* * *

Книга Л.Л. Ильиной «Мой отец против НКВД» исключительно интересна как образец выполнения дочернего долга перед памятью отца, всю жизнь посвятившего железным дорогам - средства. связывающему людей через пространство и время Книга состоит из двух частей собственно воспоминаний и огромного количества документов и фотографий, впервые введенных в обиход

Для истории Октябрьской железной дороги очень важным и поучительным представляется рассказ об одном из ее строителей, вопреки всему оставшемся не сломленным и продолжавшим свою созидательную работу.

На Мурманской (Кировской) железной дороге, на которой трудился Л М Ильин, самым сложным было сооружение пути. постоянная забота о поддержании его в надлежащем состоянии в исключительно суровых климатических условиях

Ведь строилась Мурманка в годы 1 мировой войны, в очень сжатые сроки, с нарушениями многих технических условий, неквалифицированными рабочими, в основном военнопленными, среди полного бездорожья и безлюдья для связи России с союзниками через незамерзающий порт Баренцева моря. названный Романов-на-Мурмане, позже переименованный в Мурманск Линия от Петрозаводска до Мурманска протяженностью 1042 км была открыта для временного движения в ноябре 1916 г. , для постоянного - в 1917 г.

К началу 1920-х г.г. Мурманская ж.д. была почти полностью разрушена. Нужно было восстанавливать эту дорогу, необходимость которой подтвердилась открытием на Кольском полуострове залежей полезных ископаемых, в том числе апатитов

В условиях полной экономической разрухи, в которой оказалась страна после окончания гражданской войны, средств для восстановления дороги не было

В 1923 году был организован Промышленно-транспортно-колонизационный комбинат, основной задачей которого являлось освоение природных богатств, переработка и сбыт их, вырученные средства направлялись на восстановление и техническое перевооружение дороги

Появились такие несвойственные дороге образования «Желлес». «Желрыба» и т. д.. Лес не только валили, но и тут же перерабатывали в шпалы, себестоимость которых оказалась наиболее низкой в стране Хозяйственным способом были построены вместо деревянных каменные мосты и депо, жилье и поликлиники, модернизованы средства СЦБ и связи

В 1930-е гг. на железнодорожном транспорте развернулась борьба против так называемой «теории пределов», то есть против предлагаемых «старыми» инженерами научно обоснованных норм работы транспорта в имеющихся условиях. Страдали этим и Мурманская (Кировская) и Октябрьская железные дороги.

А когда на дороги в годы первых пятилеток стали поступать тяжелые паровозы «СО», «ФД», «ИС», особые требования предъявлялись к состоянию пути.

Для лучшего проведения текущего, среднего и капитального ремонта пути в 1936 г. организованы первые путевые машинные станции (ПМС), роль которых трудно переоценить.

Во всем этом участвовал и инженер путей сообщения Лев Михайлович Ильин.

Благодаря именно таким самоотверженным, ответственным, технически грамотным, талантливым людям Октябрьская железная дорога всегда считалась примером для других дорог, и опыт ее неоднократно рекомендовался для распространения на всей сети.

С.н.с. Центрального музея

Октябрьской железной дороги

Л.И. Шарова

Предисловие

Железные дороги пришли в Россию не просто новыми путями сообщения, которые пролегли на местах вековых трактов, как это было во многих европейских странах. Железные дороги России оказались путями освоения новых пространств, путями распространения европейской цивилизации. Прогресса и Просвещения на пребывавших доселе в патриархальной спячке территориях. Результатом железнодорожного строительства было вынужденное приобщение миллионных народных масс к европейским культурным ценностям. Железнодорожное строительство оказалось миссией, и эта миссия вызвала к жизни образ инженера-путейца, европейски образованного, компетентного, интеллигентного преобразователя России. Инженер-путеец во главе бригад бывших крестьян первым появлялся на неосвоенных и ненаселенных просторах российского Севера там, куда за ним позже шли офицер, священник, врач и учитель. Железная дорога была чудом, а путейская служба - не службой, а служением. К началу XX века Россия оказалась покрыта сетью железных дорог, инженерный корпус сложился в передовую, квалифицированную, высококультурную корпорацию, а недавние крестьяне в миллионных количествах оказались вовлеченными в процессы индустриализации и строительства новой России.

В результате революций 1917 года путеводные идеи Прогресса и Просвещения были национализированы, изъяты из ведения профессиональных корпораций, и объявлены высшими ценностями всего народа вместо отмененных догм церкви. Народное понимание этих идей освящалось авторитетом партии трудящихся и подкреплялось карающим мечом органов безопасности.

Проблемы, возникавшие в связи с быстрой индустриализацией страны и необходимостью преодоления различных объективных трудностей, требовали для своего объяснения привычных понятийных схем. И партия, в своей нераздельности с народом, готова была такие объяснения давать. Образованные «инженеры - вредители» и «врачи - отравители», всяческие «не наши», оказавшиеся шпионами и диверсантами, заменили колдунов и ведьм, традиционных носителей злой воли, привычных носителей образа персонифицированного «врага», ответственного за все неблагополучие крестьянской жизни. Все это можно было бы признать за удачный пропагандистский ход циничного политического руководства, использующего народные предрассудки, чтобы отвести от себя упреки в неумелом руко-

водстве страной, если бы из доступных ныне документов не стало ясно, что и на самом верху верили во «вредителей» и «шпионов» с той же убежденностью, с какой в самом низу верили в «сглаз» и «порчу». Власть, перестав быть «единственным европейцем» в России, каковой ее считал А. С. Пушкин, оказалась поистине народной в своем сознании, а образованная интеллигенция старой России, пытавшаяся преодолевать «власть тьмы», оказалась заложницей собственной риторики, потому что теперь ее уничтожали во имя тех идей

Просвещения и Прогресса, которые были ее собственными ценностями. Эту ситуацию, наверное, можно сопоставить с трагедией римского патриция времени упадка Рима, которого отдавали на поругание и казнь для умиротворения разнузданного плебса, во имя величия Рима, делу которого он всегда честно служил. Оказалось, что наш век и наш Третий Рим создавал основания для ничуть не меньшего стоицизма. И российская интеллигенция оказалась готова к совершению подвигов долга и служения не меньше, чем славные герои античности. Но только сейчас мы начинаем узнавать о том, что были среди нас эти люди, которые могли выдержать смертельный удар, а затем встать и, несмотря ни на что, продолжать исполнять свой долг и делать свое дело на путях науки, просвещения и прогресса.

Книга о таком человеке перед вами. Лев Михайлович Ильин, инженер. Начальник службы Пути.

В.Иофе («Мемориал»)

1

Мой отец, Ильин Лев Михайлович, был вторым сыном профессора Военно-медицинской Академии Михаила Дмитриевича Ильина, доктора медицинских и доктора биологических наук. Старший его сын, Валентин, родился в 1892 году, мой отец - в 1895, а младший, Александр - в 1897 году. Семья дедушки жила в Петербурге на Нижегородской улице.

За резными чугунными воротами под номером 23-а открывалась липовая аллея к военному городку из шести 2-х этажных домов. Вокруг каждого из них был небольшой палисадник, и весной ветки цветущей сирени заглядывали в открытые окна.

В детстве я очень любила ездить в гости к дедушкам. Отец моей матери, изобретатель пулеметного станка, генерал-майор Александр Алексеевич Соколов тоже жил на Нижегородской 23-а. Когда после Октябрьской революции началось «изъятие у буржуев лишней площади» дедушки мои съехались в одну квартиру. По одну сторону от общей кухни комнаты заняла семья моего отца, а по другую - моей матери. Так что мои родители знали друг друга с детства.

К сожалению, военного городка больше нет. Исторической ценности он не представлял. Поэтому при строительстве метро у Финляндского вокзала дома были снесены, а деревья выкорчеваны.

Отец мой и его братья, рано потерявшие мать, воспитывались дедушкой сурово. В шесть утра подъем, зарядка и обливание холодной водой. В семь - завтрак: каша и стакан молока или кофе с бутербродами. В гимназию братья должны были ходить в любую погоду пешком, а это занимало только в один конец около 40 минут. Но Михаил Дмитриевич считал, что плохой погоды не бывает, надо просто уметь одеваться и вообще изнеженность мужчинам не к лицу.

Хозяйством в доме занималась жена денщика. Женщина она была добрая, но и только. Рано осиротевшие братья оказались предоставлены сами себе и старались бывать дома реже... Они были разными - и по внешности, и по характеру, и по темпераменту. И никогда между собой не дружили. Михаил Дмитриевич любил всех трех, но больше - среднего. С ним у профессора не было никаких забот. Лев рос здоровым, целеустремленным юношей. В 1913 году он окончил гимназию с золотой медалью и поступил в Институт инженеров путей сообщения Императора Александра I, считавшимся тогда наиболее престижным.

О душевной близости Михаила Дмитриевича и моего отца свидетельствует такой эпизод. В декабре 1917 года дедушка работал дома у себя в кабинете. Неожиданный и очень явственный крик «Папа!» заставил его не только вскочить с кресла, но и, открыв

дверь, выглянуть в коридор. Вокруг все было тихо, в квартире никого не было. Отец мой уже более года был на фронте...

Настенные часы в кабинете мягко пробили три четверти. Михаил Дмитриевич вернулся к столу и на листке отрывного календаря красным карандашом записал время: 15-42. Потом выяснилось, что в тот день и час мой отец был ранен.

Дедушка рассказал мне об этом осенью 1941 года, когда я, окончив курсы Красного Креста, ждала отправки на фронт и приходила к нему попрощаться...

Начавшаяся в 1914 году война с Германией внесла в, казалось бы, удачно складывавшуюся судьбу моего отца изменения. В январе 1916 года он был зачислен в Военное инженерное училище и, окончив его в ноябре того же года, получил звание военно-полевого офицера. Его направили на Юго-Западный фронт, где он принимал участие в боях в качестве младшего офицера 1-го Туркестанского полка. В декабре 1917 года под Иванчув-Дольный (Венгрия) отец был ранен и награжден орденом (Георгиевский крест), который сейчас хранится у меня.

Я жалею, что никогда не расспрашивала отца об его юных годах. Лишь однажды, уже больным и старым, да и то по собственному почину, он рассказал мне, как, вернувшись из госпиталя в Петроград и еще не совсем оправившись после ранения, часами бродил по знакомым с детства улицам. В одну из таких прогулок, проходя мимо своей гимназии, он споткнулся и чуть не упал, неловко оперевшись на больную ногу. На тротуаре перед ним лежала полузанесенная снегом памятная доска с фамилиями золотых медалистов. Она была разбита и линия раскола перечеркнула несколько фамилий, среди них была и его.

Вскоре после разгона Учредительного Собрания в январе 1918 года и убийства бывших министров Временного правительства Шингарева и Кокошкина в Мариинской больнице (они были переведены туда из Петропавловской крепости) отец вступил в ряды Красной Армии. Он занимался военно-инженерной обороной Вырицко-Тосненского района под Петроградом. Затем, в марте, с 3-ей отдельной ротой отбыл на Архангельский фронт и участвовал в боях в районе станции Плясецкая (Плесецкая).

Летом, в связи с угрозой подхода к Петрограду Юденича, отца отозвали с Севера обратно, и в середине сентября он в качестве командира 18 отдельной железнодорожной роты занимался оборонительными работами на станции Петроград - Витебская Сортировочная. А в конце 1919 года его перебросили на Туркестанский фронт, назначив командиром 29 отдельного железнодорожного дивизиона и одновременно Начальником службы пути Оренбург-Орской желез-

ной дороги, которая находилась на осадном положении. Отряды белого казачества все время пытались дезорганизовать движение поездов, и задачей отца было наладить бесперебойное поступление к Москве эшелонов с хлебом.

«Неизвестно, что отнимало больше сил и было опаснее - схватки с казаками или борьба со снежными заносами и нехватка топлива» - вспоминал он. Пожалуй, следует отметить, что 29 отдельный дивизион занимался еще и восстановлением разрушенных Донгузского и Уральского мостов, а также мостов через реку Бляву...

Постоянное напряжение, плохое питание и недостаток сна подорвали силы отца, и он, заразившись сыпным тифом, едва не умер.

Очнувшись однажды от беспамятства, отец услышал странные, точно сквозь толщу воды доходившие до него голоса. Они мешали, нарушая мягкую, словно вата, тишину:

- Глянь-ка, еще один готов. А ведь только обходили.

Огромным усилием воли отец заставил себя открыть глаза. И, словно откуда-то сверху, с потолка, увидел свое навзничь распростертое на нарах тело. «Откуда же я смотрю? - лениво удивился он - И... где я?»

Рядом, в грязных белых передниках стояли два солдата:

- Как писать-то?... Не разберу что на бирке: не то Илыш, не то -Ильин...

- Ильин! Так это ж командир 29-го дивизиона!

Услышав свою фамилию и звание, отец дернулся, в ушах его что-то щелкнуло и - словно пробка выскочила - все вокруг наполнилось звуками. Он услышал шум ветра за стеной барака, чьи-то стоны и совсем рядом, громко и явственно зазвучали испуганные голоса санитаров

- Ой, да он жив! Моргает! Чур меня!

- Надо же! Еще маленько и в мертвецкую бы сволокли...

- Фельдшера, фельдшера зови!..

С того дня отец медленно, но пошел на поправку. Летом 1920 года он вернулся в Петроград для продолжения учебы в Институте. Начавшаяся в 1916 году военная эпопея его закончилась.

2

Успешно закончив в мае 1921 года Институт путей сообщения. в июне отец уже выехал в Верхотурье. Там собирались участники экспедиции по изысканию железнодорожных переходов через Северный Урал. После окончания полевых работ он, как научный сотрудник НИК ЛИИПС, провел камеральную обработку полученных экспедицией результатов для проектирования железной дороги под электротягу.

Вероятно двадцатые годы были для моего отца наиболее счастливыми и удачливыми. В этот период он женился на своей молоденькой соседке, Тане, дочери Александра Алексеевича Соколова. Сумел зарекомендовать себя как талантливый инженер и хороший организатор. Предложений отовсюду было множество - он мог пойти работать и по научной и по административной линии. Первое было интересно, второе — в денежном отношении выгоднее. Кроме того НКПС обеспечивал своих сотрудников площадью, а молодым хотелось жить своим домом, отдельно от родителей.

В феврале 1923 года отец перешел работать на Мурманскую железную дорогу. Теперь это участок Октябрьской - от Мурманска до Волховстроя. Построенная наскоро в Первую мировую войну, по стратегическим соображениям, хозяйственного значения Мурманская железная дорога не имела. Поток импортных грузов по ней был невелик и не стабилен, а местных - и вовсе не было. Севернее Петрозаводска трасса железной дороги проходила, практически, по безлюдной местности. Ни промышленности, ни постоянного населения там не было. А кочевавшим с оленьими стадами по тундре саамам. промысловикам-охотникам и рыбакам железная дорога была не нужна.

Для своего существования Мурманской железной дороге надлежало самой создать постоянный поток грузов. Иными словами - развить промышленность и производство, привлечь рабочую силу, словом, стать Промышленно-транспортным комбинатом и единовластным хозяином края.

Новая экономическая политика предоставила ей такое право (Постановление Совета Труда и Обороны (СТО) от 23 мая 1923 года). И Мурманская железная дорога помимо перевозки грузов занялась эксплуатацией природных богатств Карело-Мурманского края. А это были: лес, рыба и хранившиеся в недрах земли полезные ископаемые. Решала Дорога и вопросы заселения Кольского полуострова («Желстрой»). Используя труд поселенцев, «Желлес» создал, например, пять лесопильных заводов и стал снабжать шпалами не только свою дорогу, но и другие магистрали. Причем по ценам ниже

рыночных. За три года грузооборот Мурманской дороги возрос на 132 %, а доход на версту - более чем в два с половиной раза.

Вначале отца назначили Начальником 2-го участка Мурманской дороги, потом 3-го и дали квартиру в Званке (Волховстрой). Там, на берегу Волхова, и прошло мое раннее детство.

Неподалеку от железнодорожной станции в те годы в Званке стояло несколько деревянных домов барачного типа, построенных Мурманской железной дорогой для своих сотрудников. В одном из них в двухкомнатной квартире и поселилась наша семья. Кто занимал вторую половину дома — не помню. В соседнем жила с мамой и папой моя ровесница, Люма Вовк, а наискосок через дорогу - вторая моя подружка, Нина Романова.

Целыми днями играли мы в нашем палисаднике - строили дома и пекли куличи из песка или готовили «обеды», благо травы и цветов, из которых они стряпались, вокруг было много. Матери почему-то в наших играх никогда не участвовали, а вот отцам частенько доводилось катать нас по очереди на плечах, бегая вприпрыжку по двору. Называлось это почему-то «кататься на кикушках». Зимой для нас сооружалась горка. А по выходным дням устраивалось катанье на «поезде», для чего друг за другом сцеплялось трое санок.

Крыльцо служило станцией. Отец обычно подавал «состав» к его нижней ступеньке - «перрону». Ребятня торопливо рассаживалась по вагонам и под громкое «Пуф! Пуф!» (кочегар разводил пары в котле) поезд медленно трогался. Выйдя за калитку, он давал прощальный гудок и, набирая скорость, мчался по укатаной снежной дороге до поворота. Там, к нашему удовольствию, нередко устраивалось «крушение» и пассажиры вываливались в сугроб.

Заставляли мы папу играть с нами и в школу мячик. Помню, как, щурясь и улыбаясь, отец примеривался так бросить большой красно-синий мяч, чтобы при ударе об пол он отскочил прямо в протянутые, еще неловкие детские ручонки.

Он никогда не покупал мне игрушек, это была привилегия мамы. Лишь однажды, вернувшись из командировки, привез игрушечную железную дорогу, которая заняла почти всю детскую комнату.

В командировках отец бывал часто. Возвращался обычно веселый, шумный, пропахший рыбой и ветром. И в наш размеренный домашний мирок врывалось дыхание большой, яркой жизни. Звучали незнакомые, полные таинственного смысла слова: Мурман, Медвежья Гора, Кола, Хибины, апатит...

- Это - алмаз? - спрашивала я.

- Нет, - качал головой отец. - Камень плодородия...

Я думала, он забыл о моем вопросе. Но, вернувшись из очередной поездки, отец протянул мне кусок зеленоватого камня.

Я была разочарована. Клад, запрятанный Снежной королевой в недра Хибинских гор, оказался похожим на закаменевшую глину.

Отец много рассказывал о Кольском полуострове и своей Дороге. Но память сохранила лишь то, что в Мурманске в начале 20-х годов не было ни детей, ни женщин. Это был. по словам отца. «город холостых мужчин». Жили они в деревянных бараках и «чемоданах» - утепленных изнутри ангарах из рифленого железа. И еще - рассказ о том, как однажды отца вызвали на линию, потому что река Кола под Мурманском вышла из берегов и затопила железнодорожное полотно. Вода стояла над рельсами сантиметров на 10-15. Пришлось остановить поезда, ведь машинисты не видели дороги - перед их глазами простирался огромный разлив. Между тем в Мурманске разгружались прибывшие из-за границы суда с хлопком и в порт срочно требовались вагоны (в те годы наша страна еще импортировала хлопок). За каждый час простоя пришлось бы платить золотом.

Стоя на дрезине, отец медленно продвигался по зоне затопления, шестом пробуя прочность полотна. Он принял решение проводить поезда так, как лоцманы проводят корабли.

Меняясь, еще с несколькими инженерами, он шел на дрезине, прощупывая каждый шаг, а за ним следом двигались составы под хлопок. И так все дни, пока вода не спала. Одновременно, для предотвращения размыва железнодорожного полотна, прямо в воду по откосу сбрасывались мешки, наполовину наполненные песком.

Разгрузка хлопка прошла нормально. Теперь даже в страшном сне начальнику участка не увидеть такое...

В 1929 году отца перевели работать в Управление Мурманской железной дороги Начальником службы пути, и мы переехали в Ленинград. Мама была счастлива, а мне поначалу очень не хватало деревенского приволья и игр с папой на свежем воздухе. В городе он лишь изредка, если в выходной день не работал и бывала хорошая. не очень морозная погода, катал меня на санках до Витебского вокзала и обратно. Но это было уже совсем не то... Весь уклад жизни стал другим.

Мы жили на Фонтанке 117, рядом с Управлением, в огромной каменном доме, в большой, красиво обставленной трехкомнатной квартире. Столовая-кабинет была, в основном, папиной комнатой, гостиная-спальня - маминой, а детская и кухня - наши с няней. Была в квартире и ванна, рядом с которой помещалась колонка для нагрева воды, топившаяся дровами.

Время от времени мама устраивала семейные обеды, на которые с Выборгской стороны приезжали ее родители и папин отец. В такие дни я сидела за столом вместе со всеми, чего раньше никогда не было. Закончив трапезу, все переходили в гостиную, где бывал домаш-

ний концерт. Бабушка пела (она была оперной артисткой), а мама ей аккомпанировала. Потом садилась за рояль бабушка и выступала я. Пела модное в те годы, положенное на музыку стихотворение Брюсова:

Каменщик, каменщик,

в фартуке белом,

Что это строишь,

Кому?

Или показывала кукольное представление - у меня было несколько очень неплохих, одевавшихся на руку кукол. В шесть лет меня отдали в балетную группу при Малом Оперном театре, к Миримановой

Переехав в город, отец вернулся к научной работе и, если бывал вечерами дома, после ужина, когда все убирали со стола, почти всегда затворялся в кабинете. Он регулярно и раньше, начиная с 1926 года, печатался в журналах: «Железнодорожное дело» и «Транспортное хозяйство». Но до приезда в Ленинград я как-то не воспринимала его как научного работника. Вот перечень его опубликованных только за три года (с 1931 по 1933 год) статей:

1 Известия Государственного Гидрологического Института № 32 за 1931 г. «Из практики применения фильтрующих дамб вместо труб и мостов малых отверстий».

2. «Временные технические условия для проектирования и сооружения фильтрующих дамб на железных дорогах» (проект) НКТП НИИГ 1932 г.

3. Сборник «Хибинские апатиты», 1932 г. «Постройка железнодорожной ветви Мурманская магистраль - Хибинские рудники».

4. «Фильтрующие насыпи» Ленинград ДорНИТО Мурманской железной дороги. 1933 г

Одновременно с научной работой отец преподавал в ЛИИЖТе. Занимался и переводами с английского. Хорошо зная кроме английского немецкий и французский языки, а также, в размерах гимназической программы, латынь, он свободно чувствовал себя в любом обществе. И не прочь был в компании блеснуть латинской поговоркой или пословицей. Он любил застолье и по воспоминаниям знавших его людей был прекрасным и остроумным рассказчиком.

Работая на Дороге, отцу приходилось нередко по телефонному звонку вставать из-за праздничного стола или вылезать ночью из теплой постели и спешить к месту аварии или каких-то неполадок. В начале нашего века аварии и крушения на железных дорогах по разным причинам возникали часто. Одной из них была ненадежная сцепка между собой вагонов и платформ. Крупное, с человеческими жертвами крушение на Мурманской железной дороге было в

году. Мама ходила тогда мрачнее тучи - отца должны были судить. Он получил по статье 59, пункт 3-в (Уголовный Кодекс РСФСР 1926 г.) два года условно. Суд учел, что работа у отца была поставлена хорошо, а от нелепых случайностей не застрахован никто. Но могло ведь, уже тогда могло все окончиться по-другому.

Конец 20-х - начало 30-х годов не были в России безоблачными. После Гражданской войны страна была полностью разорена, однако, крестьянство, которое в те годы составляло основную массу населения, так и не получило земли. Мало того, сначала продразверсткой, а потом продналогами из него выжимались последние соки. После раскулачивания на деревню обрушилась коллективизация. В результате, в связи с недородом, в 1932-1933 годах во многих районах начался голод, который унес миллионы жизней.

В Ленинграде были введены продуктовые карточки, и мы с няней часами простаивали в очередях за хлебом. Возле булочных в те годы всегда толпилось множество нищих. Выбрав какую-нибудь женщину с детьми, няня приводила их к нам на кухню и кормила, поила чаем. А потом собирала, что могла из съестных припасов, старой одежды и обуви им с собой. Чаще всего это были беженцы из охваченных голодом районов Украины, которым удалось прорваться через кордоны.

Моя няня, Марфа Егоровна, была доброй и отзывчивой на чужую беду женщиной. Она вынянчила мою маму и мы считали ее членом своей семьи. Это она, окончившая всего четыре класса приходской сельской школы, выучила меня читать, а потом писать и считать. Вечерами рассказывала сказки, пела народные песни, водила в церковь

В церковь я с ней ходить не любила, потому что она там плакала, и, когда мы жили в Званке, оставалась играть на берегу Волхова.

- Зачем ты ходишь туда, если плачешь? - спросила я ее как-то.

- Тяжело, время-то страшное, - ответила Марфа Егоровна и, утерев слезы кончиком головного платка, поцеловала меня в висок.

-Помолюсь, поплачу и... легче.

Я не понимала ее. Я воспринимала мир как данность. Няня моя в политике и экономике, конечно, не разбиралась, но в деревне у нее осталось немало родни и о репрессиях нарождавшегося после НЭПа тоталитаризма она знала не понаслышке. Крестьянство первым было принесено в жертву Молоху, так что у нее было о чем поплакать в церкви. Знала она и о Шахтинском деле (1928 год) и о деле Промпартии (1930 год), поэтому чувствовала нас и себя незащищенными от могущих внезапно обрушиться бед.

- Таня, - говорила она моей маме. - хоть бы Вы курсы какие кончили... Мало ли: «от сумы да тюрьмы не зарекайся»...

Но мама только смеялась:

- Ах, вечно Вы... Лев ведь ни в каких партиях никогда не состоял и не состоит...

Папа, действительно, был беспартийным, но политикой интересовался и понимал, что политическая власть в начале 20-х - начале 30-х годов перешла от партии к окружавшей Сталина номенклатуре, и складывается командно-административная система управления. Правового государства в России не будет - на смену христианской морали пришла классовая. Человек в нашей стране стал рассматриваться только как один из кирпичиков, используемых в строительстве социализма...

Лишь через много лет, будучи уже немолодой, я поняла и правильно оценила некоторые действия отца. Например, ссору с мамой, когда он заявил, что переписку с родственниками в США надо прекратить. И хочет она того или не хочет, а он напишет им грубое, оскорбительное письмо, чтобы навсегда разорвать отношения...

- Ты не посмеешь! - вскинула мама голову, и в голосе ее зазвучали слезы.

- Я должен, - сухо ответил отец и моя мечта скакать на диком мустанге по бескрайней прерии в Индиане рухнула.

Мне было непонятно и стремление отца переехать из казенной квартиры на Фонтанке в паевую, которая была меньше по площади и находилась в районе, который нам с мамой совсем не нравился. В те годы Дорога строила на кооперативных (паевых) началах, неподалеку от Московского вокзала, на 2-ой Советской улице, два дома.

А ведь если бы мы остались в казенной квартире, после ареста отца нас, в лучшем случае, уплотнили бы, запихав всех в одну комнату. Он был предусмотрителен и пытался нас защитить, но мы не понимали...

Летом 1933 года, в связи с постановлением ЦК и СНК СССР «О реорганизации управления железнодорожным транспортом», приказом наркома А. А. Андреева отец был назначен Начальником службы пути и сооружений Октябрьской дороги. А незадолго до того ему была объявлена благодарность за 10-летнюю службу на Мурманской железной дороге.

3

В 1934 году мы отпраздновали новоселье на 2-ой Советской улице. В том году Центральная Контрольная комиссия (ЦКК) была преобразована в Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП (б), и власть его секретаря стала фактически абсолютной. Закончилась и организация репрессивного аппарата, опробованного в конце 1920-х - начале 30-х годов на раскулачивании и фабриковании отдельных дел против партийно-хозяйственных работников и специалистов старой дореволюционной школы. ОГПУ было преобразовано в НКВД, при котором сохранилось Особое Совещание. Волей его, без суда, «враги народа» могли приговариваться к исправительно-трудовым лагерям и даже к высшей мере наказания - расстрелу.

- Ну вот, ленточка перерезана, - произнес отец, когда был убит С. М. Киров, пользовавшийся в Ленинграде большой популярностью.

- Ах, Лев, вечно ты преувеличиваешь, - сказала мама и, пожав плечами, предложила мне зайти за подругой, жившей этажом выше, и пойти на горку покататься.

- Да ведь уже поздно, - удивилась я.

- Ничего, уж очень погода хорошая...

На горке мы в тот вечер накатались с Люсей вволю. Но вернувшись, вся в снегу, домой, я первым делом спросила:

- О чем вы без меня говорили с папой?

- Когда? - удивилась мама. - А-а! О Зике. Скоро она будет играть на первенство мира... (Мастер спорта, теннисистка Зинаида Клочкова была маминой подругой)...

Игра, действительно, вскоре началась. Только не в теннис, а в охоту за «врагами народа». Сначала удар был нанесен «противникам ленинизма» - троцкистам и зиновьевцам. Один за другим следовали процессы: дело «Троцкистско-Зиновьевского центра» (Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев и др.), дело «Антисоветского троцкистского блока» (Н. И. Бухарин, А. И. Рыков и др.). Потом «враги народа» обнаружились в Красной Армии - было сфабриковано дело «военных» (М. Н. Тухачевский, Я. Б. Гамарник, И. Э. Якир, И. П. Уборевич). Помню, как помрачнел и даже сразу осунулся отец, узнав, что Гамарник, когда за ним пришли, чтобы арестовать, застрелился у себя в кабинете. Затем к нам вдруг перестал приходить, чуть ли не каждый день бывавший, Николай Дмитриевич Богинский, журналист и театрал, большой друг Радека. Исчез и веселый теннисист Арчил Мдивани, учивший меня танцевать танго и вальс-бостон...

25 сентября 1936 года Сталин телеграфировал Л. М. Кагановичу: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение

т. Ежова на пост Наркомвнудела. Ягода явным делом оказался не на высоте поставленной задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на четыре года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей НКВД».

- Да, - комментировал отец замену Ягоды Ежовым. - Кислой была ягода, но, боюсь, что и в ежовые рукавицы попасть не слаще. Устраивайся-ка, Таня, на работу - тянуть дальше нельзя.

— Ах, Лев, в твоем послужном списке одни благодарности. Каганович подарил тебе за успехи в управлении транспортом «эмку». Кстати, - она лукаво улыбнулась, - ты сам ей не пользуешься и мне не позволяешь, а ведь я окончила курсы автолюбителей и у меня есть права.

Слова мамы казались мне убедительными. «Действительно, чего отец осторожничает?» - думала я. Но он знал обстановку в стране не только по газетам и слухам. В 1934 году ему были объявлены две благодарности «за выполнение работ по открытию движения по пути строительства пересечения канала Волга-Москва» и за ударное выполнение спецзадания. В 1935 году - «за отличное качественное строительство моста через канал Волга-Москва». Из командировок на эти строительства отец всегда возвращался измотанным и... грустным. Он никогда ни о чем не рассказывал, но из того, что видел, делал выводы, и были они, очевидно, тревожны и не сулили добра. В этот период на материалах, обобщающих опыт поведения насыпей, подтопленных водами каналов (Беломоро-Балтийский и Москва -Волга), отцом под руководством профессора Пузыревского была подготовлена диссертация: «Работа железнодорожных насыпей в условиях двухстороннего подтопления». Надеялся ли он, что это поможет ему уйти с административной работы в науку? Или, понимая, что все равно не в силах ничего изменить, просто не мог не работать, потому что... был инженером?..

Вспоминая те годы, я не перестаю удивляться собранности и работоспособности отца. В 1934 году НТС Мурманской железной дороги опубликовал его «Технические условия на достройку и реконструкцию Мурманской железной дороги», а в 1936 году вышла его статья в Сборнике трудов ЦНИИП № 36. С 1929 по 1937 год отец сочетал напряженную работу Начальника службы пути на железной дороге с научной, преподавал по совместительству в ЛИИЖТе на кафедре железных дорог, работал в ЛенЦИСе, в научно-исследовательской лаборатории профессора Н. П. Пузыревского, а в журналах «Железнодорожное дело» и «Транспортное строительство» время от времени появлялись его статьи...

Приказом Наркома от 13 апреля 1936 года «За стахановско-кривоносовскую работу на железнодорожном транспорте» отец был награжден значком почетного железнодорожника. Затем назначен временно исполняющим обязанности заместителя Начальника Октябрьской железной дороги (распоряжение по Дороге № 59 от 9 августа 1936 г.). Казалось, все было хорошо, но отец с няней продолжали уговаривать маму поступить на работу. К концу года им это удалось. Мама устроилась вышивальщицей в ателье по пошиву белья и легкого женского платья на Невский 12. носившего в те годы весьма знаменательное название «Смерть мужьям». Вышивала мама быстро и красиво и скоро стала стахановкой. Мне кажется, ей нравилось делать красивые вещи. Она и раньше вышивала себе белье гладью и «розочками».

Вроде, все вошло в свою колею и тут случилось происшествие, о котором в нашей семье не любят вспоминать.

Однажды рано утром отец выехал на машине куда-то в командировку на один день и не вернулся. На следующий, придя с работы, мама позвонила в Управление. Там ничего не знали, но заверили, что оснований для беспокойства нет. А секретарь папы. Вера Ивановна, обещала сразу же сообщить, как только что-нибудь выяснится. Поздно вечером она позвонила и сказала, что машина, на которой выехал в командировку отец, найдена на автотрассе пустой. Шофер, Женя Кац. сменивший долгое время работавшего у отца Семена Захаровича Биргера, тоже исчез. Мы растерялись, не зная, что и думать. На четвертые сутки незнакомый мужской голос попросил маму к телефону.

- Она на работе, - ответила няня.

- Передайте, что ее муж, Ильин Лев Михайлович, находится в железнодорожной больнице.

Вернувшись домой и узнав, что отец в больнице, мама тут же, не переодеваясь, полетела к нему. Я ждала ее до двенадцати часов, потом прилегла, не раздеваясь, и... уснула, да так крепко, что утром няня с трудом меня разбудила. Мама уже ушла на работу. Оказывается, папа попал в автокатастрофу.

- Чудом жив остался, - говорила няня, ставя на стол передо мной яичницу глазунью. - Очнулся глубокой ночью, в канаве. Вокруг тьма и ни души. Выполз на дорогу... Да ты ешь, ешь, а то в школу опоздаешь...

- Ладно тебе - отмахивалась я. - Ну... дальше...

- Дальше... Бог силы дал, добрался до жилья. Увидели его люди добрые, отвезли в больницу поселковую. А как узнали, кто он и откуда - в железнодорожную переправили. Доктор Тане сказал, -она утерла фартуком потекшие было слезы, - еще бы маленько,

на полсантиметра ниже удар пришелся бы и - сиротами бы остались...

Через две недели отца привез из больницы домой на машине опять появившийся Семен Захарович. Он сказал мне, что его отправляли куда-то на линию, но теперь он опять будет работать у папы.

Следов аварии на машине почему-то не было никаких... Когда я заговорила об этом с мамой, она неожиданно, очень резко оборвала меня и велела заниматься своим делом.

Долго еще багровый рубец на виске отца напоминал мне, что все могло окончиться трагически, но расспрашивать подробности о случившемся я не смела.

Вообще, жизнь на 2-ой Советской не походила на нашу прежнюю. Она была какой-то мучительно напряженной и все время что-то случалось. В 1935 году бабушку разбил паралич и так полюбившиеся мне семейные обеды окончились навсегда. Потом отец попал в какую-то странную аварию и только чудом остался жив. Мама перестала играть вечерами на рояле Шопена. Гости у нас собирались все реже. А если заводили патефон, то ставились не танцевальные, как раньше, пластинки, а либо записи с романсами Кэто Джепаридзе и Изабеллы Юрьевой, либо с грустно-веселой песенкой Утесова:

Все хорошо, прекрасная маркиза,

Все хорошо, как никогда...

«Версаль кончился!» - повторяла я про себя сказанную как-то отцом, не очень понятную для меня тогда фразу. Вероятно, при мне многое говорилось открытым текстом. Откуда бы я иначе узнала, что арестовывались вовсе не враги народа, а в основном ни в чем не виноватые люди, но обыватель верил сказкам о вредительстве. Что в тюрьме применялись «недозволенные методы», чтобы заставить подписать ложные показания. И что мама с няней боятся за папу...

Весной, в марте 1937 года на пленуме ВКП (б) Сталин делал доклад «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников». Посчитав это выступление сигналом к ужесточению репрессий, отец прописал в нашу квартиру дальнего родственника (брата жены моего дяди с маминой стороны), Игоря, который вскоре должен был идти по призыву служить в армию. Его комнатой стал папин кабинет, в детской родители устроили свою спальню, а в большой комнате - столовую, отгородив мне буфетом и шкафом каюту. Няня стала спать в столовой на диване из папиного кабинета.

Однажды, вернувшись из школы, я застала няню в слезах. Оказывается отец предложил маме с ним развестись.

- Он что, с ума сошел? - спросила я, почувствовав странную пустоту в желудке.

- Да нет, Лианочка, он вас любит. Думает, так будет для вас лучше.

Презрительно хмыкнув, я поинтересовалась, что ответила мама.

- Разобиделась страшно. Кричала: «Сейчас же прекрати! За кого ты меня принимаешь?», а потом - плакала...

Я долго не понимала, как могло придти в голову отцу таким способом пытаться защитить свою семью. В те годы иногда случалось, что жены отказывались от арестованных мужей - их тогда не трогали и не выселяли из Ленинграда. Я знала, что мама считала это постыдным предательством. И вдруг отец предлагает сам.

В 1937 году охота на «врагов народа» достигла апогея. Редкий номер газеты не клеймил тогда позором двурушников и вредителей и не требовал расправы над ними. Через 60 лет я просматривала в железнодорожной библиотеке «Сталинец», («Октябрьская магистраль»), небольшую газетенку, издававшуюся Октябрьской железной дорогой. Только за январь 1938 года этой теме были посвящены статьи в десяти номерах. Все они призывали трудящихся к бдительности. Вот их заголовки; «Политотдел Ленинград-Финляндского отделения не способен бороться с врагами» (5 января), «До конца разоблачить и изгнать врагов из Финляндского отделения» (6 января), «Об антигосударственной практике работы на Московской окружной железной дороге» (8 января), «Злостный саботаж приказов Наркома» (17 января) и тому подобное. Почитаешь всю эту стряпню, и страшно, и стыдно становится. Психоз охоты на «врагов народа» приобрел такую массовость, что даже школьники стали видеть их происки в виде свастики в переплетении нитей ткани на пионерских галстуках и в значках для них, в рисунках на обложках тетрадей.

- Свастика! - орал мой одноклассник, топча ногами, словно змею, сорванный с груди красный пионерский галстук. - Гады! До чего додумались - убить их всех мало!..

- Досада какая, - бормотала отличница. - Такая красивая была картинка! - и тщательно вымарывала чернилами на тетрадной обложке не существовавший фашистский знак. Враги народа запрятали его в листву дуба, под которым ходил ученый кот.

- Люнька! - толкала меня под локоть подруга. - А ты чего сидишь? У тебя на обложке тоже свастика!

В груди у меня что-то словно обрывалось и противно, как всегда при волнении, потели ладони.

- Где?

- Да вот же. Слепая ты что ли?

Как-то я проснулась ночью и услышала шепот няни:

- Господи! - молилась Марфа Егоровна. - Открой ему глаза, если не знает, что гибнут невинные. Смягчи сердце и вразуми, коли беззаконие творится волей его. Господи, дай силы выстоять... Матерь Божия, заступница наша...

Много лет спустя, лежа ночью без сна, уже в ожидании своего ареста, я вспомнила молитву няни о Сталине... О том, чьи портреты она аккуратно ножницами вырезала из газет и жгла в плите, чтобы, не дай Бог, не обнаружил их кто-нибудь в клозете.

Вероятно, многие считали, что массовые репрессии были средством удержать власть, но мало кто догадывался в те годы, что они являлись еще и частью экономической политики в СССР. Помню, вернувшись как-то с канала Волга-Москва, где шло строительство моста, отец на какое-то замечание мамы сказал:

- Труд рабов дешев. А сколько их потребуется, столько и будет поставлено. Этот механизм у нас отработан...

4

Отца арестовали в ночь на 8 января в 1938 году. Я не слышала ни длинных, требовательных звонков, ни лязга отодвигаемых запоров, на которые няня закрывала двери от воров. Пробудилась от смутного беспокойства и, не открывая глаз, постаралась вспомнить, что же такое Снилось мне нехорошее. До сознания не сразу дошло, 'что скрип паркета и чужие голоса - действительность.            

Едва я успела ставшими вдруг непослушным» руками, натянуть платье, как в комнате зажегся свет. Втянув голову в плечи, я прикрыла глаза рукой. 

Начался обыск. Когда худощавый и по спортивному подтянутый мужчина направился за буфет, в мою «каюту», я шагнула навстречу:

- Здесь только мои вещи.              

Казалось, он не только не слышал, не видел меня. И мне пришлось посторониться.                      

- Там - учебники, - попыталась я еще раз вступить в контакт. Худощавый мужчина, молча, снимая с полки книги, перелистывал и бросал на пол. Сникнув, я больше не пыталась «разрядить обстановку». Лишь когда в руках у него оказалась коллекция старинных монет, которой я очень гордилась, снова не выдержала:

- Есть очень древние и ценные...

Он повернул в мою сторону лицо, и из глаз его на меня глянула такая холодная и неживая пустота, что я содрогнулась.

Растерянно следила я, как моя коллекция медленно соскользнула с его ладони в карман галифе.

В прихожей, прощаясь, отец крепко обнял сначала маму, потом меня. Последней к нему подошла няня и, припав к груди, стала молча, быстро и мелко крестить.

- Хватит! Пошли! - рявкнул кто-то из энкаведешников, разбив напряженно застывшую тишину.

Мы все вышли за отцом на лестничную площадку, и стояли, пока не смолкли шаги, и не хлопнула внизу тяжелая дверь. Тогда бросились на кухню, к окну, и я еще раз увидела папу. Мне показалось, что, садясь в машину, он поднял голову, взглянул на наше окно и ободряюще улыбнулся.

Машина давно ушла, а я все стояла и смотрела на пустынную, запорошенную снегом улицу. Подошла няня и, обняв меня за плечи, поцеловала в висок:

- Иди хоть чайку попей, ты же заледенела вся.

Только тогда я почувствовала, что меня и в самом деле бьет озноб.

Бесконечной чередой потянулись унылые дни. В доме воцарилась гнетущая тишина: никто не приходил, никто не звонил по телефону. Я иногда снимала трубку, чтобы проверить исправен ли аппарат и слушала долгий, тоскливый гудок... Мама строго-настрого запретила говорить кому-либо об аресте отца.

- Но все же увидят, что его нет, - возразила я.

- Если спросят - скажешь - уехал в командировку... Лгать мне не пришлось; об отце никто не спрашивал. Уже потом, через много лет, я как-то спросила свою, еще школьную, подругу:

- Таня, ты знала, что мой отец арестован?

-Конечно.

- Но... почему ты никогда ничего такого не говорила

- Зачем? Вам и так было трудно...

Милая Таня, я и не догадывалась, каким она была преданным другом. Да, нам было очень трудно. Глаза у няни всегда были заплаканными, а у мамы не разглаживалась между бровей глубокая складка. Что мы могли? Лишь надеяться, ждать и носить в тюрьму передачи. Если их принимали, мы радовались, значит - жив и остается надежда... Если - нет, приходили опять, когда в очередной раз принимали передачи на букву «И». Помню, несколько раз мама приносила папино белье для стирки домой и еще, что у нее всегда было с собой для него, на случай, если примут, новое.. Подозреваю, что такие передачи содержали какую-то информацию. Если так, то от меня это тщательно скрывалось. Но пару раз мама отправляла меня вместо школы на Петроградскую сторону, в Дом политкаторжан. Я должна была передать, что надо уезжать из Ленинграда.

Отец был арестован последним из руководящих работников Октябрьской железной дороги, однако сам факт его ареста был предрешен где-то в недрах НКВД давно... И давно, исподволь, подбирался и фабриковался компрометирующий материал. Докладная записка о состоянии путевого хозяйства Октябрьской железной дороги, подписанная Начальником 6 отделения УГБ НКВД капитаном государственной безопасности Брозголь, датирована апрелем 1937 года. По времени это совпадает с первым, за все время работы отца на Октябрьской дороге, выговором, который был, правда, сразу же аннулирован и занесению в послужной список не подлежал. В нем, только в июле, появилась запись «выговор за отсутствие должного руководства и контроля за состоянием подъездных путей». А в январе следующего года отца арестовали.

Почти через 60 лет, в 1997 году, знакомясь с его следственным делом, я с удивлением обнаружила, что ордер на арест отца и обыск был датирован 4 декабря 1937 года. Той же датой было помечено и «Постановление об избрании меры пресечения и предъявлении об-

винения», подписанное Начальником 1-го Отделения старшим лейтенантом государственной безопасности Василец и начальником Дорожно-Транспортного Отдела Октябрьской железной дороги капитаном государственной безопасности Брозголь.

Кстати, с этим документом и тем, что отца обвинили по статье 58, пунктам 6, 9 и 11, (шпионаж, разрушение железнодорожных путей и принадлежность к контрреволюционной организации) он был ознакомлен лишь 19 марта 1938 года, более чем через 2 месяца после ареста. Очевидно, у обвинения долго не было единого мнения о пунктах 58 статьи, потому что в постановлении о выделении следственного материала по обвинению «Пашенцева Д. С. и Ильина Л. М. в отдельное производство» указано: «ст. 58 п. 7-9 и 11 УК». (См Приложение.)

