ЛИЛЕЕВ Николай Иванович родился в 1921 в Ярославле. Студентом первого курса Ленинградского химико-технологического института призван в армию. Служил в действующей армии. Арестован СМЕРШем в 1945 во Франкфурте-на-Одере как бывший в плену. В заключении: Коми АССР. Освобожден 8.08.1954. После освобождения жил в Луге, затем в Ленинграде. В настоящее время пенсионер, живет в Санкт-Петербурге.

Лилеев Н.И.

«ЗАПЛАТИТЬ 10-ю ГОДАМИ...»^¹

Пишу в комнате своего начальника совершенно один. Все ушли в кино, которое тут бывает почти каждый день. Но меня что-то туда не тянет. Ведь я всегда был небольшой любитель кино, а театра здесь нет. Эх! Мариинка, Александринка! Эх! Ленинград, Русская классическая опера. Как мы с Аней смотрели с галерки через бинокль. На стене висит радио, что-то шепчет, иногда играет или поет довольно громко. Постараюсь по мере сил, времени и возможности ответить на все интересующие вас вопросы.

1

Осудили меня судом военного трибунала при СМЕРШе 35[-й] стр[елковой] гвардейской дивизии в Германии (Тюрингии) в гор. ОгеЕ. Почтовый адрес этой дивизии - полевая почта №98550. Следствие велось исключительно с моих собственных слов, и никаких свидетелей или наведений справок не было. Не чувствуя в своих действиях никакой вины, ибо я делал все от меня зависящее для смягчения участи моих пленных товарищей, я подробно и откровенно рассказал весь мой пленный путь. По моим рассказам и составили дело №50 по обвинению меня по 58 статье УК, пункт 16, и приговорили к

10 годам испр. труд лагерей ИТР [так!] с последующим поражением в правах сроком на 3 года и конфискацией всего личного имущества.

Вот краткое содержание моего дела и одновременно описание моего пленного пути:

Начало войны застало меня на острове Эзель, где я и получил последнее домашнее письмо от 10 августа 41 г. По-моему, здесь было вредительство, ибо нас - все сухопутные части - загнали на узкий полуо[стро]в в Церелли. Немцы без труда прорвали 3 линии обороны, и все находившиеся там войска попали в плен (около 7 тыс.). С о[стро]ва нас отвезли в гор. Valga (Эстония), откуда после 2 недель голодного существования я по счастливой случайности попал в гор. Таrtu (Юрьев) для распределения по крестьянам. И вот ровно 1 год - самый тяжелый год для несчастных русских пленных, я прожил в хороших домашних условиях у эстонского крестьянина. Зимой я помогал по х[озяйст]ву, ухаживал за скотиной, возил дрова, а летом работал в поле. Хорошая, здоровая и даже интересная работа. Осенью 42 г. всех пленных забрали из Прибалтики для отправки в Германию. Карантин мы проходили в Польше в гор. крепости Deblin. Здесь впервые меня мои товарищи рекомендовали н[ачальник]у участка лагеря как хорошего переводчика. Здесь я проработал месяца два-три. В мои обязанности входило: помогать при построении и при подсчете, следить за чистотой помещений и помогать при любых разговорах немцев с пленными. Здесь несколько раз происходили обыски для отбирания лишних тряпок и вообще неположенных вещей у в[оенно]-п[ленных]. При этих обысках должен был присутствовать и я. Из Deblin'а нас всех, невзирая ни на что, общим транспортом отправили в Германию в гор. Liburg а.d. Lahn. Здесь находился Stammlager XII А (сборный лагерь). Пока масса проходила баню-дезинфекцию, я как раз при ней и работал. С последней партией уехали и мы.

Привезли нас в город Neunkirchen Saar. На шахту Konig. Рабочая команда 2006 от Stalag'а XII F, находившегося в гор. Forbach. Недели 2 я проработал там простым рабочим в шахте. У приехавшего вербовщика, набиравшего новую команду на металлургический завод, я записался электротехником, кроме того, мои знания нем[ецкого] языка привлекли его. В новой рабочей к[оман]де №701 меня выделяют опять на ( должность переводчика.

