«СЧАСТЛИВЫ, КАК ЗВЕРИ В КЛЕТКЕ...»

Станислав был средним сыном в семье районного прокурора Станислава Константиновича Стефановича, жившего в селе Листопадовка Воронежской области.

Ему было десять лет, когда в декабре 37-го арестовали отца, предъявив обвинение в контрреволюционной деятельности. Сказалось и польское происхождение. Когда в годы первой мировой дед Станислава Станиславовича с многочисленным семейством бежал из Польши, отцу его едва сравнялось четырнадцать, так что вся его сознательная жизнь прошла в России. Здесь он встретил революцию, здесь красноармейцем прошел всю гражданскую.

Искренне веря в идею всеобщего равенства, районный прокурор принимал участие в заседаниях комиссии по расследованию деятельности партийных групп.

И вот волна «разоблачений» и «обличений» коснулась и его...

- Сначала взяли председателя райисполкома, - вспоминает Станислав Станиславович, - потом моего отца, следом - начальника НКВД. Я помню, в день ареста в нашем доме все перерыли. Нашли старые журналы, где были статьи Радека и Троцкого. Это тоже присовокупили к делу, предъявив обвинение в троцкизме. Обвинялся он и в том, что под-

держивал связь со своим отцом (дед из Польши прислал несколько писем). Обвинение в переписке с братом, поручиком польской армии, не подтвердилось и было снято. В итоге мой отец получил 10 лет...

Отец и сын больше никогда не увидели друг друга. Как сообщили Станиславу Станиславовичу из Управления КГБ Воронежской области, его отец умер в заключении в августе 41 -го. По странному стечению обстоятельств, смерть его была зарегистрирована в загсе Полянского района Воронежской области лишь в феврале 1949 года. Об этом Станислав Станиславович узнал лишь много лет спустя. А тогда, в далеком 38-м, вскоре после ареста отца была арестована мать. Станислав оказался в Ульяновске, в детском доме. Здесь они и встретились - Станислав Стефанович и Альгерт Волынский. Наверное, это было притяжение родственных душ, поскольку оба были детьми «врагов народа», оба развиты не по годам и романтически настроены. В довершение ко всему были поляками...

Отец Алика работал в Наркомате иностранных дел, занимался торговлей с зарубежными странами. От ареста его спасла случайность. Будучи в командировке в Германии, он получил сообщение от верных друзей о том, что в Союз ему возвращаться небезопасно. Мать Алика, жену невозвращенца, вскоре арестовали, а мальчика определили в детский дом.

Должно быть, одиннадцатилетний Альгерт был ребенком редкой одаренности и тонкой душевной организации. Вместе со Станиславом он пытался написать фантастическую повесть. И в то страшное время, когда можно было поплатиться жизнью только лишь за косой взгляд на портрет «вождя», когда взрослые опасались крамолы даже в мыслях, этот отчаянный мальчишка сочинял антисталинские стихи. Станиславу запомнились поражающие недетской зрелостью строки: «Мы счастливы, как звери в клетке...»

В 41-м освободили мать Станислава, и она приехала к старшему сыну в г. Куйбышев.

В ульяновском ремесленном училище, где учился в то время Станислав, процветали воровство и бандитизм. Однажды у него украли даже талон на пальто. Все это плюс тоска по родственникам подтолкнули парнишку к побегу.

В Куйбышеве он жил без прописки. Год спустя поздней ночью за ним пришли двое в серых плащах и серых шляпах. Первой мыслью

Станислава было то, что это возмездие за его побег из ремесленного училища. Он потянулся в карман за ключом от квартиры, чтобы отдать его матери, но был схвачен за локоть. Станислав попросил разрешения пройти в туалет, но и туда за ним пошел один из «серых». Через ночной город его повели в НКВД, откуда позвонили в Ульяновск и сообщили о его задержании.