Так или иначе, колесо завертелось. Уже 26 января лейтенант Васильев «нашел», что отец выполнял задания агентов польской разведки Синева и Вишневского и, являясь членом право-троцкистской польской диверсионно-вредительской организации, якобы действовавшей на Октябрьской дороге в 1936-1937 годах, «занимался созданием диверсионных групп на низах». Но основным, опорным материалом обвинения отца являлась «Докладная записка о состоянии путевого хозяйства на Октябрьской железной дороге» Начальника 6 отделения УГБ НКВД капитана государственной безопасности Брозголь. Из нее следовало, что путевое хозяйство Октябрьской железной дороги находится в крайне запущенном, даже разрушенном, состоянии. Особенно, на участках, граничивших с Финляндией, Эстонией и Латвией, а также других, имевших оборонное значение, станционных путей и ветвей. Например, линия Псков - Опочка была ослаблена тем, что с нее в 1932-1933 годах были сняты тяжелые рельсы и вместо них положены легкие, старых типов. В результате по этой линии могли «обращаться» паровозы лишь легких серий. Дефектных рельсов там было в три раза больше, а негодных шпал в два раза, чем в среднем по остальным линиям дороги. Болты стояли старые, противоугонных устройств было мало, балластный слой недостаточен по толщине и загрязненный. На Боровичской линии из-за разрушенного путевого хозяйства тоже нельзя было использовать тяжеловесные составы.

В Докладной записке указывалось, что развитие транспортного хозяйства тормозилось использованием «предельческих положений». Для неискушенных в путевом хозяйстве привожу пример одного из таких ограничений «развития железнодорожного транспорта».

«Обращение» тяжелых паровозов серий «Э», «Щ» и других по недостроенным линиям с неполным слоем балласта вызывает порчу

земляного полотна и образование балластных корыт. Оно допускается по рельсам типа 11-а при среднезернистом балласте, где вызывает лишь остаточные деформации в верхнем строении пути.

По-моему, здесь явно звучит предупреждение головотяпства и торможение некомпетентности, а вовсе не развития в управлении транспортом.

В Докладной записке отмечалось также неудовлетворительное состояние путевого хозяйства и на линиях: Псков - Сланцы, Псков -Кайлово, Псков - Люблино. На ветке Псков — Гдов, где положение было несколько лучше, «узким местом» являлись якобы полуразрушенные мосты, которые могли представлять опасность для тяжеловесных составов и мощных паровозов.

Мостовое хозяйство, как и верхнее строение пути на Варшавской и Балтийской линиях в направлении к границе с Эстонией и Латвией, а также линия в направлении к границе с Финляндией тоже были якобы небезопасны для пуска по ним тяжеловесных составов и мощных паровозов в случае войны. Там не проводилось ни капитального ремонта, ни реконструкции. Даже на линиях главного направления: Ленинград - Москва, Ленинград - Дно, Ленинград - Псков на некоторых участках не было ремонта, а местами поставлены дефектные рельсы, гнилые шпалы и пришедшие в негодность накладки. Что же касается станционных путей и стрелочных улиц как Ленинградского железнодорожного узла, так и узловых и сортировочных станций по линии, то они находились в состоянии якобы близком к аварийному.

Реконструкция Ленинградского узла срывалась неоднократно, и развитие его задерживалось. Существующая там система соединительных ветвей на ряде участков не имела прямых выходов по отдельным главным направлениям. Например, соединительная ветвь Обухово-Купчинское, замыкающая северное и южное полукольца, два раза восстанавливалась и снова разбиралась.

Подъездные пути к ряду важных предприятий оборонной промышленности были разрушены. А на станции Санитарная и на Мечменской ветви, имеющих оборонное значение, были сняты хорошие рельсы и взамен их поставлены старые.

В результате в 1935 году было 30 аварий и ряд крушений с человеческими жертвами, принесшие большие убытки государству. В 1937 году в октябре на главной линии на станции Волховская произошло крушение товарного поезда, при этом был убит кондуктор, а убытки составили более 10 тысяч рублей.

Как видите, компрометирующий материал был сфабрикован со знанием дела. Лицо врага народа вырисовывалось беспощадно ясно.

5

Листая следственное дело отца, я не перестаю удивляться его стойкости и мужеству. Он начал бороться за свою жизнь и за свою семью задолго до ареста, расчетливо и прицельно, объективно оценивая реальность обстановки тех лет. Я уже писала, что он заставил нас переехать из казенной в паевую квартиру и прописал там моего кузена, который вскоре ушел служить в армию (площадь за ушедшими в армию бронировалась). Заставил маму устроиться на работу. Догадываюсь, что и его неожиданный отпуск в конце ноября 1936 года был каким-то, одному ему ведомым тактическим ходом. Раньше он всегда брал денежную компенсацию. В тот год они уехали с мамой на Черное море и папа присылал оттуда с кондукторами поездов мне «письма» на больших сухих листьях какого-то южного дерева. Одного до сих пор не могу понять - что за странная была в 1937 году автомобильная катастрофа? Или он ничего не сказал, чтобы не волновать нас? И не стал разбираться в этом деле, чтобы не ворошить «осиное гнездо», потому что боялся за нас? Нет, не того, что и с нами может произойти «несчастный случай», а того, что мы почувствуем себя незащищенными...

Продолжал бороться отец и в тюрьме — день за днем, недели, месяцы, годы... И больным, и здоровым. Вначале, пока ему не было предъявлено обвинение, тянул время. Пытался по вопросам и случайным замечаниям допрашивавших его следователей догадаться о том, кто и какие мог дать против него показания, чтобы выработать тактику. Словом, игра «Ильин Лев Михайлович против НКВД» продолжалась. И ставкой была его жизнь и сохранение семьи.

Делом отца занимались три следователя, не считая снимавших показания на первой стадии допросов работников милиции из школы усовершенствования начальствующего состава под руководством заходивших время от времени старшего лейтенанта государственной безопасности Васильева и следователей: Абрамова, Хатунцова, Ильюшенко и Савельева. Васильев, кстати, присутствовал при аресте отца у нас дома.

Отцу удалось затянуть следствие почти на два с половиной года (до конца мая 1940 г.). Причем, в ходе его, 6 и 9 пункты 58 статьи (иначе говоря, «шпионаж и разрушение железнодорожных путей») были заменены «подрывом транспорта в контрреволюционных целях», то есть пунктом 7.

Хотя три тома следственного дела отца превратились в архиве ФСБ в один, я многое смогла себе уяснить и лучше представить. И я признательна работникам архива за то, что они бесплатно сняли мне

ксерокопии целого ряда документов, которые я использовала в этой книге.

Согласно следственному делу отца со дня ареста до 18 июля 1938 года его вызывали на допросы 14 раз. В январе - один (обычная сверка биографических данных). В феврале - четыре, в марте - три (за 18 марта протоколов допроса - два). В апреле - пять (за 14 и 15 апреля протоколов допроса по два). В июле - один. При этом в каждом из допросов были собственноручные показания отца. Я сразу же узнала его твердый, характерный почерк. Но... меня удивило и насторожило то, что в некоторые дни было по два протокола допроса... Листая следственное дело, я наткнулась на протокол допроса отца от 20 сентября 1939 года и поняла, чем это было вызвано. Вот выдержка из его показаний: «...собственноручные показания меня вынудили написать под воздействием стояния без сна до 5 суток при меняющихся следователях. Такие допросы были неоднократными, т. е. в январе, феврале, марте и апреле месяцах 1938 г.».

Какой же силой воли и мужеством надо обладать, чтобы в таких условиях заставить себя сохранять твердой руку и ясной голову и уходить, так долго уходить, оттого, что нужно было следователям, тянуть время, которое должно было работать на него... Ведь почти все показания, написанные самим отцом, сводились к популярным лекциям о текущем содержании пути, о разного рода ремонтах (иногда даже с экономической оценкой). Он достаточно подробно «рассказывал» даже о реконструкции железной дороги начиная с 1934 года. И об инспекции, которой надлежало выявлять «вредительские нарушения технических условий». Даже о проекте моста через реку Волхов и о работах, которые велись в период 1933-1935 годов на дистанции Псков - Гдов. Лишь в пятисуточном конвейере (протоколы допросов за 14, 15, 16, 17 и 18 апреля) работникам НКВД удалось вытянуть из отца, что он является «участником вредительской организации на Октябрьской железной дороге» и странно-противоречивую информацию о Синеве, который был Начальником Октябрьской железной дороги до Вишневского:

«...вовлечением меня Синевым в невыполнение приказов наркома, я являюсь участником вредительской работы», которая сводится к уменьшению финансовых средств на путевое хозяйство.

«...Синев о конечных целях вредительства не распространялся».

«...О своей шпионской работе Синев никому не говорил, но как-то посетовал, что до революции начальники станций и весовщики "жили более зажиточно, чем сейчас"»...

И еще то, что, вовлекая отца во вредительскую организацию в апреле 1936 года. Синев сказал: «Обстановка неминуемого возврата капитализма требует ослабления хозяйства страны и в НКПС над

этим работают», - все сводится к экономии средств на путевое хозяйство.

Результатом пятисуточного апрельского конвейера было то, что отец подал на имя капитана Брозголь заявление, в котором писал, что для борьбы с вредительством, в первую очередь, надо бороться с клеветниками, которые сказками о вредительстве затрудняют действительную борьбу с вредительством. И... в допросах отца наступил перерыв. Чем это объяснялось? Его заявлением на имя Брозголь? Вряд ли. Изменившейся политической ситуацией? Но решения январского Пленума ЦК ВКП (б) (17 января 1938 г.) «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, формально-бюрократическое отношение к апелляциям исключенных из ВКП (б) и о мерах по устранению этих недостатков» не могли так быстро сработать и затормозить тяжелую машину репрессий. Спущенных с цепи злобных псов, предварительно натравленых на кого-то, не так-то легко остановить... К тому же «ежовые рукавицы» еще не проносились - Ежов продолжал занимать свой пост...

Кстати, в апреле отец уже знал, что арестованные в 1937 году Синев и Вишневский и бывший Начальником службы движения Марголин дали показания о его принадлежности к польской шпионско-диверсионной организации. Мама тоже знала об этом и не раз в ту весну поминала Синева, Вишневского и Марголина недобрым словом. Помню, няне это очень не нравилось, и она упрекала маму за то, что та не умеет «держать язык за зубами». Откуда они обе узнали о тайнах следствия - не знаю. Впрочем, в тюрьме, даже в одиночке, обычно не бывает полной изоляции заключенного от внешнего мира. Отец как-то рассказывал, что ему всегда довольно быстро удавалось наладить связь с заключенными в других камерах.

После первого перерыва в допросах отец давал показания в июле. Почерк его был по-прежнему четок и тверд. Он рассказывал о влиянии мощных паровозов (серии «Э», «Щ» и других), а также тяжеловесных составов на состояние пути и о переходе в связи с этим на рельсы типа 11 и среднезернистый балласт.

Шел восьмой месяц тюремного заключения отца, а следствие все еще не было закончено. В НКВД понимали, что необходимо любыми методами сломить наконец волю изворотливого «врага народа» и избавиться от него, заставив подписать такие показания, чтобы их можно было квалифицировать как обвинение по 6 и 9 пунктам 58 статьи. Это. вероятно, становилось уже «делом чести»...

6

Когда я увидела протокол допроса моего отца от 7 августа, горло мне сжала спазма, и руки похолодели. Пятьдесят листов, исписанных с обеих сторон незнакомым почерком, но каждый из них подписан отцом, только... уже не его всегда твердым почерком. Это была дрожащая рука склеротика или теряющего сознание человека... Несколько мгновений я сидела, закрыв глаза, потом заставила себя внимательно прочесть.

Чужие обороты речи, чужой слог и примитивность нечеткой мысли. Но... это было такое признание, какое требовалось для 58 статьи пункты 6, 9 и 11. Да что там! Сюда можно было теперь добавить еще и 7. и 10. Ведь у следователей имелась еще и Докладная записка о состоянии путевого хозяйства Октябрьской железной дороги, и показания Синева, Вишневского и Марголина. А позднее я узнала, что еще и - Рудича, Каменского, Данилова-Тювикова, Никольского, Франкфурта. Все эти бывшие руководящие работники Октябрьской железной дороги были арестованы и приговорены к высшей мере наказания, кроме Синева, который умер во время следствия.

Нет, я не осуждаю никого из них за то, что они давали вынужденные клеветнические показания против моего отца. Так же как и обезумевших в блокадном Ленинграде от голода людей, хватавших с весов в промерзшей, битком набитой такими же доходягами, булочной чужой кусок хлеба. Как и тех, кто бил их за это ногами на грязном, заплеванном полу, задыхаясь от бессилия, обиды, злобы и отчаяния. «Не судите и не судимы будете» - есть в Библии такие слова, но их нельзя понять - только выстрадать...

В показаниях отца от 7 августа 1938 года приводится список 15 членов антисоветской право-троцкистской диверсионно-вредительской организации, якобы действовавшей на Октябрьской железной дороге в 1935-1937 годах, и в которую входил отец. А также список из якобы завербованных отцом лично 10 подчиненных ему начальников дистанций, инженера по изысканию балластных карьеров, землемера службы пути, инженера мостоиспытательной группы, инспектора по подъездным путям и начальника сектора искусственных сооружений. Отец «показывал», что им были созданы 8 диверсионно-вредительских групп. На дистанциях, в конторе по изысканию балластных карьеров и в самом аппарате службы пути в Управлении.

Фальсифицированный документ был подписан Начальником ДТО ГУГБ НКВД Октябрьской железной дороги капитаном государственной безопасности Брозголь, Начальником 1 отдела ДТО Ок-

тябрьской железной дороги лейтенантом государственной безопасности Савельевым и его помощником младшим лейтенантом Ильющенко.

Да, такой документ состряпать быстро было просто невозможно. Наверно, поэтому в мае и июне в следственном деле отца нет протоколов его допросов.

Вызванный 7 августа 1938 года на допрос отец был тяжело болен дизентерией и не мог стоять. Он сразу же заявил об этом следователям. Видя, что ему, действительно, очень плохо, они разрешили отцу сидеть. Сказали, что сразу же отпустят, как только он подпишет протокол, который, оказалось, уже был заготовлен и состоял из 111 листов линованной бумаги, исписанных чернилами от руки.

Собрав последние силы, отец начал читать. Сильно сомневаюсь, что в его состоянии, а это видно по подписям каждого листа, он до конца осознал всю мерзость подсунутого ему пасквиля...

В комнате стояла такая тишина, что слышно было, как бился об оконное стекло и сердито жужжал залетевший откуда-то шмель.

- Это сказка, в которой нет ни слова правды, - устало сказал отец, отодвигая наконец от себя протокол. - Подписывать не стану.

- Вы его сегодня подпишете, - с угрозой сказал Рассоленко. - И тогда уйдете сами. Или - Вас вынесут на носилках...

- Вы же знаете, у нас есть средства... заставить Вас подписать -поддержал товарища Савенков. - Учтите, я говорю серьезно. Мы уедем сегодня с протоколом. Он должен быть подписан при любых условиях...

Отец знал. Не так давно его перевели в тюрьму на Нижегородскую улицу 39. Он сидел в общей камере и не раз видел, какими приносили иногда подследственных с допросов. .

- На суде Вы сможете отказаться от этого протокола, - ворковали следователи. — Заявите, что Вас били...

Отец молчал. Все силы его были сосредоточены на том, чтобы не потерять сознания.

Нет, боли он не боялся. Он уступил давлению, ясно учитывая безысходность своего положения. Я сделал это «при резко ослабленном политико-моральном состоянии вследствие болезни», - ответил отец на вопрос следователя в сентябре 1939 года «почему он все-таки подписал протокол от 7 августа 1938 года».

7

Весной мама стала часто бывать у Александры Павловны Пашенцевой, жены папиного сослуживца (бывшего Начальника службы связи), который был арестован в конце 1937 года. Женщины вместе нашли где-то адвоката и решили не сдаваться - бороться за своих мужей. Тот писал от их имени заявления во все возможные инстанции в Москву и обещал даже выступить защитником на суде, если он будет. Возможно, какое-то из написанных им прошений и сыграло свою роль, но скорее всего чье-то внимание привлекло то обстоятельство, что следствие по делу отца слишком уж затянулось. О продлении его срока ходатайство возбуждалось 5 раз! Так или иначе, в августе, через несколько дней после подписания отцом «полного признания» Савельев и Рассоленко вызвали его снова.

- Мы хотели вас предупредить, что на днях из Москвы приедет представитель Наркомата. Вы должны будете подтвердить ему правильность подписанного Вами последнего протокола...

- Нет, - сказал отец. - Я не сделаю этого. Ни в коем случае.

Следователи стали угрожать, однако «враг народа» на этот раз был стоек - болезнь отступала и мозг отца вновь работал четко и ясно.

15 августа в присутствии Савельева и Рассоленко на вопрос представителя Наркомата: «Признаете ли Вы себя виновным в предъявленном Вам обвинении?» - отец ответил:

-Нет.

И заявил, что «в протоколе допроса все изложено неверно с самого начала и до конца».

После 15 августа отец своих следователей Савельева и Рассоленко больше не видел. Дело стало пересматриваться.

Первый раунд отцу удалось выиграть. 20 октября 1938 года Начальник ДТО ГУГБ НКВД Октябрьской железной дороги капитан государственной безопасности Брозголь вынужден был подписать постановление о продлении ведения следствия по делу отца вновь. Шел 10-й месяц со дня его ареста.

Все это время вспоминается мне как один долгий кошмар. Бесконечные стояния в очередях в справочное на Шпалерной, на Нижегородской. Мама работала, а очередь надо было занимать с раннего утра, как только начинали ходить трамваи. В таких же длинных, молчаливых очередях мне довелось потом стоять зимой 1941-1942 года в блокадном Ленинграде за хлебом. Переговаривались мы шепотом. Опасались, что дежурный, принимавший передачи и дававший справки, рассердится из-за того, что мы шумим, и с треском захлопнет окошечко. Даже дети, томившиеся с матерями в очередях

возле тюрем, если их не с кем было оставить дома, не плакали. Мы боялись, ужасно боялись, вынужденные простояв долгие часы, уйти ни с чем...

И сейчас, закрыв глаза, вижу перед собой длинную, узкую лестницу (очевидно, бывший черный ход). Далеко вверху заветная дверь, в которой прорезано окошечко. Оно закрыто фанерной дверцей. Мы безропотно ждем, когда это окошечко соблаговолит распахнуться -время давно подошло... На лестнице холодно и промозгло. Не знаю, действительно ли зима 1938 года была холодной, но я очень мерзла в очередях возле тюрьмы.

Весной маму уволили из ателье, хотя она была стахановкой и фотография ее висела на доске почета. Помню, я в тот день рано вернулась из школы - не было физкультуры. На мой звонок открыла няня. Она ничего не сказала, но я догадалась, что что-то случилось. В квартире сильно пахло валерьянкой, а в приоткрытую дверь комнаты родителей видно было, что мама, лицом вниз, лежит на кровати.

- Отец? - испуганно прошептала я.

- Нет, - тоже шепотом ответила няня. - Уволили Таню, - и по лицу ее потекли слезы.

Я знала, что мама никому из работниц не говорила об аресте отца Наверно, кто-нибудь видел ее случайно на Шпалерной или у Прокуратуры и сообщил в отдел кадров, а там решили подстраховаться? Или... это НКВД? Одно время мы опасались, что маму вызовут и объявят о высылке. Но чаша эта нас миновала, благодаря отцу, который сумел затянуть следствие.

Чтобы хоть как-то сводить концы с концами и не сидеть на полном иждивении дедушек, мама принялась шить нарядные вышитые блузы и платья. Иногда она приносила откуда-то длинные полотнища кумача для плакатов и мы писали на них белой краской лозунги:

«Крепи оборону страны - сдавай ГТО и БГТО!» или «Спасибо товарищу Сталину за нашу счастливую жизнь!»

В том году у нас было одно свидание с отцом. Охранник ввел нас с мамой в небольшую полутемную комнату. В ней не было ничего кроме четырех, стоявших в ряд, стульев

- Занимайте крайние справа.

Не смея между собой разговаривать, мы молча сидели минут десять, показавшихся мне вечностью. Потом ввели отца. Он показался мне страшно худым и каким-то... затравленным, даже - жалким. Увидя нас, он сразу же ободряюще улыбнулся, и сердце у меня сжалось, а подбородок предательски задергался.

Энкаведешник указал отцу на крайний стул слева, а сам опустился на стул между им и мною.

- Дайте мне хоть рядом с мужем сесть! - возмутилась мама. Второй, оставшийся стоять у дверей энкаведешник кивнул головой:

- Поменяйтесь местами с дочерью.

Я видела, как шевелятся губы у отца, слышала звук его голоса, но так волновалась, что слов не понимала, словно он говорил на чужом, незнакомом мне языке. Кажется, отец благодарил маму за хлопоты, сказал, что, несмотря на все трудности и свалившиеся на нее заботы, она стала еще красивее и он надеется, что все будет хорошо. Меня, протянув руку, только похлопал по коленке...

Я ничего не вынесла из этого свидания кроме чувства подавленности, усугубленного случайной встречей с отцом, потом, еще на лестнице. Его проводили через площадку маршем ниже. Придерживая локтями спадавшие брюки и сгорбившись как старик, отец тяжело ступал, с трудом передвигая опухшие ноги. Вероятно, почувствовав мой взгляд, он поднял голову и на миг застыл на месте, за что тут же получил от сопровождавшего его охранника пинок в бок. Если бы мать не зажала мне рот ладонью, я бы, наверно, заорала.

В какой это было тюрьме - на Нижегородской или в Большом доме - не помню. И почему было разрешено свидание до окончания следствия, тоже не знаю.

- Потерпите еще немножко, - говорил маме адвокат, явно увлекшийся ею, потому что звонил слишком уж часто. - Положение вот-вот изменится. Международная обстановка складывается так, что «охота на врагов народа» должна прекратиться. Просто репрессивная машина обладает большой силой инерции.

Он был, конечно, прав. После январского Пленума ЦК ВКП (б) ежовые рукавицы должны были несколько разжаться и хватка их ослабеть. В издаваемой Октябрьской железной дорогой газете «Сталинец» за апрель месяц уже были только две статьи о «врагах народа»: «До конца выкорчевать вражеское охвостье» (22 апреля) и «Быстрее ликвидировать последствия вредительства» (26 апреля). Да и в них о происках врагов народа рассказывалось в прошедшем времени. Например: «В парторганизации проведена немалая работа по разоблачению врагов народа, которые сумели пробраться в ряды партии... Эта погань разоблачена...»

Чуткие к веянию времени журналисты вместо слов: «враги народа», «вредители» и «вредительство» - все чаще стали оперировать такими, как; «разгильдяи», «тунеядцы» и «нарушение трудовой государственной дисциплины». А в «Сталинце» на весь «подвал» появилась статья: «Шура Куликова еще не реабилитирована». В ней рассказывалось о комсомолке, честно работавшей в конторе Ленинградского железнодорожного узла и... перестраховщике. Проявив

излишнюю бдительность, он увидел в очертании значков, которыми Шура метила копии вагонных листков, свастику. В результате девушку исключили из комсомола, а потом уволили с работы. Три месяца уже бедная Шура льет слезы. Не пора ли, - писал журналист, -признать, что «перегнули палку» и ошиблись?

Нет, адвокат, если даже и не имел доступа к следственным делам Л. М. Ильина и Д. С. Пашенцева, помог их женам даже одним тем, что вселял веру...

Осенью, 17 ноября 1938 года, вышло Постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б), из которого граждане узнали, что «массовые операции по разгрому и выкорчевыванию вражеских элементов привели к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и Прокуратуры». А также о том, что эти органы совершенно «забросили агентурно-осведомительную работу» и возбуждают вопросы в предоставлении им так называемых «лимитов» для производства массовых арестов и проводят «ускоренный порядок расследования», извращают советские законы, фальсифицируют следственные документы.

К этому времени Берия уже твердо забрал бразды правления в свои руки и многие стали с надеждой к нему приглядываться. Но дело было, конечно, не в Ежове и не в Берия, а в том, что в Европе все сильнее пахло порохом. Вторая мировая война была на подходе и пришла пора сместить акцент с «пятой колонны» в сторону внешнего врага. Ежов сделал свое дело. Но мы, бесхитростные советские граждане, заглатывали все, что нам подсовывала пропаганда. И верили: наша Родина любит своих сыновей и дочерей, и мы тоже любили ее. Впрочем, Родину, как и родителей, не выбирают!..

Вскоре СССР заключил с Германией пакт о ненападении.

Домой к нам по-прежнему никто не приходил. Поэтому когда однажды, в выходной день, в прихожей раздался звонок, я почему-то вообразила, что вернулся отец. Опрометью бросилась к двери и, не спрашивая «Кто?», широко ее распахнула.

На лестнице стоял незнакомый коренастый мужчина. Некоторое время он, молча, внимательно рассматривал меня, потом губы его чуть дрогнули в улыбке:

- Лиана, мать дома?

Я растерянно кивнула. Тогда он, неожиданно быстро для своей комплекции, скользнул мимо меня в переднюю. И, сдергивая перед вышедшей из своей комнаты мамой кепку, произнес:

- От Хозяина.

Я видела, как заблестели у мамы глаза. Схватив за руку незнакомого мужчину, она быстро втащила его в столовую и прикрыла за собой дверь.

Через некоторое время няня понесла туда графинчик с водкой и оставшиеся от обеда котлеты. А потом - чай.

Не знаю, что этот посетитель оттуда рассказывал маме. Мне, когда я по его просьбе вошла в столовую, сказал только:

- Правильный у тебя, Лиана, папка! - и, чуть помедлив. - Дай-ка я тебя за него поцелую! - и тут же сгреб меня в охапку.

Оказывается, он несколько месяцев сидел в одной камере с отцом.

На другой день мама велела мне с утра, вместо школы, ехать на Петроградскую сторону. Там надо было передать одной женщине, что муж ее получил 10 лет без права переписки и лучше ей уехать к сестре. Туда он, если сможет, будет писать...

Я гордилась тем, что отец продолжал бороться и помогать другим. Тогда я еще не знала, насколько смело и как широко он действовал. Одного не учел: открытого выступления против Системы ему никогда не простят. Или тогда это ему казалось неважным?

8

1939 год начался для нашей семьи неудачно. Няня поскользнулась дома, на паркетном полу, и сломала ногу. В больнице ее положили на вытяжку. В довершение всего при общем осмотре обнаружили рак молочной железы с множественными метастазами. Домой она уже не вернулась. И на Богословском кладбище, неподалеку от могилы бабушки, появился еще один крест:

Блинова Марфа Егоровна

1882-1939

Я была удивлена, что няня старше отца только на 13 лет. Мне она казалась очень старой.

Дело отца все еще пересматривалось. Адвокат уверял маму, что теперь уже совсем скоро. И если даже отец не вернется домой, то дадут ему немного, возможно, условно. Новый следователь, оперуполномоченный ДТО НКВД Октябрьской железной дороги Климентов, мол, - человек грамотный и к делу подходит непредвзято. Да и времена нынче другие.

Действительно, листая следственное дело, я заметила, что протоколы допросов снова подписаны твердым и четким почерком отца и, в отличие от прежних, в конце их везде стоит время начала и окончания допроса. И все же я не смогла убедить себя, что новый следователь беспристрастен. Не мог - хотя бы потому, что знал: отец боролся не только за себя. Он выступал против Системы, делая надписи на книгах из тюремной библиотеки.

Иногда это были, как бы, философские рассуждения. Например, его замечание: «Как было о вредительстве в СССР» на полях XVI тома сочинений Салтыкова-Щедрина на странице 275 после слов: «Но при этом очень возможно и то, что проповедь ненависти, благодаря сложившимся обстоятельствам, сделалась небезвыгодным ремеслом...»

Иногда на полях книг появлялись откровенные призывы. Например: «Долой сказки о вредительстве в СССР! 1938 г.» в «Детстве Темы» Гарина-Михайловского, после слов: «Иванов встает, смотрит своими косыми глазами на учителя и продолжает...».

На вопрос Клименкова зачем отец делал надписи на книгах, подследственный ответил, что был возмущен тем, что его заставили подписать протокол от 7 августа и не давали бумаги, чтобы он смог написать заявления в высшие советские инстанции.

Безусловно, Климентов понимал, что справиться с отцом будет нелегко и необходима еще одна экспертно-техническая комиссия, которая дала бы заключение о состоянии путевого хозяйства Октябрьской железной дороги, чтобы обосновать обвинение. Считал ли

он отца действительно преступником? Или здесь играли роль другие, не служебные, отношения. Отец был не из тех, которых жалеют, к тому же он так быстро и четко парировал все вопросы следователя, что тот невольно чувствовал себя уязвленным. Его раздражало то, что отец держался с ним «на равных»... А может быть, это была просто ведомственная солидарность? Кстати, это чувство часто недооценивается. Скорей всего, Клименков был человеком честным и работником хорошим, верящим, что все что он делает - правильно.

Я помню, как схватилась мама за голову, когда узнала, что отец «делал надписи на книгах»

- С ума сошел! Не понимает разве, что они ему этого никогда не простят и не выпустят из тюрьмы Боже мой, ну зачем, зачем он так поступил? - и заплакала. А я... я понимала - отец боролся!

Вскоре Пашенцев «за недоказанностью вины» из-под стражи был освобожден и вернулся домой. На работе его, конечно, не восстановили и он устроился преподавателем в ЛЭТИ и по совместительству - в ЛЭТИИСС. Следствие по делу отца продолжалось.

Передо мною лежат протоколы допросов отца Клименковым от 21 и 29 марта и от 8 апреля. По ним чувствуется, что оперуполномоченный внимательно изучил дело и мнение по нему у него уже есть, осталось уточнить некоторые детали. Вероятно, он спокоен и корректен, лишь иногда проскальзывает раздражение и... любопытство. С такими людьми, как мой отец, ему еще не приходилось сталкиваться.

В те годы презумпция невиновности была забыта и карающий меч в руках НКВД зажат был крепко. Поэтому когда Климентов задал вопрос: «Сколько было на Октябрьской дороге подъездных путей и ветвей военного назначения и кто осуществлял надзор за ними», отец насторожился

- Сколько служба пути получала денег за инспекторский надзор и целевое назначение этих средств? - продолжал наступать следователь...

Отец спокойно и подробно объяснил, как распределялись деньги, полученные службой пути за инспектирование подъездных путей.

- В каком состоянии находились подъездные пути в Вашу бытность Начальником службы пути?

Отец ответил, что - в запущенном. Но по этому вопросу он еще в 1935 году докладывал Наркому Кроме того выступал с докладом на совещании заведующих транспортных отделов заводов Ленинградской области. Что же касается ветвей Наркомата Оборона (НКО), то большинство из них было построено в период «упрощенчества» из разнотипных легких рельсов с недостаточным числом креплений и требовало замены верхнего строения пути. Но рельсы

на замену не отпускались ни из фондов НКПС, ни из фондов НКО. Поэтому эта работа, как правило, не проводилась.

На вопрос «Предпринял ли подследственный сам что-либо по улучшению состояния подъездных путей и ветвей НКО», отец ответил утвердительно:

- В 1935-1936 и частично в 1937 годах мною были усилены все ветви НКО береговой обороны под пропуск тяжелой железнодорожной артиллерии. Усилен мост на ветви Котлы - Усть-Лута Забалластированы ветви в Ржевке и Кречевицах.

Отец так быстро и четко парировал все вопросы, что Клименков начал раздражаться и обстановка понемногу накалялась. Последние вопросы оперуполномоченного уже звучали как угроза:

- Давая характеристику путевого хозяйства Октябрьской железной дороги. Вы базировались только на состоянии Главной линии Ленинград - Москва?

- Нет, это неверно, - спокойно ответил отец. - И может быть проверено по материалам Управления службы пути.

- Зная об угрожающем состоянии большого количества мостов на дороге. Вы не принимали абсолютно никаких мер, - наступал следователь и зачитывал показания Кирьякбва о состоянии пограничной линии Псков-Гдов.

Отец опять уверенно парировал удар.

- Причины крайней запущенности путевого хозяйства, указанные Вами, не являются объясняющими факторами и снимающими Вашу вину за безобразное содержание станционных путей и большого ряда боковых путей Октябрьской железной дороги. Следствие располагает данными, что Вы умышленно не улучшали балластный слой. земляное полотно, шпалъное хозяйство и мелкие виды скрепления костыли, болты, накладки и подкладки, располагая достаточными средствами и материалами. Дайте показания по существу этого вопроса.

Не хочется утомлять читателя излишними подробностями; общая атмосфера, в которой велся допрос и предвзятость его, достаточно очевидны. В Приложении, для желающих глубже вникнуть в следственное дело моего отца, приведены копии протоколов допросов его Клименковым от 21 и 29 марта.

Добавлю, что по итогам работы за 1937 год отец был премирован Наркомом Путей Сообщений. И мама, по составленной отцом уже в тюрьме доверенности получила в Управлении Октябрьской железной дороги причитавшиеся ему деньги... Это было известно следователю.

8 апреля Клименков на допросе зачитывал отцу показания Синева, Вишневского, Марголина, Каменского, и других (всего 13 че-

ловек), которые «изобличали» его в принадлежности к контрреволюционной организации и во вредительстве. И после каждого из них спрашивал, например:

- Вы признаете себя виновным в разрезе показании Марголина?

- Нет, - отвечал отец. - Показания Марголина неверны. В 1931 году я работал заместителем Директора Мурманской железной дороги и на Октябрьскую был назначен НКПС в момент сдачи ее Арнольдовым 15 июля 1933 года Классену. Следовательно, Арнольдов не мог меня завербовать в 1931 году.

«Никакого закрытия путей на станциях не производилось, но в 1933 году, после сильных дождей, выдавались предупреждения о пониженной скорости движения. В последующие годы эти предупреждения были как исключение. Наоборот, для облегчения эксплуатации были повышены допускаемые скорости на всех линиях без исключения и сняты Ограничения для пропуска тяжелых паровозов и большегрузных вагонов».

Следователь называл очередного «свидетеля».

- Признаете ли Вы себя виновным по существу показаний Каменского?

«О ПОВ я услышал впервые из показаний Каменского», - отвечал отец. - «Что же касается проекта реконструкции линии Ленинград-Тосно, то он был составлен исчерпывающе грамотно, а не и, как образец, былопубликован в сборнике № 36 Научно-исследовательского института Пути НКПС...»

И далее:

«Лечение земляного полотна взрывами никогда мной не предлагалось и на дороге никогда не проводилось. Каменский путает. Предлагаемый мною на новостройках американский способ опускания возводимых насыпей на болотах посредством взрывов под насыпью дает значительный технический и экономический эффект».

В конце допроса Климентов зачитал отцу состав новой экспертно-технической комиссии (апрель 1939 года) и ее заключение. Отец сказал, что персонально ни к кому из состава комиссии претензий у него нет, но он хотел бы дать дополнительные показания отдельно по каждому из элементов путевого Хозяйства.

По рельсовому, например, он с заключением комиссии согласен, однако ее предположение, что значительный выход рельсов по излому объясняется неудовлетворительным содержанием пути не является полностью исчерпывающей причиной. Если взять динамику выхода рельсов по излому по месяцам, то максимальные цифры имеют место в зимние месяцы. Так как на каждый изломанный рельс по установленной НКПС форме составляется акт, то из анализа их видно, что изломы часто возникают не на путях, где производится

текущее содержание пути зимой (борьба с пучинами), а от качества металла и состояния бандажей подвижного состава.

В разделе крушений, аварий и брака в работе отец обращает внимание на то, что «из приведенных в заключении комиссии таблиц видно, что аварийность по службе пути, правда, медленно, но уменьшается, особенно, если учесть, что к крушениям относились незначительные сходы, например, только бегунка на станционных путях при приеме пассажирского поезда без всяких последствий».

9

Следствие было закончено, и надежды отца на освобождение рассеялись как дым. Нам опять разрешили свидание. Оно состоялось в Крестах. Довольно большую комнату разделял на две часть двойной барьер, который с высоты примерно 1-1, 2 метра продолжался к потолку частой решеткой. Между стенами этого барьера ходил охранник. Осужденные и родственники могли видеть друг друга и переговариваться, но передать что-либо было невозможно.

Когда дверь в «приемную» распахнулась, все мы беспорядочной толпой ринулись к барьеру. За ним, прильнув к решеткам и вцепившись в них пальцами, уже стояли и ждали нас мужья, отцы, сыновья, братья... Каждому не терпелось как можно скорее отыскать своего родного и любимого человека, и все одновременно кричали и призывно махали руками. Поднялся страшный гвалт. Наконец все отыскали своих близких, но от волнения продолжали говорить так громко и сбивчиво, что сосредоточиться на чем-либо было чрезвычайно трудно... Спокойным оставался лишь молчаливо и мерно ходивший взад и вперед между решетками охранник. В результате мало кому удавалось сказать все то, что он хотел и готовился.

Я почти сразу же увидела отца. Он не кричал, как другие. Только улыбался и махал поднятой над головой рукой. Я тоже старалась улыбаться, хотя все свидание меня почему-то терзало и мучило, неизвестно откуда взявшееся чувство, что я вижу отца в последний раз. Многие женщины плакали...

Отец попросил маму приготовить вещи для этапа и начать хлопоты об использовании его как специалиста, не в лагере на общих работах, а в Особом конструкторском бюро (ОКБ) НКВД, которые были в то время и в Москве, и в Ленинграде. Мне сказал:

- Постарайся закончить десять классов. Лиана. Это очень важно и... береги маму..

«Как странно он говорит, - думала я. -Словно знает о чем-то и хочет предостеречь, но не может сказать». Теперь мне кажется: отец, зная, что скоро будет война, боялся за нас. Ему-то хорошо было известно, как она безжалостно слепа и жестока...

8 мая отец прошел медицинское освидетельствование. В заключении составленного акта было записано: «К физическому труду годен. Следовать этапом может». Со дня ареста прошел год и ровно 5 месяцев...

Через три дня, 11 мая 1939 года, начальник ДТО Октябрьской железной дороги старший лейтенант госбезопасности Герасимов утвердил подготовленное оперуполномоченным Клименковым постановление о переквалификации пунктов 6, 9 и 11 статьи 58 УК

РСФСР на пункты 7 и 11 той же статьи, «так как в ходе следствия шпионско-диверсионная деятельность Ильина не установлена, а лишь установлено», что он является участником вредительской организации и по заданию ее руководителей Синева, Вишневского проводил вредительскую работу в путевом хозяйстве Октябрьской железной дороги с 1933 года по день ареста... В результате чего общее состояние Главных путей в 1937 году по сравнению с 1936 годом ухудшилось. И далее 11 пунктов из заключения экспертно-технической комиссии, но без учета показаний отца от 8 апреля, однако, с нужным «усилением в вольном стиле», достаточным для пункта 7 (статья 58 УК РСФСР).

Отцу о переквалификации пунктов 6 и 9 на пункт 7 статьи 58, иными словами о замене обвинения в шпионаже и разрушении железнодорожных путей с контрреволюционной целью на обвинение в подрыве транспорта, было объявлено 8 июня 1939 года.

На вопрос:

- Признаете себя виновным?

Отец опять ответил:

- Нет. Я никогда, ни к какой организации не принадлежал и никакой вредительской работы никогда не вел.

Полтора года тюрьмы, изнуряющие допросы конвейерным методом, одиночка, болезнь не сломили его воли - он продолжал бороться, хотя, казалось бы, уже было и незачем. И когда его спросили, желает ли он дополнить свои показания по существу дела, ответил

- Желаю. И - в собственноручном изложении...

И своим твердым и четким почерком изложил в протоколе об окончании следствия на нескольких листах мотивы, по которым обвинение несостоятельно. Указал на противоречивость в показаниях Синева и Вишневского о том, что он завербован в польскую шпионско-диверсионно-вредительскую организацию. На то, что в заключении экспортно-технической комиссии о состоянии путевого хозяйства Октябрьской железной дороги за период с 1933 по 1938 год вредительства не усматривается. И на то, что в постановлении о переквалификации неверно утверждается, что «шпальное хозяйство по сети дороги находилось в запущенном состоянии — это противоречит выводам экспертно-технической комиссии.

Недостаточность балластного слоя на линии Псков-Опочка-Павловск-Новгород по заключению комиссии объясняется недостроенностью этих линий, а не вредительством. - писал он. - Обвинение в игнорировании Приказа № 79Щ несостоятельно. Наоборот, для передачи опыта Октябрьской железной дороги заместитель Начальника службы пути Чернышев был вызван в Москву, и им было написано специальное руководство для путевых бригадиров. Расходит-

ся с заключением экспертно-технической комиссии и утверждение постановления о переквалификации, что все мобилизационные объекты были приведены в неудовлетворительное состояние...

И все это, все свои замечания в протоколе об окончании следствия, отец привел точно и обстоятельно, с указанием страниц и пунктов обоих документов.

Заключение по следственному делу отца почему-то задерживалось. Очевидно, сделанные им дополнительные и собственноручно изложенные показания от 8 июня не остались без последствий. А возможно сыграли роль и его заявления Транспортному Прокурору Октябрьской железной дороги от 22 июля и 15 августа и более позднее, которое я обнаружила в следственном деле без даты и копия которого, вероятно, была еще куда-то отослана. В этих заявлениях отец просил приобщить к протоколу об окончании следствия указанные им документы из Управления, чтобы детально и аргументировано подкрепить свои показания от 8 апреля и 8 июня 1939 года... К сожалению, сделано этого не было - в следственном деле отца документов из Управления Октябрьской дороги нет.

Отец упрямо отказывался признать свою виновность и после переквалификации пунктов 6 и 9 на пункт 7 статьи 58. Он продолжал отмечать неточность и разноречивость в показаниях свидетелей и вольность трактовки следователем заключения экспертно-технической комиссии по состоянию путевого хозяйства. Не один работник НКВД был из-за него уже снят с работы... Арестованы были Начальник ДТО ГУГБ НКВД Октябрьской железной дороги капитан государственной безопасности Брозголь и Начальник 1 отдела ДТО Октябрьской железной дороги лейтенант государственной безопасности Василец.

Казалось бы, легче было согласиться с обвинением и отсидеть в лагере, чем трепать себе нервы в тюрьме. Но... только не отцу, он продолжал бороться. Боролся, когда многие считали это бессмысленным, не отступал и теперь... Мы с мамой уже устали, устали -просто ждать, а он, как боксер на ринге, был собран и готов встретить очередной удар...

Я думаю, отец догадывался о том, что пересмотр его дела окончится заменой пунктов 6 и 9 на 7 пункт 58 статьи. Но до медицинского освидетельствования в нем жила надежда; ведь вышел же из тюрьмы Дмитрий Семенович Пашенцов... А они проходили по одному делу, да и заключение экспертно-технической комиссии не указывало на вредительство. Наверное, мама была права - НКВД не смог ему простить развернутой в его стенах агитации.

Заключение по следственному делу отца было подписано только 21 ноября 1939 года. В нем указывалось, что Ильин виновным себя не признал. Однако изобличается как участник контрреволюционной диверсионно-вредительской организации Синевым, который его завербовал, а также показаниями: Добронравова, Иванова, Бернатович, Каменского, Марголина, Рудич, Никольского, Данилова, Озерова, Франкфурта, которые все были приговорены к высшей мере наказания. Экспертно-техническая комиссия конкретного виновника в развале путевого хозяйства не указала. Поэтому дело отца подлежало рассмотрению Особого Совещания при НКВД СССР».

И подписано все это было уже не Клименковым, а следователем следчасти НКВД СССР сержантом госбезопасности Лохмачевым, Под грифом «согласен» стояла вторая подпись - Помощника Начальника Секретариата Особого Совещания НКВД капитана госбезопасности Кузнецова (г. Москва).

- Почему не было суда? - спросила я вернувшуюся от адвоката маму.

Она, молча, устало пожала плечами.

- А что значит Особое Совещание? - продолжала я спрашивать.

- Не знаю. Ничего я не знаю. Иди к себе, занимайся. И оставь меня в покое...

Поджав губы, я прошла в свою каюту в большой комнате. Села за письменный стол и, раскрыв задачник по алгебре, тупо в него уставилась. Я знала, что в Университет на филфак меня не возьмут, придется сдавать на будущий год в технический ВУЗ.

Поздно вечером мама сжалилась, похвалила меня за хорошо заваренный чай и сказала:

- Адвокат считает, что высшей меры наказания во всяком случае не будет. Это время прошло. Дадут лет шесть или восемь. Так сейчас всем дают...

«Ничего себе, — подумала я. — Значит, когда отец вернется, мне будет 19, а то и 21 год... Ничего себе... И это за то, что он трудился как вол, часто без выходных, без отпусков. За то, что его дорога была признана лучшей в стране. Нарком ставил его работу в пример другим транспортникам и подарил машину. Говорят, необоснованные репрессии кончились, а отец?

"Постарайся окончить 10 классов" - вспомнила я. - Почему он так сказал? Не мог же предвидеть, что произойдет... Что, не смея ни с кем поделиться переполнявшими меня чувствами после его ареста, я удосужусь излить их в школьном сочинении на свободную тему. Я писала о страданиях молодого белого негра... Кожа его матери была цвета мореного дуба, а его легко можно было принять за европейца, и благодаря этому все дороги моему герою были открыты. А главное -

его полюбила белая девушка. И, конечно, он - ее. Тут-то и начались страдания. Он боялся, что любимая, узнав, кто он – отвернется, и мучился, что не может ей открыться, что она принимает его за другого и любит не его, а того, другого...» Вероятно, написано было сочинение достаточно живо, потому что маму вызвали и предложили перевести меня в вечернюю школу. В результате я стала готовиться к сдаче экзаменов за десятилетку экстерном...

