг, где партийцы разъясняли смысл и значение помилования:

"Мы их пощадили... но мы их заставим отдать нам на наше строительство их опыт, знания и их ученую подготовку. Мы дадим им все, чтобы они могли в заключении расширять свои познания". Давно бы так!

Интересный факт. Когда на суде встал вопрос об Осадчем и Шейне, которые выступали на "Шахтинском" процессе, председатель спрашивает Рамзина: "Когда он (Осадчий) выступал как общественный обвинитель по "Шахтинскому" делу, он был членом "партии"?"

Рамзин: "Был. Его выступление было сделано с санкции ЦК "Промпартии". Точно так же, как и выступление Шейна было санкционировано ЦК"⁹⁶.

* * *

Еще одно интересное место на суде, когда Рамзин рассказывает о вредительстве в частях Красной армии.

Крыленко: "Я понимаю военную организацию в смысле создания ячеек, входящих в состав "Промпартии", исполняющих ее директивы, в составе Красной армии. Я так понимаю?"

Рамзин: "Если позволите, я вкратце освещу..."

Крыленко: "Да, не касаясь имен, лиц и проч.".

Рамзин: "Эта организация... носила тот же характер, что и вся структура "Промпартии", а именно: иметь отдельных головных оперативных работников в отдельных частях Красной армии и флоте. В каких частях главным образом рассчитывали мы иметь здесь успех? В частях инженерно-технических, потому что считали, что по характеру, по своему мировоззрению и психологии эти части Красной армии близки к инженерству, доступны для обработки..."

Крыленко: "Теперь один вопрос, который я сформулирую таким образом: были ли сделаны попытки установления такой связи уже с конкретными лицами?"

Рамзин: "Да, конечно"⁹⁷.

11 декабря

Интересно обратить внимание на даты дня приговора и дня помилования. В 11 часов ночи им объявили смертный приговор. Это было 7/Х1[1]. Говорят - Рамзин остолбенел, а Федотов по-стариковски плакал. Зал рукоплескал, зал кричал "правильно". Тухли шикарные люстры Колонного зала. Пустел зрительный зал, а они - одинокие и обреченные - сидели, подавленные близостью смерти^¹. Их сейчас поведут. Куда? Какая родная мать ждет их на проклятой Лубянке? Кто ласковым, ободряющим словом успокоит их намученные души? В полутемных, глухих подвалах ГПУ их ждет кровавая расправа. И им пришлось пережить кошмарную ночь, и лишь 8/ХI[I] - пришла радостная весть. Советская власть умеет миловать, но и умеет бесподобно "терзать души".

* * *

В правлении есть до того интересные барышни, что иногда даже жалеешь, что ты не холостой. Так бы и ударился в любовную поэзию. Неповторимое время! К сожалению, молодость не купишь. Она дается жизнью бесплатно и один только единственный раз.

* * *

Объемистые газеты так меня забили судебным материалом, что я не успеваю читать^². Чуть ли не полдня приходится терять только на одну газету, до чего печать подробно освещает ход процесса. Дочитываю обвинительную речь Крыленко. А плохо он говорит. Типичный дореволюционный стиль речи с трафаретным мышлением. В речи ни яркости, ни юридической талантливости. В старое время этому адвокату цена

была бы ломаный грош^¹. Итак, мы его слушаем.

Маленький прапорщик подходит к персональным характеристикам подсудимых: "Мы смело смотрим вперед. Мы смело смотрим на будущее. Это доказывают пролетариат и трудящиеся массы СССР своим отношением к процессу. В случае необходимости, в случае, если тяжкая година настанет, мы будем защищать СССР все - от мала до велика, рабочие и крестьяне, женщины и мужчины, старые и малые... Результатом этого будет защита СССР и его дальнейшее процветание... Этого основного угла зрения, прямой военной опасности для нашей страны и нашего хозяйства, и нашего строительства мы не можем забыть. Под этим углом, ни на одну секунду не ослабляя этого центра тяжести, я приступлю к характеристике того, что делали отдельные обвиняемые.

