Хлеб, которым человек кормится, земля, на которой человек живет, мать и отец, которые дали нам жизнь... Без всего этого человеку жить просто невозможно...

Так где же взять слова, достойные описания короткой мучительной жизни моих милых родителей?

Отец — Пурис Фриц Фрицевич — родился в 1898 году в Латвии, городе Любава. Молодым юношей он ушел из дому и поступил в военную школу. После ее окончания был направлен в Москву, где работал в военкомате.

Отец участвовал в задурманенном марше жизни — то обучал офицерский состав, то «поднимал» животноводство в Белоруссии, в Витебской области. Он был депутатом всех местных и городских конференций. И на одной из таких конференций коммунистов города Витебска пытался разоблачить некую Франкину.

А ночью... произошло то, что со всеми честными людьми в 1937 г. Папа не верил в случившееся и уверял маму: «Это какая-то ошибка». Его

обвинили в организации правительственного переворота в Белоруссии, а через месяц расстреляли. По этому делу было расстреляно 600 человек! А позже, через 20 лет, мне в КГБ сказали, что такой организации на территории Белорусии никогда не было.

Что же за человек был мой отец — Пурис Ф.Ф.? Из рассказов жителей Витебска, других городов и деревни Кончани, где папа познакомился с мамой, я узнала, что это был грамотнейший человек «по жизни», «политике» и остроумнейший человек. А как он любил людей! Когда папа приезжал в эту центральную деревню Кончани, все жители собирались вечером у бабушки в доме для того, чтобы поговорить с папой и послушать его. Когда папу взяли, моя мама, Анастасия Кондратьевна, была беременна братом. Жены осужденных утром, когда открывались ворота тюрьмы, ложились на землю, не давая «воронкам» проехать. И мама в таком состоянии ложилась тоже. Солдаты по приказу таскали женщин за ноги, толкали в канавы, били. Брат родился в шесть месяцев.

1941 год — война. Мама работала на швейной фабрике «Коминтерн» по пошиву верхней теплой одежды солдатам на фронт. Боевая, веселая, она всегда могла уговорить женщин работать сверхурочно. Спали они прямо на фабрике.

1942 год — стахановка Пурис Анастасия Кондратьевна была арестована ночью. Мы остались одни в квартире на несколько суток. Потом нас забрали в детприемник, затем в распределитель, где нам придумали свидетельства о рождении, и, наконец, в детский дом города Пружаны Брестской области.

Позже, как особо опасных детей врагов народа, нас отправили в город Шерешово в Беловежской пуще. Что такое этот «детский дом», никому не советую знать. Утром по несколько человек брали в особую комнату, где избивали ремнем с металлической пряжкой. Над девочками издевались ночью... Это был специальный детдом по уничтожению в детях человеческой личности.

После смерти Сталина весь персонал был заменен. Жителям разрешили усыновлять детей или по выходным брать их домой. Сколько женщин стояло у забора! Они плакали, кормили нас, а иногда приходили с гармонью и пели вместе с нами:

Когда задует ветер хмурый, скажи спасибо и за то,

Что кто-то на одну минуту прикрыл тебя своим плащом

Неважно, как долго он над тобою плащ простер.

И догорел ли в поле зажженный с вечера костер.

Когда я вспоминаю детство, прошедшее в детдоме, в памяти, в первую очередь, вспыхивают не лица, не отдельные факты из жизни там, а необыкновенное желание посмотреть, как сейчас живут детдомовцы.

У каждого из нас было чувство, что сил все это терпеть больше нет: так унизительна и ужасна была наша жизнь. Но время идет, и мы сами не знаем, как мы могли все это пережить. Душа черпает откуда-то новые силы. Мы не знали, что мы гораздо сильнее.

Я заканчиваю в детдоме 8 классов, и меня направляют продолжать учебу в Брестское училище, которое я закончила на «отлично». Потом я поступила в педагогический институт на комсомольский факультет.

В это время в Белоруссии была создана комиссия по розыску родителей. Я через эту комиссию нашла свою бабушку Гончарову Елизавету и с трудом нахожу документы о том, что моя мама Пурис Анастасия Кондратьевна, «возможно», живет (без права выезда) в Магадане. После окончания института, я попросила направить меня на работу в Магадан, что с радостью сделало руководство института.

9 суток еду я поездом до Находки, 5 суток жду парохода. Жила это время в бараке. Недалеко — горы колючей проволоки. Крайний Север готовился строить новые концлагеря. Это был 1955 год. Умер Сталин, строительство приостановлено. Наконец, мы плывем. Четверо суток болтанки и мы в порту Нагаево. Меня встречает мама и приехавший раньше меня брат Жан. На борту идет проверка, а на причале бегает моя мама и другие мамы, все кричат, зовут своих родных. Этот крик до сих пор звучит в голове.

Терпение вознаграждено! Терпение — есть не только искусство ждать и страдать, оно есть победа, одоление слабости, лишения и страдания!

Тысячу раз прав М. Светлов, сказав: «Как труден, Россия, как горек Был путь исторический твой!»