10

Осенью оба мои дедушки ездили в Москву хлопотать, чтобы отца направили отбывать срок не в лагерь, а в ОКБ, так как он является крупным специалистом, знакомым с военным делом. Были ли это с кем-то доверительные беседы или все шло вполне официальным путем, не знаю. Возможно и то и другое, оба они были людьми достаточно известными и, хотя оба вышли на пенсию, продолжали работать. Мы с мамой иногда удивлялись, как случилось, что их не коснулись репрессии. Скорее всего оба были слишком стары. А может быть, чья-то дружеская заботливая рука уберегла их в Варфоломеевскую ночь тридцатых годов.

Любопытно отметить, что у маминого отца, заслуженного деятеля науки и техники, бригадного инженера Соколова Александра Алексеевича, например, личного дела в первом отделе Арсенала не было с 1928 года, хотя он там работал до смерти в 1943 году. Выяснилось это случайно, когда несколько лет назад Д. Н. Болотин стал собирать материал для книги «Советское стрелковое оружие». Ему потребовалась фотография дедушки в генеральской форме, и он обратился в Арсенал...

«Господи, - говорила мама, - хоть бы удались хлопоты с этим ОКБ, и Лев остался в Ленинграде».

Мы опять жили надеждой. Только уже не на то, что отец вернется домой - на то, что попадет в ОКБ. Шансы были. Вторая мировая война все ближе подкатывалась к границам СССР, и работы по совершенствованию оружия должны были вестись...

23 августа 1939 года наша страна заключила с Германией пакт о ненападении. 9 сентября немецкие войска вошли в Варшаву. 17 сентября, после выступления Молотова, войскам Красной Армии был отдан приказ «перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии». А зимой началась финская компания и в Ленинграде, в госпиталях, появились первые раненые и обмороженные...

Все эти события вышли на передний план и репрессивная машина переориентировалась на западное направление. Вскоре плоды ее работы, в виде эшелонов с дешевой рабочей силой из Западной Украины и Западной Белоруссии пошли на восток. А затем, после присоединения к СССР Эстонии, Латвии и Литвы, началась депортация и прибалтов. Всего, по данным НКВД и МВД, в СССР с февраля 1940 по июнь 1941 года по тем или иным причинам было переселено, в основном, в Сибирь и Казахстан 380 тысяч граждан различных национальностей. Арестовано с 1 января 1935 года по 22 июня 1941 года 19 миллионов 840 тысяч.

Дни бежали за днями. Чтобы убедиться, что отец все еще в городе и его не отправили в лагерь, мама каждые 8-10 дней ходила в справочное бюро тюрьмы. Таких больших очередей как в 1938 году к заветному окошечку уже не было. Один раз ей разрешили кроме продуктов передать белье и носки, которые она давно уже на всякий случай носила с собой.

Мы не видели отца уже более двух лет и я стала от него отвыкать. Коротких свиданий в тюрьме, во время которых все волновались, считать нельзя. Каждый раз я пребывала тогда в каком-то анабиозном состоянии. В те годы я еще не научилась любить кого-то не для себя самой. В результате отец перестал ассоциироваться с радостью. А от боли инстинктивно хотелось уйти.

«Когда это кончится?» - думала я, - сколько еще ждать? Впрочем, нам-то грех жаловаться - мы, в общем, свободны в своих действиях. Никто не пихнет меня кулаком в бок, как заупрямившуюся скотину, если я замедлю шаги на лестнице... Никто не будет смотреть с ненавистью, как на врага, и - не верить... Даже тетя Ира, родная сестра матери, как-то сказала:

- Не может быть, Таня, чтобы Лев не был ни в чем виноват. Слишком все долго тянется. Я не верю, конечно, что он умышленно разрушал транспорт, но, может быть, упустил что-нибудь по работе или... сказал лишнее... Ты можешь и не знать...

- Дура! - закричала мама. - Да как ты смеешь? Ты что - вовсе ослепла? Боишься - можешь больше не приходить...

Прошла еще одна зима. Как-то вечером, за ужином, я взглянула через стол на маму и увидела, что между бровями у нее пролегла глубокая, горькая складка.

- Не хмурься. Расправь морщинки, пожалуйста, - сказала я. Мама улыбнулась, но горькая складка между бровей осталась. 25 мая 1940 года на заключении по следственному делу отца появилась еще одна виза - резолюция прокурора ГПЖДТ: «...дело направить на рассмотрение Особого Совещания при НКВД СССР».

Мама, уткнувшись в подушку, рыдала на кровати. Приговор пересмотру не подлежал. Надеяться было не на что. Адвокат сказал, что, к сожалению, больше он ничем не может помочь и писать куда-либо бесполезно. Все уже испробовано.

Заканчивался 1940 год, когда мы, наконец, узнали решение Особого Совещания в Москве: «...заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на восемь лет»...

Мама начала лихорадочно собирать для этапа продукты и теплые вещи. Почему-то она решила, что из обуви удобнее будут не валенки, а бурки и что необходимо раздобыть кожаные на меху перчатки. Ночами принялась вязать теплый шарф, хотя знала, что отец

терпеть не мог никаких кашне. Только через много лет я поняла — она хотела сделать для него какую-нибудь вещь своими руками, и чтобы она была с ним...

Вскоре нам дали свидание. Опять через две решетки. И опять я не сумела найти для отца нужных ему и мне слов. Снова не могла заставить себя сосредоточиться ни на одной мысли, только улыбалась и, наверное, выглядела полнейшей идиоткой. О чем говорили отец с матерью - совершенно не помню.

И опять мы стали ждать. На этот раз - этапа. Думали, отца отправят быстро и мама чуть ли не через день ходила куда-то, пытаясь узнать куда и когда будет этап. В январе очередную передачу в тюрьме у нее не приняли, сказав, что в списках Ильина Льва Михайловича не значится. Домой мама вернулась страшно расстроенная. Мы терялись в догадках: Заболел? Перевели в другое место? Или мы удосужились пропустить этап? Ни в одной из тюрем его не было...

Однажды рано утром раздался телефонный звонок. Незнакомый женский голос спросил дома ли Татьяна Александровна. Я было подумала, что это какая-нибудь новая заказчица, но по лицу мамы, отражавшем попеременно то тревогу, то радость, догадалась — звонок не простой.

- Ну? - выдохнула я, едва она успела положить на рычаг телефонную трубку.

- Одевайся, - улыбаясь, сказала мама. - Едем в Кресты. Отец там - в ОКБ. Может, нам дадут свидание. Это звонила жена одного из работающих там с отцом заключенного, Ольга Николаевна.

Значит, поездка дедушек в Москву прошлой осенью не была все же напрасной. А может и сама судьба сжалилась, наконец над нами. Так или иначе, радости нашей не было предела. Ведь в лагере, попав на тяжелую физическую работу, отец мог погибнуть. А так через 6 лет он вернется, а, может быть, и раньше...

Как мы потом узнали, ОКБ в Крестах существовало уже около 10 лет. Крестным отцом его якобы был профессор теплотехники Л. К. Рамзин. Арестованный по делу промпартии, он предложил ОГПУ не отправлять его в исправительно-трудовой лагерь на общие работы, а использовать более рационально. Он-де займется с группой специалистов разработкой более выгодной в экономическом отношении конструкции котлов для тепловых электростанций, получивших потом название прямоточных котлов Рамзина.

Когда отец попал в ОКБ (впоследствии КБ-172), там уже занимались не котлами, а орудийными башнями, в основном для корабельной артиллерии. В отличие от обычных конструкторских бюро в ОКБ имелась своя маленькая мастерская, где можно было отрабаты-

вать уже не на бумаге, а на модели отдельные узлы. Это давало возможность лучше «почувствовать» то, что ты делаешь, и быстро вносить небольшие поправки, улучшавшие основные характеристики разрабатываемой системы. Кроме того, руководители проекта и старшие инженеры через самое непродолжительное время могли не только увидеть «свое детище» в металле на заводе, но и проверить его на испытательном полигоне на Ржевке.

Была в ОКБ и прекрасная техническая библиотека, гдэ можно было найти не только разные технические справочники, но и самые последние журналы по различным отраслям техники как на русском, так и на иностранных языках.

Работа была секретной и «враги народа» давали подписку о неразглашении... Когда руководители проекта и старшие инженеры выезжали на заводы на производственные совещания или и чтобы участвовать в испытаниях объекта на полигоне, их всегда сопровождала охрана в штатском. «Свита», конечно, ни на заседания, ни в цеха, ни на стрельбище не допускалась, так как не была засекречена. Она оставалась в проходной или в первом отделе. Чтобы никому не пришло в голову, что специалисты являются заключеннь.ми, они всегда были прекрасно одеты, пострижены у хорошего парикмахера и побриты.

Я узнала лишь в 60-е годы, что отец работал над задачей допускаемых в момент выстрела по величине и времени упругих осадок обычного железнодорожного пути (допускаемых по условиям местности стрельбы из морских корабельных артиллерийских систем, установленных на железнодорожных транспортерах). Дело в том, что стрельба железнодорожной артиллерии с заранее подготовленных железобетонных оснований легко засекалась противником. В 1946 году я, будучи студенткой ЛЭТИ, демонтировала на практике электрическую часть одного из таких транспортеров в лесу на южном берегу Финского залива. Но тогда мне и в голову не- пришло вспомнить об отце. А ведь мы с ним работали почти бок о бок. После зашиты дипломного проекта в феврале 1948 года я стала работать в ЦКБ-34 и занималась электрооборудованием корабельной артиллерии. ОКБ-172 и моя организация были конкурирующими... Но я забежала слишком далеко вперед, а хочется рассказать еще хоть немного об условиях труда размещавшегося на территории Крестов ОК Б.

Когда отец в него попал, там работало около 200 заключенных специалистов. Как и на всех предприятиях того времени у них был один выходной день, но в неделе вместо 48 рабочих часов - 60. Впрочем, на это никто не был в обиде - некоторые из специалистов работали бы и больше. Выбор, чем заняться в свободное время, как вы догадываетесь, был невелик.

Питание было трехразовое. На столах в столовой всегда лежали чистые скатерти, и посередине стояло блюдо с черным хлебом и булкой. У каждого был свой прибор: две тарелки, ложка, вилка и нож. Кормили вкусно. Одно время практиковалась даже система заказов. Правда, выбор был небольшой. Кроме того каждый специалист мог попросить охранника («цырика») купить все, что угодно, кроме спиртного и карт, в магазине. Деньги у всех были. За работу ежемесячно платили в зависимости от занимаемой должности порядка 100-240 рублей.

Отец, конечно, уверял, что ему всего хватает, и настоял на том, чтобы заработанные им деньги отдавали маме. Зная характер папы и понимая, что ему будет приятно сознавать, что он вносит свою лепту в семейный бюджет, мама согласилась. Свидания нам давали каждое воскресенье и не через две решетки, а в отдельной, светлой комнате. При этом, конечно, присутствовал охранник, но отец мог подойти к нам, обнять и поцеловать.

Помня отца по прошлым свиданиям, я боялась увидеть его опять приниженным и неухоженым. Но он встретил нас гладко выбритым,' в новом костюме, на белой рубашке - галстук. А когда наклонился меня поцеловать, я ощутила знакомый запах одеколона. Он был таким же, как прежде, спокойно-уверенным и серые глаза его лучились добрым и ласковым теплом. Он очень обрадовался, когда я сообщила, что в этом году буду поступать в ЛЭТИ на физико-электротехнический факультет. И сказал матери:

- Великолепно и... своевременно, очень своевременно. Теперь я буду о вас меньше беспокоиться...

Я не поняла тогда смысла этих слов. Лишь потом, когда началась война и я стала получать служащую, а не иждивенческую, как школьники, продуктовую карточку, догадалась... Он знал, предвидел, что скоро будет война, а это не только бои на фронте, но и тяжелый, изнурительный труд и голод в тылу,

Один раз, на очередном свидании, отец шепнул маме, что возможно скоро поедет на завод и по дороге (туда или обратно) постарается на несколько минут заскочить домой:

- Я дам один длинный и один короткий звонок - открывайте сразу же, не спрашивая...

Прошло несколько дней. Мы старались никуда не выходить. Неожиданно у мамы кончились сиреневые нитки и она хотела было отправить меня за ними в Пассаж. Естественно, я уперлась и ни за что не хотела идти.

- Да не придет он, уже поздно, - уговаривала меня мама. И тут четкой азбукой Морзе прозвучал звонок: тире, точка.

Я опрометью бросилась к дверям, распахнула их и повисла нашее отца.

- Тише, тише, - зашептал он. - Впусти нас скорее...

Только тогда я разглядела стоявшего за его спиной незнакомого мужчину. Я и забыла об обязательном «хвосте». Выскочившая следом за мной на лестницу мама втащила нас, всех троих, в квартиру и быстро закрыла дверь. И во время - по лестнице, сверху, кто-то спускался.

- У нас всего пять минут, - сказал отец, целуя маму. - Но я не мог не зайти...

Он стоял посреди прихожей, оглядывался вокруг и улыбался:

- До чего же дома хорошо!

- Снимайте пальто и идите в столовую. Сейчас я туда все принесу.

- Нет, нет, - запротестовал сопровождавший отца охранник в штатском, - Лев Михайлович, мы же уговаривались...

- Так пройдите, не раздеваясь. Я сейчас посошок принесу...

- Не надо, Таня, - сказал отец. - Может, в следующий раз. Я просто так с вами здесь, дома, постою... Скажи, а тебя не беспокоят с квартирой?

- Нет. Только один раз, но мне в военкомате дали справку о том, что Игорь в армии.

- Прекрасно. Ну, все - уходим.

Мы следили из окна на кухне, как двое мужчин быстро удалялись по улице в сторону Московского вокзала... И я невольно вспомнила, как смотрела из этого же окна 8 января 1938 года...

Нам с мамой так хотелось, чтобы отец скорее вернулся, совсем вернулся домой. И мы решили опять начать хлопоты. На этот раз в Москву должна была ехать я. Может быть, на меня, школьницу, больше обратят внимания и пересмотрят, наконец, дело отца по существу и непредвзято. Отцу решили ничего не говорить - пусть это будет нашей тайной. В Москве остановиться я могла в семье папиного сослуживца по Званке - Романова. В качестве подарка им мама купила красивую коробку шоколадных конфет. Ленинградские ценились выше столичных.

11

Романовы жили во втором этаже длинного деревянного барака, стоявшего на задворках станционных путей Ленинградского вокзала в окружении каких-то складов и других вспомогательных построек. Встретили они меня как родную. Подробно рассказали, как найти Приемную Калинина и Прокуратуру.

Приемная всесоюзного старосты работала с 11 часов. Ровно в 11 в холле появился дежурный и начал просматривать документы желавших попасть на прием к Михаилу Ивановичу. Я думала, он будет удивлен, когда я покажу заявление и расскажу по какому вопросу приехала, но лицо секретаря осталось приветливо-отсутствующим, на нем не дрогнул ни единый мускул.

Народу в Приемной было немного, люди почти все пожилые. Только один молодой человек, чем-то похожий на Есенина, сидел чуть поодаль. Рядом с ним был свободный стул и я, после некоторого колебания, на него осторожно опустилась. Помнится, звали этого молодого человека не то Поль, не то Жак. Он оказался французом. Сюда пришел, потому что ему задерживали выездную визу. Во всяком случае я так поняла из его сбивчивых объяснений. По-русски он не говорил, а по-французски я почти ничего не понимала. Однако это отнюдь не помешало нам, когда в 13 часов объявили, что по непредвиденным обстоятельствам прием задерживается по крайней мере до 16 часов, отправиться вместе гулять по Москве.

В 16 часов дверь в кабинет Михаила Ивановича оставалась закрытой. Около 17-ти дежурный объявил, что «К сожалению, эту неделю приема не будет вообще».

На другой день я отправилась в Прокуратуру. Народа там тоже почему-то было мало и мне почти сразу выписали пропуск. Я смело вошла в кабинет, номер которого стоял на моем разовом пропуске. В самом конце его, у окна, за огромным столом сидела молодая женщина в форме. Мне показалось, что я бесконечно долго шла по ковровой дорожке, с каждым шагом теряя уверенность под ее строгим взглядом.

Не доходя нескольких шагов до стола, на ковровой дорожке стоял одинокий стул.

- Садитесь, - раздался холодный голос, когда я, поравнявшись со стулом, хотела было его обойти.

Немного удивленная, я села, тиская в потных руках носовой платок и не зная с чего начать.

- Ну, так и будем сидеть? Я жду...

И тогда торопливо, поминутно сбиваясь, я заговорила о том, что мой отец ни в чем не виноват, что за работу его неоднократно пре-

мировали и что все это просто недоразумение, даже подумать смешно, что он враг народа...

Осмелев, я перестала терзать в руках носовой платок, подняла голову и с ужасом увидела, что лицо молодой женщины исказилось, в углах рта выступила пена, а глаза стали белыми:

- Змееныш, - каким-то сдавленным, неестественным голосом насмешливо, как мне показалось, протянула она, - Смотрите-ка, змееныш выполз на подмогу отцу, - и стала медленно подниматься с кресла. Руки ее подергивались.

Мне показалось, она сейчас выскочит из-за стола и... удавит меня своими, белыми, подергивающимися пальцами. Дико заорав, я пулей вылетела из кабинета и, отпихнув охранника, продолжая громко вопить, понеслась куда-то в глубину коридора. Внезапно одна из дверей приоткрылась и чья-то сильная рука втянула меня в комнату..

- Перестань орать. Перестань сейчас же, - сказал строгий голос. - На,- выпей воды, - и я увидела за толстыми стеклами очков спокойные серые глаза.

Усадив меня в кресло, этот человек, лица которого я совершенно не помню, куда-то несколько раз звонил. В кабинет входили и выходили какие-то люди.

- Ну как, успокоилась?

- Говорить я еще не могла, только кивнула.

- Тогда слушай. Ты сегодня же, непременно - сегодня, уедешь домой. Матери скажи, чтобы больше не хлопотала. И лучше никому не рассказывай, как себя вела... Обещаешь? Уедешь - первым же поездом?

Я послушалась и уехала в тот же вечер. А утром увидела на вокзальной площади, возле репродукторов, толпу. И слух мой резануло короткое, страшное слово: война.

- Слышала? - взволнованно спросила я маму, едва она успела открыть мне дверь.

-Что?

- Да война же. Фашисты напали на нас, ночью бомбили уже...

Глаза у мамы стали огромными и потемнели, а лицо так побледнело, что я испугалась.

 - Кто тебе сказал?

- Сама слышала. На площади у вокзала речь Молотова передавали.  

- Боже мой...

Реакция матери меня удивила. «Чего она так перепугалась? Война, конечно, не праздник, но... была же финская. И вообще встанем все, как один, и...»

В тот же день я, отстояв длинную очередь, записалась на краткосрочные курсы медсестер в районном комитете Красного Креста. Правда, зачислили меня после долгих просьб и поставили рядом с фамилией галочку - мне было только 16 лет, а записывали с 18-ти.

Свидания с отцом в очередное воскресенье, конечно, не было и вообще ничего узнать о нем не удавалось. Мы с мамой опасались, что всех специалистов из ОКБ в случае неблагоприятной обстановки на фронтах могут расстрелять, ведь они считались «врагами народа»...

Через много лет отец рассказал, что начальник ОКБ сразу же, буквально на другой день после начала войны, ушел на фронт. Некоторые заключенные специалисты тоже подали заявления с просьбой отправить их воевать против фашизма, но, естественно, начальство не стало их рассматривать. Около недели, если не больше, все слонялись без дела. Работы были прекращены - тематика их рассчитывалась на несколько лет, а война занимается лишь насущными проблемами. Потом пришло распоряжение из Центра, из Москвы. Специалистов собрали и предложили всем в течение нескольких дней обдумать что, какие разработки любого рода машин и механизмов, рассчитанные на быстрое выполнение, они могут предложить для фронта. Заявки надо было подать каждому персонально.

В середине июля весь обслуживающий персонал и часть специалистов были эвакуированы в Среднюю Азию, а остальные, в число которых попал и мой отец — в Томск, где просидели около года в тюрьме.

Затем их перевезли в Пермь. Там на одной из тихих улиц для ОКБ был подобран двухэтажный особняк с небольшим садом. Наверху устроили жилые комнаты, а низ переоборудовали под рабочие помещения.

В штате ОКБ было около 100 человек. Война, в частности, необходимость ведения маневренного боя с ближних позиций из минометов тяжелого калибра и других артиллерийских орудий поставила перед ОКБ новую техническую задачу. Присасывание к грунту опорных плит полковых минометов после ряда выстрелов, задерживая быстрое снятие орудий с огневых позиций, снижало маневренность боя и подвергало лишнему риску людей и артиллерийскую систему.

Мой отец искал оптимальное решение для устранения этого недостатка, исходя из теории динамики грунтов. Предложенная им реконструкция опорных плит минометов тяжелого калибра при испытании на опытном полигоне в Кунгуре дала прекрасные результаты. Работа была издана в виде технических записок ОКБ-172 НКВД СССР (выпуски №№ 8, 19, 20 и 22).

Артиллерийской Академией имени Дзержинского по выпускам 8 и 19 были получены не только положительные отзывы. Ряд ее профессоров (Третей, Безруков и другие) заявил, что работы отца «вносят коренные изменения в дисциплины их кафедр».

Всю войну мы ничего не знали об отце. Но ему, в 1943 году удалось как-то разузнать, что мы с мамой пережили тяжелую блокадную зиму и летом, когда проходила очередная «чистка» Ленинграда от неблагонадежных граждан, были эвакуированы. Он страшно обрадовался и сразу же стал откладывать для нас зарабатываемые в ОКБ деньги.

В 1946 году ОКБ вернулось в Ленинград. Мы с мамой узнали об этом от тети Муси, которая работала в плановом отделе 2-го Стройтреста НКВД. Кстати, я тоже там работала весной 1944 года электромонтером, но очень недолго - уволилась, потому что инженера-электрика Вестфаля, моего непосредственного начальника, неожиданно арестовали. Естественно, я решила: лучше поискать другое место, поспокойнее.

Как и до войны, после реэвакуации ОКБ, свидания работавшим в нем заключенным специалистам разрешались с родственниками по воскресеньям. В первое же - отец, улыбаясь, сообщил, что у него для нас скопилась порядочная сумма денег. И, покосившись на мой ватник, а потом на маму, произнес:

- Я думаю, мы купим тебе хорошее зимнее пальто.

- Папа, а можно... не пальто?

- Что же ты хочешь?

- Я видела в комиссионном магазине великолепную, чудесную... медвежью шкуру. У меня ведь ватного одеяла тоже нет...

Отец, глядя вопросительно на маму, растерянно молчал.

- Шкурой можно ведь и закрываться, и валяться на ней... Она такая мягкая, такая красивая... - продолжала я. Мама пожала плечами, и отец засмеялся.

- Конечно, купи, Лианочка. Купи, что тебе хочется... Это я так сказал.

И сейчас, глядя на изрядно уже, за более чем 50 лет, истершуюся шкуру, лежащую у меня на кровати, которую все не соберусь подремонтировать, я вспоминаю отца. И те, первые послевоенные годы, когда казалось, что в мире никогда больше не будет ни войн, ни политических репрессий...

8 января у отца заканчивался срок, и мы со дня на день ожидали его домой. Но, очевидно, какие-то документы задерживались. На последнем свидании мне показалось, что отца что-то беспокоит. Но, чувствуя себя не в праве вмешиваться в его отношения с матерью, я постаралась сделать вид, что не замечаю этого.

Следующего свидания не было. А потом мы узнали, что отца отправили на Север этапом...

Почему? Мы знали, что отбывшие сроки по 58 статье не имели права проживать в городах республиканского и краевого значения, но могли же его отпустить домой, чтобы он сам выбрал себе место, где будет жить. посоветовавшись с родственниками. Кроме того, все, кто оставался после окончания срока работать в ОКБ, получали ленинградскую прописку. Или он сам не захотел остаться? Или... случилось что-то еще?.. Тогда мы не догадывались, что приближалась новая волна репрессий. И скоро начнут арестовывать по второму разу всех отбывших сроки по 58 статье и ссылать на вечное поселение в районы Крайнего Севера и Сибири.

Примерно через полтора месяца пришло письмо от отца из Воркуты. Он сообщал, что здоров и напишет, как только устроится. Просил о нем не беспокоиться. Все, мол, утрясется и будет хорошо. Но мы обе знали, что хорошо уже не будет никогда. Мама к нему не поедет и я тоже.

Опять у меня не было отца. И я невольно еще ближе сошлась со своими друзьями из ОКБ-172: Афанасьевым Игорем Дмитриевичем, Белявиным Павлом Александровичем, Битнером Львом Львовичем и Куном Александром Евгеньевичем. У всех у них, еще в Перми, окончились сроки заключения, но они остались работать в ОКБ и вернулись с ним в Ленинград. Семьи ни у кого, кроме Белявина, который вернулся к жене и сыну, не было. Возможно, поэтому мы так и тянулись друг к другу. Мы были больше чем просто друзьями. Нас роднили неуверенность в завтрашнем дне, неустроенность быта и солидарность «деклассированных 58 статьей элементов». И хотя репрессии задели меня лишь рикошетом, я лучше чем другие понимала их. Я была - своей.

Для меня, восемь лет видевшей отца лишь время от времени через решетки тюрьмы, росшей без братьев и ни с кем не смевшей и словом обмолвиться о несчастье нашей семьи, они были тем мужским началом, которое так необходимо каждой девочке, девушке, женщине в нормальной жизни. Для них, вероятно, я олицетворяла ту вечную женственность, которую инстинктивно ищет каждый мужчина.

Все они годы тянули в одной упряжке с моим отцом и виделись каждый день. Правда, отец принадлежал к другой возрастной группе. По кругу интересов ему был ближе блестяще образованный инженер Марк Густавович Шлезингер, в совершенстве знавший кроме русского еще четыре языка: немецкий, французский, английский и итальянский. Математик Андрей Митрофанович Журавский, с которым отец был тесно связан по работе. Талантливый конструктор

Сергей Иванович Лодкин, получивший 26 января 1946 года Сталинскую премию «за разработку конструкции новых образцов морского артиллерийского вооружения». Он был после этого освобожден, но, опасаясь могущих возникнуть осложнений, остался работать в ОКБ, Кроме него ни один из работавших над получившей Сталинскую премию артиллерийской системой конструкторов не только не был освобожден, никому из них даже срока не сократили.

Сергей Иванович Лодкин был талантлив не только в области техники. В ОКБ он прославился тем, что мог декламировать с любого места «Горе от ума» Грибоедова и «Евгения Онегина» Пушкина. которые знал наизусть. Он помнил массу стихов и других поэтов, а также неплохо рифмовал сам.

Была в ОКБ еще одна легендарная личность - Пейсах Ацкелевич Смоткин, Не имея никакого специального образования, он был виртуозен по быстроте и точности обсчета весов всех элементов конструкций артустановок. Один раз его отправили было этапом в лагерь, но быстро вернули. Для замены Смоткина понадобилась целая группа специалистов... В свободное время в ОКБ Смоткин самостоятельно выучил, английский язык, но когда заговорил, его никто не понял. Впрочем, и он не понимал никого, кто пытался с ним говорить по-английски. Отказавшись от помощи Шлезингера, Смоткин упустил из вида фонетику-.,

Теперь из тех, кто знал отца по ОКБ, уже никого нет, кроме Сергея Ивановича Фомченко. Когда я начала писать эту книгу, я встретилась с ним. К сожалению, он ничего не мог рассказать мне об отце, так как был значительно моложе, а по работе им сталкиваться не приходилось. Однако он многое знал обо мне от Куна, с которым они были близкими друзьями. Поэтому мы сидели и вспоминали былое как хорошие старые знакомые. А вернувшись домой, я решила, что должна написать о каждом из тех. кого знала по ОКБ, хоть несколько строк.

Лев Львович Битнер был из обрусевшей французской семьи. По-русски он говорил с акцентом и чтобы никто об этом не догадался, с юных лет стал курить трубку, которую выпускал изо рта лишь когда ел и спал. Он превосходно знал как русскую, так и французскую литературу, которую предпочитал читать в подлиннике. До знакомства с ним я считала, что перевод дело нехитрое - достаточно хорошо знать язык, с которого переводишь. Но Битнер заявил, что знает лишь одну переводчицу, которая не только сумела передать тонкий аромат французского романтизма, но и придать ему восхитительную легкость. Как читатель догадывается, он имел в виду Щепкину-Куперник и ее перевод «Сирано де Бержерака» Эдмона Ростана. Кстати, Лев Львович познакомил меня и с Андреем Платоновым...

Будучи уроженцем Павловска, он много рассказывал мне о его окрестностях и парке. Однажды после работы, прихватив с собой бутылку вина, мы отправились на Витебский вокзал. Была ранняя весна. Листья на деревьях еще не распускались, но местами среди кустов цвели подснежники. Целую ночь пробродили мы по дорожкам парка. Лев Львович рассказывал мне о своей первой жене и дочери. Лишь один раз, уже под утро, мы присели на ствол поваленного ветром дерева (скамеек нигде не было). Открыли бутылку вина и по очереди пили из горлышка терпкую влагу.

Оказывается, во время войны мать Льва Львовича, его жена и дочь не успели эвакуироваться. Кто-то из местных жителей недавно рассказал ему об этом, а также о том, что в 1942 году немцы разрешили его семье уехать во Францию...

От вина по всему телу разлилась приятная теплота и захотелось спать. Лев Львович посмотрел на часы:

- Пора! Через час должен быть поезд на Ленинград, а мы далеко забрались. Ну да я тут каждую тропку знаю...

На выходе из парка стоял небольшой столбик, к которому поперек была прибита дощечка. Обойдя его с двух сторон, мы прочли: «Опасно! Мины».

Ироничный и одновременно сентиментальный. Лев Львович, при вторичном аресте в 1949 году, переправил мне на хранение портрет своей первой жены и подарок дочери. Это была вырезанная из картона и раскрашенная цветными карандашами балерина в «пачке» из оранжевой гофрированной бумаги. Где он умудрялся прятать во время «шмонов» свои реликвии, которые хранил с 1936 года, не знаю. Зимой 1950 года я привезла ему их в далекий таежный поселок Горнопромышленного Удерейского района Красноярского края. Там под именем Елены Битнер я прожила несколько лет.

В Удерейский район, на вечное поселение, были сосланы после вторичного ареста также бывшие работники ОКБ: Александр Эдуардович Саломэ, Степан Максимович Лутовинов, Моисей Миронович Корчмарский и Николай Петрович Оцелин.

Игорь Дмитриевич Афанасьев попал в Норильск, а Александр Евгеньевич Кун - в Кондопогу на Онежском озере.

В Сашу Куна я была влюблена, а, может быть, даже - любила. Мы оба увлекались кукольным театром. Считали, что время обычного прошло, а куклы могут ярко выразить не только гротеск, но и трагизм и патетику чувств. Мы читали друг другу Гумилева, Ахматову, Киплинга и... танцевали под старенький, довоенный еще, патефон танго, вальс-бостон, фокстроты. Помню, Кун принес мне из ОКБ «Пиратскую поэму». Что-то около 30 карточек форматом чуть побольше игральных карт. На каждой из них был рисунок тушью (ино-

гда раскрашенный) и внизу, под ним - четверостишие. Я сразу же стала придумывать новые похождения героев. В те годы я тоже писала стихи... Писала, пока за мной не пришли в ЦКБ. С тех пор никогда больше - ни двух строк...

«Пиратская поэма» по большому счету, конечно, не являлась настоящим художественным произведением, но рисунки были веселые, а рифмы легкие и динамичные.

Когда начались повторные аресты. Куна забрали одним из первых. Но мы с ним к тому времени уже не встречались.

Умер Александр Евгеньевич в 1959 году.

Игорь Дмитриевич Афанасьев был феноменально талантливым химиком. Он удивительно быстро умел нащупывать главное в любом техническом вопросе и, «отделив зерно от плевел», решал ставшую четкой проблему легко и красиво. В результате каждый месяц получал на свои изобретения несколько патентов. Семьи у него не было, поэтому все деньги Афанасьев тратил на приобретение картин.

 Я приходила к нему в маленькую девятиметровую комнатенку в коммунальной квартире, где хранились его сокровища. Он доставал из стоящих на полу узких картонных коробок работы Левитана, Поленова, Васнецова, Врубеля... Помню и «Царевну-Лебедь», и «Демона», и эскизы рук Иванова...

- Знаете, Лиана, - сказал однажды Игорь Дмитриевич, когда мы с ним, налюбовавшись чудесными работами мастеров, пили жидкий чай с печеньем. — Если бы я мог, я нарисовал бы Ваши руки. В лице у Вас этого нет, а вот в руках — столько нежной и трагической обреченности....

Я смутилась. А он долго после этого не звонил. Потом я узнала, что его арестовали. Что стало с картинами - не знаю...

В Норильске, на поселении, Игорь Дмитриевич женился на вдове своего трагически погибшего друга, женщине с пятью малолетними детьми. Таким он был, похожий на Дон Кихота даже внешне. Только не было у него Санчо Пансо...

Павел Александрович Белявин был всех нас старше и к тому же семейным. Он собирал время от времени всю нашу братию и устраивал пиршество. Когда начались вторичные аресты, он, единственный, уцелел. Возможно, потому что был инвалидом и ходил с трудом, сильно хромая.

Павел Александрович всегда интересовался моей судьбой и часто звонил моей матери, когда я была в Сибири, узнать, что обо мне слышно. А когда я вернулась, приходил, и всегда - с коробкой конфет, Последний раз мы виделись в 1975 году, когда у отца был инсульт, и вся прихожая была завешана простынями, рубашками и пе-

ленками... С грустной улыбкой оглядев сохнувшее белье, Павел Александрович сказал, что это ему знакомо. Ольга Николаевна (жена) после гипертонического криза парализована, а сын живет далеко, да и работает, так что помогает мало. Звал меня, как всегда, зайти, но у меня было столько хлопот...

12

От отца из Воркуты изредка приходили письма. Обычно он адресовал их матери, изредка - мне. Из лагеря его освободили только 3 мая 1946 года и он сразу же стал устраиваться на работу, чтобы начать «вольную жизнь». Он не сетовал на судьбу и ни о чем не просил. Мама по собственной инициативе послала ему несколько рубашек и носков. Возможно ей хотелось хоть как-то смягчить, загладить нанесенный удар - она написала, что не приедет к нему, потому что любит другого. Впрочем, он это знал... Они старались остаться друзьями, отец продолжал заботиться о ней. Устроившись на работу, он опять стал высылать матери деньги. На государственную службу она так и не поступила, продолжала шить нарядные платья, но заказчиц было мало...

Я знала, что отец живет трудно, хотя в его письмах не было на это и намека. Он вообще не писал о себе. Зато я получила исчерпывающую информацию о природных богатствах и климате Печорского края. Узнала, что «атмосфера высоких широт обеднена кислородом, и людям с сердечными заболеваниями жить там не рекомендуется», иными словами, он давал понять, что для меня и для матери Печорский край не подходит и даже приезжать навешать его не стоит. Я догадывалась - он не хотел, чтобы я видела, как он живет, как усталый приходит с работы в свою промерзшую за день комнатенку и сразу же, не раздеваясь, принимается растапливать печь. А потом сидит возле нее, на табурете, сгорбившись, опустив между колен тонкие, добрые руки... Один, столько лет- один...

Я гнала от себя мысли об отце. Писала редко. А он, как и прежде, беспокоился обо мне, пытался как-то предостеречь, потому что внимательно следил за событиями в нашей стране, за экономикой, политикой и... умел делать выводы. Он видел, что маховик репрессивной машины опять стал раскручиваться, набирая обороты. Об этом свидетельствовало многое...

Заседание Политбюро 13 апреля 1946 года, на котором рассматривался вопрос о работе Управления пропаганды. На нем Сталин назвал среди наиболее безыдейных, идеологически чуждых и вредных для народа толстых журналов «Новый мир» и «Звезду». В августе 1947 года последовало позорное общегородское собрание ленинградских писателей по докладу А.А. Жданова (постановление ЦК ВКП (б) о журналах «Звезда» и «Ленинград»). И, как раскаты грома отдаленной еще грозы, арест за антисоветские настроения командующего войсками Приволжского округа генерал-полковника В.Н. Гордова, маршала СССР Г.И. Кулика, генерал-майора Ф.Г. Рыбальченко... А в феврале 1949 года - постановление ЦК ВКП (б) «Об ан-

типартийных действиях Председателя Исполкома Ленсовета П.С. Попкова, А.А. Кузнецова, М.И. Родионова». Летом - арест второго секретаря Ленинградского горкома Я.Ф. Капустина, А.А. Кузнецова и П.С. Попкова...

Знал, конечно, отец и о повторных арестах людей, отбывших сроки по 58 статье и ссылке их по тому же делу на вечное поселение в отдаленные районы Сибири и Севера под надзор МВД. И - о Еврейском антифашистском комитете, организованном в 1942 году. Членам его было предъявлено обвинение в шпионаже и антисоветской деятельности (председатель С.М. Михоэлс)...

Я тоже обо всем этом знала, но выводы делать не умела. Беспокоилась только, что допуск у меня не ко всем материалам — более полутора лет меня не засекречивали. Поэтому по совету отца я сделала попытку поступить в аспирантуру. Подготовила реферат по устойчивости работы синхронно-следящих систем. Сдала экзамены по специальности и иностранному языку. Оставалась философия и я уже наивно считала себя аспиранткой. Но... через 30 минут после начала последнего экзамена радужное мое настроение угасло. По вопросам и напряженно-отчужденным лицам экзаменаторов я поняла, что судьба моя предрешена, если бы даже я превосходно знала программу.

«Ничего, - решила я. - Может быть, меня еще засекретят - плакать рано. А уволят, так тоже не пропаду. Если в Ленинграде меня никуда не возьмут, уеду. Везде люди живут. Конечно, не хотелось бы...»

В конце 1949 года меня, наконец, окончательно засекретили и я повеселела. Радовалась и за отца, наивно думая, что в Воркуте ему удастся избежать повторного ареста. В октябре он по путевке ездил на юг и прислал мне несколько своих фотографий на фоне пальм и Черного моря. Большой удачей считала я и то, что отец связался с Воркутинской мерзлотной станцией, и у него появилась возможность заниматься научной работой. Казалось, все складывалось хорошо.

20 января 1950 года в прекрасном настроении я сидела в кабинете главного инженера ЦКБ-34, когда зазвонил телефон.

- Да, - поднял Грауерман трубку. - Да, - и, словно споткнувшись, еще раз. - Да.

Что-то в звуке его голоса заставило меня оторваться от чертежа. Главный инженер смотрел на меня в упор странным, невидящим взглядом:

- Идите в первый отдел...

- Но, - начала, было, я и осеклась, догадываясь... За дверью меня ждали двое. Пропуск и авторучка из карманов в миг были изъяты и мы, я в середине, молча, двинулись по коридору.

В первом отделе за столом сидел черноволосый мужчина в штатском и что-то быстро писал. Рядом на стуле, о спинку которого опирался начальник первого отдела, лежали чемодан и баул с моим номером.

- Именно тогда, - покосившись на меня, сказал начальник первого отдела, - она и брала лист...

Только тут я испугалась по-настоящему. Поняла: это не из-за отца. Мне инкриминировалась передача секретных данных... Обвинение страшное. Я почувствовала, что бледнею. Но мозг продолжал работать четко и ясно: «Что же случилось, ведь лист был уничтожен, акт составлен и должен храниться как в первом, так и в моем отделе». Я понимала — спасти меня мог лишь акт...

Черноволосый мужчина, кончив писать, откинулся на спинку стула, взглянул на меня, и губы его сложились в трубочку, словно для свиста. И тогда, поняв, что произвела впечатление, я решилась. Улыбнувшись в ответ, как могла обольстительней, быстро сняла телефонную трубку и набрала номер своего отдела. Мне повезло - я тут же услышала голос парторга, Нины Мещеряковой, словно она ждала.

- В первом пропал акт...

Матерно выругавшись, черноволосый нажал на рычаг аппарата, а я очутилась в противоположном углу комнаты. Но дело было сделано: Нина теперь знала и... если не струсит, у меня будет шанс.

Она не струсила. Через приоткрытую дверь я слышала чьи-то повышенные голоса. Потом все стихло, и я довольно долго оставалась в комнате одна. За зарешеченным окном падал снег. Меня вдруг охватила страшная апатия и... я начала судорожно зевать. Я зевала так долго, что у меня заболели челюсти.

Дальше все было как во сне. Какой-то мужчина велел мне подняться в отдел за оставшимися вещами, но не задерживаться там и ни с кем не разговаривать.

Я открыла дверь в свой отдел и, ощущая неловкость от охватившего меня чувства нереальности происходившего, словно автомат, проследовала к своему месту. Наклонившись, выгребла с полочки под крышкой стола шляпу и рейтузы. Повертела в пальцах два остро заточенных карандаша и осторожно положила обратно. Больше они мне не будут нужны... Потом подошла к вешалке. Сняла свое пальто и, молча, остановилась перед столом начальника отдела, за которым сидела Нина Мещерякова. Прошло несколько секунд, показавшихся мне вечностью. «Неужели, конец? Не даст? Тогда — все... Нина!» — молила я мысленно...

Она подняла на меня растерянные, полные страха глаза и, не произнося ни слова, пододвинула к краю стола дрожавшей рукой листок бумаги, который я быстро схватила.

Смутно помню, как стояла потом у кассы, а черноволосый за спиной кассирши говорил:

- Приказом оформите завтра. Выдайте быстренько...

А потом я, уже одетая, сидела в первом отделе рядом со столом, за которым черноволосый опять что-то писал.

- Что дальше-то будем делать? - спросил его какой-то вошедший в комнату мужчина.

- Пусть пока идет. Проводи через проходную...

Я медленно шла по заснеженным улицам домой. Временами оглядывалась. Нет, за мной никто не шел. «Наверно, придут ночью», - решила я.

Мы обе, и я, и мама, конечно, не спали. Ждали, каждая в своей комнате, потушив свет. Вот когда я поняла, как день за днем, ночь за ночью ждали отец с матерью ареста, когда я была подростком. Вот как это было... Двенадцать лет назад и тоже - в январе. Меня опять охватила вдруг страшная апатия, и все стало все равно. Город уже стал пробуждаться и в окнах домов напротив через улицу, в одном за другим, стал вспыхивать свет, когда я незаметно для себя крепко уснула.

Несколько часов сна сделали свое дело - я опять была бодрой, полной сил и решила бежать, чтобы где-нибудь переждать опасное время. Зачем добровольно совать голову в петлю?

Я была уверена, что друзья в Красноярском крае помогут, а искать меня там никому не придет в голову. Мама будет говорить, что я уехала к мужу куда-то на Крайний Север на зимовку и адреса там нет, и фамилии мужа она не знает и вообще я ее с ним не знакомила...

13

В утопавшем в глубоких снегах таежном поселке, выросшем на сурьмяном прииске в 500 километрах от железной дороги, я объявилась в демисезонном пальто, шляпе, полуботинках и... без документов. Впрочем, милиции там не было и прописки не требовалось, а комендант МВД интересовался только своим списочным контингентом.

Оправившись от жестокой ангины, я устроилась работать в отдел капитального строительства. Он был создан только месяц назад для проектирования гидролизного цеха взамен существовавших плавильных печей. Штат состоял из завезенных по зимней дороге машинами ссыльных. Это были отбывшие сроки в лагерях, «повторники», депортированные прибалты и другие «деклассированные элементы». Каждый из них, так или иначе, пытался утвердиться на «теплом месте». Поэтому я, не имея опыта гражданского проектирования, чувствовала себя, мягко говоря, неуютно. Никакой справочной литературы не было и достать ее было негде. Вскоре второй инженер-электрик Карташов начал на меня подозрительно поглядывать. А потом, ощерив ехидной улыбкой мелкие, стертые, как у грызуна, зубы, поинтересовался, где я работала после института, если не помню даже марок и сечений проводов, которые известны любому электромонтеру. Пришлось соврать, что я занималась оборудованием подъемно-транспортных механизмов. Друзья забеспокоились: хорошо, если Карташов думает, что я просто дура... А если не простое любопытство заставляет его интересоваться моей персоной, и он что-то учуял?..

В результате я перешла работать на обогатительную фабрику, в лабораторию.

Первый год моего пребывания в Удерейском районе меня очень выручали присылаемые мамой продуктовые посылки. Но принимались они, за исключением июля и августа, только авиапочтой, поэтому стоили дорого, и я написала, чтобы мама не беспокоилась и не тратила на меня столько денег. Она ответила, что деньги на посылки переводит из Воркуты отец.

Мне стало стыдно, я знала, что он помогает матери, а теперь, значит, еще и мне... Что из того, что родственники присылали большинству ссыльных денежные переводы и посылки. Мой отец ведь сидит в Воркуте не по своей воле, не ему надо было бы поддерживать нас, а нам - его. Но... я благодарила за посылки и писала, что у меня все хорошо, что работа интересная, а в клубе есть прекрасная библиотека, принадлежавшая до революции какому-то золотопромышленнику. Это было правдой, библиотека была небольшая, но

там было довольно много приключенческой литературы. В глухом таежном поселке я познакомилась с Натом Пинкертоном и героями Хаггарда, Понсон дю Террайля, Леру...

