Оглавление

ПРЕДВАРЕНИЕ ......................................................................................... 6

ЧАСТЬ 2. БУТЫРСКИЙ ДНЕВНИК (ПРОДОЛЖЕНИЕ) ............................... 7

2.8. ВЫХОД ИЗ ТЮРЬМЫ 4 СЕНТЯБРЯ .............................................................. 7

2.9. ПАНСИОНАТ ПОСЛЕ ТЮРЬМЫ ................................................................ 12

2.10. СУД ОТ ИМЕНИ ГОСУДАРСТВА .............................................................. 17

2.11. ПИСЬМА ЛИЛИНОЙ МАМЫ (СЕНТЯБРЬ-ДЕКАБРЬ 1980) ................. 21

ПРИЛОЖЕНИЕ 1 К ЧАСТИ 2. ОТЗЫВЫ НА САМИЗДАТСКИЕ ИЗДАНИЯ ОТ АКАДЕМИЧЕСКИХ УЧРЕЖДЕНИЙ ................................... 28

П.2.1.1. СПРАВКА ИНСТИТУТА ЭКОНОМИКИ АН СССР О СЕРИИ САМИЗДАТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ “В ЗАЩИТУ ЭКОНОМИЧЕСКИХ СВОБОД” ИЗ 8 ВЫПУСКОВ (ОБЩИМ ОБЪЁМОМ 1832 СТРАНИЦЫ ДВУХИНТЕРВАЛЬНОГО МАШИНОПИСНОГО ТЕКСТА). . 28

П.2.1.2. ИЗ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ИНСТИТУТА ФИЛОСОФИИ АН СССР НА САМИЗДАТСКИЙ ЖУРНАЛ “ПОИСКИ ВЗАИМОПОНИМАНИЯ” (№№ 1–3) ................................... 53

П.2.1.3. РЕЦЕНЗИЯ ИНСТИТУТА ИСТОРИИ СССР АН СССР НА “ПОИСКИ” № 4 . 56

П.2.1.4. ОТЗЫВ ИНСТИТУТА ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ АН СССР НА САМИЗДАТСКИЙ ЖУРНАЛ “ПОИСКИ” № 5 ............................................................................ 60

П.2.1.5.ЗАКЛЮЧЕНИЕ ИНСТИТУТА МЕЖДУНАРОДНОГО РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ АН СССР НА СВОБОДНЫЙ МОСКОВСКИЙ ЖУРНАЛ “ПОИСКИ”, № 6, 1979 Г. ......... 65

П.2.1.6. ЗАКЛЮЧЕНИЕ ИНСТИТУТА МЕЖДУНАРОДНОГО РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ АН СССР НА ЖУРНАЛ “ПОИСКИ”, № 7 ............................................................. 67

ПРИЛОЖЕНИЕ 2 К ЧАСТИ 2. ДОКУМЕНТЫ СЛЕДСТВИЯ И СУДА И ЗАПИСЬ СУДЕБНОГО ПРОЦЕССА ........................................................... 73

П.2.2.1. «ДИССИДЕНТСКИЕ» СТАТЬИ УК РСФСР .......................................... 73

П.2.2.2. ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПО УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ № 50611/33-80 ................................................................................................................ 76

П.2.2.3. СВОБОДНАЯ ЗАПИСЬ СУДЕБНОГО ПРОЦЕССА В МОСГОРСУДЕ ПО ОБВИНЕНИЮ СОКИРКО В.В. ПО СТ. 190-1 УК РСФСР .................................... 90

П.2.2.4. РЕЧЬ В. СОКИРКО В КАЧЕСТВЕ ЗАЩИТНИКА НА СУДЕБНОМ ПРОЦЕССЕ . 128 П.2.2.5. ВЫПИСКИ ИЗ ПРИГОВОРА В. СОКИРКО .......................................... 139

ПРИЛОЖЕНИЕ 3 К ЧАСТИ 2. ПРОЧИТАННОЕ В ТЮРЬМЕ ..... 146

П.2.3.1. ОБЗОР ....................................................................................... 146

П.2.3.2. КНИГИ СОВЕТСКИЕ....................................................................... 149

П.2.3.3. КНИГИ ПИСАТЕЛЕЙ-"ДЕРЕВЕНЩИКОВ" ........................................... 155

П.2.3.4. РУССКАЯ КЛАССИКА И РЕВОЛЮЦИОННАЯ РОМАНТИКА .................... 161

П.2.3.5. МАРКСИСТСКИЕ КНИГИ ............................................................... 172

П.2.3.6. КНИГИ ПО ФИЛОСОФИИ ............................................................... 180

П.2.3.7. КНИГИ АНТИЧНЫХ АВТОРОВ .......................................................... 197

ЧАСТЬ 3 ПОИСКИ ВЗАИМОПОНИМАНИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ ............ 204

3.1. ДИССИДЕНТСКИЙ СУД ........................................................................ 204

3.1.1. Диссидентский суд (авт. –В. Сокирко) .............................. 204

3.1.2. События ноября 1980г (авт. – Л.Ткаченко) ...................... 209

3.2. ЗАЯВЛЕНИЯ В. СОКИРКО ДЛЯ ПЕЧАТИ ПОСЛЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ ИЗ БУТЫРКИ .............................................................................................................. 214

3.2.1. 24.10.1980 (заявление для АПН) ....................................... 214

3.2.2. Письмо в АПН от 15.11.1980 .............................................. 216

3.2.3. 27.10.1980 (проект интервью для иностранного корресподента) .... 218

3.3. ОБСУЖДЕНИЕ ВЫХОДА В. СОКИРКО ИЗ БУТЫРКИИ ПОСЛЕДУЮЩИХ СОБЫТИЙ: ОСУЖДЕНИЕ И ЗАЩИТА ............................................................................. 223

3.3.1. С.В. Каллистратова. Открытое письмо Виктору Сокирко ......................................................................................................... 223

3.3.2. В. Сокирко. Личный ответ С.В. Каллистратовой .......... 225

3.3.3 Г. Павловский. Открытое письмо С.В. Каллистратовой 229

3.3.4. Л. Ткаченко. Ответ на Открытое письмо С.В. Каллистратовой ... 236

3.3.5 ................................................................................................. 244

3.3.6. Н. Шеремет. Письмо Виктору Сокирко ........................... 250

3.3.7. П.М. Абовин-Егидес. Феномен Виктора Сокирко ............. 253

3.3.8. Л.Ткаченко. Комментарий к статье П.М. Абовина-Егидеса ...256

3.3.9. В. Вольфсон. Мнение о «Феномене В. Сокирко» ............... 258

3.3.10. Г.С. Померанц. Цена отречения (отрывок) .................... 262

3.3.11. В. Сокирко. Письмо Г.С. Померанцу .................................. 267

3.3.12. М.Я Гефтер. Отрывок письма от 26.02.1981 ............... 278

3.3.13. М.Я Гефтер. Глебу Павловскому от 10.12.81 ................ 279

ЭПИЛОГ ................................................................................................ 285

ПРИЛОЖЕНИЕ 1 К КНИГЕ В ЦЕЛОМ: CЦЕНАРИИ ДИАФИЛЬМОВ ...... 292

П. 0.1.1 «МАНГЫШЛАК - 1979» .............................................................. 292

П. 0.1.2. «НАШИ ПАНСИОНАТЫ» .............................................................. 308

ПРИЛОЖЕНИЕ 2 К КНИГЕ В ЦЕЛОМ: ДВА ГОДА СПУСТЯ .................... 392

П. 0.2.1. СВОБОДНАЯ ЗАПИСЬ СУДЕБНОГО ПРОЦЕССА ПО ОБВИНЕНИЮ ПАВЛОВСКОГО Г.О. ПО СТ.190-1 УК РСФСР (1982) .................................. 392

ПРИЛОЖЕНИЕ 3 К КНИГЕ В ЦЕЛОМ: СЕМЬЮ ГОДАМИ РАНЕЕ .......... 416

П.0.3.1 ДНЕВНИК МЕЛКОГО ПРОЦЕССА (1973) ........................................... 416

Предварение

Дорогой читатель! Перед тобой вторая половина наших семейных материалов, связанных с Витиными поисками взаимопонимания как на свободе, так и в тюрьме, как с людьми ближними, так и с дальними. Я прошу у читателя прощения за то, что наше с Андреем Николаевичем Алексеевым – к.ф.н, социологом, автором многих книг и Предисловия к данной книге и по сути её дотошным составителем – желание подробно, с разных сторон рассказать о Витиных поисках делает твой читательский труд чуть ли не подвигом. Правда, у тебя есть выбор –прочесть только ту половину, которая тебя больше привлечёт. Когда в процессе чтения тебя, дорогой читатель, стукнет мысль, что у книги должен быть один автор - В.Сокирко как носитель идеи «поисков взаимопонимания» и как автор большинства, входящих в книгу материалов, поверь, пожалуйста, что это и моё, и А.Н.Алексеева нереализованное желание. Л.Ткаченко

Часть 2. БУТЫРСКИЙ ДНЕВНИК (продолжение)

2.8. Выход из тюрьмы 4 сентября

Своим сокамерникам я ничего не говорил. Не хотелось ни расспросов, ни зависти. Если бы был хоть один симпатичный, спросил бы, что передать на воле, а так…

Утром обычный подъём, зарядка, уборка, поверка, завтрак и ожидание бани – ведь сегодня четверг, банный день. Я надеялся, что меня успеют "выдернуть" до бани, но нет, и я не без удовольствия испытываю в последний раз главную бутырскую радость – горячий душ. Перед этим меня стрижёт зэк-парикмахер, и я очень естественно прошу стричь поменьше, ведь скоро на суд (все так просят).