Гр[аждани]н Рамзин, профессор Высшего технического училища, интеллигент чистейшей воды, ученик Кирша, известной научной величины, унаследовавший и воспринявший, возможно, от него, возможно, непосредственно в результате своего личного творчества целый ряд научных идей, гр[аждани]н Рамзин в качестве представителя и руководителя так называемого ЦК "Промпартии" - основной организатор и инспиратор всей вредительской работы центра... Что представляет собой гр[аждани]н Леонид Константинович Рамзин в прошлом? В период Октябрьской революции и непосредственно после нее, в первые годы, активный саботажник... Мы встречаем фигуру Рамзина в период саботажа 1918 -1920 гг. как активного врага советской власти... Рамзин - типичный практик, человек дела, человек-организатор, для которого вся совокупность вопросов идеологического характера во всей их сложности отнюдь не является тем, чем он никогда не поступится, за что он готов драться и умереть. Он был и остался активным контрреволюционером... Я спрашивал Ларичева, почему так ценили Рамзина? Ларичев ответил, что мы ценили его как человека с волей, как человека-организатора, как человека, за которым идет сплоченная группа... Тип Рамзина - это тип политического авантюриста, который в условиях классовой борьбы... всплывает на поверхность. Хотя сам он и не выходец из самой толщи класса промышленной буржуазии, интересы которой он защищает, но выходец из разночинных слоев всплывает и играет определенную политическую роль... Рамзин начал свой расчет как деляга, как человек дела, трезвого расчета и холодного рассудка... Рамзин - это кремень... Рамзин - это вредитель-руководитель... Рамзин - изменник и предатель, Рамзин - лжец, который пришел сюда с чистосердечным признанием и здесь нам не сказал всей правды...

Пока я здесь лишь собираю тот материал, который юридически дает полное основание для требования из интересов политической целесообразности, а не мести... требовать расстрела Леонида Константиновича Рамзина.

Чарновский - это чрезвычайно оригинальная фигура... "Трусоват был Ваня, бедный", - можно было бы добавить к этой характеристике... активный черносотенец... политически совершенно безыдейный человек... я считаю, что в отношении Чарновского, так же, как и в отношении Рамзина, - Чарновского - руководителя вредительства, шпиона, диверсанта, не может быть иного ответа по вопросу о той мере самообороны, которую надлежит принять, чтобы избавить нас полностью от возможностей нанесения какого-либо ущерба пролетарскому государству со стороны этого профессора.

Калинников - это один из сравнительно уже редких представителей старой буржуазии, той буржуазной профессуры, которая нашла в себе достаточно контрреволюц[ионного] мужества, чтобы рискнуть на активное контрреволюционное выступление... С этой точки зрения... разрешается вопрос относительно метода ликвидации вредительской деятельности Калинникова...

Наиболее интересной и внушающей к себе хотя бы и относительные симпатии была фигура Федотова. Мы здесь встретились с привычной фигурой российского интеллигента-профессора, постоянного члена кадетской партии...

Куприянов - практик-вредитель... Можно сказать, 17 лет он хранил "коноваловское добро"... Товарищи, сейчас положение чрезвычайно осложнено... Деятельность

этих лиц, всех без исключения, охарактеризована ими как деятельность вредительская, шпионская, предательская, изменческая... Идет вопрос о применении того метода революционного насилия, который в данном случае является логически вытекающим из всей совокупности фактов"⁹⁸.

12 декабря

Интересно, как "иезуит" Крыленко старается подловить подсудимых, запятнать их, но безуспешно, смелый и умный Рамзин парирует удары бездарной шпаги Крыленко^¹.

Речи защиты более ярки и талантливы, чем бесцветная речь человека Вспольного переулка⁹⁹.^²

Очень мне понравилась фраза Рамзина в заключительном слове: "Речь государственного обвинителя - это сконцентрированная ненависть"¹⁰⁰.^³

Как Радек характеризует Федотова^⁴.

Горький опубликовал свою антиморальную статью "Гуманистам", где цинично защищает и оправдьюает расстрел 48¹⁰¹. И когда все культурное человечество протестовало против этой расправы, Горький в знак "протеста" вышел из Лиги "защиты человечества", почетным членом которой состоит Ромен Роллан. Горький ушел из рядов гуманистов, и хорошо сделал. Нельзя порочить своей подозрительной совестью высоконравственную организацию. Тени Чехова и Короленко отвернутся от этого предателя русской интеллигенции. Седина Горького [обесславлена]^⁵, а его популярность уже довольно давно умерла в рядах не только интеллигенции, но и в рядах литературных собратьев. История к Горькому предъявит опротестованные векселя^⁶.

Когда в советской России разгул красного террора достиг своего апогея, русская эмиграция рядом протестующих собраний стала снова будировать общественное мнение Европы. Нет такой страны кровавой в мире, как страна большевизма. Все моральные и человеческие законы попраны. Распятая на кресте большевизма русская интеллигенция истекает последней кровью.^⁷

Мнение советской общественности о подсудимых (статья Рыклина)^¹: "Суд приговорил руководителей "Промпартии" к расстрелу. Советское правительство заменило расстрел долголетним заключением. Расстрелян Рамзин или...^²

Важно то, что рамзины и ларичевы сами на глазах у всего мира совершили над собой политическое самоубийство.

Они на коленях молили о пощаде. Советское правительство подарило им жизнь.

— Неужели Рамзин глуп? Разве можно сказать, что Федотов не умен?

Дело не в этом. Может быть, они все очень умные. Очень толковые. Очень образованные люди"¹⁰².