В мои обязанности входило следить за чистотой лагеря и самих в[оенно]-пленных. Доводить до их сведения расписание работ (кому, когда и в какую бригаду), строить на работу. Унтер-офицер - комендант команды - был настоящим зверем и не переваривал никаких не только требований, но и вопросов. Неоднократно заступаясь за пленных и передавая их просьбы, я вызвал нелюбовь к себе этого у[нтер]-оф[ицера]. Я через контрольного офицера добился отправки на работу и попал в электромастерскую. Здесь я самостоятельно работал, ремонтируя электроаппараты. По прибытии пополнения в команду меня обратно забирают как переводчика, но за неделю 10 человек убегает. В этом обвиняют меня и направляют в г. Buldstock на шахту Reden. раб. ком. 2009.

Первое время работаю на черных работах (первые три дня в забое, потом на подкатке леса) на глубине 750 м. Затем меня направляют в колонну слесарей. Моей работой было носить сумку с инструментом за слесарем и помогать ему в работе.

Здесь я получил крупную трофическую язву (Ulcus Trofikum), благодаря которой меня сняли с работ под землей.

Мне пришлось согласиться на работу в лагере полицейским. В обязанности входило: следить за чистотой подответственного барака и прилегающего участка, помогать дежурящему при построении на работу (отыскивать отсутствующих v выяснять причину их неявки на работу). Если он был болен, те отводить к врачу. Правда, если врач не подтверждал его болезни, то пленного в не весьма вежливой форме провожали на работу; дежурить. Дежурный не спал ночь, делал подъем, давал сигнал к построению на работу, подсчитывал строящиеся ко[ман]ды, и помогал при построении на поверку. Судьба привела этого зверя унт[ер]-оф[ицера] в эту команду е качестве военного коменданта, и он немедленно снял меня с должности и отправил на черные работы (из-за язвы я работал на поверхности).

Осенью 44-го года по эвакуации мы работали на окопах, но я, ссылаясь на больную ногу, ушел в лазарет. Эвакуируя лазарет, нас увезли в деревню Orbus, недалеко от г. Worms. Там я, числясь больным, работал опять-таки переводчиком (в протоколе написали «ведал делопроизводством лазарета»). Здесь я проводил проверку и вообще ведал хозяйственно-организационной частью лазарета.

Из лазарета меня арестовали по обвинению: 1) Скрывание того, что я якобы был в советской армии офицером; 2) Отвиливание от работы в мою бытность на шахте; 3) Задерживание здоровых людей в л[азаре]те; 4) Слушание радио из Москвы; 5) Связь с гражданским населением. За неимением достаточных улик после 3-х недель карцера все мои отрицания признали и оправдали. Тогда меня все-таки как офицера направили в г. Lumburg. Там мне поверили, что я не офицер, и отправили на Rhein к крестьянину, где меня и освободили американцы.

Вылечив окончательно свою язву, переехал на русскую зону и на границе был задержан для проверки особым отделом.

Доказать, что все мои действия были направлены только в пользу моих товарищей я, конечно, никак не мог. А адресов моих бывших товарищей по плену я не имел. А они могли бы мне очень помочь.

Вот, вкратце, и все, что имеется в деле и что я пережил в Германии.

2

Чувствую я себя великолепно, здоров и бодр. В лаз[арете] я был ввиду истощения после этапа (теперь я уже давно сыт) и авитаминозности - цинги. Она у меня выразилась в слабой форме, главным образом, в отекании ног. Сейчас мои ноги почти нормальной толщины.

Работаю я в т[ак] называемой] механизации - в электрогруппе дежурным электромонтером. Т.е. фактически частенько ничего не делаю. Через внутреннюю вахту, разделяющую жилую зону от рабочей, мы имеем свободный проход. Общий подъем в 4 ч. и к ч/2 7-го должны все позавтракать и в ^2 7-го начинается развод на работу. Мы же встаем часов в 6, завтракаем из двух блюд: суп (крупяной или со свеклой, капустой) и каши (ячневая, иногда гороховая), кроме того 400 гр. хлеба и кусочек рыбы или селедки. В 7 час. начинается рабочий день. С ½ 1 обеденный перерыв. Обед вывозят на место работы - немного крупяного супу и каша. Кончаем мы работу в 5 часов. После чего имеем полную свободу действий. На поверку выгоняли в строй только в хорошие дни, а то так считают, по баракам. Спать ложимся произвольно. Живем мы в деревянных оштукатуренных и побеленных бараках. Спали

на двухэтажных нарах с проходом через каждые 2 человека. К зиме обещают каждому дать койку и тумбочку.

