Письма Еве
Письма Еве
От составителя
ОТ СОСТАВИТЕЛЯ
В этой книге помещены письма народного поэта Калмыкии Санджи Каляева к жене, посланные с каторги и из ссылки, а также несколько писем ему и о нем других людей.
Мне было трудно решиться публиковать письма отца, потому что они содержат много личного, а кроме того, даже теперь, много лет спустя, могут задеть живущих ныне людей.
Однако память о тех давних трагических событиях, память о бесчисленных погибших и искалеченных жизнях должна сохраниться в поколениях.
Без памяти нет народа. Так пусть потомки услышат живые голоса из тех лет, которые — хочется думать — ушли безвозвратно.
Письма охватывают период в 20 лет, начиная с середины 30-х годов, то есть годы, история которых еще не написана и не осмыслена до сих пор. Они являются документальным свидетельством конкретных событий, происходивших в Калмыкии, и судьбы поэта, который без малого два десятилетия провел под присмотром ГУЛАГа — сначала в лагерях Колымы и Тайшетлаге, а затем в ссылке, превратившейся в "спецпоселение" после депортации калмыков.
В этих письмах — пример противостояния духа нечеловеческим условиям быта. Но прежде всего — это любовные письма. Они — память о любви, пережившей беды, разлуку, саму жизнь. Они и сейчас, спустя полвека, дышат любовью.
Моя мать — Ева Михоелевна Марголис — берегла их, несмотря на то что они могли навлечь беду на всю семью за связь с "врагом народа", возила их с собой в эвакуацию во время войны, а потом обратно в Москву. Она не уничтожила их и когда они расстались в 1947 г., хотя болезненно переживала развод. Ее единственное сохранившееся письмо, вернее записки, написанные в сентябре 1947 г. и содержащие полные обиды слова, помещены среди писем Санджи Каляева. Эти записки содержат материал о ее жизни и придают тематическую целостность его письмам тех лет.
Первое письмо отца относится к 1935 г., последнее — к 1956-му. Их
совместная жизнь была совсем недолгой — всего один год. Его арестовали в сентябре 1937 г., и они увиделись только через восемь лет.
Вплоть до реабилитации Санджи Каляева в 1956 г. мать продолжала помогать ему, поэтому наиболее важные события его жизни изложены достаточно подробно в письмах до этого времени. Потом основное говорилось уже при встречах. Но переписка продолжалась вплоть до их смерти в 1985 году: мать пережила отца всего на несколько месяцев.
Краткий биографический очерк о Е. М. Марголис помещен в "Приложениях".
Как и всякие архивные документы, письма заключают в себе много информации помимо их непосредственного содержания. Почтовые и цензурные штампы, пометки о доплате менялись со временем, и по ним можно судить о работе почты в годы войны и в мирное время. По штемпелям на конвертах можно судить о том, как долго шли письма из мест заключения в разные годы. Чтобы сохранить эти исторические подробности, текст писем приведен вместе с текстами адресов и штампов.
Письма-треугольники появились во время войны, тогда же была введена обязательная цензура для всей переписки в стране. Корреспонденция из мест заключения подвергалась цензуре и раньше. Складывание писем треугольником практиковалось из-за недостатка конвертов и, одновременно, облегчало работу цензуры, которая изымала письма в том случае, если они содержали "излишнюю" информацию. В некоторых письмах вымарывались отдельные строчки.
Поэтому необходимо учесть, что переписка, несмотря на ее частный характер, велась с учетом тотальной цензуры (лагерной, военной), т. е. писать можно было далеко не обо всем и зачастую не так, как хотелось.
Письма расположены в хронологическом порядке и пронумерованы по годам, причем первые четыре цифры означают год написания, а через дефис — порядковый номер письма (например: 1938-1). Далее идет помета о специфическом характере документа, если он отличается от остальных (например: "Записка из элистинской тюрьмы").
При публикации полностью сохранен стиль писем. Санджи Каляев не совсем свободно владел русским языком. Как и многие иноязычные литераторы, он не всегда точно согласовывал падежные и родовые окончания. Чтобы не затруднять читателей, явные ошибки были выправлены. Также были выправлены описки, случайные повторы и пропуски слов. Вставки и предполагаемые пропуски в тексте, а также расшифровки сокращений отмечены угловыми скобками. Несохранившийся, непрочитываемый текст обозначен отточием в квадратных скобках.
Пояснения, необходимые для понимания текста в отдельных случаях (помеченных цифрой-номером), и некоторые комментарии помещены в "Примечаниях" в конце раздела.
Об авторе писем, его адресате, а также об обстоятельствах места и времени
Полная биография народного поэта Калмыкии Санджи Каляева до сих пор не написана из-за большого числа "белых пятен". Эти "белые пятна" возникли из-за того, что слишком о многом приходилось молчать, скрывая от собственных детей родственные связи, историю предков, веками составлявшую семейную гордость, а также факты собственной жизни, которые было трудно, да и опасно объяснять детям.
Приводимые здесь факты биографии поэта собраны из сохранившихся документов, газетных статей, из анализа доносов и протоколов партийных заседаний, найденных в различных архивах, а также из рассказов современников-очевидцев. Некоторые из этих фактов никогда прежде не упоминались в официальных биографических публикациях о С. Каляеве, другие противоречат официально признанным данным. Для того чтобы понять причины таких разночтений, отдельные факты биографии поэта следует рассмотреть в историческом контексте.
Октябрьская революция перевернула весь уклад жизни и изменила систему моральных и жизненных ценностей. Диктатура пролетариата ввела классовую оценку всех общественных явлений и тем самым вынудила людей нести ответственность за поступки близких и дальних род-
ственников и вовсе посторонних людей, причисленных к одному классу. По мере укрепления большевистской власти возникала борьба различных группировок внутри нее, и это приводило к пересмотру принятых ранее решений, ужесточению наказаний и повторным наказаниям уже отбывших срок или амнистированных граждан. Все новые и новые слои населения и группы граждан подвергались репрессиям. Это привело к полной дезориентации общественного сознания, развитию подозрительности и доносительства. Принцип "разделяй и властвуй" широко использовался сталинской администрацией всех уровней при поддержке репрессивных органов НКВД.
Поводы для обвинений и репрессий возникали постоянно по ходу государственных, социальных и культурных преобразований в стране.
Служба в царской армии, куда призывались мужчины из каждой семьи, рассматривалась как преступление против Советской власти. Впоследствии стали преследовать родственников "белогвардейцев".
После установления советской власти церковь отделили от государства. На практике это означало закрытие хурулов, преследование духовенства и верующих и даже отмену зая-пандитской письменности, преподавание которой велось в основном в духовных учебных заведениях. Вплоть до середины двадцатых годов хурулы оставались центрами культуры и традиционного образования в Калмыцкой степи.
В двадцатые годы было введено новое письмо на основе латинского алфавита, который в конце тридцатых заменили на кириллицу. Одновременно меняли словарный состав языка, изымая из него "устаревшие" слова и понятия и вводя новые. Представителей старой интеллигенции, критиковавших языковые нововведения и пытавшихся сохранить древнюю национальную культуру калмыков, обвинили в буржуазном национализме и контрреволюции.
Поскольку у калмыков до самой революции сохранялся семейно-патриархальный уклад жизни, в первые годы советской власти принимались специальные постановления, для того чтобы упорядочить социальную дифференциацию населения.
В 1918 г. Совнаркомом РСФСР были сформулированы принципы для руководства в определении лиц, которых следует относить к буржуазным элементам.
"...Под буржуазией следует понимать не только лиц, которые живут на нетрудовой доход, но также и таких лиц, которые, работая сами, в то же время пользуются трудом наемным для извлечения прибыли, под которой разумеются блага, превышающие потребительскую норму. Лица же, которые хотя и пользуются наемным трудом, но только для ведения хозяйства, не превышающего трудовой нормы, к упомянутым категориям не относятся".
"...Эксплуатация родственников является самым опасным видом наемного труда, почему родственников нельзя исключать из состава лиц наемных..."
"...Если крупные хозяйства распылятся между бедными родственниками богача, причем последний получит только потребительско-трудовую норму, в этом ничего противоречащего общим основам управления не будет. Нужно будет только местным властям следить, чтобы такое распыление не было фиктивным, и в случае злоупотреблений строго карать виновных" (Установление и упрочение Советской власти в Калмыкии. Январь 1918 — апрель 1919 гг. Элиста: Калмиздат, 1973. Д. 94. С. 155).
В 1918 г. для чисто скотоводческих хозяйств Киргизской и Калмыцкой степи потребительско-трудовая норма составляла 8 голов крупного и 10 голов мелкого скота на душу (Там же. Д. 74. С. 141).
При проведении коллективизации и введении в обиход таких понятий, как "кулаки", "середняки" и "бедняки", подобного четкого определения, по-видимому, уже не придерживались, более полагаясь на классовое чутье местных надзирающих органов. Кулаков отправляли в административную ссылку, а середняков и бедняков объединяли в колхозы. Поскольку судьба зажиточных семей целиком зависела от местной власти, то многое определяли личные отношения, а не реальное положение вещей.
Касаясь основных, "анкетных", сведений о жизни и судьбе калмыцкого поэта Санджи Каляева, необходимо постоянно учитывать обстоятельства того времени.
Год рождения — в официальных документах значится 1905-й.
Однако по свидетельству близких ему людей он родился гораздо раньше, во всяком случае не позже 1900 г. Эта неточность основана не столько на том, что у калмыков в начале века не было принято строго регистрировать новорожденных, сколько на обстоятельствах, возникших уже после установления в Калмыкии Советской власти.
Чтобы приобщиться к новой жизни, нужно было получить образование на русском языке, что естественнее было для молодого человека. Рано лишившийся отца, походивший на подростка, Санджи Каляев осенью 1920 г. был принят в астраханский детский дом № 1, с которого начался его путь в новую жизнь. В 1922 г. он поступил в Калмыцкий педтехникум. Там же в 1923 г. он вступил в комсомол, а в 1924 г. стал кандидатом в члены РКП(б).
В 1925 г. в связи с заявлением, поданным курсантами совпартшколы и студентами педтехникума, рассматривали вопрос об исключении Санджи Каляева из рядов РКП(б) из-за его принадлежности к "чуждым" элементам. Однако областная контрольная комиссия, рассмотрев дело, постановила: "Принимая во внимание, что за тов. КАЛЯЕВЫМ с момента его вступления в члены РКСМ и кандидаты РКП замечаний за ним по настоящее время не было и Облкомол<ом> <он> был выдвинут на должность Отсека Улускома¹, < постановление > об исключении его ОТМЕНИТЬ. Объявить ему строгий ВЫГОВОР за связь с родственниками, чуждыми как партии, так и Соввласти" (Выписка из протокола № 14 заседания Калмыцкой областной контрольной комиссии от 23/1У-25 г. НАРК, ф. П-1, оп. 6, д. 529, л. 49).
Годом позже он получил письменную характеристику Калмыцкого областного комитета ВЛКСМ, подтверждающую его благонадежность
¹ Отсек улускома - ответственный секретарь улусного комитета. В цитатах сохранен стиль источников. Примеч. ред.
в предшествовавшие, "комсомольские", годы. В характеристике указано, что "тов. Коляев С. с 1923 г. состоял членом ВЛКСМ, всегда принимал активное участие в комсомольской работе, нежелательных поступков и поведений с его стороны для организации не замечалось. Принят в ряды комсомола, как крестьянского происхождения. Политически благонадежен и предан работе" (НАРК, ф. П-1, оп. 6, д. 529, л. 105).
Политическая благонадежность в те годы требовала постоянного подтверждения. Комсомольцы и члены коммунистической партии должны были выполнять любые поручения, которые приравнивались к военному приказу. Недаром тогда обучение населения грамоте называли культштурмом, а работу в культурных учреждениях — культурным фронтом. Кроме того, существовали и действительно почти военные действия — борьба с бандитизмом. Каждого комсомольца обязывали овладеть стрелковым оружием.
Будучи студентом педагогического техникума, Санджи Каляев прошел курс военного обучения в 512-м Приволжском кавалерийском эскадроне частей особого назначения. В выданном ему аттестате говорится, что "...он при прохождении основной программы обучения оказал максимум энергии и старания, будучи примером остальным коммунарам". <...> "...При испытании показал хорошие познания и понимания в военном искусстве, за что особо награжден" (НАРК, ф. П-1, оп. 6, д. 529, л. 99).
Санджи Каляев писал в анкетах, что происходит из скотоводов-середняков.
К сожалению, подробных сведений о своей семье он нигде не приводил. Их пришлось собирать, ориентируясь на материалы, сохранившиеся в "делах" Санджи Каляева в партархиве и КГБ, а также расспрашивая стариков¹, хорошо знавших его.
¹ Сведения о родственниках С. Каляева получены от Эренджена Хазиковича Мутляева (п. Цаган Нур Октябрьского р-на), Боова Чонаева (г. Элиста), Манджи Первеева (г. Хауэлл, Нью-Джерси, США).
Мать поэта — Баян-Джиргал — родилась в 1873 г., скончалась в 1938 г. Она была дочерью богатого скотопромышленника Лиджи-Ман-джи Базырова. По воспоминаниям однохотонцев из Цаган Нура она была отличной наездницей, играла на скрипке, знала множество народных преданий и песен и владела зая-пандитским письмом. Учил ее родственник мужа, известный в Калмыкии учитель Лиджи Нармаев. Среди писем Санджи Каляева есть и ее письмо, написанное после ареста двух сыновей, на русском языке. Однако мы не знаем, сама ли она писала его, или кто-то другой по ее просьбе.
Что касается Каля — отца Санджи Каляева, которого он практически не знал,— то по отрывочным сведениям из "дел" Санджи Каляева и его старшего брата Лиджи, расстрелянного в декабре 1937 г., он приходился племянником аймачному владельцу зайсангу Лиджи Убушиевичу Тал-таеву.
По словам одного из стариков, у Овши-зайсанга (Убуши) были сыновья: Лиджи (старший), Нарма и Мууша. Последний приходился дедом Санджи Каляеву. Его бабушка, жена Мууши, была старшей сестрой известного Бааза-бакши¹. Нарма — отец уже упоминавшегося Лиджи Нармаева. Написание их фамилий на русском языке менялось:
Овшиевы—Убушиевы, Нармаевы—Нормаевы, Коляевы—Каляевы, из-за чего часто возникают затруднения в идентификации лиц. Кроме того, перемена женского имени после замужества и мужского — после принятия духовного сана также создает дополнительные трудности при выяснении степени родства. Поэтому приходится доверять старикам, которые по традиции придают большое значение родословным.
Суждение об имущественном положении семьи поэта до революции сделать трудно. Сам факт существования богатых родственников еще ни о чем не говорит, поскольку наследование состояний происходило по мужской линии по принципу старшинства.
¹ Бааза Менкеджуев — гелюнг Дунду-хурула, совершивший паломничество в Тибет в 1891 г. и написавший "Сказание о хождении в Тибетскую страну Бааза-бакши из Малодербетовского нутука".
Как видно из архивных документов, братьев Каляевых не раз обвиняли именно в том, что они участвовали в разделе имущества их богатого дяди (брата матери) Бембя Базырова вместе с другими родственниками. В том, что хозяйство пришло в упадок, обвиняли также родственников богача, а не последствия гражданской войны и коллективизации.
Сам Бембя Базыров, конный завод которого славился племенными производителями и призерами на скачках, был подвергнут административной высылке как кулак. Высланы были также члены семьи Талтаевых.
В 1926 г. Санджи Каляев был назначен преподавателем калмыцкого языка в школе крестьянской молодежи ставки Малодербетовского улуса, где проработал до 1929 г. Кроме непосредственной педагогической работы, он участвует во всех мероприятиях культурного строительства в республике. В 1928 г. он стал членом ВКП(б) и по заданию партии начал работать в областной газете. В те же годы он принимал активное участие в борьбе с бандитизмом. Осенью 1929 г. Санджи Каляев поступил на литературно-лингвистическое отделение педагогического факультета Саратовского государственного университета им. Н. Г. Чернышевского, где была организована кафедра калмыцкого языка и литературы.
Как было сказано в заметке, посвященной пятилетию кафедры, в газете "Ленинский путь" за 26 июня 1935 г., история кафедры началась с того, что "...в 1929 г. обком партии послал в Саратов 10 учителей, окончивших техникум. Они были первыми студентами калмыцкого отделения университета. Кафедрой со дня ее основания все время руководит знаток калмыцкого, монгольского, китайского языков профессор Пашков".
Среди первых студентов Бориса Климентьевича Пашкова был и Санджи Каляев. Он принимал активное участие в работе кафедры, и последующий текст юбилейной заметки касается прямо фактов его биографии: "...Калмыцкое отделение проделало большую научную работу, в частности, по разработке вопросов калмыцкой латинизированной письменности, по участию в культурном походе, по выработке стабильных
учебников и грамматики калмыцкого языка для начальных школ. <...>
При кафедре имеется аспирантура, где подготовляются научные работники. За это время окончили курс аспирантуры двое — Б. Бадмаев и С. Коляев, которые сейчас получили звания доцентов".
Еще будучи студентами Санджи Каляев и Бата Бадмаев стали соавторами профессора Б. Пашкова в первых учебниках калмыцкой грамматики, вышедших в 1932 г.
С конца двадцатых годов был объявлен культурный поход, или культштурм, как его позже называли, направленный на ликвидацию неграмотности в Калмыцкой автономной области. Студент Каляев стал членом Объединенного Калмыцкого областного, Нижне-Волжского краевого штаба культштурма.
В своих автобиографических заметках Санджи Каляев так описывал работу молодежи в те годы: "...5000 культармейцев — юноши и девушки разных национальностей, самых различных профессий (медики, кооператоры, ветеринары, зоотехники и др.) трудились не покладая рук по всей калмыцкой степи — в качестве учителей школ ликбеза, строили школы всеобуча, культгородок в Яшкуле, вели без устали пропаганду всего нового, революционного. Жили они в кибитках, просто в шалашах, зачастую впроголодь, работали, ни на какие трудности не жаловались, зная, что они выполняют историческую миссию, они — солдаты революции" (личный архив С. Каляева, Элиста).
Санджи Каляеву было поручено методическое руководство школами ликбеза. Еще до выпуска учебников он написал "Методику преподавания в школах малограмотных" и "Самоучитель латинизации" (ликвидация неграмотности велась на новом латинизированном алфавите). С начала 1931 г. он стал редактором журнала "По заветам Ленина", печатавшегося на калмыцком языке в Саратове тиражом 20 тысяч экземпляров. Этот журнал служил основным методическим пособием для малограмотных.
Тогда же в Саратове Санджи Каляев участвовал в работе самодеятельного театра, организованного из студентов-калмыков. Под руководством Г. И. Бройдо, возглавлявшего штаб культштурма, он написал пьесу 'Улан-Сар" ("Красный месяц"), в которой, агитируя за новую
жизнь, сумел передать революционно-пропагандистское содержание, широко и удачно используя фольклорный материал.
Вот тогда он и познакомился с Евой Михоелевной Марголис, которая в 1931 г. была направлена на работу в г. Саратов педагогом - ритмистом музыкального техникума. Кроме того, она занималась постановкой танцев в Саратовском театре юного зрителя и преподавала танец и ритмику в Доме художественной самодеятельности.
Е. М. Марголис в составе режиссерской бригады участвовала в постановке первого театрального калмыцкого представления "Улан-Сар", ею были поставлены все танцы в этом спектакле.
Но не только в творческой работе проходило ее знакомство с молодым калмыцким поэтом. В Саратове она узнала о гонениях на него, о преследовавших его обвинениях. Они были уже знакомы, когда его в очередной раз исключили из партии. Вот что писал об этом в объяснительной записке Элистинскому горкому ВКП(б) сотрудник Наркомпроса Н. Ташнинов:
"...Когда Коляев С. учился в Саратовском пединституте, то о нем два раза обсуждался < вопрос > в парткоме пединститута.
Первый раз партком обсудил вопрос о Коляеве в 1932 г. в декабре месяце, как мне помнится, и исключил его из рядов ВКП(б). Коляев С. тогда, т. е. после этого решения, уехал в Элисту для апелляции через обком ВКП(б), т. к. его исключили из партии одновременно две парторганизации: сарпинская и Саратовского пединститута. В Элисте он восстановился в партии..." (Полностью этот документ приводится в "Приложениях" .)
Заявление комсомольца К. Эрендженова, которое послужило поводом к разбирательству на парткоме, вероятно, было инициировано тем, что старший брат С. Каляева — Лиджи — был арестован и отбыл заключение в Свирском лагере ОГПУ. Обвинение основывалось на том факте, что Лиджи Каляев состоял в должности помощника станичного атамана в течение полугода в 1919 г. Осужденный на три года (с июня 1931-го по май 1934-го), он был досрочно освобожден в 1933 г. и вернулся домой. В те годы Санджи Каляев не был репрессирован, возможно, потому, что в Калмыкии еще очень ощущали недостаток в
квалифицированных национальных кадрах. Да и по существующему тогда законодательству Л. Каляев тоже не должен был подвергаться репрессиям, поскольку еще в 1927 г. была объявлена амнистия на все дела, связанные с гражданской войной. Небольшой срок наказания и досрочное его освобождение, видимо, объясняются этим обстоятельством. Местные органы просто проявили излишнюю бдительность. Материалы обвинения собирал молодой чекист, помощник уполномоченного ОГПУ Б. Басангов, решение о направлении дела для внесудебного рассмотрения "тройки" при ПП ОГПУ-НКВД приняли уполномоченный Хейфец, начальник 00 Машнин и начальник КОО — ГПУ Кишкин (Элиста, Архив УФСБ РФ по Республике Калмыкия, архивно-следственное дело Лиджи Каляева № 16010).
В 1934 г. кафедра калмыцкого языка и литературы была переведена в Астраханский пединститут им. С. М. Кирова. Закончив теоретический курс аспирантуры, С. Каляев работал в пединституте в должности и. о. доцента, участвовал в разработке пособий для студентов-калмыков по курсам: "Современный калмыцкий язык", "История калмыцкого языка".
В том же году при рассмотрении вопроса "О мероприятиях по улучшению работы Союза советских писателей области" было принято постановление: "освободить от других обязанностей для творческой работы по литературе следующих товарищей: 1) Эрендженова К., 2) Сян-Бельгина X., 3) Манджиева Н., 4) Каляева Санджи" (выписка из протокола № 9 заседания бюро Калмобкома ВКП(б) от 17 марта 1934 г. НАРК, ф. П-1, оп. 6, д. 529, л. 106). Это решение было принято в марте, а в августе его посылают в Москву на Первый Всесоюзный съезд советских писателей. Официальная делегация от Калмыкии на съезде состояла из трех человек. На заседании бюро обкома постановили: "Командировать с правом решающего голоса на Всесоюзный съезд писателей зав. культпропом ОК ВКП(б) — председателя Оргкомитета ССП области — т. Бадмаева И., члена Союза советских писателей — Коляева, и с правом совещательного голоса члена ССП — т. Эрендженова" (выписка из протокола заседания бюро Калмобкома ВКП(б) от 25 июля 1934 г. НАРК, ф. П-1, оп. 6. д. 529, л. 110).
Съезд писателей, объединивший все отдельные писательские организации республик в единую общесоюзную организацию ~ Союз советских писателей, принял устав, детально регламентирующий цели, задачи и методы развития не только литературы, но и культуры в целом в Советском Союзе.
Большое внимание в уставе уделялось задачам развития культуры в национальных республиках. Основное направление ее развития — национальная по форме, социалистическая по содержанию. Основной метод — социалистический реализм, который требовал высокой идейной насыщенности художественных творений. Писатели, которых Сталин назвал "инженерами человеческих душ", должны были показать в своих произведениях становление нового человека с новым строем чувств, новой психологией и новой моралью.
Решения съезда писателей были, по существу, программой партии большевиков в области культурного строительства, поэтому за съездом сразу последовали организационные действия.
В 1934 г. по решению Калмобкома ВКП(б) в Астрахани был создан Калмыцкий техникум искусства, в конце этого же года его директором был назначен С. Каляев. В области развернулась работа по организации Первого съезда писателей Калмыкии и областной олимпиады самодеятельного искусства, намеченных на май 1935 г.
Этот период активного культурного строительства сопровождался усилением политизации общества и очередной чисткой партии большевиков в процессе обмена партийных документов. Партия избавлялась не только от инакомыслящих, тех, кто когда-либо допускал малейшие отклонения от "генеральной линии партии", но и от пассивных членов. Призывами к самокритике, разоблачению всех и всяческих "уклонений", повышению бдительности в обществе активно нагнеталась атмосфера всеобщего страха, подозрительности, обострения противоречий.
Процесс чистки опять коснулся и Санджи Каляева, как хорошо видно из докладной записки Н. Ташнинова, помещенной в "Приложениях":
"Второй раз партком Саратовского пединститута занялся Коляевым С. весной 1934 г. в связи с заявлением Кости Эрендженова. Тов.
Эрендженов заявил в парткоме, что Коляев ведет среди аспирантов такую контрреволюционную агитацию — "Половина калмыцкого народа умерли и исчезли", что "я (т. е. Коляев) после аспирантуры поеду на Восток, что там больше перспективы, а потому надо потребовать, чтобы нам дали преподавателя по японскому языку, для изучения этого языка". Так было записано в заявлении Эрендженова. В заявлении Эрендженова также было указано, что он — Эрендженов видел Коляева С. и члена ВКП(б) Бадмаева Бата (ныне работающего преподавателем в Астраханском пединституте) с неким Ордаш Босхомджиевым, высланным из Калмобласти.
Партком Саратовского пединститута на своем заседании от 5 мая 1934 г. большинством голосов вынес решение о передаче всех материалов на Каляева в Калмобком ВКП(б), т. к. Каляев С. откомандировался в распоряжение Калмобкома ВКП(б)".
Однако его творческие и организаторские успехи опять перевесили. Техникум искусства активно готовился к областной олимпиаде — возобновляли постановку спектакля "Улан-Сар". Е. М. Марголис была приглашена преподавателем в техникум искусства и руководила хореографической частью постановки.
К этому периоду жизни С. К. Каляева относится начало публикуемой нами переписки.
К олимпиаде готовилась вся Калмыкия. Вот как описывает ее начало русский фольклорист профессор А. М. Смирнов-Кутаческий¹, приехавший на олимпиаду и съезд писателей в составе специальной бригады из Москвы:
"Сейчас здесь, со всех концов Калмыкии, по радиусам к Элисте, как и в древней Элладе, и так же "зреть бег коней и бой певцов" съехались свои местные мастера искусств. Приехали на лошадях — будут конские состязания, есть 1—1,5 тысячи всадников. <...> Прошедшие местные
¹ По некоторым архивным данным, допустимо такое написание фамилии профес сора наряду с вариантом Смирнов-Кутачевский
улусные олимпиады взбудоражили, подняли, создали воодушевление у населения. Почувствовалась совершенно новая оценка культурного наследства, национального искусства" (Бурный прилив // Ленинский путь. 1935. 29 мая).
Профессор А. М. Смирнов-Кутаческий посвятил специальную статью — "Улан-Сар" как поэтическое произведение" — разбору спектакля.
"Вся она составлена из разнообразных отрывков фольклора: тут и старинные песни, "песни без слов", и героический "Джангар", и современные колхозные частушки, и пантомимы домашних работ, и гимн коню, и легкие сатирические выступления,— все это со звуками домбар-чей, дудочников, гармонистов, трубачей, вплоть до губной гармошки, и пляски, пляски без конца.
Но что же это за произведение?
Драма? Нет, драмой в обычном смысле "Улан-Сар" назвать нельзя. В ней нет ничего драматического, нет развития действия, нет героя. Скорее, это эпическая картина широкого показа быта и творчества. <...>
Может быть, это трагедия?
В "Улан-Саре" есть некоторые элементы, которые можно было развить в большую трагедию, как это сделал Вагнер с немецкой мифологией, создав "Гибель богов".
В "Улан-Саре" этой трагедии не получилось, скорее, вышло нечто вроде " Мистерии-Буфф" Маяковского.
Но, может быть, это так называемая народная драма со сценическими вставками из фольклора?
И этого не приходится сказать. Здесь фольклорный материал не вставки, не художественные иллюстрации, а подлинное коренное содержание произведения. Не имея привычных мерок старой теории словесности, мы должны оценить данное произведение как опыт нового творчества. Здесь дана как бы фольклористическая феерия из ярких, оригинальных блестков местного фольклора. В пестрой движущейся, оживленной картине даны все самые характерные элементы поэтики" (Ленинский путь. 1935. 5 июня).
В официальном отчете правлению СП СССР писатель Б. Басангов, также входивший в состав московской бригады, отметил следующее:
"Пьеса "Улан-Сар" (красный месяц), написанная группой наших писателей: С. Каляевым, Н. Манджиевым и Б. Манджиевым. В пьесе участвуют более трехсот человек. "Улан-Сар" является калмыцкой "Гибелью богов", картиной победного шествия возрожденной страны.
Это первое коллективное произведение калмыцких писателей. <...>
"Улан-Сар" заслуживает специального изучения как зародыш новой массовой сценической постановки" (из отчета Б. Басангова "Заметки о литературе Советской Калмыкии" от 09.07.35 г. Москва, РГАЛИ, ф. 631, оп. 6, ед. хр. 49, л. 44).
Одновременно с олимпиадой самодеятельного искусства открылся Первый съезд писателей Калмыкии. На съезде были заслушаны доклады И. Бадмаева "О литературе Советского Союза", И. Мацакова "Калмыцкая литература" и содоклады Б. Эрдниева и Б. Манжиева "О драматургии", Г. Шалбурова и Д. Павлова "О поэтике", X. Косиева "О детской литературе", С. Каляева "Об устном народном творчестве" (РГАЛИ, ф. 631, оп. 6, ед. хр. 49, л. 29).
Основные положения всех докладов были отражены в резолюциях съезда. Как видно из формулировок, в обзорных докладах были повторены главные идеи общесоюзного съезда в применении к Калмыкии. Чтобы ощутить политический накал того времени, процитируем дословно некоторые положения выдвинутых на съезде основных задач калмыцкой писательской организации:
"1. Продолжая решительную борьбу, ни на минуту не ослабевая бдительности к всевозможным попыткам классово враждебных вылазок в калмыцкой художественной литературе, ведя беспощадную борьбу на два фронта — с великодержавным шовинизмом и местным национализмом, ПРЕВРАТИТЬ КАЛМЫЦКУЮ ХУДОЖЕСТВЕННУЮ ЛИТЕРАТУРУ В ОСТРЕЙШЕЕ ОРУЖИЕ ПАРТИИ В БОРЬБЕ ЗА ПОСТРОЕНИЕ БЕСКЛАССОВОГО СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА, ПОМОГАЯ ПАРТИИ В ДЕЛЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ПЕРЕВОСПИТАНИЯ МАСС, ПОКАЗЫВАЯ В СВОЕМ ТВОРЧЕСТВЕ ОБРАЗЦЫ БЕЗЗАВЕТНОЙ ПРЕДАННОСТИ ДЕЛУ ЛЕНИНА - СТАЛИНА.
2. Пронизывая свое творчество методом соцреализма, советский писатель Калмыкии обязан показать в своих произведениях всю яркую и богатую содержанием действительность роста и развития советской Калмыкии...
3. Калмыкия, в прошлом забитая, отсталая, угнетенная и нищая, ныне в условиях диктатуры пролетариата при помощи пролетариата СССР, под гениальным руководством Ленина — Сталина стала на широкий путь социалистического строительства. Калмыкия счастливо миновала капиталистическую стадию развития и приобщилась к общему фронту социалистического строительства СССР. Уничтожены вековое рабство, отсталость, темнота...
...Метод советской литературы — метод социалистического реализма, указанный товарищем Сталиным, есть метод углубленного показа всей правды социалистической действительности, процессов развития и роста новых людей, героев социалистической родины..."
В обзорном докладе о калмыцкой литературе И. М. Мацаков именно с таких позиций рассматривал творчество калмыцких писателей.
О поэте Санджи Каляеве им было сказано следующее:
"Имея огромный запас знания устного народного творчества, он обладает высокой культурой калмыцкой речи.
Вместе с тем он не сразу усвоил всю диалектику общественных отношений, которые были созданы после Октябрьской революции. <...> ... У Каляева С. много увлечений старыми образами и сравнениями, которые могут несколько в кривом зеркале отобразить жизненные явления, сейчас окружающие нас.
За последнее время им написана поэма "О бригадире". Эта поэма заслуживает большого внимания. Здесь Каляев С. делает шаг к социалистическому реализму, оно (произведение) ценно с художественной стороны. Используя богатые метафоры, сравнения, он показывает рост новых людей социалистической Калмыкии — ударников, бригадиров, парторгов, борющихся за новую жизнь, проявляя в повседневной работе чудеса героизма, преданности партии и советской власти, уверенных в своем будущем. Слова этой поэмы сочны и ритмичны, все это созвучно с темой поэмы".