Гражданин Рыклин! Эти люди были, несомненно, умнее всех тех, кто сидел в те дни в ярко освещенном зале. И во всяком случае не Крыленко равнять с Рамзиным. Рамзин как теплотехник высок, талантлив и недосягаем; Крыленко как юрист бездарен, сер и ничтожен. Разве может существовать математическое равенство между 0 и 5, нулем и пятью? Нигде и никогда.

14 декабря

Моего непосредственного нач[альни]ка инженера Родионова вчера в ночь арестовали на его квартире. Кровавая лапа ПТУ прощупывает учреждения. Кабинет начальника погружен в темноту, и подчиненные с бумагами, подходя к запертой двери, в смущении отходят, шепотом передавая новость о случившемся. "Куда же... теперь... кому на подпись..?" - "Придется по инстанции..."

15 декабря

Стоят сильные холода, и лицо обжигает, как огнем. Небо чистое, темно-голубое, с яркими мерцающими звездами. От самой дирекции пришлось идти пешком вплоть до Сокольников], так как абсолютно нет никакой возможности сесть на трамвай, до того он переполнен людьми. Казалось бы, будь он хрустальным, так бы и разлетелся "в пух и прах", до того силен нажим пассажиров, этих намученных, обозленных советских граждан, но трамвай, "кряхтя", терпит, как точно терпят и эти живые обезличенные пассажиры.

Те, для которых Крыленко готовил смерть, и которые поимели мужество поднять руку на красную деспотию в России^³.

Как уцелели эти люди? Кровь "сорока восьми" спасла им жизнь.

16 декабря

Вслед за нач[альни]ком проектного бюро Родионовым арестован нач[альни]к строительного отдела Курской дороги инженер Гольцман. Наш отдел обезглавлен.

Гольцман и Родионов - оба старые инженеры, занимавшие на дороге ответственные посты. Они были беспартийными, и это их погубило^³¹. Им предъявлено обвинение во вредительстве. На 171-м километре производились работы по смягчению профиля, на которые было отпущено 1 350 000 рублей. Работы были начаты без предварительного обследования грунта. Подсыпка к насыпи перегрузила слабый грунт и привела к оползню. Начались перебои в движении поездов. Этот промах на строительстве транспортное ГПУ пытается увязать с вредительством "Промпартии": "Вредители Гольцман и К° пытались... дезорганизовать движение по одной из важнейших магистралей нашей сети, приостановить грузопоток с юга на Москву и Ленинград... надеясь этим облегчить вторжение белых банд на территорию СССР". Снова открыт заговор, снова ГПУ может творить в своих подвалах кровавый пир. Но

так ли это? Быть может, здесь простое техническое упущение, а "кто-то" уже с затаенной радостью торопится пришить ненужный ярлычок вредительства людям, которые руководили работой. Убить человека недолго, но исправить эту кровавую ошибку - невозможно. Не будет же ГПУ разбираться в деталях дела - они любят и предпочитают метод "полевых судов". Не так давно инженер Родионов сидел рядом со мною в партере Художественного театра. Маленького роста, чисто одетый, он вежливо в антрактах сопровождал какую-то даму, верно, свою жену, а теперь он из семейного круга взят на Лубянку.

Какова его судьба и что ждет впереди этого начальника, который так же хочет жить счастливо и покойно, как и все?

Карательную деятельность ГПУ заграница иначе и не мыслит, как воскрешение времени Грозного, когда его опричнина огнем и железом пытала заключенных узников.

Допрос обвиняемых по делу "Промпартии" иностранная печать рисует как непрерывную цепь жестоких пыток в застенках ГПУ. Нечеловеческие страдания измученных людей вырывают из их уст нужные признания. ГПУ - опричн[ина] коммунизма. Карикатура нашего художника иронизирует над этими выдумками Западной Европы^¹.

Теплотехник Рамзин на себе испытывает действие высоких температур на молекулы человеческого тела. Он в глубоком раздумье размышляет о бренностях жизни. Он с горечью вспомнил слова поэта:

И жизнь, когда посмотришь с холодным

вниманьем вокруг,

Такая пустая и жалкая шутка!¹⁰³

17 декабря

Полночь. Приехали из Художественного театра. "Вишневый сад" Чехова - трогательная драма. Особенно поражают в этой постановке декорации. Смотришь эту вещь, и невольно вспоминается недалекое прошлое. Умерла усадебная Россия. Топор революции безжалостно срубил вишневые сады. Об этих садах вздохнут и пожалеют лишь те, кто кровно был связан с усадебными гнездами, которые разметал вихрь революции, кому приходилось мечтать в тихие теплые вечера над дремлющим прудом, кто с болью узнает, что лунные ночи с соловьиною трелью отошли навсегда в прошлое. Какая-то легкая досада охватывает от мысли, что пора вишневых садов отгремела. Вишневые сады потеряли белый цвет. Вишневые сады - отцвели...

