"АЛЖИРки"

НУРАЛИНА Шафига Рахимжановпа,

1914-1915 г.р., казашка, уроженка с. Баян Павлодарской обл. Казахстана, осуждена 10 июня 1938 г. Особым совещанием при НКВД СССР как ЧСИР сроком на 8 лет лишения свободы. В Акмолинское отделение Карлага прибыла 9 августа 1938 г. из тюрьмы г. Семипалатинск. Период нахождения в отделении с 9 августа 1938 г. по 18 марта 1946 г. Освобождена 18 марта 1946 г.

"Узницы АЛЖИРа"

Ничто на земле не проходит бесследно

Роза Тогобицкая

Если б судьбу знали заранее...

Со своим будущим мужем восемнадцатилетняя Шарифа, выпускница Баянаульской средней школы, познакомилась на курсах комсомольских работников в городе Семипалатинске. Счастливые молодожены даже не могли подозревать о том, что всего через несколько месяцев после свадьбы Песнь из Любви оборвется на самой высокой ноте, и жестокая судьба разлучит их навсегда. Двадцатисемилетний Ахмет, не выдержав пыток в застенках НКВД, умрет через каких-то три месяца после ареста. А юная красавица Шарифа проведет восемь долгих лет в АЛЖИРе, в тюремном бараке концентрационного лагеря, созданного в продуваемой колючими ветрами казахстанской степи.

- Я не столько испугалась, сколько удивилась, когда меня арестовали, - рассказывает Шарифа Рахимжановна. - Была уверена, что это недоразумение, и меня очень скоро отпустят.

Как выяснилось, так вначале думали почти все женщины в переполненной тюремной камере, куда охранник после короткого допроса втолкнул Шарифу. Собственно, и опроса как такового не было. Девушке просто объявили, что ее муж

Ахмет является врагом народа, а значит она также должна быть изолирована от общества.

За три месяца, проведенных в тюрьме, женщины не стали ближе друг к другу. Каждая из них боялась сказать что-то лишнее. Поэтому в себе держали они свою боль, свои мысли и сомнения.

- С нами вместе находилась известная в то время писательница Галина Серебрякова, - вспоминает Шарифа-апай. - Большую часть времени эта женщина была привязана к кровати. Она страдала эпилепсией. В условиях тюрьмы болезнь прогрессировала. Припадки участились. И это жуткое зрелище усугубляло наше и без того безрадостное существование.

Тюремные камеры были переполнены. Женщин разных возрастов сгоняли сюда отовсюду - из России, Украины, с Дальнего Востока, Сибири. Кровати ставили вверх ножками - так на одном пятачке можно было уложить после отбоя больше заключенных. Еда была настолько отвратительной, что многие вначале, увидев в мисках с вонючей баландой белые ниточки червей, отказывались от нее. Но альтернативы не было. Короткие прогулки в крохотном тюремном дворике не спасали от кислородного голода. Болели часто и подолгу.

Весной 1938 года двадцать человек, отобранных по известному только тюремщикам признаку, вывели из камеры, погрузили в крытую брезентом машину и повезли к железной дороге.

- В "теплушки" нас перегоняли ночью, под злобный лай конвойных собак, в тупике железнодорожного полотна, подальше от людских глаз, - рассказывает Шарифа-апай. Потом какой-то пьяный кондуктор прицепил наш состав по ошибке не к тому паровозу. Мы узнали об этом, когда на

целый месяц застряли в голой степи, пока не закончились и без того скудные продовольственные запасы. Наконец, о нас вспомнили там, наверху, и прислали другой паровоз, который притянул наш состав обратно в Семипалатинск. Оттуда уже этапировали в АЛЖИР.

Птицы замерзали на лету

На станции женщин погрузили в машины. Высадили их за территорией лагеря, в кольце охранников с собаками. Несколько бараков на точке № 26 не могли вместить более семи тысяч женщин. В срочном порядке создали из самих же узниц, среди которых были и врачи, медицинскую комиссию, которая практически визуально разделила всех прибывших на категории по состоянию здоровья. Шарифа попала к тем, кто был направлен на ТФТ - тяжелый физический труд. Одетые не по сезону (кто что успел захватить из дома), полуголодные женщины строили бараки, возводили заграждения, распахивали под огороды и сады залежные земли.

- Весь световой день мы перекапывали твердую, почти каменную землю, сажали, пололи, рыли канавы под арыки, - вспоминает Шарифа Рахимжановна. - На каждое звено из четырех человек полагалось пятнадцать гектаров пашни. А по ночам собирали камыш для барачных печей. Мы, молодые здоровые девчонки, падали от усталости иногда прямо на землю в огороде. Женщины постарше, упав, часто просто уже не вставали. Ослабленные голодом, болезнями и непосильным трудом, они уходили из жизни, подобно птицам, замерзающим на лету.

Пшено было главной и часто единственной составляющей меню узниц АЛЖИРа. Полупорционная миска супа или черпак каши. И еще хлеб - 600 граммов в сутки. И каторжный труд от зари до зари.

- Конвоиры нас не обижали, - вспоминает Шарифа-апай. - Но когда на поле приезжал на коне заместитель начальника лагеря Узупенко, то кнут в его руках не знал усталости. Взмывая вверх, он с противным свистом опускался на спины

"сволочей и контры" - изможденных женщин, которые, по мнению узурпатора, недостаточно активно работали. После его кнута часто бывало, что кто-нибудь из "наказанных" подняться уже больше не мог.

Хоронили их в могильнике за скотобазой. Ночью. На месте захоронений никаких крестов и других опознавательных знаков не ставили, не говоря уже про таблички с именами.

Другая жизнь

Но Шарифа выжила. Хотя 17 марта, в день освобождения, из ворот лагеря вышла уже не та молодая, здоровая, полная сил и жизненных планов девушка, а больная, изнуренная непосильным трудом женщина, в свои 27 лет постигшая боль утрат и горечь разочарований.

- Вернуться домой в Павлодарскую область, к родителям, я не имела права, - рассказывает Шарифа Рахимжановна. - Мне выдали паспорт с отметкой "минус 23". Это означало запрет на въезд в двадцать три города страны, в том числе - Павлодар.

На мизерную зарплату, которую получали вольнонаемные, нельзя было купить ни еду в достаточном количестве, ни теплую одежду. Холод и голод сопутствовали ей вплоть до 1946 года, когда закончилась Великая Отечественная война, и вышел приказ НКВД, разрешающий бывшим узницам покинуть поселок Малиновка, в котором находился АЛЖИР. Наша героиня переехала в Акмолинск, где вышла замуж за бывшего фрбнтовика Аралбая Алимбетова, направленного народным комиссариатом после войны на службу во внутренние войска в качестве охранника Акмолинских лагерей. Двух сыновей и двух дочерей подарила ему Шарифа. Выучили, вырастили детей, дождались первых внуков. А 15 лет назад ушел из жизни Аралбай. И погасло в жизни Шарифы еще одно солнце. Плачет старая Шарифа, вспоминая загубленную молодость, умерших в лагерном бараке подруг, свои страдания и страх, сопровождавший ее, без вины виноватую, всю жизнь.