Но не только творчество современных писателей должно было удовлетворять требования партийного, пролетарского подхода к художественной литературе. Аналогичный подход нужно было использовать и в отношении классических произведений фольклора. Процитируем слова из доклада далее:
"Не может наша калмыцкая художественная литература новую нашу эпоху одевать в старые формы художественных средств. По-своему прекрасно, как художественное произведение, "Джангар", в нем единая система художественных средств выражает единое классовое содержание. Классом, в интересах которого создан "Джангар",— является старая феодальная знать. В интересах, мыслях и чувствах этого класса заключалось стремление к тому, чтобы утвердить на земле свое право быть господами. Поэтому, если мы наше новое содержание показали бы этими художественными средствами, было бы неверно с точки зрения литературного стиля. Этим мы не отрицаем все, что досталось нам от прошлого, но мы говорим, что, извлекая из этого нужное нам, мы должны в наших художественных произведениях оперировать художественными средствами, выражающими единое классовое содержание,— этим стилем является пролетарский стиль в литературе".
Глубокое знание устного народного творчества, которое продемонстрировал Санджи Каляев и в докладе на съезде, и в постановке "Улан-Сар", было отмечено в специальной статье Г. Шалбурова "О стихах и поэмах Санджи Коляева". Эта статья напечатана в однодневной "Литературной газете", вышедшей в Элисте на калмыцком и русском языках в дни съезда ~ 16 мая 1935 г.
Автор статьи достаточно подробно рассказывает об истоках и развитии художественного творчества поэта. Приведу несколько цитат:
"Трех лет он остался на воспитании матери. С малолетства начал пасти скот. Был подпаском у богачей Сухуева и Базырова".
"У калмыков есть поговорка: пастухи — певцы... Разгоняя тоску, пастухи, которые батрачили у богачей, всегда пели, рассказывали друг другу сказки, пословицы, чтобы "обмануть день". Пастухи тогдашние ~- с одной стороны, усталые, унылые, но с другой — блестящие весельчаки, песенники.
Школа пастушества тоже научила поэта жизни, знанию фольклора".
"Большое влияние оказал на него и знаток зая-пандитской письменности, его сосед, сапожник Захаров Санджи. "Джангар" он перенял у Захарова".
"...Он знает до 400 коротких и около 150 длинных песен, около 40 сказок, 500 загадок, знаменитую поэму "Джангар" целиком и сотни пословиц, десятки благо пожеланий..."
"В годы студенчества проявляет стремление к литературной работе. Впервые начал писать в 1922 г. Это "детский" период его творчества, период пробы пера. Основная тематика этого периода — тема дружбы. Стихи грубо агитационные, с сухим газетным словом. Иногда лирические. Стихи полны призывов на борьбу с отсталостью, темнотой".
"Он имеет три сборника стихов и поэм. Первый сборник — ранние произведения, второй — поэмы о гражданской войне (1931 г.) и третий — "Стихи строительства социализма" (1932 г.).
Язык Коляева сочен, красочен. Написанные им стихи и поэмы образны. Он один из культурных, оформившихся поэтов".
"Поэма о гражданской войне написана джангаровской формой. В ней рассказывается, как белобандит Татищев стал выдавать себя за представителя советской власти. С момента своего появления в Цаган-Нуре он начал избивать людей, грабить их. В хотоне не осталось ни единой души, "ни старика, который двигался ползком, ни голодной собаки, ни сироты мальчика".
Собрав у населения табун лошадей,— бандиты катались на лучших из них, веселились, искали исчезнувших людей. Овец просто рубили шашками. Сотни овечьих туш валялись и гнили.
Бандиты до безумства рыскали по всем сторонам в поисках ушедших из хотона. Если случайно кто попадался, то они зверски над ним издевались.
Разбежавшееся население, ютясь в камышах, голодало, под открытым небом жарилось на солнце, в глубине камышей мучилось в духоте, беднота кормила своей кровью мух, мошек, комаров...
Бандиты стреляли в камыши, председателя сельсовета и его секретаря избили до полусмерти. Отобрали у них все нужные для себя бумаги, а
остальные сожгли. Так за короткое время уничтожили они богатство населения, все, что было добыто за многие годы мозолистыми руками…»
Даже в газетном пересказе видно, насколько детально описан погром села бандитами, выдававшими себя за представителей Советской власти. Совершенно очевидны здесь личные впечатления, собственный опыт времен гражданской войны. Понятнее становится его усердие в изучении военного дела, участие в борьбе с бандитизмом в более поздние годы.
У поэмы обязательный счастливый конец:
"...Из населения сформировалась целая дружина, которая ждала помощи красных, чтобы вместе с ними положить конец произволу... В это время из Сталинграда командируется в степь отряд красных, во главе с испытанным военкомом Даниловым, для разгрома отряда Татищева... И вот — военком Данилов приехал... Происходит ожесточенная схватка с бандитами. Победа!"
Однако поэма не удовлетворила взыскательного критика. Далее он пишет:
"Большим недостатком поэмы является то, что в ней не показаны местные богачи, их враждебное отношение к красным, сочувственное отношение и поддержка бандитов. Слабо показана классовая дифференциация населения".
От поэта напрямую требовали иллюстрации теории об антагонистических противоречиях классов и неизбежности классовой борьбы. Подвергаются критике и другие произведения С. Каляева. Процитируем статью и далее, поскольку в ней указаны пункты, по которым и позже обвиняли поэта.
"В ряде стихов Каляев допускает политические ошибки... он сатирически описывает пьянство, картежную игру, распущенность гелюнга, но социальную, классовую природу гелюнга не показывает... Получается так, что если гелюнг перестанет пить, играть в карты и пр., то будет невредным" человеком. Стих этот написан образно, но идеологически не выдержан..."
Зато в этой статье как шаг вперед рассматривается поэма "Бригадир": "Прекрасно показана будничная работа одной колхозной бригады
во главе с бригадиром Шургучи. Здесь показан рост самосознания колхозников, на этой основе и растет социалистическое отношение к труду..."
В целом же творчеству поэта дана положительная оценка: "Коляев является одним из интереснейших поэтов по линии формы. Он очень много работает над языком, прекрасно владеет им.
На творческий рост поэта большое влияние имело и имеет творчество Маяковского..."
"Нет сомнения, что Коляев еще лучше овладеет методом социалистического реализма, еще лучше отобразит нашу социалистическую действительность в своих работах, особенно в подготовляемом им современном "Джангре".
Как видно из этих строк, даже в переводе "Джангра", которым Санджи Каляев начал заниматься уже тогда, автор заметки рекомендовал ему использовать метод социалистического реализма.
И съезд писателей и областная олимпиада самодеятельного искусства приковали всеобщее внимание к содержательному и яркому фольклорному богатству калмыцкого народа.
Этому специально были посвящены две резолюции съезда:
"4. Особое внимание необходимо уделить собиранию и изучению блестящего народного эпоса ("Джангар" и др.) и изучению творчества народных певцов, сказителей, поэтов.
5. Калмыцкие .писатели должны продолжать углубленную работу над овладением богатым и сочным калмыцким языком".
Тогда же, во время съезда, был поставлен вопрос о необходимости полного перевода эпоса "Джангар" на русский язык.
В газетной статье, посвященной калмыцкому фольклору, К. Еры-мовский писал: "После съезда советских писателей Калмыкии интерес к "Джангру" значительно возрос. За полный и художественный перевод "Джангра" на русский язык взялись калмыцкие писатели Баатр Басангов и Санджи Каляев совместно с известным поэтом Василием Казиным. Издание "Джангра" включено в план Гослитиздата к 20-летию Октябрьской революции" (Улан багчуд. 1935. 10 авг.).
На заседании бюро Калмыцкого обкома ВКП(б) 17 августа 1935 г.
постановили: "Ввиду поручения т. Каляеву работы по переводу "Джангара" — разрешить т. Каляеву отпуск с 1-го сентября на месяц" (НАРК, Ф. П-1, оп. 2, д. 181, протокол № 130, л. 29).
Калмобком ВКП(6), отметив, что "первая областная олимпиада самодеятельного искусства прошла на высоком художественном уровне" и "выявила большое число одаренных талантливых исполнителей и народных певцов, показавших подлинное народное творчество Калмыкии", постановил создать специальную комиссию для разработки вопросов, связанных с организацией калмыцкого театра. Основной базой для подготовки театральных кадров стал Калмыцкий техникум искусства, который было решено перевести из Астрахани в Элисту. Открытие театра было приурочено к Октябрьским торжествам 1936 г. Директором театра-студии был назначен Санджи Каляев, главным режиссером — Владимир Гольф (Гольдфельд).
Театр открылся 8 ноября 1936 г. постановкой пьесы Хасыра Сян-Белгина " Борец-сирота ". В сезоне 1936—1937 гг. театр поставил восемь пьес. Среди них пьеса Б. Манджиева "В борьбе закаляемся", "Гроза" А. Н. Островского в переводе на калмыцкий Хонина Косиева, пьесы советских авторов — В. Гусева и А. Корнейчука. Перед калмыцкими писателями была поставлена задача создания репертуара для театра. Санджи Каляев перевел с русского на калмыцкий язык "Мятеж" Д. Фурманова, "Овечий источник" Лопе де Вега и "Лекарь поневоле" Ж. Б. Мольера.
Однако этому счастливому, созидательному периоду в жизни поэта скоро настал конец. Обострение политической внутрипартийной борьбы в центре вовлекало в свою орбиту все большее число людей на местах. Судебные процессы над теми, кого И. Сталин считал своими явными или потенциальными противниками, выхватывали активных работников из всех сфер жизнедеятельности страны. Следом за одними осужденными, объявленными "врагами народа", следовали те, кто сотрудничал с ними, был просто знаком или состоял в родстве, когда-либо поддерживал или просто не разоблачил их ранее.
Чистка в партии продолжалась и весь 1936 г. По ходу проработки материалов о контрреволюционной деятельности троцкистско-зиновьев-
ских элементов Калмобком требовал от всех улусных комитетов партии решительно выявлять и разоблачать всех притаившихся "последышей" контрреволюции, призывал к повышению большевистской революционной бдительности, искоренению "примиренчества и гнилого либерализма". Этот процесс еще более активизировался после специального письма ЦК ВКП(б) от 29 июля 1936 г. о контрреволюционной террористической деятельности троцкистско-зиновьевского блока. В этом же русле было выдвинуто обвинение в троцкизме и антипартийной деятельности переводчиков партийной литературы. На заседаниях обкома по представлению наркома внутренних дел КАССР Озеркина постоянно рассматриваются дела "о фактах искажения при переводе".
Приведем несколько примеров: "...Переводя книгу тов. Сталина "О Ленине" на калмыцкий язык, Хаглышев исказил сталинское положение о Ленине и дал троцкистское объяснение роли Ленина в развитии учения Маркса... <...> ... Тов. Манджиев... сделал ошибку, допустив переводчика беспартийного Хаглышева..."
"...При передаче по Элистинскому радиоузлу материалов процесса над контрреволюционным, троцкистско-зиновьевским центром... искажение было сделано переводчиком Н. Нормаевым..." (Суть искажения была в том, что к слову "гестапо", которого тогда еще не знали, было добавлено слово "город".) "...Букаев Н. Б., исключавшийся в 1930 г. за женитьбу на дочери зайсанга, за передачу партийных решений кулакам, сейчас работающий ответственным политредактором... вместо оказания помощи в разоблачении... стал на путь замазывания, явно пытаясь оправдать себя и Нормаева..."
"...В переводах Кекеева на калмыцкий язык в книгах т. Сталина "Две беседы с иностранными рабочими делегациями", "Об основах ленинизма" и книге К. Маркса и Ф. Энгельса "Коммунистический манифест" такие слова, как "марксизм", "ленинизм", "революция", "диктатура", "теория", переведены неправильно, что искажает и извращает общее содержание произведений классиков..."
Оценивая ранее проведенные "чистки" в партии, секретарь Калмобкома ВКП(б) И. Н. Карпов писал: "Крупнейшей политической ошибкой бюро обкома и улускомов партии было то, что в ходе проверки
партдокументов не выявили и не разоблачили притаившихся, замаскировавшихся заядлых троцкистов... Этот факт свидетельствует о том, что проверка п/док. < партдокументов > прошла не на высоком политическом уровне и что острие проверки не было направлено на выявление и разоблачение врагов народа — троцкистов и зиновьевцев. Во время проверки партдокументов была допущена ошибка в том, что большой процент исключенных коммунистов падал на так называемых "пассивных". Эта ошибка исправляется, но еще окончательно не исправлена" (из Отчетного доклада на 14-й областной партийной конференции 27— 28 мая 1937 г.//Ленинский путь. 1937. 20 июня).
С начала 1937 г. газеты освещали ход процесса над "антисоветским троцкистским центром", печатали одобрительные отклики трудящихся. Вот типичные заголовки того времени: "Миллионы трудящихся требуют уничтожения троцкистской банды", "Расстрелять всех до одного!", "Стереть с лица земли!", "Никакой пощады!", "Выше бдительность".
Чтобы обеспечить эффективность развернутой по всей стране кровожадной кампании, партийное руководство призывало: "...Посредством политучебы, посредством повышения идейно-теоретического уровня усилить классовую бдительность каждого коммуниста, каждого комсомольца, сочувствующего и каждого трудящегося гражданина нашего государства, чтобы они могли находить врагов партии, врагов народа, в какую бы маску они ни рядились, и бороться против них..." (из сообщения о пленуме Калмобкома ВКП(б)//Ленинский путь. 1937. 30 янв.).
Требования к писателям — "инженерам человеческих душ" были особенно велики, поэтому беспощадной критике подвергались все, кто обращался к читателю с печатным словом. Особенно живо откликались на обращенные к ним призывы молодые писатели. Они придирчиво критиковали старшее поколение. Архивная папка под названием "Протоколы совещаний писателей при отделе пропаганды и агитации Калмобкома ВКП(б) и переписка по разоблачению троцкистских элементов", начатая 14 марта 1936 г. и оконченная 25 августа 1937 г.,— печальное свидетельство самоуничтожения писательской организации Калмыкии (НАРК, ф. П-1, оп. 2, д. 306).
2 апреля газеты напечатали доклад т. Сталина на Пленуме ЦК
ВКП(б) от 3 марта 1937 г. "О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников". За этой публикацией незамедлительно последовали активные действия по всей стране, в том числе и в Калмыкии. Основные события произошли уже к 5 апреля, когда в Элисте состоялось городское партийное собрание по итогам Пленума ЦК ВКП(б). Как видно из отчета, опубликованного в газете "Ленинский путь" за 18 апреля, общий подход был сформулирован секретарем Калмобкома ВКП(б) Карповым: "Троцкисты, эти злейшие враги партии и народа, являются оголтелой бандой убийц, шпионов, диверсантов, прямыми агентами фашистских контрразведок. Поэтому мы должны беспощадно с ними расправляться. Также сурово должны наказать тех, кто проявляет либерализм по отношению троцкистских бандитов".
К 5 апреля уже были очерчены контуры "троцкистской банды" в Калмыкии. Основными виновными, возглавляющими антипартийную группировку, были названы председатель СНК КАССР А. Пюрбеев и второй секретарь Калмобкома ВКП(б) М. Дедеев. Наиболее серьезные обвинения в их адрес прозвучали из уст работников высшего аппарата республики: наркома внутренних дел Озеркина, завотделом обкома ВКП(б) Килганова, Председателя ЦИК КАССР Хомутникова, работника ЦИК КАССР Илишкина и члена партколлегии КПК при ЦК ВКП(б) по КАССР Польского. Участие члена партколлегии Контрольной партийной комиссии при ЦК свидетельствует о том, что основные кандидатуры обвиняемых были согласованы с высшим партийным руководством страны и весь ход кампании руководился сверху. Озеркин, Килганов и главный прокурор республики Хонхожев по приказу № 00447 наркома внутренних дел СССР Ежова вошли в состав "тройки" при НКВД КАССР — специального репрессивного органа, которому было поручено непосредственное уничтожение "врагов народа" (Геворкян Н. Встречные планы по уничтожению собственного народа (Московские новости. 1992. 21 июня). 5 апреля 1937 г. в связи с поступившими материалами об антипартийных поступках С. К. Каляева и о том, что он происходит из "чуждых", Калмобком ВКП(б) снял его с занимаемых должностей директора теат-
ра и начальника Управления по делам искусств при СНК КАССР, а также поручил Элистинскому горкому партии обсудить вопрос о его "партположении". 20 мая он был исключен из партии. Попытки искать правды в Москве, обращение в высшие партийные инстанции успеха не имели. Состоявшийся в конце августа 2-й съезд писателей Калмыкии заочно исключил его из Союза писателей. Санджи Каляев находился в это время в Москве. В резолюции съезда значится: "Подтвердить решение правления СП Калмыкии с участием актива писателей об исключении из Союза писателей буржуазного националиста, сына дворянина Санджи Каляева" (Особое решение, пункт "а", 1 сентября 1937 г.). А 3 сентября в издательство "Творчество народов СССР" отправили срочное послание: "Произведения авторов Каляева Санджи и Эрендженова К. не должны быть допущены в издаваемом Вами сборнике, так как они разоблачены как буржуазные националисты и исключены из членов Союза советских писателей" (РГАЛИ, ф. 613, оп. 1, ед. хр. 4774, л. 18).
Несколько дней спустя писатель Б. Басангов разыскал Каляева в доме родителей его жены на подмосковной станции Удельное и вручил ему телеграмму: "Москва поселок Сокол улица Врубеля корпус 2 кв 12 Басангову Баатр Известите Каляева что его апелляция рассматривается бюро обкома 17 сентября его присутствие обязательно обком 710 Бад-маев" (телеграмма хранится в личном архиве С. Каляева в Элисте).
Вместе с Б. Басанговым, взяв с собой жену и семимесячную дочь, Санджи Каляев приехал в Элисту как раз 17-го, и в тот же "вечер, который стал ночью", он был арестован.
Дальнейшая его судьба достаточно подробно изложена в письмах жене, которые мы предлагаем читателям.
В дополнение к письмам поэта в специальном разделе "Приложения" помещены некоторые материалы к биографии С. Каляева. Среди них есть два письма (с обвинениями в его адрес), которые были выбраны из обширного материала такого рода, поскольку они достаточно четко характеризуют идеологическое состояние общества того времени.
Первое письмо, написанное в Элистинский горком ВКП(б), является объяснительной запиской сотрудника Наркомпроса Калмыцкой АССР
Н. Ташнинова. Такие объяснительные записки писали по требованию партийных органов в ответ на запрос сведений о каком-либо из сотрудников. Перекрестный сбор информации, от которого нельзя было уклониться из-за существовавшего закона о недоносительстве, давал репрессивным органам возможность собирать показания с любых граждан. В "делах" сохраняли письма, содержащие факты, компрометирующие обвиняемого. Однако истинные инициаторы политических дел, как правило, оставались в тени.
Второе письмо написано С. Каляеву его политическим оппонентом в 1952 г., когда оба они были "спецпереселенцами". В нем автор, как нам кажется, пытается убедить не только адресата, но и самого себя в правоте генеральной линии партии и сталинской национальной политики. Это своего рода письмо-исповедь верного сына партии своему политическому противнику. Повторяя старые обвинения в адрес "врага народа", отстаивая классовый подход, он изо всех сил пытается смириться с участью "щепки" в грандиозной рубке леса, но при этом старается подняться над своим оппонентом. В письме хорошо видна драма тех, кто послушно выполнял волю партии, но сам тоже стал жертвой ее политики, видны логика и мотивация действий этих людей.
Кроме того, в "Приложениях" помещены материалы, касающиеся тернистой творческой судьбы поэта уже после его возвращения на родную землю. "Национальная по форме и социалистическая по содержанию" культура, насаждавшаяся в течение сорока лет и сформировавшая мировоззрение не одного поколения советских людей, вынуждала поэта загонять в прокрустово ложе соцреализма свою творческую фантазию.
Таковы были перипетии жизненного и творческого пути народного поэта Калмыкии, человека, действительно любившего свою Родину, свой народ, свой язык.
Э. С. Каляева
1995г.
Москва - Элиста
Письма (1935–1956)
1935-1
[Письмо без даты]
[Предположительно: начало 1935 г.]
Дорогая Ева Михайловна,
Примите сердечный привет и наилучшие пожелания.
В жизни бывает всё... К тому же, вообще, я привык ко всем неожиданностям жизни. Но на этот раз случилось со мной нечто невообразимое... Просто-напросто вы не можете себе представить! Да, напрасно стараетесь отгадать!..
Вы думаете, что фантастический роман написал?.. Нет.
Или хотели сказать, что, может быть, я в тюрьму попал?.. Тоже не попали в точку!..
Ну, чтобы вас долго не мучить (а то, видите, вы уже начинаете волноваться) — прямо скажу.
Дело в том, что я сейчас работаю директором Калмыцкого техникума искусства¹ им. Бройдо². Поняли?! Представляете, какой кошмар. "Никогда не думала, а вышла за старика — замуж!.." Так выходит?!
Как вам это нравится?!
Ева Михайловна, теперь у меня только одно желание... Какое?
Угадайте-ка!.. А вот какое — какой угодно ценой перетянуть вас к себе. Поняли?.. Вы не примите это за дружескую шутку. Нет, самым серьезным образом говорю.
5/V-35 г. в Элисте состоится областная олимпиада калм<ыцкого> искусства, куда приглашается 2000 человек колхозников и единоличников — музыкантов, танцоров, певцов, сказителей былин и т. д. На это дело ассигновано 100000 р. областью. Давно уже идет подготовка по всей области.
Так вот, мы тоже готовимся (в Астрахани). Нам поручено "Улан Сар" поставить и целый ряд других номеров. Это дело по своему размаху и объему — нечто небывалое!.. Вот на этой же олимпиаде будем делать новый набор в наш техникум, значит, соберем действительных самородков.
¹ Калмыцкий техникум искусства был открыт в Астрахани в 1934 г. Санджи Каляев утвержден директором техникума 2 февраля 1935г.
² Г.И.Бройдо – секретарь Нижне-Волжского крайкома ВКП(б), возглавлял областной штаб культштурма в Калмыкии.
Ева Михайловна, я прямо не представляю себе, что на этом фронте нет вас!..
Вы должны приехать на эту олимпиаду.
Все расходы беру на себя, и вы должны приехать, ибо в основе этой работы лежат ваши труды, ваша кровь!..
Вы должны начатое года 2—3 тому назад вами <—> завершить.
Итак, Ева Михайловна, во-первых, дайте слово, что вы приедете для принятия участия в олимпиаде и, во-вторых, останетесь у нас работать!..
Даю вам слово, все необходимые условия создадим для вас, только дайте слово <что приедете>! Я говорил об этом Мацакову¹, зав. облоно, он просил меня, как можно скорее сноситься с вами. Мы с вами создадим черт знает что!.. Золотое зерно калмыцкого> искусства!..
Ева Михайловна, я вас уверяю, мы с вами целую революцию совершим. У меня студенты хорошие.
Итак, жду ответ.
Дело так обстоит — получив ваше согласие, я прямо дам телеграмму о выезде... Я думаю, вы ответите положительно, ибо вы, только вы можете оценить важность этого дела.
И так же знаю и уверен — никакие преграды не устоят перед вашей силой воли!..
Итак, желаю всего хорошего вам и скорую встречу с вами.
С искреннейшим желанием увидеть вас и работать с вами.
С. Каляев.
1938-1
[Записка из элистинской тюрьмы]
17/III-38 г.
Вуля.
В ответ на твое письмо мною было написано письмо 10/II-с/г, где я сообщал, что посланные тобою одежды и постель получил полностью.
¹ Мацаков И. М. – советский партийный деятель, литературный критик, заведовал областным отделом народного образования.
Здоровье мое хорошее. Чувствую себя хорошо. Так что не беспокойся о моем здоровье. Я в том письме просил тебя сообщить о судьбе моей мамаши, теперь не нужно тоже тебе беспокоиться, ибо она была в Элисте и сделала мне две передачи и выстирала мне белье, а потом куда-то уехала.
Прошу тебя только сообщить о своем здоровье и дочери. Пришли продуктовую посылку, если это тебя не затруднит. Жду ответ о получении сего письма. Посылку сделай небольшую: консерв-<ированное> молоко, сало, в общем, в таком духе. Целую дочку.
Санджи-папа.
1938-2
[Письмо матери С. К. Каляева, Баян-Джиргал. адресованное невестке и внучке]
11/VII-1938
Любезные Евочка и Езочка, здравствуйте!
Шлю свой пламенный привет из Цаган-Нура¹. Живем совершенно здоровы. На днях была в Элисте по вызову Санджи, которого не застала, он, оказывается, выехал до меня, т. е. 30/VI, 30 июня.
Я отсюда выехала 1 июля и доехала 3 июля, так что не застала любезного сына. Его осудили к пяти годам лишения свободы — думаю, что это не такой большой срок. Скоро он может отбыть. Может, не пять, а 2-3 года.
Их из Элисты отправили в Астрахань, после не знаю, куда отправят. Санджи и Сэн-Белгина осудили на 5 лет², а остальные — не знаю.
Милая Евочка, известно ли что-нибудь тебе, я страдаю тоже за тебя и за Езочку. Как живете? Каково здоровье Езочки, говорит ли она про папашу и что-нибудь понимает ли? Очень соскучилась я про вас.
Милая Евочка, мой совет — не унывай, работай честно пять лет. Это небольшой срок Санджику. Я, может быть, до этого не проживу, а может быть, я еще лет 10 буду жить.
¹ Цаган Нур — поселок на берегу одноименного озера (Белое озеро), родина Санджи Каляева (ныне относится к Октябрьскому р-ну Республики Калмыкия).
² Сэн-Белгин, Хасыр Сян-Белгин — калмыцкий писатель, был осужден по одному делу с С. Каляевым. Они оба (а также И. Ванькаев и К. Манджиев) решением Особого совещания были присуждены к восьми годам лишения свободы. Видимо, сведения Баян-Джиргал были ошибочны, на пять лет заключения по этому делу был осужден только К. Эрендженов.
Жизнь твоя еще впереди. Будешь счастлива, еще в жизни много интересного и хорошего увидишь.
В Цаган-Нуре особой новости нет. От старшего сына Лиджи нет ничего, даже неизвестно, куда его отправили¹. Все ждем письмо — нет. В первых числах июля отправили одно письмо, пиши: получила ли, нет.
Передай привет своим родителям, всем, всем.
Милая Евочка, еще прошу послать карточку Езочки. Очень, очень соскучилась об ней.
Евочка, не забудь меня, свою любезную бабушку (меня). Я бы с удовольствием приехала, но нет возможности средства передвижения. Примите привет от родных: Кермен², Дандыра, Уланки и М-Шюрик.
Баян-Джиргал.
на <имя> прокурора Бокова упустил два момента: 1) Меня арестовали без санкции прокурора. Её предъявили мне только через 6 месяцев, когда уже было закончено следствие. 2) Следователь Фирсов при составлении анкеты-вопросника для Особого Совещания против моей воли написал, что я "исключен из партии за контрревол. деятельность". Эта преднамеренная клевета ввела в заблуждение О. С. и послужила основной причиной для заключения меня в И.Т.Л.
Напиши новое заявление и делай упор на эти пункты (факты). Пусть сличат материалы моего исключения из партии с этой анкетой, тогда убедятся, кто из нас правду говорит и насколько пристрастно велось следствие. Обратись к Городовикову О. И., Басангову, Исбаху и Бадмаеву Б. Они помогут. Поручи мое дело хорошему адвокату-юристу. Ведь они знают ходы и выходы.
Вот я уже в Магадане. После просвечивания меня рентгенолог направил в больницу Усвитла для дополнительного исследования, где я лежу сейчас. Очевидно, недели 2-3 придется полежать здесь, пока они окончат свои исследования. Но мне не по душе все их процедуры, думаю, как бы скорее кончилось все это! Жду с нетерпением ответа на мое заявление. Я тебя прошу об одном, чтобы ты писала мне все подробно, где, что сказали тебе. Ты не бойся, что расстроишь меня плохим ответом кого-нибудь из тех, к кому ты обращалась. Я тебя должен предупредить, что я привык к неожиданностям в жизни, так что ты пиши все как на самом деле есть. Это мне важно для того, чтобы написать следующие заявления. Если мне удастся попасть в какой-нибудь "материковский" лагерь (т. е. лагерь за морем и ближе к центру), то я бы имел больше возможности для того, чтобы доказать свою невиновность. Я очень беспокоюсь, почему адрес твой стал — дом 26? Так как я еще не получил позднейшие письма, мне до сих пор непонятно.
Я думал и надеялся, что лето 40 года принесет какое-нибудь изменение в моем положении, но надежда моя не оправдывается. Все же не унываю... не теряю уверенности, что правда в Сов. стране должна найти себе место, да найдется справедливый глаз, который увидит эту несправедливость, да разоблачит это чудовищное преступление людей, которые под видом бдительности посадили меня, ни в чем не виновного человека.
Только ты, моя дорогая, не отчаивайся, не падай духом — стучи во все двери еще и еще раз.
Я был бы счастлив, если бы получил твою карточку с Эзой. Я написал ходатайство на имя Президиума Верх. Совета о моем досрочном освобождении, т. к. я инвалид, уже сижу 4-й год. О поведении моем и о моей работе дали мне положительную характеристику, и <она> приложена к ходатайству. Это совершенно независимо от сути дела. Не вдаваясь в подробности, я виновен или нет. Так что тебе, если удастся попасть к Калинину, то именно в этой плоскости надо говорить. Я писал о том, что не хочется мне умирать, потому что еще много полезного сделал бы я для родины. В частности, я открыл средство для вылечивания туберкулеза костей, которое дало исключительно хороший результат. Но работа прервана в связи с арестом. Если когда-нибудь освобожусь, то надеюсь быть Уаттом¹ в области медицины, Маяковским в калмыцкой литературе.
Вот, видишь, каков я!.. А ты небось представляешь меня каким-то "огоньком". Нет... "Пламенное сердце поэта стрела клеветы не возьмет!.."
Передай привет всем. Целую и крепко обнимаю мою Вулю и Крошку
Эзюню.
Папа Санджи.
4/Х-40 г.
[Приписка на полях;] Если это письмо дойдет скоро, то попробуй дать телеграмму по этому адресу, а нет — то пиши по старому адресу. Наверное, вернусь туда — скоро.
1941-1
27/V-41 г.
1-е письмо.
Родная.
Как живешь и как здоровье твое? Как растет наша Крошка? Я знаю, ты обеспокоена — озадачена моим "молчанием". Последнее письмо я писал из магаданской больницы перед уходом (9-е письмо). Очевидно, ты его не получила. Я все время был в лучшем положении, чем ты,—
¹ Уатт - Джеймс Уатг, изобретатель паровой машины. С. Каляев интересовался медициной и lаже начинал учиться на медицинском факультете университета в г. Ростове-на-Дону в 1925 г.
в том смысле, что я получал более или менее регулярно твои письма и телеграммы, чем ты мои. Но с марта нет телеграммы. Последнюю твою телеграмму получил я в конце марта 1941 г. Она была датирована 22-м числом марта. Сейчас уже май кончается — нет ничего. Конечно, мое беспокойство можно объяснить отчасти тем, что ты немного разбаловала меня — частой телеграммой. Но это для меня единственный питательный сок, кот. поддерживает мою жизнь. Я очень беспокоюсь тем, что это может быть потому, что ты заболела или еще что? Вот, что главное терзает душу! Деньги поступают регулярно — получаю и, главным образом, расходую их на хлеб. Посылку из Инзы получил — помогла твоя телеграмма.
1941-2
9/VI41 г
2-е письмо
Вуля, родная.
Как твое здоровье? Как растет Эзюня моя?
22-го марта с/г была телеграмма, после этого никаких вестей нет от вас. В чем дело? Не заболела ли ты, моя родная? Когда нет долго от вас известий — для меня самое страшное наказание. Получить весточку от вас — значит для меня получить новые капли жизненного сока. Нет ни силы, ни слов — чтобы выразить тоску и скуку мою по вас... Придет ли времечко?.. Доживу ли до того светлого, радостного дня, когда услышу волнующие дыхания, обняв вас, сны и мечты, мои дорогие!.. Нет ночи, чтобы не видел вас во сне. Нет дня, чтобы я не помечтал о вас! Живу только тем, что мечтаю когда-нибудь да увидеть вас. Вуля, за эти годы я ни разу не чувствовал себя одиноким — брошенным на произвол судьбы. Всегда ощущаю твою заботу обо мне. Я согрет теплотой твоей искренней любви. Ты стала для меня мамой и сестрой. Ты не раз спасла уже мне жизнь. Я благодарен судьбе, что она мне <п>одарила тебя — жену, друга, кот. и в светлые и в черные дни жизни моей со мной. "Не в шумной беседе друзья познаются, они познаются бедой. Коль горе нагрянет и слезы польются — тот друг, кто заплачет с тобой!"
Эза и ты — вот два существа — опора превратной судьбы моей! Вы для меня — одно целое: когда думаю о тебе, вижу ее; когда ласкаю Эзю, мечтаю о Вуле.