Главную роль вела жена Чехова немка Книгатер¹⁰⁴. И вела безукоризненно.

18 декабря

Интересно, где будут содержаться в течение 10 лет осужденные члены "Промпартии"? Мне кажется, что они будут жить в Москве, в так называемой внутренней тюрьме. Возможно, что с ними будут жить и их семьи. Им будет дана полная возможность научно работать и выпускать свои книги. Всевозможные хозяйственные учреждения и предприятия через письменную консультацию будут пользовать их научный авторитет. Вероятно, тюремная администрация разрешит им пользовать для себя лично те средства, которые они заработают своим трудом. При такой обстановке они имеют полную возможность содержать свой стол и не пользовать тюремное питание. Они будут сыты, одеты, обуты и творчески деятельны. Одно у них лишь будет отнято: свобода и возможность накопления капиталов и имущества, но что нуль в сравнении с жизнью, которую они так случайно получили. Близко, близко прошла смерть возле этих умнейших людей. Они с ужасом чувствовали ее ледяное дыхание, но крыло смерти не задело их. По-прежнему, хотя и в неволе, они будут встречать и весну, и лето, и так же, как и всех, их будет ласкать теплота солнца. Жизнь мудрее смерти...

Еще сногсшибательная новость^¹.

Что за лицемерие!!! Рыков не ушел, а его ушли! Запросто, выражаясь рабочим языком, Рыкова "смахнули". То, что ожидали, - свершилось. По газетам и раньше чувствовалось, что участь Рыкова предрешена. Население научилось читать "между строк". Кто-то "сверху" нашел, что Рыков неисправим, и властная рука берет его за шиворот и прячет куда-то, стирая его имя, как стерлись на нет имена Зиновьева, Каменева, Троцкого, Томского и других. Всякая власть - есть ложь и насилие. К Рыкову я как-то вообще терпимо относился, все-таки в нем чувствовался "интеллигент", но вот Калинина, Ворошилова и Буденного терпеть не могу, сам не знаю почему "не перевариваю", а Буденного так и зову "Лобуденый".

Следом идет другая новость. Горький торопится перед общественным мнением Запада себя реабилитировать. Горький и Шаляпин были когда-то друзья. А сейчас? Не по разные ли стороны баррикад стоят эти два крупных человека? В прошлом Шаляпин и Горький - два созвучных имени^².

Жизнь развела дороги этих двух близких людей. Один - с буржуазией, другой - с пролетариатом. Один принял новую Россию, другой ее брезгливо оттолкнул. Шаляпин и большевистская Россия - два случайных врага. Горький и Шаляпин - выходцы с низов, из гущи народной, но первый остался верным сыном, второй оставил родной народ и навсегда ушел в другой лагерь^³.

21 декабря

Во всех газетах на все лады "славословят" ГПУ, справляют его "славный" юбилей. Вечером после занятий объявили митинг. Я сразу же догадался о теме и решил не ходить. Умышленно мы с одним беспартийным инженером замешкались в рабочей комнате в то время, как уже большинство сотрудников ушло на собрание. Вдруг открывается дверь, входит начальник группы коммунист Кувшинников, худой, с суровым взглядом человек, и полушутя бросает: "Что же вы не идете? Ждете особого приглашения?", и ушел. Мы смолчали, но остались снова, потом прибежал инженер - подлиза, наш сотрудник беспартийный, но ведет большую активную общественную работу и дружит с коммунистами. Он мне не нравится. "Товарищи... все уже в сборе... а вы тут все... нельзя же так". Он взял свой портфель и тоже убежал. Мы вышли последними и на митинг не зашли. Я демонстративно не хотел идти приветствовать "кровавое учреждение", хотя я и чувствовал на себе административный нажим начальства. Я не пошел, а сколько пошло? Пошли поневоле, как стадо баранов, десятки людей. Какое крепостничество! Это же дьявольское насилие, не только физическое, но и моральное насилие над теми, кто не может свободно и без страха выявить свое гражданское "я". Петь гимн этому учреждению я не хочу, нельзя славить людей за то, что они хорошо убивают. Это дико и позорно!!!

* * *

Жалованье давно уже не дают: кризис в деньгах. Что за притча??? Где^¹ чего девалось? На все стал кризис, и все стало дефицитным. "Тришкин кафтан" советского хозяйства ползет по швам, и власть не поспевает класть заплатки. Когда-то богатая Россия волей неудачного портного надела "тришкин кафтан".

Читайте, читатель, и изумляйтесь, как красные политики шьют черное белыми нитками^².

Прочли? Какой вывод? Рыков смещен за то, что он 1) не крепкий большевик, что он 2) не твердо проводит генеральную линию партии, что он уже 3) не вождь рабочего класса и т.д., и т.п. А пишут канальи: "согласно личной просьбе, освободить Рыкова..." В сегодняшней газете есть сообщение о Томском, что тот отстраняется от заместительства председателя ВСНХ¹⁰⁵. Пошла писать губерния!