В КПЗ их было четверо - трое взрослых и он, шестнадцатилетний пацан. На первом допросе спросили, знает ли он Алика Волынского... Тогда Станислав не мог понять, в чем, собственно, дело. От волнений начало сдавать сердце, здоровье резко ухудшилось, он стал отекать. Его положили в тюремную больницу... Болезнь сердца стала пожизненным отголоском тех страшных дней. В августе 1943-го его отправили в Москву и сдали на Лубянку. Следствие вел майор Радованский, чья темная личность не раз всплывала потом в воспоминаниях современников. Изможденного, худющего малолетку следователь жалел, даже голоса на него не повышал. Как только наступал отбой и в одиночке выключался свет, Станислава вели на допрос, который длился по нескольку часов.

- Признавайся! - требовал Радованский.

- В чем? - недоумевал Станислав.

- В том, что участвовал в контрреволюционной молодежной группировке.

Так продолжалось до бесконечности. Ни о какой такой группировке парень не имел понятия...

Материалы «дела» воплотились в два объемных тома, с которыми в конце следствия Радованский дал ознакомиться обвиняемому. Чем дальше читал Станислав, тем больше охватывало его чувство возмущения и протеста. По всему выходило, что он, как член мифической контрреволюционной группы, не только вел антиправительственные разговоры, но и видел какие-то антисоветские листовки, которые распространялись впоследствии другим участником группы. К тому же получалось, что у этой страшной организации был взрослый руководитель.

Станислав сказал, что все это не соответствует истине, на что майор ответил, что отпустить его все равно не может. И поскольку по статье 58 п. 10,11 (групповая антисоветская агитация и пропаганда) больше двух лет не дадут, разумней всего будет поставить свою подпись...

Потом его перевели в Бутырки, где он в последний раз встретился

с Аликом Волынским. Друг открыл Станиславу глаза на все случившееся. Как-то раз парнишка помог перейти через дорогу слепому человеку из бывших репрессированных, от которого узнал о творящихся в стране беззакониях. Это стало переломным моментом в жизни и без того бунтарски настроенного подростка. Алик стал писать листовки и распространять их по городу. Подвела юного героя его школьная пассия. Проходя мимо дома нравившейся ему девчонки, он увидел, что та сидит за уроками, и приклеил листовку к ее окну. Девочка показала воззвание отцу, который без колебаний отнес его в НКВД.

Четырнадцатилетний бунтарь был осужден на семь лет. Алик признался другу, что мечтал создать ВППС - Всесоюзную партию против Сталина. Надо полагать, что от расстрельной статьи смельчака спас лишь крайне юный возраст.

Кроме Алика и Станислава, в камере сидели еще трое юных героев. Семнадцатилетние «изобретатели» мечтали воплотить в жизнь гиперболоид инженера Гарина и с помощью этого устройства сменить в стране власть...

Потом Станислава отправили в Комсомольск-на-Амуре, на знаменитую стройку-500, где силами заключенных возводилась пролегавшая до Советской Гавани железная дорога. До пункта назначения добирались месяц в печально известных столыпинских вагонах, где в каждом купе изнывали от тесноты и жажды сорок осужденных. Станислав спасался тем, что залезал под нижнюю полку и лежал там сутками. Такой образ жизни в сочетании с дневным рационом из сухарей с кусочками камбалы сделали свое дело: в лагерь Станислав прибыл «доходягой» и был помещен в лазарет.

Потом его направили на маленькую станцию в тридцати километрах от монгольской границы.

- Я был самым молодым и слабым физически, - рассказывает Станислав Станиславович. - Наверное, поэтому меня жалели. Как-то на сенокосе мне дали две сотки, и я никак не мог справиться с непокорной косой. Охраннику, видимо, надоело смотреть, как я мучаюсь. Он перебросил винтовку через плечо и в момент все выкосил...