Возвращаемся из бани в 11 часов, а меня уже ждёт корпусной: "Сокирко, с вещами!" Среди моих маленький переполох, ведь расставание со старым и ожидание нового всегда большое событие в камере "спеца". Так и сейчас. Разыгрываю удивление – ничего, мол, не понимаю, и прощаюсь: "Счастливо всем!" Аккуратно ушёл, даже забрал с собой свою пайку хлеба с куском сахара для примера. Только за поворотом коридора, замедляя из-за меня шаг (ведь после голодовки тащить все свои пожитки и матрас было нелегко), корпусной хитро спрашивает: "А ты знаешь, куда тебя веду, а? Догадываешься? На свободу, вот, гляди, в карточке написано". И широко улыбается. И хоть нет сил мне сейчас радоваться и страха у меня, быть может, больше, но я тоже улыбаюсь и изображаю радость, мол, хоть и надеялся, но не думал, что так скоро…"

А потом пошла процедура выхода – гораздо короче оформления: сдача тюремного имущества (хозяйка ругалась за укороченное одеяло, опять, мол, жгли, а я оправдывался, что такое дали), шмон, короткий и поверхностный ("Чего там у него искать? Отбери только все до одной бумажки"), сидение в боксе с полчаса, пока камера хранения не подтвердила, что большинство записанных у меня вещей передано жене по доверенности. И на каждой "точке" с любопытством спрашивают: "Тебя почему выпустили – за недоказанностью что ли?" Моё же объяснение, что нет, просто изменение меры пресечения, встречается с изумлением, как нечто необыкновенное. Наконец, меня уже не ведут, а просто выпускают из бокса – иди вот туда, к входным дверям. И я впервые иду по тюрьме совершенно свободно, без сопровождения и «рук за спину». Нет, сопровождаемый завистливыми вздохами заключённого паренька в серой форме, шныря на сборке, который успел узнать о моём освобождении пока я сидел в боксе и дать мне совет сразу выпить пивка, тут совсем рядом продают хорошее. А теперь он говорит кому-то: "Эх, везёт как людям, на свободу выходят!" И жалостью к нему полнится сердце, и стыдом, а страх отходит и начинает брезжить какая-то радость. Спасибо тебе, друг! Дай Бог тебе уйти отсюда пораньше!

Капитан в проходной у дверей сдержан, выправил мне свидетельство об освобождении на паспортного типа бумаге, взял подписку о невыезде, удостоверился, что всё имущество и деньги мне выдали (за Бутыркой остались только мои 12 копеек) и спросил, как я буду добираться домой (может, в его обязанности входило давать пятачок на метро). Сообщаю, что за воротами меня должна ждать машина, удивляется – на проходной об этом никто не знал. Минут 10 он ещё выждал, а потом разрешил: "Можно дожидаться машины и на проходной".

Закрываю за собой старинные тяжёлые двери "спеца". С мешком на плечах иду к следственному корпусу, но уже снаружи, один, под мелким моросящим дождём, правда, ещё внутри красных огромных букв на наружной стене "запретная зона подходить ближе 1 м запрещено". Пройдёт больше месяца, прежде чем я решусь обойти Бутырку ещё раз, снаружи, действительно свободным человеком. А сейчас иду по тюрьме, мимо башен и молчащих окон каменных ячеек, набитых тысячами людей, среди которых Валера и Юра, Саша и Леонард. Правда, не думал я тогда о них.

Проходную прошёл очень быстро, как обычную проходную, только внимательно сличили мою физиономию с тюремной карточкой на удостоверении. Переход в свободное состояние оказался совсем незаметным.

Из светлой "Волги" ко мне сразу выходит новый "коллега" и здоровается: "Что так долго Вас там задержали? Мы тут заждались". Объясняю про баню, закидываю свой мешок на заднее сидение и сажусь сам. Едем в прокуратуру. Всё как в обычном выезде, только сижу один. Да, вот это и есть свобода – комитетская "Волга", но уже не чёрная, а серая, и отсутствие двоих по бокам. Мне даже любезно рассказывают новости: кто уехал, а кого посадили или осудили. Наверное, это у них профессионально: на всякий случай ловить информацию, потому и любят доверительные разговоры.

Формально я на свободе, а реально веду всё ещё ту, бутырскую жизнь. И в приёмной Горпрокуратуры на Новокузнецкой, ожидая Бурцева, я хожу по холлу, заложив руки за спину. "Виктор Владимирович, - ухмыляется "коллега", – пора отвыкать от этой привычки". Прибегает занятый и оживлённый, но очень добрый Бурцев – ведь он всё же сдержал своё слово и отпустил меня на свободу: "Сейчас буду звонить Лидии Николаевне". Сажает нас в комнате № 5, даёт для ознакомления 1-й том дела и убегает.

Через час по его звонку приезжает Лиля. Она входит неожиданно и вся как-то изгибается в радостной улыбке мне: "Витенька!", бросает сумку на стол, протягивает руки. "Коллега" вскакивает и стремительно прошмыгивает в коридор. Я не трогаюсь с места, сижу прикованным и бессильным. Произношу только: "Лиль", – как вопрос и просьбу.

У меня нет ни сил, ни права прикасаться к ней, ещё чистой и свободной – вот такому, худому и облезлому, испоганившему ложью в ещё неизвестном ей заявлении не только себя, но может, и её судьбу. Как будто замороженный, не трогаюсь с места, даже когда она подходит и прижимает к себе мою голову, только шепчу: "Ли, ты ещё не знаешь, ничего не знаешь, почему я здесь, что я сделал…" – "Ну что ты, родной, я знаю, читала твоё письмо. Ты всё правильно сказал, и друзья наши так считают". – "Нет, мне пришлось подписать другое заявление, гораздо хуже, - и тут же, боясь, что она во мне усомнится, горячо продолжаю, – но признания в клевете там нет, и показаний ни на кого, и отречения от взглядов нет". – "Правда? Ну, и хорошо, остальное неважно, родной мой. Главное, что сегодня дома будешь, не верится даже… Худенький-то какой, господи, что с тобой делали…"

В эту минуту я и почувствовал, что вроде вышел из тюрьмы, что вроде кончилась моя бутырская командировка. Я снова со своим главным человеком.

Потом пришли "коллега" и Антоныч, благодушные и праздничные. "Да, видно, сегодня не до работы, – отрезюмировал наше состояние Бурцев, - лучше Вас отвезут домой, а завтра с утра, с 10-ти займёмся делом. Повестку я Вам выпишу и справку за содержание в изоляторе с января, чтоб было чем отчитаться в понедельник на работе". Было от них ещё два деловых предложения: 1) отказаться от адвоката, "чтоб не мешался, когда дело и так ясное" – от Бурцева и 2) поехать в дом отдыха с младшими детьми до суда – от "коллеги" – якобы получше отдохнуть, причём все хлопоты об отпусках и путёвках подешевле он возьмёт на себя. Понятно, что главное – служебный интерес: "Обеспечить наилучшим образом Ваше уединение до суда, но это и в Ваших интересах, и потому решайтесь добровольно".

Оба предложения мне нравились, но ни на что не хотелось решаться до разговора с Лилей, и потому я остановил её согласие до завтра. Встречаться со многими людьми мне и вправду не хотелось – слишком велика была растерянность, ещё не выработано собственное понимание состоявшегося с "коллегами" соглашения. Кто я такой теперь – прежний Сокирко, или предавший себя и других и до сих пор этого не понимающий? Лиля говорит, что прежний, и это уже много, но пока нет собственного понимания и уверенности, трудно разговаривать с людьми. Да и тревогу "коллеги" я понимаю и принимаю, что будет порядочно, если я выполню своё обещание до суда не давать информации о "заявлении". Не хочу, чтобы они жалели о том, что выполнили своё обещание и изменили меру пресечения. Хочу, чтобы в будущем диссидентов почаще отпускали до суда на свободу.

Та же "Волга" довезла нас до дома. Для Лили это было почти триумфом: "они" взяли, а теперь сами привезли меня домой. Я же хватаю свой мешок, захлопываю дверцу, и после обыкновенного "Спасибо, до свидания" "Волга" и в самом деле уезжает, оставляя нас одних в подъезде…Дверь квартиры открывает Тёма, большой, взрослый, молча и крепко обнимает, и я удерживаюсь, чтоб не почувствовать себя маленьким. Я уже знаю, что он студент МИФИ, взрослый по положению, и это для меня вторая большая радость. Галю целую уже я сам, а потом в садике совсем выросшие, что не узнать, детки кричат: "Папа вернулся!", и я с трудом поднимаю их на воздух. Отец был на даче и свиделся с ним я только в воскресенье.

Детки теребят меня своими вопросами о "командировке" и своими рассказами. Суетливо предлагаю зайти в магазин, купить для них торт, чтобы отпраздновать моё возвращение. Ли вспоминает, что после голодовки, мне торт нельзя, но тут же соглашается со всем. В продмаге детки очень хозяйственно и целеустремлённо носятся с продуктовыми корзинами, а Лиля делает все покупки как-то механически, поминутно спотыкаясь улыбкой на мне. Она тоже никак не может поверить, что я вернулся и вот хожу с ними по магазину.

