Было трудное детство:

Война, детский дом...

Может, лучше не надо

Вспоминать о былом?

Мое детство военного времени началось с эвакуации детского дома, который находился в Брянском районе Орловской области, вблизи железнодорожной станции Белобережская в монастыре в лесу вдали от дороги.

При наступлении немцев на Восток наши войска отступали именно через лесной массив, в котором находился наш детдом. Детей было много. Их в срочном порядке собрали в группы, отвезли на станцию и погрузили в товарные вагоны.

Эшелон был готов к отправлению, когда в медизоляторе обнаружили еще двоих детей: меня и мою сестру. Меня оставили, так как я был серьезно болен (свинка, корь и воспаление легких). Видимо, посчитали безнадежным да и опасным для остальных детей. Но нас посадили в упряжку (двуколку) и на лошадях по лесной дороге догнали отходящий эшелон. На ходу вбросили в последний вагон: так начался трудный путь в жизнь. По воле судьбы я не умер и вместе с детским домом избежал оккупации.

Эшелон по Орловщине двигался очень быстро. Через горящие станции, под бомбежками и обстрелами состава эшелона. Но нас судьба сохранила. Чем дальше мы продвигались от Орла на Восток, тем медленнее шел наш поезд. Случались остановки на станциях и полустанках. Менялись паровозные бригады. Мы, дети, вынуждены были добывать пищу самостоятельно. Просили, воровали, иногда нам что-то давали проезжающие на фронт военные. Как-то был даже пожалован паек из кавалерийской части: жмых, чечевица и макуха. Вот это был для нас праздник! Жмых и макуха были в брикетах, и мы их рассасывали - так утоляли голод.

В дороге находились две недели. Состав разгрузили на станции Ковылкино Мордовской АССР, но нас отправили в Пензенскую область в село Наровчат. Дети разных возрастов до 14 лет шли по дороге цепью. Лошади везли только больных и совсем обессилевших. Путь был далеким - около 30 километров. В селе Наровчат нас никто не ждал. Мы были размещены в школе. Жили по несколько групп в одном классе. Начались холода, дожди: осень 1941 года. В школе не было ни топлива, ни электричества. Спали прямо на полу, согревая друг друга. Когда началась зима, стены промерзли на 10-15 см и потекли. Топили печку и грели ноги в этой печке, но она не нагревалась и не согревала нас.

Питались в сельской столовой вдали от школы. Бегали по очереди, так как одежды и обуви на всех не было. В группе было 5-7 пар обуви на 30 человек. Осень 1941 года и зима 1942-го для нас были испытанием голодом и холодом на выживание. Но детская детдомовская солидарность помогла пережить страшные месяцы. Попрошайничали, батрачили у местного населения, кто умел - воровал. Но всё приносили в группы и делили на всех хоть по крошке. Нас воспитатели за это не наказывали, они были наши старшие товарищи, и мы им были благодарны. Учились, работали на хозяйстве, в госпитале, заготавливали дрова, слушали информацию о положении на фронтах. Сейчас, вспоминая пережитое, тяжело поверить, что мы, дети в возрасте от 6 до 14 лет, могли такое пережить. Весной 1942-го после паводка реки Мокша собирали сухие корни аира и ели их, щавель... и все, что можно было жевать: так мы выжили. Летом работали на сенокосе, заготавливали дрова, осенью - овощи, коноплю. Помогали жителям, чем могли. Нам давали за работу еду: свеклу, коноплю, горох. Местные власти обратили на нас внимание, стали выделять средства. Так я пробыл в детском доме до мая 1944-го. Из информации о делах на фронте, которую до нас доводил наш директор, я узнал, что стали освобождать наши города. Тогда я решил удрать из детдома и добраться до Минска.

Ехал я на товарных поездах, которые шли на Запад. Это были и военные эшелоны, и с техникой, и медсанитарные. Ехал нелегально, на буферах, в тамбурах. Несколько раз меня снимали и сдавали в детские приемники-распределители. Я снова убегал, пока в Воронежском детском приемнике мне не выдали справку и пять рублей на дорогу для следования в Минск. У меня на руках был документ, что я еду домой! Так я военным эшелоном прибыл в Минск на товарную станцию.

Там был рынок «Суражский», это где сейчас завод медпрепаратов. Меня встретила партизанская комендатура. Я был задержан, так как имел очень подозрительный вид: в «трофейном» обмундировании (я одевался во все, что попадало под руки). Меня допросили и в сопровождении двух вооруженных человек повели искать мой «ориентир»: Сторожевское кладбище, пивзавод. Когда мы подошли к воротам кладбища, я увидел церковь, здесь рядом был наш дом. Меня узнали соседи, и я был освобожден от конвоя. Это было 20 июля 1944 г.

Город был в руинах, я поступил в РУ № 11, где учился на столяра и восстанавливал город. Окончил РУ, работал и учился в школе рабочей молодежи № 8. Потом работал геологом в Белгеологоуправлении, выезжал в экспедиции. Затем была работа и учеба в университете на вечернем отделении биологического факультета с 1954 года, где я получил специальность биолога-ботаника.

С 1964 года работал в проектно-технологическом институте «Белместпромпроект» (НПО «Прогресс»). Проработал старшим инженером химико-технологического отдела 21 год и по инвалидности 2-й группы ушел на пенсию.

В 1985 году поступил в общество слепых «БелТИЗ», где проработал до 1993 года.

Сейчас живу воспоминаниями о прожитом и содеянном. Уважаем, меня не забывают ни сослуживцы, ни Ассоциация воспитанников детских домов военного времени.