* * *

Вот пример электротехнической безграмотности^³.

Пишут взрослые, как будто серьезные люди и пишут удивительно несерьезно. Сообщают о мощности турбины и выражают ее мощность в тех единицах, в каких она никогда не выражается. Здесь, как нельзя кстати, можно сказать: "Слышали звон, да не знают, где он". Это похоже на то, как если сказать про корову, что ее молочная производительность не выражается в литрах, а ровно столько-то литров-часов, т.е. измеритель, не говорящий ни уму, ни сердцу. Такие писульки пишут наши писаки.

Ну и "треугольник"!¹⁰⁶ Со всего размаху - прямо в лужу.

22 декабря

В правлении мне очень нравится чернобровая особа. Высокая, полная, с широким бюстом, она строго косит на меня свои черные глаза, как бы осуждая меня за мою нескромность. Я, далеко не платонически, рассматриваю ее полнотелую фигуру, и сильное желание "приударить" завладевает мною. Но для этого есть непреодолимая преграда - жена. С глубоким сожалением провожаю я эту жгучую брюнетку и, шутя, думаю: "А счастье так было близко, так возможно!"

23 декабря

Опять, как и позавчера, давили кошмарные сны с расстрелами. Я с ужасом наблюдал партию интеллигенции, которую усаживали на грузовые автомобили красные конвоиры. Их готовили в последний рейс. Грубые, строгие окрики солдат, и с перекошенными от ужаса лицами осужденные. Здесь я видел и женщин, и мужчин. Одна совсем молоденькая с глухим рыданием обнимала пожилую даму в очках. С застывшим, строгим лицом подвижницы, сухая, как щепка, она, поддерживая свою молодую подругу, молча усаживала ее на грузовик. Вот какой-то старичок с растерянным лицом обращался ко всем дрожащим голосом: "Православные, что же они с нами делают?" "Не разговаривай... садись, садись быстрее!" - подавалась строгая команда. Почти уже полумертвые двигались, как тени, люди. Сероватое, хмурое утро окутывало туманом [несчастную]^⁴ землю. Их увозили. С тяжелым дыханьем и каплями холодного пота проснулся я от этого кошмара. Для меня это был только лишь сон, а сотни других, мне подобных, наяву прошли через эту Голгофу.

* * *

Десятилетие ГОЭРЛО^⁵ - юбилейный праздник электрификации сел и горо-

дов¹⁰⁷. Все-таки надо признать, что при всех своих минусах советская система управления дает положительные результаты. На глазах у всего мира старая Россия, неумытая и безграмотная, показывает изумительную способность перерождения в высококультурную страну с широким индустриальным охватом.

А все-таки большевики - молодцы!

Страна строится со сказочной быстротою, и не надо быть особенно наблюдательным, чтобы видеть восторженную любовь на лицах рабочих, когда они с оттенком гордости говорят о своей власти.

Пролетариат беззаветно любит советское правительство и в каждую минуту готов отдать свою жизнь за завоевания Октября. Про крестьян не скажу, но рабочий класс с момента Октября действительно приобрел "целый мир".

* * *

Кинокартина "Города и годы"¹⁰⁸ по роману Федина - удивительно правдиво смонтирована. Смотришь с безграничным ужасом на людей, охваченных классовой ненавистью. Когда военнопленный немец, командир красногвардейского отряда, расстреливает своего друга, русского художника, за то, что тот отпустил белого полковника из бывших военнопленных немцев в благодарность за то, что тот когда-то спас ему жизнь, - все мое негодование, все мое возмущение обращается на этого коммуниста. Я на стороне художника, этого интеллигентного юноши, который приехал из Германии в Россию помочь своему народу завершить победой революцию. В чем он виновен? Был ли вред от этого поступка революции, и мог ли иначе поступить честный, культурный человек? Но гражданская война насыщена классовой ненавистью. Коммунисты в эти годы презирают всякую мораль. За свой высоконравственный поступок молодой художник был наказан огнем и кровью.

Нет слов, чтобы выразить все негодование этой звериной этике коммунизма, когда и благородство, и совесть - все попирается. Этот дикий поступок - расстрел своего же товарища - не может быть оправдан нигде, никогда и никакими доводами. Революция не пострадала бы от этого, а молодой художник еще долго бы послужил революции, но ненависть рождает огонь и кровь. Отпускала же советская власть членов Временного правительства и других многих. У кого же выше душа в этом кровавом столкновении? Она выше у того, кто за жизнь дарил жизнь.

Низок тот, кто за благородство платит смертью. Никакие теории Дарвина, никакие марксистские теории, ни диалектический материализм - ничто не может меня разубедить в том, что расстрел за благородный поступок - дикое варварство. М.Горький, голосующий за смерть 48 человек, - отвратителен. От таких людей культурный мир должен отвернуться. Таким людям нельзя давать руки - их вычеркивают из культурной среды.