Дома я достаю из своего мешка пайку чёрного с дневным куском сахара и несколько давнишних рублёвых конфет (НЗ). Всё это надо было оставить в камере. Сейчас я дарю их деткам, но жалким выглядит мой подарок, как и сам я кажусь себе жалким в этой отремонтированной, благоустроенной и благополучной квартире. Какая Лиля всё же молодец – сама, только с Тёмкой, провернула всю гигантскую работу ремонта. А я-то там всё думал, как она с ремонтом справится без меня. И вот – справилась спокойно. Правда, почти весь отпуск на это потратила. Я чувствую себя даже ненужным, раз дома так хорошо справляются без меня. А они – Тёма и Лиля, радостные и гордые, показывают свои новые приобретения, магнитофон и проигрыватель, купленные благодаря громадной помощи, главным образом от Фонда – и я ещё больше ощущаю свою ненужность. Даже в мыслях у меня там не было, что мои благоденствуют здесь без меня, что материально со мной им было беднее. "Может, мне лучше снова сесть в тюрьму на благо семьи?" - пытаюсь шутить с кривой улыбкой. Лиля даже пугается: "Что ты, милый, что ты… Хочешь, мы всё это отдадим, вернём обратно. Я помнила твой запрет, не брала, но потом согласилась, чтоб не обижались. Да и не знала ведь, как потом жизнь наша сложится…" И вот уже мне пришлось утешать, быть сильным и благодарным в душе за эти жалобы и выданную слабость – всё же нужен я…

Ночью я снова не мог спать, вторую ночь подряд. Смотрел на огни Москва-реки и марал бумагу словами объяснения со всеми друзьями сразу. Как будто корчился какими-то оправданиями, просьбами о прощении и за то, что меня арестовали, и за то, что вышел из тюрьмы. Я уродовал бумагу, но ничего не выходило, кроме бессвязных патетических восклицаний. Не было мыслей, были чувства.

Только через месяц я смог написать письмо друзьям, чтобы ещё через пару недель убедиться, что оно в таком горячечном виде невозможно, и спрятал его в архив на память.

2.9. Пансионат после тюрьмы

Дело своё я "закрывал" быстро, управился за два с половиной дня. Моей главной задачей было списать заключения "специалистов" из идеологических институтов на "Поиски» и мои сборники. 1 В пятницу мы занимались этим с Лилей вместе, в субботу я заканчивал один.

1 См.ниже: разделы П.2.1.1-П.2.1.6.

В понедельник 8 сентября, после работы, я подписал "201-ю статью" и все остальные документы и расстался с Бурцевым до возвращения имущества. В его завалах, действительно, невозможно было быстро разобраться, и потому я поверил, что, покончив с неотложными делами, он вернёт мне большую часть изъятых на обысках и не переданных в суд бумаг и машинки. На самом деле получилось по-иному: вернул он мне совсем немногое лишь после долгих хлопот в декабре, остальное, в том числе две машинки, остались в прокуратуре "до закрытия дела" (а когда оно будет закрыто, неизвестно). Но это уже после суда и неинтересно. В те же сентябрьские дни, когда я строчил в кабинете Бурцева и уносил домой исписанную бумагу, у нас существовали ещё совсем иные, почти дружеские и доверительные отношения, как это ни странно для человека с внешностью и повадками зэка. От моего вида даже милиционер в проходной прокуратуры сразу делал стойку и брался за паспорт, внимательно сверяя с повесткой и личностью.

Звонил и заходил "коллега", даже в свою нерабочую субботу, показал большую матрёшку, купленную перед этим по случаю для домашней коллекции. Машинистка Бурцева (и главная его помощница) договаривалась по телефону о домашних делах. Привычно лавируя между грудами машинок и папками с самиздатом, проходили в бурцевский кабинет уже примелькавшиеся следователи, даже их начальник – «добрейший Смирнов».

Обыкновенные советские люди, точно такие же, как мы с Лилей на своей работе, они делают тоже государственное дело, выполняя государственные задания, только по иному профилю. Не расчёт потребности в машинах, не обоснование новизны изобретений, а, например, оформление обвинения меня и моих друзей в клевете и преступлении. Жёсткая однотипная, монокристаллическая структура, во всём одинаковая, в которой всё оказывается нужным, а вот жить свободно, по-человечески – невозможно.

«Коллеги», видно, тоже делают нужное дело, противостоя западной радиопропаганде и участвующим в ней диссидентам. Они тоже тянут служебную лямку. На деле нет за следователями и КГБ никакой мистики, есть обычная советская служба – вплоть до отгулов за работу на овощной базе. И как же мне было не расположиться к этим обыкновенным и хотя бы поэтому хорошим людям, которые, правда, по долгу службы готовили против меня обвинение, но сами по себе сделали много, чтобы был найден выход из моего диссидентского противостояния с высшим начальством. "Почти дружба" доходила до того, что Лиле хотелось пригласить Бурцева и "коллегу" к нам домой посмотреть диафильмы, и я смог только головным усилием остановить её: "Да спятили мы с тобой, что ли? Ведь они на службе и не могут с нами поступать вопреки своей службе".

Союз был очень непрочным, временным, очень локальным. Потому что принадлежали мы к разным, очень разным, даже противоположным, хотя я очень надеюсь, что не к антагонистическим слоям "слуг народа" и диссидентов.

Придёт суд, всё вскроется и обнажится. Наверное, мой отказ признать себя и других клеветниками на суде и после суда будет поставлен "коллегам" в вину как их "недоработка" и "упущение по службе". А моё заявление о признании "народности советского суда" будет воспринято диссидентскими максималистами как "предательство и измена" и не помогут оправдания, что я никому и ни в чём не присягал. И, тем не менее, "коллеги" останутся на службе, а я – в знакомых у диссидентов, пусть на особом счету. Вот когда это выяснится, то и нашей временной эфемерной "дружбе" придёт конец: Бурцев начнёт со мной свои игры, "коллега" - свои, опасные, но тоже неоднозначные, так что встречи со мной станут невозможными, а моё существование, как легального и лояльного к властям инакомыслящего опять окажется под большим вопросом. Так, наш "низовой" и локальный компромисс будет затоплен высшей враждой.

Сразу после выхода я встретился с жёнами Валеры, Саши и Леонарда, раз мог хоть что-то рассказать о своих тюремных контактах, хотя бы о деталях тюремной жизни. Приходили к нам и другие близкие люди, заслышав о моём выходе или услышав от Лили о временной нежелательности встреч, передавали приветы. Они сначала радовались просто по-человечески моему возвращению, а уж потом готовы были оценивать его причины.

На работе меня встретили хорошо, с любопытством, страхом и сочувствием – уж очень я был худой и землистый. В отделе кадров мою справку рассматривали как что-то совершенно невероятное: все были убеждены, что Сокирко в институте больше не появится – и вот он явился, как из преисподней. А ведь и в самом деле - с того света.

Прошли первые часы и дни осторожных расспросов, и сотрудники, которых Бурцев вызывал по моему делу на допросы, перестали от меня шарахаться. В работу войти я так и не успел, тем более что моё рабочее место было уже занято, а тема передана в другой отдел. Стараниями «коллеги» Лиля получила отпуск за свой счёт на две недели, я очередной отпуск за 1980 год даже с полной выплатой, и в пятницу мы уехали в пансионат "Клязьминское водохранилище", оставив Тёму и Галю одних хозяйствовать.

К 8-ми утра к подъезду подошла такая же серая "Волга", и "коллега" позвонил в нашу дверь. Мы уже были собраны и хотели сразу спускаться, но "коллега" задержал: передавая Лиле 200 рублей в оплату пансионата, он попросил от нас расписки – "только для того, чтобы на службе были уверены, что я не затратил их на личные нужды". Я подписался за 150, Лиля – за 50 рублей, подшучивая, как выгодно можно использовать эти расписки. "Коллега" смущённо отрицал всякий злой умысел, и мы ему охотно верили, не предполагая, что не пройдёт и трёх недель, как мне от "лица диссидентов" выскажут: "От передач и переводов, оплачиваемых Фондом, Вы отказывались, а от помощи КГБ в пансионате – нет". Мол, от кого деньги получаем, тому и служим. - Да не служу я никому: ни Фонду, ни ГБ, а денег ихних мне не жалко!

Две неполных недели на Клязьминском водохранилище были чудесными по погоде – ясная солнечная, ранняя осень. Мы с Лилей по утрам бегали по лесу и даже купались. Жили в отдельном номере, с видом на "море", на яхты. Обильная и вкусная еда по часам, игры в мяч и бадминтон, вылазки по окрестностям пешком и на лодке - всё вместе было полноценным отдыхом с детьми. Лето 1980 года у нас всё же не пропало. Я ощущал это как заслуженную награду – ведь только из-за моих усилий изменили меру пресечения, и мы впервые в жизни оказались в семейном советском пансионате (кстати, нас впервые официально, по документам, именовали туристами, наряду с массой пенсионеров-пузанов, проживавших в нашем корпусе "Солнечный"). А однажды Лиля затянула меня даже на молодёжные танцы в корпусе-клубе, перед тем как звонить в Москву Оле и Саше и спрашивать, согласны ли они присутствовать на моём будущем суде (с "коллегой" ещё продолжалась "дружба", а присутствие на суде своих было мне очень важно). Я в жизни не был никогда на танц-вечерах, и даже с Лилей мы не танцевали лет 10, а тут вот сразу такое "омоложение". Однако минут через 10 стеснение ушло, я вошёл в ритм, даже стало нравиться, благо умения никакого не требовалось. А ещё через 10 минут надо было идти к телефону, и я помню, с какой звенящей радостью Лиля кричала в трубку: "А мы сейчас только что с танцев! Так хотите вы прийти к Вите на суд или нет?"

Трудно мне было удержаться от смеха, представляя недоумение печальных Саши и Оли, как им осмыслить эту смесь информации о танцах и о подготовке к суду. Неизвестно, что и думать об этих Сокирках, просто, чёрт знает, что такое! А ведь, думаю, Оля и Саша мой выход переживали тоже очень остро: идейные и поверхностные соображения говорили "против", а давняя дружба – "за". Дружба пересилила, и они сказали нам своё "добро". Но вместе с тем те две недели были и очень напряжёнными. Работа шла в меру моих сил. А способность к соображению восстанавливалась очень медленно и, наверное, не только от физического голодания, но и от тюремного умственного безделья. 2 Я готовился к суду по своим записям, а Лиля разбиралась в черновиках моих тюремных заявлений (Бурцев выполнил-таки своё обещание, отдал их), переводя их в семейный архив 3.

