Иван Дальян

ВЕРНИТЕ НАС ДОМОЙ

Воспоминания

Увлекательная и поучительная история греков, издавна поселившихся в Крыму, но о ней в другом месте. Вспомним, как жили греки Крыма после Октябрьской революции.

Расцвет греческой культуры в Крыму начался в первые годы ХХ столетия и достиг своего апогея в конце 20-х и 30-е годы. В Крыму действовали школы на греческом языке, функционировала письменность и церковь, на греческом издавались газеты, журналы и книги, переводились лучшие произведения русской и мировой литературы, даже велась деловая переписка. Народ имел свою интеллигенцию, литературу, развивал искусства. Греки занимались земледелием, животноводством, виноградарством и виноделием, табаководством и садоводством, рыболовством и мореходством, торговали и были в основной своей массе народом зажиточным.

Массовое разорение крестьянских хозяйств в нашей стране началось к концу 20-х годов, и греки вместе со всеми почувствовали жестокий прессинг. В результате так называемого раскулачивания большинство крепких крестьянских семей было вывезено куда-то в

Сибирь. Другие из числа зажиточных и середняков, оставив свои хозяйства, бежали от репрессий в города шахтерского Донбасса. Однако осенью 1932 года в Приазовье, как и по всей Украине начался страшный голод, продолжавшийся и в 1933 году.

Он унес сотни тысяч жизней и вынудил приазовских греков спасаться от голода и искать убежища в других областях страны. Часть приазовских греков вновь вернулась в Крым, на историческую родину предков, среди них была и наша семья со всеми почти родственниками. Наше, совсем еще недавно большое и богатое село Кашлагач в Больше-Янисольском районе Донецкой области, где я родился, было разорено - к весне 1933 года в нем осталось в живых всего четыре семьи...

Только-только кончился голод, начались массовые репрессии и террор. Лучшие представители греческой интеллигенции, рабочего класса и трудового крестьянства были арестованы и безвинно осуждены, заполнив тюрьмы и лагеря ГУЛАГа. В одночасье все достижения греческой национальной культуры и самобытности оказались сведены на нет: закрыты греческие школы, запрещена письменность, разрушены церкви, изъяты из обращения книги и имена...

Не была пощажена и крупная греческая церковь в Симферополе, являвшаяся шедевром архитектуры, в росписи которой участвовали великие художники-иконописцы России и Европы.

В годы Великой Отечественной войны крымские греки не сидели, сложа руки, а вместе с другими народами нашей страны встали на ее защиту и включились в активную борьбу против гитлеровского фашизма. Одни из них ушли сражаться на фронт, другие в годы оккупации Крыма ушли в горы и леса полуострова в партизанские отряды, участвовали в активной подпольной борьбе в крымских городах.

В лесах Южного берега Крыма под командованием грека М.А. Македонского успешно действовало Южное соединение партизан, в котором было много греков, начальником разведки этого соединения был грек Ф.А. Якустиди. командиром одного партизанского отряда, а затем 4-й партизанской бригады был грек Х.К. Чусси... Однако о мужественной борьбе греков, по-видимому, по указанию сверху писалось мало и скупо, да и сейчас почти не пишется. Между тем в партизанских отрядах греки держались до конца и предпочитали голодную смерть фашистскому плену. Греческую деревню Лаки в Бахчисарайском районе, где председателем колхоза был грек Х. Спаи, фашисты окружили и сожгли вместе с женщинами и детьми за помощь партизанам. Для греков это своя Хатынь. Это греки, рискуя жизнью, носили в осажденный фашистами Севастополь питьевую воду...

Комсомольским руководителем подпольной группы в с.Кисек-Артук (ныне Клиновка) был крымский грек К.Д. Апостолиди. В подпольную группу входила вся его семья из восьми человек и еще 20 жителей

села. Карательный отряд окружил село, схватил его мать, брата и нескольких других подпольщиков и передал всех в гестапо, где их подвергли пыткам и замучили насмерть. Есть и еще примеры и факты - крымские греки в оккупированном Крыму проявили себя как истинные патриоты своей советской родины.

Радостно, с хлебом и солью встречали они вместе со всеми крымча-нами своих освободителей - части Красной Армии 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии. Это было в апреле 1944 года. Для нашей семьи радость была вдвойне: в составе 51-й армии в Симферополь вошел полевой госпиталь, врачом которого была наша тетя Дальян Екатерина Ивановна. Казалось, все испытания остались позади, греки окрыленно взялись восстанавливать все разрушенное. Одно удивляло и обижало: греков не брали в ряды действующей Красной Армии, освобождая от призыва впредь "до особого распоряжения". Это означало выражение политического недоверия, и греческая молодежь призывного возраста очень переживала.

Особое распоряжение вскоре поступило и обескуражило всех крымчан: сначала за сутки выслали всех крымских татар, потом никто из нас этого не ожидал - 27 июня 1944 года среди ночи подняли крымских греков, болгар и армян. К домам были подогнаны военные грузовые машины, вооруженные работники НКВД и автоматчики военных властей вошли в квартиры перепуганных людей и велели в течение получаса собраться для выезда, взяв с собой только необходимое и еду. Остальное свое имущество оставить на месте.