25 декабря

Если М.Горького вышлют из Италии - это будет не плохо, а хорошо^¹.

Культурной Европе позорно терпеть этого человека, который с легкой рукою подписался под смертным приговором 48 человек.

26 декабря

Купил две толстые книги Шолохова "Тихий Дон". Теперь у меня роман целиком есть. Я как-то начинал его читать в "Роман-газете", но не докончил, а теперь, имея полный текст, для полноты впечатлений решил читать сначала¹⁰⁹. Читаю и поражаюсь талантливостью автора. Ну и пишет, сукин сын! Герои на страницах романа живут каждый своей особенной жизнью. Правдивый и художественный показ жизни всегда заражает читателя чувством внутреннего удовлетворения. Читаю и в полном смысле этого

слова наслаждаюсь. У этого молодца впереди большое литературное будущее. Автор, несомненно, обладает своим особым стилем: "Не лазоревым алым цветом... дурнопьяном придорожным цветет поздняя бабья любовь"¹¹⁰.

Русский язык так богат односложными словами, что на один смысл есть целый ряд выражений. К примеру, скажу, что люди место, куда все ходят "оправляться" или, как в простонародье выражаются, "до ветру", называют по-разному, в зависимости от социального происхождения и степени своей культурности<...>^¹

Меня пригласили в дирекции читать электротехнику на рабочих курсах. Курсанты - не эл[ектро]монтеры, а слесаря, и их всех переквалифицируют. Сидят чумазые, с грязными мозолистыми руками, но как мне с ними хорошо. Я держу себя свободно и просто и незаметно для себя вхожу в товарищеское общение. Нет ни усилий, ни потуг - все делается незаметно, само по себе. Все без исключения вежливы и "хватки" на учебу. Как голодные, затощавшие щенки, "высасывают" они знания. Даже физически чувствуешь, как голодной хваткой хватают все, что слышат и видят. Рабочий через революцию стал неузнаваем. Он стал культурен и жаден к науке. Счастливая радость, непонятная мне, разливается по моему телу. С большим возбуждением рассказываю я им законы электротехники. Какая легкость речи, когда знаешь, о чем говоришь. Счастливо протекли часы. Я занимался подряд 4 часа после своей службы, отработав и ежедневно по службе 2 часа сверхурочно. Итак, в итоге 11-часовой рабочий день, а усталости ни капли. Ехал домой на трамвае и страшно был вежлив с пассажирами, так счастливо было мое состояние. Улыбка окрыленности играла на моем молодом лице.

Мое внимание давно привлекала афиша, где лектором выступил мой товарищ по гимназии^².

Решил пойти. Купил билет не потому, что Буданцев¹¹¹ скажет мне что-то новое, а пошел из любопытства: "А во что вырос мой товарищ?" Вечер прошел недурно. Лектор заметно волновался. Чувствовались первые пробные шаги общения с многочисленной аудиторией. Говорил прилично, но сухо. Конкретной установки по поставленной теме не дал, но выпадали любопытные сообщения:

1. Культура прошлого всегда довлеет над последующим поколением. Без Толстого не был бы так понятен массам Ленин, как он понятен в настоящее время.

2. Стендаль был до конца своих дней в оппозиции к современности. Его не печатали, его замалчивали. Он сам как-то сказал про себя, что его будут читать через 50 лет после его смерти. И он не ошибся. Спустя несколько десятилетий он стал широко известным писателем и встал в ряды первоклассных писателей.

3. Когда вы пишете, вы должны чувствовать сопротивление материала. Если выпишете легко, то это значит, что вы пишете плохо.

4. Я хорошо чувствую, что большинство из присутствующих - будущие писатели. И вы, быть может, даже больше знаете то[го], что я сообщил вам здесь.

Окончилась лекция под аплодисменты зала. Лектор с румянцем возбуждения, проходя мимо стенографисток, бросил: "Ну, как я, нигде не повторялся? Я ужасно волновался... Я впервые читаю лекцию публично". И жирное тело Буданцева проскользнуло в фойе.

Выступал Вс.Иванов. Говорил о своем "Бронепоезде". Скромное, простоватое выступление. Говорил просто, с некоторым смущением, и выходило хорошо и весело. Много смеялись на его речь. Говорила озорница Вера Инбер: "Я перешла к прозе потому, что мне стало тесно в стихах". Остальные говорили хуже. Приехал домой в 1 час ночи и был весьма доволен.

* * *

Приехал с курсов. Настроение хорошее. Мне особенно нравится один из курсан-

тов. Большеголовый, с небрежным чубом, лицо чумазое от сажи. Сидит и серьезно меня слушает. И вдруг басовито спросит. "А как это... товарищ Попов?" и покажет грязным пальцем на доску.