2 А. А.: «Ну, «умственного безделья» в тюрьме, судя по всему выше сказанному, у В. С. не было. Одно чтение литературы чего стоит». Л. Т.: «Да, пожалуй».

3 См.:http://sokirko.info/ideology/vokrugpoiskov.html

4 См. ниже: раздел П.2.2.2

О приезде Тёмы и Гали говорить не буду, но о визитах в пансионат "коллеги" упомяну. Один раз он нас "просто проведал", а в другой раз отвёз меня на Каланчёвку, в Мосгорсуд, за обвинительным заключением .4

2.10. Суд от имени государства

До понедельника у меня были две важные встречи – с назначенным судом адвокатом и С.В. Калистратовой.

Адвокат Лившиц – пожилой, усталый, но очень заинтересованный. Уже успел почитать материалы дела, но говорил, что следует суд отложить на неделю, чтобы лучше с ними ознакомиться. Затяжки мне совсем не хотелось, да и участия адвоката тоже. Ведь от его усилий ничего не зависит, а мои личные возможности для высказывания на суде при нём сильно уменьшаются. Очень важно было бы иметь свою защитительную речь, раз последнее слово я запродал "коллеге" ещё в Бутырке. Поэтому разговаривал вежливо, но решил делать всё возможное, чтобы защищаться самому.

Встречи с Софьей Васильевной, давней нашей знакомой и главным нашим консультантом по делу 1973 года, я хотел сразу после выхода, но поостерёгся перегружать её обязательствами "конфиденциальности". Поэтому встретился накануне суда, в воскресенье.

Встреча была очень напряжённой. Казалось, Софья Васильевна лишь с трудом сдерживает выражение своего крайне негативного отношения к моему выходу. Однако прирождённый адвокат в ней взял верх, и она ответила на все мои вопросы. Теперь я мог быть спокойным по части защиты – мне дадут говорить спокойно, если можно применить такое определение к ситуации, когда знаешь, что за опровержение обвинения в клевете тебя могут осудить не условно, а действительно, и ты уже завтра потеряешь свободу.

Наверное, со стороны мой суд выглядел идиллией соглашательства и уступок в сравнении хотя бы с последующими судами Валеры и Юры, но субъективно оба дня я чувствовал себя выходящим на бой сразу на два фронта – и против обвинения в клевете и за свою реальную свободу, за свои душу и физическое тело. Одновременно. Моя тактика: выполнив обязательные бутырские условия, в остальном как можно более полно (но и лояльно) выразить своё понимание дела и убеждения. Думаю, что в главном мне это удалось.

Утром 29 сентября мы с Лилей едем на Каланчёвку, как на работу. На выходе со станции "Комсомольская" встречаем весёлого "коллегу". Он осведомляется о самочувствии (я и вправду загрипповал и ходил на суд с бюллетенем в кармане), вручает мне рукописный текст моего Заявления, где мы на ходу переправляем число и добавляем "в суд". Уточняет, что в списке присутствующих на суде будут от нас супруги Оболонские (Саша защищал Витю после ареста 5; и высказывает ещё раз просьбу: "Я понимаю, что Вы не можете называть свои работы клеветническими, но может, о других авторах Вы не будете так утверждать? Неужели Вы и Петра Марковича считаете во всём правым?" Эта давняя и навязчивая тема на меня действует как красная тряпка на быка: "Опять Вы об этом… Зачем Вы трогаете бутырские договорённости?" И "коллега" замолкает.

5 См. выше: раздел 1.2.1.

Я сообщаю, что из-за адвоката суд, возможно, перенесут на неделю. Как я и рассчитывал, "коллеге" это очень не нравится и он советует твёрдо отказываться от адвокатских услуг, а суд удовлетворит просьбу. Так и получилось: адвокат покинул зал суда "на цыпочках", а я получил возможность высказаться в защитительной речи столь полно, что нужды в последнем слове у меня и вправду не было.

Перед зданием суда встретились с немногочисленными свидетелями и с Олей, Сашей, Соней Сорокиной. Надеялись, что Соня пройдёт в суд (всё равно больше никого не было), на этаж её пустили, но «список присутствующих на открытом суде» обойти оказалось невозможным.

В отличие от суда 1973 года на этом (как потом оценил Тёма – среднем) процессе при таком же количестве публики (18 мест), зал был гораздо больше и радиофицирован. Был прокурор – не крупная пожилая женщина в очках и тёмном мундире с лицом, чем-то напоминающем лицо Геббельса. Зато суд был почти таким же: интеллигентного покроя судья (только женщина вместо мужчины) и простоватые заседатели. Впрочем, нынешние заседатели: один под 30 лет, а другой близок к пенсионному возрасту, казались мне живее и человечнее.

Начался суд. У нас есть его самодеятельная протокольная запись 6, и она гораздо лучше передаёт, о чём говорилось оба дня, чем воспоминания, и потому я только передам собственное общее впечатление.

6 См. ниже: раздел П.2.2.3

Моя задача была трудной, но понятной: не противореча формально бутырским обязательствам и заявлению, отвергнуть обвинение в адрес "Поисков" и экономических сборников, объяснить мотивы и причины наших действий. Думаю, что это всё мне удалось, начиная от ходатайства о вызове специалистов из идеологических институтов (отклонено), через объяснение своих мотивов на допросе обвиняемого и допросах свидетелей к главному - защитительной речи. А в перерывах я встречался с «коллегой», который, оказывается, по радио слушал весь процесс. Поскольку я выполнял свои обязательства, он был спокоен, но после защитительной речи выглядел страшно раздосадованным. Я готовил её полночи и прочитал полностью, несмотря на то, что перед этим прокурор запросила у суда лишь условного осуждения, и, следовательно, моя защита с точки зрения наказания уже лишалась смысла.

Наверное, на это и был расчёт «коллеги». Но для меня в опровержении всех без исключения 10 пунктов обвинения самое главное было сохранение самого себя, был риск и потому страх и радость от преодоления и оттого, что всё же сказал всё намеченное. Суд удалился на совещание для вынесения приговора. А "коллега" в коридоре возмущался "нарушением договорённостей" (это неправда), обидой, нанесённой советскому суду (может, это правда), неудобным положением, в которое он поставлен (тоже, наверное, так), говоря, неизвестно теперь, какое решение примет суд (этого мы и так боялись). Я оправдывался тем, что для защиты надо просто приводить все возможные аргументы без исключения.

Суд полностью повторил обвинительное заключение и… просьбу прокурора [три года условно]. Лиля была неприкрыто счастлива (она боялась куда худшего). Успокоился и я: процесс проведён так, как хотел. Теперь осталось только запомнить, записать, сделать достоянием архива, овеществить, т.е. материализовать для друзей и времени.

Так кончился этот странный процесс по ст.190-1 УК РСФСР, где "преступник" и его друзья гуляли в коридоре и обедали в буфете с судьёй и заседателями, где прокурор сама просила фактического освобождения от наказания и где "почти дружбе" с "коллегой" был нанесён серьёзный урон. Сам суд уговоров не нарушил, а вот реакция начальства – совсем иное дело.

В вечер окончания суда, 30 сентября, я окончательно вернулся домой.

(См. продолжение дневника в 3.1.1. «Диссидентский суд»)

Примечание. На следующей неделе четыре дня шёл суд над В. Абрамкиным и приговорил его к 3-м годам лишения свободы в лагере общего режима. Затем два дня шел суд над Ю. Гриммом и приговорил его к 3-м годам лишения свободы в лагере строгого режима.

2.11. Письма Лилиной мамы (сентябрь-декабрь 1980)

5 сентября

Здравствуй, дочь моя! Я и не знаю, что тебе писать. Большое спасибо за подарок…

Что касается твоего последнего письма, то мне показалось, ты теряешь разум. Как ты смела требовать, чтоб я просила у тебя прощения? И за что? Может, твоих друзей обидела, что просила их, чтоб не погубили тебя, как Витю? Может, в этом винишь мать?..

Разве я не плакала с 68 года? Как приеду, так на эту тему разговоры. Просила: бросьте дружить с подлыми друзьями. Разве это не мои слёзы, разве Витю не предупреждала: ты ж погубишь себя?

А теперь ты ещё виноватой меня ставишь. Там, где я бываю виноватой, я тут же говорю: признаю вину. Ещё ни разу не была виноватой ни перед кем, всегда сужу справедливо.

Витя, уверена, думает не так обо мне. Он понял, что я во многом права. Потому и думаю, дочь моя, потеряла ты разум. А была какая умница, как же радовались тобой, гордились все эти годы. Я всегда думала видеть покой от тебя. Придёт пора, поймёшь, может быть. Но прошу, язык не распускай, в наше время язычников не любят. А у тебя 4 детей.

До свидания, счастья и здоровья. Также и Вите, может, его мука скоро закончится. Целую. Мать.

22 сентября

Здравствуйте, Артёма и Галя! Я уже знаю, что вы получили мою посылочку, кушайте на здоровье.… Звонила дедушке, чтоб он вам сказал, и вдруг он сообщает радость, что ваш папочка, а его сынок дома! А вот мама нехорошо поступила, что не сообщила о такой радости. Разве я враг ему, разве хотела, чтоб он нёс такую муку? Я ж наоборот все эти годы умоляла, чтобы гнал плохих друзей, и всегда говорила: Витя тебя посадят и сошлют в Сибирь. Всегда пугала этим, а теперь какая-то вина на меня легла со стороны мамы.

Если бы папа видел, как я молилась каждое утро и вечер, просила у Бога, чтобы ему милость подал и терпение, то он бы мне сказал только добрые слова. А то, что я гнала тех ваших друзей, то если бы у меня было право, я бы их и к дому не подпустила. А с добрыми намерениями друзьям я бы сказала: прошу к моей доченьке и зятю Вите.