Месяца три Станислав проработал в медпункте санитаром. С этим периодом у него связаны романтические воспоминания. Ему очень нравилась молодая и красивая фельдшер Галина Ивановна. Она была старше Станислава, но тоже симпатизировала ему. Едва вспыхнув-

шее чувство оказалось обреченным, как и многие романы подневольных людей. Однажды приехал начальник колонны и забрал Галину к себе. После этого они виделись лишь однажды: молча посмотрели друг на друга и грустно улыбнулись...

В августе 45-го пришел указ об освобождении Станислава. Еще на месяц его задержали, так как рабочей силы не хватало. Шла война с Японией, но на фронт его не взяли из-за статьи, как говорится, «до особого»... Потом ему вручили билет на поезд, буханку хлеба, пару селедок и отправили в путь...

Он приехал в Куйбышев, где в то время жили мать, брат и сестра. Когда Станислав с братом пришел к начальнику райотдела милиции, тот дал ему прочитать приказ, в котором говорилось, чтобы он в 24 часа покинул город. Как бывший «политический», он не имел права жить ближе, чем в ста километрах от областного центра.

По счастью, у брата оказались знакомые в Ставрополе, которые помогли найти жилье и устроиться на работу на нефтепромысел. К слову, брат Станислава Станиславовича за клеймо сына «врага народа» оказался в штрафбате, прошел эту «мясорубку», получил боевые награды.

Станислав долго жил без прописки. Сначала был призван в армию, но в силу бывшей судимости был отозван опять же «до особого».

В 49-м Станислав Станиславович женился, в 1999 году отметил с супругой золотую свадьбу. У него есть сын, дочь и пятеро внуков.

За участие в строительстве Волжской ГЭС Стефанович был представлен к ордену, но так и не получил его - сказалась бывшая судимость. Он закончил институт, работал на руководящих должностях в энергосети, был ведущим конструктором в СКВ.

Справку о своей реабилитации Стефанович получил лишь в 1964 году, свидетельство о реабилитации отца было получено спустя еще четверть века - в 1989-м. В истории его гибели, как и у миллионов людей, безвестно сгинувших в ГУЛАГе, - масса «белых пятен». По официальной версии, он умер в 41 -м от воспаления легких. Непонятно тогда, отчего акт о его смерти был составлен лишь 8 лет спустя. Станислав Станиславович склонен предполагать, что отец был расстрелян.

Письмо от Альгерта Волынского Стефанович получил в октябре 91 -го. Старинный друг сообщал Станиславу Станиславовичу, что тогда, в 44-м, после Бутырок он попал в лагерь, расположенный на острове в устье Северной Двины, в двадцати километрах от Архангельска.

Носил этот объект выразительное название «Конвейер». Там Алик отбывал срок вплоть до 1948 года. Потом была бессрочная ссылка в село Чумсково Новосибирской области. Там парень работал чернорабочим до мая 54-го, так что в «местах не столь отдаленных» бывший бунтарь провел почти 11 лет.

После того как его отпустили, он поехал в Минск к подруге матери по имени Регина. Там же Алик закончил энергетический техникум.

В 58-м Волынский репатриировал в Польшу. До 82-го работал научным сотрудником в институте электротехники, потом - лаборантом на физическом факультете Варшавского университета. В 66-м женился, родилась дочь Людмила.

«Живу в Польше уже тридцать три года, - писал Волынский, - но говорю по-польски с сильным акцентом и все еще чувствую себя немного в гостях. Тянет меня туда, к вам, а почему, сам не знаю...»

Тогда, в 91-м, друзья загорелись надеждой на возможную встречу. Альгерт даже приглашение Станиславу прислал, которое обошлось ему в сорок тысяч злотых. К сожалению, поездка оказалась не по карману Станиславу Станиславовичу. Он так и не смог найти необходимых двадцати тысяч рублей. Сказалось и тогдашнее осложнение отношений с Польшей.

Потом переписка странным образом прервалась. Стефанович вновь потерял друга. Неужели навсегда?