Между тем маховик репрессивной машины продолжать набирать обороты и комендантский надзор за поселенцами стал ужесточаться. Вместо одного раза в месяц на отметку в комендатуру мои друзья вынуждены были ходить каждые две недели. Затем всех ссыльных разбили на десятки. Каждый, входивший в десятку, отвечал не только за себя, но за действия других девяти, иными словами, введена была так называемая круговая порука. Разрешения на поездку в соседнее селение или на ближайший пикет стали даваться комендантом крайне неохотно и лишь после долгих объяснений к кому и по какому поводу. Поползли слухи, что в нашем поселке скоро будет зона. Обнесут забором его северную часть, поставят по углам вышки и конец так называемой свободе. Польский журналист А. Е. Саж принес откуда-то газету и показал нам курсивом набранные в передовице слова: «...еще остались в живых люди, носители чуждой и вредной нашему обществу идеологии...».

- Что это значит? Вовсе списать хотят? - губы его иронически улыбались, но руки дрожали.

- Дело врачей еще только раскручивается, - блеснул стеклами очков профессор В. С. Тверцын. - Я уверен, что у «папочки» для народа припасен сюрприз поинтереснее, чем мы с Вами.

Вскоре последовало распоряжение о том, что все имевшие судимость по 58 статье не должны занимать инженерно-технические должности и подлежат устройству только по рабочей сетке. Битнеру пришлось стать кочегаром, Лутовинову — слесарем. Корчмарский и Саж устроились нормировщиками.

Отца моего постановление Особого Совещания при МТБ СССР о ссылке на спецпоселецие в Коми АССР, со всеми вытекающими из этого последствиями, настигло осенью 1952 года. Получив взамен паспорта справку, которая «видом на жительство не служит», он потерял право не только ездить по путевке на юг, но и вынужден был работать только на низко оплачиваемых должностях и каждые две недели являться в комендатуру на отметку.

Мне он об этом, конечно, не сообщил. Просто вначале долго не было писем, а потом пришло с другим обратным адресом. На что я не обратила внимания. Многие годы я была уверена, что отца вторичный арест не задел. Вот так...

Наверное, в эти бесправные годы у отца и угасла последняя надежда на возвращение в Ленинград, где его, впрочем, уже никто не ждал. Любимая жена связала свою судьбу с другим мужчиной. Ему не было больше места в ее жизни, как и в жизни ставшей взрослой

дочери, которую судьба забросила в далекий таежный поселок. Не знаю, написала ли мама отцу правду, почему я попала в Сибирь. Ведь он мог думать, что из ЦКБ меня уволили из-за него. Если так, то вдобавок к своей беде, он чувствовал себя еще и без вины виноватым во всех моих несчастьях. А ведь так могло случиться... И в этом моя вина.

Угнетала отца и невозможность продолжать заниматься научной работой. В 1946 году, попав в Воркуту, он довольно быстро наладил связь с Воркутинской научно-исследовательской мерзлотной станцией Академии Наук СССР и регулярно печатался в ее выпусках в 1948, 1949, 1950 и 1952 годах. Им были тогда выполнены следующие работы по вопросам путевого хозяйства в условиях Крайнего Севера:

«Фильтрующие насыпи в условиях Заполярья»,

«Упругий железнодорожный путь в условиях вечной мерзлоты»,

«Причины выхода железнодорожных шпал в условиях Воркутинской тундры»,

«Снегоборьба в условиях безлесной тундры».

Труды отца имели не только научное значение, они нашли широкое применение в практике. Его «Снегоборьба в условиях безлесной тундры» не только получила премию по конкурсу ГУЛАГМП МВД СССР, но и была представлена профессорами А. В. Ливеровским, Д. Д. Бизюкиным и А. Ф. Дроздовым на соискание ее автором звания кандидата технических наук. Судимость отца по 58 статье второй раз помешала этому осуществиться. Впоследствии основные положения этой работы использовались при проектировании шахтных подъездных путей ЛенГИПРОШАХТом в условиях Крайнего Севера.

Кстати, в 1952 году моя совместно с В. С. Тверцыным (моя доля была очень небольшой) работа «Технология получения чистой сурьмы путем электролиза» тоже получила премию по конкурсу, проводимому системой МВД.

Конструктивные предложения отца в его работе «Упругий железнодорожный путь в условиях вечной мерзлоты» были рекомендованы доктором технических наук Пузановым для проектной конторы Воркутдорстроя, а работа «Фильтрующие насыпи в условиях глубокого промерзания и вечной мерзлоты» стала использоваться Хаб-НИИЖТом. И все же двери научных лабораторий перед отцом в 1952 году захлопнулись. Без сомнения он тяжело переживал случившееся. Работая творчески, он чувствовал себя человеком и неустроенность быта, одиночество, отходя на второй план, меньше тяготили его. Постановление Особого Совещания при МГБ СССР о ссылке его на спецпоселение отняло разом все.

Ему было тогда почти 60 лет, здоровье утрачено. Он устал за долгие годы от борьбы за право на жизнь, от вечного холода, одиночества, у него мало оставалось сил. Надежда на то, что он переживет «отца народов», была слабая, к тому же ГУЛАГ был вотчиной Берии, а он был еще в расцвете лет. Значит, ждать - нечего. Ему уготована пенсия и нищенское существование на краю света, где полгода царит полярная ночь.

Возможно, мысли отца шли и не совсем так, но я уверена, что это вторичный арест и ссылка на вечное поселение заставили его жениться. Здесь ни с одной стороны не было любви, только - трезвый расчет. И, вероятно, для укрепления союза, в 1954 году появился ребенок - моя сводная сестренка, Наташа. В том же году и у меня родилась дочь - Татьяна.

Смерть Сталина в марте 1953 года обрадовала нас всех, но ожидавшихся перемен не принесла. Под летнюю амнистию попали лишь имевшие срок до 5 лет, иными словами, в основном, уголовники и бытовики. Только после XX съезда партии и выступления Н.С. Хрущева началась массовая реабилитация жертв «культа личности», осужденных в период 1936-1940 годов. В первую очередь - членов партии и многих уже - посмертно.

По совету отца, который начал снова писать во все инстанции, требуя пересмотреть его дело, мой муж послал заявление в Трибунал ЛВО. Он был арестован в 1940 году и по статье 58, пункты 8 и 11 получил 10 лет лагерей. В 1950 году его этапировали из лагеря на поселение в Удерейский район Красноярского края, где мы с ним и познакомились.

14

С отцом я встретилась поздней осенью 1956 года, когда с мужем и дочкой вернулась в Ленинград. Мы не виделись 10 лет. Он сильно изменился; не то, чтобы постарел даже, как-то выцвел, стал меньше ростом. В глазах и движениях появились никогда прежде не свойственные ему робость и неуверенность. Я ожидала увидеть его другим, и сердце мое сжалось. Впрочем, годы бесправия наложили свою печать не только на него. И - на моего мужа и на меня. Нас легко узнавали вернувшиеся из лагерей и из мест спецпоселений люди. Подходили на улице:

- Давно от Хозяина?

Мы тоже их узнавали и, как они, чувствовали себя чужими в родном некогда городе. Я сразу же остро ощутила это, едва мы вышли на привокзальную площадь. Она предстала передо мной пугающе просторной. В центре, на месте монументального памятника Александру III был разбит яблоневый сад. Невский проспект казался узким, а уличный шум и говор незнакомыми, вокруг говорили, словно на чужом языке. «Может, не надо было возвращаться?» - мелькнула у меня предательская мысль, но я тут же постаралась запрятать ее в самые темные глубины мозга. Конечно, город изменился, но еще больше - мы сами.

Теперь-то я понимаю - отцу пришлось еще труднее. Мы были молоды и надеялись на волне сочувствия «жертвам культа личности» наладить свою жизнь снова. Поэт А.И. Гитович, у которого муж, до ареста, был в литературном объединении, принял в нашей судьбе участие не только на словах. Благодаря его энергичным хлопотам у мужа вскоре вышли один за другим два сборника стихов и он стал членом Союза советских писателей.

Отцу моему было за шестьдесят, на руках — жена и маленький ребенок и - никого, кто помог бы словом или делом. Мама отказалась дать ему развод. Обещала только прописать, но его одного...

- Я бы остался в Воркуте, - сказал мне отец. - Но малышка растет очень слабенькой и часто болеет. В поликлинике сказали, что надо сменить климат...

Я ничем не могла помочь. Мы с мужем сами были еще не устроены. Мама прописала нас, и мы даже прожили у нее несколько месяцев. Но как только я немножко оправилась (эндокардит), по зимней еще дороге уехали в деревню на Валдай. Летом туда приехал в отпуск мой отец с женой и моей сводной сестренкой, похожей на выросший без солнца бледно-зеленый росточек.

Вероятно, отец надеялся, что дети сблизят нас, но обе девчушки были еще слишком маленькими и играть вместе не умели, а жена

отца была женщиной малоинтересной. К тому же, приехала моя золовка с мужем, которая не видела брата 17 лет.

Мы встречались с отцом каждый день, но прежней близости между нами не было. Я понимала его стремление получить от матери согласие на развод. Даже больше - считала это необходимым для устройства его семьи в Ленинграде. И не понимала, почему мама была так непреклонна. Ведь отец продолжал бы ей помогать. И не только потому, что считал это своим долгом - он продолжал любить маму. А положение у нее складывалось трудное. Человек, с которым она связала свою судьбу, был тяжело болен, и врачи говорили, что ему осталось жить всего полтора-два года. Всех своих друзей и подруг мама за последние годы растеряла, с моим мужем отношения у нее не складывались. Пенсии не было, а здоровьем похвастаться она не могла никогда. Но я не стала ей ничего советовать, считая себя не в праве это делать. И ни с отцом, ни с матерью не затрагивала тему их личных взаимоотношений.

Отец не вмешивался в мою жизнь, но по отдельным замечаниям общего характера можно было догадаться - его беспокоило то, что я все время и силы отдавала делам мужа. Однако я считала, что в первые годы нашего возвращения в Ленинград самое важное - помочь мужу утвердиться в литературе. О себе буду думать потом. Поэтому я, естественно, пропускала мимо ушей сентенции отца о том, что эйфория после XX съезда партии не будет длиться вечно и после оттепелей бывают морозы. И... что умный человек не должен пренебрегать фактором времени.

Мы с мужем по-прежнему вели кочевой образ жизни, снимая на время полдома или дом то на Валдае, то в Литве, то на Карельском перешейке. Мама навещала нас очень редко, а отец - частенько. Иногда даже отпускал меня на два-три дня в Ленинград, оставаясь с внучкой хозяйничать. Квартиру в Ленинграде нам обещали дать в 1961 году, и нас это устраивало.

После того как мама осталась одна, отец, устроив свою семью под Москвой, вернулся к ней. И опять стал много работать: вел дипломное проектирование в ЛИИЖТ'е, читал лекции на курсах усовершенствования инженерно-технических работников службы пути, писал учебное пособие «Проектирование, организация и технология капитального ремонта пути» (в 1965 году оно было издано ЛИИЖТ'ом вторым тиражом). Одновременно он работал над книгой «Нормирование путевых работ и их технология», которая вышла из печати в 1962 году («Трансжелдориздат»)... А через четыре года издательство «Транспорт» выпустило ее второе издание, значительно пополненное и переработанное. Этот труд отца был высоко оценен специалистами. Начальник нормативного технологического отдела

ЦП МПС Б. М. Фесенко отметил, что «другой такой книги в путевом хозяйстве нет»...

В журналах отец начал печататься почти сразу же по возвращении в Ленинград. Его статья «Для контроля за плавностью пути» появилась в журнале «Путь и путевое хозяйство» № 11 в 1959 году. А «Анализ основных положений и методические указания при составлении технологических процессов» в одном из выпусков ЛИИЖТа еще раньше - в 1958 году.

Отец до конца старался держаться «в форме». Вставал каждый день в 7 часов утра и делал зарядку. Потом слушал последние известия и шел на кухню варить себе кашу (обычно геркулесовую). Вымыв посуду и все за собой убрав, он садился работать. Мама вставала поздно. После того как осенью 1961 года мы получили квартиру и переехали в Ленинград, отец перестал у нас бывать. Мама, наоборот, стала иногда приезжать. Вместе они не бывали у нас никогда. Мы с дочерью навещали бабушку с дедушкой обычно по воскресеньям и, конечно, по всем праздникам. Мама в такие дни готовила вкусный обед, а мы покупали торт или пирожные. Но семейных обедов, таких, какие мама устраивала на Фонтанке, в моем детстве, не получалось. Мы честно старались шутить и смеяться, но что-то безвозвратно ушло. Воссоединиться наша семья так и не смогла.

Лишь один раз невидимая, но не пропускавшая душевного тепла стена, разделявшая меня с отцом, исчезла. И мы оба наслаждались вернувшейся близостью. А случилось это вот как.

Отправив дочку с мамой на месяц к знакомым на дачу, я уезжала в Мурманск. Перед поездом решила зайти к отцу на 2-ую Советскую. Он радостно засуетился, принялся заваривать чай.

- Значит, в Мурманск?

- Не только. Потом - Хибины, Кандалакша...

Забыв поставить на место фарфоровый чайник, отец смотрел, улыбаясь, куда-то поверх моей головы и молчал.

Опустив глаза, я принялась сосредоточенно размешивать в стакане сахар. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я услышала его голос.

- Да... Ты была тогда маленькой девочкой, а я - молодым инженером.

- Сорок лет - срок огромный. Мурманск сегодня самый крупный город за Полярным кругом.

- Мы были первыми...

Он поднялся вдруг из-за стола. Подошел к полке. Через пять минут на скатерти передо мной лежала груда толстых и тонких журналов, брошюр... Там были статьи отца, несколько книжек академика А. Е. Ферсмана с дарственными надписями и старые фотографии.

На них - горы, покрытые снегом, подъездные пути. Заснеженная долина, чахлый лес и барак. Незнакомые люди около саней с оленями. Опять горы, подъездные пути и большая группа людей, стоявших спиной к объективу. Все они смотрели вдоль путей в сторону горы. Комья снега, перемешанные с камнями. Трактор, тянувший бревна по раскисшей весенней дороге. На тракторе трое; среди них я узнала отца. Отец, Ферсман (я знала его по фотографиям в музее Горного института) и еще какие-то люди сидели и стояли у деревянного дома на фоне горы-

- Ты разве знал Ферсмана?

- На изысканиях вместе были, - улыбался отец. - Вот как он тогда говорил о Кольском полуострове. Послушай-ка, - и отец, которого я почему-то считала совершенно неспособным на это, вдохновенно продекламировал:

За морем житье не худо,

В свете ж вот какое чудо:

В море остров был крутой,

Непривольный, нежилой.

Он лежал пустой равниной,

Рос на нем дубок единый;

А теперь стоит на нем

Новый город со дворцом...

Город новый, златоглавый,

Пристань с крепкою заставой...

Снова как в детстве слушала я рассказы отца о Мурманском крае и о его Дороге.

- Первое, с чего мы начинали, - говорил он, - составление проекта реконструкции и достройки железной дороги. Ведь она являлась остовом, становым хребтом хозяйственного развития края. Но скорости движения по ней ограничивал пилообразный профиль пути и многочисленные временные объезды. Почти на всех участках требовалась добавка балласта, замена прогнивших шпал. А деревянные мосты были такие, что машинисты, проводя по ним поезда, каждый раз мысленно вручали себя провидению: «Пронеси, мол, и на этот раз...» Но мы верили — у нас будет все: и заводы, и рудники, и овощи, и мясо, и молоко... Да-да, не улыбайся. Был не только А. Е. Ферсман, были еще Г. М. Крепе и Н. А. Аврорин. Крепе работал ботаником в комплексных экспедициях в Хибинах и, ратуя за развитие животноводства, ездил по железной дороге от станции к станции с единственными имевшимися в области племенными быком и козлом. В 1930 он основал на реке Чупе Лапландский заповедник. А Аврорин, в 1931 году, - Полярно-альпийский ботанический сад, самый северный в мире.

Мы засиделись допоздна. Я чуть не опоздала на поезд, который отходил в час тридцать ночи. На прощанье обнялись. И сердце мое сжалось - тело отца совсем иссохло, худые лопатки выпирали по-детски беспомощно, В раскаянии я тут же мысленно пообещала себе стать более внимательной, а вернувшись, рассказать подробно о своей поездке. И... не выполнила обещания. Закрутилась, завертелась в делах и заботах. Все, как все годы... Тогда я не знала, что период моей относительно спокойной и размеренной жизни скоро закончится, что родители начнут часто болеть, то по очереди, то оба сразу.

В 1974 году мне пришлось взять опеку над отцом - после инсульта по заключению медицинской комиссии он стал недееспособен и полностью отрешился от действительности. На вопрос врача он правильно назвал свою фамилию и имя-отчество. Но когда тот спросил:

- Знаете ли Вы, где сейчас находитесь?

С готовностью ответил:

- Конечно. В - Токио.

- А как Вам приходится эта женщина? - указал врач на меня.

- Жена. Татьяна Александровна, - и горделивая улыбка тронула его синие губы.

Отец не всегда узнавал меня. Путал с мамой, хотя мы внешне совершенно не похожи. Его помраченное сознание блуждало в прошлом.

- Как ты разыскала меня, Таня? - радостно спрашивал он, когда я подходила к его постели. И глаза светились такой любовью, таким счастьем, что плакать хотелось...

Иногда, завидев меня в дверях, отец прижимал два пальца к губам и указывал глазами на окно. А когда я наклонялась над ним, возбужденно шептал.

- Подойди осторожно, выгляни из-за портьеры: стоит он еще или ушел?..

Напрасно я уверяла отца, что мы дома и ничто ему здесь не грозит. Он хитро улыбался и отрицательно мотал головой. И я, чтобы успокоить его, подходила к окну, выглядывала из-за портьеры на улицу.

- Ушел... Никого нет.

Облегченно вздохнув, он откидывался на подушку и закрывал глаза.

Умер отец осенью 1977 года, на год пережив маму.

Главный

Руководитель инжен. Обороны

Вырицо-Тоснинского

Района

по части инспект.

8 марта 1918 г.

№ 152

Действ. Армия

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Предъявитель сего есть младший производитель работ Лев Михайлович ИЛЬИН, состоящий в распоряжении Главного Руководителя Инженерной обороны Тосненско-Вырицкого района.

Выдано сие Удостоверение на право бесплатного проезда по железным дорогам, ношения оружия и проживания в г. Петрограде и окрестностях.

Предъявитель сего освобождается от общественных работ, а квартира его от вселения, что подписями и приложением казённой печати удостоверяется.

Главный Руководитель Работ района

Военный инженер (подпись)

За Начальника Строительно-инспекторского

отделения инженер (подпись)

Р.С.Ф.С.Р

В.С.Н.Х.

Объединенное Управление

Постройки ж. д. линий

Троицк-Орск-Губерля

и Южно-Сибирской

Февраля 14 1920 г.

№2145

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Предьявитель сего Лев Михайлович Ильин действительно - Начальник Службы Пути, он же - Начальник Технического отдела дороги, что удостоверяется подписью и приложением печати.

Начальник дороги (подпись)

Комиссар дороги (подпись)

Управляющий делами (подпись)

Р.С.Ф.С.Р.

ШТАБ

9-й Отделен железнодор.

БРИГАДЫ

Туркестанск. Фронта

26 марта 1920 г.

№1732

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Предъявитель сего тов. ИЛЬИН Лев Михайлович есть действительно Командир 29-го Железнодорожного дивизиона 9-ой Отдельной Железнодорожной бригады Туркестанского фронта, что подписями и приложением печати удостоверяется.

Действительно по … 1920 г.

Начальник Штаба

Военный Комиссар

ВРИД для поручений

копия

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Дано сие Льву Михайловичу ИЛЬИНУ, родившемуся 20-го февраля 1895 года, в том, что он, состоя с 1913 года студентом Института, выполнил все учебные требования, предъявляемые при прохождении полного курса института, а затем составил и успешно защитил установленные выпускные проекты.

Комиссия, присутствовавшая при защите выпускных проектов, в заседании 30-го мая 1921 г. признала Л.М. Ильина достойным звания инженера путей сообщения.

Означенное Постановление комиссии утверждено Советом Института в заседании 2 июня 1921 г.

Ректор института С.Купицкий (подпись)

Секретарь совета Института М. Клочанов (подпись)

Правитель канцелярии института И.Леонтьев (подпись)

Печать

18 июня 1921 г.

№ 1819

Р.С.Ф.С.Р.

В.С.Н.Х.

Управление по Сооружению ж.д.

Изыскания ж. д. линии

Обследование Переходов

Северного Урала

«1» июля 1921 г.

№1001/392

Старшему Инженеру

Л. М. ИЛЬИНУ

Предлагается Вам немедленно с получением сего выехать из г. Петрограда на ст. Верхотурье в распоряжение Заведываюшего 6-ой партией Экспедиции изысканий ж. д. линий по обследованию переходов СЕВЕРНОГО УРАЛА инженера Н. М. ЛЬВОВА.

Заведывающий изысканиями (подпись)

Делопроизводитель (подпись)

Из Уголовного Кодекса РСФСР

(редакции 1926 года)

58-6. Шпионаж, т. е. передача, похищение или собирание с целью передачи сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной, иностранным государствам, контрреволюционным организациям или частным лицам, влечет за собою -

лишение свободы на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества, а в тех случаях, когда шпионаж вызвал или мог вызвать особо тяжелые последствия для интересов Союза ССР, - высшую меру социальной защиты - расстрел или объявление врагом трудящихся, с лишением гражданства союзной республики и, тем самым, гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР, навсегда, с конфискацией имущества.

Передача, похищение или собирание с целью передачи экономических сведений, не составляющих по своему содержанию специально охраняемой государственной тайны, но не подлежащих оглашению по прямому запрещению закона или распоряжению руководителей ведомств, учреждений и предприятий, за вознаграждение или безвозмездно, организациям и лицам, указанным выше, влекут за собою -

лишение свободы на срок до трех лет. [6 июня 1927 г. (СУ № 49, ст. 330)].

58-7. Подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы, а равно кооперации, совершенный в контрреволюционных целях путем соответствующего использования государственных учреждений и предприятий или противодействия их нормальной деятельности, а равно использование государственных учреждений и предприятий или противодействие их деятельности, совершаемое в интересах бывших собственников или заинтересованных капиталистических организаций, влекут за собою -

меры социальной защиты в ст. 58-2 настоящего Кодекса¹. [6 июня 1927 г. (СУ № 49, ст. 330)].

58-8. Совершение террористических актов, направленных против представителей Советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций, и участие в выполнении таких актов, хотя бы и лицами, не принадлежащими к контрреволюционной организации, влекут за собою -

меры социальной защиты, указанные в ст. 5 8-2 настоящего Кодекса [6 июня 1927 г. (СУ №49, ст.ЗЗО)].

58-9. Разрушение или повреждение с контрреволюционной целью взрывом, поджогом или другими способами железнодорожных или иных путей и средств сообщения, средств народной связи, водопровода, общественных складов и иных сооружений или государственного или общественного имущества влечет за собою —

меры социальной защиты, указанные в ст. 5 8-2 настоящего Кодекса [6 июня 1927 г. (СУ №49, ст.ЗЗО)].

58-11. Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой, влекут за собою -

меры социальной защиты, указанные в соответствующих статьях настоящей главы. [6 июня 1927 г. (СУ №49, ст.ЗЗО)].

59-3^в. Нарушение работниками транспорта трудовой дисциплины (нарушение правил движения, недоброкачественный ремонт подвижного состава и пути и т. п.), если это нарушение повлекло или могло повлечь повреждение или уничтожение подвижного состава, пути и путевых сооружений, либо несчастные случаи с людьми, несвоевременную отправку поездов и судов, скопление на местах выгрузки порожняка, простой вагонов и судов и другие действия, влекущие за собой срыв (невыполнение) намеченных Правительством планов перевозок или угрозу правильности и безопасности движения, влечет за собою –

лишение свободы на срок до десяти лет.

В тех случаях, когда эти преступные действия носят явно злостный характер, применяется высшая мера социальной защиты с конфискацией имущества. [15 февраля 1931 г. (СУ № 9, ст. 103)].

«УТВЕРЖДАЮ»

Нач. ДТО ГУГБ НКВД

Октябрьских ж.д.

капитан гос.без. /БРОЗГОЛЬ/

« » января 1937 г.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ^¹

1938 г. января 16 дня, я сотрудник для особ. пор. ДТО ГУГБ НКВД Окт. ж.д. лейтенант гос. безопасности ВАСИЛЬЕВ рассмотрев след. дело № 1208-37 г. по обвинению ВИШНЕВСКОГО Г.Г. и др.,

НАШЕЛ:

Материалами следствия устанавливается, что участниками право-троцкистской польской диверсионно-вредительской организации являются:

ПАШЕНЦЕВ Дмитрий Семенович, 1885 г. рождения, ур. г. Ливны, б. Орловской губ., русский, гр-н СССР, б/п, б.нач. службы связи Окт.ж.д., уволен с транспорта, проживает г. Ленинград, Литовская 44, кв. 319, арестован 30/XI-1937 г.

ИЛЬИН Лев Михайлович, 1895 г. рождения, уроженец г. Ленинграда, русский, гр-н СССР, б/п, б.нач.службы пути Окт.ж.д., уволен с транспорта, прож. Ленинград, 2-я Советская ул., д. № 25, кв.22, арестован 8Л-38 г.

Указанные выше лица, по заданиям агентов польской разведки участников правотроцкистской организации — СИНЕВА Г.А. (арестован в Москве) и ВИШНЕВСКОГО Г.Г., вели подрывную диверсионно-вредительскую работу на Окт.ж.д.

Принимая во внимание, что дело № 1208-37 года, в отношении обвиняемого ВИШНЕВСКОГО Г.Г. и других участников польской диверсионно-вредительской организации рассмотрено в порядке приказа НКВД СССР № 00485, а поэтому -

ПОСТАНОВИЛ:

Выделить следственный материал по обвинению ПАШЕНЦЕВА Д.С. и ИЛЬИНА Л.М. по ст. 58 п.7-9 и 11 УК из дела № 1208-37 г. в отдельное производство, зарегистрировав в 8 отд. УГБ УНКВД ЛО.

п/8 8924-38

Сотр. для особ.пор. ДТО Окт.ж.д.

лейтенант гос. безопасности /ВАСИЛЬЕВ/

СОГЛАСЕН За нач. 1 отд. ДТО Окт.ж.д.

ст. лейтенант гос.безоп. /ВАСИЛЕЦ/

«УТВЕРЖДАЮ»

Зам. Нач. УНКВД ЛО

ст. майор гос.безоп.

/Шапиро/

« » января 1938 г.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ^¹

1938 года, января 26-го дня, я сотрудник для особ. поручений ДТО ГУГБ НКВД Окт. ж.д. - лейтенант гос.безоп. ВАСИЛЬЕВ, рассмотрев следственное дело № 8924-1938 г., по обвинению:

1) ПАШЕНЦЕВА, Дмитрия Семеновича, 1885 г.р., ур.гор. Ливны, б. Орловской губ., русский, гр-н СССР, б/парт., до ареста - Нач. службы Связи Окт.ж.д., уволен с транспорта, прож. г. Ленинград, Литовская ул. д. 44 кв.319, женат, на военном учете не состоит;

2) ИЛЬИНА, Льва Михайловича, 1895 г. р. ур. гор. Ленинграда, русский, гр-н СССР, б/парт., до ареста Нач. службы Пути Окт.ж.д., уволен с транспорта, прож. г. Ленинград, 2-я Советская ул. д. № 25 кв.22, женат, состоял на особом жел.дор.учете. -

Нашел:

Указанные выше лица являлись активными участниками ликвидированной правотроцкистской, польской, диверсионно-вредительской организации, действовавшей на Окт.ж.д.

ПАШЕНЦЕВ и ИЛЬИН выполняя задания агентов польской разведки СИНЕВА (арестован в Москве) и ВИШНЕВСКОГО Г.Г. (осужден по 1-й категории), вели на Окт.ж.д. подрывную вредительскую работу, а именно:

ПАШЕНЦЕВ, умышленно разваливал связь и центроблокировку, а в особенности на стратегических линиях и узлах как-то: Дно, Бологое, Ленинград и т.д.

ИЛЬИН, в целях вредительства разрушал путевое хозяйство, в особенности Главной линии Ленинград-Москва, а также подъездных путях к Ленинградским пром. предприятиям, имеющим важное оборонное значение.

Являясь членом «ПОВ» занимался созданием диверсионных групп на низах.

Принимая во внимание, что по делу ПАШЕНЦЕВА и ИЛЬИНА необходимо произвести ряд следственных мероприятий по выявлению других участников по диверсионной деятельности на низах,

насажденных ПАШЕНЦЕВЫМ и ИЛЬИНЫМ на Окг. ж.д. и, что срок ведения следствия истекает 30-го января 1938 года

Постановил:

Возбудить через 8-й Отдел ГУГБ НКВД СССР ходатайство перед Президиумом Верховного Совета Союза СССР о продлении срока ведения следствия и содержания под стражей, обвиняемых ПАШЕНЦЕВА и ИЛЬИНА на ДВА месяца, т.е. до 30-го марта 1938 года.

Сотруд.д/особ.поручений ДТО ГУГБ НКВД Окт.ж.д.

лейтенант гос.безоп. (Васильев)

Нач. I Отд. ДТО Окт.ж.д.

ст.лейтенант гос.безоп. (Василец)

«СОГЛАСЕН»: Нач. ДТО ГУГБ НКВД Окт.ж.д.

капитан гос.безоп. (Брозголь)

Протокол¹ допроса²

обвиняемого ИЛЬИНА Льва Михайловича от 7 августа 1938 г.

Ильин Лев Михайлович, 1895 г рождения, ур г Ленинграда, русский, гр СССР, из дворян, бывш офицер царской армии, беспартийный, с высшим образованием, в 1932 году по ст 59 п 3 «В» УК был осужден на 2 года условно, приговор аннулирован, до ареста Начальник Службы Пути Октябрьской жел. дороги

ВОПРОС Обвиняемый Ильин, вы в своем собственноручном показании от 4 марта 1938 года признали себя виновным в том, что являетесь участником антисоветской правотроцкистской диверсионно-вредительской организации, действовавшей на Октябрьской жел. дороге Однако, в этом же показании и в последующих собственноручных показаниях пытаетесь скрывать от следствия ряд существенных обстоятельств по существу предъявленного вам обвинения Намерены ли вы давать полные и правдивые показания

ОТВЕТ На протяжении всего следствия я действительно пытался скрыть от следствия ряд важных моментов своей контрреволюционной деятельности, но после того, как мне были предъявлены 4 июля 1938 года показания обвиняемых Вишневского Г.Г. и Добронравова Н.С., а также и другие материалы следствия, уличающие меня в тягчайших преступлениях, я пришел к выводу, что мое дальнейшее запирательство бесполезно и решил рассказать всю правду Признаю себя виновным в том, что я Ильин Лев Михайлович являюсь участником антисоветской правотроцкистской диверсионно-вредительской организации, действовавшей на Октябрьской жел дороге и как участник этой антисоветской организации на протяжении ряда лет занимался антисоветской вредительско-диверсионной деятельностью на железнодорожном транспорте В эту антисоветскую правотроцкистскую диверсионно-вредительскую организацию я был завербован руководителем этой организации, бывшим начальником Октябрьской жел. дороги, впоследствии Зам Наркома Путей Сообщения Синевым Григорием Абрамовичем

в 1935 г. в его служебном кабинете - в здании Управления Октябрьской жел. дороги. Прежде чем говорить об обстоятельствах вербовки меня Синевым, я хочу рассказать следствию о причинах, толкнувших меня на путь активной борьбы с Советской властью. Дело в том, что отец мой - дворянин в старое время, при царизме, занимал должность профессора при Петроградской Медицинской Академии. Вся наша семья, при царизме, пользовалась всяческими привилегиями, воспитывалась в монархическом духе и мы являлись приверженцами прежнего монархического царского строя в России. Октябрьская Социалистическая Революция и порожденная ею Советская власть лишила бывшее дворянство, в том числе и нашу семью, прежних привилегий. В силу этого, вся наша семья, в том числе и я, Советскую власть, как форму государственного строя в России, встретили враждебно и с такими враждебными убеждениями остались до последнего времени... Лично я в 1916 году окончил Петроградское военно-инженерное училище и получил офицерское звание подпоручика. По окончании этого училища, я мечтал совершенствоваться по военной специальности и достигнуть таким путем большой карьеры в военном ведомстве царской армии, но этому помешала Октябрьская революция и Советская власть. Это обстоятельство еще больше усилило мои враждебные убеждения по отношению к Советской власти. В первые годы революции я не верил в прочность и долговечность Советской власти, я считал, что она долго не просуществует и будет уничтожена начавшимся белогвардейским движением при поддержке капиталистических государств и что вместо Советской власти в России будет установлен капиталистический строй. Я, как офицер бывшей царской армии, монархист по убеждению, когда началось формирование белогвардейского движения для свержения Советской власти, имел намерение вступить в ряды белой армии, но под влиянием просьбы своей семьи, не желавшей отпустить меня от себя из Петрограда, я свои намерения не осуществил, ожидая наиболее благоприятных обстоятельств. В 1918 году я, как бывш. офицер царской армии, был мобилизован Советской властью в ряды Красной Армии. Оставаясь враждебно настроенным к Советской власти и не желая ее защищать, я, при первой же возможности, устроился в железнодорожные части, где и прослужил до окончания гражданской войны, не участвуя на фронтах, причем служа в Красной Армии, я имел в виду, в случае необходимости и при благоприятных для меня обстоятельствах, изменить Красной Армии и перейти на сторону белой армии для борьбы с Советской властью, но такого случая мне не представилось. По окончании гражданской войны, не желая оставаться служить в Красной армии, я поспешил демобилизоваться и поступил на железнодорожный транспорт в Ле-

нинграде, где и работал до момента моего ареста. В период с 1923 по 1933 год я работал на бывшей Мурманской, ныне Кировской жел. дороге, а затем был переведен 15 июля 1933 года на должность Нач. Службы Пути Управления Октябрьской жел. дороги. В 1933 году на должность начальника Октябрьской жел. дороги прибыл Синев Григорий Абрамович, с которым я впервые здесь и познакомился по совместной работе в Управлении дороги. Вскоре после нашего знакомства с Синевым, ему стало известно из моего личного дела и моих рассказов о том, что я по происхождению дворянин и бывш. офицер царской армии. Мне же, из рассказов самого Синева и рассказов других работников Управления дороги, стало известно о том, что он Синев - сын бывшего жандарма. В процессе общения с Синевым в служебной и частной обстановке, мне стало известно, что он, независимо от принадлежности к ВКП (б), настроен антисоветски. Это обстоятельство давало мне повод не скрывать моих антисоветских убеждений по отношению к Советской власти и ВКП (б) В беседах со мною в кабинете Синева и в его салон-вагоне при совместных поездках по линии, между нами неоднократно происходили антисоветские разговоры по вопросам политики ВКП (б) и Советской власти. В этих беседах я и Синев подвергали резкой антисоветской критике важнейшие мероприятия партии и правительства по железнодорожному транспорту, индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства. Мы постоянно подчеркивали преимущество царского строя перед советским, причем утверждали, что экономическое положение рабочего класса и крестьянства было значительно лучше, чем теперь при Советской власти. Касаясь положения специалистов и интеллигенции в Советском Союзе, оба мы приходили к выводу, что в прежнее царское время старым специалистам и интеллигенции жилось лучше и для этой категории было привилегированное положение, тогда как при Советской власти на старую интеллигенцию и специалистов якобы смотрят с недоверием и как на объект для использования в интересах Советской власти. После назначения Л.М. Кагановича на пост Народного Комиссара Путей Сообщений, в одной из бесед в 1935 году в своем кабинете Синев заявил мне, что теперь железнодорожный транспорт не выйдет из «узкого» места, а наоборот будет приходить в упадок якобы потому, что Л.М. Каганович железнодорожного транспорта не знает и, следовательно, не сумеет им руководить. Когда на места стали поступать боевые приказы Наркома, требовавшие перестройки работы транспорта, Синев всячески стал саботировать выполнение этих приказов, вовлекая в этот саботаж и подчиненных ему руководителей отдельных служб дороги, в частности и меня. В конце 1935 года. Синев пригласил меня к себе в кабинет и предложил мне не выполнять

приказ Наркома о передаче инспекции подъездных путей из ведения Службы Пути в непосредственное ведение Начальника дороги. Когда я стал возражать Синеву, говоря, что это граничит с вредительством, и что нас в этом могут обвинить, он ответил, что если это будет даже вредительство, все равно это нужно делать, так как по этому вопросу он имеет неофициальное указание от некоторых руководящих работников НКПС, кого именно мне не сказал. Это первое вредительское задание Синева я выполнил и приказ Наркома, вместе с Синевым, саботировал. Спустя некоторое время, после того, как я дал согласие Синеву на саботаж приказа Наркома по подъездным путям, в частной беседе со мною. Синев развил передо мною мысль о том, что международное положение насыщено предвоенной атмосферой, что неизбежно военное нападение на СССР со стороны Запада — Германии и Польши и с востока - Японии. Исход такой войны Синев определял как неминуемое поражение Советского Союза и восстановление капиталистического строя в России. Изменение существующего в России политического строя - говорил Синев — для нас с ним будет выгодным. Как бы не понимая Синева, я спросил его, почему именно для нас с ним будет выгодно поражение СССР и победа Германии или Польши, заметив при этом, что «мы ведь с вами русские и должны быть патриотами своей родины — России». На это Синев ответил: «Да, мы с вами должны быть патриотами России, но только не Советской России» и что «хотя мы с ним и допущены Советской властью на руководящие посты на транспорте, все же нам надо учитывать, что это временное доверие может для нас обоих печально кончится, так как наше социальное прошлое компрометирует нас и мы постоянно находимся в поле зрения соответствующих органов Советской власти». - Далее Синев рассказал мне, что якобы в Советском Союзе есть много недовольных политикой Советской власти и ВКП (6) и что эти недовольные элементы объединяются в подпольные группы и организации и ведут организованно работу для изменения существующего в СССР политического строя. Как пример о наличии в СССР антисоветских групп и организаций, Синев указал на троцкистов, зиновьевцев и правых. Говоря об этом. Синев сообщил мне, что и в Управлении Октябрьской жел. дороги существует такая же антисоветская организация, именуемая антисоветской правотроцкистской диверсионно-вредительской организацией, которая действует по заданиям некоторые руководящих работников НКПС, являющихся активными участниками антисоветского правотроцкистского блока, действующего в системе центрального аппарата НКПС в Москве. Синев рассказал мне, что существующая в Управлении Октябрьской жел. дор. антисоветская правотроцкистская диверсионно-вредительская организация получает

задания от работников Центрального аппарата НКПС - Лившица и Арнольдова и предложил мне принять активное участие в деятельности этой антисоветской организации. Упоминание фамилии Арнольдова. как участника антисоветской правотроцкистской организации, сначала ошеломило меня, но когда я вспомнил ряд фактов явно-вредительских действий Арнольдова как-то: снятие его распоряжением в 1931-1932 г г новых рельс типа 3-А и замена их старыми разных легких типов, на важном оборонном пограничном участке Псков-Опочка. я охотно поверил сказанному Синевым и дал ему свое согласие быть участником антисоветской правотроцкистской. диверсионно-вредительской организации и выполнять все его заявления. причем я. без малейшего колебания, дал согласие Синеву потому. что верил ему и потому, что его предложение совпадало с моими враждебными отношениями к Советской власти и ВКП (б). Таким образом, с этого момента - я считаю себя завербованным Синевым в антисоветскую, правотроцкистскую, диверсионно-вредительскую организацию, существовавшую на Октябрьской железной дороге После того. как я дал согласие Синеву на участие в антисоветской правотроцкистской, диверсионно-вредительской организации, он мне подробно рассказал, что эта организация преследует цель содействовать Московскому антисоветскому. правотроцкистскому центру в подготовке к насильственному свержению Сталинского руководства ВКП (б) и изменению государственного строя в России, при поддержке западноевропейских фашистских государств, главным образом Германии и Польши, как наиболее агрессивных по отношению к СССР. Для достижения этой цели. Сине сказал, что действующая и руководимая им в Управлении Октябрьской жел. дороги антисоветская, правотроцкистская- диверсионно-вредительская организация ставит перед собой задачу противодействовать мероприятиям Партии и Правительства в области реконструкции железнодорожного транспорта, в частности Октябрьской жел. дороги, с целью срыва ее боеготовности на случай возникновения войны Германии и Польши с СССР Как наиболее реальную и практическую форму вредительства и диверсии. Синев ставил перед нашей правотроцкистской, диверсионно-вредительской организацией задачу - сорвать план развития г. Ленинграда и реконструкции в связи с этим Ленинградского железнодорожного узла, разработанный в 1935 году Правительственной Комиссией под руководством А.А. Жданова, тем самым парализовать маневренную обороноспособность крупнейшего политического и промышленного центра страны - г. Ленинграда. Срыв этого грандиозного строительства. говорил Синев, не только поставит под удар обороноспособность г Ленинграда, но и дискредитирует политику Сталинского руково-

дства ВКП (б) и Советского Правительства в области строительства и реконструкции железнодорожного транспорта. Для достижения этой цели, антисоветская, правотроцкистская, диверсионно-вредительская организация на Октябрьской жел. дороге, участником которой я являлся, намечала следующие задачи: 1) Саботировать и не выполнять правительственные и наркомовские директивы, связанные с осуществлением плана по реконструкции Ленинградского узла, путем задержки проектирования, путем ссылки на отсутствие капиталовложений и затратой отпускаемых Правительством денежных средств и материалов не по назначению. 2) Составление нереальных мобпланов в целом по дороге и по отдельным службам Октябрьской жел. дороги, с целью срыва ее мобготовности и дезорганизации воинских перевозок в момент мобилизации. 3) Путем саботирования постановлений Партии и Правительства, приказов Наркома Путей Сообщений, - всячески срывать и тормозить государственный план перевозок важнейших грузов. 4) Разрушение путевого хозяйства, главным образом на участках, граничащих с Финляндией, Эстонией и Латвией, а также на ветвях, идущих к оборонным заводам и предприятиям. 5) Разрушение паровозного и вагонного парка и средств связи. 6) Насаждение и сохранение на дороге контрреволюционного и социально-чуждого элемента, для привлечения их в антисоветскую правотроцкистскую, диверсионно-вредительскую организацию и создания из их числа диверсионно-вредительских групп в линейных низовых предприятиях, депо, дистанциях и т. п.

ВОПРОС: Вам Синев назвал других участников антисоветской, правотроцкистской, диверсионно-вредительской организации, существовавшей на Октябрьской жел. дороге?

ОТВЕТ: Касаясь вопроса о составе нашей антисоветской, правотроцкистской, диверсионно-вредительской организации, должен сказать, что Синев, в момент вербовки меня в эту организацию, не назвал мне персонально никого из участников организации, предупредив, что он это делает по соображениям конспирации. Лишь спустя непродолжительное время, от Синева мне стало известно, что в состав нашей организации входили следующие лица:

1) Синев Григорий Абрамович - бывш. Нач. Октябрьской жел. дор., впоследствии Зам. Наркома Путей Сообщений.

2) Вишневский Георгий Григорьевич Зам. Нач. дороги.

3) Молчанов — быв. Нач. планового отдела дороги.

4) Магдин - быв. Нач. паровозной службы.

5) Лихоткин Нач. паровозной службы.

6) Максимов Нач. вагонной службы.

7) Марголин - Нач. службы движения

8) Озеров — Нач. пассажирской службы.

9) Тищенко - Нач. Моботдела дороги,

10) Раппопорт - Нач. хоз-матер. службы.

11) Дауговиш - Нач. финансового отдела дороги.

12) Кондратьев - Нач. Админ. отд. дороги

13) Пашенцев - Нач. ел. связи дороги.

14) Чернышев М.А. - Зам. Нач. службы пути, впоследствии Нач. технического отдела Управления Пути НКПС.

15) Любаков - бывш. Нач. строительного отдела Октябрьской жел. дороги.

В начале 1937 года Синев информировал меня о том, что им вовлечен в нашу правотроцкистскую, диверсионно-вредительскую организацию Никольский Николай Николаевич - начальник технического отдела Службы Пути Октябрьской жел. дор., сын попа, с которым он мне и предложил связаться, что мною и было сделано.

ВОПРОС: Вам Синев рассказывал при каких обстоятельствах он завербовал в антисоветскую, правотроцкистскую, диверсионно-вредительскую организацию названных вами выше участников организации.

ОТВЕТ: Конкретно Синев по этому поводу мне ничего не говорил. Он лишь говорил, что им вовлечены в организацию все руководящие работники хозяйственных единиц дороги, назвав персонально вышеперечисленных мною лиц.

ВОПРОС: Какие конкретные по вредительско-диверсионной работе задания вы получили от Синева?

ОТВЕТ: В августе месяце 1936 года, по инициативе Синева, я был утвержден его заместителем т.е. Зам. Начальника дороги, занимая основную должность Начальника Службы Пути. Приблизив меня таким образом к себе как участника антисоветской, правотроцкистской. диверсионно-вредительской организации и как своего заместителя. Синев давал мне задания на проведение подрывной работы не только по путевому хозяйству, которое я возглавлял, но и по другим Службам как-то: Службе движения. Службе связи и по Жилищно-строительному отделу дороги. Получаемые мною от Синева задания в то время, когда он был Начальником Октябьской жел. дороги и возглавлял нашу антисоветскую организацию, сводились в основном к следующему: 1) Насаждение и сохранение контрреволюционного, социально-чуждого элемента на дороге, а в частности на объектах Службы Пути и Жилищно-Строительного Отдела, создавая из них диверсионно-вредительские группы, которые должны были бы развернуть более активно подрывную работу на транспорте в мобпериод при возникновении войны СССР с Германией, Поль-

шей или другими капиталистическими государствами. 2) Повседневно разрушать путевое хозяйство на пограничных участках и ветвях, имеющих оборонное значение. Не проводить полного ремонта путей и искусственных технических сооружений, срывать работы по строительству новых линий и реконструкции старых путей. Для сокрытия подрывной работы на пограничных и оборонных линиях и создания видимого «благополучия» в состоянии путевого хозяйства на Октябрьской жел. дороге, по возможности, поддерживать в хорошем состоянии путевое хозяйство на главной магистрали Ленинград - Москва. 3) Поступающие от Правительства денежные ассигнования на путевое хозяйство и деньги поступающие от клиентуры за аренду подъездных путей, - всячески отвлекать от использования их по назначению и перечислять в большей доли в доход Начальника дороги для использования по его усмотрению.