Тёма, ты большой и умный мальчик, только шею не любишь мыть (а может, уже научился? – то совсем умничка). Тёма, гони плохих друзей. В нашем законе, с нашими следователями нигде и ничего не допустят. Очень зоркие в защите родины. Мути появилось очень много, но всё исходит на нет. После съезда ещё больше будет порядка. Вот жуликов развелось очень много. С ними ведут борьбу и ещё больше будут наказывать. Тёмочка, учись, ты же способный и будешь строить все возможные ракеты и др. и тебе будет кругом дорога вперёд. Не погань свою дорогу подлыми друзьями.

Галя, а чем ты недовольна, до сих пор не написала мне письмо? Как доехала, как учишься и что нового? Совсем забываешь меня. Одна остаюсь, никому не нужная. Думала, снесут наши дома, а теперь сказали, что нет, топку на зиму готовьте. Видно здесь умирать придётся. Не было у меня счастья и не будет.

До свидания, мои хорошие. Больших успехов вам в делах, в учёбе, здоровья сибирского. Целую внучков моих. Бабуля.

9 октября

Здравствуйте! Посылаю остатки помидор, яблоки купила, печенье неважное и два арбузаза ]особого приготовления]. Кушайте на здоровье все, только не те гости, которых я выгоняла, и дедушку угостите.

Лиля, я думала, всё будет хорошо, когда получила телеграмму. Почтальонша прочла, я её поцеловала за такую телеграмму. В комнату пришла, плакала от радости. А вот недавно вызвали меня в М.В.Д. и сказали: Если Ваша дочь не оставит тех друзей, то мы её накажем больше, чем её мужа. А я говорю: У неё дети, в нашей стране детей не обижают. Лилька, неужто тебе не урок Витин? Витю загубили и Тёму губишь. Что же тебе не хватает? Чем же ты была недовольна в своих делах, науке и т.д.? Думала, поживу спокойно и опять голова кругом. Я же жду помощи и, видно, не дождусь…

14 октября

Вчера и Витю, и Тёму вспоминала. Думаю, были бы рядом, и дрова б мне накололи, а то сама всё колю, сильно устала, насилу встала утром. Сынок [мой старший брат Володя –Владимир Николаевич Ткаченко.- Л.Т.], чем-то не угодила, не приходит…

Лиля, прошу, гони этих друзей. В нашем М.В.Д. всё знают про вас, и мне сказали, если Ваша дочь не бросит, то мы её ещё больше накажем, как её мужа.

Лиля, вы только в одном побывали пансионате, как люди... А сколько их, сколько санаториев. Люди там бывают, не нарадуются, а платить приходится всего 30%, остальные расходы за счёт государства. И мне предлагали сколько раз, но я отказывалась, мне хотелось ехать к тебе, чтоб ты отдыхала. Но и ты по-человечески не отдыхала, рюкзак тянула больше себя…

Относительно сноса просто издеваются над нами… Наверное, умирать на месте…

29 октября

…И за тебя, Лиля, рада, что у тебя всё хорошо. Лиля, ты пишешь, что счастлива. Но не всё счастье с тобой. Ты была бы очень счастлива, если бы не было таких подлых друзей, а были только хорошие. Не болтуны, не разлагатели наших дел. Сколько в нашей стране хорошего, но подрывают на каждом шагу. Вот те люди, которые замышляют и творят подлость, почему-то не хотят подумать, что в нашей стране всё обязательно раскрывается. А демонстрации в нашей стране не допустят, и это очень хорошо. И потому, дочь моя, советую, гони подлых друзей, живите в мире и любви, так легче жить. Я так радовалась, когда ты писала, что вы с Витей и маленькими были в кино, в зоопарке, потом Витя на дачу уехал с детками, а то ему за пустой жизнью некогда было и деткам порадоваться, а им сейчас нужны и папа и мама. Да и вы с Витей не знали настоящего отдыха. Всё куда-то бежите.

Лиля, возьми себя в руки. Пора облагоразумиться, понять, что пустая дружба не нужна в вашем доме. И мой покой нарушился, а тут ещё мне на работе такое сказали, совсем пала духом, как представила, как дети без тебя. И наплакалась, сколько душе угодно.

15 ноября

Здравствуйте, дети и внуки! Витя, давно хотела тебе сказать мою незаслуженную обиду. Так как ты очень умный и обладаешь добротой (до того времени, как случилось, теперь не знаю, какой ты стал). Витя, ты помнишь то время, когда я приезжала к вам, когда не работала, а стала работать, тоже всё приезжала и каждый раз просила, а были дни, плакала, всё говорила: Бросьте вы этих друзей. Они вас доведут до Сибири. Витя, посадят тебя и тебя, Лиля, тоже, а детей в детский дом. Вы конечно посмеивались. Вроде того, что ты понимаешь, малограмотная баба. И всё же для меня много не надо грамоты на это, прекрасно всё понимала. Как видишь, всё случилось, испытал чашу горечи.

А когда всё это я узнала, то бегом в Москву. За эти дни чего я только не передумала, мне казалось, приеду, а Лили тоже нет дома. Когда Галя пришла домой, я в первую очередь спросила, где мама, она ответила – на работе. И тут только сердце моё встало на место о Лиле. И думаю, а каково ему там. Пришла Лиля домой, но так как волнение моё не прекратилось, я тут же Лиле говорю: Вот что и требовалось доказать, имея в виду тебя и твою пытку. Лиля выпрямилась и говорит: "Ты что, за этим приехала? Можешь сейчас же уезжать!" И какой же она мне на сердце камень положила, вроде я же и виновата в твоём горе.

Ты, Витя, умный, рассудишь правильно. И всё равно, я много молилась о тебе и молебен о здравии подавала. А вот друзей Лилиных почти выгнала. Здесь можете винить, но век бы не видать в вашем доме таких друзей. Вот, Витя, суди меня, виновата я или нет. За счёт таких друзей и любовь материнскую не пощадила. Ну что же, я всю жизнь борюсь, видно, мне суждено так, прокляли ещё в детстве. Вот юристка [Володина жена] похвалялась моей двоюродной сестре Любе, что, мол, я поехала в Москву и разругалась с Лилей, и теперь она не хочет, чтобы я жила у неё. Я ей сказала, что не под забором живу, пускай не переживает, к ней жить не пойду.

Витя, извини меня, может, что и не так, я же красиво не умею, а что думаю, то и пишу. До свидания. Желаю больших успехов в делах твоих.

4 декабря

Здравствуйте все! … Вчера была у врача, признала больное сердце. Завтра пойду на кардиограмму. Ноги пока не гноятся, а что дальше, видно будет. Володя говорит, что пора бросать работу, а я как подумаю, что буду делать на 50 рублей пенсии. Собирать куски?.. А то я, что надо, то и покупаю. Хоть под старость Вольная Копейка, а то всю жизнь жила, что Коля даст, то и тратила… Но прошло всё, не буду об этом. А что сердце болит, то всё равно, от чего умирать. Очень боюсь, чтоб одна в комнате не умерла. Маме хорошо - я рядом была. А мне скучно и страшно бывает…

Вот плохо, что у вас стало плохо с продуктами. Но что ж поделаешь.… Очень много друзей принимаем, и всем надо подарить. Вот таким, как в Италии, то таким надо помочь, там большое горе. 7 Терпеть надо, лишь бы не было войны, какую мы пережили, а теперь ещё страшнее будет.

7 А. А.: «Непонятно». Л. Т.: « Не помню я, что случилось в Италии, но знаю, что мама вполне могла посочувствовать чужому горю».

Лиля, очень хорошо, что ты стараешься, труженица, это у тебя не отнять, а самодовольства у тебя хоть куда.

Также и Артёма далеко от яблони не укатил. Но ты ученье не оставляла на походы, а только в каникулы бегала по горам. Видно, молитвы мои помогали, а голова и ноги целыми оставались. А вот Артёма имеет друзей других, я его раскусила давно. Но тут твоя забота, охнешь, когда его посадят, поймёшь, но поздно будет. Слишком далеко его увлекли друзья. Нет, не радуюсь, а страдаю, не нахожу душевного покоя.

…Получила от Вити письмо. Спасибо, всё хорошо писано. И очень я рада, что вы друг друга поддерживаете, ответ вместе давали. Но я не согласна с тем, что если я ваших гостей и выгоняла, то не применяла базарной наглости, а тоже придерживалась вежливости…

Желаю вам здоровья и вечной молодости и душевной радости! А Вите вечно быть дома с детками. До свидания. Целую всех. Баба и мать.

Приложение 1 к Части 2. Отзывы на самиздатские издания от академических учреждений

Примечание. Выпуски 1-7 сборника «В защиту экономических свобод» ныне представлены в интернете. См.: http://www.sokirko.info/

П.2.1.1. Справка Института экономики АН СССР о серии самиздатской литературы “В защиту экономических свобод”8 из 8 выпусков (общим объёмом 1832 страницы двухинтервального машинописного текста).

8 http://www.sokirko.info/ideology/vokrugpoiskov/2.9.htm

[Справка подписана директором Института Е.Н Капустиным; исполнитель Козлова]

Структура первых семи сборников включает разделы с названиями, подчеркивающими претензию составителя на научность концепции («Наука»), историческую преемственность её («Истоки»), видимость широкого обсуждения («Дискуссии и письма»), а также разделы, долженствующие, по замыслу составителя (К. Б.), подтвердить объективность его позиции («Право и судебные преследования», «Книги и рецензии»). Все разделы и материалы в них помещённые даются с комментариями составителя (К. Б.) и во вполне определённом направлении…

Все выпуски состоят из тенденциозно подобранных, опубликованных в печати, в том числе и зарубежных статей, рецензий на них К. Б., а также сочинений составителей сборников и лиц, принявших участие в дискуссии по статье К. Б. “Я обвиняю…» в первом выпуске, где излагается его концепция «экономических свобод». Подобранные К.Б. статьи и его комментарии имеют целью аргументировать выдвинутые в 1-м выпуске положения о необходимости свободного предпринимательства, как более эффективного с его точки зрения вида деятельности и отказа от важнейшего преимущества и закономерности развития социалистической экономики – планомерности, оправдать спекуляцию, подпольный бизнес, что объективно направлено на дискредитацию советской власти, а предлагаемые меры вообще означают по существу ликвидацию завоеваний социализма.