Я получил извещение от Верх. прокуратуры за подписью прокурора по спецделам Каша, где говорится о том, что моя жалоба оставлена без последствий, т. к. я "уличен показаниями участников кр. группы в кр. деятельности". Такая формулировка говорит за то, что они, наконец-то, убедились в том, что нет материала на меня, а есть только голые слова людей, кот клевещут на меня. В какой конкретной кр. деятельности уличили они меня? Нет ответа. И не может быть! Давай, Костя¹ и их покровители Ванькаев Ив². и другие, кот. всячески старались клеветать на меня будучи на воле, попав в заключение, подавно постарались потянуть за собою того, кого они ненавидели. Я хотел бы задать вопрос тому, кто ссылается на их показания: можно ли поверить словам Эрендженова, Давана и др., когда я их неоднократно разоблачал. (Мои свидетельские показания по делу Давана в мае 1937 г., НКВД). Когда эти самые Эрендженовы не раз клевещут на меня (1934 г. его заявление). Кроме их показаний — что там есть, я не знаю, ибо следователи, кот. вели дело, меня не познакомили с материалом следствия, как это делается по закону при окончании следствия. Поэтому я не знаю, что там они наговорили. Это одно нарушение. Пусть эти отказы тебя не огорчают и не расхолаживают тебя. Люди получали по нескольку отказов из самых различных инстанций,— а все-таки при упорном и неустанном действии освобождаются теми же инстанциями. Таких примеров много. Дан тебе, родная, разум — действуй, тебе виднее там. Мне не всегда удается делать то, что я хочу для доказательства своей невиновности. Я тебе сообщаю материалы для составления там, при помощи юриста, заявления от моего имени. Надо возобновлять во все инстанции — заявления.
Я все жду результат твоего и моего ходатайства перед Гулагом насчет перевода в другие лагеря. Если активно возьмешься — это дело выйдет. Оно имело бы решающее значение для меня. В заявлении можешь писать, что я болен (порок сердца, нервное расстройство, цинга) и вообще признан негодным (инвалидом) для физического труда.
¹ Костя — писатель К. Эрендженов.
² Ванькаев Ив. — Иван Ванькаев, возглавлял комсомольскую организацию Калмыкии, принимал активное участие в разоблачении "врагов народа". Осужден вместе с С. Каляевым.
Уже в течение 2 1/2 лет нахожусь в инв. Городке. Вот, примерно, ввиду того-то и того-то проси (чтобы я смог сохранить жизнь), чтобы меня перевели в южные лагеря. Чтобы я там мог действительно принести пользу Государству. Напиши, что я имею открытие, о котором я писал тебе из Гулага — вылечивание туберкулеза костей.
Сообщи мне подробно о своих разговорах с Ивановичем¹ и другими. Чем кончился твой разговор с тем бригадиром из прокуратуры Союза?
В прошлом году 13-го ноября из Магадана направлено мое ходатайство в Президиум Верх. Совета на имя М. И. Калинина. Я просил о досрочном освобождении. Не говоря о виновности или нет. К ходатайству была приложена характеристика местного начальства о моей работе и поведении. Узнаешь об этом сейчас, т. е. в этом году, а затем второй раз напомнишь им в 42-м году.
Я беспокоюсь — думая, что ты очень близко принимаешь к сердцу и переживаешь неудачи в своих хлопотах и ходатайствах. Это ерунда. Наверное, боишься меня расстроить и поэтому не сообщаешь о своих неудачах. Все это в порядке вещей. Я этого не боюсь, и <это> не очень огорчает меня. Ведь дело в том, что у одного один подход, а у другого другой подход к делу. Один отказал, другой отказал, а третий найдет действия первых двух неправильными и примет третье решение. Потом зависит это от обстановки и пр. Поэтому надо быть упорным и действовать без устали. Если друзья не помогают, то опять-таки не страшно. Мало ли трусливых и эгоистичных людей мы встречали в своей жизни?! Значит, их тоже постигла та же участь. В нужный момент не хватило гражданского мужества сказать пару слов в защиту справедливости. Ничего, родная, не тужи, все будет в порядке. "И это пройдет!"
Я написал два стихотворения, и есть много набросков, кроме того, задумано несколько больших — серьезных вещей, кот. будут сделаны по выходе на волю. Если бы я добился разрешения заниматься лит. творчеством, то сделал бы немало. Во всяком случае, даже если выйду по окончанию срока, то сделаю больше… каждого, из тех, кто сейчас работает на литературном поприще в Калмыкии.
Если бы меня перевели в другой лагерь, то я бы имел возможность получать передачи-посылки, регулярную переписку и, наконец, свидания.
¹ Иванович — Михаил Иванович Калинин, председатель Президиума Верховного Совета СССР.
Что совершенно легко делается в других местах. Какое было бы счастье, если бы ты вдруг приехала ко мне. Временами горько сожалею, что за время, когда я сидел в тюрьмах Элисты, Сталинграда и Астрахани, не пришлось мне иметь ни одного свидания ни с тобой, ни с мамой. Так обидно, что и в этом отношении мне не повезло. Ничего, родная, когда-нибудь нам тоже повезет. Не может быть так, чтобы все время нам было нехорошо. Вот освобожусь до или после окончания срока. Опять заживем. Еще больше и крепче будем любить друг друга. Опять будем рука об руку работать не покладая рук в пользу родимой страны. Будем учить и воспитывать нашу родную крошку — Эзюню. Мне думается, что мы даже посообразим насчет сына — на старость лет. Такая думка тоже у меня сидит, так по секрету говоря. Как ты смотришь на такое дело, Вулек?.. а? Наши лета — это самое горячее звено жизни человека. В таком возрасте люди способны переносить любое переживание и остаться жизнеспособными в дальнейшем. Такой громадный период монашеской жизни не должен пропасть безвозмездно. Сыну дадим имя Хонгор, в честь справедливого и честного героя — Багряного Хонгора.
"Джангар" я получил. Эзину карточку тоже, но второй нет, той, кот. должна быть с твоей. Жду и не дождусь твою карточку.
Сообщи о калм. театре, его людях. Были ли они в Москве, каковы результаты. Сколько у них заслуженных, кроме Уланы и Нармы. Почему Русакова не заслуженная, а Улан? Володе не дали заслуженного? Это несправедливо! Нарма должен взять эту инициативу на себя, он теперь ведь должен иметь авторитет. Джимбиев Бадма, певец, удержался там? А Цаган?¹
Бор. Климентьевич не пишет. Освободился ли он от нагрузки в Калмыкии. Почему ты мне не пишешь: Зяма² женился или нет? Если да, то на той ли? Как Раюшка?³ Когда она собирается жениться? Есть ли прибавление семьи у кого-нибудь? Как здоровье папы, мамы, тети Розы и других. Непременно сообщи о здоровье тети, которая живет на Первой Мещанской. Как учатся Юра и Галка⁴. Затем скажи моей дочери Эзе Санджиевне, чтобы она написала папе письмо и прислала свою и мамину карточку.
Целую и крепко обнимаю мою дочку Эзюню, моего будущего Хон-
¹ Улана, Нарма, Русакова, Джимбиев Бадма, Цаган — актеры Калмыцкого театра.
² Зяма— брат Е. М. Марголис.
³ Фаюшка (Рая) — сестра Е. М. Марголис.
⁴ Юра (Юрка), Галка (Галя) — дети сестер Е. М. Марголис.
гора и орлицу мою — Вулю, мою без конца любящую, родную и любимую жену. Привет всем, поцелуй мою сестру Раюшку.
По получению этого письма пришли телеграмму: 2-е получила.
Жду вестей. Если можешь, пришли посылки. Деньги получаю регулярно и письма тоже, за малым исключением.
Папа Санджи.
9/VI.
[Все листы проштампованы:] "ЦО № 4".
1942-1
4/I-42 г.
Родная Вуля.
Как твое здоровье и как растет наша крошка-дочка? Ей уже скоро пять лет. Поздравляю ее с днем рождения, тебя с именинницей. Очень хочу, (чтобы) получить от тебя весточку о вашем здоровье. Я чувствую себя хорошо. Перемена климата действует благотворно на мое здоровье. По получению письма телеграфь о своем здоровье. Деньги мои, которые ты присылала по старому адресу, все остались там. Написал заявление, <но> не знаю, когда они прибудут. Новый адрес мой: г. Тайшет Иркутской области, почтовый ящик № 215/20. Жду с нетерпением весточки. Желаю вам, мои дорогие, крепкого здоровья.
Целую вас и крепко обнимаю.
Папа Санджи.
1942-2
7/II-42 г.
Здравствуй, родная Вуля.
Шлю тебе и моей дочурке Эзюшке мой горячий поцелуй и желаю вам крепкого здоровья. Я живу ничего. Работаю неплохо. Здоровье мое сносное. Давно не получал от вас вестей. Очень соскучился по вас, дорогие мои. Ничего, родные, не тужите, кончится срок моей службы,
приеду к вам, и опять будем вместе. Передай привет папе, маме, братьям, сестрам и Евгении Осиповне.
Целую и крепко обнимаю вас. Жду от вас вестей нетерпением.
Уваж. Евгения Осиповна¹, прошу вас в случае выезда из Инзы Евы Михайловны переслать ей это письмо и об этом поставить меня в известность.
С просьбой С. Каляев.
1942-3
[Открытка]
[Адрес:] Инза Куйбышевской обл. улица Революции дом 12, Шириной Е. О. для передачи Марголис Еве Михайловне.
[Обратный адрес:] г. Тайшет Иркутской области, п/я 215/21. Каляеву Санджи Каляевичу. [Почтовый штамп:] Тайшет
18 2 42.
[Второй штамп — неразборчиво.]
11/II-42 г.
Родная Вуля.
Шлю тебе и нашей маленькой дочурке мой горячий поцелуй. Жду и не дождусь весточки от вас. По получении сей открытки немедленно телеграфь о вашем здоровье.
Уважаемая Евгения Осиповна, очень прошу Вас в нижеследующем. По вашему адресу я написал несколько писем Еве Михайловне, но ответа не имею. Поэтому прошу Вас сообщить мне ее адрес (если ее там нет) и переслать ей мои письма. Также сообщите мне, где находятся родители Евы Михайловны Марголис.
¹ Евгения Осиповна — квартирная хозяйка Е. М. Марголис в г. Инзе Куйбышевской обл. (в эвакуации).
Мой адрес: г. Тайшет Иркутской области, почтовый ящик 215/21, Каляеву Санджи Каляевичу. Надеюсь, не откажете в моей просьбе.
Вуля, целую крепко и крепко обнимаю тебя и дочку. Привет Гомбо¹от меня.
Папа Санджи.
1942-4
23/III-42 г.
Дорогие².
С момента прибытия с дальнего севера сюда я неоднократно писал письма и посылал телеграммы Вуле, но она почему-то не отвечает. Что с ней случилось?.. Очень и очень прошу Вас сообщить куда. Я очень извиняюсь за беспокойство мое, но думаю, что вы не откажете в моей просьбе — сообщить адрес Вули и одновременно дать ей знать, где я нахожусь. Адрес мой: г. Тайшет Иркутской области, почтовый ящик 215/21.
Желаю Вам крепкого здоровья,
с просьбой к Вам
С. Каляев.
[Приписка на полях.] Пришлите деньги и посылки.
1942-5
10/V-42 г. Родные Вуля и Эза.
Как здоровье Эзюни? Жду и не дождусь следующего письма. Получил еще письма, но оказались более ранние. Очень хорошо, что эти письма нашли меня (они были адресованы п/я 215/20).
¹ Гомбо — Гомбо Цеденжапов, театральный деятель Бурят-Монгольской республики, в 1931—32 гг. учился в Саратове и принимал участие в постановке "Улан-Сар".
² Адресат не установлен.
Получил первое письмо моей дочери. Я рад бесконечно. Мне повезло в этом отношении: на мою долю выпало счастье — первое письмо Эзюни адресовано мне, а не маме. Вот оно какое дело!
"Дорогой папуля"... Впервые в жизни прочел я эти дорогие и ласкающие сердце слова. Но еще сильнее хочу (слушай меня, судьба), чтобы эти же милые слова ласкали и мой слух.
Здоровье мое сносное. Правда, сердце немножко подводит. Время от времени приходится подлечиваться. 4-го января этого года был очень сильный сердечный приступ. Думал, что на этот раз уж не вылезу. Были потеряны все нити жизни. Только где-то далеко в глубине сознания металась осколка здравой мысли, все остальное было покрыто могильным мраком. Этой осколкой сознания было не что иное, как два родные имени. В ту трагическую для меня минуту эти два имени поочередно вспыхивали в сознании моем, как электросигналы во мраке бездны. "Вуля", "Эза" — чередовались последние позывные падающего в пропасть самолета моей жизни. Но и на этот раз я вылез. Умирать я не боюсь. Я привык смотреть ей в глаза. Но мне было обидно тогда умирать, потому что я, вернее, мне не пришлось отблагодарить тебя, мой друг, за твои заботы обо мне, за твою пламенную любовь ко мне, которая своими благодатными лучами не раз отогревала мою к ребрам примерзшую душу. Еще было обидно потому, что мне не пришлось дать моей единственной дочери отведать прелесть любви папули. Сила этих обид, сила желания жить, сила самого пламенного сердца поэта (никогда не падающего) оказались еще настолько значительными, чтобы суметь выдержать натиск болезни.
Вуля, почему ты не написала ничего об Алеше? Где он, что с ним? Было бы хорошо связаться тебе с моими ребятами. Где они? Может быть, тебе легче будет с ними. Смотри, тебе виднее там — они бы помогли тебе. Получил 50 р. Говорят, разрешили посылки. Как здоровье папы и мамы? Передай привет славным защитникам родины Зяме, Боре¹ и другим. Где Борис Климентьевич и Володя? Написал я письмо Гомбо, не знаю, получил ли он. Он недалеко от нас.
Целую и крепко обнимаю мою Вулю и мою Эзюню.
Папа Санджи.
¹ Боря — зять Е. М. Марголис.
1942-6
[Открытка]
[Адрес:] Инза Куйбышевской обл. улица Революции 89, Е. М. Марголис.
[Обратный адрес:] г. Тайшет Иркутской области, п/я 215/39. Каляев Сандлси Каляевич.
[Почтовый штамп:] Тайшет
23 6 42.
[Второй штамп — неразборчиво.]
(-7 12 -2).
23/VI-42.
Вуля и Эза.
Мои сны и мечты! Шлю вам окропленные сердечной мольбой строчки. Пусть они вам передадут — принесут родного сердца дыхание. Я получил 50 руб. и письма, адресованные на п/я 215/20 и 21, но с нетерпением жду того письма, где ваши фотокарточки, и никак не дождусь. Я болел сердцем. Работаю по-прежнему на производстве. Работа нетрудная — по старой специальности, работаю мастером ложечного цеха. Живу неплохо. Время от времени сердце немного подводит — приходится отлеживаться порядком. Но все же не падаю духом: работаю по силе возможности и мечтаю о том светлом дне, когда снова увижу вас, мои желанные.
Эзины письма получил, рисунки тоже. Хорошие рисунки: мишка косолапый — сидит, гусь разговаривает с ним. Цветы тоже есть. Молодец, моя дочурка! Уже писать научилась и рисует хорошо. Вуля, справедливо упрекает тебя Эза в том, что ты не умеешь говорить по-калмыцки. Конечно, ты не виновата в этом — не было у нас времени. Мы все отдавали делу процветания нашей родины, потому нам не оставалось времени на личное благоустройство. Как мне хочется, чтобы она могла читать мои произведения! До боли жалко мне, что мои звонкие поэтические строчки останутся для нее ничем и она ни разу не почув-
ствует то, чем жил ее отец. Я хочу, чтобы Эза научилась говорить на русском¹ и еврейском языках.
Большое спасибо Галке за ее письмо и рисунки. Она, наверное, уже большая стала. Юрий тоже стал, наверное, уже большой. Теперь он не говорит: "...не совсем еще большой"?
Райкины: телеграмму, письма и деньги еще не получил. Придут скоро, наверное. Спасибо ей.
Привет всем, целую всех: Эзу, Юрку, Галку, Вулю, Люсю, маму, тетю Розу, Мусю и других.
Папа Санджи.
[Приписка на полях:] Привет Боре, Нате, Зяме и Леше. От Дандыра получил одно письмо недавно — он готовится в армию, пиши Кермен<е>.
1942-7
15/VII-42 г.
Родная Вуля.
Очень рад, что Эзюня поправилась — прошла болезнь без последствий. Я очень боялся осложнений. Я и на самом деле представляю себе, что Эзюня уже большая. А Юра и Галя совсем большие, должно быть. Галине я <на>писал ответ на ее письмо. Пусть она не обижается. Большое ей спасибо за письмо. Мне очень понравились ее рисунки. Милая Галюша, напиши папе Лёше и маме привет от меня. Юрику шлю привет. Юра, передай привет маме Люсе и передай от меня привет папе Боре. Раюшкино письмо и телеграмму еще не получил. Почему вернулись деньги, я не знаю. Для меня очень странно, что не дошли они до меня. Мне бы очень хотелось получить ее руками написанные строчки.
...Да, Вулёк, очень хорошо представляю себе, что ты устаешь, и мне до боли жалко тебя. Только береги свои нервы, не кричи на детей. Пусть они растут не слишком нервными. А то им тоже — не по летам
¹ Вероятно, это описка. Из содержания следует: на калмыцком. (Прим. ред).
переживание. Не будь "злой". Я хочу, чтобы ты была, несмотря ни на что, доброй и нежной мамой. Хватит ли сил на это? Да, должно хватать... Что бы ни приходилось переживать в жизни, не поддаваться никогда унынию! Я уверен, родная, что ты вполне справишься с тем, что приходится встречать на пути. Самое главное, выдержка. Заранее надо знать, что еще немало испытаний впереди. От судьбы не избежишь. Все мы люди, стало быть, в жизни суждено нам пережить все, чем располагает жизнь.
Сейчас вся страна переживает трудные дни. Но придет время, когда раздастся победная песня по всей нашей родине, когда враг будет уничтожен — тогда все возместится.
Вулёк, не поддавайся трудности. Я крепко помню своей мамы слова /кот. ты мне прислала/, что "жизнь наша еще впереди". Значит, она ведь не зря это сказала. К этой жизни, значит, надо беречь себя. Ибо без здоровья и крепкого душевного равновесия не может быть жизни. Ты имей в виду — я берегу для тебя столько нежных слов и сравнений!.. Я берегу для тебя столько горячих поцелуев и крепких лобзаний!.. Приду и согрею лучами своей любви — согрею тебя, моя желанная. Силой любви и поэзии заставлю вернуться весны нашей златые дни, и тогда ты забудешь все, что пережито в годы разлуки. Так давай же ради этих светлых дней жить и бороться с трудностями, кот. встречаем на пути.
Я недавно отправил тебе открытку, получила ли ты? Твои письма, адресованные на первые два адреса, постепенно приходят. Многие из них я уже получил, но нет еще того, где была твоя карточка. Какая досада!.. Ты не помнишь, когда она была послана?
Сегодня получил открытку от Раюшки и Эзино письмо. Рад бесконечно. Почему папа уехал в Москву? Надолго ли? Как себя чувствует мама? Я очень беспокоюсь за ее здоровье. Надо всячески поддерживать ее. Ты, кажется, писала, что тетя Роза с вами в Инзе. Это очень хорошо. Все-таки есть кому следить за здоровьем своих.
От Дандыра получил письмо. Он готовится в армию. Сейчас, навер-
ное, уже ушел. Мишка уже в армии, а об остальных ребятах Дандыр ничего не знает. Где они, что с ними? В чем дело, не пойму.
Пока допишу это письмо, видимо, многое пополнится. Дело в том, что начал его давно. За это время получил 2 раза писем, поэтому некоторые вопросы получили уже ответ. От Дандыра получил 2 письма:
1-е из Сталинграда, а 2-е из Астрахани. Его призвали в армию. Он был послан в Астр. воен. училище, а там его не взяли ввиду того, что глаза не в порядке. Саранг и Михаил на фронте, а Урюбжура он не знает где. Об отце ничего не пишет. Видимо, его уж нет в живых. Я хотел найти его, но никто мне <не> пишет о нем. Что я могу сделать?!
Денег я больше не получал. За все время 50 р. по 1-му адресу. Остальные деньги где-то гуляют. Наверное, придут. Перемена адресов — это ничего не означает, все равно основной адрес не меняется. Передвижение недалекое. Я все-таки удивляюсь, почему до сих пор не получаю то письмо, где карточка твоя?
Здоровье мое сносное, работаю по-прежнему. Время от времени сердце дает знать. Но я особенно не боюсь — как-то привык. Смотрю хладнокровно на все, но это не значит беззаботно. Нет. Принимаю все зависящие от меня меры, чтобы сохранить хоть сколько-нибудь здоровья. Как я тебе писал из Магадана, уже два года, как бросил курить. Было очень тяжело, но раз дал тебе слово (принял клятву перед своей святыней) — значит, надо было выдержать. Выдержал. Это безусловно облегчило сердцу.
Теперь не работать нельзя. В такое время, когда родная страна переживает трудные дни, надо помочь ей по всей силе, сколько она позволяет. Я, несмотря на плохое здоровье, работаю, и неплохо работаю. Когда враг будет разбит — победа будет за нами, тогда и отдохнем и полечимся.
Будь здорова, родная. Желаю бодрости духа.
Целую и крепко обнимаю.
Твой Санджи.
[Приписка на полях] Попробуй прислать немного табаку заказной
бандеролью - хорошо упаковав. Примерно до 2-х пач<ек>, кажется, так получают многие.
[Там же:]
Здравствуй, Эзюня.
Твое письмо получил. Очень и очень рад. Я уже вижу из письма, что моя доченька уже большая стала и писать научилась. Это очень хорошо, что будешь слушаться мамы и постараешься быть хорошей девочкой. Мне больше ничего не надо. Хочу только одно, чтобы ты была хорошей и здоровой девушкой и слушала мамы. Кто не слушается мамы — тот плохой будет человек.
Эзюня, я тебе пришлю и сказку, и игрушки. Но пока их не принимают на почте. Как только будут принимать, я пришлю тебе. Я очень много игрушек научился делать. Когда их делаю, думаю о тебе. Каждую игрушку стараюсь отделать хорошо, чтобы по приезде домой тебе сделать много и хороших вещей. Также будем с тобой заниматься и калмыцким языком. Я тебя научу по-калмыцки говорить так, что ни одна калмычка не могла бы соревноваться с тобою. А танцевать по-калмыцки научит тебя мама. Эзюня, есть у нас тетя Кермен, ты ей тоже напиши письмо. Она тебя очень любит. Сестренка Уланка и братец Шурик.
Эзюня, поцелуй за меня маму, бабушку, тетя Розу, тетя Мусю, тетя Люсю, дедушку, Галку, Юрку.
Я прошу, чтобы Галина, Юрий и ты поменьше баловались, а то маме и Люсе много работы. Кто много шалит — тот плохо будет учиться. Это точно.
Ну, будь здорова, моя крошка — Эзюнька. Пиши.
Целую крепко.
Папа.
[Приписка на полях:] Эзюня, я тебе послал телеграмму — ответ на твое письмо. Получила?
1942-8
[Открытка]
[Адрес:] Инза Куйбышевской обл. ул. Революции 89, Е. М. Марголис.
[Обратный адрес:] г. Тайшет Иркутской области, п/я 215/39. Каляев Санджи Каляевич.
[Почтовый штамп:] Тайшет,
-9842-6
[Второй штамп неразборчиво:]
(—42).
[Третий штамп: ] Доплатное.
Родная Вуля.
Письма твои получаю регулярно. Последнее, где говорится о папе, получил очень скоро. Ты дату не ставишь, но штамп Инзы: 13/7-42, а я получил 25/7-42. Эзину открытку тоже получил. Очень рад. Писал ответ. Недавно. Сейчас немного болею. Был маленький приступ сердечный, видимо, вызванный гриппозным состоянием. Думаю, пройдет скоро. Тогда опять начну работать. Работаю — исключительно детские игрушки делаю: авто, самолеты, птички и т. д. Хорошие игрушки. Когда приеду домой, Эзе будет много игрушек, да еще каких! Гале и Юре тоже сделаю много. У меня много специ<альнос>тей теперь. Я резчик по дереву. Вырезные шкатулочки сделаю дочке и маме — просто закачаешься. Имею спец. по костяным и роговым изделиям и картонажному делу и т. д.
Дандыр в Дубовке Сталингр< адской > обл<асти>, в/часть п/я 427/6. Об остальных ребятах не имею ничего. Очень рад, что папа дома. Я недавно получил 3 перевода по 50 р. и до этого 1 — всего 4, т. е. 200 р. Раюшке писал недавно. Желаю крепкого здоровья и бодрого духа.
Целую.
Санджи.
[Приписка на полях:] Карточки еще нет. Привет Люсе, Юре, Гале.
... стихи тоже пишу в уме...
1942-9
30/IХ-42 г.
Родная моя.
Сегодня получил твою открытку по последнему адресу. Здоровье мое ничего. Хотя медленно, но постепенно идет на поправку. После 26-го августа больших приступов не было. Чувствую временами боль в области сердца, а самое главное — слабость. Но и это одолею как-нибудь. Самое основное — духом не падать, вот — мой девиз! Что бы в жизни ни случилось, душевное состояние должно <быть> на уровне орлиного полета — это единственный, какой я могу вам совет дать. Я думаю, здоровье мое должно идти на улучшение — тогда опять начну работать. Но на этот раз немножко с умом.
Имеешь ли какое-нибудь сведение о Гомбо? Он ведь недалеко. В прошлом письме я писал тебе о разрешении наркома В. Д. о приеме посылок — это было 13 сентября нам объявлено. Я должен тебе сказать — не слишком переживай это дело: если примут — хорошо, а если нет — так нет. Что же сделаешь, значит, так надо. Не от тебя это зависит. Если от вас не примут, то примут от ближайших к нам областей. В крайнем случае, Натя¹ что-нибудь сделает.
Эзюня, очень рад, что ты помогаешь маме. Уже стала, значит, хорошей девочкой. Уметь стирать тряпочки — это хорошо. Но я, Эзюня, хочу еще, знаешь что — чтобы та плакала поменьше. Я, например, хотел бы так — когда тебе хочется поплакать, то ты возьми да спой песню или продекламируй стишки. Ты ведь знаешь много песен и стишков. Ну, вот. Кто много плачет, у того глаза некрасивые. А зачем тебе, чтобы глазенки твои были некрасивые? Да еще маму беспокоить излишне. Так договорились мы с тобой?! Ну вот и хорошо.
Крепко, крепко целую дочку и маму. Привет всем.
Папа Санджи.
¹ Натя — брат Е. М. Марголис, во время войны работал в системе оборонных предприятий.
[Приписка на полях: ]Деньги пока больше не шли. Те 200 еще есть. ... тебе нужнее.
1942-10
2/Х-42 г.
Дорогая Вуля.
Здоровье мое ничего. Надеюсь, постепенно дело пойдет на улучшение. Твою открытку от 6-го сентября получил. А карточки твоей нет до сих пор. Удивляюсь. Если ты послала заказным, то могла бы навести справку на почте. Очень досадно уж. Те карточки и посылка, которая вернулась в Москву, наверное, были адресованы на Колыму? Да? Я сегодня еще раз справился насчет разрешения- посылок заключенным. Мне ответили: "Независимо от отдаленности разрешены посылки заключенным, особенно вещевые посылки". Если Гомбо дома, напиши ему. Может быть, он что-нибудь пришлет. Пишет <ли> что-нибудь Кермен. Жалко мне ее, что с ней? Получаешь <ли> что-нибудь от ребят?
Я жду подробные и большие письма. Непременно <чтобы> и Эза принимала участие. Я просил тебя в одном письме ответить, прислать ли мне вам Эзин портретик¹, кот. мне на Колыме сделал один парень. А ты, очевидно, не получила это письмо.
Привет всем.
Целую крепко дочку и маму.
Папа Санджи.
1942-11
10/Х-42 г.
Родная Вуля.
Одно за другим несколько писем подряд я написал тебе. Здоровье мое становится более или менее сносным. Надеюсь, постепенно так пойдет на улучшение. Состояние духа хорошее. Не только не падаю духом, но даже строю планы — мечтаю сделать еще много полезного для нашей родины. Напиши Нате, чтобы он, в крайнем случае, прислал медицинские учебники и справочники, если чего другого не примут на
¹ Портретик — портрет Эзы, нарисованный с фотографии художником Михаилом Смородкиным на Колыме.
почте, а это, наверное, примут. Я иногда думаю, что он, так как бывает постоянно в командиров<ках>, может быть, заедет в соседние к нам края. Как вы там живете с детьми. Как подготовились к зиме. Как учатся Галя и Юра, не скучает ли Эза в д/саду без них. Как здоровье папы и мамы. Мама... О, боже мой, какое прекрасное слово! Какая неиссякаемая нежность в этом слове, какая любовь! Что же осталось бы в жизни, если бы, вдруг, лишилась она маминой любви... Я полжизни бы своей отдал бы за то, чтобы еще раз взглянуть лишь издалека... на ту, сгорбленную от невзгоды, (где билась, лилась та любовь) мамину фигуру... Я всю свою жизнь твердил одну клятву, чтобы дать — устроить спокойную жизнь маме, чтобы она умерла довольной тем, что недаром она трудилась и воспитывала нас. Но, увы, все напрасно. Говорю для моей дочери: мама — это священное слово!.. Слова и наставления мамы — надо всегда помнить и делать только так, как учила мама. Это повторяю еще раз, Эза,— помнить, как учит мама. Наставление мамы — это тот капитал, который необходим для того, чтобы прожить жизнь, все остальное пусть приложится. Мама — это то, что могла придумать природа,— самое лучшее, самое прекрасное из всего того, что ей создано. Кто этого не понимает и недооценивает, тот не человек.
Карточки еще не получил. Деньги пока не надо посылать — 200 р., котор. получил, еще не израсходованы.
Привет всем. Целую Галю, Юру и поздравляю их с поступлением в школу — желаю им крепкого здоровья, хорошего успеха в учебе, а самое большое им из моих пожеланий — это чтобы папа Боря и папа Леша¹ вернулись живы и здоровы, чтобы руководить учебой и воспитанием своих детей. А моей крошке — Эзиньке — быть здоровенькой, веселенькой, побольше учить стишки и петь песни. Поменьше плакать и капризничать — слушаться мамы, а самое главное, <в> скором будущем увидеть у себя папу своего.
Будьте здоровы. Привет всем.
Целую и крепко обнимаю моих крошек.
Папа Санджи.
10/10-42 г.
¹ "... папа Боря и папа Леша..." — мужья сестер М. Марголис, которые находились в действующей армии.
1942-12
19/Х-42 г.
Родная Вуля.
Сегодня я получил сообщение о твоем августовском переводе (т. е. отрывной купон от переводного бланка). Я пока продолжаю лежать (здоровье мое постепенно улучшается). Надеюсь, что так пойдет на подкрепление.
Волнует меня очень, что от Дандыра ничего нет. Мне так жалко его... Он еще ребенок, по сути дела. Где он? Что с ним?..
Бедный мой мальчик!.. Сколько я с мамой пережил из-за его здоровья — только благодаря нашей беззаветной любви и заботы он остался в живых. А остальные?.. Урюбжур, Саранг, Мишка. Неужели все погибли?! Волнует меня так же, в такой же мере вопрос о многих Других — сердцу близких людях: где Боря, где Алеша, как они там <и> т. д., и т. д. Конечно, у каждого сейчас свое переживание, но у меня особое, в этом отношении, несчастье — я остро, чрезвычайно болезненно переживаю. Вообще, нужно сказать, вся моя жизнь испещрена заботой о других, переживанием чужого горя. Это объясняется тем, что У меня, в отличие от других, большое человеколюбие, неиссякаемая любовь к людям. Сердце мое переполнено благородным чувством, не в пример, многим, которые счастливы тем, что они лишены этих чувств.
Тебе неловко, за нескромность принимаешь? Нет, ты не права. Прежде всего, В. Маяковский учил нас говорить о себе всегда хорошее, надеясь, что друзья твои скажут все остальное.
Да, между прочим, давно собираюсь тебе написать о истории! моей дружбы. Пожалуй, на днях сделаю это.
Пока кончу писать, прошло уже много времени. За это время успел уже получить три письма твоих. Сегодня получил письмо и открытку от 26/IX с. г.
Насчет денег я тебе писал — просил тебя больше не присылать пока, ибо они вам там нужнее будут. Те 250 р., кот. ты прислала, пока не израсходованы — поэтому пока надо воздержаться от присылки денег. К тому же на них мало чего достанешь тут. От Раюшки получил
открытку от 24/IХ-С/Г и написал ответ. Очень рад, что Сергей Иванович жив и здоров. Мы с Сексерда очень часто говорим о нем¹. Как о хорошем человеке. Привет ему от меня - Да, насчет карточки — дело плохое,— так она пропала, видимо. В чем дело?— не пойму — люди получают
Поздравляю еще раз Галю и Юрку. Желаю им хорошо учиться.
Эзюня права — совершенно точно у нее будут две коровы и красивая лошадка. Научу ее ездить верхом так, как ездила ее бабушка. Моя мама была лучшей наездницей во всем районе. Она умела усмирять (ездить) лошадь, на которой не мог удержаться лучший табунщик-наездник.