* * *

Сегодня купил большой портрет-фотографию Л.Н.Толстого в рамке. Я его нашел в укромном месте комиссионного магазина. Портрет не висел, а стоял в углу, заброшенный и забытый. Входили посетители, смотрели вещи, но Толстого не замечали или мало интересовались. Я его сразу приметил и решил приобрести во что бы то ни стало. С большой радостью привез его к себе. С большою любовью смотрю я на это лицо.

31 декабря

В полночь поднимали бокалы за Новый год. Дамы и кавалеры пили за взаимное здоровье. В пьяном угаре заливчато рассыпались гармоники, и возбужденные, красные лица гостей пьянели вином, весельем и молодым задором. Я веселился больше, чем Главный, и даже плясал. Когда у нас бывают гости, Главному хочется ко мне приласкаться, я же, наоборот, когда вижу красивых дам, хочется "приударить", а жена как-то уплывает с поля зрения. Веселились до 5 утра, а после спали все вповалку.

1931г.

1 января

В швейцарской дирекции женщина-прислуга говорит: "А знаешь, какие у них пайки... мясо-то не поедают... к празднику получили отрезы на костюмы, наградные по целому жалованью, а жена-то его, как барыня, ходит вся расфуфыренная, а ест и пьет чего пожелает... жены ГПУ только и живут".

Я этому мало удивляюсь. Каждый хозяин, дрожащий за свое благополучие, кормит, не скупясь, своего сторожевого пса.

2 января

Снился любопытный сон: гимназия. Я среди былых товарищей на уроке закона Божия, но священник спрашивает меня почему-то по геометрии. Он вызвал меня к доске и дал задание. Я стоял и чувствовал всю отчаянность своего положения. Урок я не знал и молча стоял, возмущаясь своим бессилием. Никогда я не допускал такого положения, чтобы я стоял "немо", а тут вдруг... Я стоял, терялся в догадках и никак не мог понять, почему меня так глупо застали врасплох. Гибель приближалась. Пахло плохой отметкой. Молча стоял я у доски и проклинал все и вся на свете. Батюшка "Ноздря", как мы его прозвали за большие лошадиные ноздри, смотрел на меня волком. Я напрягал все силы, чтобы выйти из положения, и я решил выйти в коридор "по надобности". Конечно, наяву это было невозможно, но здесь, во сне, я так и поступил. Я вышел и буркнул бате: "Я в коридор... на минутку". Крадущимся, нерешительным шагом вышел я из класса. В коридоре обступили гимназисты и стали меня пугать всеми сортами директорских пыток. Я снова напрягал мысль, ища выхода, и вдруг: "Эврика!!!" С затаенной надеждой я обратился к молодежи: "Что за глупость, зачем мы изучаем закон Божий, когда у нас... революция... когда есть советская власть... подадим начальству бумагу, соберем подписи, и батьку снимут..." Не правда ли, какой сумбурный новогодний ералаш? Проснулся я с оттенком радости. Действительно, положение мое было "хуже губернаторского".

* * *

Нач[альни]ка моего Родионова арестовали. Теперь вместо него, беспартийного, поставили коммуниста, который, кичась своим положением, поставил на золотой дощечке свою фамилию, против которой стояло: "Врид". Рассыльная, разнося почту по комнатам, зашла к нам и говорит: "Что это такое у вашего начальника написано: "вредитель Кувшинников"?"

Зарубежная печать пишет: "Русская рана на теле Европы остается большим несчастием нашей эпохи, и пока она не зарубцуется, мир будет пребывать в смятении и тревоге"¹¹².

А наши "красные умники" иначе это не рассматривают как призыв к интервенции. Пуганая ворона... и куста боится.

* * *

Печать опять забила тревогу о качестве новых специалистов: "Имеется ряд тревожных сведений и сообщений относительно качественного состояния дела подготовки кадров... Большую тревогу вызывает работа многочисленной и никем, как следует, не учтенной сети краткосрочных курсов по подготовке рабочих в вузы. А между тем именно эти курсы представляют собой в последнее время основного поставщика вузовских приемов. Можно привести ряд иллюстраций... Так, например, в Ленинградском электротехническом институте из 212 студентов, присланных с курсов, 190 (т.е. 90 %) были отправлены на переподготовку... в результате первые курсы вузов превращаются в подготовительную общеобразовательную школу... Пора наконец положить предел... извращениям в деле производственной практики. Такое извращение было допущено, например, в Ленинградском институте путей сообщения, который ухитрился принять на 1-й курс осенью 1930 года 1600 человек, причем половина из них, даже не приступая к занятиям, сразу была брошена на "практику"¹¹³.

Итак, и на этом фронте "кризис". Вспоминаются мне мужицкие, правдивые слова: "Дурная голова... сама себе покоя не дает!!!"