ВОПРОС: Что вами конкретно было сделано по созданию на объектах Службы Пути диверсионно-вредительских групп, согласно полученных вами от Синева заданий?

ОТВЕТ: Выполняя задания Синева как участник антисоветской, правотроцкистской, диверсионно-вредительской организации, в период 1935-1937 гг. я лично завербовал следующих подчиненных мне работников и через них создал диверсионно-вредительские группы на ряде подведомственных мне дистанциях пути и других объектах путевого хозяйства Октябрьской ж. д. В состав таких диверсионно-вредительских групп мною были завербованы следующие лица:

1) Добронравов Николай Сергеевич, дворянин, сын расстрелянного Советской властью генерала, бывший инспектор по подъездным путям.

2) Иванов Андриан Петрович, дворянин, сын бывшего офицера царской армии, бывш. Начальник 10 дистанции Сл. Пути.

3) Кирьяков Петр Андреевич, бывш. офицер царской армии, нач. 21 диет. пути.

4) Повалишин Владимир Владимирович, дворянин, сын полковника царской армии, надворный советник, имеющий заграницей во Франции родственников, инженер мостоиспытательной группы Сл. Пути

5) Петров Лев Алексеевич, дворянин, бывший офицер царской армии, землемер Сл. Пути.

6) Крылов Федор Павлович, дворянин, находившийся во время гражданской войны на территории белых, бывш. Начальник 15 дистанции Пути.

7) Соколов Николай Викторович, дворянин, инженер по изысканиям балластных карьеров Сл. Пути.

8) Бернатович Ян Устинович, поляк, враждебно настроенный к Советской власти. Нач. 7 дистанции Пути.

9) Прокопьев Николай Митрофаньевич, сын попа, служил в штабе Деникина, Начальник 9 дистанции Пути.

10) Сутушкин Павел Никитич сектант чуриковец, враждебно настроенный к Советской власти, быв. Нач. 13 диет. Пути.

11) Реховский Дмитрий Михайлович, сын коллежского советника, Начальник сектора искусственных сооружений Службы Пути.

12) Петрукович Алексей Алексеевич, уроженец Польши, бывш. Нач. 9 диет. Пути, впоследствии Зам. Нач. Сл. Пути Октябр. ж.д.

13) Лазарев Иван Игнатьевич, Нач-ник 20 дистанции Пути, исключенный из рядов ВКП (б) за связь с контр-революционерами троцкистами.

14) Виноградов Николай Александрович, бывш. Начальник 10 дистанции Пути, бывш. офицер царской армии. и 15) Кузнецов - бывш. Нач. 20 дистанции Пути (ст. Новгород), бросившийся под поезд в 1937 год (убит).

Таким образом мною были созданы диверсионно-вредительские группы на следующих объектах Сл. Пути:

1) В самом аппарате Сл. Пути при Управлении дороги в составе:

Добронравова Н.С., Реховского Д, М „ Повалишина В.В. Эту диверсионно-вредительскую группу возглавлял лично я — Ильин Лев Михайлович.

2) В конторе по изысканиям балластных карьеров Сл. Пути в составе Соколова Н.В. и Петрова Л.А.

3) В 1-ой дистанции Пути ст. Москва в составе вряд. Начальника дистанции Хействер Бенциан Давыдович, сын торговца-лишенца и завербованного им техника Маркова Николая Дмитриевича -сына кулака.

4) Ст. Малая Вишера - 7 дистанция пути: Бернатович Я.У. и завербованные им (по его личной мне информации) Фомин, Болвин, Васильев.

5) Ст. Ленинград Москов. Пассажирская, 9 дистанция; Петрукович и Прокопьев

6) Ст. Ленинград Витебск, линии 10 дистанция: Иванов А.П., главный бухгалтер Димитрович, ст. инженер Мальдонато, Виноградов и Лазарев (ныне Пч-20 Новгород)

7) Ст. Ленинград Варшавск. 13 дистанция: Сутушкин П.Н. и Сергеев B.C. (ныне ПЧ-13)

8) Ст. Гдов, 21 дистанция: Кирьяков П.А.

и завербованный им ПЧП — Федоров Николай Васильевич, бывш. офицер царской армии... Имея такую созданную мною разветвленную сеть диверсионно-вредительских групп на решающих

участках пути Октябрьской жел. дор., мне легко было через них проводить подрывную работу по разрушению путевого хозяйства на Октябрьской жел. дор., причем эти группы должны были более активно развернуть свою диверсионно-вредительскую работу в момент возникновения войны СССР с капиталистическими странами.

ВОПРОС: Уточните, при каких обстоятельствах, вы завербовали: Добронравова, Иванова и других перечисленных вами лиц?

ОТВЕТ: Должен заявить, что никакой трудности при вербовке мною в нашу антисоветскую, правотроцкистскую, диверсионно-вредительскую организацию Добронравова, Бернатовича, Иванова, Петруковича, Крылова, Соколова, Реховского, Прокопьева, Сутушкина, Кирьякова, Виноградова, Лазарева, Кузнецова и Хействер - для меня не представлялось. Работая совместно с ними в Сл. Пути Октябрьской ж. д. с 1933 года я достаточно изучил их социальное прошлое. Я знал, что все они выходцы из социально-чуждой среды. Каждый из них за своими плечами имеет ряд компрометирующих моментов, а в политическом отношении все враждебно настроены к существующему в СССР строю и КВП (б). В своей практической служебной деятельности все они придерживались старых консервативных методов, работы и являлись сторонниками предельческой теории, допускали вредительские действия в области содержания и ремонта путевого хозяйства. Касаясь обстоятельств вербовки мною персонально каждого из них, могу сказать следующее: В одной из бесед с Добронравовым в конце 1935 года у меня в кабинете, я затронул вопрос о вредительстве на железнодорожном транспорте и здесь же высказал свою мысль о том, что вредительство самая подходящая в данное время форма борьбы с Советской властью для тех лиц кто не является сторонником этой власти. Продолжая разговор на эту тему, я заметил Добронравову, что «и вы, Николай Сергеевич, по своему прошлому не являетесь сторонником этой Советской власти, ведь у вас естественно сохранилось затаенное чувство злобы и жажда мести за расстрел большевиками вашего отца генерала».Добронравову моя мысль понравилась и он откровенно заявил мне, что сторонником Советской власти никогда не был и не будет, а при благоприятных обстоятельствах будет мстить большевикам чем только сможет за честь и жизнь своего отца. Чтобы ближе подойти к цели, я сказал Добронравову, что я тоже дворянин и бывший офицер царской армии, потерявший многое, благодаря Революции и Советской власти. Видя, что Добронравов вполне подходящий человек, я ему откровенно рассказал, что на Октябрьской жел. дороге существует антисоветская вредительская организация, возглавляемая Начальником дороги Синевым и предложил принять участие в этой организации. Добронравов расспросив какие цели преследует эта

антисоветская организация, охотно принял мое предложение и в дальнейшем выполнял все мои вредительские установки по разрушению подъездных путей... Бернатович был завербован мною в том же 1935 г. у меня в кабинете, куда я его вызвал для переговоров о плохой работе в возглавляемой им 7 дистанции Пути на ст. М.Вишера главной линии дороги. Когда ко мне явился Бернатович, я ему заявил, что плохое состояние путевого хозяйства на дистанции является результатом его враждебного отношения к Советской власти. Бернатович очень смутился и заволновался, стал неуверенно доказывать мне, что я не прав и начал просить изменить мое мнение и не губить его. После этого, я решил действовать прямо и сказал ему, что бояться меня нечего, так как я, как и он враждебно настроен к Советской власти и что сам провожу вредительскую работу на Октябрьской железной дороге, направленную на подрыв железнодорожного транспорта и обороноспособности Советского Союза в предстоящей войне Польши и Германии с СССР. В заключение я Бернатовичу рассказал, что на октябрьской жел. дороге существует антисоветская, вредительская, диверсионная организация, в которую входит ряд руководящих работников Управления дороги и предложил ему стать участником этой антисоветской организации, на что он дал согласие. Здесь же я дал Бернатовичу ряд конкретных указаний в его практической вредительской работе, которые он впоследствии успешно и проводил в жизнь...Виноградова, бывш. начальника 10 дистанции Пути и Кузнецова, бывш. Начальника 20 дистанции, я завербовал в нашу антисоветскую организацию таким же способом, как и Бернатовича. Оба они были завербованы мною в начале 1936 г. также у меня в служебном кабинете, куда я из вызывал под предлогом служебных переговоров о плохом состоянии руководимых ими дистанций. Мне была известна их явная вредительская деятельность на дистанциях, в результате чего на этих дистанциях имел место ряд крупных крушений и аварии с поездами. Таким образом в беседе с каждым наедине у себя в кабинете я прямо ставил перед ними вопрос о проведении организованного под моим руководством вредительства в путевом хозяйстве и здесь же предлагал каждому стать участником нашей антисоветской организации, на что они и соглашались. В дальнейшем вся практическая вредительская деятельность Виноградова и Кузнецова проводилась по моим установкам, которые я им дал при вербовке их в нашу антисоветскую организацию. В 1936 году Синев обратил мое внимание на происходившие в то время аресты ряда работников Политотдела Октябрьской жел. дор. и предупредил, что у меня в службе Пути работает много бывших офицеров, дворян и т. п. социально-чуждых людей. Говоря об этом. Синев заявил: «или мы по требованию соответст-

вующих органов и общественности вынуждены будем выгнать с дороги этих людей или мы должны втянуть их в нашу антисоветскую организацию и сохранить на дороге». Когда я стал возражать Синеву, говоря, что у меня таких бывших людей найдется не более 2—3 человек. Синев иронически заметил: «Лев Михайлович, вы не знаете своих людей, разве у вас мало есть аварийщиков, проводящих по кустарному вредительство, разве этих аварийщиков вредителей нельзя использовать в интересах нашего общего дела, вот например у вас работают аварийщики Сутушкин, Крылов, Кирьяков». Выслушав Синева я вполне с ним согласился и его указание принял как задание на вербовку новых членов в нашу антисоветскую организацию. Выполняя это задание Синева, я немедленно приступил к его практическому осуществлению. Когда осенью 1936 года, к концу летнего сезона, мною было обнаружено вредительское выполнение работ по реконструкции пути на 9-й дистанции ст. Ленинград—Москов., т. е. закладка щебня под шпалы 15-18 сантиметров вместо нормы 25 сантим., я вызвал к себе Начальника этой дистанции Петруковича. Объясняясь с ним по этому вопросу, я заявил ему, что или я отдам его под суд, как вредителя или он должен принять мое предложение быть участником нашей антисоветской вредительской организации и выполнять все мои указания по проведению организованного вредительства. При этом я предупредил Петруковича, что этот вопрос согласован с Начальником дороги Синевым, как лицом возглавляющим действующую на Октябрьской жел. дор. антисоветскую, правотроцкистскую, диверсионно-вредительскую организацию. Тут же я Петруковичу сказал, что если он согласится участвовать в нашей антисоветской организации, то не только он не будет отдан под суд за его вредительскую работу на 9-й дистанции, но будет назначен моим заместителем по Службе пути Октябрьской жел. дороги. Выслушав меня, Петрукович без колебания дал свое согласие быть участником нашей антисоветской организации. Вскоре после вербовки его в организацию по инициативе Синева и уезжавшего в Москву для работы в НКПС-е моего бывшего заместителя Чернышева, Петрукович был назначен на должность заместителя Начальника Службы пути Октябрьской жел. дор. т. е. моим заместителем. В 1936 г. летом ко мне стали поступать сигналы о том, что работающие в земельной группе Службы Пути бывш. дворянин Соколов Н.В. и быв. офицер царской армии Петров занимаются вредительством при отчуждении колхозных земель для полосы жел. дор. и при определении мест для балластных карьеров. Это обстоятельство мною было использовано для вербовки в нашу антисоветскую организацию Соколова и Петрова. Однажды пригласив к себе в кабинет Соколова, после нескольких слов служебного характера, я перешел с

ним на откровенный разговор. Я ему заявил, что «знаете Николай Викторович, вы дворянин и я дворянин, будем друг перед другом откровенными. О том, что вы не являетесь сторонником Советской власти и большевиков мне достаточно известно. В этом отношении можете меня не бояться, ибо мои политические взгляды тождественны вашим. Я лишь как ваш руководитель-администратор хочу вас предупредить в том, чтобы вы действовали осторожнее, меньше болтайте языком о политике, а больше делайте». Напомнив Соколову о его вредительских действиях в земельной группе, я рассказал ему о существовании на Октябрьской жел. дороге антисоветской вредительской организации и предложил принять в ней участие. Соколов на мое предложение ответил согласием и получил от меня соответствующие задания проводить вредительство по балластному хозяйству. Давая Соколову задания, я обратил его внимание на тесную связь с Петровым и предложил привлечь последнего в нашу организацию. В начале 1937 года Соколов мне сообщил, что во исполнение моего задания им привлечен для антисоветской вредительской работы Петров, в контакте с коим он и ведет вредительскую работу. В июне 1936' года в газете «Сталинец» было опубликовано письмо Наркома путей Сообщения Л.М. Кагановича, в котором он обращал внимание Начальника Октябрьской жел. дор. Синева и Нач. Политотдела Перепечко на 15 дистанцию Пути Октябрьской жел. дор. как на аварийную дистанцию. Зная, что Начальником этой дистанции работает дворянин Крылов Федор Павлович, работавший в свое время в тылу Деникинской белой армии инженером на строительстве стратегических ветвей, имеющий брата штабс-капитана, служившего в штабе Деникина, я доложил об этом Синеву. Последний предложил мне вызвать Крылова и завербовать в нашу антисоветскую организацию. Когда по вызову ко мне явился Крылов, я напомнил ему о его службе у белых, о наличии брата белогвардейца и о его вредительской деятельности на 15 дистанции и заявил, что за все его художества он будет отдан под суд. Крылов очень растерялся и стал меня просить делать с ним что угодно, но не разоблачать его и не отдавать под суд. Учитывая, что Крылов, из-за боязни разоблачения, готов пойти на что угодно, я рассказал ему, что на Октябрьской ж.д. существует антисоветская организация и предложил включиться в таковую для активной борьбы с Советской властью. Завербовав таким образом Крылова, я дал ему соответствующие указания и оставил работать на той же дистанции и в прежней должности, а когда доложил об этом Синеву, он согласился и одобрил мои действия. Аналогичным методом и почти при таких же обстоятельствах мною были завербованы в антисоветскую правотроцкистскую диверсионно-вредительскую организацию в период июня-августа 1937 г. На-

чальники 9 и 20 дистанций Пути Прокопьев Николай Митрофанович и Лазарев Иван Игнатьевич. Прокопьев мною был завербован после того, когда при аттестации в Управлении дороги выявилась его служба в белой армии и вредительская работа на транспорте. Для вербовки Лазарева я использовал как компрометирующие его данные о его связях с разоблаченными диверсантами-вредителями быв. бухгалтером Сл. Пути Димитровичем, троцкистом Голдаевым и вредительскую деятельность проводимую им совместно с завербованным мною ранее участником нашей антисоветской организации Виноградовым на 10 дистанции пути. Лазарев и Прокопьев к моменту вербовки являлись заместителями Начальников дистанций пути, а после вербовки все они были мною назначены на должности Начальников дистанций с тем, чтобы продолжать на этих дистанциях вредительство, начатое бывшими Начальниками дистанций Петруковичем, Кузнецовым и Виноградовым. В 1936 г. весной я получил целый ряд данных о том, что Нач. 13 дистанции Пути Сутушкин Павел Никитич систематически допускает вредительские методы работы по содержанию путевого хозяйства, в результате чего на руководимой им дистанции происходили аварии подвижного состава транспорта. Вспомнив о том, что Сутушкин являлся сектантом (чуриковцем), неоднократно подвергался административным взысканиям за плохое содержание пути, я пришел к убеждению, что проводимое им на дистанции вредительство не случайность, а намеренное действие в силу его антисоветских убеждений. Это обстоятельство дало мне повод привлечь его к активной антисоветской деятельности.

В одном из обращений ко мне (по служебному вопросу) Сутушкина, я перед ним прямо поставил вопрос об участии в нашей антисоветской диверсионно-вредительской организации. Он это предложение принял и проводил вредительство на своей дистанции по моим указаниям. В том же 1936 году по моему заданию Сутушкиным был завербован для диверсионно-вредительской работы его заместитель Сергеев Василий Сергеевич, как принимавший с ним до вербовки непосредственное участие во вредительской работе на 13 дистанции пути... В одной из бесед с Вишневским Г.Г. в начале 1937 года, он обратил мое внимание на то, что техническое состояние целого ряда мостов и других искусственных сооружений на дороге находится в угрожаемом положении. При этом он высказал мысль о том, что нет ли там вредительства со стороны руководителя мостоиспытательной группы и начальника сектора искусственных сооружений дороги Реховского и работающего в его подчинении инженера Повалишина. Говоря об этом, Вишневский предложил мне изучить этот вопрос и в случае подтверждения высказанной им мысли

т. е. наличия со стороны Реховского и Повалишина вредительских действий, вовлечь их в нашу антисоветскую, правотроцкистскую, диверсионно-вредительскую организацию. Выполняя задание Вишневского, я вскоре установил, что Реховский и Повалишин действительно проводят вредительство в мостовом хозяйстве и поэтому вызвав к себе Реховского, я сначала заявил ему, что в практике его работы на лицо элементы вредительства и что об этом хорошо известно руководству дороги. Когда он стал оправдываться, я его предупредил, чтобы не оправдывался, а лучше выполнял те установки, которые ему будут даны мною как Начальником Службы Пути, рассказав при этом, что на дороге существует антисоветская группа, в состав которой он должен войти и участвовать в организованном вредительстве. Реховский к этому отнесся недоверчиво и стал отказываться, но когда я назвал ему как участников этой антисоветской организации себя. Синева и Вишневского, он Реховский дал свое согласие быть участником нашей антисоветской организации и выполнять все мои задания. Предупредив Реховского о соблюдении строжайшей конспирации, я дал ему задание привлечь для вредительской работы инженера Повалишина. На это Реховский мне ответил, что это ему удастся легко сделать так как Повалишин резко озлоблен по отношению к Советской власти и уже практически проводит вредительство. Через два-три месяца после вербовки Реховского он мне сообщил, что Повалишин завербован в нашу организацию... Бывший Начальник 21 дистанции Пути Кирьяков Павел Андреевич мною был завербован в 1936 году при следующих обстоятельствах: Кирьякова я знал как бывшего офицера царской армии резко озлобленного по отношению к Советской власти и ВКП (б). В начале 1936 года, когда обсуждался вопрос о возможности пуска по Гдовской линии мощных паровозов серии «С» и «Щ» Кирьяков выступал против и выдвигал предельческие нормы работы пути и таковые проводил в жизнь. Учитывая все это, я вызвал Кирьякова к себе в Управление дороги и прямо поставил перед ним вопрос о вхождении в нашу антисоветскую организацию, предупредив, что если он откажется и не будет выполнять мои вредительские указания, будет разоблачен и предан суду. Мое предложение он принял и с тех пор я считаю его участником нашей антисоветской организации. Вскоре мне стало известно от Кирьякова, что им вовлечен в нашу организацию и его заместитель Федоров Николай Васильевич, также бывший офицер царской армии... Иванова Андриана Петровича бывш. ПЧ-10 я завербовал в нашу антисоветскую правотроцкистскую организацию в начале 1936 года у себя в кабинете после того, когда я убедился из неоднократных бесед с ним на разные политические антисоветские темы, что он резко озлоблен по отношению к существующему в

СССР строю. В одну из таких антисоветских бесед с ним, я ему рассказал, что на Октябрьской жел. дороге существует антисоветская организация, возглавляемая Синевым и Вишневским и предложил стать участником этой организации. Расспросив у меня, какие цели и задачи ставит перед собой эта антисоветская организация, Иванов дал свое согласие и с тех пор стал выполнять все мои задания по проведению диверсионно-вредительской работы на 10 дистанции Пути, причем в момент вербовки Иванова я ему сказал, что организация, в которую он мною вербуется, есть нелегальная военная организация, имеющая связь с польскими военными кругами через Синева и Вишневского. Сказал я это потому, чтобы более подействовать на Иванова и успешнее завербовать его в нашу антисоветскую организацию. После отзыва для работы в НКПС-е бывш. Начальника I дистанции Пути Земцева в конце 1936 года или в начале 1937 года, явилась необходимость подыскать кандидатуру вместо него. Зная что заместителем Нач. I дистанции пути работает Хействер Бенциан Давыдович, - сын торговца-лишенца, я решил использовать его в интересах нашей антисоветской организации. Вызвав к себе Хействера, я поставил перед ним два условия: или он будет уволен с транспорта как социально-чуждый и как судившийся за крушение поезда, или он должен стать участником нашей антисоветской организации и получить назначение на должность Начальника дистанции. Выслушав меня, Хействер дал согласие и получив от меня задание проводил диверсионно-вредительскую работу на I дистанции. Спустя непродолжительное время, в том же 1937 году, Хействер мне сообщил, что им привлечен для вредительской работы техник той же дистанции Марков - сын кулака лишенца.

ВОПРОС: Каким образом осуществлялась организационная связь между участниками вашей антисоветской правотроцкистской диверсионно-вредительской организации?

ОТВЕТ: В состав основного руководящего ядра нашей организации входили Синев, Вишневский, Марголин, Максимов, Лихоткин, Озеров, Пашенцев и я - Ильин. Это руководящее ядро, в том числе и я, непосредственно были связаны с Синевым, как руководителем организации и от него постоянно получали установки на проведение контрреволюционной подрывной вредительской работы в целом по дороге и в отдельности по каждой хозяйственной единице. Как были организационно связаны остальные названные мною выше участники организации, мне неизвестно. Я лишь могу сказать, что построение организации и организационная связь между участниками организации происходила по отраслевому принципу транспортного хозяйства. Лично я, как уже показал выше, был непосредственно связан с Синевым, а после него с Вишневским и получая от

них вредительские установки, руководил низовыми звеньями нашей организации по путевому хозяйству, которое я возглавлял. Входившие в состав созданных мною на объектах пути диверсионно-вредительских групп, работники путевого хозяйства Добронравов. Петрукович, Иванов, Бернатович, Прокопьев, Кирьяков, Виноградов, Кузнецов, Сутушкин и Реховский по линии нашей контрреволюционной организации были непосредственно связаны со мной и от меня получали соответствующие задания на проведение диверсионно-вредительских действий на низовых объектах путевого хозяйства. Работающие в самом аппарате Службы Пути Управления дороги участники диверсионно-вредительской группы: Повалишин, Петров, Соколов, Никольский Н.Н. были связаны непосредственно со мной и частично с Чернышевым, а после его откомандирования в Москву, с Петруковичем, как моим заместителем по службе Пути. Сами же Чернышев и Петрукович, помимо связи со мной, были непосредственно связаны с Синевым и Вишневским и от них получали вредительские установки по путевому хозяйству. В действовавших на периферийных дистанциях пути диверсионно-вредительских группах, связь по линии нашей контрреволюционной организации осуществлялась таким образом: По Мало-Вишерской дистанции Болвин, Фомин и др. участники группы были связаны с Бернатовичем, по Гдовской дистанции Федоров был связан с Кирьяковым; по Московской I дистанции пути Марков был связан с Хействер; по 13-й дистанции Сергеев был связан с Сутушкиным; по 10-й дистанции Димитрович, Лазарев и Мальдонато были связаны с Виноградовым и Ивановым П.А.; по 9 дистанции Прокопьев с Петруковичем и непосредственно со мной... В целях наибольшей конспирации и гарантии от провала, наша антисоветская правотроцкистская диверсионно-вредительская организация и ее низовые диверсионно-вредительские группы строились по звеньевому цепочечному принципу, с таким расчетом, чтобы абсолютное большинство участников организации и групп не знали друг о друге, как участниках антисоветской организации. Для наилучшей связи между руководящим ядром организации, по инициативе Синева, в 1936 году в Павловске был открыт под видом дома отдыха командного состава дороги загородный ресторан, куда периодически съезжались Синев, Вишневский, Марголин, я — Ильин и другие активные члены руководящего ядра организации, устраивали оргии, кутежи на государственные средства и за рюмкой хорошего вина обсуждали методы борьбы с Советской властью и практические задачи антисоветской организации, спаивали неустойчивых, разложившихся работников дороги, обрабатывали их в контрреволюционном направлении и вовлекали в нашу антисоветскую организацию.

ВОПРОС: Выше вы сказали, что существовавшая в Управлении Октябрьской жел. дор. антисоветская, правотроцкистская, диверсионно-вредительская организация действовала по директивам Московского правотроцкистского блока. Скажите, каким путем осуществлялась связь вашей организации с этим блоком?

ОТВЕТ: Организационная связь нашей антисоветской правотроцкистской, диверсионно-вредительской организации с Московским правотроцкистским блоком осуществлялась Синевым через представителей этого блока: быв. Зам. Наркома путей сообщения Лившица и Начальника Центр. Эксплоат. Управ. НКПС Арнольдова. После того, как Синев был из Ленинграда переведен в Москву на должность Зам.Наркома путей сообщения, связь с ним по линии нашей антисоветской организации поддерживалась Вишневским. Кроме того, наша антисоветская организация была связана через Синева с членами правотроцкистской группы, существовавшей в Центральном аппарате НКПС Карпенко, Чернышевым и Черняевым Ив. Ив. - быв. Зам. Нач. Южного отдела Центрального Управления Службы Пути НКПС. В свою очередь Чернышев, кроме связи с Черняевым, Карпенко и Синевым был тесно связан с участником правотроцкистской группы Центрального аппарата НКПС бывшим Главным инженером ЦУПа Забелиным, находившимся длительное время в заграничной командировке в Германии и Франции.

ВОПРОС: Какую практически диверсионно-вредительскую работу вы провели, как участник антисоветской правотроцкистской диверсионно-вредительской организации?

ОТВЕТ: Как я уже выше показал, мною по заданиям Синева и Вишневского, а также по собственной инициативе в период 1935-37 г. г. были созданы на ряде дистанций важнейших стратегических направлений и на других не менее важных в оборонном отношении объектах пути антисоветские диверсионно-вредительские группы, через которые я и проводил всю подрывную работу по разрушению путевого хозяйства. Как руководитель диверсионно-вредительской работы по Службе Пути Октябрьской ж дор., я опирался на участников нашей антисоветской организации Чернышева, как своего бывшего заместителя, а впоследствии Нач. технического отдела Центр. Управления Сл. Пути НКПС и Петруковича, ставшего моим заместителем, после отбытия Чернышева в Москву для работы в НКПСе. Как я, так и Чернышев, а затем и Петрукович давали руководителям периферийных диверсионно-вредительских групп заведомо вредительские установки, внедряли предельческие теории о содержании пути, умышленно задерживали снабжение дистанций нужными материалами по ремонту и реконструкции пути, засылали туда. где в них не было потребности, злостно задерживали и срывали проекти-

ровку на построение новых и реконструкцию старых путей, мостов и других технических сооружений. Для того, чтобы ориентировать участников низовых диверсионно-вредительских групп нашей антисоветской организации в Службе Пути на более замаскированные способы вредительства мною, Чернышевым и Никольским Н.Н. выдвигался и пропагандировался в 1935-37 г.г. ряд контрреволюционных предельческих положений в области содержания пути, а именно мы доказывали, что: 1) обращение мощных паровозов по рельсам тип - На при среднезернистом балласте может быть допущено, так как это вызывает лишь значительные остаточные деформации в верхнем строении пути. 2) Тяжелые паровозы серии Э, Щ и др. по недостроенным линиям с неполным слоем балласта, при обращении вызывают порчу земляного полотна, образование балластных корыт, а следовательно портят путь. 3) Накладки существующего типа при обращении паровозов серии «ФД», при наличии существующих скоростей, слабы конструктивно и неизбежно будут лопаться 4) Качество металла стрелок и рельс не соответствует возросшим требованиям и поэтому преждевременный износ их неизбежен. 5) Без устройства мощной осушительной и дождевой канализации, содержание в порядке путей на станциях с широко-развитыми путями невозможно. Все эти положения не только ориентировали на способы вредительства, но облегчали объяснение неудовлетворительного содержания пути и давали возможность работникам на местах осуществлять вредительское содержание пути, пользуясь безнаказанностью со стороны аппарата Службы Пути дороги и дистанций. Таким образом, в самом Управлении Службы Пути создавалась атмосфера попустительства к вредительскому содержанию пути. Это вредительство усугублялось еще и тем, что по моему распоряжению и распоряжению Чернышева, проверка состояния пути умышленно производилась путеизмерителем системы Долгова, который не учитывает динамики работающего пути и по существу дает неправильные прикрашенные показатели о состоянии пути. В апреле месяце 1936 г. находясь в кабинете Синева, в присутствии Чернышева, я затронул вопрос о том, чтобы Синев отпустил средства на содержание подъездных путей из сумм, получаемых им с клиентуры за пользование подъездными путями и за счет поставки шпал хозяйственно-материальным отделом. На мою просьбу Синев иронически ответил: «вот вы все плачете, что я ущемляю интересы Службы Пути, не даю вам деньги за подъездные пути и поставку шпал, неужели же вы не понимаете, что это я делаю в интересах нашего общего с вами дела. Ведь ослабляя путевое хозяйство, мы этим ослабляем весь транспорт, «замедляем» строительство социализма и ускоряем возврат к капитализму, как конечную цель правотроцкистской организации,

участниками которой мы с вами являемся». Такой откровенный разговор Синева со мною, в присутствии Чернышева, меня нисколько не смутил, так как о принадлежности Чернышева к нашей антисоветской организации мне было сказано Синевым задолго до этой беседы. Когда я попытался возразить Синеву, говоря, что «Григорий Абрамович, ведь за плохое содержание пути на дороге непосредственно я отвечаю». На это он заявил, что «политику на дороге делаю я, а вы выполняйте то, что вам будет поручено нашей организацией». Сказав это. Синев дал мне и Чернышеву задание - сосредоточить все путевые работы на главной магистрали Москва—Ленинград, а на боковых и пограничных линиях всякие работы прекратить, довести состояние этих боковых и пограничных линий до состояния не обеспечивающего безопасности движения и пропускной способности. Приняв это задание Синева, как задание на более активное развертывание диверсии и вредительства, я и Чернышев стали проводить это в жизнь через периферийные диверсионно-вредительские группы. Зная о том, что пограничная линия Псков - Опочка в 1932-33 г.г. была раздета (сняты рельсы тяжелого типа и положены старые рельсы легких типов) участником правотроцкистской организации Арнольдовым A.M., по заданиям последнего, а также Лившица и Карпенко через Синева, я и Чернышев никаких мер к оздоровлению путевого хозяйства этой линии не принимали, в результате чего эта линия доведена нами до полного разрушения и если по ней теперь обращаются легко-серийные паровозы, то с возникновением военных действий, в районе этой линии, пустить тяжело-серийные паровозы и поезда будет невозможно, крушения и аварии будут массовым явлением. На этой линии до настоящего времени дефектных рельс в пути лежит в три раза больше, чем в среднем на остальных линиях дороги. До 45 % рельс в пути лежат на шпалах без прокладки. Негодных шпал в пути на 1 клм. лежит в два раза больше, чем в среднем на остальных линиях дороги. Балластный слой недостаточной толщины и крайне загрязнен на всем протяжении пути. костыли и болты старые и в недостаточном количестве, противоугонов почти на всем протяжении линии нет и т.д. До такого же состояния, в результате вредительства нашей антисоветской организации, доведены пограничные линии Псков-Сланцы, Псков-Кайлово, Псков-Люблино. Немного лучше состояние верхнего строения на пограничной линии Псков-Гдов, но там, в результате вредительства, действовавшей на этой линии созданной мною диверсионно-вредительской группы Кирьякова и Федорова имеется узкое место, не дающее возможности пуска по линии мощных паровозов и тяжеловесных поездов. Этим узким местом является наличие доведенных до разрушения нескольких мостов и других технических сооружений. К этому вредительству причастны

ний. К этому вредительству причастны не только Кирьяков, Федоров, Чернышев, но и участники организации: Нач. группы искусственных сооружений Реховский и его инженер Повалишин. Мостовое хозяйство, ряд других важных стратегических сооружений и верхнее строение пути, путем вредительства со стороны меня - Ильина, Чернышева, Петруковича, Никольского, Реховского, Повалишина и участников периферийных диверсионно-вредительских групп: Сутушкина, Сергеева и Крылова на Варшавской и Балтийской линиях, идущих по направлению к эстонской и латвийской границам и на финляндской линии, идущей по направлению к советско-финляндской границе приведено также в состояние, не обеспечивающее безопасности движения и не дающее возможности пуска мощных паровозов и тяжеловесных поездов в военное время. На этих пограничных линиях нами умышленно не производилось не только какой-либо реконструкции или капитального ремонта, но даже и среднего ремонта технических сооружений и верхнего строения пути. Как на пограничных линиях, так и на линиях главнейших направлений Ленинград-Дно, Ленинград-Псков, Ленинград-Москва, с целью создания аварийных очагов, т.е. создания условий для крушений поездов производился лишь крайне необходимый ремонт на более здоровых участках и километрах, а на более разрушенных, изношенных участках и километрах ремонт не производился, в пути оставлялись в большом количестве дефектные рельсы, гнилые шпалы, пришедшие в негодность накладки и другие предметы скреплений пути, при тонком слое сильно загрязненного балласта. Таким же вредительским методом разрушались станционные пути и стрелочные улицы на узловых и сортировочных станциях, как на линии, так и по Ленинградскому узлу.

Проводя это вредительство, мы тем самым умышленно саботировали приказы Наркомпути: № 79/ц — 1936 г. по содержанию пути и № 201/ц по мостовому хозяйству, причем сам приказ № 201/ц издан вредительски при участии бывш. нач. Центр. Управл. Пути Карпенко и его заместителя Чернышева. Вредительский характер этого приказа заключается в том. что он упразднил в самом НКПС-е технический отдел по мостовому хозяйству и мостовые группы при Службе пути на дорогах. Упразднение этих аппаратов обезличило мостовое хозяйство и давало возможность доводить его до разрушения. О том, что этот приказ был вредительски составлен Карпенко и Чернышевым мне было известно и это я использовал как директиву Московской Право-Троцкистской организации НКПС и проводил вредительство в мостовом хозяйстве В 1935 г. по приказу Наркома Л.М. Кагановича Служба Пути Октябрьской жел. дор. обязана была привести в исправное состояние все пути с тем, чтобы можно было

пустить по ним в обращение мощные паровозы серии «ФД». Этот приказ я и Чернышев, по заданию Синева, саботировали и вместо приведения в исправное состояние пути, наоборот, путем вредительского ремонта, приводили его в худшее состояние. Так например: из общего количества отремонтированного в 1935 г. 250 клм. пути, 47 кпм. оказались совершенно непригодными для пропуска мощных паровозов и тяжеловесных поездов. Когда все же были пущены по Октябрьской жел. дор. паровозы «ФД» в 1936 г. то при обращении из по дороге, — еще больше разрушался путь, а на некоторых участках эти паровозы совершенно не могли ходить из-за состояния пути. Так например в 1937 году на ст. Новгород при пробной обкатке на оборонной линии - паровоз серии «ФД» провалился из-за гнилости шпал и тонкого слоя загрязненного балласта. В 1936 г. при торжественном приеме первого поезда с паровозом «ФД» на ст. Ленинград-Витебск-Сортировочная паровоз сошел с рельс, вследствие неисправности пути на входных стрелках. Этот случай является характерным фактом вредительства, потому что был скомпрометирован лучший машинист-стахановец-кривоносовец Богданов, коему было поручено провести этот пробный первый поезд с паровозом «ФД». Кроме того, было вызвано возмущение рабочих стахановцев и их жен, пришедших с оркестром и знаменами встречать этот поезд. Станционные пути для пропуска паровозов «ФД» выделялись нами ограниченно и неохотно, чем мы создавали мнение у рабочих о нецелесообразности и невозможности обращения этих паровозов на Октябрьской жел. дор. На ст. Оредеж  тракционные деповские пути не были приспособлены и паровозы «ФД» не могли Заходить в депо, простаивали на главных путях и у гидроколонок, занимая полезную длину станционных путей и стесняя маневровую работу станции. Все это вызывало недовольство станционных работников, нездоровые суждения и дискредитировало паровозы «ФД» как техническое достижение СССР. Все эти неблагоприятные условия для обращения паровоза «ФД» на станции Оредеж были созданы благодаря тому, что там вредительски был построен треугольник. Как я уже показал выше, одной из задач нашей антисоветской правотроцкистской диверсионно-вредительской организации было - срыв решений правительственной комиссии под председательством А.А. Жданова от 1935 года по развитию г. Ленинграда и реконструкции Ленинградского жел.-дорож. узла. Согласно этого решения. Управление Октябрьской ж.д. обязывалось разработать проект реконструкции Ленузла к 1 сентября 1936 г. Эту работу должны были выполнять: бывш. Нач. планового отдела дороги Молчанов, Нач. технического отдела дороги Стогов, Нач. технического отд. Сл. пути дороги (он же мой заместитель) Чернышев и я - Ильин - как Нач. ел. пути Ок-

тябрьской ж.д. Поскольку мы все четверо являлись активными участниками действовавшей на Октябрьской ж.д. антисоветской правотроцкистской организации и поскольку в задачу этой организации входило - срыв реконструкции Ленузла и развития г. Ленинграда, нами умышленно этот проэкт не разрабатывался. Наоборот, мы планировали работу Ленузла так, чтобы запутывать схему узла, создавать узкие места в ситуации путей и затрачивать громадные капиталовложения там, где не требуется этих затрат. Так по ст. Сортировочная Ленинград-Вит. линии мы проводили крупные капитальные работы по путевому тяговому и другим отраслям транспортного хозяйства, затрачивали громадные капиталовложения на техническое оснащение, тогда как по решениям указанной правительственной комиссии, - эта станция намечена к переносу на ст. Шушары, с развитием последней. Это развитие ст. Шушары нами умышленно законсервировано. Ст. Ленинград-Сортировочная Москов. линии также намечена к переносу дальше за черту города, однако мы вкладывали на ее оснащение крупные капиталовложения. По директивам той же правительственной комиссии. Управление Октябрьской ж.д. обязано было ликвидировать 60 ветвей и часть пересечек, из них 16, как наиболее опасных пересечек в г. Ленинграде, нужно было ликвидировать в период 1936-1938 гг. Это мероприятие, по решению руководящего ядра нашей антисоветской диверсионно-вредительской организации Синева, Вишневского, Молчанова. Марголина, Чернышева и меня - Ильина, не только не выполнялось, а наоборот строились новые опасные пересечки, с затратой крупных капиталовложений. Например: вновь построена ветка с двумя опасными пересечками от ст. Автово к Кировскому заводу. Эта ветка является вредительски построенной не только потому, что она имеет две опасные пересечки, но и потому что она закрывает выход с Кировского завода, в случае поражения в военное время стрелок на ст. М. Порт. Эта ветка строилась в течение 4-5 лет и до сих пор в эксплуатацию не принята заводом, так как требуется переделка ее, с затратой новых громадных средств. К этой вредительской постройки ветки был причастен и быв. Нач. строительного отдела дороги, участник нашей антисоветской организации Любаков и инспектор по подъездным путям Добронравов. При разработке проэкта, участником нашей антисоветской организации Стоговым, мною, Чернышевым, Синевым и Вишневским по развитию вторых путей, на участке Ленинград-Вырица, были выработаны такие схемы станции, при которых создавалось много враждебных маршрутов, угрожающих безопасности движения и создана невозможность при надобности заблокировать опасные стрелки. Этим проектом предусмотрено устройство на ст. Шушары стрелочного съезда со стороны севера. Этот

съезд невозможно включить в блок-аппарат, чем не обеспечивалась случайность выхода на главные пути состава из парка станции, а следовательно создавалось условие для крушения поездов. Таких же опасных мест по этому проекту создано нами и на станциях Вырица и Детское село. Стрелочный съезд, соединяющий Ленинград-Сортировочную Витебскую с товарной Витебской и новой товарной станцией спроектирован так, что вытяжной путь больше 17 вагонов не вмещает, тогда как можно было бы оставить рельсы старого пути и вытяжной путь был бы длиннее полноценнее. В целях прямой подготовки условия для совершения диверсий и дезорганизации массовых воинских перевозок в военное время, участниками нашей антисоветской диверсионно-вредительской организации Синевым, Вишневским, Стоговым, Чернышевым, Любаковым, Молчановым, Никольским Н.Н. и мною Ильиным схема Ленинградского жел.-дор. узла разработана так, что она в первые дни мобилизации вызовет полное замешательство так как существующая система соединительных ветвей на целом ряде участков не имеет прямых выходов по отдельным главнейшим направлениям, например, соединительная ветвь Обухово-Купчинское, замыкающая северное и южное полукольцо два раза восстанавливалась и снова разбиралась. Соединительная ветвь Купчинское-Обухове несколько раз назначалась к строительству, но каждый раз умышленно откладывалось. Обе эти ветви, имеющие большое экономическое и оборонное значение до последнего времени отсутствуют. Подъездные пути к важнейшим предприятиям оборонной промышленности также путем вредительства нашей антисоветской организации, при моем активном участии, приведены в состояние разрушения... Переходя к характеристике практической контрреволюционной деятельности каждого участника диверсионно-вредительских групп нашей антисоветской правотроцкистской диверсионно-вредительской организации, действовавших под моим прямым руководством в ел. пути Октябрьской жел. дор. показываю: Добронравов Н.С. как представитель контрольной инспекции по подъездным путям проводил подрывную вредительскую работу на подъездных путях, идущих к предприятиям оборонной промышленности, главным образом в Ленинградском узле. Вместе со мною и Синевым направлял не по назначению миллионные денежные средства, полученные по договорам от военведа и гос. предприятий за аренду подъездных путей. В результате вредительской деятельности Добронравова за 1936-1937 гг. подъездные пути к воинским складам №№ 5, 6, 8 и др., к заводам им. Молотова, им. Кирова, Кр. Треугольник, к Кировскому заводу и другим важнейшим оборонным предприятиям приведены в непроезжее, полуразрушенное состояние. На важнейших пунктах, предназначенных для воин-

ских операций как-то: на ветвях № 1, 5, 4 клм. Бологовского направления, Чудовский узел. Псковский, Дновский, Бежецкий и Гатчинский узлы количество гнилых шпал к 1937 г. достигало от 30 до 75 % при наличии дефектных рельс и скреплений пути.