Я очень рад, Эзюня, что ты перешла во вторую группу. Молодец, моя дочка! Рисунки твои очень хорошие. У меня много накопилось твоих рисунков. Я их храню. Когда приеду, привезу их с собой, и мы втроем будем смотреть, как ты училась рисовать и писать.
Вуляня, помнишь, у тебя как-то тоже было <что-то> вроде ишиаса — помнишь, в Астрахани, кажется, тогда мы сами были виноваты. Надо беречься. Как только подумаю о вашем здоровье — у меня душа уходит в пятку. Лучше я подохну сто раз, чем вам — зубная боль. Пусть я болею за всех. Мне уж "написано на роду" страдать. А я привык, как-нибудь выдержу.
Целую моих родных крошек. Привет всем.
Папа Санджи.
1942-13
[Письмо "доплатное" (треугольник)]
[Адрес:] пос. Инза Куйбышевской
области, ул. Революции 89,
Марголис Еве Михайловне.
[Обратный адрес:] г. Тайшет.
Иркутской области, п/я 215/22.
Каляеву Санджи Каляевичу.
[Штампы:] Тайшет, Ирк. обл.
(-5 П 42)
Инза К-ра Инзенск,
р-н Куйб. Обл.
(14114213)
¹ Сергей Иванович — первые буквы С. И. означают Сталин Иосиф. Именно об этом "хорошем человеке" говорил Санджи Каляев со своим другом. Сексерда — вероятно, тоже шифровка настоящего имени.
Родная Вуля.
Сегодня у меня праздник. Настроение великолепное. Большое тебе спасибо, родная, за все. Я сегодня выгляжу как человек на свадьбе — пьяный и нарядный. Телогрейка и брюки замечательные, шапка тоже, белье — только вольным носить. Сегодня день удачи для меня — совпал как раз день бани — одел новое белье, рубашку, телогрейку и брюки. Словом, как только получил посылку, все напялил на себя. Табак очень хороший,— по запаху судя. Маленький черный кисет целиком стратил на угощение знакомых и просящих — калмыцкая щедрая рука, ничего не сделаешь. Скупые рождаются. Самое главное — могу ли я не гордиться тем, что я до сих пор еще любим, поэтому я не забыт и не одинок — в чем, причина моей гордости. Мне завидуют окружающие — говорят:
"значит, ждет тебя — не забыла, молодчина!" Эта краткая фраза говорит о многом. Но ее трагическая нотка меня не язвит, как многих других, наоборот, меня охватывает чувство радости. Ибо этот вопрос никогда не тревожил мою душу. Я никогда не сомневался в том или, вернее, не думал ни раз: будет она ждать меня или нет. Для меня этот вопрос был разрешен и подсказан моей мудрой мамой еще в 1935 году. И смерть мною побеждена не раз только потому, что я не одинок, что ждет меня именно "она". Не просто жена, не только любящая жена, но и друг, испытанный тяжелыми жизненными невзгодами и заменивший родных и маму.
[Далее оборвано — Э. К.]
[Приписки на полях:] Опись вещей, кот. получены мною: 3 платка, кашне, пара белья, футболка, верхняя рубашка, носки — 2 пары, гетры, рукавицы, телогрейка, брюки, две сумки табака, сахар — сумочка, [.....] и шиповник.
[....] искренний дорогой друг". Вопрошает мое сердце. Так сижу и мо[.....] часами.
Привет всем.
Целую и крепко обнимаю моих крошек.
Папа Санджи.
1942-14
[Письмо - треугольник]
[Адрес:] пос. Инза Куйбышевской
области, ул. Революции 89, Марголис Еве Михайловне.
[Обратный адрес:] г. Тайшет, Иркутской области, п/я 215/22.
Каляеву Сандлси Каляевичу.
[Штампы:] Тайшет, Ирк. обл.
(О 201142)
Инза. К-ра Инзенс
кр-н Куйб. обл.
(1 03 11 02 142 0-9 1)
Доплатить.
15/ХI-42 г.
Родная Вуля.
Сегодня получил твою открытку, ту, за которой ты обещаешь прислать фотокарточку. Как я тебе уже писал — посылку получил полностью. Теперь нужды нет у меня в смысле обмундирования (зимнего), хотя не мешало бы иметь еще пару белья для смены. Насчет посылки ты имей в виду — не делай ущерб себе и ребенку. Другое дело, когда есть возможность. Знаешь что, для меня было бы вполне достаточным, если бы вы там могли прислать рыбьего жиру. Или в крайнем случае есть, так наз., "моржир", т. е. жир морского зверя — тюленя. Напр., в прошлом году один литр рыбьего жира очень сильно укрепил меня, являясь одновременно и питательным и лечебным средством. Раюшке тоже напишу об этом. Может быть, ей легче его достать, тогда она пришлет тебе. Я об этом пишу тебе потому, что думаю, что его легче будет достать, чем продукты питания.
Здоровье мое улучшается, боли прекратились. Перебои в сердце
тоже уменьшились. Вообще, приступы стали очень редкими и незначительными. Если даже бывает приступ, то переношу легче. Общее состояние у меня хорошее. Настроение бодрое. Надеюсь, что на этот раз дело у меня обошлось благополучно. Я, по сути дела, доволен судьбой, что самый основной вопрос — вопрос здоровья — разрешается положительно для меня. Самое главное — здоровье, а остальное — приложится. Вуля, это сказано и для тебя. Особенно тебе надо следить за своим здоровьем и беречь себя. Беречь как никогда. Ты не имеешь права игнорировать это дело. Надо особенно остерегаться от простуды. Я, напр., считаю, что начало моего сердечного заболевания берется от того заболевания, которому я подвергся в начале 37 года. Конечно, его развитию способствовали последующие тяжелейшие условия.
Как провели праздник? Каковы успехи ребят? Эза читала стихи? Какие? Как она пляшет? Я напишу со временем большое художественное произведение "Эза — гадалка" или "Крошка — гадалка". Я сперва задумал написать легкий рассказик. Но потом идея этой вещи созревает совершенно в другом плане — в плане более серьезном. Много у меня вещей серьезных в уме: "Ева ~ первая девушка", "Роза — вея" <фея?> и др. После освобождения сумею их. напечатать. Вообще говоря, сила поэзии во мне зреет по-настоящему. Теперь она постигла бы истинный размах своих крыльев. Дело только за маленьким.
Привет всем. Целую и крепко обнимаю моих крошек.
Папа Санджи.
[Приписка сверху:] Напиши привет от меня славным защитникам Родины: Боре, Зяме, Леше и Нате.
1942-15
25/ХI-42 г.
Сны и мечты мои!
Сегодня получил вашу карточку... Письмо от 2-го ноября. Не знаю, как и какими словами выразить то чувство радости, кото-
рое трясет меня. Смотрю и удивляюсь. Неужели это — крошка Эзюня, кот. (в тот вечер — что стал ночью) ткнула меня в нос крохотной своей ножкой?! Она на той карточке, кот. снята Лешей, очень похожа на Вулю, а на этой?— не знаю. Пожалуй, она похожа сама на себя. На этот раз хочу быть похожим на всех родителей и скажу от души: "Деваха — что надо". Я восхищен. Откровенно говоря, не ожидал,— она уже такая большая и хорошая девочка. Куда там! Это же целая барышня!
А мамой я тоже доволен.
Здоровье мое улучшается. Чувствую себя хорошо. Скоро, наверное, начну работать понемногу. Я писал тебе, что посылка получена мною полностью. Я очень тороплюсь успеть сегодня же отправить письмо, поэтому пишу очень краткое письмо. Завтра напишу подробное письмо.
Привет всем. Целую и крепко обнимаю дочку и маму.
Папа Санджи.
1943-1
13/1-43 г.
Дорогая Эзюня.
Поздравляю тебя с днем рождения и крепко-крепко целую. Желаю тебе крепкого здоровья, и расти хорошей, умной девочкой. Я тоже праздную твой день рождения. Эзюня, у меня есть еще одно желание — чтобы следующий день твоего рождения праздновать всем вместе, чтобы на этом празднике присутствовали: дяди: Боря, Леша, Натя, Зяма, Лиджи, Дандыр, Урюбжур, Саранг, Миша. Тети: Люся, Рая, Нима, Роза, Люся, Бугаша, Монта. Сестрицы: Галя, Уланка. Братишки: Юрик и Шурик. Тогда, вот тогда Папа с Мамой и Дедушка с Бабушкой вчетвером закатят такой бал! Такой, чтобы был настоящий пир — пир на весь мир. А- сегодня желаю тебе провести свой день рождения весело и хорошо.
Эзюня, я тебя очень и очень люблю. Я тебя очень часто вижу во сне. Однажды видел такой сон: я приехал домой. Я захожу, а ты спишь. Подхожу к твоей кроватке, а ты открываешь глаза и спрашиваешь меня: "Дядя?", а я отвечаю: "Нет — папа". Тогда ты берешь меня за руку и говоришь: "Папа, я тебе покажу, как я танцую". И мы с тобой пошли танцевать польку. Ты уже стала большой. Ну, будь здорова, доченька — Эзенька. Целую тебя крепко. Напиши, как ты провела свой праздник.
Папа.
Эзюня, ты на этой карточке, где снялась с мамой, очень похожа на своего брата Дандыра. Он в твоем возрасте был точь-в-точь такой, как ты. Он очень хороший парень. Я его очень люблю.
[Там же]
13/1-43 г.
Родная Вуля.
Поздравляю тебя с днем рождения нашей дочери — крошки Эзюни.
Сегодня уже шестой такой день. Сегодня день нашей с тобой Радости.
Каждый раз в этот день мечта меня уносит к тем далеким, но желанным краям, где ждут меня родные сердца. Я мысленно с Вами сегодня. Я рад. Я счастлив, что имею вас.
Друг мой, друг бесценный, целую тебя крепко и крепко обнимаю за дочку, за счастье, которыми ты наградила меня. Эзюня на этой карточке наша очень похожа на Дандырку. Он был совершенно такой, как Эза на этой карточке. Я прошлый раз не рассмотрел, видимо, хорошо и неправильно сказал, что она похожа сама на себя!!
Прошу дедушку, чтобы он поцеловал за меня мою Вулю и мою Эзюньку.
Привет всем. Целую и крепко обнимаю моих крошек.
Санджи.
1943-2
[Письмо-треугольник]
[Адрес:] пос. Инза, Ульяновской
обл., ул. Революции 89.
Марголис Еве Михайловне.
[Обратный адрес:] ст. Талгар Алма-Атинск. обл. до востребования, Каляеву Санджи Каляевичу.
[Штампы:] Просмотрено военной
цензурой, Алма-Ата 118.
Талгар 26343.
Инза К-ра связи,
Инзенск. район,
Куйб. обл. 10643.
Доплатное.
Родная.
Сегодня получил перевод - 100 р. и письмо твое. Местожительство мне дали этот район, т. е. Илийский. В пределах этого района. Работать могу, где сумею устроиться, квартиру тоже. Я сегодня прописался в Талгаре, т. е. в центре района — большое село, уездный городок. Условия жизни не хуже, чем в Инзе,— судя по твоим письмам. На базаре можно достать продукты, но дороговато. Я думаю, ты могла <бы> устроиться в воен<ной> или какой другой школе, так как ты имеешь хороший отзыв от воен<ного> клуба, в кот<ором> ты работаешь сейчас. Я думаю, ты могла бы устроиться в школе, дет<ских> садах. "Люди нужны", - сказал мне как-то зав<едующий> районе. Отсюда пропуск в Московскую область не дают. Этот вопрос могут разрешить только в Алма-Ате, т. е. в облотделе милиции. В остальные области может разрешить местная раймилиция. Я напишу заявление в
райсовет, чтобы тебе разрешили прописку здесь, и на основании чего сделать хочу вызов. Говорят, что такой порядок.
В Инзу меня не пустили (из Тайшета).
Я устроился на работу в новом месте — тоже коней пасти. Пока меня удовлетворяет. Получаю 600 гр. хлеба регулярно, один раз горячей пищи — тарелку супа, 2 кг муки в месяц, 2 кг лапши в м-ц и еще кое-что, если сумеют достать. Дали мне временно шубу, потому я в состоянии ночевать на пастбище. Отношение нового нач-ва ко мне неплохое. Сегодня мне заявил нач<альни>к, что я отношусь "к порученной мне работе хорошо", и всячески старается поддержать материально и морально. Здоровье мое терпимое. По совести говоря, мало приходится думать о нем. Пока держусь на ногах и ладно. Квартиру можно, думаю, найти. Хотя неважную, но найдем как-нибудь. Может быть, ты найдешь работу в Алма-Ате в гостеатрах. Можешь написать в Управление по делам искусств Казахе. С.С.Р. Если ты устроишься там, - все же близко — 25 км только.
Когда я получаю весточку от тебя, я сразу становлюсь молодым (в душе, конечно), веселым и гордым. Целую мою дочку — Эзюху. Целую и крепко обнимаю тебя.
Меня очень огорчает болезнь мамы, но надеюсь, что она выдержит это испытание. Искренне желаю этого.
Привет всем.
Папа Санджи.
Я на откорм, базу не пошел. Остался работать в Талгарё и прописался в общежитии лесзаготпункта, где работаю.
Поговорю с врачом и еще кое-кем, тогда напишу еще. С.
1943-3
9/IV-43 г.
Родная,
Спешу сообщить тебе о своем житье и бытье. Я прибыл сюда З/IV. Единственное мое достижение — получил паспорт. Работы ищу и жилье тоже. Денег у меня нет. В момент освобождения получил накопившиеся переводы — 200 р. Посылки мною не получены. Требуй обратно. Ты, наверное, получила мою открытку из Тайшета и телеграмму. Здесь уже весна, но по ночам на улице холодновато. Но не падаю духом. Пришли деньги. Главное, думай и сообщи свое решение, можешь ли приехать. Лучше походатайствуй перед НКВД или Калининым, чтобы мне разрешили приехать в Инзу или еще куда вблизости. Мне теперь труднее.
Твой Санджи.
ушла на покой. Пусть эта мысль послужит поводом для утешения ваших сердец.
Я знаю, что словами горю не поможешь. Только время может исцелить раны на сердце. Придет время, оно придет. Но светлая память о нашей родимой Маме будет жить в наших сердцах, покуда мы дышим. Я прошу вас, мои дорогие, взять себя в руки и беречь здоровье — не поддаваться горю. Ибо помните — живые думают о жизни, а живому необходимо, прежде всего, здоровье.
Любящий вас Санджи.
1943-13
[Открытка]
[Адрес;] пос. Инза Куйбышевской обл., ул. Революции, 89,
Марголис Еве Михайловне. [Обратный адрес:] ст. Талгар, Илийский район Алма-Атинской обл.. Казахская ССР. Каляеву С. К.
[Штампы:] Просмотрено военной цензурой 17359.
Талгар. Алма-Атинск.
обл. 26843.
Инза. К-ра связи Ин-зенского р-на,
Куйб. обл.- 9943.
Хочу вкратце ответить на все вопросы. С вызовом пока ничего не выходит. Но принимаю всяческие меры. Я тебе послал заказным справку врача о том, что мне необходим домашний уход по состоянию здоровья. Д/сады есть. Комнаты пока нет, но я ищу. Думаю, на улице не будем. Семейным сдают с охотой. Работу найти тоже можно. Топленое масло стоит 600 р. литр, иногда и 500, молоко 20 р. литр. Если бы ты
сумела приехать пораньше, могли бы сделать кое-какие запасы. Я приму все меры, чтобы хоть что-нибудь сделать в этом плане. С топливом как-нибудь выйдем из положения. Если сумеешь — захвати все, что можешь, вплоть до топора. А насчет барахла, особенно если уцелели мои костюмы, то они в Алма-Ате стоят по 10000 р. примерно. Кроме того, как тебе известно, я ведь совсем гол как сокол. Не тушуйся, вдвоем не пропадем. Я так думаю. Только бы поскорее. Если приедешь: сдай вещи, иди по адресу Дзержинская 67, к Камбарову Умару. Остановись там, позвони в Талгар, Топторг, т. Пугача — это мой начальник. Я тогда приеду за вами в Алма-Ату.
1943-14
[Письмо-треугольник]
[Адрес:] пос. Инза Куйбышевской обл., ул. Революции, 89,
Марголис Еве Михайловне. [Обратный адрес:] ст. Талгар, Илийский район Алма-Атинской обл.. Казахская ССР. Каляеву С. К.
[Штампы:] Просмотрено военной цензурой 17321. Талгар, Алма-Атинск. обл. 29843.
Инза. К-ра связи Инзенского р-на,
Куйб. обл. 14943.
28/VIII-43 г.
Родная Вуля.
Насчет вызова дело как будто продвигается. В следующем письме, наверное, скажу точно. Жизнь в Алма-Ате улучшается. Я сегодня получил письмо от Камбаровых. Галя пишет, между прочим (это дочь их, замужняя), что очень просит, чтобы ты заехала к ним и останови-
лась у них. Я тебе писал их адрес: Алма-Ата, Дзержинская 67, Камбаров Умар (старик, Галя — дочь ихняя). Со станции, сдав вещи, поедешь по горветке до города и спросишь, как попасть на улицу Дзержинскую. Оттуда позвонишь в Талгар (из межгородней). Топ-торг, вызвать начальника Л.З.П. райсовета Пугача (он мой начальник, очень хороший человек, помогает мне во многом). Если его нет, то бухгалтера Ротштейна или Раю (кассир). Они мне сообщат срочно, и я найду подводу и приеду за вами. А то вам приехать с вещами и ребенком трудно. А у них в Алма-Ате вы проживете хорошо, как дома. Да, я начал относительно улучшения жизни. Хлеб — кг. = 50—60 р. Масло — кг. = 400—500 р. (это в Алма-Ате). Кроме того, в Алма-Ате открылась торговля (коммерческая) хлебом. [...] [Строчка вымарана цензу рой.~ Э. К.]
Можно жить. Насчет прописки не беспокойся. Предрайсовета наложил резолюцию, что не возражает < против > прописки, но дело за милицией — если она разрешит послать вызов, то прямо в виде пропуска получишь через ваш местный орган милиции. Бери все, что можешь, вплоть до топора. Барахло здесь очень дорого.
Привет всем. Целую крепко мою Вулю и Эзюню.
Санджи папа.
1943-15
[Письмо-треугольник]
[Адрес:] пос. Инза Куйбышевской обл., ул. Революции, 89, Марголис Еве Михайловне. [Обратный адрес:] ст. Талгар, Илийский район Алма-Атинской обл.. Казахская ССР. Каляеву С. К.
[Штампы:] Просмотрено военной цензурой 17290.
Талгар. Алма-Атинской обл. 18943.
Инаа. К-ра связи Ин-зенского р-на, Куйб.
обл. 41043
Доплатить.
17/IХ-43 г.
Родная моя.
Сегодня прибыл из пастбища и получил 2 письма твоих и от Дандыра одно. Мне не о чем писать сегодня. Нет никакой мысли в голове. Если бы имел возможность, ушел бы куда-нибудь в пустыню — на сегодня. Я добиваюсь насчет телеграммы. Но пока не имею желаемого результата. Ты не думай, что мне не понятно содержание письма. К сожалению, люди привыкли встречать "по одежке". Как твое здоровье? Я очень не люблю малярию. Проклятая болезнь. Я тоже болел <в> свое время и проклинал все на свете. Здоровье мое ничего пока — хожу, но похудел столько, что никогда так не выглядел. Не знаю, в чем причина. Питаюсь как будто бы ничего, сравнительно. Нога зажила. Мне пока даже <трудно> попасть к врачу, <так как> надо потратить время от 8-ми утра до 4-х вечера, а я приезжаю только на 3—4 часа. Вот скоро кончу дело со сторожеванием огорода, тогда я буду иметь возможность ходить по врачам. Мне неохота бросить сейчас именно, когда время подошло получить что-нибудь за труды. Буду иметь 1—1,1/2 пуда кукурузы и 1—2 пуда семечек. И то, думаю, дело, <лучше>, чем ничего.
Привет всем. Целую и крепко обнимаю дочку и тебя.
Папа Санджи.
1943-16
[Письмо-треугольник ]
[Адрес:] пос. Инза Куйбышевской обл., ул. Революции, 89,
Марголис Еве Михайловне.
[Обратный адрес:] ст. Талгар, Илийский район Алма-Атинской обл.. Казахская ССР. Каляеву С. К. [Штампы:]Просмотреновоенной
цензурой 17326 0.
Талгар, Алма-Атинс-кой обл. 61143
Инза. К-ра связи Ин-
зенского р-на, Куйб.
обл. 291143.
Родная моя.
Я уже в Талгаре — спустился на "зимнюю квартиру". Нашел себе угол более уютный, чем имел до сих пор. Хотя я там мало жил, но зато успели меня там обокрасть. Думаю, и для тебя найдется тут уголочек, в случае твоего приезда. Я сейчас в более или менее нормальных условиях. Прежде всего, сплю раздеваясь и спокойно, знаю теперь, что существуют на свете такие вещи, как подушка, постель, кровать и т. п. Так же удачно .(пока еще) с питанием устроился, т. е. удачей считаю то, что я освободился от заботы пищеприготовления. Насчет платы договорился, что буду помогать топливом. Дня 4 тому назад, примерно, в 4 часа ночи начался у меня приступ, сердечный. В начале, по всем признакам, был похож на <один> из более сильных. Я так и думал "повторение 4-го января или 28-го августа 42-го года". Но, к моему счастью, гроза пронеслась мимо и гораздо быстрее, чем я предполагал. Все же был вынужден призвать на помощь. На другой день врач освободил <меня от работы> на 3 дня, но все равно пришлось работать, вернее, присут-
ствовать на работе. И сейчас чувствую себя плохо, видимо, наступает полоса ухудшения в связи с приближением перемены погоды или общим ухудшением здоровья
Сегодня чувствую себя лучше (уже третий раз принимаюсь за это письмо). Получил твои письма от 12 и 19 октября.
Да, я давно уже не верю, что тебе удастся приехать. Мне очень хочется, чтобы ты не оставалась в Инзе. Как-нибудь поезжай к своим. Тереби Зяму, ведь он же может. Но в то же время готовься к зиме. Имей в виду, что не исключена возможность для тебя, что ты останешься в Инзе. Если это случится, то постарайся, чтобы папа остался с тобой. Тебе с Эзой вдвоем будет очень трудно.
Что это за "Александрия"? Где она? Там Зяма, что ли, работает?
Если бы уехал отсюда куда-нибудь в глубь района, может быть, лучше было бы для здоровья. Но я думаю: "а может быть, тебе удастся приехать, тогда где будет искать?"
Я кое-что заработал за сторожевание огорода. Ведер 5—6 картошек, кукурузы немного и семечек пуда 1,1/2. Хочу купить что-нибудь на верх. Торгую одну шинель, за которую <продающий> просит 2 тысячи, а я даю 150 стаканов семечек (примерно 1500). Ноги обеспечил на зиму — починил зимние ботинки.
Для Эзы собрал и высушил кл-м 1,1/2—2 яблок — дикорастущих. Берегу — очень хорошего качества. Почему-то я боюсь, что Эза болеет. Пусть она пишет чаще, а то она очень редко стала писать. Пусть она помнит, что каждая ее строчка для меня — тот чудесный самоцвет, что разгоняет кромешный мрак в развалине моей судьбы.
Большое спасибо Алеше за привет. Шлю ему взаимный. Желаю от всей души — ему вернуться в скором будущем в родную семью.
Привет: Папе, Люсе, Гале, Юре.
Эзюня, пиши почаще.
О, боже мой, когда же Я увижу вас?!?
Целую и крепко обнимаю моих крошек.
Папа Санджи.
1943-17
[Письмо-треугольник]
[Адрес:] пос. Инза Куйбышевской
обл., ул. Революции, 89,
Марголис Еве Михайловне.
[Обратный адрес:] ст. Талгар,
Алма-Атинской обл., Каляеву С. К.
[Штампы:] Просмотрено военной
цензурой 17990
Талгар, Алма-Атинс-
кой обл. 161243.
Доплатить.
Дорогая Эзюня.
Бесконечно рад. Большое спасибо тебе, моя доченька, за рисунки и письмо. Я живу только мыслью о том, что где-то есть люди, которых я безумно люблю и когда-нибудь — придет время — я их увижу. Я вам писал регулярно, только был маленький перерыв, который по причине моего болезненного состояния я вынужден был сделать. Вуля, я не знаю, как тебе удастся выехать в Москву. Но учти, если поступишь в ансамбль, то как-то надо договориться твердо, чтобы тебя никуда не посылали за исключением твоей —необходимой для тебя — командировки. Я очень беспокоюсь, что от Эзы отрываться тебе на продолжительное время нельзя. Я тебе писал и посылал срочную телеграмму, что багаж получил. Здоровье мое сравнительно держится, хотя время от времени выбываю из [...] [Обрыв конца страницы.— Э. К.] [...]
Ну, что ж!
Я очень удивлен долгим молчанием моей сестры Раюшки. Что с ней? Я писал ей несколько писем. Она не отвечает. Дандыр тоже не пишет. Я боюсь, что он погиб. Никак не хочется, чтобы это было так. Вуля, я жду тебя, жду, жду мою дочку.
Привет твоей хозяйке. Спасибо ей за внимательное отношение к моей дочери. Целую крепко.
Папа Санджи.
1944-1
[Письмо –треугольник]
[Алрес:] пос. Инэа,Ульяновской об
ласти, улица Революции 89.
Марголис Еве Михайловне.
[Обратный адрес:] ст. Талгар, Алма-Ат миской обл., до востребо
вания Каляеву Санджи Каляевичу.
[Штампы:] Талгар—14144.
Инза, Ульяновск.
обл-23344.
Инза, доплатное 4. Просмотрено военной цензурой 15591.
13/I-1944 г.
Родная моя.
Поздравляю тебя с именинницей. В этот день ты мне принесла счастье: осуществила мою мечту и, вместе с тем, обрела великую материнскую Любовь, без чего сера и немыслима жизнь человека. Сегодня (и каждый раз — в этот день) у меня праздник, большой и любимый праздник. Возвращается ко мне возвышенное чувство — в этот день. Нет другого желания у меня, как следующий праздник провести вместе.
Здоровье мое, сравнительно, сносное. Живу и жду твоего приезда. Сегодня получил один мой сослуживец пропуск к сыну на д/восток. Сын прислал от своей области вызов. Когда будешь в Москве, имей в виду — если удастся добиться вызов от области, то безо всякого дадут здесь мне пропуск. Аналогичных случаев много. При [.....] Спасибо хозяйке за привет.
Целую крепко.
Санджи.
1944-2
[Письмо- треугольник]
[Адрес:] пос. Инза Ульяновской области, улица Революции 89,
Марголис Еве. Михайловне.
[Обратный адрес:] ст. Талгар, Алма-Атинской обл., до востребо-
вания Каляеву С. К.
[Штампы:] Талгар—6244.
Инза, доплатное. Просмотрено военной цензурой ,17313.
4/II-44
Дорогая Вуля.
Я бы желал, это<бы> это письмо не застало вас в Инзе. «Но если, к моему огорчению, оно застанет вас, то возвестит о моем состоянии души. Я бы не удивился, если бы ты написала мне, что в Инзе тебя устраивает жизнь. Ибо при желании ... кажется, ты бы могла уехать со своими все-таки. Для тебя и Зяма, и Борис, и Рая сделали бы то, что могли сделать для других. Если бы ты решительно хотела уехать в Москву — то уехала бы. Понятно, твой выезд в Москву является единственным правильным шагом к тому, чтобы ты могла приехать ко мне. Зная это, но все же ты проявляешь медлительность (в меньшей мере). Это мне становится непонятным. Я не знаю, как понять...
Вуля, я бессилен ускорить нашу встречу, а бессилие рождает сомнение. Если любишь меня по-прежнему, то все меры прими — приезжай. Хотя бы на 5 дней. Я не могу не только жить, но и умереть — не увидевши тебя, не сказавши то, что накопилось на душе. Если до-весны не приедешь, то я с ума сойду.
Жду и жду. Целую Эзюню.
Твой Санджи.
1944-3
[Открытка]
[Адрес:] Москва, Астаховский пер. 1/.2¹ кв. 66.
Маргалис Р. М. для Вули и Эзы. [Обратный адрес:] ст. Талгар, Алма-Атинской обл. ул. Пионерская 27. Каляеву С. К.
[Штампы:] Просмотрено военной
цензурой 17326.
Талгар, Алм-14344.
Москва - 2734414.
Родная Вуля.
Пишу в надежде, что ты уже в Москве. По моему расчету ты скоро должна быть в Алма-Ате. Я до сих пор еще не принял решение — остаться ли в Талгаре или куда-нибудь уехать. Жду тебя. Все зависит от твоего приезда. Работу найти нетрудно. У меня сейчас одна мысль в голове, одна мечта — это только о твоем приезде.
Вуля, ты помнишь, наверное, адрес: Алма-Ата, Дзержинская 67, Комбаров Умар (дочь его Галя). Когда прибудешь на станцию I, то нужно пересесть на дачный поезд до города. (Алма-Ата II). Вещи можно сдать и на той и на другой. Затем можешь позвонить на междугородной в Талгар и вызвать меня или хозяйку. (Ее фамилия Полумискова Юлия.) Адрес: Пионерская, дом 27. Наша контора "Топторг" уже ликвидировалась. Но можно по тому же телефону вызвать — я живу через дом,— кто-нибудь придет да скажет. На междугородной закажи — "Талгар, Топторг", отделение ОСМУ 5. Вызови бухгалтера Ротштейна — это наш бывший> бух<галтер>.
Целую Эзюню и тебя.
Привет всем: Папе, тете Люсе, Ниме, Гале, Юре.
Санджи.
¹ Астаховский пер. — по этому адресу проживала сестра Е. М. Марголис — Нима (Ноэми Михоэлевна Баринова). Пока А. Г. Баринов не вернулся с фронта, обе сестры с детьми жили вместе, в одной комнате коммунальной квартиры.
1944-4
[Письмо-треугольник]
[Адрес:] Москва. Астаховский пер.
1/2. кв. 66,
Марголис Р. М. для Эзы Каляевой. [Обратный адрес:] ст. Талгар, Алма-Атинской обл. до востребо-вания Каляеву С. К.
[Штампы:] Просмотрено военной цензурой 17323. Талгар-15544.
Москва - 31544. Москва, Кировский узел — доплатить.
Дорогая Эзюня. Сегодня приехала ко мне мама. Я очень и очень рад. Но моя радость была <бы> еще полнее и краше, если бы ты была сейчас с нами. Но ничего, моя доченька, не огорчайся, мы скоро будем вместе. Мама через несколько дней вернется домой, и тогда приедете вместе с мамой.
Эзюня, я тебе посылаю сушеные яблоки. Помнишь, я писал еще в прошлом году. Я берег <их> для тебя и щетку, которую сам сделал.
Милая моя дочка, я очень рад, что ты уже большая, что ходишь уже в школу.
Желаю тебе успеха и здоровья.
Поцелуй за меня: Галю, Юрика и всех теток, а дедушку 2 раза - за маму и папу.
Целуем крепко.
Папа и Мама.
1944-5
[Письмо-треугольник]
[Адрес:] Москва, Астаховский пер. 1/2, кв. 66, Марголис Е. М.
[Обратный адрес:] ст. Талгар, Алма-Атинской обл. до востребо-вания Каляеву С. К.
Вуля, дорогая.
Рад, что ты благополучно вернулась домой к дочери, к родным. Да, бедная девочка, ей все снится какой-то незнакомый, но милый душе человек. А все напрасно. Я прошу тебя не обострять ее чувство ко мне зря. Зачем зря обманывать невинную душу. Правда, детей да и некоторых старых дураков легко водить за нос. Но ни к чему все это. Да, одним из дураков (такого рода) оказался именно я. Но в этом никто не виноват. Кроме меня же самого. Волей или неволей объехал всю Россию, прошел огонь и воды, и медные трубы, но уму-разуму не научился. Никто в этом, конечно, не виноват, кроме меня же. Виноват я и опять же я — безмозглый старый дурак. Ты пойми, Вуля, пойми же, прошу тебя, подумай по-настоящему, по-человечески. Кто так делает? Кто так безжалостно поступает с жизнью. Ну, ну кто? Я знаю, тебя интересует твоя служба, Москва, слава. Все это хорошо и вполне понятно. Но все это не может заменить все остальное. А если и остальное тут приложено — тогда, конечно, становится еще понятнее. Тогда зачем же подвергать безжалостной пытке мою, без того растерзанную, душу. Зачем??! Спроси хоть кого — о своем поступке. Я думаю, ответ будет тот же. Пойми, Вуля, кто хочет продолжать дальше совместную жизнь — семейную, тот так не поступает. После столь продолжительной разлуки или сходятся и живут, хорошо ли, плохо ли, деля горе и радость, или разойдутся раз и навсегда. А ни в коем случае не ждут какие-то сверхблагополучные времена. Ты понимаешь, Вуля? Конечно, я чувствую, что я для тебя уже не нужен. И тебе, видимо, неудобно признаться в этом. Или, может быть, жалость такая, обыкновенная, человеческая — объявлять
смертный приговор сумасшедшему. Иначе я не могу объяснить. Я, Вуля, вправе обижаться или не вправе^ не знаю. Но у меня больше не хватает терпения. Много раз приходила мысль покончить все своей собственной рукой. Но каждый раз появлялся передо мной твой образ, и немой, умоляющий взор отводил меня обратно на то место. Мне не хотелось оставить навсегда пятно на твою душу. Казалось, умру своей смертью, все же тебе легче будет пережить. А теперь, когда выходит, что все это оказалось бредом моих воспаленных мозгов, мне больше не о чем и не с кем говорить.