В. Грин 9 фигурирует, как автор выпусков, в т.ч. первых двух, где определяется «теоретическая концепция» и политическое кредо составителей выпусков. Последний, 8-й выпуск, составленный В.Грином, в общем, не отходит от сложившейся схемы, но более определённо раскрывает тот политический подтекст, который звучит во всех выпусках…

9 В. Грин – псевдоним Виктора Сорокина

«Теоретическая концепция» К. Буржуадемова и В. Грина. Она вырисовывается из всего комплекса статей и комментариев к статьям и выдержкам из публикаций других авторов, хотя заявка на особую концепцию делается в первом же выпуске (статья «Я обвиняю…» и предшествующая ей статья В. Грина, позиции которого полностью разделяет К. Б.).

К.Б. утверждает, что с исчезновением темы свободного рынка из советской экономической науки исчезла и сама наука. Этот тезис не нов, ибо ещё в 20-ых годах науку политэкономии пытались свести к проблематике товарного производства, а грядущее отмирание его отождествляли с отмиранием политэкономии как науки (вып.2 - «Чёрный рынок и экономическая наука» К.Б.)

Даётся лженаучная, тенденциозная интерпретация ряда теоретических положений политэкономии, которые противопоставляются трудовой теории стоимости К. Маркса с позиции давно раскритикованной теории «предельной полезности», взятой на вооружение вульгарной буржуазной политэкономией. Марксистская политэкономия неоднократно давала научно-обоснованную критику предельной полезности, представители которой пытались определить цену товара, исходя из потребительских оценок, из отношения субъекта и вещи.

К. Б. и В. Г., используя метод тенденциозной обработки фактов, опираются на мелкобуржуазные экономические теории. В. Грин соединяет потребительскую стоимость и меновую (по В. Г. – ценность), хотя, претендуя на знание марксистской политэкономии, не может не знать о качественном их различии. Однако К. Б. и В. Г. устраивают именно извращение азов учения К. Маркса, дабы дать нужное им толкование денег, цены, якобы определяющих развитие производства, преувеличивая роль обмена и т.д. Замена категории «стоимость» на «ценность» понадобилась для того, чтобы поставить в один ряд с создаваемыми общественным трудом благами такие «ценности», как насилие, нетворческий труд и т.д. К. Б. и В. Г. исходят из примата обмена, рынка в вульгарном его значении, утверждая таким образом второстепенную роль производства. С научных позиций «концепция» К. Б. и В. Г. не выдерживает критики. В то же время она содержит сознательное искажение сути производственных отношений социализма, попытку теоретического оправдания спекуляции (спекулянт, якобы, тоже затрачивает труд – см. статью «Юридические основы экономического насилия в СССР», вып. №2). Доказывать, что спекулянты – паразиты на теле общества, присваивающие себе часть труда в виде спекулятивной добавки, значит ломиться в открытую дверь. Ещё абсурднее тезис К. Б. о том, что спекулянты участвуют в создании национального дохода – они его только потребляют.

К. Б. и В. Г. утверждают, что главная роль в экономике принадлежит рынку. Только свободная игра рыночных сил, возрождение элементов капиталистического хозяйства могут обеспечить прогрессивное развитие экономики. Эти лженаучные теоретические посылки составителей выпусков подводят читателя к антисоветским выводам. В условиях социализма планомерность и товарно-денежные отношения не выступают как антиподы по отношению друг к другу. Перед обществом не стоит проблема выбора: план или рынок. В социалистической экономике рыночные инструменты используются для планомерного и гармоничного сбалансированного развития производства в целях повышения жизненного уровня членов общества и утверждения социалистического образа жизни.

Советская экономическая наука в этих целях активно занимается изучением спроса. Для этого нет необходимости (как думают К. Б. и В. Г.) опрашивать каждого. Наукой установлена довольно чёткая зависимость изменения спроса от дохода, размера семьи, изменения ассортимента и т.д. Достижения экономической науки в этом вопросе значительны, что не снимает проблемы дальнейшего совершенствования методов изучения спроса. Существуют экономические проблемы возникновения спекуляции, в том числе, связанные с уровнем сбалансированности спроса и предложения. Социалистическое государство через планирование, хозяйственный механизм принимает меры по обеспечению последнего, экономическими мерами ведёт борьбу со спекуляцией. К. Б. и В. Г. отождествляют спекулянта и мелкого товаропроизводителя, хотя первый занимается перераспределением созданного продукта, второй производит и реализует продукт своего труда. Если предположить, что у спекулянта есть возможность вложить заработанные деньги в производство, он превращается в мелкого товаропроизводителя, а далее путь развития истории хорошо знаком. Мелкое товарное производство «ежедневно и ежечасно» рождает капитализм. По К. Б. вывод один – социализм как экономическая система не может решать проблемы очереди, спекуляции. Они суть следствие «тоталитарной экономики». По их мнению, надо заменить эту систему свободной конкуренцией, рынком. Появление спекулянта рассматривается как начало новой эпохи.

Все эти «теоретические» посылки нашли отражение в статье К. Буржуадемова «Я обвиняю интеллигентов – служащих и потребителей в противостоянии экономическим свободам и прогрессу Родины». К. Б. считает, что человек только тогда не зависит экономически от государства, когда не связан с ним получением доходов и бесплатных благ и услуг бесплатного или «полубесплатного» характера.А не может организовать свою деятельность самостоятельно, значит, терпит «гнёт государства».

Что означает «организовать свою деятельность самостоятельно», «быть экономически независимым от общества»? Человек всегда связан с обществом, «до» и «после» появления государства. При капитализме экономически свободны те, кто обладает значительным капиталом для организации самостоятельной деятельности. Но эта экономическая свобода, заманчивая видимость для обывателя, есть ограниченная свобода для ограниченного круга людей, для класса капиталистов. Для всех остальных – зависимость в получении работы, самого существования, т.е. экономическое неравенство. Спекулянты и шабашники – это не «экономически свободные люди», а люди, паразитирующие на несовершенстве хозяйственного механизма социализма. Экономическая наука разрабатывает мероприятия, которые приведут к ликвидации этих явлений. Устранение социальной неоднородности общества является программной задачей строительства нового общества. В условиях социализма она решается – в бесплатном удовлетворении части потребностей трудящихся, и, прежде всего, в части просвещения и здравоохранения.

Лозунг «экономических свобод» равнозначен лозунгу «обеспечения охраны частной собственности, возврата на рельсы капиталистического пути развития», ибо логика исторического прогресса известна – от мелкой частной собственности к крупной, от крупной к капиталистической монополии, к засилью финансовой олигархии.

Составители выпусков вопреки марксистскому пониманию собственности на средства производства, структуры капиталистической собственности, форм социалистической собственности предлагают и пропагандируют своё понимание, отождествляющее частную собственность и личное подсобное хозяйство колхозников, а в вып.8 прямо даётся антимарксистская классификация форм собственности. Считая «эпицентром насилия» неравноправную форму реальной собственности на «общественные ценности», составитель выделяет три надклассовых формы собственности (формирующие в соответствии с правом наследования) и общественную равноправную форму собственности (когда каждый член общества реально распоряжается своей долей собственности, т.е. может либо использовать её непосредственно, либо сдать в аренду, либо использовать в качестве акционерного капитала (см. «От составителя»). Из всех рассуждений составителей следует как вывод – отказ от социалистической собственности, которая по их представлениям превратилась в собственность то ли государственной монополии (вып. 8, с. 68), то ли в собственность «нового класса» - партийной бюрократии, опирающейся на безраздельное господство государства над всеми производственными средствами. «Остальная же часть населения, - пишет автор (вып. 8, с. 81), - бесправна, неимуща и эксплуатируема, находится в положении полукрепостных».

О планировании. Через все выпуски красной нитью проходит противопоставление плана и рынка, общества свободной конкуренции и планового хозяйства, даётся соответствующая подборка статей, выдержек из книг, опубликованных в 20-е годы, либо зарубежных буржуазных экономистов, порочащих планирование, рассматривающих его как мощный инструмент военной экономики, ведущей к разрушению экономики, ибо перестаёт действовать «закон экономической целесообразности», нарастает дезорганизация, катастрофа (вып. 5, с. 27).

Так, публикуются выдержки из книги Ясперса «Истоки истории и её цель» под названием «Тотальное планирование». На с. 33 сопоставляются рыночное и плановое хозяйства: Рыночное хозяйство	Плановое хозяйство
Разум всех, реализующийся в игре свободной инициативы, в конкуренции	Разум нескольких специалистов в области техники, осуществляющих в тотальном планировании счастье для всех
Риск, связь с рынком, конкуренция	Управление бюрократии, распределяющей трудовые обязанности и прибыль
Успех и неудача	Односторонние права облечённых властью людей, приводящих в движение бюрократический аппарат – воздействие тотального планирования на всю человеческую жизнь вплоть до духовного творчества, которое гибнет при всяком запланированном руководстве

«Средством» планирования, утверждает автор, является господство чиновников, на основе правил и 35

предписаний… Бюрократический аппарат, который должен служить интересам населения, служит самому себе, он требует стабилизации и надёжности для себя, недосягаем для критики. Вывод К. Ясперса: «тотальное планирование несёт гибель» (вып. 5, с. 44). Автор цитируемой работы извращает суть социалистического планирования. В условиях общественной собственности на средства производства планирование выступает как средство реализации закона планомерного развития. Это означает, что планирование имеет научный характер. Оно основано на данных науки, на всестороннем познании экономических законов социализма (а не на господстве чиновников). В разработке планов принимают участие не только планирующие органы, но, прежде всего, коллективы предприятий, примером являются встречные планы. Составление плана начинается «снизу», с предприятия, производственного объединения. Использования принципа демократического централизма обеспечивает сочетание централизованного планового руководства с инициативой и широким участием трудящихся масс.