Бернатович Я.У. - являясь Начальником 7 дистанции Пути на ст. М. Вишера в 1935 г. создал диверсионно-вредительскую группу, лично завербовав своих подчиненных агентов: Болвина, Фомина и Васильева и совместно с ними проводил диверсионно-вредительскую работу по созданию аварийных очагов на главной магистрали Ленинград - Москва. Не производил полного ремонта пути, оставлял в пути явно негодные рельсы и скрепления, планы по ремонту пути в 1936 и 1937 г. сорвал. Во время производства паспортизации путевого хозяйства, согласно приказа НКПС № 183 в 1935 г. умышленно срывал это мероприятие и составил паспортизацию так, что она не отражала фактического состояния путевого хозяйства на участке 7 дистанции. В результате вредительской работы Бернатовича на дистанции в 1935-1937 гг. был ряд аварий подвижного состава (ст. Чу-дово), к которым были причастны участники диверсионно-вредительской группы Бернатович, Фомин, Болвин и Васильев. Кроме диверсионно-вредительской работы, Бернатович, Болвин, Фомин и Васильев проводили антисоветскую пропаганду среди рабочих дистанции, оказывали сопротивление стахановскому движению, дезорганизовывали вопросы зарплаты рабочим (снижали расценки, не выдавали премий и т. п.) разлагали трудовую дисциплину среди рабочих... Участники антисоветской правотроцкистской диверсионно-вредительской организации: Виноградов Н.А., Лазарев И.И. и Иванов А.П., работая на 10 дистанции Витебской линии, представляли из себя хорошо сплоченную диверсионно-вредительскую группу и совместно проводили вредительскую работу по разрушению путевого хозяйства на протяжении 1935-37 г. г. В практике своей вредительской работы, они систематически срывали планы по ремонту пути, ремонт производили на здоровых участках, а больные участки, требовавшие неотложного ремонта, оставляли перемонтированными. При производстве ремонта пути, они умышленно производили засыпку балласта 450-500 кубо-метров вместо нормы 800 кубометров, в результате чего балластный слой загрязнялся и лежал в недостаточной норме толщины, способствуя разрушению верхнего строения пути. Особенно пострадали от подрывной вредительской работы Виноградова, Иванова и Лазарева участки путевого хозяйства на перегонах: Детское Село - Колпино и Павловск I - Новгород. На этих перегонах, по состоянию на 1 октября 1937 г. в пути лежало до 50% гнилых шпал, большое количество пучинистых мест, перекосы на пучинах по уровню доходили, до 17 миллиметров, стрелоч-

ное хозяйство запущено, крестовины на стрелках лежали старые с износом до 12 м/л. Мостовое хозяйство и искусственные сооружения (путепроводы, трубы) доведены до такого состояния, что по некоторым из них (путепровод на ветви Ленинград - Сортир. Витебская Новая Товарная и Путиловский путепровод на Портовой линии) нельзя пускать паровозы «ФД», а по Пискаревскому путепроводу нельзя пропускать тяжелых автомашин и транспорта... Виноградов, Лазарев и Иванов, работая на 10-й дистанции, насаждали и сохраняли кадры соц. чуждых и подозрительных лиц (Димитрович, Мальдонато и др.) совместно с коими проводили вредительство, расхищали государственные средства, отпускаемые на улучшение путевого хозяйства, систематически пьянствовали, разлагали среди рабочих трудовую дисциплину и оказывали сопротивление стахановскому движению. В результате подрывной деятельности Виноградова, Иванова и Лазарева на 10 дистанции имело место частых аварий подвижного состава и крушений на станционных путях и перегонах. Например: только за один 1935-36 г. было около 30 аварий и ряд крупных крушений поездов с человеческими жертвами и колоссальными убытками для государства... В августе 1936 года Лазарев с 10 дистанции был мною переведен на должность ПЧ-6 ст. Окуловка, где также проводил подрывную работу теми же способами, как и на 10 дистанции пути. В результате его вредительства на 6-ой дистанции особенно было разрушено путевое хозяйство на Боровичской линии, имеющей оборонное значение. Общественность ст. Окуловка требовала снятия и отдачи под суд Лазарева за его вредительство на 6 дистанции, но я этого не сделал, а перевел его на должность Зам. Нач. 20 дистанции на ст. Новгород. Работая в этой должности с мая месяца 1937 г. Лазарев по моим установкам продолжал усугублять последствия вредительства в путевом хозяйстве на 20 дистанции, которое до его назначения проводилось участником диверсионно-вредительской группы, бывш. ПЧ-20 Кузнецовым, причем последний весной 1937 г. в связи с начавшимися арестами троцкистов на ст. Новгород, из-за боязни быть разоблаченным, бросился под поезд и был убит на смерть. Кузнецов и Лазарев путем вредительства довели Кречевическую ветвь оборонного значения до такого состояния, что при интенсивном движении и пуске в обращение мощных паровозов и тяжеловесных поездов, - крушения и аварии будут неизбежными явлениями. Особенно на этой ветви разрушено мостовое хозяйство. Участники диверсионно-вредительских групп нашей правотроцкистской, диверсионно-вредительской организации Сутушкин П.Н., Сергеев И.И., Крылов Ф.П., Хействер Б.Д., Марков Н.Д., Прокопьев П.М. и Петрукович А.Л. проводили диверсионно-вредительскую работу каждый на своей дистанции теми же методами и в

том же направлении, как и названные выше Бернатович, Виноградов, Иванов и другие. Выше я уже показал о том, что Петрукович, когда являлся Начальником 9-ой дистанции на ст. Ленинград-Москов., то проводил вредительскими методами ремонт пути, оставлял в пути гнилые шпалы, изношенные рельсы и скрепления, подсыпал щебень под шпалы значительно ниже установленной нормы и т.п. После назначения Петруковича на должность Зам. Нач. Сл. Пути дороги, принявший от него дистанцию Прокопьев усугублял последствия вредительства Петруковича. Разрушительному действию со стороны Петруковича и Прокопьева особенно подвергалось путевое хозяйство на ст. Ленинград - Москов.-Пассажир. и Московская-Сортировочная, в результате чего аварии и крушения на дистанции из года в год росли и за один только 1937 год было два крушения и значительное количество аварий. Петрукович являясь заместителем Начальника Службы Пути Октябрьской ж.д. и зная, что в результате его вредительства, в бытность нач. 9 дистанции Пути, путевое хозяйство этой дистанции разрушено, не только не принимал мер к ликвидации последствий своего вредительства, но умышленно способствовал Прокопьеву усугублять это вредительство, причем самое назначение Прокопьева на должность ПЧ-9, после выдвижения Петруковича на Зам. Нач. Сл. Пути, было проведено мною по договоренности с Петруковичем и Чернышевым с целью сокрытия вредительства Петруковича на 9 дистанции, ибо с назначением на эту должность кого-либо из лиц, не связанных с нашей антисоветской организацией, неизбежно разоблачило бы преступную подрывную работу Петруковича и Прокопьева как бывшего заместителя Петруковича. Петрукович неоднократно мне рассказывал, что он еще в бытность Начальником дистанции пути на ст. Оредеж в 1930 г. допускал упрощенный вредительский метод по ремонту и содержанию путевого хозяйства и за свою вредительскую работу там чутъ-ли не попал под суд, так как в 1930 году по неисправности пути на дистанции произошло большое крушение поезда. Избежать ответственности за это крушение ему удалось только благодаря поддержки в то-время Арнольдова A.M. и других «хороших» связей в Управлении дороги. Я уже говорил выше, что Петрукович был тесно связан не только с Арнольдовым, но он был близок к Синеву и Чернышеву. По инициативе Синева и Чернышева, при моем участии, Петруковичу была обставлена мебелью квартира стоимостью свыше 3.000 руб. Работая Зам. Нач. Сл. Пути Петрукович неоднократно ездил в Москву к Синеву, Чернышеву и Карпенко и когда возвращался оттуда, то всегда говорил, что его скоро возьмут работать в НКПС. Со слов Петруковича мне известно, что он, во время гражданской войны, при занятии г. Пскова белыми, оставался работать там и пользовался от

командования белых хорошим авторитетом. Сутушкин и его заместитель Сергеев И.И. возглавляя 13 дистанцию Пути Варшавской пограничной линии, путем вредительства и диверсии, - до того разрушили путевое хозяйство на дистанции, что аварии и крушения стали массовым явлением из-за неисправности путей, стрелочного хозяйства и ряда ответственных сооружений (мосты, путепроводы). Неоднократно приходилось закрывать на несколько часов движение на некоторых ветвях и на станциях (ст. Волховская, Предпортовая и др.). В 1937 г. с целью вызова массового недовольства рабочих, Сутушкин и Сергеев с моего ведома грубо нарушили Приказ Наркома Пути № 79/ц о расценках по путевым работам. Согласно приказа нужно было выплачивать рабочим за ремонт одного километра пути 109 руб., они сначала выплачивали 99 руб., а потом дошли до 69 руб., в результате чего рабочие вырабатывали в месяц не свыше 122 руб. и выражали резкое озлобление, создавалась массовая текучесть рабсилы в ущерб путевым работам. Бригадирам пути по приказу Наркома надлежало выплачивать надбавку за работы по снегоборьбе в размере от 25 до 75%, но этого Сутушкин и Сергеев не делали сознательно. Квартиры для рабочих-путейцев не только не ремонтировались, но даже сознательно сокращался жилфонд. Так например: Сутушкин разобрал в 1936 г. жилой барак на ст. Санитарная, оставил многих рабочих без жилья... Стахановское движение, соцсоревнование и ударничество были в зажиме, а вместо этого умышленно разлагалась трудовая дисциплина среди рабочих и низшего адм.-технического персонала, процветало систематическое пьянство и массовое хищение строительных материалов (шпал. досок, красок и т. п.). Штат дистанции был засорен до предела контрреволюционным и соц.чуждым элементом. На ответственных объектах пути работали бывшие белогвардейцы, кулаки-лишенцы, судившиеся за контрреволюционные преступления и т.п. В качестве машинистки конторы дистанции пути, с моего ведома, была принята Сутушкиным дочь попа, имеющая высланного за контрреволюционную деятельность мужа Оборина, которой Сутушкин поручал перепечатывать моб. приказы и другие моб. секретные документы. В качестве дорожного мастера работал участник кронштадского мятежа (подвергался репрессиям за контрреволюционную деятельность) Потадуевин, который еще в 1933 г. вредительски построил крановые пути на ст. Ленинград-Товарная - Варшавск. линия, причем вредительство Потадуевина до сих пор Сугушкиным и Сергеевым не ликвидировано и названные пути являются аварийными. В 1936—37 г. Сутушкин и Сергеев с целью создания условий для крушений и аварий умышленно сняли хорошие рельсы и взамен их уложили разный хлам на ст. Санитарная и на Мечменской ветви, имеющих большое

оборонное и экономическое значение в условиях Ленинградского узла. Отпускаемые Военведом средства для ремонта путей и складов военведа, Сутушкин и Сергеев расходовали не по назначению, на второстепенные нужды дистанции и просто разбазаривали эти средства незаконным путем, переплачивали своим приближенным и т.п. Кроме диверсионно-вредительской работы Сутушкин и Сергеев систематически проводили среди работников своей дистанции антисоветскую пропаганду, противодействовали и срывали реализацию госзаймов, внедрение стахановских методов труда и т. д. После того, как общественностью дистанции пути и рабочими других хоз. единиц, расположенных на дистанции в 1937 г. была вскрыта подрывная работа Сутушкина и Сергеева, когда партийные и профсоюзные организации потребовали снятия их с работы, я вынужден был, по договоренности с Вишневским, снять Сутушкина, а вместо него оставил Сергеева, вопреки требованиям общественности; причем Сергеев был мною назначен на должность Нач. дистанции в целях сокрытия проводившегося им и Сугушкиным вредительства и для дальнейшей подрывной работы на этой дистанции. После назначения Сергеева на должность ПЧ-13, он продолжал вредительство в пути, но в более осторожной форме, дабы успокоить поднятый общественностью шум по делу Сутушкина и самого Сергеева. К преступной подрывной деятельности Сутушкина и Сергеева были причастны Чернышев и Петрукович, так как они находясь на положении начальников: технического отдела и Зам. Нач-ка Службы Пути Октябрьской жел. дор. знали о деятельности Сутушкина и Сергеева и покрывали это... Чернышев - в бытность Нач. Технического отдела Сл. Пути Октябрьской жел. дор. не только покрывал вредительство Сутушкина и Сергеева, но спускал на 13 дистанцию заведомо вредительские нереальные планы по ремонту пути и содержанию путевого хозяйства, чем способствовал вредительству на важнейшем пограничном участке Варшавской линии, идущей по направлению к эстонской и латвийской границам. Когда Чернышев был уже на работе в НКПС и узнал о снятии Сутушкина с работы, он дал мне установку Сутушкина под суд не отдавать, а зачислить его в резерв НКПС, как специалиста-путейца, что и было сделано. Сутушкин до последнего времени нигде не работал, получая значительную сумму зарплаты от НКПС. В результате подрывной деятельности Сутушкина и Сергеева при активном участии меня, Чернышева и Петруковича - путевое хозяйство 13 дистанции разрушено, а как следствие этого - на дистанции крушения и аварии были массовым явлением. Так например: в 1936 г. на одном только перегоне Волковская - Цветочная было 4 крушения товарных поездов и ряд аварий с причинением огромных убытков государству. В октябре 1937 г. на ст. Волковская, на глав-

ном пути из-за неисправности пути было крушение товарного поезда, в результате чего убит кондуктор и причинен убыток свыше 10.000 рублей. Подробных сведений о крушениях и авариях сказать в данное время не могу — не помню... Хействер и Марков работая на I дистанции Пути на ст. Москва Октябрьской жел. дор. первый в качестве врид. ПЧ и второй в качестве техника, по моим заданиям и заданиям Петруковича, с целью вредительства, систематически не выполняли приказ Наркома Пути № 79/ц от 1936 г. и нарушали правила технической эксплуатации, чем создавали угрозу безопасности движения поездов по главной магистрали Москва-Ленинград. В результате их вредительской работы, путевое хозяйство разрушалось, излом рельс и накладок были массовым явлением. Если мне память не изменяет в 1937 г. было обнаружено лопнувших рельс - около 140-150 шт. и около 4000 шт. накладок. Имевшиеся в распоряжении дистанции 2 агрегата и ремонтно-механические мастерские не использовались сознательно. Несмотря на то, что стрелочное хозяйство на дистанции доведено до состояния разрушения в 1937 г. по моему заданию Хействер имеющиеся в запасе на дистанции 32 комплекта стрелок выслал на другие менее нуждающиеся дистанции. Для искусственного разрушения пути Хействер давал своим подчиненным распоряжение укладывать на междопутье грязный балласт, чем создавались условия для застоя воды и порчи пути. — Кроме диверсионно-вредительской деятельности, направленной непосредственно на разрушение путевого хозяйства, Хействер и Марков противодействовали стахановскому движению, реализации на дистанции госзаймов и вели антисоветскую пропаганду среди своих работников дистанции, обрабатывали их в антисоветском направлении, разлагали трудовую дисциплину. О практической диверсионно-вредительской деятельности участников диверсионно-вредительской группы, действовавшей на ст. Гдов Кирьякова и Федорова, я уже выше показал, что в результате их вредительства было разрушено путевое хозяйство и, главным образом, мостовое хозяйство на Гдовской пограничной линии. Могу лишь добавить, что как Кирьяков, так и Федоров, кроме вредительства, проводили среди железнодорожников и местного населения антисоветскую пропаганду, оказывали сопротивление в проведении на дистанции разных хозяйственно-политических кампаний. Об этом мне было известно от некоторых работников 21 дистанции. Как участника нашей антисоветской организации Кирьякова я неоднократно предупреждал, чтобы он был осторожнее и меньше болтал языком о политике, а больше делал бы незаметно для подрыва состояния пути...Участник нашей антисоветской организации Крылов выполняя мои задания и задания Чернышева в бытность последнего на работе в Управлении Октябрьской жел. дор. в

результате своей практической диверсионно-вредительской деятельности, развалил путевое хозяйство на 26 дистанции ст. Волосово и на 15 дистанции ст. Оредеж, где он являлся начальником дистанций пути. Как я уже говорил выше, вследствие вредительского состояния путей Крыловым на ст. Оредеж, нельзя было нормально пускать в обращение паровозы серии «ФД». Когда вредительская работа Крылова на 15 дистанции была вскрыта общественностью, я вместо передачи дела следственным органам замял это дело и ограничился увольнением его с занимаемой должности, тем более что он сам против этого не возражал ввиду преклонного возраста и слабости здоровья. Участники диверсионно-вредительской группы, действовавшей в конторе по изысканиям балластных карьеров: руководитель земельной группы Соколов Н.В. и землемер земельной группы Петров Л.А. проводили вредительскую работу, направленную на дезорганизацию балластного хозяйства. Путем составления заниженных планов по эксплуатации существующих карьеров, дистанции пути систематически недополучали потребное количество балласта, чем срывали планы по ремонту старых путей и строительству новых. Балласт в карьерах добывался недоброкачественный и рассылался в таком виде для укладки в путь на дистанции. Геологические разведки по изысканию новых мест для открытия карьеров велись от случая к случаю, что приводило к истощению существующих карьеров и не давало возможности иметь резервные запасы балластного хозяйства. С целью непроизводительных затрат огромных государственных средств по балластно-карьерному хозяйству, умышленно выбирались места для балластных карьеров там, где они будут нерентабельны с плохим качеством балласта. Таким, например, способом был открыт Кирсинский карьер. При определении границ мест отводов земли для полосы отчуждения, умышленно обрезались земли и наоборот закрепленные на вечное пользование колхозов, принадлежащие железным дорогам, земли, - границами полосы отчуждения не обуславливались и при закреплении земли на вечное пользование колхозами - переходили к последним. Это вызывало массовое недовольство с одной стороны колхозников, а с другой стороны ремонтных рабочих и путевых обходчиков, от коих отчуждалась незаконно находившаяся в их пользовании земля В результате такого вредительства Соколова и Петрова, кроме недовольства колхозников и железнодорожников. Октябрьская жел. дорога уплачивала громадные убытки колхозам за неправильно отчужденные от них земли, причем при определении стоимости убытков Соколов и Петров умышленно увеличивали суммы убытков переплачивая колхозам громадные суммы государственных средств. Например: таких убытков в 1937 г. было выплачено Октябрьской жел. дорогой около

200.000 рублей. Вредительская работа Соколова и Петрова облегчалась тем. что возглавлявший контору балластных карьеров и земельной группы - Пазуков совершенно преступно устранился от руководства своими объектами и передоверил все это дело Соколову. Об этом было известно не только мне, но и Никольскому Н.Н. и Петруковичу, но мер никаких в отношении Пазукова мы не принимали поскольку его преступная самоустраненность от руководства своим объектом была в интересах нашей антисоветской организации... Участники диверсионно-вредительской группы нашей антисоветской организации, действовавшей в секторе искусственных сооружений Нач. этого сектора Реховский и его старший инженер Повалишин, по моим заданиям, по заданиям Чернышева и Петруковича, умышленно не выезжали на линию для обследований состояния мостов и других технических сооружений. Задерживали и совсем не высылали на дистанции потребные для ремонта мостов материалы (железные фермы, мостовые брусья и т.п.). Реховский и Повалишин неоднократно высказывали вредную теорию о возможности укладки на мостах шпал, вместо мостовых брусьев, заведомо зная, что шпалы значительно короче установленной для мостовых брусьев длины и что шпалы несоответствующей для мостов пропитки, будут неизбежно вызывать ржавчину металлических частей устройства мостов, а следовательно и разрушение таковых. Эта теория поддерживалась мною и Петруковичем. Практического применения этой теории до момента моего ареста со стороны Реховского и Повалишина я не замечал. В заключение должен сказать, что плохое полуразрушенное состояние мостов по Октябрьской жел. дороге, особенно на пограничных линиях и ветвях военведа, - явилось результатом вредительской деятельности Реховского и Повалишина, при участии меня, Чернышева и Петруковича.

Практическую контрреволюционную деятельность участника нашей антисоветской, правотроцкистской, диверсионно-вредительской организации Никольского Н.Н. я уже частично указал выше там, где показывал о своей практической контрреволюционной деятельности и такой деятельности некоторых участников диверсионно-вредительских групп, действовавших в службе Пути Октябрьской жел. дороги. К сказанному могу лишь добавить, что Никольский еще в бытность Начальником дистанции пути на ст. Валдай Октябрьской жел. дороги в 1933-34 гг. проводил вредительскую работу, в результате которой состояние путевого хозяйства на дистанции было доведено до развала, угрожающего безопасности движения поездов. Поскольку он Никольский ранее работал с Арнольдовым, был его любимчиком, а после Арнольдова был близким человеком к Синеву, вместо того, чтобы отдать под суд за развал пути на Валдайской дис-

танции, по инициативе Синева и Чернышева, он был выдвинут на должность Нач. технического отдела Сл. Пути, вместо Чернышева, причем это повышение Никольского в должности произошло при следующих обстоятельствах; в 1936-37 г.г. точно не помню, когда Никольский, в кабинете Синева, проходил аттестационную комиссию, как Начальник дистанции. Синев задал ему вопрос: «Вы - сын священника?» Никольский ответил: «Да, мой отец был священником». Тогда Синев сказал: «И за то, что сын священника, вы подвергаетесь теперь всяким гонениям вот уже 16—17 лет, но ничего, нам до вашего социального происхождения дела нет, хотите на повышение, мы вас назначим начальником технического отдела Службы Пути». — Попросив Никольского выйти из кабинета и немного посовещавшись, Синев, я - Ильин, Начальник политотдела Перепечко или его заместитель Фисуненко, решили выдвинуть Никольского на должность Нач. технического отдела Сл. Пути, о чем Никольскому тут же было объявлено. Этот факт может служить доказательством того, что Никольский Н.Н. в состав нашей антисоветской организации был вовлечен Синевым, как последний об этом мне говорил в 1937 году. о чем я уже выше показал. Работая в качестве Нач. технического отдела Сл. Пути Никольский, при составлении планов-схем станций и проектов по техническому оснащению путевых стрелочных и сигнальных обустройств на станциях и перегонах пограничных и оборонных линий, умышленно допускал неточности и злостно задерживал составление самих схем и проектов, в результате чего срочные работы оборонного значения задерживались или совсем срывались. Характерным доказательством его вредительской работы в этой области является следующий факт: устройство однопутной, полуавтоматической блокировки на перегоне Войсковицы - Гатчина Балтийской пограничной линии, по заявлению военведа в 1937 г. было сорвано по вине Сл. Пути Октябрьской ж.д. т. е. меня, Петруковича и Никольского, вследствие того, что нами был составлен план станции в несоответствии с фактическим расположением путей. Для установки семафора на этом перегоне требовалась раздвижка путей. Составление проекта на эти работы было поручено Никольскому, который умышленно не приступил к этой работе вплоть до моего ареста. В каком положении, в дальнейшем, судьба этих важных работ, для меня осталось неизвестным.

В 1936 г., когда Чернышев работал Зам. Нач. Службы Пути Октябрьской жел. дороги, он вместе со мной выступал в защиту вредительской установки Карпенко и инженера Центр. Упр. Сл. Пути НКПС - Забелина об упразднении на дорогах СССР института путевых надсмотрщиков, с введением вместо них инспекторов, курсирующих по линии на маленьких дрезинах, якобы по подобию охра-

ны железных дорог в Германии. Несмотря на то, что очевидность контр-революционной, вредительской сущности этой теории была на лицо, Никольский также был сторонником внедрения ее на сети дорог СССР. Контр-революционный вредительский смысл этой теории заключался в том, что упразднение путевых надсмотрщиков на железных дорогах, фактически оставило бы путь без надлежащей охраны и создало бы благоприятные условия для совершения диверсионных актов и крушений поездов. По этому вопросу упразднения путевых обходчиков, Чернышев ездил в НКПС к Карпенко, выступал там в защиту этой теории, как «представитель с мест» и получая от Карпенко установки, приезжал в Управление дороги и пропагандировал здесь эту вредительскую теорию. Эта теория была отвергнута... К перечисленным мною фактам контрреволюционной вредительской деятельности Чернышева, могу добавить, что он, работая в Москве, в аппарате НКПС, в 1937 году, вместе с бывшим Зам. Нач. Южного отдела Центр. Управ. Сл. Пути - Черняевым И.И. участвовал в издании контрреволюционной вредительской книги под названием «Руководство для путевых бригадиров по текущему содержанию пути». Вредительский контрреволюционный характер этой книги заключался в том, что она внедряла предельческие теории по содержанию стрелочного хозяйства, рельс и скреплений, обезличивала бригадиров и снимала с них ответственность за плохое содержание мостового хозяйства. Эта книга, как явно контрреволюционного содержания, была изъята, а основной ее автор Черняев в 1937 году арестован за вредительство. В бытность Чернышева Начальником технич. отдела, а затем и Зам. Нач. Сл. Пути Октябрьской жел. дор. умышленно тормозил решения вопросов о переустройстве мостов и путепроводов в черте г. Ленинграда как-то: путепровод Московского шоссе, соединяющий с линией Варшавской и Балтийской и другие по южному полукольцу. Когда организации города требовали производства работ по реконструкции мостов и путепроводов, в связи с возросшим городским транспортом, Чернышев обыкновенно отвечал: «Если городу надо расширять улицы, то пускай дают деньги или сами делают реконструкцию мостов».В 1934 г. по распоряжению Чернышева как моего заместителя по Сл. Пути Октябрьской жел. дор., на Крестецкой линии были сняты рельсы тип 3-а и вместо них уложены рельсы легкого типа из разных концов. Это распоряжение было явно вредительским, так как в результате выполнения его было ослаблено путевое хозяйство названной ветви, имеющей экономическое и оборонное значение. В 1933 году мною, при непосредственном участии Чернышева, путем вредительского распределения и использования кредитов, был допущен перерасход денежных средств на сумму около 7.000.000 рублей. Несмотря на то, что такой колоссальный пере-

расход поставил не только Службу Пути, но и все Управление Октябрьской жел. дор. в чрезвычайно тяжелое финансовое положение, как я, так и Чернышев ответственности избежали, благодаря защите со стороны Синева, причем вместо того, чтобы отдать под суд Чернышева и меня. Синев умело замазывает дело о перерасходе и добивается награждения Чернышева «знаком почетного железнодорожника», дает ему свое партийное поручительство и тот проходит в кандидаты партии. Подробностей всех фактов контрреволюционной деятельности Чернышева в данное время вспомнить не могу и если вспомню, дам дополнительные показания.

ВОПРОС: В чем, конкретно, заключалась практическая диверсионно-вредительская деятельность других участников вашей антисоветской организации?

ОТВЕТ: Как я уже показал, наша антисоветская организация на Октябрьской жел. дороге возглавлялась Синевым Григорием Абрамовичем. С отъездом Синева в 1937 году в Москву, непосредственное руководство деятельностью этой организации взял на себя Вишневский Григорий Георгиевич, назначенный по инициативе Синева, начальником Октябрьской жел. дороги. Синев, работая Зам. Наркома Путей Сообщения, продолжал через Вишневского руководить антисоветской деятельностью нашей организации. - Вишневский в свою очередь получая указания в своей диверсионно-вредительской деятельности по октябрьской жел. дороге от Синева, передавал эти указания другим участникам нашей антисоветской организации, которые и проводили эти указания в жизнь. Каждый из участников нашей антисоветской организации проводил свою практическую диверсионно-вредительскую деятельность в области того железнодорожного хозяйства, которое он возглавлял. Со слов Синева мне известно, что Марголин создал ряд диверсионно-вредительских групп на важнейших объектах Службы Движения дороги... Любаков являясь начальником строительного отдела дороги, свою практическую диверсионно-вредительскую деятельность проводил в тесном контакте со мной. Любаков срывал строительство и ремонт подъездных путей оборонного значения, используя на это строительство денежные средства на другие надобности. Любаков оставил убыток Октябрьской жел. дороге свыше 3.000.000 рублей. Если я как Начальник Службы пути Октябрьской жел. дор. проводил свою диверсионно-вредительскую деятельность в области путевого хозяйства, то Марголин и Озеров, являясь участниками нашей антисоветской организации, первый как Начальник Сл. Движения, а второй как Начальник Пассажирской Службы дороги, проводили свою диверсионно-вредительскую деятельность в этих областях хозяйств и в полном контакте между собой. Диверсионно-вредительская деятельность

Марголина и Озерова в основном сводилась к дезорганизации и срыву движения пассажирских и товарных поездов и государственного плана перевозок важнейших грузов по дороге. Пашенцев, являясь участником нашей антисоветской организации и Начальником Службы Связи дороги довел эту область хозяйства до полного развала и особенно на пограничных участках дороги. Молчанов - быв. Нач. План. Отдела дороги проводил диверсионно-вредительскую работу по срыву погрузки грузов по государственному плану путем дачи дополнительных планов погрузки второй категории без указания очередности погрузки. Кроме того Молчанов саботировал составление перспективного плана развития Ленинградского жел. дор. узла, совместно со мною. Стоговым, Синевым и Вишневским... Лихоткин - бывш. Нач. Паровозной Службы дороги совершенно развалил эту область хозяйства путем вредительского ремонта паровозов и разрушения механического оборудования-депо дороги. Кроме того, Лихоткин создал ряд диверсионно-вредительских групп в важнейших депо Октябрьской жел. дороги, которые по его заданию и проводили в этих депо диверсионно-вредительскую работу... Тищенко в 1935 году, работая начальником 1-го Эксплуатационного отделения октябрьской жел. дор., по заданию Синева, совершил диверсионный акт - путем устройства крушений 2-х поездов на перегоне Торбино, в результате чего было много убитых и раненых. Тищенко работая затем Начальником мобилизационного отдела Октябр. жел. дор. ставил своей задачей дезорганизовать работу дороги, в момент объявления мобилизации. Тищенко составлял нереальные мобпланы, которые в момент мобилизации привели бы к крушениям воинских поездов, замешательству в переброске и сосредоточению войск в нужных направлениях... Кондратьев являясь «своим» человеком Синева и Вишневского принимал активное участие в организации ресторана в Павловске, служившего местом контр-революционных сборищ, устраиваемых за рюмкой водки для участников нашей антисоветской организации. Кондратьев принимал активное участие в этих контрреволюционных сборищах и также, как и другие, проводил диверсионно-вредительскую деятельность на дороге. Работая Начальником адм. отд. дороги Кондратьев вредительски построил здание гаража автобазы дороги, который впоследствии оказался совершенно непригодным. Являясь посредником между Синевым и другими участниками антисоветской организации, Кондратьев способствовал засорению дороги социально-чуждым элементом. С переездом Синева в Москву, последний вскоре же забрал с собой и Кондратьева, назначив его старшим инспектором в НКПС-е. Вот в основном все, что мне известно о практической диверсионно-вредительской деятельности указанных выше участников нашей анти-

советской организации. В заключение могу лишь констатировать, что в результате проведенной диверсионно-вредительской работы нашей антисоветской организации в целом на дороге и созданными мною диверсионно-вредительскими группами в Службе Пути, Октябрьская жел. дорога в оборонном отношении ослаблена до предела. Только лишь по причине неисправности пути в 1935 году было 7 крушений, в 1936 г. 15 крушений и в 1937 г. 13 крушений поездов. Если в данное мирное время рост крушений и аварий на дороге катастрофически идет вверх, причиняя народному хозяйству неисчислимые материальные убытки, то в случае возникновения военных действий, дорога будет покрыта массовыми массовыми крушениями и авариями из-за неисправности пути, запутанности схем станций и узлов. Дорога также не в состоянии будет освоить напряженности движения и воинских перевозок.

ВОПРОС: Вы рассказали нам о своей и других вредительско-диверсионной деятельности, но совершенно умалчиваете о шпионской работе организации.

ОТВЕТ: Я рассказал следствию довольно подробно о проделанной как мною лично, так и другими участниками организации громадной вредительско-диверсионной работе, и сознавая ответственность, которую несу за эти преступления, мне сейчас нет никакого смысла скрывать от следствия, если бы мне была известна и шпионская деятельность организации. Должен сказать, что я подозревал Синева в связях с Польшей, так как он неоднократно в беседах со мной в вагоне во время объезда линии с восхищением отзывался о Польше, рассказывал мне о своих поездках в Польшу в бытность его работы в Киеве на Юго-Запад. жел. дор. Также говорил мне о своих каких-то близких родственниках, проживающих в Польше.

ВОПРОС: Вы не все рассказали о своей преступной антисоветской деятельности?

ОТВЕТ: Я лишь должен дополнить свои показания тем, что кроме прямых участников созданных мною диверсионно-вредительских групп, я использовал для диверсионно-вредительской работы в Службе Пути некоторых неустойчивых и морально разложившихся подчиненных мне работников. Например: в целях подрыва финансовой базы службы Пути и для личной наживы, я давал заведомо незаконные распоряжения Начальнику 22 дистанции пути Костьеву расходовать не по прямому назначению кредиты, ассигнованные на содержание ветвей Военведа, подъездных путей и на снегоборьбу. Кроме того, я Костъеву для 22 дистанции умышленно делал завышенные ассигнования по ряду работ, с целью покрытия незаконных расходов на мои личные нужды, самого Костьева и других ответственных работников дороги. Лично для меня Костьевым из

кредитных ассигнований в 1937 г. израсходовано 13.000 рублей на ремонт и меблировку квартир. По моему неофициальному распоряжению Костьевым затрачено около 12.000 р. на отделку и меблировку квартиры бывш. Зам. Нач. Политотдела и Нач. Отд. кадров Управления дороги Николаева и Нач. Политотделения Финляндского участка Касткину. Все эти суммы списывались - незаконным образом по фиктивным счетам. Костьев знал все эти преступные комбинации и сам разбазаривал государственные средства. Думаю, что сам Костьев, пользуясь моим попустительством, сумел присвоить в свою пользу значительные суммы. Об этих же преступных комбинациях хорошо знали главный бухгалтер Сл. Пути Управл. дороги Луга Н.И. в прошлом эсэр и троцкист и главн. бухгалтер 22 дистанции Потоцкий, но все это они скрывали и запутывали финансовую отчетность. Расхищая совместно со мной государственные средства, Костьев в то же время пустил на самотек работу дистанции, в результате чего путевое хозяйство, особенно мосты и путепроводы на важнейшей пограничной Финляндской линии приведены в полуразрушенное состояние, угрожающее безопасности движения поездов. Все это мне было известно, но ни каких мер в отношении Костьева я не принимал, покровительствовал ему и использовал его, как пособника, в интересах нашей антисоветской организации, не вербуя его прямо. Как пособника в своей вредительской деятельности я использовал и бывшего Начальника 8-ой дистанции Луги ст. Любань Козленке, который заведомо зная мои вредительские установки по содержанию путевого хозяйства, выполнял их и довел в 1937 году путевое хозяйство до полного разрушения, в результате чего на дистанции было много крушений и аварий. Будучи разоблачен общественностью, Козленке за свою вредительскую работу был арестован и осужден на 8 лет лишения свободы в 1937 году.

ВОПРОС: Чем еще вы можете дополнить свои показания?

ОТВЕТ: Больше дополнить свои показания пока ничем не могу. Если что-либо существенное для дела вспомню, - дам дополнительные показания. Ответы на все вопросы записаны с моих слов правильно, мною лично прочитаны, в чем и подписываюсь.

Допросили:

Нач. ДТО ГУГБ НКВД Окт. ж.д.

капитан госуд. Безопасности (Брозголь)

Пом Нач ДТО и Нач. I отд ДТО Окт.ж.д.

лейтенант госуд. Безопасности (Савельев)

Пом Нач. I Отд ДТО Окт.ж.д.

мл.лейтенант госуд.безоп. (Ильюшенко)

Дополнительно

Показания^¹ обвиняемого Ильина Льва Михайловича

21 марта 1939 г.

ВОПРОС: С какого времени начали работать на ж. д. транспорте?

ОТВЕТ: На ж. д. транспорт я поступил работать, находясь в ж д. войсках, с 1919 года был Начальником работ Плесецкая-Котлас (Северный фронт). 1919 по 1920 г. май месяц. Начальник Сл. Пути Оренбург-Орской ж.д. (Туркестанский фронт). В 1920 году по постановлению СНК был откомандирован для окончания института в б.ЛИИПС, ныне ЛИИЖТ, который окончил в 1921 году и был послан на изыскание в должности ст. инженера партии ж.д. переходов Северного Урала. По окончании изысканий и камеральной обработки в 1923 году (23 января) я поступил работать на б. Мурманскую ж.д. в качестве помощника Нач. 3-го уч-ка Сл. Пути ст. Чудово-3 и в дальнейшем занимал ряд должностей на линии до 1929 г. и с 1929 г. по 1933 год работал в Управлении б. Мурманской ж.д. занимая также ряд должностей - начиная от Пом. Нач. Сл. Пути, Нач. Строительного отдела. Зам. директора дороги и пом. Нач. Планового отдела.

ВОПРОС: Сколько времени в вашем подчинении работал Сосновкин Д.И.?

ОТВЕТ: С Сосновкиным Д.И. я работал в 1927 г., когда я был Нач. уч-ка Сл. Пути в Званке, а он старшим прорабом, мне неподчиненным, но находящимся под моим инспектированием и в 1932 г. по июль 1932 г. Сосновкин Д.И. работал в моем подчинении в качестве старшего ревизора строительного отдела, Нач. которого я являлся.

ВОПРОС: К моменту вашего ареста, где находился Сосновкин Дмитрий Иванович?

ОТВЕТ: Со слов Нач. Треста «Сибстройпуть» Кузьмина, которого я видел в НКПС в 1937 г., мне известно, что Сосновкин работал в Тресте в Сибири, в какой должности я не знаю.

ВОПРОС: Вы поддерживали личную связь с братом Сосновкина, который был Нач. Института Путей Сообщения в г. Ленинграде по политчасти?

ОТВЕТ: Я его никогда не видел и с ним совершенно не знаком.

ВОПРОС: Работая на Мурманской ж.д., вам приходилось сталкиваться с Арнольдовым?

ОТВЕТ: При его объездах линии, как Председателя Правления дороги, я обязан был сопровождать его по участку, личных связей с Арнольдовым у меня не было.

ВОПРОС: Сколько было на Окт.ж.д. подъездных путей и ветвей военного назначения? Кто осуществлял надзор за ними?

ОТВЕТ: На Окт.ж.д. подъездных путей всех наркоматов было 600 с лишним адресов, протяжением 900 с лишним килом. Заведование ветвями НКО лежало на ПЧ, по специальному приказу НКПС и НКО по договору с «з». Заведование ветвями прочих наркоматов лежало на заведующих подъездными путями, являвшихся служащими наркоматов-владельцев ветвей и лишь инспекторский надзор осуществлялся Управлением Сл. Пути через инспекторов при. отделениях.

ВОПРОС: Сколько Сл. Пути Окт. ж.д. получала денег за инспекторский надзор подъездных путей и целевое назначение этих средств?

ОТВЕТ: Точную сумму назвать не могу, но кредитное разрешение Сл. Пути получала от НФ с целевым назначением: на инспектирование, текущий ремонт и капитальный по сметам.

ВОПРОС: Почему вами не был выполнен приказ Наркома Пути о передачи инспекции подъездных путей из ведения Сл. Пути в непосредственное ведение Нач. дороги?

ОТВЕТ: Приказ Наркома Пути был дан Нач. дороги, а не мне, но я подготовил старшую инспекцию к передаче в ведение «Н», но Синев заявил мне: «Что Нач. дороги распределяет отделы между своими заместителями и я вам поручаю это как своему "НЗ"». По возвращению моем из больницы и вступления в должность «П» в 1937 г., Вишневский, как вновь назначенный «Н» издал приказ о передаче инспекции в его ведение и на собрании актива, в апреле

1937 г., на тему об искоренении вредительства на Окт. ж.д., указывал, как на пример невыполнения приказов Наркома дело с подъездными путями.

ВОПРОС: Что предусматривал приказ Наркома при передачи инспектирования подъездных путей в ведение «Н»?

ОТВЕТ: Приказ предусматривал помимо поднятия авторитета инспекции, еще и расширение ее функции, т.е. вести инспектирование не узко с точки зрения путевого хозяйства, но и улучшение эксплоатационных измерителей, т.к. 85% всей погрузки на сети производится на подъездных путях.

ВОПРОС: В своем собственноручном показании от 17 марта 1938 года вы указываете, что выполнив вредительскую директиву Синева о непередаче подъездных путей в ведение «Н», тем самым дан Синеву легкий путь для дальнейшего проведения вредительских действий в путевом хоз... И далее пишете: «В основном это были директивы Синева, направленные на отвлечение средств из путевого хоз., и, следовательно, в ущерб путевому хоз., в доход дороги, а по

существу, в значительной мере, на нужды по его распоряжению и усмотрению». Дайте показания, в чем заключались эти директивы Синева?

ОТВЕТ: Мои собственноручные показания и протокол от 7 августа 1938 г. являются вынужденными и клеветническими на себя и на других, в силу того, что я беспрерывно по пяти суток стоял без отдыха и сна, с перерывом на кушанье, при сменяющихся следователях из школы милиции, а протокол от 7 августа 1938 г. я подписал под угрозой физического воздействия со стороны Савельева и Рассоленко, бить они меня не били.

9 августа 1938 г. Савельев и Рассоленко меня специально вызвали и предупредили, чтобы я не смел отказываться от подписанного мной 7 августа протокола перед представителем из Москвы, который, по их словам, будет со мной разговаривать о Чернышеве, но вовсе не будет контролировать их работу, а отказываться я могу на суде и говорить о вынуждении. 15 августа 1938 г. меня действительно вызвал представитель НКВД СССР, в присутствии Рассоленко и Савельева, которому я сказал, что в действительности все в протоколе записано неверно, на его вопрос: «Почему же вы подписали?» - я ответил: я был вынужден подписать, уже заранее заготовленный, протокол под влиянием угроз, будучи болен дизентерией.

По поводу вредительских директив Синева показываю что о вредительских действиях Синева мне стало известно только на следствии, но действительно не все доходные поступления, получаемые дорогой от клиентуры подъездных путей, передавались «П», а часть их расходовалась Нач. дороги на нужды других отделов, что мне известно со слов самого Синева, который объяснял, что имел на это право на основании положения о местных доходах дороги. Резервировалась НФ по приказанию «Н» около 40%. Приказ НКПС о заготовке шпал Службой Пути, а не НВ, на Окт.ж.д. также не был выполнен, т.к. Синев сказал, что «вы путейцы хорошие инженеры, но плохие коммерсанты и что шпалы будет по прежнему заготовлять НВ и вопрос этот я согласовал с ЦЗ». Процентные начисления на заготовку таким образом оставались на балансе НВ, а не «П»; как Синев получал эти деньги с баланса НВ — я не знаю.

Допрос прерывается.

Начат в 13 ч: 00 мин., окончен в 16 ч. 40 м.

Показания записаны с моих слов правильно и мной лично прочитаны. Ильин.

Допросил стар, Упол. ДТО НКВД Окт.ж.д. Клименков

Дополнительно

Показания обвиняемого Ильина Льва Михайловича

21 марта 1939 г.

ВОПРОС: Как распределяли по дистанциям получаемые Сл. Пути деньги за инспектирование подъездных путей?

ОТВЕТ: Кредиты на инспектирование подъездных путей открывались соответствующим отделениям движения на оплату инспекторов подъездных путей. Для оплаты инспекторов подъездных путей НКО открывались дистанциям. Выдачи кредитных разрешений производились в установленном на дороге порядке. На производство работ на испектируемых Сл. Пути путях, главным образом ветвей НКП, кредиты открывались дистанциям: на текущее содержание -по измерителям, а на капитальный ремонт — по сметам. Открытие кредитов оформлялось кредитным разрешением.

ВОПРОС: Какие дистанции пути, в период вашей работы Нач. Сл. Пути, были в плохом состоянии, и кто были начальниками этих дистанций?

ОТВЕТ: Плохими дистанциями пути были. главным образом, пригородные дистанции, в частности: Ленинград-Моск., Ленингр.-Варшавская, Ржевка, а также дистанции с недостроенными линиями, как Псковская, а также на решающем направлении - Любанская, М.Вишерская, Клинская и отчасти Московская. Соответственно нач. дистанции были: Зотов, ныне н-к МПС Красн.ж.д., Гржибовский, умерший в 1936 г. после него Суптушкин, Иванов — впоследствии ПЧ Ленин.-Витебск., Стряпко, Козленке, Бернатович, Громов, Земцев.

ВОПРОС: В каком состоянии находились подъездные пути и ветки НКО в бытность вашу Нач. Сл. Пути Окт. ж. д.?

ОТВЕТ: Подъездные пути в пределах Окт. ж.д. находились в крайне запущенном состоянии, о чем мной был сделан специальный письменный доклад на имя Наркома Пути в 1935 г. и для детального ознакомления с этим вопросом был командирован в Упр. дороги из НКПСа инспектор Левченко. Кроме этого, мною был сделан специальный доклад на совещании заведующих транспортными отделами заводов Ленобласти в клубе Работников Соц. Промышленности в 1934 или 1935 г. с целью привлечь внимание к ремонту крайне запущенных ветвей промышленности. Должен сказать, что подъездными путями в НКПС никто не руководил, а Левченко был единственный работник в ЦОНе, которому было поручено паспортизация ветвей. Что касается ветвей НКО, то большинство из них было построено в период «упрощенчества из разнотипных легких рельсов с

недостаточным числом скреплений и большинство из них требовало замены верхнего строения. «З» деньги на эту работу отпускал, но рельсы не отпускались ни из фондов НКПС, ни из фондов НКО, поэтому эти работы, как правило, не производились.

ВОПРОС: По вопросу улучшения состояния подъездных путей и ветвей НКО с вашей стороны было ли принято что-нибудь кроме того что вы указали в предыдущем ответе на вопрос?

ОТВЕТ: Да, в частности были усилены все ветви НКО береге» вой обороны под пропуск тяжелой ж.д. артиллерии (транспортер) путем замены рельсов добавлением шпал, балласта и усиление мостов. Работы эти были произведены в 1935-36 г. и частично в 1937 г. - усилен мост на ветви Котлы - Усть-Луга. Затем забалластированы ветви в Ржевке, Кречевицах. Подъездные пути промышленности ремонт производился самими предприятиями.

ВОПРОС: Давая характеристику состояния путевого хоз. Окт. ж.д. в НКПС, почему вы базировались только на основании состояния Главной линии Ленинград - Москва, а боковые линии, находящиеся в крайне безобразном состоянии, не учитывали как фактор для определения состояния путевого хоз. Окт. ж.д.?

ОТВЕТ: Это совершенно неверно, так заявка на потребные кап. вложения давалась мною в НКПС на каждый год по всем без исключения линиям дороги, что может быть проверено по материалам Управления Службы Пути, но НКПС, по личной директиве Наркома Пути, разрешал кап. вложения почти исключительно на так называемые, решающие направления. Однако, из средств дороги в 1934 году были произведены значительные работы по добалластировке линии Псков-Опочка и Псков-Гдов и Павловск-Новгород, что дало возможность пропустить по этим линиям паровозы тяжелых серий.

ВОПРОС: Чем объяснить, что Сл. Пути Окт.ж.д. требовала от НКПСа кредитов всегда меньше в значительной степени, чем действительная потребность для приведения Путевого хоз. в надлежащий вид?

ОТВЕТ: Служба Пути представляла ежегодно в НКПС в ЦУП полную мотивированную потребность на все виды кап. вложений по Службе. ЦУП по рассмотрении хоз. заявок в ЦОНе устанавливал значительно срезанные контрольные цифры, которые за подписью Ц или ЦЗ как обязательные для Нач. дороги, по этим контрольным цифрам заявка пересоставлялась, но все же с некоторым завышением. При защите сметы в НКПСе в ЦОНе Служба Пути в особом мнении отмечала постоянно необходимость постоянных доассигнований. НКПС сообщал что дополнительные ассигнования Службе не могут быть открыты, т.к. весь разрешенный Правительством лимит

на рельсы, прокат, лесоматериалы, скрепления и проч. полностью исчерпан.