Я теперь со всеми в расчете. Никому я не должен. Кто дал мне жизнь, тот ее и отымет. Все. Я жду ответ. Выбирай одно из двух: или приезжай — успокой мою душу, или жди сообщение официального органа о моей смерти. Выбирай — на то твоя воля...
Я готов, для меня все равно — я подготовился к тому и к другому. Только не баюкай меня сроками да "завтраками".
Целую крепко тебя и дочку.
Папа Санджи.
1944-6
[Письмо-треугольник ]
[Адрес:] Москва, Астаховский пер. 1/2, кв. 66. Марголис Е. М.
[Июнь 1944 г. -Письмо датировано по описываемым событиям. Дата не проставлена.— Э. К.]
Родная Вуля.
Что-то давно нет писем от тебя. На душе свинцовая туча — грусти. Я давно не писал тебе. Вообще никому не пишу. Я говорю, что не писал тебе давненько,— это потому, что я разучился уже писать. По этой причине адресованные тебе письма — мои,— лежат на моем столе. Дальше они не движутся, (потому) что их можно читать только на месте.
Мне тяжело сознаваться, но против моей воли сами бегут строчки. Я устал. Устал по-серьезному. Понимаешь, Вуля, ты это? Или тебе это непонятно? Ты скажи мне, скоро ли ты приедешь? Приедешь ли вообще? Или, просто сказать, это так себе разговор. Если я для тебя стал уже приложением к Москве, карьере и т. п., то ты не мучь меня — напиши прямо, что для тебя я перестал уже быть тем, что был когда-то. Я в письме от 7/VI написал тебе: "будешь ли ты разделять мою проклятую долю — пиши свое решение". Твой ответ был положителен. Я его храню, как заветную мечту.
Вуля, родная моя, я тебя спрашиваю — что тебе дороже? Твоя карьера или жизнь. Я жду, Вуля, ответ на мои слезами залитые строчки. Я дольше ждать не в силах. Мне надоело все.
Целую.
Твой Санджи.
1944-7
[Письмо-треугольник]
[Адрес:] Москва, Астаховский пер. 1/2, кв. 66, Марголис Е. М.
[Обратный адрес:] ст. Талгар, Алма-Атинской обл. до востребо-
вания Каляеву С. К.
[Штампы:] Талгар—9644.
Москва - 28644-8. Просмотрено военной цензурой — 117365. Москва, Кировский узел — доплатить.
8/VI-44 г.
Моя Вулюха.
Не могу, роднуля, не могу. 2-ой день сижу за отчетом. Сегодня, роясь в бумагах, нашел какой-то клочок бумаги, весь исписанный ка-
рандашом (вдоль да поперек весь в цифрах), и я случайно разглядел слова — через цифры — "Ув. Ева Михайловна".
Оказалось, эту записку пишет тебе какой-то Иманаев, сообщает тебе, что 8/V в 4 ч. начинается олимпиада в Казфилармонии¹, и Р. 5-ом извиняется, что пишет он карандашом.
Записка-находка подняла, безусловно, мое настроение. Я немного заволновался, случайно наткнувшись на твои свежие следы. Опять те же мечты поплыли, как прозрачно-белые майские облака на голубом фоне далекого и таинственного неба.
Вдруг заходит Федосия Мих., и я рассказал ей эту историю с запиской. Она тоже рада. Она мне недавно рассказывала, что она видела сон, как будто бы разговаривала с тобой. Сон кончается тем, что будто бы я говорю ей, что Ева Михайловна, уезжая, оставила мне платок с каемочкой. Вот этот платок у меня хранится здесь (в груди). Ну, мы посмеялись с ней. Она очень хвалит тебя. Говорит она: "14 лет живу здесь, ни разу еще не встречала такого милого человека. В общем, она в восторге от тебя. Я вчера перешел в комнату, где живет хромая. Рядом с ней. Ф. М. заходит и спрашивает: "Где Ева Мих-на? Где? Ее только не хватает".
Роднуля, мне скучно без тебя и Эзюни.
Успехи мои таковы: здоровье — так себе, приступов больше нет. Но временами боль. По ночам давит кошмар. Немного похудел. Но в общем, еще могу. Картошка сошла. Кукуруза — неплохая. Прополка только тянется. 2/3 прополол сам, а на остальную часть — силы не хватило. После отчета возьмусь. Что с подсолнухой — не знаю. Даже не видел ни разу. Не знаю, сошла она или нет. За счет труда <трудодней?> выписал себе поросенка, но не знаю, сумею ли воспитать его. Он еще маленький — 17-го апреля рождения. Деньги еще не получил. Обещает собрать часть к выходному. Вот все — что могу сообщить о себе.
Получил 2 письма твоих, одно от 22 мая (по штампу, конечно), из Алма-Ата, перед отъездом. Другое из-под Актюбинска — с дороги.
¹ Казфилармония — Государственная филармония Казахской ССР.
5-го у меня кончился срок инвалидности, 10-го записался на комиссию.
Привет всем, целую всех.
Привет тебе от Тани, Петра, Федосии Михайловны и Ив. Васильевича.
Пусть моя доченька напишет о себе, Дочуня-Эзюня.
Целую и крепко обнимаю тебя, моя Вулюха, и доню мою, Эзюню.
Санджи-папа.
1944-8
[Письмо-треугольник]
[Адрес:] Москва, Астаховский
пер. 1/2, кв. 66. Марголис Е. М.
[Обратный адрес:] ст. Талгар, Алма-Атинской обл. до востребования Каляеву С. К.
[Штампы:] Талгар—19644.
Москва - 274411. Просмотрено военной цензурой —0 117235. Москва, Кировский узел — доплатить 60 к.
Здравствуйте, мои крошки.
Спасибо, дочурка, за письмо. Я тебе готовлю к этому году и картошки, и кукурузы и семечки. Если уродится хорошо, будешь иметь все. Когда ты приедешь, тебе сделаю все, что ты хочешь. Ну, буквально все, что ты захочешь. Когда была мама у меня, то время было такое, что некогда было заниматься игрушкой. Я умею делать много-премного вещей. Тем более, когда дочка будет со мной и она будет послушной,
хорошей девочкой. Тогда все будет к твоим услугам (самолеты, автомашины, танки, соловьи, карусели, фонарики, калейдоскопы и многое др.). Для того чтобы это все было у тебя, надо тебе поторопить маму, чтобы она добилась скорейшего выезда или вызвала папу.
Вуля, почему "к зиме", неужели мне опять столько ждать-томиться. Я рад, что ты благополучно доехала. Слава богу! Федосия Михайловна часто вспоминает тебя и шлет привет, И. Васильевич тоже.
Кукурузу полю сегодня. Никак не могу кончить прополку. Тяжело без привычки. Все уехали в Талгар. День отдыха. И мне не мешало <бы> отдохнуть. Но как подумаю, что буду жить теперь не один, а со своими крошками, сон не берет. Надо мне трудиться и трудиться, чтобы обеспечить семью на зиму. Никогда так напряженно думать не приходилось о ней. Очевидно, раньше была уверенность больше в себе и в завтра. Я хотел нанять кого-нибудь прополоть, но не удалось. Но полю сам, сегодня к вечеру кончу уже. А там нужно будет поливать, и начнется прополка картошки и полив. Так незаметно пройдет время. Взял поросенка, но, боюсь, нет возможности ухаживать за ним, и, главное, кормить нечем. Он с каждым днем все хуже и хуже. Если дотянет до кукурузы, то будет жить.
Меня хотели назначить в садоводческую бригаду бригадиром, но я отказался. Сказал, пока огород не уберу — никуда не пойду, а там, пожалуйста, куда хочешь. Имейте в виду, без вас я не справлюсь с уборкой урожая. Если только хотите приехать, то до начала уборки урожая. Хотя бы к началу. Иначе будет плохо. Вопрос подготовки к зиме — большой и решающий вопрос. Если бы не вы, то незачем только заботы и силы тратить.
Если выясните, что нельзя мне туда, то не откладывайте в долгий ящик, собирайтесь сюда.
Целую крепко моих крошек.
Папа Санджи.
От Дади¹ получил письмо на калмыцком языке, кое-что много узнал².
¹ Дадя - Дандыр Каляев (погиб на фронте в начале 1945 г.)
² «... кое-что много узнал...» — Дандыр сообщил ему на калмыцком языке о судьбе соотечественников. 27 декабря 1943 г. Указом за подписью В. М. Молотова Калмыцкая АССР была ликвидирована, а калмыцкое население депортировано. Операция выселения была проведена в рекордно короткие сроки — за несколько суток. Высланных калмыков расселяли в Сибири, Казахстане, Киргизии.
1944-9
[Письмо-треугольник ]
[Адрес:] Москва, Астаховский пер.
1/2, кв. 66,
Марголис Е. М.
[Обратный адрес:] ст. Талгар,
Алма-Атинской обл.
до востребования Каляеву С. К.
[Штампы:] Талгар—7744.
Москва - 26744-8. Просмотрено военной цензурой — 17305. Москва, Кировский узел — доплатить
60 к.
Родная.
Жара несносная. Уборка зерновых культур уже началась. Мне очень тяжело. Нет дисциплины. Большой недостаток в рабочей силе и тягле. Мое начальство относится ко всему одинаково. Я не могу так относиться к делу, как здесь люди. Я вновь становлюсь таким, каким был когда-то. Но мне тяжело, что я физически не в состоянии столь большую перегрузку нести.
Огород пока в порядке, за исключением подсолнуха. Кукуруза будет хорошая — я сам прополол. Картофель полот тоже. Но нанимал человека — раз уже полит, и кукурузу пора поливать, но придется тоже нанимать. Поросенок выглядит неважно. Но, думаю, скоро поправится, т. к. для него корма уже начинают поступать. Хочу купить штуки 3— 4 курей, но сумею ли уделить <им> время.
Вуля, если ты хочешь приехать, то постарайся пораньше, т. е. не позже августа. Ибо я не справлюсь с уборкой урожая и подготовкой к зиме. Ничего страшного нет. Здесь тоже люди живут.
Жду тебя и дочку. Больше ничего мне не надо в этом необъятном и жестоком мире.
Привет тебе от Тани. Она говорит: "Рожь стала поспевать, мы стали поправляться. Осенью,— говорит,— у нас будет два праздника". Таня и Воронова готовятся к прибавлению семейства.
Привет тебе от Ф. М. и Ив. Вас., а также от Петра.
Жду, пойми же, Вуля.
Целую и крепко обнимаю.
Папа Санджи.
Привет всем.
Недавно проходил комиссию В.Т.К., опять дали инв<алидность> II гр. на год. А насчет перемены климата, надо начинать снова.
Эзюне есть утенка. Вот видишь, целое хозяйство у меня — поросенок и утенок.
Получил 500 р.
1944-10
[Письмо-треугольник]
[Адрес:] Москва, Астаховский пер.
1/2, кв. 66,
Марголис Е. М.
[Обратный адрес:] ст. Талгар,
Алма-Атинской обл.
до востребования Каляеву С. К.
[Штампы:] Талгар—25—7—44,
Москва — 14—8—44. Просмотрено военной цензурой — Москва — 1384418.
25/ VII-44
Родная,
Сегодня Петро рассказал, между прочим, о своей поездке в соседний колхоз: "Там много чеченцев. Вот, сидят группа женщин и среди них
старичок. Из 5-ти баб одна, самая молодая, моет ноги у старика. Когда разговорился с ними, выяснилось, что все пятеро его жены. Чеченец старый сказал мне — "все мои бабы". Мне как-то обидно стало," говорит Петро,— у нашего Сашки только одна жена и та в Москве". Шутка шуткой, конечно, но в этом и доля горькой истины. Счастье — не карандаш,— в руки его не возьмешь.
Если будет настроение у меня — напишу Тихонову А. и Исбаху. Мое соображение (по моему мнению) тебе известно — я стою за "счастье в шалаше". Я не выбираю. Мне — лишь бы с тобой. Все остальное для меня — маловажно. Конечно, я тоже когда-то рекомендовал многим "терпение" — дескать, терпели много, мол, потерпите еще немножко. Нет. За совет спасибо, конечно, но пусть они мне не морочат голову. Хватит с меня — терпеть. Мне не сто лет жить. Я хочу, хотя бы немножко, пожить, имея около себя любимую жену и ребенка. Если она, конечно, желает этого.
Урожай неплохой. Кукуруза местами очень хорошая — по 4—5 кочней, а побольше половины — так себе, по 1—2 кочна. С поливом немножко опоздал. Картошка поливается регулярно. Будет немного подсолнуха. Поросенок — ничего. Утенок уже большой. Растет здорово. 2 куры есть. Пока еще не несутся. Помогать мне здесь некому, конечно. Ты говоришь — Таня и Петя. Разве у людей есть время? Поспевают ведь все одновременно. У каждого свое да еще колхозное. Деньги получил — 500 р., другого перевода нет. Сходи на почту, проверь — в чем дело?
Здоровье мое сносное стало. Поправился — пополнел, немножко. Покрасивее стал. Но боль в области сердца не совсем прекращается.
Вуля, я был бы счастлив, если бы <ты> сумела приехать, хотя на 6—10 дней. Вот мои соображения. Да здравствует счастье в шалаше.
Поздравь Зяму и его супругу с наследником.
Время от времени приходит мысль — какое счастье для Эзы, что у нее есть дедушка.
Итак, сижу и думаю: да благослови тебя Боже на путь повторный.
Целую крепко-крепко Эзюню и тебя.
Папа Санджи.
[Приписка на полях:] Привет тебе от Ф. М. Она мне как мать родная. Также шлют тебе приветы Ив. Васильевич, Петро и Таня.
Адрес Ф. М.: Талгар, спиртзавод, Ковалева Ф. М. Ты знаешь, напиши через меня, это вернее всего.
Привет всем. Пришли адрес Гольфа и Бориса Климентьевича.
Вуля, ты разбудила мое давно заглохшее чувство, раздразнила и уехала — вот какая ты безжалостная.
1944-11
[Адрес:] Москва, Астаховский пер. 1/2, кв. 66, Марголис Е. М. [Обратный адрес:] ст. Талгар, Алма-Атинской обл.
до востребования Каляеву С. К.
[Штампы:] Талгар—24—10—44. Москва - 5-11-44
Просмотрено военной
цензурой — Москва —
17291.
Москва, Кировский узел. Доплатить —
60 к.
24/Х
Родная моя Вуля.
Наконец оставили меня в покое приступы, хотя неизвестно, надолго ли, но прекратились. Опять начинаю оживать и снова мечтать о жизни, о встрече и т. д. с вами. Откровенно говоря, настроение не совсем хорошее — у меня. Получил я письмо от Нармы. Трогательное письмо. Настолько оно задушевное — взволновало меня оно до основания.
"Не нахожу слов, чтобы передать мое состояние, когда узнал, от кого письмо. Искренне рад, что вы живы и здоровы после всего пережитого в теч. прошедших лет. И каких лет!.. Было бы счастьем, если бы судьба свела нас когда-нибудь",— так начинается письмо. Он подробно описывает о ребятах. Почти весь мужской состав погиб: Мемеев,
Артаев, Гаряев и др. Он также сообщает, что Ишля убит. Батыр Басангов умер в Хакасии.
Б. Клим. я ответил. От Баты я еще не имею ответа. Нарма о тебе отзывается весьма восторженно.
Я работаю на старом месте. Думаю уходить оттуда, но пока не принимаю твердого решения — в ожидании вас. Если не приедете — больше оставаться здесь не буду. Пойду искать уголок Чацкого¹.
Огород я убрал. Хлеба хватит до весны. Картофеля есть тоже немного. Мешка 2 семечек есть. Поросенок растет. Утка тоже. Куры перестали нестись. Отдыхают.
Федосия Мих. и Ив. Вас. шлют тебе привет. Они перешли уже в свою хату. Приехал их сын — с фронта. От Дади получил письмо из госпиталя. Ничего он не пишет о ранении.
Привет всем. Целую тебя и Эзюню. Жду с нетерпением.
Папа Санджи.
Привет всем.
1945-1
[Письмо-треугольник ]
[Адрес:] Москва, Астаховский пер. 1/2, кв. 66,
Марголис Е. М.
[Обратный адрес:] ст. Талгар, Алма-Атинской обл.
до востребования Каляеву С. К. [Штампы:] Талгар—3145,
Москва
У27 31 1 45 10.
Просмотрено военной
цензурой — 15589.
3/1-45 г.
Родные Вуля и Эза.
Поздравляю с днем рождения мою дочурку и мою родную Вулю с
¹ "Пойду искать уголок Чацкого..." — цитата из монолога Чацкого (Грибоедов А. "Горе от ума"): "Пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок!"
именинницей. Желаю вам, мои крошки, всего наилучшего в жизни,
Я вам посылал несколько телеграмм подряд. Последняя "молния" к Новому году. Эзюня, этот день и день твоего рождения — для меня самый счастливый и желанный день. Но, к сожалению, мне приходится проводить его вдали от вас. Ну, ничего, моя крошка, не огорчайся. Ведь у тебя много родных людей около тебя. Дедушка, мама, тети: Люся, Рая, Нима, Роза, Люся. Дяди: Боря, Зяма, Натя и братишки Юрик, Виталик и сестра Галя.
Желаю тебе, моя дочурка, весело провести свой день рождения. Только о папе не думай и не тоскуй. Я буду рад, если ты вырастешь хорошей, умной девочкой. Учись получше. Я твое письмо получил, где ты сообщаешь свои успехи. Отметки, правда, не особенно хорошие. Но ничего. Если будешь стараться, то исправишь ты их.
Я, Вуля, тебе писал, что пока ты не сообщишь мне определенно — о том, что не приедешь, я с места не двинусь. Так что твое сомнение, я там или нет, не имеет основания. Я работаю на старом месте, живу в Талгаре у Полумисковых — Пионерская 27. Там же, где была ты. Прямо приедешь туда. Из Алма-Ата регулярно ходит пассажирская машина в день три раза в Талгар. Так что имеется достижение такое. Остальное все по-старому. Бригадиром у нас работает Молоконников — ты его знаешь.
Здоровье мое ничего. Но припадки заставляют не забывать себя. Особенно не любят спиртного напитка. Мне так охота находить хотя бы в нем утешение и забытье. Но судьба моя отказывает мне и в этом...
Привет всем. Целую крепко мою дочку Эзюню и Вулю.
Папа Санджи.
1945-2
[Письмо-треугольник]
[Адрес:] Москва, Астаховский пер.
1/2, кв. 66,
Марголис Е. М.
[Обратный, адрес:] ст. Талгар,
Алма-Атинской обл.
до востребования Каляеву С. К.
[Штампы:] Талгар 18145.
Москва Д2 -9245-8. Просмотрено военной цензурой — 17310. Москва, Кировский
узел - доплатить
60 к.
5/I-45 г.
Дорогие мои.
Поздравляю мою Зюню с днем рождения, а маму с именинницей. Вчера я послал вам письмо. Вернулся с почты — у меня сердечн. припадки. По этой причине сегодня не пошел на работу. С 31-го декабря начались они и ежедневно. 1-го пролежал весь день. Думаю, все-таки недолго продлятся они. Общее состояние здоровья — ничего. Живу в Талгаре у Полумисковых — на старой квартире. На базе негде жить и не у кого жить: Таня с Петром укочевали в Талгар. Иван В. тоже у себя на спиртзаводе. Ф. М. и Ив. Вас. шлют тебе приветы. Я у них бываю часто. Посылал я вам несколько телеграмм, к Новому году — "молнию". Не знаю, дошла или нет.
Я заказал вам валенки, думая, что здесь нельзя без них все-таки, а купить их — сразу не купишь. Они лежат на печке — "сохнут". Эзины, наверное, пригодятся и на будущий год. (Мне кажется, что они велики все-таки для нее.) Сейчас сильная боль — у меня. С наступлением ночи обычно усиливается боль. Ты боишься, что приедешь — вдруг скажут
тебе, что я "умер". Не бойся. Не скоро умру. В крайнем случае, найдешь дорогу обратно.
От Дандыра давно нет писем. Уланка тоже не пишет. У меня, между прочим, большое горе — приобрел я собачонку. Такой славный щенок был, умница такая — прелесть. Бывало, приду с работы, она так, она этак. Главное, прозвание ее — "Элиста". Была она сперва худенькая, грязная. Но через месяцы стала — неузнаваемая. Но... в один воскресный день у меня ее украли. Сколько ни ищу по Талгару — не найду. Так и говорю: "Найду, голову сниму тому мерзавцу, что украл ее. Это точно. Да, какой-то мерзавец разлучил нас — меня с маленькой "Элистой". Но память о ней останется — рассказ «Собачка по имени» Элиста»¹.
Простите — я заболтался.
Привет всем. Целую крепко.
5/1-45 г.
Санджи.
Сегодня уже 10-е число. 7-го с 9-ти часов утра начались сильные приступы, несколько часов был при смерти. Ночью возобновились припадки. Ночь была бесконечная. Мученье — ужасное. Уже два раза побывал в могиле обеими ногами в течение одних суток.
Сегодня уже 15-е число. Я все лежу. Обо мне не беспокойся. Мне уже лучше становится. Береги свое здоровье.
Целую крепко.
16/1-45 г.
Санджи.
Сегодня 17 янв. Вышел первый раз за все время болезни. Был на базе. Живу на старой квартире у Полумисковых. Ул. Пионерская 27.
¹ "... собачка по имени Элиста..." ~ здесь, в этом тексте, С. Каляев пытается иносказательно передать свое горе по поводу ликвидации Калмыцкой республики и ее столицы Элисты, переименованной в Степной.
1945-3
[Письмо-треугольник]
[Адрес:] Москва, Астаховский пер.
1/2, не. 66,
Марголис Е. М.
[Обратный адрес:] ст. Талгар,
Алма-Атинской обл.
до востребования Каляеву С. К.
[Штампы:] Талгар 26145,
Москва У5-634510. Просмотрено военной цензурой — 15599. Москва, Кировский
узел - доплатить
60 к.
26/I-45 г.
Родные мои,
еще раз повторились сильные припадки — ночью 24-го янв. Хожу на работу через день и два. Живу там же, на старой квартире. С наступлением теплой погоды, видимо, будет тяжело мне. Зимой чувствовал себя гораздо лучше. Спасибо Рае и всем за телеграмму. Сейчас сильно болит у меня левый бок. Мне надоело без конца страдать. Никакого желания!
Я всем обеспечен: одет тепло — ты спрашивала меня об этом. Обо мне не беспокойся. К чему зря портить себе здоровье, все равно мне от этого не легче, а тебе вредно для здоровья.
Мне очень тяжело писать — вообще поэтому я пишу редко. Мне каждое письмо, адресованное тебе, стоит полдня слез и болей. Тебе это неведомо. Я разучился спокойно писать.
До свидания.
Крепко целую.
Санджи.
1945-4
[Письмо-треугольник]
[Адрес] Москва, Астаховский пер.
1 / 2, кв. 66,
Марголис Е. М.- Эзе Каляевой
[Обратный адрес] ст. Талгар,
Алма-Атинской обл.
до востребования Каляеву С. К.
[Штампы:] Талгар -
неразборчиво.
Москва 10745-9
Просмотрено военной
цензурой — 17313. [Марки - 40 к.]
25/VI-45 г.
Родная Эзюня.
Мне очень приятно, что ты успешно закончила учебный год и перешла во второй класс. Поздравляю тебя с первым достижением в твоей жизни и желаю тебе всего наилучшего в дальнейшем.
Моя милая доченька, ты не обижайся на меня, что я пишу редко. Мне нельзя часто писать. Чувствую себя плохо - когда пишу, у меня сильно болит сердце. После этого учащаются приступы - у меня.
Я тебя никогда не забуду. Ты зря думаешь, что я забываю тебя, потому пишу редко. Нет. моя Эзюня. Ты всегда в моей душе. Правда. бывает, и отцы забывают своих детей... Но ты мне не только дочь -мало того, ты мне — мечта моих, давно прошедших и никогда больше не повторимых дней, светлых дней. Ты мне - чаяние моей истерзанной души. Ты мне вечно свежая, кровоточащая рана в моем. любовью обманутом, сердце. Ты мне - единственный алый цветок в развалинах моей судьбы. И наконец, ты мне последняя живая струна моей разбитой Лиры. Вот дочуня - Эзюня!.. Люблю тебя. моя "сиротинка", люблю так нежно и так болезненно, всем своим родительским существом, что, дай Боже, тебе быть любимой в жизни твоей столь искренне и нежно.
Итак, Эзюня, если пишу, значит, люблю тебя, писем нет долго, то, значит, еще больше люблю. Так запомни, твой папа тебя всегда любит и никогда не забудет. Когда он умрет, то все равно его любовь к тебе не угаснет. О папе ты не беспокойся. Ему ничего не страшно — потому что он горя много видал, а если умрет, опять-таки неплохо — хоть успокоится его душа и сердце перестанет болеть. Папе одна доля, жизни его некому радоваться и смерти его некому оплакивать.
Ну, доченька, пиши, ведь ты уже грамотная у меня. Попроси дедушку, чтобы он тебя поцеловал за папу, щекоча своей бородой, и ты запомни этот папин поцелуй. Смотри, чтоб ты не забыла.
Целую.
Папа.
Эзюня, не успел отправить письмо, потому что немножко болею сегодня. Всю ночь поливал огород — вода плохо шла. Сильно устал и замерз, у меня болят ноги, голова и сердце. Денек полежу, и надо идти картошки огребать. Выхожу огород — опять буду жить. А пока выходишь, работы и заботы много. Папин труд — тяжелый, непривычный. Но ничего — не беспокойся о нем, моя доченька.
Я все ждал тебя с мамой. Прошло много обещанных сроков. Прошло много машин и дней мимо меня, которых встречал я с ожидающей надеждой и провожал с разбитой думой. Стала мерещиться знакомая походка у каждой прохожей женщины. Будто бы прозвучал тот заветный голос. Стук в дверь показался необычным. Лежа при смерти (в январе), надоел я людям с просьбой, чтоб № дома на воротах прибили — я боялся, что долго будут искать. Это тянулось не день, не месяц, а годами. Все это превратилось в болезнь, неизлечимую. Но, увы, все напрасно. Конечно, тут никто не виноват. Это я, старый дурак, развил в моей мечте. А когда подойти попросту, так ведь понятно все: ты еще мала, одна ехать не можешь, а мама занята своими делами, своей жизнью — ей недосуг это. Недаром говорилось: за старыми галошами на ярмарку не ездят, когда можно купить новые на базаре.
Целую.
Папа.
[Приписки на полях:]
Эза, письмо мое сохрани. Когда вырастешь большенькой —будешь читать. Попроси маму — спрятать его. Передай привет всем. Твой папа.
От Дандыра нет писем с момента последнего наступления наших войск. Видно, погиб — бедный мой мальчик!
1945-5
[Письмо-треугольник]
[Адрес:] Москва, Астаховский пер. 1/2, кв. 66, Марголис Е. М. [Обратный адрес:] ст. Талгар, Алма-Атинской обл. до востребования Каляеву С. К. [Штампы:] Талгар 231045,
Москва - 71145.
Просмотрено военной
цензурой 17331.
Доплатить 60 к.
22/Х-45 г.
Дорогие мои:
Раюшка, т. Роза, Вуля, Люся, Нима, Люся, Надя, Галя, Эза, Натя, Зяма, Боря, Леша и Юра.
С вами вместе переживаю постигшее нас горе.
Нет предела моей печали, что так внезапно и так рано, еще не исчерпав все возможности своего прекрасного жизненного пути, ушел от нас наш горячо любимый отец — дедушка.
Я вчера еще мечтал — "вот, приеду домой, и мы с дедушкой развернем все по-своему". Но, увы, судьба моя жестока по-прежнему.
Мне, особенно мне, тяжело мириться с его уходом. Меня такая неодолимая жажда — встречи с ним — томила!.. Что ж? Что ж теперь поделаешь! Осталось только пожелать ему — нашему милому Дедусе — Царство небесное.
Вечный покой тебе, наш добрый и хороший Дедушка.
Целую всех.
Санджи.
1945-6
[Письмо-треугольник]
[Адрес:] Москва, Астаховский пер.
1/2, кв. 66,
Марголис Е. М.
[Обратный адрес:] ст. Талгар,
Алма-Атинской обл.
до востребования Каляеву С. К.
[Штампы:] Талгар 131145,
Москва -21245 16. Просмотрено военной цензурой — 17325. Доплатить 60 к.
12/ХI-45 г.
Родные мои, Вуля и Эза.
Опять я задержался с письмами. Чувствую, что вы уже начинаете меня ругать. Кое-как кончили с уборкой урожая. Зима началась бурно. Суток 3—4 шел снег. Потом растаял, и в течение двух с половиной недель идет дождь или туман. Грязь непролазная.
Картошку я выкопал перед самым снегом. Успел убрать в погреб, но зато сейчас здорово растет от сырости (опять забота). Выкопал 120 ведер. Правда, мелковатая, но ничего.
"Борька" и "Мишка" кормятся. Стали большие. Борька — очень хороший стал. Куры — тоже ничего. Их осталось 6 штук да петухов 5. А уток — ни одной. Их украли у нас в одну ночь, и с концами. Так что наш спор с Таней разрешился сам по себе — нечего делить.
Теперь живу при базе же — в комнате, где была контора. Утеплил ее. Ход сделал через др. комнату. Забил наружную дверь. Как будто
ничего так. Но здоровье неважное — стало. Уже месяц почти, как начались припадки. Правда, пока несильные, но согнули меня в дугу — уже. А тоска тоже делает свое дело.
В Магнитогорск я, пожалуй, не поеду. Там зима суровая. Да уверенности нет у меня в своем здоровье. Другое дело, в Александров, там все же Зяма вблизости.
Привет всем, целую крепко.
Папа Санджи.
[Приписки на полях:]
Эзю, как твоя учеба идет. Как здоровье у дяди Леши. Пиши почаще, моя дочуня, мой черныш — родной. Папа. Нога моя уже зажила.
1945-7
[Письмо-треугольник]
[Адрес:] Москва, Астаховский пер.
1/2, кв. 66,
Марголис Е. М.
[Обратный адрес:] ст. Талгар,
Алма-Атинской обл.
до востребования Каляеву С. К.
[Штампы:] Талгар 71245,
Москва 271245 16. Просмотрено военной цензурой 17255. Доплатить 60 к.
З/ХII-45 г.
Родная моя Вуля и моя дочуня — Эзюня.
Как здоровье ваше и как успехи у Эзюни в учебе. Много времени
прошло с тех пор, как моя Эзюня скакала на Гобаче. Мне казалось тогда, что это была действительность, но сейчас кажется, что все есть — сон или бред больного воображения. Здесь уже зима. На базе — жуткая пустыня. Здоровье мое резко ухудшилось. Дней 15 продлились припадки. На этот раз довольно продолжительно и серьезно. Несколько дней уже — затишье. Надолго ли?.. Знаю, что с наступлением сильных морозов начнутся и сильные припадки. Я долго и серьезно думал над своим положением и пришел к выводу, что о Магнитогорске мне мечтать нечего. Во-первых, там климат суровый. Холод — бич для меня. Во-вторых, экономическая почва у меня шаткая. В-третьих, с моим здоровьем прыгать в неизвестность — очень рискованно для меня. Зима, перетряска, нервотрепка, недостаток питания — все это может отнять у меня последнее здоровье.
Приеду и заболею — кому я нужен?! Я это дело испытал, мало того, и сейчас, сидя здесь, испытываю, где все-таки люди, во многом обязанные мне, оказывают простые человеческие услуги. У меня одна-единственная мечта — Удельная. Туда мне бы выехать, будучи на четвереньках. А все прочие направления для меня — прыжок в ничто!.. Понятно?
Недавно написал Улане о гибели Дандыра. Почти каждую ночь вижу его во сне.
Вуля, ты о моей и Эзиной мечте ничего не можешь мне сказать? Уже было б тебе известно. Значит, все напрасно. Нет сына, нет и...
Глузкина уже приехала в Удельное. Как она доехала и устроилась? Ты мне говорила насчет носков — у нее взять. Я, когда был у них — для этого и поехал к ним, но она мне ничего не сказала об этом, и я умолчал, видя, что они собираются ехать.
Пользуясь случаем, написал тебе письмо и вернулся. Заболел по приезде на базу.
Передай привет всем. Целую крепко тебя и мою Эзюню.
Папа Санджи.
1945-8
[Письмо - треугольник]
[Адрес:] Москва, Астаховский пер.