О характере труда при социализме и правах человека. Одним из краеугольных камней концепции К. Б. и В. Г. является тезис о принудительном характере труда при социализме. Вопреки общеизвестным фактам, документам (в частности, все существовавшие у нас Конституции, в том числе и новая Конституция СССР), теории политэкономии авторы и составители выпусков утверждают, что в СССР якобы нет права на свободный труд. Правда, под этим, как ни странно, К. Б. понимает деятельность под началом частного предпринимателя. Однако ясно, что частное предпринимательство без юридических и финансовых ограничений приводит к 36

возникновению капиталистических форм хозяйства с отношениями эксплуатации и всеми присущими капитализму противоречиями (вып. 2). В вып. 8, в статье В. Кувакина «О праве на труд в СССР» приводятся доказательства нарушения в СССР прав человека на труд (ряд фамилий людей, якобы не имеющих работы по специальности) и многочисленные ссылки на международные конвенции, запрещающие принудительный и обязательный труд. Автор пишет: «Обязанность участия в общественно-полезном труде под угрозой возможного наказания представляет собой классический образец обязательного и принудительного труда (с. 70), а положения, прямо противоречащие международному законодательству, официально закреплены во внутреннем советском законодательстве (с. 71).

К.Б. и другие «экономически свободными» признают только спекулянтов, шабашников, частников, «приусадебников», т.е. как раз людей, уклоняющихся от участия в общественно-необходимом труде. На страницах выпусков содержатся призывы к расширению различных видов частной практики, как формы обретения экономической свободы и независимости, а, следовательно, по мысли авторов, и политической независимости от государства (читай: от общества).

В выпусках систематически ведётся раздел «Судебные преследования», где помещаются выдержки из Бюллетеня Верховного Суда СССР (из обзоров судебной практики), в котором обращается внимание, с одной стороны, на чрезмерную снисходительность судов к преступлениям, связанным с приписками, хищением, злоупотреблением служебным положением, а с другой стороны – притеснением частнопрактикующих, домовладельцев, спекулянтов и прочих «экономически свободных» деятелей. Такая подборка материалов свидетельствует о распространении клеветнических 37

материалов, порочащих государственный и общественный строй.

В вып. 8 В. Г. публикует свою статью «Юридические основы экономического насилия в СССР» (с. 60-65) с разбором ст. 162 УК РСФСР («Занятия запрещёнными промыслами») с позиции «свободной экономической деятельности»: складские операции с полученными товарами для последующей их перепродажи (государству можно, а мне нельзя?), перевозка пассажиров на автомобилях и мотоциклах, содержание постоялых дворов, организация каруселей и прочих объектов отдыха, занятия кустарными и ремесленными промыслами – таков перечень видов деятельности, к которым не допускается, по выражению В. Г., человек с высокими организационными и деловыми качествами, способный эффективно использовать капитал и давать высокую норму прибыли. Комментируя ст. 162 УК РСФСР, В. Грин – ведущий «теоретик» всей серии выпусков – рассматривает зарплату как форму прибыли, а саму прибыль сопоставляет с количеством и качеством труда, что означает доведение до читателей заведомо не соответствующих действительности сведений, дезинформация их.

Выводы составителей выпусков:

- Социалистическое тоталитарное государство запрещает практически все виды общественно полезной экономической деятельности за пределами государственно-монополистических предприятий.

- Глубинная цель законодателей: абсолютное закрепощение своих граждан для получения фантастической сверхприбыли, распоряжение которой всецело и монопольно принадлежит партийно-государственной элите. И не случайно самой секретной является информация о реальных доходах знати (с. 69).

- Существующий паспортный режим рассматривается, во-первых, как содержащий в себе остатки российского крепостного права, элементы сталинского режима, всеобщего административного надзора над населением страны, во-вторых, как режим, находящийся в вопиющем противоречии с 38

подписанными правительством СССР международными правовыми договорами (с. 47).

Социализм уничтожил эксплуатацию труда, обобществив средства производства, превратил труд во всеобщий, создал условия, при которых только личный труд каждого члена общества является источником его доходов, ликвидировав саму возможность эксплуатации человека человеком. Но социализм – это ещё не коммунизм, принципом которого станет «от каждого по способностям, каждому по потребностям». При известной ограниченности ресурсов социалистическое общество не только реально гарантирует всей социально-экономической системой право на труд, но и обязывает трудиться. Труд – единственный источник всех материальных и духовных благ. Социалистическое общество, обобществив средства производства, берёт на себя и функцию планомерного руководства развитием, в том числе и экономическим, а, следовательно, планомерно использовать все трудовые ресурсы в различных сферах хозяйства, чтобы обеспечить сбалансированность производства и потребления, о которой, кстати, так пекутся составители выпусков. Но эта сбалансированность производства и потребления достигается не свободной (читай: стихийной) игрой цен на рынке, а учётом потребностей общества, их удовлетворением за счёт планомерного роста производства при ограниченных ещё материальных, трудовых, финансовых ресурсах. Это обуславливает необходимость вовлечения всех трудоспособных граждан в общественное производство, направление имеющихся ресурсов, прежде всего на развитие жизненно необходимых отраслей и видов трудовой деятельности. Вместе с тем, социализм обеспечивает членам общества выбор разнообразных видов трудовой деятельности, соответственно способностям, наклонностям и вкусам их.

Составители сборников не могут не знать всех этих очевидных фактов. Поэтому их позиция о принудительном характере труда при социализме, стремление апеллировать к практике международных органов буржуазных государств, 39

выполняющих классовые функции и направленные в ряде случаев против социалистических стран, есть не что иное, как стремление опорочить советский государственный и общественный строй, привлечь внимание антисоциалистических сил, ослабить значение и роль социализма на международной арене, вызвать недоверие к нему, посеять сомнение в правоте и преимуществах социализма.

О личном подсобном хозяйстве. Комментируя очерк советского журналиста Ю.Черниченко «Про картошку» о роли личного подсобного хозяйства в снабжении населения страны некоторыми сельхозпродуктами, в том числе и картофелем, К. Б. предлагает взять курс на расширение высокоэффективного частного хозяйства (вып. 2, с. 86), на свободное развитие частного сектора. Но личное подсобное хозяйство является разновидностью личной собственности при социализме, а не частным хозяйством, т.е. социально-экономическая природа его отлична от частного хозяйства.

К. Б. отождествляет практически частное и личное подсобное хозяйство, не различая их социально-экономической природы. Предлагаемый К. Б. курс на развитие сельского хозяйства (свободная покупка сельхозмашин и орудий, свобода частной торговли и т.д.) есть подрыв экономических основ социализма и неминуемо приведёт к возрождению капиталистических форм хозяйства. К проблеме личного подсобного хозяйства возвращаются составители и в 8-м выпуске, где публикуется Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 14 сентября 1977 г. «О личном подсобном хозяйстве» с комментариями: «В условиях полного развала экономики до них [наших властей], очевидно, дошло, что экономику страны, в частности, сельское хозяйство они завели в тупик, выход из которого, на наш взгляд, был бы возможен на путях веками испытанной частнопредпринимательской деятельности. Такого глобального выхода они, конечно, не видят, а если и видят, то не смеют в этом признаться, ибо это 40

означало бы отказ от «незыблемого и единственно правильного» марксистско-ленинского учения, открывающего дорогу всему человечеству к «светлому счастливому будущему» (с. 37).

Приведённый отрывок достаточно ясно иллюстрирует антисоветскую направленность составителей сборников, а равно и их клеветнический характер.

Составители сборников используют для доказательства своих идей известные научные авторитеты в экономической науке. Так, в третьем выпуске помещены две ранние работы крупного советского экономиста Новожилова с комментариями К. Б. и реферат К. Б. по книге Лапидуса.

Работы Новожилова «Пределы инфляции» и «Недостаток товаров» написаны в переходный период. В первой работе анализируются процессы инфляции в капиталистическом обществе. Поэтому интерпретация К. Б. статьи в качестве доказательства своей концепции лишена основания. Вторая статья посвящена причинам дефицита товаров в переходный период в условиях многоукладной экономики и НЭПа и мерам преодоления товарного голода. К. Б. ухватился за название, пытается и эту статью использовать для доказательства своей концепции «введения равновесных цен» и т.п., не принимая во внимание, что существующий сейчас дефицит ряда товаров имеет другие причины, т.к. само хозяйство находится принципиально на другом уровне развития, и требуются другие меры балансирования экономики.

Учебник политэкономии Лапидуса был издан в 1931г, когда ещё не был разработан вопрос об объективном характере экономических законов социализма о соотношениях между плановым хозяйством и рынком. Это был период раннего становления политэкономии социализма как науки, когда ещё существовало ошибочное представление об отсутствии политэкономии социализма как науки вне связи с товарно-денежными отношениями. Вместе с тем в этой книге даётся критика немарксистской концепции построения социализма. К. Б. эта работа понадобилась для того, чтобы ещё раз связать политэкономию как науку с товарным производством и на этом 41

«основании» отрицать научный характер политэкономии социализма. Вывод К. Б. – политэкономия социализма родилась в период НЭПа, в период перехода от рынка к государственному социализму, планированию – «изнасилованию» народного хозяйства, родилась в качестве необходимой наукообразной дисциплины, оправдывающей и прикрывающей все эти насилия. При своём росте она затоптала в грязь настоящую экономическую науку. Такой, по существу воинствующей идеологической, антинаучной она остаётся и поныне, извращая предмет изучения политэкономии социализма. «Неоклассик» К. Б. отрицает её научный характер.