Спим на матрацах, набитых стружками, и под одеялами. Одеждой мы, в общем, обеспечены, белье меняют при каждой бане. К грядущей весне в крайнем случае можно будет выслать крепкие дешевые ботинки или сапоги. На зиму теплым я теперь полностью обеспечен. Конечно, такие вещи, как носки, рукавицы или перчатки, как и свитер (плохенький), не могут быть лишними. Получил я пока только одну посылку с белой рубашкой. Дошло все великолепно, и я все получил на руки.

Такие вещи, как бритва, нож, черн[ильный] карандаш и т.д., не пропускают. Письма, адресованные на Ц.П., кроме №14, нужно считать пропавшими. Адресованные же на Лесокомбинат доходят хорошо. В количестве ни в ту ни в другую сторону ограничений нет. (А радио, кончив передавать арию Ленского, поет «Мой Лизочек так уж мал»). Дня четыре тому назад мне сообщили, что на мое имя есть 100-рублевый перевод, но получить деньги - это большая канитель, и то не более 15 [рублей] в месяц. За деньги на базаре можно купить через вольных почти что все, ну да об этом лучше меня расскажет д. Боря.

Воровство, конечно, имеется, но в нашем бараке (механизация) это случается редко, кроме того, я имею возможность все сохранять у своего начальника.

Книг я пока еще никаких не получил, но испытываю в них острую потребность. Иметь программу первых двух курсов вуза было бы неплохо, а к ней и соответствующие учебники. Главное - математика, химия, физика (в частности электротехника).

Хотелось бы иметь и беллетристику, лучше на иностранных языках (фр., нем. и легкое по-английски, вроде Изи Ридинг). Только или русского издания, или, в крайнем случае, с русским штампом (библиотечным или цензурным). По-настоящему другом я здесь могу назвать одного - некоего москвича - Льва Глебовича Мищенко. Он окончил физ[ический] ф[акультет]т МГУ и работал при аспирантуре. Специализировался по космическим лучам. В общем, умный и вообще деликатнейший и скромнейший человек. Здесь он работает лаборантом при сушилке дерева, но собирается переходить к нам в электрогруппу. Хожу в баню я еженедельно, там нам меняют белье и бреют. Кроме того, хожу частенько в душ, находящий-

ся на эл[ектро]станции. Мыло у меня еще есть из полученного в посылке.

Про питание я уже написал, еще - на ужин опять суп и каша с каплей растительного масла, крупяная котлетка и 400 гр. хлеба, т.е. всего мы получаем 800 гр. Как видите, кормят неплохо - не хватает жиров, витаминов и сладкого. Сахар мы получаем раз в мес[яц] гр. 800, и, откровенно говоря, поедаем раз за 5, т.е. в полтора дня.

В помещении и на работе тепло, начальством и работой я очень доволен.

Вообще, это лучший лагерь здесь на севере (воры и бандиты в нем долго не задерживаются и быстро попадают на штрафную колонну).

Нужны еще такие вещи: карандаши, пара перьев, иголки (одну я потерял, а другую сломал, простите), пуговицы среднего размера и еще, если возможно, необходимая для моей работы вещь - пассатижи (монтерские плоскогубцы). Вот, вкратце, и ответы на все вопросы. Конечно, я мог бы написать еще пяток таких тетрадей, но нет ни времени, ни возможности.

В будущем буду по мере возможности поподробнее описывать мною пережитое. Здесь только добавлю, что впечатление о загранице у меня осталось исключительное, наложившее неизгладимую печать на всю мою психику и мировоззрение. Да, за то, что я повидал и понял, может быть, и стоит заплатить 10-ю годами. Главное, меня беспокоит и удручает: те неприятности и беспокойство, которые все это вам приносит. Ведь какой ужас, вместо того [запись оборвана].