КОМАРОВА Татьяна Лукинична

репрессирована 30 августа 1949 г.,

реабилитирована 15 июня 1955 г.

Родилась я в 1921 году и выросла в с. Капустинцы Сумской области, что на Украине. В ноябре 1941г. через наше село проходило много бежавших военнопленных. Они были полураздетые, голодные, а фронта уже и не слышно было. Наступали холода и многие из них оставались в деревне, чтобы пережить зиму, а весной идти искать фронт или партизан. В конце декабря остались на ночь у нашего соседа и мой, тогда еще будущий, муж со своим другом. Они помогали вдовам, старикам, чинили обувь, а за это люди их кормили.

В начале марта 1942г. местные полицаи собрали всех военнопленных и отправили в Германию. Их отправляли, но многие из них снова бежали и возвращались, в их числе и мой будущий муж сделал три побега. В июне 1942г. с военнопленными начали отправлять и нас, гражданских. Хотя раньше мы и не думали ни о какой женитьбе, но мы были молоды, любили и решили держаться друг друга, а чтобы нас не разлучили, сказали, что мы муж и жена. Так нас и увезли в Германию, а потом забрали и моих младших сестру и брата.

Весной 1945 года нас освободили союзные войска. Из ближних концлагерей всех свезли в г. Мендек, и было нас там 14 тысяч человек. Потом к нам приехал представитель из Советского Союза и сказал, что нас ждет Родина. Отправили сразу всех военнообязанных. Я приехала домой в октябре 1945г. А дома-то - ни кола, ни двора. Немцы при отступлении сожгли очень много домов, и родители мои жили на кухне у соседей.

Дома меня ждали письма моего мужа. Он писал, что его после проверки в г. Шверине особой комиссией снова призвали в армию. Демобилизовался он в 1946 году и приехал к нам в октябре. Жить нам вместе было негде. Он жил с моими родителями, а я в другой деревне жила и работала учительницей.

Был большой голод. Так как муж родился и вырос в Павлодарской области и здесь, в Бескарагайском племсовхозе, жили его родные сестры, то они стали нас звать, чтобы мы переехали жить сюда. Здесь было все-таки легче. В ноябре 1947 г. мы и приехали в Бескарагайский племсовхоз. Ни от кого не скрывали,

что были в концлагере, что муж был военнопленным. Все нас жалели. Муж работал столяром, а я сначала временно подменяла учительницу, ушедшую в декретный отпуск, а потом меня взяли Преподавателем русского языка и литературы.

30 августа 1949г. я приехала с учительской конференции, а ночью нас арестовали. Нас обвинили в измене Родины, в восхвалении немецкой культуры и техники (хотя я до сих пор не разбираюсь не только в военной технике, но и не знаю ни одной марки наших машин) и в клевете на советскую действительность. Дали нам по 25 лет и по 5 лет поражения в правах.

В камере тюрьмы я упала и долго плакала, а потом открылась дверь, вошел надзиратель и сказал: "Не плачь. Подумай, сколько перемен произошло за тридцать лет Советской власти, и еще произойдет, не будешь ты сидеть столько лет." Принес мне тумбочку, чернила, бумагу и сказал: "Пиши". Я все написала о муже, о себе. Надзиратель все это забрал, нас перевели в общую тюрьму, а через месяц вызвали и дали прочитать постановление о том, что статью об измене Родине с нас снимают, а значит - и 15 лет. Оставили статью 58, п. 10-11 и дали по 10 лет, затем отправили в Карлаг.

Из лагеря я пыталась несколько раз подать кассацию, но ее всегда мне возвращали и говорили, что надо писать о том, что я виновата и своим честным трудом искуплю свою вину. Потом мне удалось написать о нашем деле и отправить через волю в Верховный Совет СССР. В июне 1955г. меня вызвали и дали прочитать постановление Верховного Суда Казахской ССР о нашем освобождении, где было сказано, что нет никаких оснований для обвинения. Но жизнь была уже искалечена. Сколько мы перенесли оскорблений, унижений!

Когда мы были в Германии, нас называли "русскими свиньями", у нас не было имен. На рукаве была нашивка: OST, а на груди - большой железный номер. Мой - 325, а у мужа - 598. Когда я была в лагере, воровки меня называли фашисткой и немецкой подстилкой, для следователей я была врагом народа. Так и прошли все "лучшие" годы нашей жизни. У нас было голодное, босоногое детство, молодости, можно сказать, не было.

Возвратясь в Бескарагайский племсовхоз, муж получил помощь - 2000 рублей (старыми), а я, конечно, ничего, так как на меня не нашли в роно и приказа. Видимо, очень там напугались, что приняли на работу в школу такого "врага народа".

Все это уже позади, и мы себя считаем еще и счастливыми, потому что сумели вырастить и воспитать четверых детей. У нас есть одиннадцать внуков. Дети наши выросли добрыми и трудолюбивыми. Сыновья пошли по стопам прадеда, деда и отца - оба строители. Конечно, прожитая нами жизнь оставила свой след.