Для обоснования своих «теорий» не обходят своим вниманием составители и христианское учение. В частности, в выпуске 6 помещены выдержки из книги Зейпеля «Хозяйственно-экономические взгляды отцов церкви», в которых приводятся аналогии между Римской империей периода её распада и возникновения христианства и нашей страной. К.Б. утверждает, что страницы книги, описывающие, как система привилегий развращает целый народ, подрывает его способность к самостоятельному труду и жизни и, в конечном счёте, губит, представляют большой интерес и для нашей страны, где также очень развита система государственных привилегий и для отдельных групп руководства (номенклатуры) и для целых классов (например, рабочих) или регионов (вроде жителей столиц). И так неоднократно по ходу всей работы.

«Мы видим также, что в необходимых аспектах можно найти большое сходство с нашим собственным положением, а именно: презрение к свободному, независимому от государства труду, всеобщая служба государству, система привилегий бесплатных и полубесплатных: выдача подданным жилищ и санаториев, больниц, школы, низкие цены на продукты и тому подобное (с.35).

В вып.6 помещена статья эмигранта А. Канцелейбогена «Разноцветные рынки», опубликованная в одном из западных журналов. В статье сделана попытка доказать, что существование планового нерыночного хозяйства – «это миф», 42

что на деле всегда существует ряд рынков, в частности и главным образом, полу– и неофициальные. Даётся их квалификация по степени легальности. В качестве рынка рассматриваются: частная практика врачей, подготовка абитуриентов, взятки в государственных учреждениях, производственных и непроизводственных сферах (имеются в виду так называемые «толкачи», «выбивающие» различные фонды – оборудование, сырьё, материалы, финансовые средства), а также взятки в больницах - санитарам, врачам и т.д.). Понятно, что как автор, так и составитель выпуска К. Б., не располагают для обоснования какими-то своими конкретными материалами, а опираются на публикации советской печати, в которых подвергаются критике имеющиеся злоупотребления. Комментарий К. Б к статье ещё раз отражает его точку зрения о необходимости замены плана рынком, об объективной необходимости расширения в перспективе нелегальных и полулегальных рынков. Таким образом, использование в выпуске выдержек из публикаций различных авторов не зависит от времени публикаций, имеет ту же антисоветскую направленность и преследует ту же цель.

О состоянии советской экономики и социалистическом образе жизни. Отрицательные высказывания и характеристика состояния советской экономики и образа жизни «рассыпаны» по всем выпускам серии. В вып.1 этой проблеме в разделе «Экономические письма» посвящена рецензия К. Б. на книгу А. Кузнецова «Бедность народов». И псевдоним автора книги, и её название, и структура («Кисельные берега победившего социализма», «Как работать руками» - о работниках физического труда, особенное внимание уделено шабашникам, «Как работать головой», «Есть ли выход?»), и содержание – всё имеет ярко выраженную антисоветскую направленность. «Если состояние национальной экономики так плачевно, если все части государственного организма поражены столь тяжким 43

недугом, как вообще может существовать великая сверхдержава – Советский Союз?.. В исторических анналах можно найти много примеров весьма долговечных и устойчивых империй, сочетавших бедность и хозяйственную отсталость с известной политической прочностью и военной мощью. Как пример - Персидская держава. Если размеры государства и численность населения достаточно велики, то жёстко централизованная тотальная власть всегда сумеет извлечь из народа нужный ей избыток труда и использовать их для своих нужд (с. 228)». В качестве выхода из «тупика» анализируются предложения разных группировок среди диссидентского движения (неортодоксальные марксисты, либерально-демократическое направление – академик Сахаров и др., традиционно православное, представленное Солженицыным и др., славянофильское – самиздатский журнал «Вече» В. Осипова и др.). Всё это преподносится, как «политическая оппозиция в Советском Союзе, оформившаяся в середине 70-х годов.

В вып.2 (в целом проникнутом антисоветскими настроениями) публикуются отрывки из книги И. Земцова «Разворованная республика». Замысел составителя – доказать существование подпольного бизнеса в СССР на примере Азербайджана (причём для доказательства необходимости его приводится тезис, что «в России хорошо жить на зарплату невозможно» - с. 100), показать связь подпольного бизнеса с советским руководством республики и сделать вывод – не капиталистическое ли это перерождение, за которое ратует К. Б.? Если сам Земцов, рассматривает подпольный бизнес, как преступление, то К. Б. считает преступниками тех, кто делает его нелегальным (с. 106 - 107). В целом книга Земцова порочит наш советский строй, многие положения этой книги необходимо расценивать, как клеветнические (с. 89, 100, 104). Комментарии К. Б. к этой книге изобилуют антисоветскими высказываниями 44

вроде следующих: «Вот они паразиты на шее не только народа, но и подпольного бизнеса. Вот они, кто извращает частное предпринимательство и превращает его представителей в сборщиков федеральных платежей» (с. 107). «Наш симбиозный строй – смесь деспотической рабской формы и капиталистического продажного содержания, т.е. феодализм в чистом виде» (с. 108). К. Б. рассматривает коллектив как государственное крепостничество (с. 107), искажает при этом и природу феодализма, и причины отмены крепостничества в 1861 году, и ряд других вопросов (в частности, природу НЭПа), о которых он пытается судить как профессионал. Выступая за признание «нынешнего левого бизнеса законным и моральным, за экономическую реформу типа НЭПа», К. Б. извращает суть НЭПа, сводя её лишь к широкому использованию товарно-денежных отношений, к свободе рыночного предпринимательства.

В вып. 4 в реферате на книгу Комарова подчёркивается мысль, что при социализме идёт варварское истребление природы, что гибнет уникальное озеро Байкал, что Азовское, Аральское моря уже погибли. Комментарий К. Б. сводится к тому, что главный виновник – социалистическое государство. При капитализме, отмечает К. Б., тоже загрязняют реки, моря и воздух, но уровень промышленного производства там много выше, чем у нас, а степень загрязнения ниже.

Тенденциозность в подборе доказательств, используемых К. Б., очевидна. Игнорируя многочисленные свидетельства даже буржуазной печати, не говоря уже о советской, о систематическом загрязнении окружающей среды в капиталистических странах, что связано с корыстным стремлением капиталистов к обогащению при использовании достижений современного научно-технического прогресса, К. Б. в своих выводах опирается, прежде всего, на приводимые в нашей печати факты бесхозяйственности и негативные моменты, связанные с развитием научно-технического прогресса. 45

В вып. 5 в помещённом отрывке из рецензии Г. Бельского «Будущее СССР» по книге французского историка Э. Тодда «Окончательный провал» (Париж, 1976 г.) фактически воспроизводится текст автора или даётся его пересказ, смысл которого сводится к доказательству того, что централизованное планирование лишает советскую экономику гибкости и блокирует всю систему» (с. 23). Это клеветническое положение автор подкрепляет данными о понижении темпов экономического роста за 1974 – 76 гг., утверждениями о зависимости от Запада в продуктах питания (последняя рассматривается как постоянное структурное явление нашей экономики). В этих приводимых фактах в кучу смешиваются совершенно различные вопросы с определённой подтасовкой их. Любопытно, что, во-первых, рецензент не приводит данных за 1972 – 1973 годы, а оперирует цифрами с 1974 года, ибо если взять все три указанных года, то картина будет иная, а именно: 1972 – 6, 5%, 1973 – 7,5%, 1974 – 8%. Таким образом, цифры говорят в данном случае о росте, а не о снижении. Однако авторы берут на вооружение их устраивающее соотношение. Во-вторых, не приводится следующий год – 1977, в котором темпы роста промышленной продукции выше, чем в 1976. В-третьих, игнорируется переход экономики на интенсивные факторы экономического роста, что связано с ориентацией на отдачу уже действующих предприятий, а также с активным освоением районов Западной и Восточной Сибири и Дальнего Востока, требующих более значительных капиталовложений, чем уже освоенные европейские районы страны. В-четвёртых, автор, рецензент, составитель (К. Б.) игнорируют в данном случае ускорение научно-технического прогресса, что также требует значительных капитальных вложений и, следовательно, меньшую «отдачу» их сегодня. В-пятых, игнорируется международное разделение труда, в частности, между социалистическими странами. Некоторое преобладание в вывозе из СССР топливно-сырьевых ресурсов преподносится как признак недоразвитой страны, хотя известно, что в рамках стран соцсодружества СССР самая богатая страна с точки зрения 46

топливно-энергетических и сырьевых ресурсов, и в соответствии с принципами социалистического сотрудничества и взаимопомощи СССР предоставляет их в другие страны, ввозя продукцию, производимую в этих странах, в частности, машины, продовольствие, товары народного потребления.

Автор книги, рецензии и К. Б. утверждают, что в СССР очень низка производительность труда, а общий уровень экономического развития растёт всё медленнее. Они могли бы при желании привести цифры, свидетельствующие о громадном экономическом потенциале страны, но они эти цифры не приводят. Только за один день в СССР производилось: 1940		1970			1975			1978
Электроэнергия, млн. квт-ч	133			2030		2845			3293
Уголь, тыс. т			453				1983
Чугун			41				303
Сталь	50			318		387			415
Комплекты обуви, тыс. шт.	580			1860		1917			2028
Автомобили, шт.	397			2510		5381			5893
Нефть тыс. т	85			967		1345			156
Газ, млн куб			8,8				1020