1/2, кв. 66,
Марголис Е. М.
[Обратный адрес:] ст. Талгар,
Алма-Атинской обл.
до востребования Каляеву С. К.
[Штампы:] Талгар-4146.
Москва 211246 16. Доплатить 60 к.
31/XII-45 г.
Дорогие мои Вуля и Эза.
Поздравляю вас с Новым годом и с новым счастьем. Также заодно поздравляю мою Доню-Эзюню с предстоящим днем рождения и маму с именинницей. Желаю вам провести эти праздники весело и хорошо.
От Уланы получил письмо. Они, конечно, убиты горем. Между прочим. Улана, видимо, вышла замуж. Об этом я узнал из письма мальчика, который является сыном Мих. Цаганова. Вуля, помнишь, был малыш у них — он мне пишет. Саранг и Урюбжур нашлись. Они в Алтайском крае. Я им тоже пишу сегодня.
Мне писала ты, что наши хотят продать свою дачу. Да, как-то обидно делается на душе. Почему-то с болью в сердце принял я эту весть. Значит, они хотят этим отметить, что перестал существовать тот объединяющий родной очаг — куда время от времени собирала их могучая сила чарующей родительской любви. Жаль... А для меня того хуже. Ну, плыви мой челн по воле волн,— для тебя закрыта последняя бухта ~ надежда!
Думал, Павел Ив. поможет мне, как он обещал, но пока еще ничего не вышло.
Недели через три заколю кабана, тогда попробую прислать сало. Если не удастся, то продам, пришлю деньги — вам.
Через п/часа наступает Новый 1946 год. Все люди с напряженной радостью встречают его... Воображаю» — каждый о чем-то мечтает, чему-то радуется... А я, уставший мечтать, забывший о радости, бодаюсь взором затравленного быка, шарю по углам минувшего девятилетия...
Улана меня зовет к ним приехать совсем на постоянное жительство. Видать, пишет тот парень, за кого она вышла замуж. Очень толковый, видать, парень. Очень трогательно пишет — "мы готовы жить там, где вам позволено. Поделить все тяжести вашей жизни вместе с вами и т. д.". Если позволит здоровье, попытаюсь съездить к ним.
Привет всем. Целую крепко мою Доню и мою Вулю.
Папа Санджи.
Р. S. Насчет здоровья хвалиться нечем.
1946-1
[Письмо-треугольник]
[Адрес:] Москва, Астаховский пер.
1/2, кв. 66,
Марголис Е. М. и Каляевой Э. С.
[Обратный адрес:] ст. Та.лгар,
Алма-Атинской обл.
до востребования Каляеву С. К.
[Штампы:] Талгар —
неразборчиво.
Москва 31146 20.
13/I-46 г.
Дорогая моя Эзюня.
Поздравляю тебя с днем рождения и желаю тебе крепкого здоровья и успехов.
Эзюня, вот я сижу и думаю: наверное, моя дочка сейчас веселая и нарядная. Но было бы ей еще веселее, кабы папка был с ней вместе. Тут же пришла мне другая мысль, что вряд ли в этом году мама сумела справлять ее именинны по той простой причине, что в Удельной они больше, наверное, не собираются, а в городе нет такого простора —для сбора.
Также поздравляю и маму с именинницей. Хотел и собирался все послать телеграмму ко дню рождения Эзюни. К сожалению, назло заболел и несколько дней не был в Талгаре. Посылать сегодня — все равно вовремя не дойдет.
Недели через две заколю кабана, часть продам и пришлю деньги или, если примут посылку — сало пришлю. Привет всем. Пишите, как провели именины. Целую крепко моих роднулек — Эзюню и Вулю.
Папа Санджи.
[Приписки:]
Нашу ферму, видимо, разделяют на две части, и каждый колхоз захочет иметь свиней. Очевидно, оставят только по одному человеку (зав. фермой), без учетчиков, ибо двоим нечего будет делать. Вот все новости по колхозу — нашему.
Эзюня, передай привет Гале, Юре и Виталику.
Целую.
Папа Санджи.
Вуля, я получил письмо от Уланы. Она мне прислала адрес Саранга и Урюбжура. Они в Алтайском крае. Я им написал и жду ответ.
Наш колхоз делится надвое. Меня хотели перевести на КТФ (коне-ферма), но я отказался. Это в горах. Но они все же настаивают.
1946-2
[Письмо-треугольник ]
[Адрес:] Москва, Астаховский пер.
1/ 2, кв. 66,
Марголис Е. М.
[Обратный адрес:] ст. Талгар,
Алма-Атинской обл.
до востребования Каляеву С. К.
[Штампы:] Талгар — 8346.
Москва - 23346 20.
8/III-46 г.
Дорогие мои, Вуля и Эзюня.
Поздравляю вас с праздником.
Снился мне сон — плохой. Будто бы я и моя мама и еще кто-то.
Встретившись с мамой, я начал рассказывать о гибели Дандыра, кончине Мих. Наумовича, и в то же время будто бы Эзюня тоже попала куда-то. Говорю: "Видишь, мама, какой я — несчастный",— и плачу сам. Когда проснулся — почувствовал уже сильный приступ. Как раз, через несколько дней, получаю письмо твое, где пишешь, что Эзюню чуть не затоптала толпа.
Эзюня, как твоя учеба идет? Не ленись, моя дочуня. Во всем подчиняйся маме. Смотри, та хорошая девочка, которая во всем согласна с мамой. Я никак не могу смириться с тем, чтобы моя дочка была плохая. Я надеюсь, что этого не случится.
Вуля, ты меня зря упрекаешь, что "даже не поздравлял дочку с днем рождения". Я писал два письма — первого и тринадцатого января.
Кабана заколол. Сало засолил. Жду время. Когда простоится в соли, повезу в Алма-Ата продавать и пришлю деньги. Примерно через неделю. Если примут, то пришлю немного сала. Мне очень хотелось, чтобы Эзюня покушала сало.
Насчет сапог — Эзюне. Я думаю, лучше, мама, купи там на месте. Я пришлю деньги. А то я боюсь за глаза покупать.
Скоро у нас начнется весен, посевная. Володю сняли с бригадира.
Нового пока не дали. Я один пока — мотаюсь. Погода ужасно неустойчивая: то мороз, то туман, то слякоть, что угробляет меня окончательно. Ну, привет всем, целую и крепко обнимаю вас.
Папа Санджи.
1946-3
[Письмо-треугольник]
[Адрес:] Москва, Астаховский пер.
1/2, кв. 66,
Марголис Е. М.
[Обратный адрес:] ст. Талгар,
Алма-Атинской обл.
до востребования Каляеву С. К.
[Штампы:] Талгар 16446,
Москва 28446 15. Доплатить 60 к.
Родная Вуля.
Особенно волноваться и теряться не нужно. Этим ничего не справишь. Я пришел к следующему заключению: тебе пока не надо трогаться с места. Если вам удалось бы продать дачу и приобрести комнату в Москве (как писала мне Люся), было бы очень хорошо. Это несмотря на то, что нет шансов на мой переезд туда. Я объясню тебе свою мысль. Климат здесь для меня крепко вредный. День здоров, два больной — это не жизнь. Мне по-серьезному надоело это колебание между жизнью и смертью. Я должен уехать отсюда, если хочу жить. Стало быть, вам пока ехать ко мне нельзя. Но куда я поеду?.. Пока не знаю. Я решил написать последнее заявление на имя И. С.¹ Если получится что-нибудь, то хорошо. И на тот случай пригодится то положение, что вы укрепились там (по поводу жилья). Если нет, т. е. не будет никакого результата от моей последней хлопоты, то я постараюсь приехать к вам на несколько дней, хотя бы, и тогда потолкуем обо всем. Я думаю, может быть, удастся мне получить отпуск и пропуск проведать вас. Это имеет во многих отношениях преимущество. Во-первых, дорога очень
¹ И. С. (И. Ст.) - Иосиф Сталин.
тяжелая — вам обеим таскаться сюда очень дорого обходится в смысле здоровья. Во-вторых, мне кажется, гораздо полезнее было бы кое с кем повидаться мне и поговорить. Я думаю, что мне дадут пропуск. Дойду до Министра внут. дел. За столько времени обязаны дать, хоть посмотреть на ребенка и повидаться с женой.
Вуля, понятно тебе, какие у меня веские доводы. Вот, коротко, о чем я думаю и мечтаю. Все остальное второстепенно. […]
Вуля, я продал все сало, давно собираюсь вам послать деньги, но пока идет посевная, никак не вырвусь в А-Ата. В скором будущем — пошлю. Работаю один, зав. фермой, учетчик и кладовщик — бог в трех лицах и болезнь — четвертое. Как отпашемся, станет немного свободнее — и пошлю.
Целую и крепко обнимаю.
Санджи-папа.
1946-4
[Письмо-треугольник]
[Адрес:] Москва, Астаховский пер.
1/2, кв. 66,
Марголис Е. М.
[Обратный адрес:] ст. Талгар,
Алма-Атинской обл.
до востребования Каляеву С. К.
[Штампы:] Талгар 14546
Москва 24546 14. Доплатить 60 к.
9/V-46 г.
Сегодня день я посвятил письмам. В Талгаре была демонстрация и гуляют вовсю.
Эзюня, твоя мечта сбылась — у Уланы родился сын. Недавно я получил письмо. Гаря пишет мне: "Просим Вас дать своему крохотному племяннику национальное имя". Я сегодня написал им и дал имя — "Дандыр-Санан" (дума-мечта).
Эзюня и Вулек, напишите им письмо, поздравьте их с новорожден-ным. Напишите так: Kovyn – nasь ut boltx. Kovyn – nerь ols-boltx. (Пусть живет долгие года — сын. Да будет его имя — благословенно).
Недавно я получил письмо от жены Ивана Ванькаева. Она спрашивает о судьбе Вани. Я ей написал откровенно. Между прочим, она прислала мне адрес Белочки Дедеевой. Я ей пишу, может быть, она что-нибудь знает об отце.
Вуля, я тебе послал по телеграфу 1300 р. На эти деньги ты себе купи что-нибудь. А для Эзы пришлю еще. Пусть она как-нибудь повысит качество учебы.
Эзюня, ты уже "тетя", так, стало быть, надо уже и быть тетей: во-первых, учиться надо хорошо, чтобы показать пример племяннику. А то что же это за тетя будет, которая будет показывать нехорошие примеры. Ведь Дандыр-Санану будет стыдно тоже — его единственная тетя учится плохо. Непослушная, балованна и т. д. Вот, имей в виду это, моя дочуня. Ты теперь не самая маленькая. Ты — лицо ответственное. То есть, есть кому с тебя брать пример. За воспитание Виталия, Миши и Дадисана, в известной мере, ты будешь отвечать. Они будут смотреть на тебя как на старшую. Вот ты спроси у мамы, она то же самое скажет.
Ну, сообщите, когда кончается у Эзы учебный год и каковы ее успехи.
Я кончаю писать свое заявление на имя И. Ст. Не знаю, какое получилось. Такое не такое — пошлю. Пока лежит. Как кончу посевную, возьмусь за окончательную редакцию. Я ставлю целью в этом году побывать в Москве во что бы то ни стало.
Привет всем. Целую крепко.
Папа Санджи.
1946-5
17/ХII-46 г.
Родная моя Вуля.
Я знаю, что сердишься на меня. Ты, конечно, права. Я чувствую свою вину, но не теряю все же надежду, что все это утрясется и войдет в какую-то норму. Я предполагал за эту зиму съездить в Москву, и
представилась возможность. Но увы, здоровье не позволило мне.
Может, ты помнишь, я тебе писал о своей головной боли. Эта болезнь меня, видимо, доконает. Оказывается, эта боль — вследствие повышенного кровяного давления. Измерение показывает около 170. Врач, который проверял давление крови, сказал мне: "Давление крови очень высокое, в этом причина беспрерывной головной боли. Хотите еще немножко пожить, то не нужно нервничать, переживать и расстраиваться".
С сентября месяца до сего дня не было ни одной недели, чтобы я чувствовал все дни себя здоровым. Два дня поработаю — два в постели. На мое счастье, погода в эту зиму непостоянная. Самое ужасное это то, что встаю по утрам с головной болью. Врач говорит, что — "это обычно кончается кровоизлиянием мозга". Старик Стрелков недавно скончался на ходу — внезапно совершенно. Тимофеев И. В. тоже умер. Вообще в этом году здесь сердечникам что-то не везет.
Может быть, Вуля, поговоришь с врачами-сердечниками — может, какое облегчение есть. Посоветуйся.
Вуля, я не затрагиваю целый ряд вопросов, которые ты ставишь передо мной. Я просто не в состоянии говорить об этих вещах. Во-вторых, не все не всегда можно говорить в письме. Поэтому многое оставляю до моего приезда к тебе. Думаю, все же приеду в начале (1-й четверти) 1947 года. Вуля, прошу тебя об одном: береги свое здоровье. Не волнуйся слишком.
Эзюня-дочуня, что-то ты перестала писать за последнее время. Ты не бери пример с меня в этом отношении. Доченька, как идет у тебя учеба. Не забудь мне присылать твои отметки. Как здоровье Гали и Юрика. Как они учатся. Скоро твой день рождения. Я мечтал приехать к этому дню, но наверное, не удастся. Ну ничего, не огорчайся, на следующий день рождения обязательно буду.
Вуля и Эзюха, завтра вам посылаю деньги. На эти деньги устройте себе праздник в день рождения Эзюни. Еще пришлю сушеные яблоки. Опишите, как у вас с хлебом дело обстоит, вообще со снабжением. Жду подробное письмо. Говорят, у вас плохо обстоит со снабжением.
Привет всем. Целую и крепко обнимаю тебя и дочку.
Папа Санджи.
1947-1
[Открытка]
[Адрес:] Москва, 1-я Мещанская¹
дом 33 кв. 22.
Марголис Е. М. и Каляевой Э. С. [Обратный адрес:] Алма-Ата, го-родская клиническая больница, 2-е терапевтическое отд. Палата № 1 Каляеву С.
3/III-47 г.
Дорогие мои Вуля и Зюня.
Вот уже две недели лежу в клинической больнице г. А-Ата. Кроме сердца и нервов, еще находят что-то и в легких. Начали лечить новыми средствами, так что являюсь до некоторой степени объектом эксперимента. Пошел уже 5-й месяц, как я лежу - болею. Душевное состояние безразличное. Вчера приезжала Маруся из Талгара, сказала, что послала вам телеграмму.
Ты писала насчет денег - нет, пока не нужно мне денег.
Ну, до свидания мои крошки — родные.
Привет тете Рисе. Целую вас.
Ваш многострадальный папа Санджи.
1947-2
[Открытка]
[Адрес:] Москва, 1-я Мещанская, дом 33 кв. 22.
Марголис Е. М. и Каляевой Э. С. [Обратный адрес:] Алма-Ата, городская клиническая больнииа, 2-е терапевтическое отд. Палата № 1 Каляеву С.
¹ Новый адрес: 1-я Мещанская — после ареста сына двоюродной сестры, Р. И. Мелетинской, Е. М. Марголис с дочерью переехала жить к ней.
10/IV-47 г.
Вуля и Эзюня.
Вот уже три недели, как я в больнице гор. А-Ата. Состояние мое переменное: то улучшается, то ухудшается. Но все же, сравнительно ~ лучше. Ходить еще не разрешают. После многих рентгеноскопии решили, что в легких ничего страшного нет. Это и хорошо и плохо. Хорошо, что нет опасности для окружающих. Лечат и сердце, и нервы. Вчера показали врачу-психиатру. Я с ними поругался и ушел. Просто все надоело — каждый, кому не лень, издевается. Его вызвали из другой клиники по причине того, что я часто плачу. Я думаю, что с ума я не сойду. Говорят, это случается только с умными. Кормят <здесь> неважно, а лечат — хорошо. Маруся вчера пришла из Талгара, принесла передачу < пешком > — машины не взяли.
Привет тете Рисе и другим. Целую крепко.
Папа Санджи.
1947-3
[Письмо Е. М. Марголис — С. К. Каляеву]
Санджи, мой дорогой!
Ты сказал мне сегодня, что не любишь и не хочешь писать и читать написанного, а я все-таки прибегаю к этому образу общения, хотя я тут, рядом с тобою. Потому что очень часто мы не высказываем при разговоре чего-то очень важного, и это иногда в жизни оказывается решающим.
Всю ту кипу бумаги, которую я исписала под влиянием обуревавших меня эмоций, я не прошу читать, но это прочти и отдай мне обратно. Может быть, это вызовет ряд мыслей и у тебя.
Дорогой мой, сначала после разговора с тобой я как-то успокоилась и решила: "Ну, что же, значит, такова судьба. Наши дороги разойдутся. Мы останемся друзьями и все". А потом появился целый ряд других мыслей и ощущений. Видишь ли, милый, я — дурной человек. С одной стороны, я не такая уж плохая, и все порывы, о которых ты говорил,
далеко не чужды, а свойственны мне. Но я страдаю от одного большого недостатка — колебания, нерешительности, и тут мне нужен небольшой толчок, и тогда я могу горы свернуть. Когда я говорила с тобою, я изо всех сил старалась понять тебя.
Я люблю тебя, и, пойми, что для того, чтобы тебе было хорошо, я очень и очень много готова сделать и много перенести. У тебя большая душа, Санджи, и эту душу я люблю в тебе. У меня много недостатков и один из них — это гордость, замыкание в себе. Если что-нибудь мне покажется не так, обидным, тогда я становлюсь на дыбы и могу сделать много вещей глупых и вредных. То, что я добилась сегодня разговора с тобою, это я пересилила свою натуру. Ведь я хотела просто обидеться, уйти в Талгар, уехать в Алма-Ата, в общем, закатить истерику. Правильно ли я сделала бы?— нет. Я знаю, и теперь рада, что пересилила, переборола в себе это чувство и тебя тоже. У тебя тоже есть плохой гонор, а это часто приводит к непониманию и дальше к разногласию и ряду тяжелых вещей.
Почему я пишу? Видишь ли, часто недопонимание каких-то вещей приводит к очень тяжелым результатам, и поэтому мне хочется, чтобы мы с тобою, до того как расстались до конца, поняли друг друга, до конца честно раскрыли свои души перед собою самими и друг перед другом.
Я очень часто вспоминаю твою маму. Ее образ всегда действует на меня успокаивающе и как-то ведет за собой. И вот сейчас у меня такое ощущение, что это ее воля ведет меня. И я прошу тебя, помоги себе и мне, чтобы мы не сделали еще каких-то ошибок.
Вспомни, родной. В Астрахани, когда я впервые узнала о том, что у меня под сердцем твой ребенок, несмотря на то, что я любила тебя, я хотела уйти от тебя, чтобы мне не являться причиной горя Намжил (1-я жена С. Каляева. — Э. К.) и твоей мамы. Я долго колебалась, пока окончательно не пошла за тобой. К чему я тебе это говорю — чтобы ты понял, что момент эгоизма в моем чувстве к тебе не является решающим. Так и теперь, отнюдь, я не хочу, чтобы ты был неблагодарным, не хочу "отбить" тебя обратно, но заклинаю тебя не становиться рабом благодарности. Проверь себя еще и еще раз. Я не знаю, какие у
тебя чувства ко мне, к ребенку, какие у тебя чувства к Марусе и у нее к тебе.
* * *
Нет, я не могу больше молчать, когда безумный крик рвется из души и нужно душить его двумя руками! Когда все пережитое подходит к горлу и душит, душит так, что я чувствую, что теряю сознание. Нет сил владеть собой и хочется крикнуть в ночь, крикнуть так, чтобы весь мир и темные горы содрогнулись от этой безумной боли, которая давит грудь.
Боже мой. Боже, как он посмел так поступить! Только человек ненавидящий, бесчеловечный может подвергнуть таким жестоким пыткам. "Ты не страдала!"— я не страдала! 10 лет я молчала, я безропотно переносила всё...
Мама Джиргал, в тебе я черпала силы, твое благословение носила я в груди все эти 10 лет, веря, что настанет час искупления. И вот он наступил этот час искупления, когда ночами я, как раненый зверь в клетке, хожу по тропинке, ищу успокоения в порывах ветра, в ласковом мерцании звезд.
Боже мой! Какое кощунство, какое издевательство над самым большим и великим чувством, которое ты десять лет бережно хранила в душе. Сыпать боль на свежую рану, грязными сапогами истоптать душу!
Зачем, ну зачем нужно было вызывать меня сюда? Неужели я заслужила это?
Десять лет, десять долгих лет... Я не страдала, я не страдала тогда, когда ты ушел в темноту ночи, а я осталась одна и всю ночь просидела, как окаменелая, с малюткой Эзой на руках... Я не страдала, когда бегала с передачами от следователя к прокурору, когда металась от тебя к умирающей малютке, у которой открылся жестокий понос оттого, что у меня попортилось от волнения молоко. Я не страдала тогда, когда меня четвертовали на собрании, обливали грязью и гнали как жену врага
народа из театра, который мы вместе строили,— люди, которым я отдала душу и кровь.
Я не страдала, когда, вернувшись в Москву, почти год не могла устроиться на работу потому, что как только вопрос вставал о муже, люди смущенно опускали глаза, и оказывалось, что почему-то сейчас мне нельзя включиться в работу: "Приходите позже". Даже на семинаре, на который меня приняли учиться с распростертыми объятиями, пока ничего не знали, после заполнения анкет не оказалось мест...
Я не страдала, когда обратно приходили посылки с надписью, что тебя нет там, а на следующий день я получала от тебя письмо из того же места с просьбой выслать посылку. Я не страдала, когда во время еды кусок застревал в горле, потому что я вдруг вспоминала о том, что я ем, а у тебя нет этого куска. Нет, я не страдала... Не страдала, когда мчалась в Астрахань, чтобы повидать тебя, бегала от прокурора в тюрьму и обратно, искала тебя в каждом окне, с утра до вечера стояла у ворот тюрьмы, мучительно вглядываясь в изможденные желтые лица вывозимых из тюрьмы людей, и искала тебя. Когда после того, как у меня приняли передачу и сказали, что свидание будет утром, наутро все вернули, сказав, что тебя отправили. Когда объездила все лагеря вокруг Астрахани в поисках самого дорогого и любимого существа, разве я не страдала?! Или когда бегала от следователя к следователю, от прокурора к прокурору с бесконечными заявками и боялась написать тебе, чтобы не приносить тебе лишней боли, обо всех этих мытарствах и отказах.
Страдала ли я, когда, показывая на твой портрет, учила малютку Эзу произносить слово "папа", когда обнюхивала ее головку, впитывая в себя знакомый и дорогой твой запах? Когда двухлетняя Эза, идя со мной на демонстрацию, говорила: "Мама, почему мальчик держит за руку папу и маму, а я только маму?"
Или когда сидела у больной скарлатиной, мечущейся в жару Эзы, звала тебя и молилась о том, чтобы твои страдания были выкупом за ее жизнь. Когда долго не было от тебя известий, писала начальнику, дрожа от мысли, что могу получить самый ужасный для меня ответ. Разве я когда-нибудь жаловалась тебе, думая только о том, чтобы не усугубить твое тяжкое состояние, чтобы ты не упал духом.
Я не страдала, когда начали появляться люди "оттуда" и я старалась накормить и приветить каждого, холодея от мысли, что ты, может быть где-нибудь бродишь в таком состоянии.
А потом, когда пришло от тебя письмо и я рвалась к тебе и не могла получить пропуск. Кругом все говорили, что это опрометчивый шаг, нельзя бросать Москву ради тебя же, надо перетерпеть. Разве это не страдание — это двойственное состояние, сидение на чемоданах, неустройство жизненное. Я и не стремилась прочно устраиваться, ведь все равно я должна была уехать к тебе. А бесконечные волнения за твою жизнь?
Несмотря на всю тяжесть, разве я хотя бы раз отреклась от тебя Сколько раз мне говорили: "Не пиши в анкете о Санджи. Никто не должен этого знать. Не замужем и все". Мне казалось — это святотатство. Отречься от тебя — это даже в анкете было невозможно и больно
А сколько раз мне говорили, что я дура, что не заведу себе "другого". Неужели я не влюблюсь ни в кого. Вот тогда я испытывала невероятную радость. Теплая волна большого чувства к тебе заливала меня, я рвалась к тебе еще больше, в этом была и мука, и радость, и я смеясь, говорила, что броня на моем сердце надежная.
Это не моя заслуга, Санджи, это мой рок. Весь ужас в том, что не знаю, даже сейчас, когда порой ненависть душит меня, мне не оторвав своей души от тебя. Верно, бабушка Джиргал оставила мне это в наследство. Я могу безумствовать, могу тебя ненавидеть, могу забыться, но я не могу перестать тебя любить. Я уже давно борюсь с этим чувством, но несмотря на все, несмотря на всю боль, на все крупные и мелкие уколы, которые ты мне наносишь и наносишь, я не могу побороть в себе этого чувства, и в этом моя трагедия.
Я никогда не жаловалась тебе ни на что, кроме твоего молчания. Я всегда старалась находить оправдание твоему невниманию и твоей жестокости, объясняя это тем, что тебе тяжело, тяжелее, чем мне. Я с дочерью, окружена родными, а ты один. Но, Боже мой, с какой тоской каждый свой приезд я ждала вопроса: "Как ты жила это время?"— и не дождалась.
Сколько раз я читала и перечитывала твои письма и с горечью
отмечала, что в них есть все, и тоска обо мне, и много слов любви, и боль одиночества. Все это было, я знаю, но, но заботы о себе я не находила ни в одном — настоящей, душевной заботы. Только в последних некоторых письмах — после того, как ты ушел уже от меня, можно встретить "береги свое здоровье".
Это, конечно, все мелочи, разве это боль?
А мой приезд в 45-м году. Тут я уже чувствовала настоящий холод. Ты не знал, сколько слез было пролито, когда я лежала рядом с тобой, нет, ты не чувствовал их. Тогда я не могла понять ни этих колючих взглядов, ни мелких придирок. Теперь это все понятно. Вольно или невольно, сознательно или бессознательно, но ты уже искал оправдания себе, тому, что уже созрело или назревало в твоей душе. Не честнее ли было тогда уже сказать мне обо всем, а не мучить меня еще почти два года?
Конечно, разве это страдание, когда месяцами не получаешь писем от любимого человека, когда какие только мысли не обуревают: то тебе кажется, что он арестован, то что он болен, то, может, его уже нет. Ты то и дело берешься за ручку, чтобы поднять тревогу, и тут какая-то невидимая сила задерживает тебя. Это тот верный инстинкт: "а вдруг он уже не твой, у него — другая", и тогда гордость заставляет молчать. Проходит время, и ты опять тревожишься — "нет, не может быть, если это было бы так, почему не написать? Неужели меня можно обманывать, неужели мне можно не сказать правды, а мучить неизвестностью. Нет, что-нибудь случилось". И вот в такой лихорадке живешь месяц, другой, третий. Получишь письмо — немножко отляжет от сердца, и опять сначала... А нужно быть спокойной перед Эзой, перед людьми.
А во время болезни. Я не могу пожаловаться. Я была окружена большим вниманием, трогательным вниманием друзей, которые всегда несут с собою (по отношению ко мне) много тепла и заботы. Не было ни слова только от того, кто был дороже всех, о ком беспрерывно болела душа. Когда обессиленная лежала недели в постели и только сильно сжимала сердце обеими руками, и говорила ему: "Спокойней, спокойней, одна операция прошла, теперь нужно готовиться к другой".
Потом эти загадочные письма с полунамеками, которые тревожат, бередят душу, но все же не открывают истины.
Этот странный отказ от нашего переезда к тебе, безо всякого объяснения. Или как раз тогда, когда на целых три месяца я могла приехать к тебе. Телеграмма — "Подожди до июля", и потом молчание. Боже мой, чего только не передумала я тогда...
Господи, мало ли я могу перечислить. Разве это страдания? Нет, это — седина и морщины... Обо многом может рассказать каждый волос седой, каждая морщина...
Потом, когда ты уже написал, намекнул о Марусе... Можно понять, можно примириться, но значит ли это не страдать, ты когда-нибудь думал об этом? Думал ли ты, чего стоят спокойные письма и слова "Привет Марусе"?
И когда я стала немного успокаиваться, хотела отдохнуть во время отпуска, ведь нервы у меня не железные и быт тоже не сладкий, ты опять встревожил меня своей телеграммой. И опять месяц ожидания письма, которое оказалось равнодушным и не писалось. Месяц волнений и колебаний, и письмо, в котором нужно было читать между строк... И как раз тогда, когда решение уже принято, опять злополучная телеграмма — "телеграфь выезд". Что делать? Ведь я не знаю, что там у тебя, каково самочувствие, а Эза рвется к тебе. И разве только Эза...
Эх, Санджи, разве ты до сих пор не можешь понять, что Эзины чувства — это мои, через меня пришедшие к ней. Кто, если не я, постоянно говорит с нею о папе? Кто, как не я, приучал ее к тебе, к твоей карточке, к твоим вещам, которые все самые тяжелые годы я берегла, как святыню. Да, я могу теперь смело сказать — это дело моих рук, я не только родила тебе дочь, я создала дочь, и не один отец, живущий вдали от ребенка, может позавидовать ее отношению к тебе. Это моя гордость, но это и моя мука, источник моих же терзаний. Одной крови недостаточно для такой привязанности.
Никогда в жизни я не говорила бы тебе это, если бы ты не всколыхнул все мое нутро. Я веду себя по-женски. Я женщина и не стыжусь этого. Если бы я не была женщиной, я не любила бы тебя. Если бы я не была женщиной, я не была бы здесь. Если бы я не была женщиной,
у тебя не было бы Эзы. А ты думал, что я чурбан, лишенный всякого чувства?
Слишком много лет держала я на привязи все свои чувства, слишком много лет я разумом сдерживала все порывы. Может быть, это и плохо. Да, я женщина, и никогда так сильно я не чувствовала этого, как теперь.
А кто ты, посмевший так поступить с женщиной?!
Я не говорю о любви. Всякий мало-мальски чуткий человек не позволил бы себе сделать то, что сделал ты. Привести мать своего ребенка и ребенка в комнату, где ты ложишься в одну постель с другой, подчеркивать на каждом шагу "наша усадьба", "наш дом" и т. д. и т. п. Ты думаешь, ревность меня обуревает? Это гораздо больше: ужас от того морального плевка, который ты бросил в мою душу, от кощунства, святотатства, которое ты совершил над чувством, поверь мне, гораздо более высоким и бескорыстным, чем ты думаешь, чем многие умеют чувствовать.
С этой бессонной ночи, когда я не знала ни одной минуты забыться, когда я держала в руках свою умирающую любовь к Санджи, всколыхнулось все то, что годами лежало на душе, о чем я бы никогда, может быть, не стала говорить. Говорят, умирая, человек вспоминает всю свою жизнь. Так и с моей любовью.
"Санджи, Анджи", дорогое, любимое имя становится мертвым, остается одно чужое имя "Саша". "Саша" — это не только чужое имя для меня, чужое существо, и поэтому мне так трудно называть тебя этим именем.
Ты рассердился за то, что я отдала тебе деньги. Да, я хотела сделать тебе больно, потому что ты нанес удар моей любви, моей душе, а я должна улыбаться и не показывать виду.
Да, я смеюсь оттого, что я плакать хочу, только плакать не здесь, не сейчас, не для этих чужих безучастливых глаз. Нет, для них я смеюсь и молчу. Я страдаю, мне трудно, мне больно, ну что ж! Я смеюсь, и никто не поймет, что немое рыданье мне душу гнетет и что смех мой на слезы похож.
Я написала все это потому, что сказать, пожалуй, не могу, а высказать должна, слишком душит все это!
Может быть, хоть немножко ты поймешь, что не только полотенца через голову не надо подавать, как ты сказал Эзе.
(Сентябрь 1947 г.)
1948-1
20/III-48 г.
Вуля, пишу тебе как жене — матери — другу.
Пишу для того, чтобы ты откликнулась. Откинь свое чувство презрения и мести... Отойди на одно мгновение от своего бабьего "я" и тогда, я думаю, сумеешь дать правильную оценку всему тому, что произошло между нами.
Кто я перед тобой? "Изменник-подлец",— говоришь ты. Так говорят все наши сестры, братья и др., кто окружает тебя. Они говорят, шушукают — "подлец, бросил любящую жену свою и женился на другой. Она его ждала и помогала в беде и т. д., а он поступил и т. д..." Да, по внешней форме это действительно выглядит так.
Принимая все это в таком виде, ты, значит, уговариваешь и убеждаешь себя — утвердить ненависть в своем сердце (которое не хочет этого) ко мне. На самом деле, это все неправильно... Это мерило для тех, которые привыкли жизнь измерять аршином будней быта. Для того, чтобы правильно разобраться в этом, надо стать на целую голову выше этих обычных будней. Ибо тут произошло что-то недоступное многим... Вуля, я привык о тебе думать, как о самой идеальной чистоты души человеке. Поэтому, надеюсь, что ты меня поймешь правильно. Я хочу сказать то, что эти слова должны были <быть> сказаны не сегодня, а раньше. Но, сказать откровенно, в тот момент, когда ты была в последний раз,— я не в состоянии был серьезно разговаривать.