ВОПРОС: Как вами выполнялся приказ Наркома Пути № 79/ц по текущему содержанию пути?

ОТВЕТ: Кредиты дистанциям открывались дистанциям точно по измерителям дистанций. Были назначены всюду Зам. Нач. дистанций, установлен по графику объезд дистанций путеизмерителем Долгова, а главной линии путеизмерителем Ануфровича, установлено обстукивание рельсов специальными «слухачами» и усилен выезд на линию старшего командного состава Упр. Сл. Пути. Целый ряд ЦД и ПДБ пропущен через специальные курсы. Должен сказать, что по большинству дистанций приказ № 79/ц был выполнен удовлетворительно, по дистанциям же Ленин. Московск., Финляндская, Любань и Варшавск. Ленин, приказ № 79/ц был выполнен неудовлетворительно. Главным образом по крупным станциям. Невыполнение выражалось в том, что сильно изношенное стрелочное хоз. и скрепления в ряде случаев имели отступления сверх разрешенных допусков.

ВОПРОС: Зная о угрожающем состоянии большого количества мостов на дороге, вы не принимали абсолютно никаких мер, тем самым создавали прямую угрозу для движения поездов. Дайте показания по данному вопросу?

ОТВЕТ: Это не соответствует действительности. Сл. Пути была произведена классификация всех мостов в целях установления их соответствия их обращающемуся классу нагрузки на дороге. Произведено усиление мостов в соответствии с классификацией, а также ремонт деревянных мостов. Разрешенные НКПС кредиты использовались полностью. В результате снят ряд предупреждений по мостам а на боковых линиях допущено обращение тяжелых паровозов.

ВОПРОС: В доказательство вашего неправдивого ответа, зачитываю вам показание свидетеля Кирьякова П.А., который показывает, что вы не только не уделяли внимание мостовому хоз. на пограничной линии Псков-Гдов, которое находилось в разрушенном состоянии, но явно срывали капитальный ремонт мостов. Вы подтверждаете показания свидетеля Кирьякова П.А.?

ОТВЕТ: В показаниях Кирьякова видно только то, что заявка дистанции на потребные кредиты полностью не удовлетворялась. Однако, Кирьяков, как выяснила проверка Службы через Мостоиспытательную станцию, запустил текущее содержание и ремонт деревянных обходных мостов, за что и был снят с должности. Ремонт указанных в показаниях Кирьякова мостов был произведен в течение нескольких недель с приобретением лесоматериала на месте, что он должен бы был сделать до обследования дистанции.

Новый мост через р. Чарьму был снят из программы НКПС. Верно, что рельсы для пополнения покилометрового запаса Сл. Пути ему не высылала из-за отсутствия таковых в Сл. Пути, что видно из рельсового баланса, утверждаемого ежемесячно НКПС. Оборонного значения Гдовская дистанция по Мобплану дороги не имеет и дополнительных ассигнований НКПС на нее не дает.

Показания мной прочитаны и записаны с моих слов правильно. Ильин.

Допрос начат в 20 ч. 00 м., окончен в 22 ч. 55 м.

Допросил Опр. Упол. ДТО НКВД Окт.ж.д. Клименков

Дополнительно

Показания^¹ обвиняемого Ильина Льва Михайловича

29 марта 1939 г.

ВОПРОС: Сколько аварий и крушений поездов было на Окт. ж.д. по вине Службы Пути за период вашей работы Нач. Службы?

ОТВЕТ: Точно на этот вопрос я ответить не могу, т.к. не помню цифр аварий и крушений.

ВОПРОС: В чем заключались ваши связи с Синевым по части вредительской деятельности?

ОТВЕТ: Я уже показал на предыдущем допросе, что о вредительской деятельности Синева я узнал впервые на следствии и с Синевым у меня никаких взаимоотношений, кроме служебных, не было. Синева, как начальника дороги, я уважал и он в моих глазах в то время казался выше всяких подозрений во вредительстве.

ВОПРОС: Вы отрицаете вредительство с вашей стороны в Службе Пути, чем же в таком случае объяснить крайне запущенное путевое хозяйство Окт. ж.д. и в части, все станционные пути Окт. ж.д.?

ОТВЕТ: Я повторяю, что я работал на Окт. ж.д. исключительно честно. Запущенность станционных путей Окт. ж. д., в особенности ее крупных станций, имеет то объяснение, что пути старой постройки имеют чрезвычайно изношенное верхнее строение, пути же новейшей постройки сооружены во времена так называемого «упрощенчества», т.е. из разнотипного, снятого с разных мест, верхнего строения. Кроме этого, при развитии станционных территорий совершенно не устраивалось не только канализации, но даже примитивного технически грамотного водоотвода, как например, ст. ст. Ховрино, Предпортовая и большинство ст. Ленузла НКПС. Этот вопрос с моей стороны был освещен в полной мере, но было получено указание, что оздоровление станционных путей пойдет после оздоровления пути на перегонах по сети дорог.

ВОПРОС: Причины крайне запущенного путевого хозяйства Окг.ж.д., указанные вами, не являются объясняющими факторами и снимающими вашу вину за безобразное содержание станционных путей и большого ряда боковых путей Окт. ж.д. Следствие располагает данными, что вы умышленно не улучшали балластный слой, земляное полотно, шпальное хозяйство и мелкие виды скрепления: костыли, болты, накладки и подкладки, - в чем главным образом выражалась запущенность путевого хозяйства - располагая доста-

точными средствами и материалами для ликвидации такого рода запущенности. Дайте показания по существу данного вопроса.

ОТВЕТ: Меры к оздоровлению станционных путей были приняты. Начато было с оздоровления земляного полотна, для чего была создана специальная Геологоразведочная группа и на основании данных ее изысканий по проектам произведены работы по осушению станций. Главным образом линии Ленин.-Москва (ст. Обухове, ст. Калинин, ст.Завидово).

По Витебскому направлению станционные пути пройдены даже средним ремонтом, например, парковые пути ст. Дно. Что касается станционных путей Сортировочных и товарных станций Ленузла, то таковые пути проходились текущим содержанием и сварочными работами.

ВОПРОС: Вы говорите, что меры к оздоровлению станционных путей принимались, чем же однако объяснить, что главнейшие станционные пути и ст.ст. Ленин.-Московская, Ленин.-Финлян., Ленин.-Витебская, Ленин.-Варшавская и Ленин.-Балтийская находились в крайне запущенном состоянии и в ряде случаев в угрожающем состоянии для движения поездов?

ОТВЕТ: Состояние станционных путей указанных станций объясняется не столько запущенностью текущего содержания, - а как это предусматривает приказ 79/ц - запущенностью сроков среднего или капитального ремонта, необходимого для этих станций по грузонапряженности и ветхости верхнего строения. Главнейшие пути этих станций проходились ремонтам по спецхарактеристике, т.к. средств на типовой средний ремонт НКПС не отпускал. НКПС, учитывая невозможность быстрой замены изношенного стрелочного хозяйства, установил повышенные льготные допуски для содержания стрелок на станциях, которые обеспечивали безопасность движения.

ВОПРОС: При наличии достаточного количества балласта на Окт. ж.д, однако ряд линий и большинство станционных путей имеют явно недостаточное количество балласта. Разве это не является результатом вашей вредительской деятельности?

ОТВЕТ: Балласт Сл. Пути имеет право израсходовать в пределах разрешенной ей программы. На добаластировку недостроенных линий кредит НКПСом не был разрешен, но все же дорога за счет внутренних ресурсов и даже перерасхода произвела добаластировку таких линий как Псков-Опочка, б.Ириновскую и отчасти Псков-Гдов и Павловск-Новгород, не говоря уже о замене баластного слоя на сильно замазученных тракционных путях деповских станций. Результат недостаточности баластного слоя не есть факт вредительства, а недостроенности линий сданных в таком состоянии в военное время.

ВОПРОС: Вы отрицаете свое участие в диверсионно вредительской организации, действовавшей на Окт. ж.д. Зачитываю вам показания обвиняемых: Добронравова, Каменского, Марголина, Рудича, Никольского, Данилова-Тювикова, Озерова, Франкфурта, Вишневского, Иванова, Бернатовича, Луга, Татурова и Синева, которые изобличают вас как участника антисоветской диверсионно-вредительской организации, действовавшей на Окт.ж.д. Намерены ли вы признать свое участие в названной организации?

ОТВЕТ: Еще раз показываю, что я ни в каких контрреволюционных вредительских организациях не участвовал и участвовать в них не мог по своим убеждениям. О существовании такой организации узнал лишь на следствии после ареста... Показания вышеперечисленных лиц о моем участии в контрреволюционной организации категорически отрицаю и расцениваю их как клеветнические. В частности показания Вишневского о моей вредительской деятельности являются клеветническим извращением моего же ему доклада, как вновь назначенному Нач. дороги о слабых сторонах путевого хозяйства, на которые необходимо было с 1937 г. обратить особое внимание и на что я просил его помощи как Нач. дороги.

ВОПРОС: Зачитываю вам показания обвиняемого Синева, который говорит о вашей вредительской деятельности в Сл. Пути Окт. ж.д. Дайте показания по существу вашей виновности во вредительской деятельности.

ОТВЕТ: Выслушав выдержки из показаний обвиняемого Синева в части моей вредительской деятельности, показываю: Синев, я считал, относился ко мне всегда хорошо, а поэтому мотивов его клеветы на меня не понимаю. Синев очень хорошо знал, что решающие направления мы ремонтируем в первую очередь не для отвода глаз, боясь разоблачения, а выполняя личную директиву Наркома Пути Л.М. Кагановича. Витебское направление пройдено сплошь средним ремонтом с добавлением шпал до 1600 штук, что дало возможность обращения по ней паровозов «ФД».

Совершенно неверны показания Синева, что ремонт велся неправильно. Ремонтировались те километры пути, которые требовали ремонта и в целях повышения качества ремонта на дороге, еще до установления НКПС классификации видов ремонта, была выработана своя классификация, которая отвечала технической потребности того километра, ремонт которого назначался, в натуре это проверялось не только мной, но и моим заместителем Чернышевым и ревизорами-инструкторами Верейничем, Стряпко и др. Относительно станционных путей я показания дал выше. Так как я не являлся участником вредительской и диверсионной организации, то естественно я никаких вредительско-диверсионных групп не организовывал и

показания Синева и в этой части явно клеветнические. Гржибовский умер весной 1936 года и никакой вредительской работы по моему заданию не мог вести. Виноградов был снят за крушение с дистанции внеклассной и перемещен в дистанцию третьего разряда и не отдан под суд только в силу приказа Наркома об авариях и крушениях.

ВОПРОС: Находясь в тюрьме и пользуясь художественной литературой тюремной библиотеки, из каких соображений вы вписывали в страницах книги следующие надписи:

В книге Щедрина том XVI на стран. 275, после предложения: «Но при этом очень возможно и то, что проповедь ненависти, благодаря сложившимся обстоятельствам, сделалась и небезвыгодным ремеслом...» - идет, сделанная вами надпись: «Как бы - ни о вредительстве в СССР», в книге Щедрина том Х на стр. 317, после предложения: «Я обернулся и увидел, что хозяин сидит около одного из столов и держит в руках исписанный лист бума...» - идет ваше написанное продолжение: «Сказки о вредительстве в СССР и придуманы Кем? - Ташкенцами», в книге Н. Гарина «Детство Темы» на стр. 95, после предложения: «Сосед Темы, Иванов, встает, смотрит своими косыми глазами на учителя и продолжает» - идет вами написанное предложение: «Долой сказки о вредительстве в СССР!!! 1938 г.» и в других книгах подобные надписи.

ОТВЕТ: Я был крайне возмущен вынуждением меня подписать на себя клеветнический протокол от 7 августа 1938 г. Еще 18 апреля 1938 г. я подал заявление Капитану Брозголь, в котором указал, что для борьбы с вредительством, в первую очередь надо бороться с клеветниками и перестраховщиками, которые сказками о вредительстве затрудняют действительную борьбу с вредителями.

Надписи в книгах, конечно, я сделал неправильно, но мои просьбы дать мне бумагу для заявлений в высшие советские организации и прокуратуру не были удовлетворены, что и вызвало у меня этот неправильный путь - надписи в книгах.

Показания мною прочитаны и записаны с моих слов правильно. Ильин.

Допросил Опр. Уполномоченный ДТО НКВД Окт.ж.д., Климентов

Допрос начат в 13 ч.45 м. Окончен в 17 ч. 30 м.

Дополнительно

Показания^¹ обвиняемого Ильина Льва Михайловича

8 апреля 1939 г.

ВОПРОС: В протоколе допроса от 7 августа 1938 г. вы признали себя активным участником правотроцкистской, диверсионно-вредительской организации, действовавшей в Управлении Окт.ж.д. и что вами завербованы в эту организацию пятнадцать человек. Уточните еще раз обстоятельства вербовки вами участников указанной выше к-р организации.

ОТВЕТ: Я уже показывал, что протокол от 7 августа 1938 года не является протоколом допроса, а есть принесенный Рассоленковым и Савельевым с собой заранее составленный «протокол», который меня принудили подписать. Я никогда ни в какой к-р организации не состоял, а поэтому никого и не вербовал. Я указывал, например, что Чернышев и Реховский, которых я знаю пять лет по работе бесспорно не могут являться являться вредителями и просил вычеркнуть хотя бы их из протокола, чтобы не клеветать на заведомо невинных людей, на это мне ответил Рассоленко, что они уже арестованы и во всем признались и заявил мне, что не будем вдаваться в содержание протокола, а его надо подписать, а на суде. мол, вы можете говорить, что угодно, что вас били и т.д. И здесь же заявил, что мы отсюда не уйдем, пока протокол не будет подписан. «Вы находитесь в тюрьме и в общей камере теперь и знаете, что у нас имеются средства заставить вас подписать все, что нам нужно. Вас отсюда или вынесут или сами уйдете, но протокол будет подписан». Находясь в состоянии болезни, я сделал неправильно и протокол подписал.

ВОПРОС: Обвиняемый Вишневский на допросе от 21/XI-37 г. заявляет, что со слов Синева ему известно, что вы являетесь участником к-р организации, а на допросе 18/ХП-37 показывает, что вами в польскую, диверсионно-вредительскую организацию были завербованы: Бернатович, Виноградов и Добронравов, а также говорит о вашей вредительской деятельности. Зачитываю вам показание обвиняемого Вишневского. Вы признаете себя виновным, в разрезе показаний Вишневского?

ОТВЕТ: Показания Вишневского клеветнически ложно. Я с Вишневским никаких разговоров, кроме служебных, никогда не имел и ни о каких вербовках никогда разговора не было. На ряд вопросов я уже дал показание следствию. Добавляю, что никакого про-

вала паровоза при пробной обкатке в законсервированных парковых путей не было, а было изломано 72 шпалы при длине путей от 1, 5 до 2 км, которые были заменены. Шпалы были еловые, не пропитанные, а поэтому при осмотре на глаз не были признаны негодными на путях, где нет движения.

Вопрос о безобразном ремонте пути неверен, т.к. в 1937 г. весь выполненный в 1935 г. и в 1936 г. средний ремонт был проверен специальными бригадами, с составлением актов по каждому километру, в бригады включали работников из других дистанций для большей беспристрастности. Сводный акт о всех обнаруженных недоделках против технических условий был представлен в НКПС. Никаких опасных километров для движения поездов бригадой обнаружено не было. За недоделки по среднему ремонту, обнаруженные в ПЧ Маловишерской дистанции - Бернатовича, - ему было объявлено строгий выговор с предупреждением об увольнении. Витебская линия была подготовлена к пропуску «ФД» и весь главный путь Ленинград—Дно пройден средним ремонтом с добавлением шпал до 1600 на километре. Изменение режима нагрузки конечно увеличило число лопанья накладок, но в 1937 году, благодаря покупки накладок в ГУМПе в Ленинграде, дополнительно к разрешенному НКПС количеству, дало возможность снабдить все дистанции полным количеством на число лопнувших накладок. Никаких крушений с паровозами «ФД» при мне не было, кроме случая схода паровоза «ФД» на стрелке, лежащей на крутом радиусе, паровоз следовал резервом с завода.

ВОПРОС. Обвиняемый Синев на допросе 14/ХП-37 г. и ЗЛ-38 г. изобличает вас как участника диверсионно-вредительской организации. Зачитываю вам показание Синева. Признаете ли вы себя виновным в разрезе показаний Синева?

ОТВЕТ: Показания Синева ложные и клеветнические. До Синева я работал на Окт.ж.д. только пятнадцать дней, принимая дела от бывшего ЧП Тоганова и никто меня ни в какие организации не вербовал и никаких разговоров с Синевым на политические темы я не вел.

Синев, как мне казалось, до 1У36 года всегда помогал Службе Пути и шел навстречу ее интересам.

На часть затронутых вопросов Синевым я дал ответ в предыдущих показаниях. Я уже показывал, как был усилен Главный путь Витебского направления. Также усилен был путь Балтийского направления. Следовательно, показание Синева, что линия Ленинград-Дно была разрушена, является абсурдным.

Действительно на ряде станционных путей, особенно там, где не проходят организованные поезда, оставались сильно изношенные

стрелки, которые только ремонтировались, но не сменялись. Это объясняется тем, что даже количество назначаемое НКПС по программе стрелок ежегодно недопоставлялось заводами несмотря на резкие воздействия на заводы даже НКПС по жалобам дороги.

ВОПРОС: Обвиняемый Марголин Л.И. на допросе от 19/Х-37 г и 28/XI-37 показывает о вашей принадлежности к диверсионно-вредительской организации, действовавшей на Окт.ж.д. Зачитываю вам показания Марголина. Вы признаете себя виновным в части показаний Марголина?

ОТВЕТ: Показание Марголина клеветническое и абсурдное. В 1931 г. я работал в Управлении Кировской дороги в должности 43 (зам. директора дороги) при Ч Алексеева В.Н. и на Окт.ж.д. был назначен НКПС в момент сдачи дороги Арнольдовым Классену 15 июля 1933 г., следовательно Арнольдов не мог в 1931 г. вербовать меня.

Никакого закрытия путей на станциях не производилось, но в 1938 г., после сильных дождей, выдавались предупреждения о пониженной скорости движения. Но уже в последующие годы эти предупреждения были как исключение. Наоборот, для облегчения эксплоатации были повышены допускаемые скорости на всех линиях без исключения (см. приказы по дороге), снято ограничение для пропуска тяжелых паровозов и большегрузных вагонов.

Никакой связи с Д.Н.Рудичем у меня не было, кроме как с начальником отделения движения по служебным делам. Верно, что как НЗ Окт.ж.д. я пользовался правами большими, чем начальник службы. Действительно мой технический авторитет на дороге стоял высоко, но никакого неограниченного доверия у Синева, а в особенности у Вишневского, у меня не было, с последним у меня были, наоборот, натянутые отношения. С Марголиным я начал сталкиваться служебно с момента его назначения начальником службы движения, это относится к 1934 или 1935 году, до него Д - был Лермонтов.

ВОПРОС: Обвиняемый Рудич А.Ф. на допросе от 1/Х-37 г. указывает, что вы были участником польской диверсионно-вредительской организации, действовавшей в Управлении Окт.ж.д. Зачитываю вам показания Рудича. Дайте показание по существу показаний Рудича.

ОТВЕТ: Показание Рудича клеветническое и голословное и противоречит показаниям Марголина, который указывает, что диверсионно-вредительская организация существовала с 1931 года, а не с 1935 г. по показаниям Рудича со слов Синева.

ВОПРОС: Обвиняемый Никольский И.Д. на допросе от 4/ХП-37 указывает, что ему известно, что вы являлись членом польской, шпионско-диверсионной, вредительской организации. Зачитываю вам показания Никольского. Дайте ответ по существу.

ОТВЕТ: Никольского И.Д. знал как секретаря Нач. дороги, снятого с этой должности Вишневским, желавшего перестроить работу секретариата на более «демократический» вид. Заявление Никольского ложно и как видно является абсолютно голословным.

ВОПРОС: Обвиняемый Данилов-Тювиков на допросе 24/XI-37 г. показывает, что вы являлись участником диверсионно-вредительской организации. Зачитываю вам показания Данилова-Тювикова. Дайте ответ по существу.

ОТВЕТ: Показание Данилова-Тювикова ложное и голословное.

ВОПРОС: Обвиняемый Озеров на допросе 20/ХП-37 г. показывает о вашей вредительской деятельности. Зачитываю вам показания Озерова. Дайте ответ по существу.

ОТВЕТ: Заявление Л. Озерова не верно. Никакого срыва графика пассажирских поездов по вине Службы Пути не было. Все «окна» в графике для производства путевых работ согласовывались с Д и строго соблюдались.

ВОПРОС: Обвиняемый Франкфурт показывает, что вы были участником польской диверсионной организации. Зачитываю вам показание Франкфурта. Дайте показания по существу.

ОТВЕТ: Показание Франкфурта клеветническое. С Франкфуртом соприкасался только как Вряд НЗ по его работе секретаря леч-комиссии. Никаких абсолютно сумм для дома отдыха высшего комсостава дороги в Павловске я не отпускал.

ВОПРОС: Зачитываю вам показания Добронравова Н.С. который показывает, что он вами был завербован в польскую, диверсионно-вредительскую организацию и указывает о вашей вредительской деятельности. Вы признаете себя виновным в части показаний Добронравова?

ОТВЕТ: Показание Добронравова является клеветническим измышлением. Неверно, что Добронравов начал работать со мной с 1932 года, т.к. до прихода моего на дорогу (15 июля 1933 г.) я Добронравова вовсе не знал. Никаких собеседований неслужебного характера я с Добронравовым нигде и никогда не имел. Показание его относительно приведения ветвей к военным заводам в непроезжее состояние просто непонятно, т.к. это предполагает, что заведующие транспортными отделами (которые ведут ремонт подъездных путей заводов) заводов и линейные инспектора дороги ведут вредительскую работу, а старший инспектор Добронравов их покрывает.

Кроме этого дать задание Добронравову о приведении подъездных путей к заводам, которые ремонтируются самими заводами, а не дорогой и Добронравовым является абсурдным по логике вещей.

ВОПРОС: Обвиняемый Иванов А.П. на допросе 9/ХП-37 г. показывает, что он в польскую, националистическую, диверсионно-

вредительскую организацию был завербован вами в 1936 г., а также изобличает вас во вредительской деятельности. Зачитываю вам показания Иванова. Вы признаете себя виновным в части показаний Иванова?

ОТВЕТ: Показание Иванова ложно и совершенно неверно. Иванов был снят с должности ПЧ по решению Центральной аттестационной комиссии НКПС, как политически не обеспечивающий работу в оборонном узле (Иванов сын крупного домовладельца в Ленинграде). Снят Иванов был в 1937 г. в июне или июле месяце.

Никаких разговоров, кроме служебных, я с Ивановым никогда и нигде не вел. Само собой понятно, что никаких указаний о вредительском ведении ремонта пути я ему не давал.

Средний ремонт 1936 г. был принят врид П Демидовым по актам, как вполне удовлетворительный. Ремонт пути 1937 г. принимался частично и много проверялся начальником дороги Мартышевым. Никакого загрязнения балласта произведено не было. Нормы же балласта на километр пути на 1937 г. НКПС были повышены для всей сети. Доброкачественность ремонта показывает и то обстоятельство. что никаких предупреждений после дождей не давалось, что имело место в годы до ремонта.

Заключение о причине схода паровозов на стрелке № 8 Ленин-Витебская было правильное, т.к. после перекладки стрелки строго по эпюре сходы прекратились.

ВОПРОС: Обвиняемый Бернатович Я.У. показывает, что он был вами завербован в к-р вредительскую организацию и изобличает вас во вредительской деятельности. Зачитываю вам показание Бернатовича. Вы признаете себя виновным в этой части?

ОТВЕТ: Показание Бернатовича ложное и клеветническое. Бернатович был снят с должности ПЧ в 1937 г. после моего личного совместно с начальником группы капиталовложений Сл. Пути Аншлутом обследования М.Вишерской дистанции, начальником которой был Бернатович.

Бернатович, после моего обследования дистанции, был вызван в кабинет Н. Вишневского совместно с парторгом и профоргом дистанции и лучшими стахановцами, где Бернатович подтвердил правильность, обнаруженных мною, крупных дефектов на дистанции. После заверения Бернатовича, парторга, профорга и стахановцев дистанции о том, что работа на дистанции будет выправлена, Бернатович был оставлен Н-Вишерским начальником дистанции. Приблизительно через месяц я получил личное распоряжение Вишневского об увольнении Бернатовича за недоброкачественное производство ремонта и текущего содержания пути. Показание Бернатовича относительно проекта склада топлива на ст. М.Вишера неверно. Проект

содержал лишь новые пути проектируемого склада, которые вел строительный трест, переустройство же подходов существующих путей, которые должна была производить Служба пути, была предметом другого специального проекта, по этому проекту все радиусы меньше двухсот метров переустраивались. Относительно снабжения дистанций материалами верхнего строения я уже показывал. Выполненный ремонт пути Бернатовичем в 1935, 1936 и 1937 г. был принят по актам каждый километр в отдельности, о чем я уже показывал. Никаких разговоров с Бернатовичем, кроме служебных, у меня не было, и ни в какие к-р организации я его не вербовал.

ВОПРОС: Обвиняемый Каменский Н.Б. на допросе 11/ХП-37 г. показывает, что вы были членом «ПОВ» и говорит о вашей вредительской деятельности. Зачитываю вам показание Каменского. Вы признаете себя виновным в разрезе показаний Каменского?

ОТВЕТ: Показания Каменского клеветнически неверные и абсурдные. С Каменским я сталкивался очень редко по ЛИИЖТу, где я работал по руководству дипломным проектированием студентов, а Каменский вел преподавательскую работу. Никаких разговоров на политические темы у меня с Каменским не было. О «ПОВ» я слышу впервые из показаний Каменского. Мамчур и профессор Ляхницкий были консультантами кинофильма «Механизация путевых работ», с которыми я встречался на просмотре кинофильма, и никаких собраний на квартире у Мамчура не было. Мамчура до работ по кинофильму по заданию ЛЕНЦИСа НКПС, т.е. до 1934 г., я не знал и после просмотра кинофильма я с Мамчурой никаких встреч не имел.

Проект реконструкции линии Ленинград—Тосно был составлен исчерпывающе грамотно, а не вредительски и как образец был опубликован в сборнике № 36 Научно-Исследовательского Института Пути НКПС.

Лечение земляного полотна взрывами никогда мной не предлагалось и на дороге никогда не производилось. Каменский здесь путает предлагаемый мною на новостройках американский способ опускания возводимых насыпей на болотах посредством взрывов под насыпью, что дает значительный технический и экономический эффект. Ясно, что применять этот способ на эксплуатируемой линии абсурдно.

Фильтрующие насыпи вместо труб действительно были применены на Кировской дороге по проектам профессора Пузыревского Н.П. и все построенные по проекту фильтрующие насыпи работали вполне удовлетворительно, согласно специального заключения, после детального обследования их, сотрудниками ЦИС НКПС; применение фильтрующих насыпей предусмотрено даже ТУМ. Применение фильтрующих насыпей дало значительный экономический эф-

фект и ускорение строительства. Положительный отзыв о этих фильтрующих насыпях имеется в сборнике Ленинградского Гидрологического института. Все показания Каменского о моих антисоветских разговорах являются сплошным клеветническим вымыслом.

ВОПРОС: Зачитываю вам показание обвин. Луга, который изобличает вас в незаконном расходовании государственных средств. Дайте показание по данному вопросу.

ОТВЕТ: Показание Луга ложно и неверно. Никаких перерасходов на вредительские цели, как показывает Луга, не было. В 1934 и 1935 г. были перерасходы по земляному полотну и реконструкции пути, вследствие значительного перевыполнения разрешенного НКПС объема работ. Это было сделано с согласия ЦУП и по представлению отчеты были признаны НКПС правильными. Необоснованного и неоправданного перерасхода за 1936 г. также не было и отчет после проверки ЦП, ЦОН и ЦФ был НКПС санирован.

ВОПРОС: Что вы можете дополнить относительно всех лиц, которые изобличают вас, как участника польской диверсионно-вредительской организации действовавшей в Управлении Окт.ж.д.?

ОТВЕТ: Вишневский показывает, что в основном вредительская работа развернулась с конца 1935 г., а в 1937 г., боясь разоблачений, она была свернута сведена на нет. Далее Вишневский показывает, что мой зам. Демидов С.Н. был перемещен с дороги на должность П Сев.ж.д. с целью избежать возможных разоблачений с его стороны. Сделано это было якобы Синевым через НКПС. Выходит, что центр тяжести вредительской работы целиком падает на 1936 год, а в 1936 г. врид П весь строительный сезон и до конца года был Демидов, я же в это время был врид НЗ дороги и служба официально была передана Демидову, следовательно я не мог вредить в службе пути, что указывает на абсурдность показаний Вишневского.

Кроме того, начальником технического отдела Службы, а затем моим заместителем был инженер Чернышев Н.А., в технической грамотности которого усомниться трудно. Работал Чернышев все время моей работы в должности начальника Сл. Пути и просмотреть мою вредительскую деятельность, если бы она действительно имела место, он никак не мог бы.

Показания мной прочитаны и записаны с моих слов правильно. Ильин.

Допрос начался в 11 ч. 10 м., окончен в 16 ч 40 м.

Допросил Опр. Уполн. ДТО НКВД Окт.ж.д. Клименков

Дополнительно

Показания^* обвиняемого Ильина Льва Михайловича

8 апреля 1939 г.

Допрос по акту экспертно-технической комиссии

ВОПРОС: Зачитываю вам постановление о создании экспертно-технической комиссии для анализа работы Службы Пути Окт. ж.д. Есть ли у вас какие-нибудь претензии к членам Экспертно-технической Комиссии?

ОТВЕТ: Персонально против состава членов Экспертно-технической Комиссии у меня никаких претензий не имеется.

ВОПРОС: Зачитываю вам заключение экспертно-технической комиссии, которая произвела анализ путевого хозяйства Окт.ж.д. по отдельным его элементам за период с 15 июля 1933 года по 1 января 1938 года и пришла к выводу, что путевое хозяйство Окт.ж.д. по основным элементам находится в неудовлетворительном состоянии. Дайте показания по существу заключения Комиссии.

ОТВЕТ: Цифры, характеризующие состояние отдельных элементов путевого хозяйства и их динамика по годам сообщалась мною в НКПС, с указанием, что при тех ассигнованиях, которые дает НКПС, мы не только не сможем погасить ежегодно нарастающей запущенности и износа, но идем по пути съедания основного капитала дороги. Эти же самые цифры приводит и Экспертно-техническая Комиссия. Считаю необходимым дать свои дополнительные объяснения к выводам Комиссии по каждому элементу.

1. По земляному полотну с заключением комиссии я согласен, хотел бы только подчеркнуть тот ряд работ по капитальному ремонту земляного полотна, который был проведен за период 1933 г. по 1937 г. включительно, что и отмечено экспертно-технической комиссией.

2. По шпальному хозяйству, кроме законсервированных путей, я с выводами комиссии согласен, т.е. несмотря на ежегодное перевыполнение дорогой разрешенного НКПС плана смены шпал, по главным путям состояние было удовлетворительное, а по станционным путям на отдельных станциях имелась запущенность.

3. По скреплениям, с выводами комиссии о наличии запущенности согласен. В 1937 г. мною было куплено в Ленинграде в ГУМПе, при содействии Ленобкома, 800 тонн накладок, которые покрывали полностью заявку дистанций по осенней натурной проверке.

Дополнительного разъяснения требует фраза о выводах: «что такое положение образовалось также отчасти благодаря неудовлетворительного текущего содержания пути». Действительно из-за резкого пренебрежения текущим содержанием прежних лет на дороге имели место прогибы рельсов в стыках, что естественно делало ненормальной работу накладки. Устранить это текущим содержанием было нельзя, и НКПС обещал мне выслать на дорогу специальную рельсорезную станцию не позже 1937 г. Для улучшения работы стыка дорога из года в год перевыполняла разрешенные НКПС планы установки металлических противоугонов в путь, причем все противоугоны изготовлялись Службой в ПМБ, а из заводов не поступали.

4. По рельсовому хозяйству с заключением и выводами комиссии согласен, однако указание комиссии, что значительный выход рельсов по излому в большей мере относится к неудовлетворительному содержанию пути, не является полностью исчерпывающей причиной. Если взять динамику выхода рельсов по излому по месяцам, то максимальные цифры имеют место в зимние месяцы. На каждый изломанный рельс составляется акт по установленной НКПС форме. Из анализа этих актов видно, что весьма часто изломы имеют место не на путях, где производится текущее содержание путей зимой, а по ряду причин, зависящих от качества металла и состояния бандажей подвижного состава.

5. По балластному слою с выводами комиссии согласен. Однако должен отметить, что комиссия не приводит данных ежегодного перевыполнения дорогой разрешенных НКПС планов балластной возки.

Цифры, характеризующие средний процент загрязненности балласта линии Ленинград-Дно, мне кажется, не совсем точны, т.к. эта линия пройдена средним ремонтом, что безусловно должно улучшить балластный слой, это видно и из приводимой цифры, что балласт с загрязненностью свыше 20% с 1936 г. упал к 1937 году с 234 км до 8, 5 км.

6. По общему состоянию путей на дороге с общим выводом по состоянию главных путей на дороге согласен. По 13 дистанции значительная запущенность объясняется недостаточным разрешением НКПС кредитов на «выправку» пути, т.е. на ремонт по спецхарактеристике.

С выводами комиссии о крайне неудовлетворительном состоянии станционных путей и стрелочных путей на отдельных крупных участковых и крупных сортировочных станциях согласен, но объясняется это помимо недостаточного текущего содержания, главным образом, совершенно недостаточными работами, разрешаемыми по плану на реновацию (обновление) крайне изношенного верхнего

строения пути, загрязненного балласта и отсутствие надлежащих водоотводов (канализации). НКПС для 1938 г. уже наметал значительно более повышенные нормативы на содержание станционных путей, во изменение приказа № 79/ц (6 и 7 пункты выводов мной объединены).

8. По искусственным сооружениям с заключением и выводами комиссии вполне согласен, что из 1391 сооружения 1320 находилось в удовлетворительном состоянии. За наибольшую запущенность деревянных мостов на линии Псков-Сланцы ПЧ Кирьяков и зам. ПЧ Федоров были сняты с должностей, с передачей дела следственным органам.

9. По авариям и крушениям и браке в работе из приведенных в заключении Комиссии таблиц видно, что аварийность по Службе Пути, правда, медленно, но уменьшается, особенно, если учесть, что к крушениям относились незначительные сходы, например, только бегунка на станционных путях при приеме пассажирского поезда без всяких последствий. Это показывает, что несмотря на жесткое недоснабжение материалами, борьба с аварийностью велась всеми имеющимися в распоряжении дороги средствами.

По заключению экспертно-технической комиссии по законсервированным станционным путям и соединительным ветвям показываю, что цифры % гнилых шпал на законсервированных путях по данным весенней обкатки 1937 г. по моему докладу от июля 1937 г. показывают значительную запущенность шпального хозяйства, однако осенняя пробная обкатка была произведена после получения от всех ПЧ донесений о доведении ими % гнилых шпал до допускаемого и сводная ведомость результатов представлена при отношении от 16/ХП-37. НМ Данные по разъездам Щелино, Трегорщи и Синцево на линии Дно-Псков включены в таблицу на основании донесений ПЧ и мне неясно по каким мотивам им была допущена дача заведомо ложных данных.

Срыва воинского графика из-за снижения скоростей по законсервированным путям согласно приказа № 70 по Окт.ж.д. от 19/V-36 г. быть не могло. Однако запущенность этих путей бесспорно является виной как ПЧ, так и моей и Врид П Демидова, который с августа м-ца 1936 г. до конца сезона лично руководил всеми ремонтными работами на дороге.

В заключении должен показать, что в общих выводах комиссии основного заключения по путевому хозяйству Окт.ж.д. указано, что неисправности по Главным и станционным путям, стрелочным переводам, земляному полотну и искусственным сооружениям перечисленным в заключении являются результатом нарушения агентами Службы пути.

1) Инструкции по текущему содержанию пути;

2) Инструкции содержания мостов и труб;

3) ПТЭ; и 4) приказ № 79/ц» - вывод этот неполный и противоречит тем заключениям, которые сделаны самой же комиссией в основном тексте, а именно, систематическое недопокрытие материальных заявок дороге и разрешения кредитов НКПС лишь в размере покрывающем нарастание запущенности без средств на ликвидацию уже образовавшейся годами запущенности, на достройку находящихся в эксплуатации недостроенных линий, для доведения их в состояние соответственно требованиям ТУМ и ПТЭ.

Допрос начат в 16 ч. 40 м. окончен в 22 ч.40 м.

Показания мною прочитаны и записаны с моих слов правильно. Ильин.

Допросил Опр. Упол. ДТО НКВД Окт.ж.д. Клименков

Акт медицинского освидетельствования^*

Гражд. Ильин Лев Михайлович

Возраст  44             

Род занятий  Служащий

Жалующийся на периодические головные боли вследствие травмы головы. Периодические поносы.

Перенесенные болезни Дизентерия, скарлатина, травма черепа (1937 г.. авария с автомобилем).

Данные объективного исследования

Телосложение среднее

 Питание   удовлетворительное

Кожные покровы и слизистые оболочки   бледны

Физические недостатки  нет

Наружные повреждения  нет

Сердце    норма

Пульс      100 в мин.

Органы дыхания      Перк. звук везде легочный; дыхание чистое.

Органы брюшной полости    Без изменения

Нервная система Красный стойкий дермографизм, выраженный мышечный валик. Дрожание век, языка и пальцев вытянутых рук.

Психическая сфера     Сухожильные рефлексы повышены.

Органы чувств.   а) зрение    N

б) слух     N

ДИАГНОЗ         Неврастения

Заключение:

К физическому труду годен. Этапом следовать может.

Председатель Комиссии               /подпись/

Врачи            /подпись/

гор. Ленинград

8 мая 1939 г.

«УТВЕРЖДАЮ»

Нач. ДТО НКВД Окт.ж.д.

стлейтенант гос. без.

/ГЕРАСИМОВ/

11/V39r.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ^¹

(о переквалификации со ст. 58 п.6, 9 и 11 УК РСФСР

наст. 58п.7и11).

г. Ленинград

1939 г. мая 7 дня, я - Оперуполномоченный ДТО НКВД Окт. ж. д. КЛИМЕНКОВ, рассмотрев следственное дело № 8924-38 г. по обвинению:

ИЛЬИНА. Льва Михайловича, 1895 г.р., уроженца г. Ленинграда, русского, гр-на СССР, б/п, из дворян, быв. офицера царской армии, с высшим техническим образованием, женатого, в 1932 г. по ст. 59 п.Зв осужденного на 2 года условно, приговор аннулирован, до ареста Нач. Сл. Пути Окт. ж. д., содержащегося под стражей с 8Л-38 г. в отделении Лентюрьмы, Нижегородская ул. д. № 39,
в пр.пр. ст. 58 п.п.6, 9 и 11 УК РСФСР

УСТАНОВИЛ:

Из показаний обвиняемых ВИШНЕВСКОГО, СИНЕВА, МАРГОЛИНА, РУДИЧА, КАМЕНСКОГО. ДАНИЛОВА, ТЮВИКОВА и других видно, что ИЛЬИН Лев Михайлович входил в польско-шпионско-диверсионно-вредительскую организацию, действовавшую в Управлении Окт. ж.д. В названную организацию ИЛЬИН был завербован б. Нач. Окт. ж.д. СИНЕВЫМ в 1935 году.

На основании этого ИЛЬИН был 8Л-38 г. арестован, с предъявлением ему обвинения пр. ст. 58 п.п.6, 9 и 11 УК РСФСР.

В ходе следствия шпионско-диверсионная деятельность ИЛЬИНА не установлена, а лишь установлено, что ИЛЬИН Л.М. являлся участником вредительской организации и по заданию руководителей этой организации СИНЕВА и ВИШНЕВСКОГО, будучи начальником Сл. Пути Окт. ж.д., проводил вредительскую работу в путевом хоз. Окт. ж.д. с 1933 г. по день ареста, в результате чего:

1. Шпальное хозяйство по сети дороги находилось в запущенном состоянии, а на станционных путях крайне в неудовлетворительном, а на ряде станций в угрожающем для движения поездов.

2. Все виды скрепления находились в неудовлетворительном состоянии.

3. Рельсовое хозяйство из года в год запускалось, что привело к значительному выходу негодных рельс.

4. Балластный слой на линиях Псков-Опочка, Павловск-2-Новгород имел недостаточную толщину. На ряде участков (Ленинград, Дно, Гатчина-Кенгиссеп и др.) балласт из года в год загрязнялся, в силу отсутствия ренавации. Загрязненность доходила до 20% и выше.

5. Общее состояние Главных Путей в 1937 г., по сравнению с 1936 г. значительно ухудшилось. Боковые линии и ветви находились в явно неудовлетворительном состоянии. В ряде мест пути представляли прямую угрозу для движения поездов.

6. На ряде станций (Лен.Московск.Пассаж., Н.Порт. Кировский пост) станционные пути приведены в неудовлетворительное состояние, а в отдельных случаях создавали угрозу для движения поездов.

7. Стрелочные переводы на ряде станций находились в неудовлетворительном состоянии.

8. Текущее содержание всех элементов путевого хозяйства находилось в крайне безобразном положении: Приказ Наркома 79/Ц о текущем содержании пути игнорировался.

9.Искусственные сооружения на отдельных участках находились в неудовлетворительном состоянии (Псков, Сланцы, Волосово, Мшинская, Луга-Новгород и др.), ряд же искусственных сооружений был приведен в угрожающее состояние для движения поездов (мост 54 км линии Псков-Сланцы).

10. Все мобилизационные объекты были приведены в такое состояние, что в случае войны был бы неизбежный прорыв в пропуске воинских поездов и прямые аварии и крушения.

11. Подъездные пути и ветки НКО находящиеся под контролем ИЛЬИНА приведены в разрушенное состояние.

На основании вышеизложенного и руководствуясь ст.ст.128 и 147 УПК,-

ПОСТАНОВИЛ

Предъявленное ИЛЬИНУ Л, М, обвинение по ст. 58 п.6, 9 и 11 УК РСФСР за недоказанностью отменить, а привлечь обвиняемого к ответственности по ст. 58 п. 7 и 11 УК РСФСР.

Опер. Уполномочен. ДТО Окт.ж.д. (КЛИМЕНКОВ)

«СОГЛАСЕН»: Пом. Нач.ДТО НКВД Окт. ж.д.

лейтенант гос.безопасн. (САВЕЛЬЕВ)

Настоящее постановление мне объявлено 8 июня 1939 г. Ильин.

Дополнительно

Показания^¹ обвиняемого Ильина Льва Михайловича

8 июня 1939 г.

ВОПРОС: В предъявленном вам сейчас обвинении в проведении вредительской работы в Службе пути Окт.ж.д. и в принадлежности к польско-шпионско-диверсионно-вредительской организации, действовавшей в Управлении Окт. ж.д. - признаете себя виновным?

ОТВЕТ: Нет. Я никогда ни к какой организации не принадлежал и никакой вредительской работы никогда и нигде не вел. Я работал исключительно честно.

Показания записаны с моих слов правильно и мной лично прочитаны. Ильин.

Допросил И.О. Зам. Нач. 1 Отд. ДТО НКВД Окт.ж.д.

Клименков

«УТВЕРЖДАЮ»

Начальник ДТО НКВД Окт.ж.д.

ст.лейтенант гос.безопасн.

/ГЕРАСИМОВ/

31 мая 1939 г.

ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ^¹

по след-делу № 8924-38 г.

По обвинению:

ИЛЬИНА, Льва Михайловича

в пр.пр. ст.58 п.п. 7 и 11 УК

Из имевшихся в деле показаний ВИШНЕВСКОГО, СИНЕВА, МАРГОЛИНА, РУДИЧА, КАМЕНСКОГО. ДАНИЛОВА-ТЮВИКОВА, НИКОЛЬСКОГО, ФРАНКФУРТА (все, за исключением СИНЕВА, умершего в Москве, осуждены к ВМН) видно, что ИЛЬИН Лев Михайлович входил в польско-шпионско-диверсионно-вредительскую организацию, действовавшую в Управлении Окт. ж.д. (см. л.д. 8, 9, 22, 25, 42, 58, 67, 85, 109, 221, том П).

Из показаний указанных выше лиц также можно усматривать, что в польско-шпионско-диверсионно-вредительскую организацию ИЛЬИН Л.М. был завербован б. Нач. Окт.ж.д. СИНЕВЫМ в 1935 году (см. л.д. 8, 21, 22, 25, 26, 42, 43, 58, 59, 66, 67, 85, 109, том П).

Польско-шпионско-диверсионно-вредительская организация на Окт.ж.д. ставила своей целью: составление нереальных мобпланов, разрушение путевого хозяйства и в первую очередь на оборонных линиях и ветвях, разрушение паровозного парка, разрушение средств связи, срыв государственного плана перевозок, срыв стахановского движения и избиение честных и преданных работников партии (см. л.д. 24, 25, 44, 59, 72, 110, 134, том П).

Из имеющегося материала видно, что ИЛЬИН Лев Михайлович являясь выходцем из дворянской семьи и офицером царской армии враждебно настроен к советской власти и партии, являясь участником польско-шпионско-диверсионно-вредительской организации, он выполняя задания руководителей этой организации, агентов польской разведки СИНЕВА и ВИШНЕВСКОГО, создал вредительскую группу в службе пути Окт.ж.д., в которую завербовал ДОБРОНРАВОВА, по происхождению из дворян, БЕРНАТОВИЧА и ИВАНОВА - сына офицера царской армии (все осуждены к ВМН) (см. л.д. 1-3, 116, 117, 119, 122, 131-133, 136, 145, 146, 178, том П).