3 января

Вчера пришел со службы озябший и продрогший, а комната оказалась запертой. Главный куда-то ушла и ключ никому не оставила. Я обошел всех соседей, но ключа нигде не оказалось. Я прождал ее целый час и весьма был раздосадован. Когда она пришла, я высказал ей об этом в обиженном тоне. Мы поссорились и вот уже второй день не разговариваем.

* * *

Был в городе, искал календарь, но тщетно. На календари был тоже "кризис". В связи с новым годом этот товар стал тоже "дефицитным". Раздосадованный неудачей, с онемевшими от холода ногами приехал домой и решил сам вычертить черной и красной тушью табель-календарь.

* * *

У Главной болит зуб. Уткнувшись в подушку, она по-детски топит в слезах нетерпимую боль. Она стонет, а мне почему-то ее не жалко. Когда я вижу ее больной, у меня рождается к ней непонятная отчужденность.

4 января

Главный всю ночь промучилась "зубами".

* * *

Шолохов - удивительно талантливый художник слова. Хочется низко поклониться ему за "Тихий Дон", где так красочно и правдиво показаны быт и нравы умирающего казачества.

6 января

Еду в дачном поезде по направлению к Москве. Вагоны, площадки, подножки - все это сплошь забито народом. Стою на площадке и слышу характерный диалог. Некто в форменной шинели и технической фуражке, повязанной башлыком, веселым голосом заявляет: "Конечно... никто не спорит... социализм - вещь не плохая... социализм построить можно... но жить в нем нельзя..." Близ стоявшие рабочие загуторили: "Вот те и на..." - "На кой же черт тогда и огород городить? Как социализму состроить можно, а жить нельзя... вот и подумай своей дурной головой". Вдруг все засмеялись шумно и разноголосо. Засмеялся и человек в башлыке: "Вот видите, оказывается, вы все грамотно разбираетесь: "Состроить можно, а жить нельзя... вот и подумай..." - "А ведь в газетах пишут... обождать малость - не жизнь будет, а райское житье". - "В газетах-то все хорошо... все, как по маслу, на деле-то нет..."

* * *

Я всегда задумывался над тем, как русская интеллигенция целиком и полностью

приняла Февральскую революцию, и наоборот, с момента Октября и по сие время не принимает большевизма. Точно через такую же психологию прошел и я. Но в чем тут дело? Где причина приятия и неприятия? Мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что кровавый Октябрь своим насилием исторически оттолкнул от себя русскую интеллигенцию - этот былой авангард революции.

7 января

При внимательном наблюдении видишь, что все командные посты в промышленности и на транспорте захвачены коммунистами. Беспартийные начальники, как оазисы, теряются в этой красной пустыне. Беспартийность – признак несочувствия.

* * *

Рождество, но праздник не чувствуется, как он чувствовался в каждой мелочи в былые годы. Умер навсегда праздничный перезвон колоколов¹¹⁴. Красная рука большевизма задушила медные голоса "сорока сороков". А еще хватает наглости оправдываться перед заграницей и заявлять, что над религиозной совестью народов нет насилия. Насилие есть и продолжает быть, и вырастает до таких размеров, каких еще не знала мировая история.

На службе в нашу рабочую комнату приходила комсомолка с бумагой для записи на субботник по очистке снега на железной дороге. Под разными предлогами все сотрудники отказались. Покраснев от смущения и неудачи, она ушла.

8 января

Наша печать часто дает сообщения противоречивого характера. В своей наивной простоте казенные писаки полагают, что все население и, в частности, все рабочие раз и навсегда порвали свои связи со старым бытом, со старыми традициями. Прочтите и убедитесь, что такая установка - сплошная ложь^¹.

Еще в большой своей массе рабочие - религиозны, что не раз отмечалось в речах Калинина. Если бы существовало положение, допускающее прогул с вычетом за Пасху и Рождество, то с уверенностью можно сказать, что заводы и фабрики в эти дни пустовали бы и никакие митинги и призывы не удержали бы эту массу. Непрерывная неделя¹¹⁵ и режим насилия дают иллюзию изживания старых традиций. Какой самообман! Переделать старый уклад жизни не так-то легко, на это дело надо десятки лет упорнейшей работы, и главным образом над молодым, подрастающим поколением<...>^²

* * *

Вечер. В комнате тепло. Трещат дрова в печке. Глав[ный] играет на балалайке дерев[енские] припевы и сама подпевает. На стене портрет Толстого. Я лежу на койке и слушаю. В мыслях вспоминаю далекое прошлое: "Вот она поет песни, она счастлива. А что бы с нею сейчас, вот в этот миг, было, если бы я ее бросил в то время? Она была бы несчастлива. Но вот этот старец¹¹⁶ не дал мне совершить непоправимую ошибку".

ГАРФ. Архивно-следственное дело Попова И.Я. П-74348. Автограф.