Часть, только часть того, что произошло, хочу сказать сейчас. Кто я? Изменник-подлец ли я перед тобою? — Нет!.. Какими словами ты
бы ни проклинала меня — они не для меня. Когда я приехал в Талгар, в первое время я серьезно не мог думать о своем будущем, потому что просто не в состоянии был думать — влекла только одна мысль к тебе. Но когда ты приехала на 5 дней и, поиспытав мою нищету, уехала,— я впервые почувствовал, т. е. ощутил ту трещину, которая образовалась в моей семейной жизни. О чем до этого, по крайней мере, не думал и не догадывался. Я не мог понять тогда, и поныне мне < не > понятной осталась твоя позиция.
Правда, я толковал в хорошую сторону — так как я никогда не допускал и не допускаю наличие каких-то уловок с твоей стороны. Но каким бы соображением это ни диктовалось, факт оставался фактом, что ты всячески тянула под разными предлогами — день сбора нашей семьи для совместной жизни. Я тебе писал и вручил это письмо тебе в дни твоего пребывания у меня, где было четко сказано — "... после такой долгой разлуки сходятся и живут, несмотря ни на какие трудности, или расходятся совсем". Это были слова, продиктованные всей горечью моих ненастных дней и бессонных ночей. Но ты уехала тогда, ничего не ответив на эти слова. Между прочим, это письмо я задержал отправкой по почте — боясь грубости этих слов,— чтобы не оскорбить тебя. На них я возлагал большие надежды — как я полагал тогда, что они раскроют двери к твоим сокровенным думам. Вуля, ты не обижайся, я все-таки уверен в том, что для тебя было страшно бросить все,— приехать жить со мной на свинячей базе. Я это чувствовал. Также чувствовал бесперспективность своей жизни. Поэтому передо мной стал вопрос — как быть?.. Продолжать ли ждать тебя в год раз на гастроли, терзать тебя и себя... Сколько еще это может продлиться?.. Ни здоровье, ни нервы не выдерживают... Года ушли. Перспективы мрачнеют с каждым годом. Правда, иногда приходила решительная мысль настоять на своем, чтобы ты приехала ко мне жить. Но тут же рождалась другая — житье ли это будет им?.. Какую найти работу в Талгаре? А в А-Ате мне не дозволено жить (запрещено врачами). Копать тебе огород, полоть картошку и прочее?!! Заставлять тебя раствориться в обществе Марины и проч. А с Эзой что делать и т. д. и т. п. Ты сама видела-
мною руководят такие люди, как Прасковья, Володя и им подобные. Правда, я привык к ихним матеркам и всяким другим выходкам. А вас чем я оберегу, где я вас спрячу... Чем, наконец, я заменю вам то, что вы бросили там и приехали сюда ради меня... Я знал, что мне самому до боли, до слез жалко себя... За что? За что я здесь трачу свои светлые дни за кусок хлеба?.. Меня день и ночь терзает эта мысль. Да еще в этот омут затащу вас?!
Вуля, пойми, родная, я не мог решиться сгубить тебя и свою единственную крошку. Не мог ради себя пойти на такую подлость. Я решил тогда. О, Боже мой... Вуля, ты думаешь, я живу?.. Нет... Я не буду жить. Это не житье, а кипение в котле. Бог меня наделил не той натурой. Самое главное, как ни странно, мои предположения сбылись. Я судьбой доволен только одним, что я не затащил вас к себе — сюда. Слушай дальше — почти год был под следствием, совсем не по своей вине. Мне угрожала опасность быть осужденным за чужие грехи. Когда только освободился от этого — позор сородичей¹ навалился на меня. Это обиднее всего. Ведь я всего только полтора года работал там в своей жизни и почти за 5 лет до войны уехал. Ты бы хоть на одну секунду представила бы это положение. Я работаю только на общей работе. Вот в прошлом году ты в письме спрашивала, почему я возчиком заделался. Это еще ничего. Но я уверен в том, что моя чаша еще не допита до дна. Может быть, получишь еще кое-какие новости к весне. Я теперь уверен, что мне суждено страдать. Страдать ни за что. Жизнь моя пропала ни за грош!.. Может быть, Вуля, ты будешь злорадствовать надо всем, что случилось со мною. Ну что ж! И в том случае я не покаюсь — что мое сердце бьется так же, как и раньше, услышав твое имя...
Вуля, пойми, не это названо изменой. Ты не должна обижаться на меня. Любовь моя наоборот укрепилась — перешла в философию. Я не могу писать больше. Скажу только одно: ты — моя любимая жена — мать и друг. Не может быть никаких возражений. Буду проклинать всех, кто не согласен с этим.
Целую.
Санджи.
¹ "... позор сородичей..." — в Указе Президиума Верховного Совета СССР от 27 декабря 1943 г. "О ликвидации Калмыцкой АССР" в отношении всего калмыцкого народа выдвинуто тяжкое обвинение в измене Родине, пособничестве немецко-фашистским захватчикам.
1948-2
21/III-48 г.
Милая моя Эзюнька.
Я получил твою открытку с видом Большого театра, большое спасибо, моя дочурка. Эзюня, я тебя прошу писать почаще. Ты на меня не обижайся, что я редко пишу. Зато часто мечтаю о вас, обо всем, что было. Жалко, что ты еще молода и для тебя еще пока не доступно многое из того, что я переживаю. Иногда так охота поговорить с тобою!.. Ну, дай Бог тебе здоровье, придет время и для этого. И тогда ты меня поймешь. А пока знай только одно — что твой папа такой, что тебя любит так, что никто на свете еще не любил свою дочку.
Эзюня, ты спрашиваешь, где я живу. Я живу теперь в своем доме. Я его достроил к зиме — с большим трудом: продал корову и еще кое-что. Получилась неплохая хата. Теплая, чистенькая. Свинья у меня подохла недавно с поросятами (что-то заболела).
Здоровье мое пока сносное, больших приступов нет.
Как здоровье мамы? Пусть пишет. Передай привет маме, тете Рисе и дяде. Целую.
Папа.
1949-1
4/I-49 г.
Милая моя Эзюнька.
Поздравляю тебя с именинами!
Вот, скоро исполнится двенадцать лет тебе, моя дочурка. Уже 12 раз ты была именинницей, а я ни разу не присутствовал при этом... Милая дочурка, не огорчайся, что я не сумел приехать и на этот раз. Я прилагал все усилия для того, чтобы навестить вас. Но, увы, ничего не получается. Не разрешают. Никуда. Алма-Ата рядом — 23 км., и то требуется специальное разрешение¹ от соответствующего учреждения. Уже больше
¹ «... требуется специальное разрешение...» — 26 ноября 1948 г. был принят Указ, резко ужесточивший положение спецпереселенцев: "Об уголовной ответственности за побеги из мест обязательного и постоянного поселения лиц, выселенных в отдаленные районы Советского Союза в период Отечественной войны". По этому Указу выселенные оставались в этом статусе пожизненно, за побег им полагалось наказание — 20 лет каторжных работ. Лица, виновные в укрывательстве бежавших, способствовавшие побегу, выдававшие разрешение на возвращение, а также оказывавшие помощь в устройстве их в местах прежнего проживания, подлежали привлечению к уголовной ответственности и наказанию лишением свободы сроком на 5 лет.
года, как я не был ни разу в Алма-Ата. Я не писал вам об этом, чтобы не расстраивать вас, но ничего не поделаешь, факт остается фактом. Я очень рад, что моя дочка, милая моя Эзюнька, становится уже большая. Желаю моей крошке крепкого здоровья и всяческих успехов в учебе.
Крепко целую мою именинницу и маму. Дай вам Бог здоровья.
Привет тете Рисе.
Папа Санджи.
1949-2
8/Х-49 г.
Родные мои.
Сегодня исполнилась неделя, как я уже хожу на ногах. Без малого три месяца провалялся. Самые рабочие месяцы. 7-го июля в 6 часов утра начал поливать колхозный сад. Арыки, по которым идет вода в сад, были очень засоренные. Во многих местах вода задерживается. Очень долго прочищал эти места. К 7-ми часам кто-то отнял у меня воду. Поэтому я пошел в Талгар искать, куда отвернули воду. Снова пошла вода. Пришел в сад, начал поливать, опять у меня отняли воду, и так за день несколько раз заставили <ходить> меня взад и вперед. И, наконец, я вышел из терпения, досыта поругался с нарушителями порядка. Пришел домой к вечеру,— недополив сад. Чувствую себя плохо, лег в саду и сразу заснул. Проснувшись через час, примерно, не мог подняться. Сразу 39 градусов температура. На другой день меня доставили в больницу. На другой день в больнице же начался сердечный приступ. Продолжался 4 часа — этот смертельный приступ. Когда успокоилось немного сердце, температура поднялась до 40 градусов. Ровно через сутки опять приступ, кот. продолжался 4 часа и 30 мин. Пришли навестить меня Мемеев, Наташа (жена Бадмы Джимбеева) с сестрой и еще знакомые, человек 10. Окно было открыто. Они все стояли у окна. За все время приступа зав. больницей Королева и ее муж (хирург), не
отходя, принимали меры — сделали мне 12 уколов. Ничего не помогает. И, наконец, принесли из дома нитроглицерин, кот. ты прислала мне (в больнице не оказалось). После приема его наступило облегчение.
Никогда мне не случалось раньше такое частое повторение приступов. За два раза — в течение 8 часов продолжалась страшная борьба между жизнью и смертью. Сколько мучений!.. 2-й приступ был очень страшный, видимо, потому, что он второй — не обычный. У меня язык отнялся, и руки (пальцы) перестали действовать. Я, чувствуя приближение конца моей жизни, поручил Мемееву написать извещение моим родным и близким — "Пусть узнают, что мое мучение кончилось. Я не боюсь смерти. Мне нечего жалеть — жизнь. Прошу собраться на мою могилу, устроить трапезу — пойте песни. Пойте песню. Я любил песни". Мемеев заплакал. Меня почему-то удивил этим. Я хотел сказать еще несколько слов, но почему-то не решился,— видимо, не хватило силы. Затем наступила какая-то апатия.
Я теперь живу снова. Но чувствую, что эту часть жизни я заимствовал где-то. Ибо я на этот раз не думал вернуться к жизни. <На>стал уже жизни — конец, и подготовил себя к смерти. Хотя с трудом, но убедил себя в необходимости примирения. Как трудно все-таки отказаться от этого мира! Боже мой!.. Вуля, я пережил много. Не раз смотрел смерти в глаза. Как мне ни скверно, как ни трудно мне волочить мое существо, но жить хочется. Ради чего, сам не знаю. Но все же... Но когда уже кажется — вот, это последнее дыхание, сказал себе: "Ну, что ж, Бог мой решит". Когда вырвались эти слова, прекратилась та напряженная борьба между жизнью и смертью...
Целую крепко.
Папа Санджи.
[Приписка:] Вуля, за тобой долг — показать мне дочку мою. Об этом не забудь. Учти это, родная... Это мое последнее желание, и ты несешь моральную ответственность. Дай нам Бог здоровье. К лету хотя бы, но привези.
1949-3
[Открытка]
[Адрес:] Москва, Трехпрудный пер.
дом 8, кв. 19,
Маргблис Еве Мих.
[Обратный адрес:] ст. Талгар
А-Атинской обл.
до востребования Каляеву.
[Штампы:] Талгар 171249
Москва 281249-9 [Марки —] 25 коп.
Здравствуйте, мои родные.
Сегодня послал свеж<ие> яблоки. Недавно посылал вам сухих яблок. Наверное, вы уже получили. Посылку я получил — Басанг привез. Хотел продать костюм, но брак, нанесенный молью, мешает. Думаю как-нибудь заделать — заштопать, тогда продать. Свежие яблоки очень неважные. В этом году был сильный град и побил их все. Большинство сгнило на ветках. Вулек, я просил тебя насчет русского перевода поэмы "Бригадир" и др. Если можешь, постарайся прислать. Очень прошу. Наконец я добился разрешения съездить в А-Ата к профессору. Диагноз определил — склероз аорты с приступами грудной жабы.
С приветом.
Папа Санджи.
1950-1
10/III-50 г.
Здравствуйте, мои родные и хорошие.
Эх, как бы вы знали, как я соскучился по вас.
Я получил вашу телеграмму и был очень рад. Работа идет, сравнительно, ничего. Школа, где я работаю, расположена в 6-ти км. от ж. д. ст. Жетыген (от Алма-Ата 60 км). Местность напоминает нашу степь.
Население — казахское. Есть немножко поляков и чеченов. Колхоз наз. "Октябрь". Примерно 270 дворов. Занимаются скотоводством, земледелием. Живут неплохо — экономически. А о культуре не спрашивай. Я здесь живу уже около месяца. Здоровье пока ничего. Со стороны сердца особых проявлений нет. Правда, бывают иногда боли, но очень незначительные. Но что-то плохо с головой. Сильное головокружение. Вообще, что-то не в порядке с головой. Очень часто появляется боль. Между прочим, такого головокружения у меня никогда не было. Занимаюсь — в неделю 18 часов, еще добавочные — 6 ч., итого 24 ч. А оклад еще неизвестно < какой >, так как работу в Астраханском ин-те и Сар<атовском> Ком<мунистическом> ун-те не считают за педстаж, якобы, на том основании, что в инструкции, где перечислены учебные заведения, не упомянуты: пед<агогический> ин-т, Ком. ун-т и театральная студия. Как тебе известно, у меня на руках есть справки, что я работал в Астр. пед. ин-те 2 года и. о. доцента, в Ком. унив-те (Саратов) 3 года, и еще есть подтверждение о работе в Калм. театральной студии — преподавателем русского и калмыцкого языков. Я прошу тебя выяснить этот вопрос и ответить мне. Вуля, я прошу тебя прислать мне карточку, где я снят один bodica <завт-в>, в тюбетейке¹ и с Горьким. Ты сними копии, то есть пересними и пришли копии. В наших книгах есть брошюра — сборник стихов под < названием > "Растет Калмыкия". Ты мне пришли его. Потом я прошу тебя прислать мне портсигар, который мне подарила моя теща — Софья Соломоновна. Я практически пользоваться не буду, конечно, так как я не курю. Но как память эта вещь для меня дорога. А если не сохранился, то другое дело.
В связи с тем, что я ушел из колхоза, усадьбу мою отобрали, а дом хотят снести. Я хотел сдать под аренду, но колхоз не разрешает. Если они осуществят свое намерение, то я буду судиться с ними. Я пока один на квартире, а Мария осталась дома в Талгаре заниматься этой кляузой.
Вуля, я был летом у пред. Правления С. С. П. Каз. ССР Муканова. Он просил показать что-нибудь из моих вещей на русск. яз.
Я понимаю, что ты занята и устаешь. Я тебе надоедаю... Но что же мне делать, родная?! Ты уж не обижайся на это. Я думаю, должна
¹ Фотография в тюбетейке, bodica <завт—в> — слово, написанное латинскими и русскими буквами, вероятно, означающее "бодисаттва". В тридцатые годы С. Каляев носил необычную тюбетейку с острым верхом, что хорошо видно на фотографии с М. Шолоховым. По тени на этой фотографии видно, что тюбетейка С. Каляева напоминает по форме головной убор буддийских лам. На нескольких фотографиях тех лет видно, что он явно пытался выделиться из окружавших его людей по внешнему демонстрировал свое духовное старшинство.
учесть то, что на всем этом огромном свете ты — одна и единственна опора для моей несчастной, истерзанной души!.. В минуты отчаяния всегда думаю и успокаиваю себя тем, что ты у меня выше всех жизненных и бытовых мелочей. Что то, былое, прекрасное, никогда не оскверняется ничем. Оно выше всего. К нему никогда не подойдет все остальное. Я никогда, ни разу за эти годы, не писал ни одной строчки тебе без слез!.. Всегда, как правило, сутки целые проболею после каждого письма... Да!.. Куда пойдешь и кому скажешь!..
Я писал два письма Б. Климентьевичу, ответа нет. Что с ним? Здоров ли он?
Привет всем. Целую и крепко обнимаю моих дорогих, родных желанных — Вулю и Эзу.
Папа Санджи.
1951-1
12/IV-51 г.
Моя Эзюня. Давненько нет весточки от вас. Что-то душа болит у меня. Видимо, ты сильно занята, так как учебный год подходит к концу. Если причина твоего долгого и упорного молчания кроется только этом, то еще не так страшно. Я, наконец, немножко ожил.
Работаю на прежнем месте, т. е. преподавателем в 5, 6, 7 класса/^ Количество часов очень большое, т. к. за время моей болезни мс/ предмет был заменен другими. Зима у нас в этом году была страшна… Ровно 4 месяца свирепствовала она. Мороз доходил до 50 градусов. Небывалый случай в Казахстане!.. Животноводство пострадало здорово, особенно в Алма-Атинской области. В том числе и меня не миновало это бедствие. У меня пала телка 3-х лет, бык 2 года, бычок 8-ми м-цев и последняя корова лежит сейчас без движения с обмороженными ногами. На днях пропадет. Задняя левая нога уже отпадает по нижнему суставу. Так же пропали от холода и бескормицы 9 голов коз у меня. Вот по этим отрывкам можете судить о размере ущерба, кот. принесла эта зима людям.
Теперь наступила весна, но не особенно радует людей, так как до сих пор не было ни одной капли дождя!.. Земля высохла, пыль стояла столбом. Недавно я был в Талгаре. Мой дом уничтожен на 80%
Растащили все деревянные части. Ни дверей, ни окон, ни полов не осталось!..
Виновных тоже не нашел, так как колхоз выгнал моего квартиранта, а сам колхоз не обеспечил охраной. Но все же я решил судиться с колхозом. Не знаю, выйдет ли из этого дела толк. Примерно надо 1500 руб. потратить, чтобы судебное производство довести до конца. Я предъявляю им иск на девять тысяч рублей — это страховая стоимость моего дома. Одна судебная пошлина стоит 600 руб.
Все бы ничего, если бы не это наше положение... Самое главное, угнетает это!.. Черт с ними — с домом и со скотом!.. Я видел всякую жизнь. Могу терпеть голод и холод, вернее, мириться (терпение, правда, уже иссякает). Могу ходить в лохмотьях. Но вот такое бесправное и ограниченное положение угнетает донельзя.
Ну что же я сделаю, мои родные?! Я только могу пороптать на свою судьбу и только. И кое-когда поныть перед вами, жалуясь на свою жестокую судьбу. Но я жалуюсь теперь очень редко. Ибо жизнь меня научила в другом. Жалость у людей найти очень трудно. Правда, эту истину я постиг с большим опозданием, но, говорят, "лучше поздно, чем никогда".
Эзюня, ты мне бросила одну фразу (в своем письме) — "папа пиши всю правду". Я прошу написать мне подробно. Я всегда готов с тобою делиться, чем только могу. Безусловно, в моей душе очень много береженного для тебя, только для тебя — одной, но оно ждет свое время. По мере твоего возрастного и умственного роста оно, постепенно, откроется перед тобою.
Эзюня, я очень хочу повидаться с вами (с тобой и мамой). Вы себе, конечно, не представляете, как я скучаю по вас. Проси маму от своего и моего имени — как-нибудь приехать летом ко мне. Хотя бы ненадолго.
Я знаю, что маме трудно в материальном отношении, но я помогу. Я думаю, вам понятно мое положение, ведь я же не могу сесть на поезд и приехать!.. Была бы у меня эта возможность, я бы ни с каким расходом, конечно, не считался. Пиши о своих успехах по учебе.
Привет всем. Целую вас.
Папа-Санджи.
1952-1
16/<V>III-52 г.
Мои дорогие.
Сегодня я отправил посылку. Я задержался по той причине, что думал: "она может не застать никого дома. А ближе к началу учебного года, то вернее будет". Вот по каким соображениям я до сих пор не отправлял ее.
Напишите, как отдохнули. Вуля, где ты отдыхала? Как провела отпуск вообще?
Сделал маленькую посылку. Часы Эзеньке, носки и платье тебе. Когда поспеют зимние яблоки, то пришлем яблоки. Для часов браслет не смог достать, так как самому нет права ездить в А-Ата. Говорят, что есть недорогие серебряные-позолоченные, а со временем купим золотые.
Вуля, прошу тебя мое заявление на имя тов. Шверника доставить лично и, если есть возможность, то ускорить. Конечно, тебе виднее с горы — каким это путем сделать. Любой секретарь сделает то, что стоит наша жизнь.
Я бы желал, чтобы ты их отпечатала на машинке (заявление и автобиографию), и подпиши сама.
Порядок прохождения таких заявлений один — от Президиума Верх. Совета идут в секретариат НГБ и обратно по месту жительства просящего. Если там, в центре, продвигают, то они проходят сравнительно быстро. А то — лежат годами. Жду ответа.
С приветом и надеждой
Санджи.
1954-1
13/I-54 г.
Моя родная, моя Эзюня.
Поздравляю тебя с днем рождения. Желаю крепкого здоровья и успеха в учебе!
Твою телеграмму получил 4-го января, так как я лежал в больнице, потому она меня нашла так поздно, но все равно это опоздание не имеет
для меня значения. Большое спасибо, моя хорошая, за поздравление.
Я очень много жду от этого года. Да, как верно сказано: "...надежда — несчастью верная сестра". (!)¹ Так, в надежде, в ожидании чего-то проходит вся жизнь.
Проболел я половину ноября, почти весь декабрь и все каникулы. С 11 января вышел на работу. Но думаю, что зря. Придется снова лечь в больницу. Кровяное давление сильно повышается. Пульс доходит до 100-120 в минуту.
Эзюня, если что слышно про нас — сообщи.
Как здоровье мамы? Как у нее идет работа? На старом ли месте работает?
Крепко целую и желаю всего наилучшего.
Привет маме.
Папа.
1954-2
23/I-54 г.
Моя крошка, Эзюня-доченька!
Постой, погоди. Не могу писать, слезы счастья и радости волнение мне не дают прийти в состояние нормы. Читая твое письмо, буквально физически ощущаю твое присутствие около себя. Я был счастлив, как никогда. Твоя радость для меня дороже всего на свете. Я так волнуюсь, читая и перечитывая твое письмо. Что значит родная кровь!.. Читая — "и теперь мечтаю поехать к тебе летом", плачу, прижимая к сердцу твое милое письмецо!..
Эзюнька, я счастлив тем, что у меня — любимая и любящая дочь! Буду счастлив во сто крат, если ты осуществишь свою мечту. Я уверен, что мама, наша родимая, пойдет навстречу нашим желаниям. Я окрылен твоим письмом. Просто сегодня я чувствую себя каким-то новым, свежим существом.
Эзюнька, я работаю преподавателем русского языка в 5, 6, и 7 кл. Работаю уже второй месяц. Дело идет понемногу. В день занимаюсь
¹ "... надежда — несчастью верная сестра..." — цитата из стихотворения А. С. Пушкина "Во глубине сибирских руд..."
3-4 ч. Кроме того, провожу консультации почти каждый день по 1 ч. Квартиры пока нет. Живу у директора. Но, думаю, на днях все уладится. Получать буду примерно 700 р. в м-ц. Ребята очень отсталые. Часто менялись преподаватели, и это очень отразилось на них. Они очень плохо говорят по-русски и пишут еще хуже. Особенно плохо обстоит дело с 7-м выпускным классом.
Я поговорю с отдельными ребятами, чтобы они переписывались с тобой. Есть в 5-м классе одна девочка — фамилия ее Муратбекова. Я ей предложу. Я ее готовил к 8-му Марта, она декламировала стих. "Зимняя дорога" Пушкина. Директор — очень хороший человек. У него есть дочка Катя. Учится в А-Ате в 5-м русском классе. Но у нее болит нога. Она сейчас дома. Хорошая девочка, только несчастная, у нее tbc<туберкулез> костей. Она хромает. Я уже был в 5-6 домах в гостях. У казахов такие обычаи. Мы ходим с директором в гости. Кушаем "бесбармак" — так называется национальное кушание. Вот все, что могу сообщить тебе пока.
Мне очень жалко моих учеников. Они очень плохо говорят по-русски. Скоро будут экзамены, не знаю, как они выдержат. Я готов на все — жертвовать для них и время своего отдыха и энергию, но не знаю, каков будет результат.
Портреты получил, очень рад. Но очень сильно помята общая карточка. Притом очень плохо вышло.
Эзюнька, пиши почаще.
В нашей школе всего 13 чел. учителей. Два русских (девушки, первый год работают), окончивших педучилище, остальные казахи.
Вчера завуч и еще одна (из русских) учительница присутствовали на моем уроке в VI-м кл., и на педсовете завуч заявил, что я "хорошо провел урок". Подчитываю очень прилежно. С сердцем неплохо. Но с головой что-то неладно. Сильное головокружение и боль. Думаю, слишком перегружаю. Переутомляюсь. Но ничего не сделаешь!.. Мне надо готовиться и готовиться. Я ведь отстал от жизни намного.
Ну, будьте здоровы, мои родные крошки — моя Вуля и Эзюха.
Целую вас и крепко обнимаю.
Папа Санджи.
1954-3
1/XII-54 г.
Родная моя Эзюня, здравствуй!
Прости меня, родная, что я так долго не писал тебе. Всегда и во всем служит помехой и подводит меня моя проклятая болезнь. В течение 2-х с лишним месяцев я проболел. Плохо тем, что больница от нас находится на расстоянии 25-ти километров, причем прямое сообщение только на случайных подводах. Благодаря такому моему состоянию дирекция школы в этом году дала мне нагрузку только 18 часов в неделю. Начал работать неделю тому назад.
Эзюня, твое долгожданное письмо я бесконечное <число> раз перечитываю. Я беспредельно рад, что тебе удалось поступить в такое почетное учебное заведение¹. Да еще с таким упорством ты добилась этого!.. Хвала и честь тебе!.. Правда, значит, говорят, что если упорно и терпеливо стучать в дверь, то она в конце концов все же откроется.
Молодец, Эзюня, молодец!..
Родная, пойми, меня душат слезы... От волнения я не могу писать. А сильно волноваться мне вредно, и врачи меня остерегают. Я подробное письмо напишу следующий раз на днях.
Я горд и рад за тебя.
Жми, мой Черныш, недалеко то время, когда настанет праздник и на твоей улице! Привет маме.
Целую крепко и желаю крепкого здоровья и успеха в твоих делах.
Твой папа. Пиши.
Вуля, поздравляю тебя, родная, с поступлением Эзюни в МГУ. Дай Бог вам здоровья!
Целую.
Санджи.
Черкни пару слов о себе.
NВ Жду ответа.
[Приписки:]
Эза, я прошу тебя объяснить мне — кого готовит факультет, на который ты поступила.
Меня сейчас сильно беспокоят ноги.
¹ «... почетное учебное заведение» Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова.
1955-1
4/I-55 г.
Родная Вуля, здравствуй!
Поздравляю тебя с днем рождения нашей любимой дочери! Желаю тебе крепкого здоровья и успеха в работе и много радостей жизни.
Вуля, помнишь, как мы шли с тобой по кочкам? Дул холодный ветер с востока, желтый свет карманного фонаря чуть освещал дорогу нам. Мы дошли до роддома. Тебя положили тут же. Это было 12/1-37 года. На другой же день я тебе писал записку: "Поздравляю с дочкой. Целую тебя и Эзочку".
Помнишь, нас все спрашивали: "Что это - еврейское имя?" (так спрашивали калмыки) или "что это — калмыцкое имя?" (так спрашивали евреи).
Прошло уже восемнадцать лет. Дочка — уже студентка МГУ. Много трудов и материнских забот уложено тобою в ее воспитание! Много пережито. Но отрадно, когда есть налицо результат тех усилий, которые затрачены, и возмездие есть за пережитое.
Я недавно перечитал одно из писем Эзы, где она писала, что Галя и Юра поступили не в те ВУЗы, куда они хотели, хотя Галя кончила с золотой медалью. По ассоциации, я вспомнил содержание последнего письма, где она сообщает о том, каким трудом пришлось ей поступить. Что многие говорили, что она сумасшедшая — куда ей в МГУ и т. д. Получилось так, как говорится в одной калмыцкой пословице: "Девушка, которую хаяли, перепрудила реку".
Молодец — Эза!.. Маме хвала и честь!..
Черкни, как учится Эза. Черкни также о своем здоровье и работе.
Вуля, родная, не знаю, как правильно выражаться — "рука не поднималась" или "язык не поворачивался", вообще по этой причине не сообщал до сих пор вам о том, что у меня есть дочь и сын. Дочери исполнилось 4 года 1/1-55 г., ее зовут Люба, а сыну исполнилось 1/1-55 г. два года, зовут его Саша. Дочка Люба вас знает очень хорошо. Все ждет и спрашивает: "Когда же, наконец, приедут сестричка Эзочка и тетя Ева?", или сама собирается к вам в гости. Если поругаешь ее за
шкоду, то угрожает: "Я скажу сестричке Эзочке, вот, будешь знать. Эзочка скажет: "Кто обижал мою сестричку Любочку!" и т. д.
Вуля, нам разрешили ездить по делам в Алма-Ата, без особого на то разрешения, и все пока.
У меня есть одна важная просьба к тебе. В 1937 году в ЦКПК (центр, комиссии партийного контроля) работала (партследователь) женщина, по фамилии Эфрон (еврейка), она вела все мое парт<ийное> дело. Узнай, пожалуйста, может быть, она жива, где-нибудь, на мое счастье. И еще, найди в наших книгах или у Пашкова сборник стихов "Растет Калмыкия". Это нужно для ЦК КПСС.
Прошу тебя. Целую крепко.
Санджи.
4/I-11/I-55 г.
Родная Эзюня, здравствуй!
Поздравляю тебя с днем рождения и желаю от всей души крепкого здоровья и успеха в учебе. Я бесконечно рад, что в этом году будете праздновать твой день рождения более торжественно, в связи с твоим поступлением в МГУ. Да, это большое событие в жизни молодого человека. Я мысленно с вами!
Помню, как вчера это было. Твое рождение было большим, торжественным событием в нашей жизни. Мы старались, по мере своих сил, нашу радость более или менее торжественно отметить.
12 января, вечером, после ужина я повел Вулю в больницу. Ее положили в больнице. Я, вернувшись домой, до 2—3 часов ночи работал. Сижу и занимаюсь переводом "Джангара". Моя мама, оказывается, тоже не спала. Примерно в час ночи Мама заходит ко мне в кабинет и говорит, что ей что-то не спится — беспокоится за Вулю. Видя, что я работаю, т. е. исписал много листов, мама спросила меня, что это за срочная работа у меня. Я ей ответил, что я хочу и спешу заработать деньги для дочери на пианино. Мама была рада, что я мечтаю о дочери, и долго сидела около меня, увлеченная моей мечтой. Она спросила меня, как я буду называть свою дочку. Я сказал: "Поэзией моей жизни" —
и показал ей исписанный лист, где я занимался хирургией над словом "поэзия".
Маме очень понравилось мое изобретение. Она сказала: "Красивое имя — "Эза". "Эза". Твоя баба — Джиргал — гордилась, что до сих пор такого имени не было. Да, оно взято от слова "поэзия". Так было благословлено ею твое, еще не звучавшее в устах людей имя!..
Самое главное, все это делалось до твоего появления на свет божий.
На другой день рано утром я послал домработницу в роддом узнать, как себя чувствует Вуля. Пока она ходила туда-сюда, я опять заснул. Я проснулся от шума над головой — мама меня тормошила и поздравляет с дочкой. Так сбылась моя мечта!.. Мечта весны моей многострадальной жизни.
Я, будучи в Илийской больнице, послал тебе (в конце декабря) 300 рублей телеграфом. Санитарка, которой я поручил, принесла мне квитанцию, так что я думаю, что получишь до дня своего рождения. Мне бы очень хотелось, чтобы вы отметили в этом году как следует твои именины.
Сейчас я дома. Письмо мое задержалось. Меня из Илийской больницы послали в Алма-Ату, в 3-ю поликлинику. Оттуда посылал тебе телеграмму. По всей вероятности, ты уже получила. Твою телеграмму получили. Большое спасибо, родная!
Целую крепко.
Папа.
Привет тебе от сестрички Любы и братика Саши. Ждем письма.
11/I-55 г.
1956-1
4/I-56 г.
Родная Вуля,
От всей души поздравляю тебя с законным браком нашей дорогой и любимой дочери — Эзюни!
Я до глубины души был тронут твоими строчками, которые принесли мне весточку о замужестве Эзюни. Правда, от них веет холодом под-
черкнутой отчужденности, что, дескать, это все между прочим... Но ничего...
Я рад, что дочь — мечта родилась тогда... Помнишь, Родная Вуля, январская ночь, кочковатая мерзлая земля. Шли мы с тобой под руку, мечтая о нашей дочке. Ты вырастила ее. Она теперь перешла через порог Семейной Жизни. Это — человеческая радость. Дай Бог им счастье и здоровье! А маме родимой, дай Бог жизнь без тревог и волнений и вырастить много хорошеньких внучат!
Целую крепко.
Санджи.
Р. S. Сообщи подробно о нашем зяте.