Будучи начальником службы пути Окт.ж.д. ИЛЬИН Л.М. как вытекает из показаний СИНЕВА, ВИШНЕВСКОГО, ДОБРОНРАВОВА, БЕРНАТОВИЧА и ИВАНОВА, как лично, так и через созданную им вредительскую группу проводил вредительство в путевом хозяйстве Окт.ж.д. с 1935 года по день ареста.

Так из показаний СИНЕВА видно, что ИЛЬИН путем неправильного ремонта пути, создал аварийные очаги на всех линиях дороги. Умышленно вел ремонт пути на более здоровых участках и километрах, оставляя не отремонтированными явно неисправные километры и участки, имеющие большое количество дефектных рельс, шпал, накладок, подкладок и сильно загрязненный балласт.

Особенно была разрушена линия Ленинград-Дно, ведущая к границе Прибалтийских государств. Кроме того по заданию СИНЕВА была проделана большая вредительская работа по разрушению станционных путей и стрелок на узловых и сортировочных станциях дороги (л. д. 179, 180, том П).

Из показаний ВИШНЕВСКОГО вытекает, что ИЛЬИН вредительски производил проверку и оценку пути на дороге, путеизмерителем проверялись только главные линии, по ним выводилась оценка состояния на всех дистанциях, что ложно освещало удовлетворительное состояние путевого хозяйства Окт.ж.д., тогда как боковые линии находились в состоянии не обеспечивающем безопасности движения поездов.

Законсервированные пути были доведены ИЛЬИНЫМ до непроезжего состояния - Новгородская линия. Псковский и Дновский узлы.

Пути для пропуска тяжеловесных поездов «ФД», ИЛЬИНЫМ умышленно не были подготовлены. Ремонт пути производился вредительски. Из общего количества отремонтированных в 1935 году 250 км пути - 47 км оказалось отремонтировано вредительски, и представляли опасность для движения. Противоугоны умышленно ставились на всем перегоне без учета того, что при подходах к станции на протяжении тормозного пути, при торможении сам путь несет значительно большую нагрузку, чем на перегоне, вследствие чего путь при подходах к станциям разрушался (см. л.д. 121, 122, том II).

Подъездные пути и ветки НКО приведены в разрушительное состояние (см. л.д. 4, 5, том II).

По заданию ИЛЬИНА проводили вредительство в 10 и 7 дистанциях пути завербованные им во вредительскую группу ИВАНОВ и БЕРНАТОВИЧ (осуждены к ВМН).

ИВАНОВ, будучи начальником 10 дистанции пути, вредительски производил замену балластного слоя. Вместо полагающихся 800 кб. метров балласта на км - засыпал 450 кб. метров. Таким образом в 1936 г. было загрязнено 96 км пути, в 1937 г. загрязнено 40 км пути.

Покилометровым запасом рельс дистанция не обеспечивалась. С целью срыва сроков выполнения ремонта пути, ИВАНОВ и ИЛЬИН на время развертывания работ умышленно откомандировывали квалифицированные кадры бригадиров, хороших мастеров (см. л.д. 135, 136, том П).

Путевое хозяйство 7 дистанции пути ИЛЬИНЫМ вместе с БЕРНАТОВИЧЕМ было приведено в разрушенное состояние (см. л.д. 139, 147-149, том П).

Текущее содержание путевого хозяйства ИЛЬИНЫМ было запущено. Приказ Наркома Пути № 79/Ц о текущем содержании ИЛЬИН с вредительской целью игнорировал.

Экспертно-техническая комиссия проанализировав состояние Службы Пути Окт.ж.д. за период работы ИЛЬИНА в должности Нач. Службы с 1933 по 1937 год включительно констатирует, что путевое хозяйство Окт.ж.д. в ряде элементов находилось в неудовлетворительном состоянии по вине ИЛЬИНА (см. л.д. 8-32, том III).

Допрошенный в качестве обвиняемого ИЛЬИН Л.М. в своих собственноручных показаниях виновным себя признал, но впоследствии от них отказался и виновным себя в принадлежности к польско-шпионско-диверсионно-вредительской организации и в проведении вредительской работы не признает, но уличается в этом имеющимися в деле показаниями участников указанной организации.

На основании вышеизложенного ОБВИНЯЕТСЯ:

ИЛЬИН Лев Михайлович, 1895 г.р., ур. г. Ленинграда, гр-н СССР, б/п, из дворян, б.офицер царской армии, с высшим образованием, женатый, в 1932 г. по ст.59 пЗ «в» осужден на 2 года, приговор анулирован, до ареста нач.сл.пути Окт.ж.д., прожив. Ленинград, Фонтанка д.№ 117, кв.47,

в том, что:

Являясь участником польско-шпионско-диверсионно-вредительской организации, действовавшей в Управлении Окт.ж.д. по заданию руководителей этой организации, агентов польской разведки -СИНЕВА и ВИШНЕВСКОГО проводил вредительство в путевом хозяйстве Окт.ж.д., создавал вредительские группы на дистанциях пути и вербовал членов во вредительские группы,

т.е. в пр.пр. ст.58 п.п. 7 и 11 УК РСФСР

и подлежит рассмотрению Особого Совещания НКВД СССР.

ВИО Нач. I Отд. ДТО Окт.ж.д. (КЛИМЕНКОВ)

«СОГЛАСЕН» Ст. следователь ДТО Окт.ж.д.

сержант гос.безопасноети: /подпись/

СПРАВКА:

1. Обвиняемый ИЛЬИН Л.М. содержится под стражей с 8/1-38 г. в отделении Лентюрьмы УНКВД ЛО (Нижегородская, 39).

2. Личные документы обвиняемого хранятся в 1-м Спец. Отделе УНКВД ЛО.,

3. Вещественных доказательств по делу нет.

4. Наблюдение за делом ведет Прокурор Окт.ж.д.

ВИО Нач. Отделения ДТО Окт.

(КЛИМЕНКОВ)

Протокол^¹ об окончании следствия

по делу № 8924-38 г.

1939 г. июня 8 дня Я, И.О. Зам.Нач. 1 отд. ДТО НКВД Окт.ж.д. руководствуясь ст. 206 УПК объявил обвиняемому Ильину Льву Михаиловичу, что следствие по его делу № 8924-38 г. по обвинению в пр.пр. ст. 58 п.7 и 11 УК РСФСР закончено и на вопрос к оба. Ильину Льву Михайловичу; Чем он желает дополнить свои показания по существу дела? - обв. Ильин Л.М. заявил, что с делом он полностью ознакомился в количестве 3 (трех) томов и по существу дела желает дополнить нижеследующее в собственноручном изложении:

В самом постановлении о переквалификации утв. 11/V/39 имеются существенные противоречия. Опер. уполном. ДТО НКВД Окг.ж.д. рассмотрев следственное дело по моему обвинению установил, что я завербован в польско-шпионско-диверсионно-вредительскую организацию б. Нач. Окт. ж.д. Синевым в 1935 году и что я по заданию руководителей этой организации Синева и Вишневского, будучи Нач. Сл. Пути Окт.ж.д. проводил вредительскую работу в путевом хозяйстве Окт.ж.д. с 1933 года по день ареста. Т.е. выходит, что с 1933 года до 1935 года я, якобы, вел вредительскую работу не состоя даже в организации сам по собственной инициативе. Это неверно и по существу и объективно по материалу т.к. сам Синев (стр.221 том II) показывает, что я им завербован не был. а лишь клевещет, что я еще до его назначения Нач. дороги т.е. до 1933 был завербован и входил в антисоветскую организацию на дороге. Вишневский же показывает, что Синев с лета 1935 года (стр.106) начал организовывать вредительскую работу на дороге и перечислил ему среди участников организации и меня. При этом Вишневский клеветнически стремится представить меня как классово-чуждое лицо, показывая «бывш. дворянин, офицер». Сообщаю, что отец мой был сыном рабочего канатно-прядильной фабрики гор. Касимова б. Рязанской губернии и крепостной крестьянки. Окончив прогимназию в г. Касимове, он как лучший по академическим успехам был направлен в гимназию в г. Елатьму, а после ее окончания на казенный счет в Университет на медицинский факультет с последующим перемещением в Военно-Медицинскую Академию в Ленинграде. Отец был профессором Академии и по чину в то время получал право на дворянство, но оно не могло быть реализовано из-за отсутствия у него какой либо земляной собственности необходимой для зачисления в потомств. дворянство. Действительно я был офицером военного

времени с 15/Х/16 г. т.к. в 1916 г. всех студентов призвали в военные школы для производства в прапорщики и отправки на фронт. С момента организации Красной Армии я до окончания гражданской войны все время был на фронтах на командных должностях (командир отд-ж.д. дивизиона). Вишневский клеветнически изображает все это иначе. Разноречивость показаний остальных обвиняемых слыхавших (Марголин, Рудич) или просто предполагавших (Никольский, Озеров, Франкфурт и др.) еще менее конкретно обвиняют меня в принадлежности к вредительской организации. Наоборот, я с момента назначения меня приказом Ц т. Андреева нач. ел. пути Окт.ж.д. работал исключительно честно над ликвидацией путевой запущенности на дороге. Уже тот факт, что мой заместитель Чернышев М.А. награжден орденом и назначен Нач. техн. отд. ЦУПа НКПС. а линейный помощник Веренич также награжденный орденом назначен Нач. ел. пути Красноярск.ж.д. говорит за то, что в штабе руководства пути вредительства не было. Не говоря уже о том, что половину 1936 г. начальником ел. пути Окт.ж.д. был Демидов и в настоящее время являющийся зам. Нач. ел. пути дороги. На линии руководство дистанциями также находилось в руках лиц в 1937 брошенных НКПС на высшие должности для ликвидации последствий вредительства. Так б. ПЧ-1 Земцев назначен Нач. Центр. Упр. Пути НКПС. б. ПЧ-2 Громов - нач. сектора ЦУПа б.ПЧ-3 Бобровский - зам. нач. Рязано-Уральской ж. д. б. ПЧ-4 Кузнецов - лин. пом. нач. службы дороги б.ПЧ-5 Агафонов - нач. ел. пути Турк.-Сиб. ж. д. б. Пч-17 Жеребин - зам. нач. планово-фин. отдела ЦУПа ПЧ-21 Стряпко и ПЧ-14 Зотов — нач. ПМС на Красноярск, и Омскж.д. и т.д. Вот кадр, который руководил на линии. Если незначительное меньшинство в том же 1937 г., после обследования по моему распоряжению, была уволена с дороги приказами Нач. дороги и теперь клеветнически эти ПЧ пытаются оправдать свои упущения в работе якобы тем, что все недостатки обнаруженные на их дистанциях есть результат их вредительства по моим указаниям (напр. Козленко, Бернатович, Добронравов, Иванов), то это также неверно, как и показания обвиняемого б. ПЧ Прокопьева (стр.245 т.П) пытающегося оправдать дефекты на своей дистанции вредительством 6. зам. П Чернышева (ныне ЦНТ) и б. зам. П Петруковича. Акты экспертно-технической комиссии от 1/TV/39 г. при их компетентном и объективном рассмотрении также говорят, что оставшаяся еще не ликвидированной полностью запущенность в путевом хозяйстве дороги не есть результат вредительства с моей стороны. По основным элементам пути я дал объяснения в своих показаниях от 8 апреля 1939 г. В этих показаниях я сообщал лишь сведения опровергающие обвинения меня во вредительстве и ничего не говорил о положитель-

ных результатах, проведенной под моим руководством, работы. Скажу кратко: резкое сокращение числа постоянных предупреждений, увеличение допускаемых предельных скоростей движения поездов, введение тяжелых паровозов и большегрузных вагонов к обращению на боковых линиях, без роста (есть даже некоторое снижение) аварий - вот результат. Неверно указано в постановлении о переквалификации утв. 11/V/39 что «шпальное хозяйство по сети дороги находилось в запущенном состоянии» т.к. это противоречит выводам экспертно-технической комиссии (лист 26) где сказано, что шпальное хозяйство в целом по дороге на главных путях было в удовлетворительном состоянии. На некоторых законсервированных станционных путях была установлена резкая запущенность за что (л.132 т.Ш) на ПЧ-16 Васильева и было наложено адм. взыскание Нач. дороги. По пунктам 2 и 3 объяснения запущенности даны (л.27) в выводах экспертной комиссии. По п, 4 недостаточность балластного слоя на линиях Псков-Опочка и Павловск П-Новгород объяснена (лист 15) в заключении экспертной комиссии недостроенностью этих линий, а не вредительством с моей стороны.

По пункту 5 Состояние (по балловой оценке) боковых линий и ветвей признается представляющим прямую угрозу для движения поездов не верно т.к. без рассмотрения лент такой вывод необоснован.

По пункту 6 и 7 по дефектам путей на ряде отдельных станций конкретные виновники (лист 28 том III пункт 10 заключения) были подвергнуты соответствующему взысканию с немедленным устранением дефекта текущего содержания.

Пункт 8 об игнорировании Приказа № 79/ц не правилен. Наоборот для передачи опыта Окт. ж.д. зам П Чернышев М.А. был вызван в НКПС и им написано и издано НКПС специальное руководство для путевых бригадиров.

по п.9 (лист 190 t.i) лишь весьма незначительное число временных (малых) деревянных мостов в числе 71 из 1391 штуки по дороге было в состоянии требующем ремонта. За эту запущенность виновный ПЧ был уволен.

По п. 10 не верно, что все мобилизационные объекты были приведены в неудовлетворительное состояние, это расходится с (лист 31) заключением экспертной комиссии. Несмотря на то, что руководством службы пути (листы 138, 133, 131) на необходимость усиления ремонта законсервированных путей было особо обращено внимание ПЧ, а проверка этого была лично поручена (лист 104 т.Ш) лучшему и аккуратному работнику ел. пути Чернышеву М.А., все же три разъезда (лист 31) были оставлены ПЧ с незаконченной сменой

шпал к осени 1937 г., что было установлено комиссией 15ЛП/38. В виду моего ареста показать по чьей вине это было допущено не могу.

 По п 11 по подъездным путям я уже показывал, что ремонт таковых производили в большинстве случаев владельцы ветвей и лишь инспектирование таковых лежало на обязанности дороги. 0б их неудовлетворительном состоянии подробно сообщалось в НКПС для воздействия на ветвевладельцев через соответствующие Наркоматы.

С делом в количестве трех томов знакомился в течение 7 часов. Ильин.

Об окончании следствия объявил И.О.Зам.Нач. 1 отд. ДТО НКВД Окт.ж.д.

                              Климентов

ПОСТАНОВЛЕНИЕ^¹

17 июля 1939 г. И.об. Прокурора Окт.ж.д. ПОСТНОВ, рассмотрев следственное дело № 8924-38 г. по обвинению ИЛЬИНА Льва Михайловича в пр.пр.ст.58-7 и 58-11 УК РСФСР

УСТАНОВИЛ:

Материалами дела ИЛЬИН изобличается в том, что являясь участником к/р. вредительской организации, действовавшей на Октябрьской ж.д. на протяжении ряда лет, осуществлял по заданию руководителей к/р. организации СИНЕВА и ВИШНЕВСКОГО вредительство в области путевого хозяйства. Работая Начальником Службы Пути Окт.ж.д. ИЛЬИН, как это установлено следствием, путем неправильного планирования работ по исправлению пути по дистанциям создавал аварийные очаги оставляя длительное время не отремонтированными наиболее ответственные участки пути. Своими действиями ИЛЬИН осуществляя задание Синева привел в неудовлетворительное состояние стрелочное хозяйство и станционные пути на наиболее крупных узловых и сортировочных станциях. Специальные пути Псковского, Новгородского и Дновского узлов с ведома ИЛЬИНА были доведены до состояния не обеспечивающего безопасности движения поездов. Допрошенный первоначально ИЛЬИН в своих собственноручных показаниях признал себя виновным во вредительстве. Впоследствии же при дополнительных допросах показал, что он оклеветал себя и данных им ранее показаний не подтвердил, заявив, что он их давал по принуждению следователя.

Предъявленное ИЛЬИНУ обвинение по ст. 58-7 и 58-11 УК подтверждается заключением экспертно-технической комиссии и показаниями осужденных ранее Вишневского, Марголина, Рудича, Никольского, Данилова-Тювикова, Франкфурта, Каменского и умершего в период следствия Синева и др.

Учитывая, что лица, изобличающие ИЛЬИНА в предъявленном ему обвинении не могут быть вызваны в суд,

ПОСТАНОВИЛ:

Обвинительное заключение утвердить. Дело направить на рассмотрение Особого Совещания. Меру пресечения ИЛЬИНУ Льву Михайловичу оставить содержание под стражей.

И.об.Прокурора Окт.ж.д. (Постнов)

срочно

Транспортному Прокурору

Октябрьской жел. дор.

Подследственного ИЛЬИНА

Льва Михайловича

ЗАЯВЛЕНИЕ^¹

Отношение Ваше от 16/VIII/39 объявлено мне для прочтения под расписку. Вы не считаете возможным удовлетворить мою просьбу о приобщении к делу документов о которых я просил в своих заявлениях от 22/VII и 15/VIII только лишь по тому мотиву, что я об этом не заявил в момент объявления мне об окончании следствия. Я просил Вас затребовать из Управления дороги материалы для того лишь, чтобы не только развив и деталировав мои показания от 8/TV и 8/VI, но и для того, чтобы подкрепив их документально внести совершенную ясность и определенность в дело, исчерпывающе показав всю абсурдность голословных и разноречивых клеветнических показаний на меня других обвиняемых... [Пять строк утрачено.]

...в НКПС) работавшего со мной в Управлении все 4 1/2 года и детально знакомого со всеми обстоятельствами дела. Также прошу Вас дать разрешение защитнику вызвать меня в тюрьме для переговоров.

Настоящее заявление прошу приложить к делу.

Ильин

21/VIII/39 г.

Отделение тюрьмы УГБ при УНКВД ЛО

камера № 164

.

Верховный Совет Союза ССР

депутату Л.М. КАГАНОВИЧУ

Подследственного

ИЛЬИНА Льва Михайловича

Отдел Лентюрьмы УГБ

ЗАЯВЛЕНИЕ^¹

Позволяю себе обратиться к Вам, помня то исключительно теплое отношение ко мне, которое Вы оказали мне на совещании у Вас 4/TV-36 г. и ту ярко положительную оценку, которую Вы сделали на заседании Техн. Совета НКПС моей работе в должности начальника Службы Пути Окт. ж. д. 15 месяцев я нахожусь в тюрьме не совершив никакого преступления, а лишь по клевете б. ЦЗ Синева, показавшего, что он якобы завербовал меня в польскую диверсионно-вредительскую организацию. На следствии я категорически отверг эту клевету. Желание слабые стороны путевого хозяйства объявить результатом вредительства с моей стороны тенденциозно неверно. Будучи в 1933 г. в соответствии с постановлением ЦК ВКП (б) и СНК СССР, назначен П. Окт., я отдавал делу восстановления путевого хозяйства все свое время, энергию, знание и творческий энтузиазм инженера. Понятно, что восстановление шло и не могло идти иначе, как по указаниям и требованиям политическим, экономическим и техническим. Политические установки давали Вы: «Не распыляйтесь, восстанавливайте сперва решающие направления». Экономические директивы давал НКПС своими контрольными цифрами и программами, которые диктовали не только объем, но и темпы, т.е. и конечные сроки восстановления, достройки и новых работ дорог. Техническое руководство осуществлял я под контролем ЦУП и та оценка НКПС, которую давал ЦУП позволяет мне утвердить, что это также решено достаточно удовлетворительно.

Прошу поручить дать мне Вам подробное объяснение по существу предъявленного мне обвинения.

ИЛЬИН

Верно: Климентов

Копия с копии

Протокол

допроса ИЛЬИНА Льва Михайловича

от 20 сентября 1939 года

ИЛЬИН Лев Михайлович, 1895 года рождения, ур. гор. Ленинграда, тюрьма Нижегородская - 39, русский, гр-н СССР, подследственный, сын профессора личный дворянин, студент инст. путей сообщения в гор. Ленинграде, служащий, женат, высшее техническое, инженер путей сообщения, б/п., под следствием с 8/1-38 г., в Красной армии с 1918 по 1920 г.г. на разных командных должностях, в царской армии служил с 1916 по 1917 г.г. - мл. офицер.

ВОПРОС: Кем Вы были арестованы и когда?

ОТВЕТ: Я был арестован у себя на квартире 8Л-38 года по постановлению от 4/ХП-37 г. Арест производил меня стлейтенант госбезопасности ВАСИЛЬЕВ.

ВОПРОС: Какое Вам было предъявлено обвинение? ОТВЕТ Мне было предъявлено обвинение 19ЛП-39 г. по ст. 58-

6-9-ПУК РСФСР.

ВОПРОС: Назовите фамилии следователей, которые Вас допрашивали в период 1938 года?

ОТВЕТ: Меня все время допрашивали работники милиции из школы усовершенствования начальствующего состава фамилии, которых я не знаю. Кроме этих лиц в момент моих допросов периодически заходили ВАСИЛЬЕВ ст.лейтенант г/б. АБРАМОВ, ХАТУНЦЕВ, ИЛЬЮШЕНКО, САВЕЛЬЕВ и РАССОЛЕНКО.

ВОПРОС: Вы признали себя виновным в предъявленном Вам обвинении?

ОТВЕТ: Нет, я себя виновным в предъявленном мне обвинении за все время моего допроса, т.е. с 8Л-38 г. по 8/VI-39 г. не признавал, но имели место в 1938 г., когда я писал собственноручные показания и подписывал заранее подготовленный протокол допроса, датированный от 7/VIII-38 г. с полным моим признанием с предъявлением мне обвинением. Как собственноручные показания также и протокол допроса от 7/VIII-38 г мною были подписаны под мерами физического воздействия и понуждение угрозами со стороны следователей,

ВОПРОС: Расскажите подробно какими мерами физического воздействия Вас понуждали писать собственноручные показания и подписать протокол от 7/VIII-38 года?

ОТВЕТ: Собственноручные показания меня вынудили написать под воздействием стояния без сна до 5 суток при меняющихся следователях. такие допросы были неоднократными, т.е. в январе, феврале, марте и апреле месяцах 1938 г. Во время таких допросов я в течение пяти суток отпускался в камеру только на время для принятия пищи. 7/VIII-38 г. я находился в отделении тюрьмы УГБ на Нижегородской ул. и был вызван для допроса в дневное время следователями лейтенантом госбезопасности САВЕЛЬЕВЫМ и сержантом госбезопасности РАССОЛЕНКО, я следователям вызвавшим меня сразу же заявил, что я болен дизентерией и мне трудно стоять а поэтому попросил разрешения во время их допроса сидеть. Последние сесть мне разрешили и сразу же предъявили мне для прочтения привезенный ими с собой протокол допроса на 111 страницах, написанный чернилами на простой линованной бумаге. После моего прочтения преподнесенного мне протокола допроса, мне было предложено последний подписать. Я от подписи указанного протокола допроса категорически отказался, заявив следователям САВЕЛЬЕВУ и РАССОЛЕНКО, что «это сказка, в которой нет ни одного слова правды». На это следователь РАССОЛЕНКО мне ответил «не будем вдаваться в содержание протокола, подписать его нужно политически, так как это необходимо». «Вы его сегодня подпишите, или Вы уйдете отсюда сегодня сами, или Вас вынесут на носилках». След. САВЕЛЬЕВ добавил «Вы теперь находитесь в общей камере и знаете какие средства мы имеем заставить Вас подписать. Учтите что я говорю серьезно и протокол сегодня должен быть подписан при любых условиях и мы отсюда сегодня уедем с подписанным протоколом». Таким образом на протяжении всего моего допроса в тот день в течение пяти-шести часов я со стороны обоих следователей, т.е. САВЕЛЬВЕА и РАССОЛЕНКО был подвергнут разного рода угрозами и настаивали, чтобы я подписал предложенный им протокол допроса. Одновременно оба следователя мне говорили, что «на суде я могу отказаться от этого протокола и заявить суду, что я подписал протокол, т.к. меня следователи били». Несмотря на их уговоры я категорически отказался учинить подпись на преподнесенном мне протоколе.

ВОПРОС: Почему -же Вы подписали протокол допроса датированный 7/VIII-38 г. Ведь Вы же не были подвергнуты избиению со стороны следователя САВЕЛЬЕВА и РАССОЛЕНКО?

ОТВЕТ: Я ясно учитывал безвыходность моего положения и при резко ослабленном политико-моральном состоянии в следствии моей

обостренной болезни, я пошел на то, что подписал протокол допроса на всех 111 страницах.

ВОПРОС: Из Ваших ответов видно, что протокол допроса подписанный Вами 7/VIII-38 г. не соответствует действительности. Укажите вкратце в чем не правдоподобность этого протокола допроса?

ОТВЕТ: Подписанный мною протокол допроса и датированный 7/VIII-38 г. абсолютно не соответствует никакой действительности, так как я никогда и ни в какой к/р организации участником не являлся, никто и никогда меня не вербовал, сем я также никогда не вербовал ни в какие к/р. организации. Никогда и ни где сам никакой контрреволюционной работой не занимался, а также не знал и не видел совершаемой кем-либо контрреволюционной работы. Работал я исключительно честно.

ВОПРОС: Что Вы еще хотите добавить следствию по протоколу допроса от 7/VIII-38 г.?

ОТВЕТ: Кроме моего вызова 7/VIII-38 г. в момент подписания мною протокола допроса я был вызван следователями САВЕЛЬЕВЫМ и РАССОЛЕНКО числа 9-11 августа того же 1938 г. в момент которого был ими предупрежден, что приедет представитель из Наркомата из гор. Москва и я должен буду подтвердить ему правильность подписанного мною протокола допроса от 7/VIII-38 г. Я от этого отказался несмотря на угрозы со стороны их и 15/VIII-38 г. будучи вызван представителем из Наркомата в присутствии следователя САВЕЛЬЕВА и РАССОЛЕНКО отказался от протокола допроса подписанного мною 7/VIII-38 г., заявив представителю, что в протоколе допроса все неверно и не соответствует никакой деятельности от самого его начала и до конца. После этого я следователя РАССОЛЕНКО и САВЕЛЬЕВА никогда не видел.

Протокол с моих слов записан верно и мною лично прочитан. Ильин.

Начало допроса в 20 часов. Конец допроса в 23 ч. 15 м.

ДОПРОСИЛ: Ст следователь ОУ УНКВД ЛО - сержант госбезоп.

(МАКСИМОВ)

ВЕРНО: Ст. следователь ОУ УНКВД ЛО сержант госбезоп.

(МАКСИМОВ)

СПРАВКА: Подлинный протокол допроса находится в след.деле № 64362-39, арх.№ 47014, хранящ. в I спецотделе УМВД ЛО.

Верно: ЗАМ.НАЧ.СЛЕДОТДЕЛЕНИЯ ДТУ МВД Окт.ж.д. – капитан

(ПРОКОФЬЕВ)

ЗАКЛЮЧЕНИЕ^¹

По следственному делу № 8924/ДТО НКВД Октябрьской ж.д. (3 том) по обвинению ИЛЬИНА Льва Михайловича, 1895 г.р., урож. г.Ленинграда, русский, гр-н СССР, из личных дворня, бывш. поручик царской армии, образование высшее

До ареста - нач. ст. пути Окт.ж.д. в преступлении предусмотренном ст. 5 8 п. 7 и 11 УК РСФСР

Арестован 8/1-1938 года.

ИЛЬИН обвиняется в том, что являлся участником контрреволюционной вредительской организации, проводил вредительство в путевом хозяйстве Октябрьской ж.д.

Допрошенный по существу предъявленного обвинения ИЛЬИН виновным себя не признал.

Экспертно-техническая комиссия констатирует, что путевое хозяйство Октябрьской ж.д. на некоторых участках, находилось в неудовлетворительном состоянии, но в своем заключении не указывает конкретного виновника в развале путевого хозяйства (л.д. 8-32 т.З).

ИЛЬИН изобличается как участник контрреволюционной диверсионно-вредительской организации следующими.

СИНЕВ (осужден) показал, что он привлек ИЛЬИНА в контрреволюционную организацию и по его заданию он ИЛЬИН, выполнял диверсионно-вредительскую работу на Октябрьской ж. д. (л.д. 177

T.II).

Обв. ДОБРОНРАВОВ, ИВАНОВ и БЕРНАТОВИЧ указывают на .ИЛЬИНА, как на своего вербовщика. Все указанные лица осуждены к ВМН (л.д. 1, 131, 136, т.2).

ЛУГА (осужден) показал, что он знал о вредительских действиях ИЛЬИНА и в этом ему покровительствовал (л.д. 160 т.2).

Обвиняемые КАМЕНСКИЙ, МАРГОЛИН, РУДИЧ, НИКОЛЬСКИЙ, ДАНИЛОВ, ОЗЕРОВ и ФРАНКФУРТ (в списочном порядке)

указывают на ИЛЬИНА как на участника контрреволюционной организации. Все указанные лица осуждены к ВМН (л.д. 8, 22, 42, 58, 67, 74.81).

Обв. ВИШНЕВСКОМУ (осужден) со слов СИНЕВА известно о причастности ИЛЬИНА к контрреволюционной организации (л.д. 109).

На основании изложенного и учитывая, что лица изобличающие ИЛЬИНА в преступной деятельности осуждены, а поэтому дело по обвинению ИЛЬИНА подлежит рассмотрению Особого Совещания при НКВД СССР.

Следователь следчасти НКВД СССР

сержант гос. безопасности: (Лохмачев)

«СОГЛАСЕН» Пом. Нач. Секр-та особ. Совещания НКВД

капитан гос. безопасности (КУЗНЕЦОВ)

21 ноября 1939 г.

г. Москва

Копия

ВЫПИСКА^¹ ИЗ ПРОТОКОЛА № 160

Особого Совещания при Народном Комиссаре Внутренних Дел Союза ССР от 14 декабря 1940 года

СЛУШАЛИ

582. Дело № 8924/ДТО НКВД Окт.ж.д. по оба. ИЛЬИНА Льва Михайловича, 1895 г. р., ур. г. Ленинграда, русский, гр-н СССР, б/п, из дворян, б. офицер царской армии

ПОСТАНОВИЛИ

ИЛЬИНА Льва Михайловича за участие в антисоветской организации - заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на ВОСЕМЬ лет, считая срок с 8-го января 1938 года.

НАЧ.СЕКРЕТАРИАТА ОСОБОГО СОВЕЩАНИЯ ПРИ НАРОДНОМ КОМИССАРЕ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР

(подпись)

Копия верна: СТ. ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ ОТДЕЛА МГБ СТ. ЛЕЙТЕНАНТ (ПОТЯВИН)

СПРАВКА:

Подлинник выписки из протокола хранится в архивно-следственном деле № 896458.

СТ ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ ОТДЕЛА МГБ СТ. ЛЕЙТЕНАНТ (ПОТЯВИН)

СПРАВКА № 57709

ИЛЬИН Лев Михайлович. 1895 года рождения, уроженец г Ленинграда, русский, гр-н СССР, образование высшее, б/п.

Особым Совещанием при НКВД СССР 14/ХII-40 г. за участие в а/с организации осужден на 8 лет ИТЛ.

В настоящее время проживает в гор. Воркуте Коми АССР, поселок ВЖД дом № 1, работает в комбинате «Воркутуголь» Зам. гл. инженера Транспортного Управления

Меру наказания отбывал с 8/1-1938 г. по 3/V-1946 года По отбытии срока наказания из Воркуто-Печерского ИГЛ освобожден 3/V-1946 года и оставлен на жительство в г. Воркуте.

НАЧАЛЬНИК АРХИВНОГО ОТДЕЛЕНИЯ

ВОРКУТЛАГА МВД СССР

(КОКОТУНОВ)

16 ноября 1951 года.

«УТВЕРЖДАЮ»

НАЧАЛЬНИК ДТУ МВД

ОКТ.ЖЕЛ.ДОР.

полковник (ПЕТРАКОВ)

4 января 1954 года

ЗАКЛЮЧЕНИЕ^¹

(по заявлению)

Гор. Ленинград, 1954 года, января м-ца, 4 дня, я, зам. начальника следственного отделения ДТУ МВЛ Октябрьской ж. д. капитан ПРОКОФЬЕВ, рассмотрев заявления сосланного на поселение ИЛЬИНА Льва Михайловича, следственное дело № 896458 на ИЛЬИНА Л.М. и следственные дела, по которым он проходит -№ 891915 по обв. ВИШНЕВСКОГО ГГ., МАРГОЛИНА Л.И. и др.; № 659849 по обв. РУДИЧ А.Ф, ДОБРОНРАВОВА Н.С, ИВАНОВА АП и др.; № 659810 по обв. КАМИНСКОГО, № 41566 по обв. БРОЗГОЛЬ М.И. и № 15458 по обв. ВАСИЛЕЦ Н.М.,

НАШЕЛ:

8 января 1938 года Дорожно-Транспортным отделом ГУГБ НКВД Октябрьской ж.д. был арестован как участник польской шпионско-диверсионной организации -

ИЛЬИН Лев Михайлович, 1895 года рождения, уроженец г. Ленинграда, по соцпроисхождению из дворян, бывший офицер царской армии, русский, гражданин СССР, беспартийный, с высшим образованием, в 1932 году судом по ст.59-3 пункт «в» УК РСФСР к 2 годам условно, проживал в г. Ленинграде и работал начальником службы пути Октябрьской жел. дороги.

Решением Особого Совещания при НКВД СССР от 14 декабря 1940 года за участие в антисоветской организации ИЛЬИН был заключен на 8 лет в ИТЛ.

После освобождения из лагеря 15 октября 1952 года особым Совещанием при МТБ СССР ИЛЬИН Л.М. за принадлежность к антисоветской вредительской организации был сослан на поселение в Коми АССР под надзор органов МГБ.

В своем заявлении ИЛЬИН ходатайствует о пересмотре его дела, снятии судимости и освобождении от принудительного поселения, указывая, что якобы он был арестован по оговору СИНЕВА., бывшего зам. наркома путей сообщения.

Проверкой установлено, что основанием для ареста ИЛЬИНА послужили материалы экспертно-технической комиссии путевого

хозяйства Окт.ж.д. и показания арестованных ВИШНЕВСКОГО, МАРГОЛИНА и ДОБРОНРАВОВА, которые показали, что ИЛЬИН являлся активным членом контрреволюционной организации, действовавшей в аппарате Окт.ж.д.

В процессе дальнейшего следствия аналогичные показания в отношении ИЛЬИНА дали арестованные СИНЕВ, РУДИЧ, НИКОЛЬСКИЙ, ОЗЕРОВ, ФРАНКФУРТ, ИВАНОВ, БЕРНАТОВИЧ и КАМИНСКИЙ. (См. материалы проверки л.д. № 9-12, 13-16. 17-19. 20-23, 26-28).

Однако, показания названных лиц крайне противоречивы и добыты органами следствия в лице бывшего начальника ДТО НКВД Окт.ж.д. БРОЗГОЛЯ и его заместителя ВАСИЛЕЦ (оба впоследствии были привлечены в уголовной ответственности) путем незаконных методов ведения следствия к ряду арестованных, проходящих по делу ИЛЬИНА. (См. материалы проверки л.д. 71-80).

Перепроверить правдоподобность показаний СИНЕВА, ВИШНЕВСКОГО, МАРГОЛИНА, ИВАНОВА и др. лиц, изобличавших ИЛЬИНА в преступной деятельности, в настоящее время не представляется возможным, т.к. последние были осуждены к ВМН и приговоры приведены в исполнение.

Что касается материалов экспертно-технической комиссии, положенных в основу обвинения ИЛЬИНУ, то они опровергаются более поздним актом экспертно-технической комиссии от 1.04 1939 г.

Сам же ИЛЬИН в предъявленном ему обвинении по ст. 5 8-7-11 УК РСФСР в начале следствия виновным себя признал, но впоследствии от них отказался, ссылаясь на то, что его признательные показания сфальсифицированы БРАЗГОЛЕМ и ВАСИЛЕЦ, что проверкой и было установлено. (См. материалы проверки л.д. №№ 71-80, 81-87, 88-89, 90-92, 93-98, 99-102).

Как в период нахождения в ИТЛ. так и после отбытия наказания ИЛЬИН ничем себя не скомпрометировал, по работе в комбинате «Воркутуголь» характеризуется положительно.

На основании изложенного —

ПОЛАГАЛ БЫ:

ИЛЬИНА Льва Михайловича от принудительного поселения освободить.

Зам.Начальника Следственного

отделения ДТУ МВД Окт.ж.д. капитан

(ПРОКОФЬЕВ)

«Согласен» Начальник Следственного

отделения ДТУ МВЛ Окт.жел.дороги ст.лейтенант (ГАЙДАЙ)

«УТВЕРЖДАЮ»

ЗАМЕСТИТЕЛЬ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ

КОМИТЕТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

при СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР

Генерал-лейтенант

(ивашутин)

4 сентября 1954 года

ЗАКЛЮЧЕНИЕ^¹

гор. Москва, 1954 года, августа 26 дня

Я, следователь 6 Управления Комитета госбезопасности при Совете Министров СССР капитан ЧУРЛИН, рассмотрев материалы архивно-следственного дела № 896458 по обвинению ИЛЬИНА Л.М., его заявление и заключение ДТУ МВД Октябрьской железной дороги, -

НАШЕЛ

ИЛЬИН Лев Михайлович, 1895 года рождения, уроженец г. Ленинграда, из дворян, бывший офицер царской армии, русский, гражданин СССР, беспартийный, с высшим образованием, в 1932 году осужден по ст. 59-3 п. «в» УК РСФСР к 2 годам условно, бывший начальник службы пути Октябрьской железной дороги, арестован 8 января 1938 года Дорожно-транспортным отделом ГУГБ НКВД Октябрьской железной дороги по ст.ст. 58-6, 58-9 и 58-11 УК РСФСР.

7 мая 1939 года обвинение ИЛЬИНУ было переквалифицировано по ст.ст.58-7 и 58-11 УК РСФСР. Ст.ст.58-6 и 58-9 из обвинения были исключены.

14 декабря 1940 года постановлением особого Совещания при НКВД СССР ИЛЬИН Л.М. за участие в антисоветской организации был осужден на 8 лет ИТЛ.

Срок наказания отбыл 3.V-1946 года.

15 октября 1952 года по заключению МГБ Коми АССР постановлением Особого Совещания при МГБ СССР за принадлежность к антисоветской вредительской организации был сослан на поселение в Коми АССР.

В 1953-1954 годах ИЛЬИН на имя Заместителя Председателя Министров, Министра внутренних дел и Генерального прокурора СССР подал ряд жалоб, в которых отрицает свою виновность, просит пересмотреть дело и освободить от ссылки на поселение.

Из материалов архивно-следственного дела № 896458 и произведенной по жалобам проверки усматривается, что в ноябре-декабре

1937 года арестованные: ВИШНЕВСКИЙ, МАРГОЛИН, ДОБРОНРАВОВ, КАМЕНСКИЙ, СИНЕВ, РУДИЧ, НИКОЛЬСКИЙ, ОЗЕРОВ, ФРАНКФУРТ, ИВАНОВ, БЕРНАТОВИЧ и ДАНИЛОВ-ТЮВИНОВ показали, что ИЛЬИН является участником контрреволюционной организации, существовавшей в Управлении Октябрьской железной дороги.

Кроме того техническая комиссия дала заключение о неудовлетворительном состоянии путевого хозяйства Октябрьской жея. дороги.

Показания указанных арестованных об участии ИЛЬИНА в контрреволюционной организации неконкретны и противоречивы.

Из этих показаний невозможно установить кем и когда ИЛЬИН был завербован в контрреволюционную организацию, в чем заключалась его вредительская или иная антисоветская деятельность.

Быв. начальник Октябрьской жел. дороги ВИШНЕВСКИЙ Г.Г. на допросе 21.XI-1937 г. показал, что антисоветская организация на октябрьской железной дороге сформировалась в 1935 году, а в начале 1936 года СИНЕВ Г. А. назвал ему участников организации в количестве 13 человек, в том числе и ИЛЬИНА. Впоследствии ИЛЬИН, как показал ВИШНЕВСКИЙ, осуществлял под его руководством вредительство на дороге.

Из показаний же СИНЕВА от 3.1-1938 года видно, что антисоветская организация на октябрьской железной дороге существовала еще до его назначения в 1933 году на должность начальника этой дороги.

Он показал:

«...В состав этой же антисоветской организации входили также следующие лица. завербованные еще до моего назначения на Октябрьскую железную дорогу: ИЛЬИН - начальник службы пути Управления дороги, ПАШЕНЦЕВ - начальник службы связи Управления дороги;...

Со всеми этими лицами я был непосредственно связан по контрреволюционной работе организации»...

Обвиняемые РУДИЧ А.Ф. и МАРГОЛИН Л.И. на допросах показали, что со слов СИНЕВА им известно об участии ИЛЬИНА в польской диверсионно-вредительской организации.

На допросе 2 8. XI-193 7 года МАРГОЛИН показал, что в польскую диверсионно-вредительскую организацию он завербован СИНЕВЫМ в июне 1935 года. а далее заявил, что вредительская диверсионная организация на Октябрьской жел. дороге оформилась в 1931 году с приходом АРНОЛЬДОВА и в числе ее участников назвал ИЛЬИНА Л.М. В последующем показал, что в контрреволюционную организацию был вовлечен АРНОЛЬДОВЫМ в 1933 году и списком

назвал как участников этой организации 32 человека, причем указал, что о них ему стало известно со слов СИНЕВА, который назвал их при его вербовке.

ИЛЬИН на Октябрьской железной дороге стал работать с июля 1933 года и при АРНОЛЬДОВЕ работал всего две недели, в показаниях МАРГОЛИНА ИЛЬИН фигурирует как участник антисоветской организации на Октябрьской жел. дор. с 1931 года.

<...>

За период нахождения в ИТЛ и после отбытия наказания ИЛЬИН зарекомендовал себя с положительной стороны, как хороший специалист.

На основании вышеизложенного, -

ПОЛАГАЛ БЫ:

Дело по обвинению ИЛЬИНА Льва Михайловича направить в Прокуратуру Союза ССР с просьбой внести протест в Верховный Суд СССР на предмет отмены постановления Особого Совещания при МГБ СССР от 15 октября 1952 года и прекращения на него дела на основании ст. 204 п. «б» УПК РСФСР.

СЛЕДОВАТЕЛЬ 6 УПРАВЛЕНИЯ

КОМИТЕТА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ

при СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР

Капитан (ЧУРЛИН)

СОГЛАСНЫ:

НАЧАЛЬНИК СЛЕДСТВЕННОГО ОТДЕЛА

6 УПРАВЛЕНИЯ КОМИТЕТА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ

при СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР

Подполковник (ЖЕЛЕЗКО)

НАЧАЛЬНИК 6 УПРАВЛЕНИЯ

КОМИТЕТА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ,

при СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР

Полковник (ЕГОРОВ)

ВЕРХОВНЫЙ СУД

Союза Советских Социалистических Республик Транспортная Коллегия

13 января 1955 г.

№05-7352-54 г.

СПРАВКА

Дана настоящая ИЛЬИНУ Льву Михайловичу, 1895 года рождения, в том, что определением Транспортной Коллегии Верховного Суда СССР от 8 декабря 1954 г. постановления особого Совещания при НКВД СССР от 14 декабря 1940 года и особого Совещания при МГБ СССР от 15 октября 1952 года отменены, а дело производством прекращено за отсутствием состава преступления.

Зам. Председателя Транспортной

Коллегии Верховного Суда СССР

П. АСТАХОВ

Министерство Путей Сообщения СССР

Управление труда, заработной платы и техники безопасности

1 ноября 1965 г. № 36 ЦЗТО/89

г. Ленинград, С-36,

2-ая Советская ул., дом № 25/2, кв. 12

тов. ИЛЬИНУ Л.М

Управление труда, заработной платы и техники безопасности МГТС сообщает, что Комиссией по установлению персональных пенсий при Совете Министров РСФСР Вам установлена с 16 октября 1965 г. персональная пенсия республиканского значения в размере 120 руб. в месяц пожизненно. Пенсионная книжка будет выслана Министерством социального обеспечения РСФСР.

(Основание: письмо Комиссии по установлению персональных пенсий при Совете Министров РСФСР от 26 октября 1965 года № К-21/50.)

Возвращаются документы, не подлежащие хранению в пенсионном деле, на 16 листах.

Приложение: упомянутое.

Зам. Начальника Управления труда,

зарплаты и техники безопасности МПС

(Я.Карцев)

ВЕРХОВНЫЙ СУД

РСФСР

29.05.92 № 05д-7352-54

197136, г. С-Петербург,

ул. Ленина, 29, кв.24

гр. Ильиной Л.Л.

Справка

Определением Транспортной коллегии Верховного Суда СССР от 8 декабря 1954 года постановление особого совещания при НКВД СССР от 14 декабря 1940 года, в отношении осужденного по ст.ст. 58-7, 58-11 УК РСФСР Ильина Льва Михайловича, 1895 года рождения, а также постановление особого совещания при МГБ СССР от 15 октября 1952 года, которым он был сослан на спецпоселение, отменены и дело о нем производством прекращено.

Ильин Л.М. полностью реабилитирован.

До ареста Ильин Л.М. работал начальником службы пути Октябрьской железной дороги.

Первый заместитель Председателя

Верховного Суда Российской

Федерации                                                                                     В.И. Радченко