Когда началась война, мне еще не было восемнадцати лет. Я понимал, что на фронт не отправят, откажут по возрасту. Но как оставаться в стороне от святого дела - защиты Отечества? В августе сорок первого года поехал в Черноземельский райвоенкомат. Тогда райцентр находился в поселке Яшкуль, а село Адык территориально относилось именно к этому району. Я попросил отправить меня добровольцем на фронт. Для верности прибавил себе возраст, записавшись 1922 года рождения. Поверили. Сведений в райвоенкомате обо мне не было, так как я в это время учился в Астрахани в Калмыцком педагогическом техникуме. После медкомиссии направили меня во 2-ое Орджоникидзевское пехотное училище.

Через два месяца нас, курсантов, отправили в Белую Калитву, где мы влились в состав 218-й стрелковой дивизии. Так началась моя боевая биография на

Южном фронте. Перед самым новым годом, то есть двадцать восьмого декабря сорок первого года я получил осколочное ранение в правое плечо и ногу. Три месяца находился в госпитале.

Была уже весна сорок второго, когда я вернулся; снова на Южный фронт. Только теперь попал в 809-й: артполк, входивший в состав 265-й стрелковой дивизии. Боевые действия шли на территории Ворошиловг-радской и Сталинской областей. До конца июня мы: сохраняли позиции, отбивали из последних сил атаки немецких войск. Но потом фашисты пошли в решительное наступление и стали теснить нас по всему фронту. Случилось это после того, как в мае наши войска, перейдя в наступление под Харьковом, потерпели поражение.

Фашисты превосходили нас по всем статьям: в живой силе, авиации, артиллерии, танках. Само собой понятно, что мы не только отступали. Нас постоянно перегруппировывали для занятия новой линии обороны и нанесения ответного удара. Но не хватало у нас мощи, чтобы прочно удерживать новый рубеж обороны. Так мы отступили к Дону, а потом ушли и с него. Наш горький путь отступления прекратился на Северном Кавказе. Здесь находились в обороне, пока не начали наступать.

В результате переформирования наш артиллерийский дивизион оказался в составе 347-й стрелковой дивизии. Я был наводчиком, присвоили мне звание - сержант. Но в феврале 1943 года меня назначили комсоргом 1175-го стрелкового полка. Теперь моя миссия усложнилась. Нужно было работать с солдатами, а не только отвечать за себя, за свои действия в бою. А мне ведь и полных двадцати еще не было. Но в войну юные взрослели быстро, привыкали брать на себя любые задания и справлялись.

Настроение в рядах бойцов было уже приподнятое. Фашистов мы погнали назад. Да так, что в августе 1943 года наша дивизия вплотную приблизилась к территории Сталинской области. Здесь, в конце августа, в районе Матвеева Кургана, меня ранило в обе ноги. В условиях полевого госпиталя мне ампутировали правую ногу выше колена.

Позже отправили меня в эвакогоспиталь. Так я оказался в городе Кисловодске, где меня ставили на ноги почти до самого дня Победы. Находясь здесь, в середине 1944 года я узнал печальную весть о выселении всего калмыцкого народа. Тогда я понял, почему остались безответными мои письма, отправленные домой из госпиталя. Значит, и мои близкие тоже были высланы. "Но за что? Почему такое могло случиться?" - спрашивал я сам себя. У других же спросить не решался. Да и вряд ли кто ответил бы мне. И это обстоятельство сильно угнетало. В таком состоянии и пребывал до 7 мая 1945 года. В этот день меня выписали и дали на руки документы, с которыми я должен был ехать в город Новосибирск вместо родного села Адык Черноземельского района Калмыцкой АССР. Начальник госпиталя признался, что в отношении воинов-калмыков дано такое указание, и сочувственно добавил: "Вашей республики, к сожалению, больше нет"

О капитуляции фашистской Германии я узнал в пути. Все кругом ликовали, а во мне, вместе с радостью, жила горькая обида. Воевал не хуже других, едва остался в живых. Вышел из строя только по инвалидности. И после этого, словно издеваясь, отправляют в Сибирь. Деваться некуда. Приехал туда. Своих разыскал через спецкомендатуру НКВД в маленькой деревушке Старый Елбак Болотинского района Новосибирской области;

Встреча с родными оказалась тяжелее, чем я предполагал. Это еще больше расстроило меня. Условия жизни не только моих родственников, но и других калмыков, были исключительно тяжелые. Размещались в приспособленных, но мало пригодных для жилья помещениях. Практически не было постельных принадлежностей, сколько-нибудь сносной одежды на каждый сезон. Питались кое-как. Без преувеличения многие находились на грани жизни и смерти. Дома, даже в войну, хоть и не было излишеств, люди все же не нищенствовали, как здесь, не ходили в отрепье.

Я не ведал, что вскоре последуют и другие неожиданности. Как положено демобилизованному фронтовику, я обратился в райвоенкомат. Согласно моей инвалидности, мне выдали свидетельство об освобождении от воинской обязанности. Приказом начальника Главного управления РККА от 8 июня 1945 года меня уволили из армии. Тут же меня поставили на спецучет в спецкомендатуре райотдела НКВД и потребовали, чтобы я ежемесячно проходил отметку. Так я превратился в спецпереселенца со всеми предусмотренными для этой категории граждан ограничениями в правах. Кроме того, спецкомендант отобрал мое свидетельство, полученное в военкомате. На мое требование вернуть его заместитель начальника РО НКВД Сухарев, он же начальник спецкомендатуры, язвительно бросил: "Тебе оно ни к чему. Теперь ты спецпереселенец". Во мне все кипело, и я пошел в райвоенкомат. По всей форме обратился к исполняющему обязанности военкома капитану Лихачеву, изложил суть своего обращения. Он тут же позвонил Сухареву и в категорической форме потребовал вернуть мне документ, дав понять, чтобы не в свое дело он не лез. Так я сохранил документ, подтверждающий мое участие в войне. А ведь многие бывшие воины-калмыки именно из-за спецкомендантов

остались без удостоверений участников войны. И после возвращения из Сибири потратили много времени, сил и нервов, чтобы получить необходимые документы и подтвердить свое право на ветеранские льготы. За годы жизни в Сибири ни разу не вспомнили, что я фронтовик. Никуда не приглашали. Как говорил комендант, я имел только единственный статус - спецпереселенца.