Спасибо за телеграмму. Прошу прощения, что запоздал с ответом. Лежал в больнице. Сейчас продолжаю лежать дома и по этой причине не участвовал в учит. конференции.
Как зовут зятя? В телеграмме переврали: "Валя, Эза, Иван".
1956-2
2/II-56 г.
Родная Вуля, здравствуй!
Долгожданное Эзино письмо получил. Большое спасибо. Эзюне напишу отдельно. Почему ты не пишешь. Ведь ты можешь подходить к жизни глубже, видеть дальше. Мне интересно было поделиться задушевными мыслями. Может быть, зазнаешься? Я дескать, "тешша"... Ну, дай Бог... На доброе здоровье.
Кто такие родители Ивана?
Кто такое Оля¹ (почему она живет с ними — втроем?)
Почему Александра зовут Иваном²?
Ты живешь теперь одна, или молодые отчасти живут у тебя?
Вуля, я от тебя жду письма с каждой почтой, но ... письма еще нет.
Я сегодня послал на имя председателя Комитета Партийного Контроля заявление по поводу неправильного исключения меня из партии. В заявлении указал, т. е. просил, чтобы К. П. К. опросила некоторых товарищей, знающих меня по работе, которые в данное время находятся
¹ " — Кто такое Оля?" — Ольга Иванова (Ковальцик), однокурсница Эзы и ее мужа, жена Ю. А. Александрова (старшего брата Ивана).
** Иван — домашнее прозвище мужа Эзы, Александра Анатольевича Александрова.
в Москве. (Пашкова, Бройдо, Евкина, Гольдфельда, Юдина, Эфрон и тебя).
Вуля, недавно я получил письмо от Коваевой Нимя Хараевны¹. Она пишет, дело Анджура² пересматривается. Дела неплохие. Видимо, результат будет положительный. Было бы здорово! Правда? Если его дело отпадет, то другим будет легче.
Я получил сообщение от Верховной прокуратуры о том, что мое заявление направлено в Астраханскую областную прокуратуру для разбора. Я очень огорчен. Для меня было бы хорошо, если бы направили в Каз. ССР. Ну, что сделаешь. Судьба!..
В своем заявлении в ЦКПК я просил, чтобы мне прислали вызов, если они найдут нужным. Если бы имел материальную возможность, я бы поехал в Астрахань. Когда сам будешь там, дело, наверняка, вышло бы. Ну, что же, "на нет — суда нет".
Вуля, я просил тебя насчет копии с "Благодарности обкома" (у Гольдфельда ).
Правда, что <он> получил "заслуженного"?
Ну, пока. Желаю счастья и здоровья. Целую.
Санджи.
Жду письма большого. Привет всем. В первую очередь — всем.
Привет Эзюне, Ване и тебе от Марии, Любани, Саши, Наташи. Саша говорит: "Я дядю Ваню люблю. Когда он приедет, я расскажу ему, как я упал и сильно разбил губу". Люба готовит много стихов к приезду сестрички Эзюни и дяди Вани.
Целую.
Папа Санджи.
1956-3
8/IV-56 г
Родная Вуля, здравствуй!
Плохо, что от вас нет никаких вестей.
Астраханский областной прокурор ответил, что он мое дело направил ставропольскому краевому прокурору, "...так как преступление соверше-
¹ Нимя Хараевна Коваева — жена Анджура Пюрбеева. После ареста мужа в 1937 г. была осуждена и отправлена в лагерь как жена "изменника родины".
² Анджур — А. П. Пюрбеев — первый секретарь Калмобкома ВКП(б), арестован и осужден как "враг народа" в 1937 г. Расстрелян.
но на территории быв. Калм. АССР, которая сейчас входит в Ставропольский край". Неужели Генеральный прокурор (его учреждение) не знает, к кому следует направлять?! В общем, факт тот, что никому неохота, видимо, взять на себя ответственность за каких-то давно пропавших людей. Тем более, больше половины тех людей, которые проходили по этому делу, уже нет в живых, и некому их показания проверять или опровергать. В общем, у меня уже нет ни сил, ни энергии судиться с ними.
Уже скоро 20 лет будет, как я каждую ночь сужусь с ними в уме.
Вуля, Христом Богом прошу тебя у т. Гольдфельда добиться копии того документа (это благодарность Калмыцкого обкома, за подписями двух секретарей его: Карпова и Дедеева) и срочно прислать мне.
Узнай, где работает Алекс. Абр. Исбах (он уже в Москве) и Г. И. Бройдо. Посмотри в справочник и позвони Анастасии Федоровне¹, если его нет дома.
О себе пару слов.
Лежу болею — осложнение в легких после гриппа. Уже 2-ю неделю в постели. Говорят, что паршивая штука — послегриппозное осложнение.
Дети растут.
Вуля, как твое здоровье? Как идут дела у Эзы?
Вуля, слыхала, что Партия признала неправильным выселение Калмыцкой АССР (второй доклад т. Хрущева на 20-м съезде). Если сказали "А", то должны говорить и "Б"². Ждем этого "Б".
Передай привет Ване и Эзе. Где они будут проводить практикум?
Привет вам: от Наташи, Саши, Любани, Марии.
Жду ответа. Целую.
Санджи.
1956-4
12/IV/-56 г.
Здравствуй, родная Вуля!
Вот наконец-то весточка, долгожданная!
¹ Анастасия Федоровна — жена Г. И. Бройдо.
² ... сказали «А», должны говорить и «В» ... — 17 марта 1956 г. был издан Указ "О снятии ограничений в правовом положении калмыков и членов их семей, находящихся на спецпоселении". Одновременно подчеркивалось, что Указ не влечет за собой возвращения конфискованного имущества и разрешения селиться в местах первоначального проживания.
Спасибо, родная, тебе за письмо и за родную теплоту...
Я узнал, что много людей реабилитируется. В Алма-Ате работает тоже комиссия по пересмотру дел 1937 года. Я туда подавал заявление, но они мне ответили через месяц, что мое заявление они направили прокурору Ставропольского края. С тех пор прошел месяц, но ответа нет. Я думаю, никакого толка от этого не будет. Это видно по всему. Было бы другое дело, если все это начать с ЦК, но, к моему сожалению, всякие заявления, адресованные Хрущеву или другому руководителю, до них не доходят, а из секретариата направляются в спецпереселенческий отдел (на Кузнецком Мосту). А там, известное дело, ... а там правду не найдешь. Другое дело, имел бы счастье лично приехать туда, тогда кое-что можно было <бы> доказать.
Если можно, найди адреса Г. И. Бройдо и Евкина С. И. Мне надо выставить свидетелей из непорочных людей, которые знают меня, людей авторитетных. Кроме того, было бы хорошо узнать в ЦК партконтроля имя и отчество т. Эфрон (и возраст), тогда бы можно было ее найти в справочном бюро. Может быть, ее посадили узурпаторы типа Берии, тогда, конечно, трудно. Если она жива, то ее показание имело бы громадное значение. Недавно я посмотрел кинокартину "Бродяга"¹... Придя домой, всю ночь я проплакал... Просто не могу... Ведь пойми, Вуля, где-то в Индии, где власть капитала свирепствует — там люди, осужденные невинно, находят сочувствие и сумели убедить судей в своей правоте, доказали, добились правды.
А я в течение 18 лет страдаю и скитаюсь, миром гонимый, будучи ни в чем не повинным. Главное, нет возможности доказать! Радж ведь бандит был, а я?
Я ведь свою молодую жизнь отдал служению Социалистической Родине!..
Узнать бы адрес жены Хрущева. Я бы написал ей. Или фамилию и имя личного секретаря Хрущева. Через них добиться, чтобы заявление было прочитано самим Хрущевым, или Молотовым, или Ворошиловым. Думаю, только в этом спасение. Если Хрущев сам прочитает, тогда он бы обратил внимание. Может быть, это моя последняя иллюзия, может быть, и Хрущеву дела нет до нас. Тогда [...] и, если
¹ '"Бродяга" — индийский кинофильм с главным героем по имени Радж.
убедиться в этом, то все равно, была бы польза известная — по крайней мере, не страдал бы всю жизнь в ожидании чего-то важного, душу успокаивающего. И не терзал бы себя [.....]
Черт с ним, со мной, конечно! Надоел, надоели мне мои думы, мои страдания, мои обиды за ни за что погибшую жизнь, за свое бессилие, за унижение, за произвол. Язви его!
Шлем Любины и Сашухины карточки. Люба пишет письме Эзюне... Она очень хорошо говорит по-русски и по-казахски. Поет тоже.
Целую крепко.
Папа Санджи.
1956-5
8/VII-56 г.
Родная, здравствуй! Как ты там отдыхаешь и нравится ли тебе окружающая среда? Есть ли от Эзы весточки?
Я живу у Бориса Климентьевича. Дела наши продвигаются неплохо. Работает авторитетная комиссия над этим вопросом. Вчера мы были у одного кандидата в члены ЦК. Он сказал, что все должно быть восстановлено.
Я сегодня иду к Люсе, оттуда пойдем к Зяме, проведать.
Я прошу тебя прислать мне Эзин адрес, и черкни, как себя чувствуешь.
Ну, отдыхай, на доброе здоровье. Привет твоей компаньонке. Желаю здоровья. Целую.
Санджи.
1956-6
1/VIII-56 г.
Родная Вуля, здравствуй!
Я надеюсь, что ты уже дома. Как отдохнула? Каково самочувствие? Родная, как жаль мне, что ты и Эзюня разъехались так скоро. И я не успел ни поговорить с вами, ни подышать родным духом.
Вуля, я вылетел (с товарищем) из Москвы 18/VII-56 г. и 20-го уже <был> в Алма-Ате. В пути случилась маленькая задержка по вине погоды. Наши сородичи встретили нас на аэродроме, как своих посланцев.
Спустя 2 дня после приезда домой я поехал искать Эзюню с Ваней. В течение 3-х суток ездил по горам в поисках их. На четвертые сутки я разыскал их. Они живы и здоровы. Работают очень хорошо. Например, с 10 по 15 июня они выполняли нормы дневного задания от 116 до 270 проц.
Условия жизни, вернее, условия работы у них трудноватые, но они хорошо выдерживают. Они сперва попали в 11-ю бригаду 5-го отделения совхоза, а пока я разыскивал их, они, оказывается, были переведены оттуда в 5-ю бригаду 3-го отделения. А вот условия работы в 5-й бригаде лучше хотя бы по одному тому, что здесь они пользуются прекрасной родниковой водой. Вода в условиях полевой работы имеет решающее значение. Питание, надо сказать, сносное.
Они обещали мне приехать по окончании работы ко мне, но когда их отпустят, не знают еще.
Вопрос о восстановлении Калмыцкой АССР изучается специальной комиссией в составе Микояна, Ворошилова, Беляева, Маленкова и Аристова. Задержка в том, что наш вопрос разбирается вместе со всеми республиками: Чечено-Ингушской и т. д. Но в ЦК нас обнадежили, что наш вопрос в основном, в принципе уже решен, а задерживаются только детали, т. е. вопросы жилищного строительства, средства, транспорт и, наконец, согласие самого народа вернуться на родину.
Дома все в порядке. Ребятишки с нетерпением ждут появления сестрички Эзочки и дяди Вани.
С моим делом целая путаница! Я хотел достать справку о реабилитации, и поэтому я, будучи в Москве, обратился в Астраханский облсуд по телефону. Они мне ответили, что такое дело у них не разбирается. Обратился в Верховную прокуратуру, там ответили: "Ваше дело поступило к нам на пересмотр только 17/VII-56 г.". Я потерял всякое равновесие, побежал в ЦК ~ там меня просто укорили, говоря: "Зачем вы зря бегаете? Мы же вам сказали, что ваше дело уже решено. О
реабилитации справку мы получили и послали в Алма-Атинский обком. Поезжайте спокойно туда и там вы получите партбилет. Вот вам все". Ну, я что мог возразить против этого?!.. Ну, по приезде домой нашел дома я вызов в Алма-Атинскую обл. Контрольную Комиссию при обкоме. Я явился туда, в КПК, и что же?.. У меня спросили только: "Где партийный архив?" Я ответил — "Не знаю". Он сказал: "Ну, ладно, когда разыщем ваш партархив, то вызовем вас".
В общем, полная неразбериха. Видимо, мое мучение еще не кончилось. Ну и дьявол с ним!
Вуля, я тебя прошу, позвони или, если удастся, сходи к тому лицу, кому ты передала мое заявление (к Генеральному прокурору), и потребуй результат этого заявления. Пусть они нажмут на того, кому они послали. Надо требовать и возмущаться.
В крайнем случае, черкни заявление, и оно дойдет быстрее, чем отсюда.
Вуля, в Москву едет Санджиева Кермен для поступления в аспирантуру МГУ. Ее родители просят, чтобы она остановилась у тебя, пока она сдаст экзамены. Эта девушка окончила в этом году Казахский гос, университет по математическому факультету на "отлично". Десятилетку окончила она тоже с золотой медалью. Когда я был в Москве, специально просил одно место в аспирантуре МГУ для нее. Зав. отделом школ и вузов ЦК т. Казьмин обещал устроить ее на льготных условиях. Я прошу тебя приютить на время сдачи экзаменов и помочь кое в чем. Может быть, есть у тебя там в МГУ знакомые. Я как-то говорил о ней с сестрой тети Риси. Она, кажется, ближе к этому делу, чем многие другие. В общем, прошу тебя. Если паче чаяния она не поступит, то ей надо достать мед. справку, что болела. Это ей нужно, чтобы вернуться в Институт, куда она назначена преподавателем, чтобы ее там не ругали за опоздание на работу. А если она будет принята в аспирантуру, то ей дадут все, что необходимо для ее учебы.
Родители Кермен: Бадашова Улюмджи и Санджиев Босхомджи (мой товарищ) шлют тебе привет и благодарность за посильное участие в судьбе их дочери.
Я буду в санатории Турксиб...
Пиши в санаторий, успею получить. Передай привет всем. Целую.
Твой Санджи.
1956-7
13/VIII-56 г.
Родная моя, здравствуй!
Очень рад твоему письму. Сегодня я с утра уехал в город (А-Ату). Меня вызвали представители из Москвы, которые приехали по делам спецпереселенцев. Дело в том, что позавчера мы пошли к ним в ЦК Казахстана. Я с одним товарищем не смогли пройти, так как у нас нет партбилетов, а паспорт мой в конторе санатория остался, и> я должен был вернуться. Но потом товарищи мне передали, что эти представители, узнав, что какой-то живой писатель-калмык Каляев хотел с ними поговорить, очень заинтересовались иной и вызвали меня на сегодня. Аудиенция наша продлилась 2 часа. Со мной были еще трое калмыков, в том числе одна женщина — учительница.
В первую очередь меня попросили они, чтобы я рассказал о себе: о жизни, творчестве. Узнав, что я был директором; театра и начальником Управления по делам искусств, также попросили рассказать о культурных учреждениях, какие были у калмыков. Все мои ответы были зафиксированы. Потом мне дали слово. Я говорил минут 25, но в основном сказал: "Если спросите, как мы живем, то ответ будет таков: мы трудолюбивые. Материально живем не хуже других, но в душе давит обида незаслуженного позора. Это оскорбленное чувство оставит наше сердце только тогда, когда наша родная коммунистическая партия и наше советское правительство объявят во всеуслышание: "Слушайте, советские люди, слушай и ты, весь мир, что калмыцкий народ был ни в чем не повинен". Вот такого восстановления мы ждем. Просим вас довести до Президиума ЦК КПСС эту единственную мечту — я сказал. Они переглянулись и ответили: "Ну, вот так мы и передадим".
Я вернулся из города в санаторий голодный как волк и усталый к семи часам и нашел твое письмо на своей койке. В сердце вспыхнула радость. И долго я сидел... О, Боже мой!..
Родная, ты не мучайся — не ходи в прокуратуру. Я написал на имя Генерального, Главного военного прокурора СССР, Ставропольского краевого прокурора и начальника Упр. Госбезопасности Сталинграда. Недавно всем отправил авиапочтой. Кто-нибудь из них должен же тветить.
Если подвернется случай, то зайди по адресу — Москва 40, Кирова 41, к Главному военному прокурору. Заставь разыскать дело №9-8090-40 (дело Каляева Санджи). Мое заявление у них находится под таким номером. Мне этот № дал подполковник Степанков (их же работник). А если вспомнишь, то можешь зайти в Верховную прокуратуру. Она находится на другой стороне — где остановка "Орликов". Это не имеет значения, кому ты передала, просто требуй ответ на жалобу Каляева (это было в декабре 55 г.).
Я жду ответ от Эзюхи на мое письмо, но сегодня отправил другое письмо.
...Наша родная крошка!.. Норму перевыполняет какую-то. Просто не верится!..
Я жду их без терпения.
Мой отдых и лечение проходят так, что, видимо, никакого последствия, т. е. пользы мало. Основная причина — два зуба (два корня) выдернул, и сразу у меня приступ, сердечный. Три с половиной часа без спасу кололо сердце. После принятых мер колики прошли, но дней 5 болел сильно, и все процедуры были отменены.
Сегодня уже 13-е число. А 19-го кончается мой срок. А там до начала занятий остается только неделя. Это время мне надо посвятить сенокошению.
Пиши по дом. адресу: Алма-Атинская обл. ст. Жетыген Турксиба, к-з "Октябрь", школа.
Шлют тебе привет Санджиев Б., Бадашева У. и Бата Бадмаев.
Целую.
Твой Санджи.
Подобные комиссии (из Москвы) работают в сибирских областях, Алтайском крае, Киргизии, словом, во всех местах расселения.
Кермен пусть сообщит обо всем. Я думаю, она у тебя.
Вуля, я оставил 2 заявления в правление Союза сов. писателей.
1. В одном просил материальную помощь, как писатель потерпевший.
2. О восстановлении в Союзе писателей.
Оба заявления оставлены мною у ответственного секретаря Комиссии по литературам народов СССР тов. Бассаргина Бориса Арсентьевича. Он меня спросил: "Куда перевести деньги, если правление решит в вашу пользу?" Я дал два адреса: твой и жетыгенский. Ты позвони ему по тел. Д—2-08-52. Заявление оставил я 17/VII-56 г. Если нет Бассаргина, то проси разыскать эти заявления того, кто замещает его.
Санджи.
1956-8
17/VIII-56 г.
Родная моя Вуля, здравствуй!
Твое письмо меня застало действительно "на пороге санатория", как ты пишешь. Я знаю, мое счастье такое — канительное, тягучее, но верное. Большое тебе спасибо за заботу.
Я должен был уехать 19-го, но что-то не выдерживаю. Завтра уеду, т. е. 18/VIII-56 г. Неделю целую болел сердцем. Это получилось вследствие того, что два корня (зубы) выдернул за один раз. 3—4 часа беспрерывно кололо сердце. Врачи меня уложили в постель и отменили все процедуры и т. д. В общем, лечение основное пошло немножко боком. Ну, ладно... Я учу себя — не огорчаться. Хотя это немножко поздновато, но что поделаешь...
Я очень рад, что твое письмо — это именно — застало меня здесь. Меня томит сильно неизвестность — вообще. Теперь немножко прояснилось положение для меня. Видимо, мы с тобой сами немножко виноваты, что не теребили их часто. Вот так же у Нимя. Она форсировала дело Анджура и детей, а свое забросила, наверное, думала, ее само собой разрешится, и опоздала значительно.
Я не знаю, в чем дело: Эза ничего не пишет. Когда они кончают
работу, какой у них план. Бог их знает. Мне надо явиться на работу как можно скорее. Я должен был выходить на работу уже 14/VIII. Тем более, у нас в школе уже новое начальство и школу реорганизовали в среднюю. Если бы у меня были возможности, я бы еще раз съездил к ним. Но сегодня, узнав из твоего письма, что им посланы деньги, я начинаю успокаиваться, что они приедут ко мне. Но все же я попытаюсь созвониться с дирекцией совхоза и узнать, когда именно их будут рассчитывать.
Я прошу тебя, ты напиши им, чтобы они обязательно заехали ко мне. Если они не заедут, я не переживу этого.
Я очень рад, что Зяма поправился. Теперь надо беречься да беречься ему. Самое главное, не пить водку до встречи со мной и после.
Я хотел уже сегодня к вечеру оставить сею обитель, но раздумал — буду до завтра ждать весточки от родных крошек. Они обещали, так крепко обещали, (и Ваня, и Эза) — будут писать!.. А сами ни звука!.. Вот куропатки!..
Права калмыцкая пословица: "экин санан урнд, урня санан кодяд"¹, т. е. "мысли родителей — в детях, мысли детей — в пустыне" — так и есть!..
Узнай, до какого времени Нимя Хараевна будет в Москве, куда думает выехать оттуда?
Теперь ты бомби беспрерывно и еженедельно этого военного прокурора. Видимо, все зависит от него.
Привет всем родным. Обязательно позвони Борису Климентьевичу и сообщи мне подробности и когда собирается в Китай. Если будешь у воен. прокурора, то дай им адрес Гольдфельда и еще кое-кого. Им, кажется, нужно 4 человека, которых надо допрашивать в качестве свидетелей.
В воен. прокуратуре мне дали тогда № моего заявления — 7-8090-40, а теперь добавился еще другой № 9Э-223-56, значит, надо понимать. что к моему заявлению добавилось еще что-то.
¹ Современное написание: Экин санан урнд - урне санан кедэд.- Примеч. ред.
Теперь осталось только бомбить и бомбить заявлениями и телефонными звонками.
Привет Александровым. Пашковым и Мелетинским.
Как дела у Кермен. Пусть теребит ЦК. У нее много адресов работников ЦК. Не отступать, теребить их!..
Привет тебе от Марии и детей — бякушек моих хорошеньких.
Целую
Санджи.
1956-9
10/IX-56 г.
Родная, менде!
Пользуясь удобным случаем — болезни, пишу, ибо, знаешь, начался учебный год — колесо завертелось и засосало в свою орбиту всех и в том < числе > и меня. Тем более, я все лето проездил и начал без всякой подготовки — страшно неловко себя чувствую.
По правде говоря, нет у меня никакого желания продолжать эту работу, теперь.
Ребята были у меня только три дня. Но они утешали меня тем, что на обратном пути побудут. Они от нас уехали 2/1Х-56 г. От них получили мы телеграмму с Иссык-Куля (озеро) 5-го сентября: "здоровы вышли тысячу переводом". Они оставили свои деньги у нас. Выглядят они сносно. Живя у нас, отдохнули было, но скоро уж очень подняли якоря. Очевидно, не понравилось.
Люба с Сашей были рады без ума. Оказались они все похожи на Эзюню. Мне кажется, Эзюня довольна этим обстоятельством. Ваня лучше умеет обращаться с малышами, чем Эзюня (она тоже уделяла большое внимание и ласки). Но Эзюня правильно объяснила, что у Вани больше практики, т. к. у него младшие братья. Это верно.
Еще раз повторяю известную тебе пословицу: "Екин санан урнд — урня санан кодяд" (мысль матери — в детях, мысль детей — в пустыне).
Дело в следующем:
1. Я был в совхозе ихнем (это ты знаешь). Искал их трое суток —
нашел. Ваня лежал в больнице — дизентерия. Но уже поправился. Я оставил ему адреса свои (дом. и курортный) и просил ставить меня в известность о здоровье. Он обещал. Эзюню просил Христом-Богом сообщать мне до 19 числа в адрес курорта о себе. Обещала крепко. Глазенки были такие, что нельзя было допустить сомнения или не верить... Что же получилось? Я им письмо — они молчат. Я им второе — они молчат... Я им третье — они молчат... Я схожу с ума, а им хоть бы хны... Пришел конец лечения — я в совхозтрест и справляюсь, когда они будут отправлять москвичей. Там ответили мне, что с 1 по 5 сентября. После этого, будучи в Талгаре, узнаю, что потерпела аварию машина, которая ехала с озера Иссык — пострадали студенты-москвичи. Погибло трое, остальные лежат в больнице. Я уж не могу найти себе место — я обратно в Алма-Ату, в Управление Треста совхозов. Мне дали фамилии погибших. Слава Богу — не наши. Я — обратно в Талгар (шла конференция учителей).
На обратном пути в Алма-Ате случайно, на всякий случай, забежал в Совхозтрест справиться о дне расчета рославльцев. О ужас, мне отвечают, что их уже отправили в Москву в то утро. Это было 29—30 августа. И я тут же узнал, что была еще одна авария автомашины, которая везла москвичей из Рославля¹. Когда я начал требовать подробности, женщина мне сказала: "Погибла Мусина... как ваша фамилия". Я ответил — Каляев. Она — "мне кажется, такой фамилии нет среди пострадавших". Мне показалось, что она что-то не договаривает. Другая сочувственно сказала, что мне следовало бы съездить на головной арык, где помещены опоздавшие на поезд москвичи — 23 чел., и узнать там что-нибудь, чем терзать себя до утра, ибо уже рабочий день кончился. Я кинулся туда — там не застал их.
Что делать?.. Боже мой! Я решил — домой, ибо у меня теплилась надежда, что они, может быть, уже дома, а я тут мечусь, как затравленный зверь. Приезжаю домой уже поздно — темно. Их — нет. Что делать?.. Что же делать?!.. Я же ведь сумасшедший в таких случаях, нет покоя ни мне ни другим... Лег спать. Какой сон!.. Как только закрываю глаза, вижу Эзино лицо — она мне говорит: "Папа, Мусина — это фамилия Ольги..." В часа 4 бегу я на поезд (6 км), у меня в ушах
¹ Рославль — Рославльский зерносовхоз в Алма-Атинской области в Казахстане.
стоит эта фамилия "Мусина", "Мусина" — без конца. Я уже уверился, что эта погибшая девочка Мусина — Ольга. Раз Ольга, значит, около нее были ее близкие.
С такой разбухшей головой приезжаю к 7-ми часам утра в Управление Совхозтреста и сижу, жду директора, кот. явится в 9 часов. Наконец пришел, и жди теперь, когда примет, зараза! В 11 часов дня он принимает меня. Я излагаю ему все и требую разыскать немедленно мою дочку. Рославльский совхоз отвечает ему по телефону, что: "Каляева лежит в их больнице — дизентерия у нее. Александров, Назаров и Иванова около нее. Они, вообще, подавали заявления, что <хотят> отсрочить выезд в Москву, чтобы погостить у отца Каляевой. Что она — Каляева — поправляется, на днях выпишется".
Я вышел, выбежал, вернее, на улицу. Не знаю теперь, что делать. Ехать в Рославль — нет денег. Ехать домой — с какой мордой? Дочь лежит где-то, а я домой. Не ехать домой — уехал без ведома директора. Решил позвонить в Рославль — вызвать кого-нибудь из тройки. Ровно час просидел после приема заказа на переговор, и получил ответ, что с Рославльским совхозом не состоится переговор.
Боже ты мой!.. Иду вниз по улице, дошел до книжного магазина, постоял и пошел дальше... Вдруг вижу — идут Эзюня, Ваня и Андрей (Оля сидела, оказывается, в саду).
Через три-четыре часа мы были уже дома. По содержанию очень похоже на произведение Жюль Верна. Правда?
После этого Эза смеется: "Папа, ты вообще паникер".
Вот, вся история. Теперь они в Киргизии. Ждем к 20-му.
Военная прокуратура ответила мне: "Жалоба просмотрена и послана для просмотра в Военный трибунал в г. Ростов, и результат получите оттуда". Опять пошла волынка.
Что слышно о Нимя? Пашкове? Как Зяма?
Позвони т. Бассаргину — передай от моего имени, что болею и жду обещанную помощь.
Привет всем и Кермене, дай Бог ей удачу. Очень рады за Эльбека (брат ее).
Привет Александровым.
Вуля, позвони по тел. И1-25-00, добавочный 12-35, вызвать из комнаты № 15 Джимбинова Апуша или Инджиева (ты его знаешь). Узнай их почтовый адрес — для отправки моих стихов для сборника, кот. готовит этот самый Инджиев.
Инджиев должен жить там, а если нет его там, то они все равно скажут, куда переселился.
1956-10
12/Х-56 г.
Родные мои, здравствуйте!
У меня все по-старому. От Военного трибунала ничего нет. Я послал заявление ему (трибуналу), нет ответа.
Нимя пишет, что она видела решение этого же трибунала от 10 сентября о моей реабилитации (в числе др.). Она также пишет, что Костя уже получил. Я не знаю, что за оказия.
Я также написал В. В. Ивлеву (инструктору ЦК КПСС). Написал с обидой, что они меня поздравляли впустую, что теперь звучит как насмешка, издевательство.
Что слышно по коренному вопросу?
Что и как с поступлением Кермены? Я так беспокоюсь о ней, просто не дождусь результата. Как доехали ребята? Я просил, а они обещали дать телеграмму, но обещание осталось вопиющим гласом в пустыне.
Вуля, на Эзино пальто мы приготовили верблюжью шерсть. Пришлем вместе с одеялом. Я просто из виду упустил, ведь эту шерсть можно было послать с ними же. Просто в голову не пришло. На одеяло пустили шерсть шленки — белой. С одеялом немножко задержались в связи со здоровьем Любы и Наташи. Что-то прихворнули ребята. Но теперь уже ничего — все благополучно прошло. После большого беспокойства начинаю приходить в рабочее настроение.
Я недавно получил перевод в сумме две тысячи рублей от Литфонда. Спасибо им — выручили, хоть от долгов отвязались немножко.
Я с нетерпением жду эту проклятую справку о реабилитации...
Получу ее, в конце концов, или нет?!.
Это вечное ожидание выматывает все нервы. Так, невольно, вырываются из груди крепкие слова! Черт бы их разобрал!
Целую.
Папа Санджи.
Жду от Эзы письмо.
Привет вам от Марии, Любы, Саши, Кермен (бабушки), Уланы, Гари, Шурика и др.
Срочно черкни.
1956-11
12/ХI-56 г.
Родные мои, Здравствуйте!
Не дожидаясь ответа на мои письма, пишу еще, ибо что-то я стал чувствовать себя плохо за последнее время. Плохо у меня с нервами.
Нимя пишет мне, что она сама видела определение Трибунала на пять человек (Каляев, Эрендженов, Ванькаев, Манджиев, Сян-Белгин). Но я ничего не могу добиться. Писал два раза в Ростов н/Д в трибунал — нет ответа. Не знаю, что делать!
Я послал 1-го числа посылку (одеяло) и письмо об этом. Получили или нет? Перед праздником послал телеграммы тебе, Ниме, Пашкову — получили или нет? Писал им письма. Все молчат! Имейте в виду, после того как паралич ударит меня, ни к чему будут всякие сожалеющие охания. На многое не претендую — дайте знать, что вы живы и здоровы, и отвечайте на те вопросы, которые меня интересуют.
Как здоровье Зямы? Как Эза и Ваня? С Керменой что?
Что слышно о нашем коренном вопросе?
Я сегодня написал Главному военному прокурору жалобу на Трибунал СКВО, который не отвечает на запрос трудящегося.
Проси подполковника Дмитриева (Гл. воен. пр-ра), чтобы затребовал ответ пересмотра трибунала. (Он мне писал, что моя жалоба направлена в трибунал СКВО.)
Жду ответа.
Что сделал Инджиев? Позвони ему и узнай о моих стихах.
Передай привет Марголисам и Александровым. Всем привет от Наты, Саши, Любы и Марии.
Целую.
Санджи.
1956-12
18/ХII-56 г.
Родная Вуля, здравствуй!
Лежу уже в илийской больнице: из с. Дмитриевки привезли меня сюда. Лежу. Нога в гипсе. Четыре раза сделали снимки, но истинное положение еще не выяснено. Очевидно, ввиду того, что эта нога — много раз пострадавшая, и много нарушений в ней. Пока обнаружили, что под коленной чашечкой скопление крови, образовавшееся вследствие разрыва кровеносных сосудов при падении. Прпч^ают меры, чтобы предотвратить гнойное образование. Если оно не рассосется, то будут выкачивать. Кроме того, видимо, есть трещина кости голени ниже чашечки. Уже трое суток принимаю уколы через каждые три часа. В связи с таким состоянием несколько ухудшилось и состояние сердца.
Я удивляюсь, что от вас нет весточки. Родная, как у тебя на работе? Ты как-то писала, что вроде скандала или ругани что-то было. В чем дело было? В общем, как бы там ни было, береги свое здоровье. Как дети? Какова успеваемость Эзюни? Нет ли у них новостей?
Передай привет всем родным. Я очень неловко себя чувствую перед Зямой, что не сумел навестить тогда.
Если бы не это несчастье, я был бы в Москве. Устроил бы кое-какие дела.
Партбилет не получил еще. Но лежа здесь узнал, что мое дело уже в райкоме, т. е. решение обкома уже передано в райком.
Вуля, моя родная, черкни письмецо. Пожалей меня хоть — мне легче будет перенести эти муки. Душа моя мечется» когда нет весточки от тебя.
Целую крепко.
Санджи.
Привет ребятам и поцелуй их за меня, хотя они заслуживают другое.
[Приписка на полях:]
Справка о моей реабилитации, посланная Трибуналом, пролежала в Илийской раймилиции — подшитой к делу. Вот сволочи!
Представь себе, какие сволочи, скрыли!