Что значит необходимое? Необходимое для чего и на какое время? Этого нам никто не сказал. Полусонные, перепуганные и плачущие люди - в основном, женщины и дети в полной растерянности и замешательстве метались в своих квартирах и домах, не зная и не понимая, что же им брать с собой и куда их собираются везти. Срок, отведенный для сборов истекал, паника и беспомощность людей не прекращались. Удивительно ли, что люди не успели и не смогли взять с собой ни теплой одежды, ни еды, которой, впрочем, у них и не было. Затем их с жалким скарбом погрузили на военные грузовики и под усиленным конвоем вывезли на ближайшие железнодорожные станции. Здесь произвели сортировку привезенных людей: греков к грекам, армян к армянам, болгар к болгарам, - сформировали эшелоны для вывоза.

Нашу семью из Симферополя вывезли на железнодорожную станцию Каракият в 8 километрах к северу от города, в тупике которой формировались эшелоны. Квартира по Феодосийскому шоссе, дом 54 была опечатана прибывшими для выселения работниками НКВД, а позже разграблена. Оставленное греками в своих домах и квартирах имущество, нажитое многолетним честным трудом, было разграблено, а скот, квартиры и дома конфискованы и переданы в райисполкомы

и горисполкомы. А греков тем временем погрузили в товарные вагоны и под конвоем вывезли из Крыма только за то, что они греки по национальности. Подумать страшно, сколько было искалечено жизней и душ невинных честных людей, оказавшихся на свою беду греками!

Товарные спецэшелоны увозили 28 500 крымских греков от очага их постоянного, исторически сложившегося проживания в неизвестность, в ссылку - именуемую на языке НКВД "спецпоселение" - в отдаленные районы Северного Урала, Сибири, Казахстана и Средней Азии. Их расселили мелкими группами среди иноязычного населения, что усугубило житейские трудности, которые им пришлось пережить, на огромной территории от города Красновишерска на севере Пермской области до города Гурьева на юге Западного Казахстана, от г. Прокопьевска в Кемеровской области до Коканда в Узбекистане... Совершенно другие климатические и бытовые условия и языковая среда, иной, непривычный труд...

В пути следования эшелона нам иногда выдавали так называемый суп и хлеб. Насколько я помню, симферопольские греки были высланы в Пермскую, Свердловскую и Кемеровскую области, феодосийские -в Гурьевскую, ялтинские и бахчисарайские - в Узбекистан, керченские - в Свердловскую область.

Следуя в неизвестность, греки не унывали. Этому способствовало то, что на некоторых железнодорожных станциях скапливалось до 10-12 эшелонов, в которых находились знакомые. Возникал обмен мнениями, вопросы, куда и зачем нас везут, находили самые фантастические ответы, составлялись планы выхода из создавшегося положения. Такие "встречи" не обходились без шуток, смеха и юмора, вселявших надежду на скорое исправление ошибки, совершенной в отношении греков.

Эшелон, в котором везли нашу семью, от города Первоуральска Свердловской области, был ориентирован на северо-запад в Пермскую область, и по мере его продвижения на отдельных полустанках часть вагонов выгружалась - эти семьи направлялись на лесозаготовки в дремучие леса Урала. На небольшой железнодорожной станции-полустанке под названием Мулянка пришел наш черед. Здесь выгрузилось шесть греческих семей из нашего вагона и еще несколько из соседних. Эшелон пошел дальше, а мы остались у пристанционных пристроек на сырой земле под ветром. Начало темнеть, пошел дождь. Стали искать укрытие. Обнаружили полуразрушенное овощехранилище, сообща поправили его и перенесли туда вещи. В это овощехранилище, спасавшем нас от дождя и ветра, мы прожили семь суток, забытые и никому ненужные. На восьмые сутки вечером за нами приехали подводы с работником НКВД. Погрузили мы свои вещички,

стариков, детей и ослабевших и двинулись в путь пешком. После полуночи прибыли в поселок Юг, где нас поселили в деревянном зернохранилище.

Здесь кстати прерваться, чтобы обратить внимание, в кого мы незаметно для себя и окружающих были превращены за дни от 27 июня 1944 года. Вывели нас из родных домов как опасных преступников под дулами автоматов. Погрузили в скотские вагоны, в которых везли не одну неделю. Бросили-выгрузили как ненужный хлам на голую землю, и мы нашли пристанище в овощехранилище, чтобы затем нас уже поселили (!) в зернохранилище. У нас отняли волю и к нам перестали относиться как к людям...

В зернохранилище мы прожили около недели. Затем нас расселили по домам местных жителей, которых обязали нас кормить. Здесь, в поселке Юг располагалось подсобное хозяйство НКВД Пермской области - мы были привезены для работы в этом хозяйстве. Не скажу, что нам приходилось хуже, чем другим. Наша семья была пристроена в дом к одинокой женщине - она выделила нам одну небольшую комнату с одной кроватью на шестерых и кормила три раза в день картошкой. Трудясь полный день, каждый из нас зарабатывал 35-40 рублей в месяц, а буханка хлеба стоила 130 рублей. Поэтому на всю жизнь запомнились мне дни уборки ржи, когда мы имели возможность в поле поджаривать и есть ржаные зерна, да еще прихватывать их домой, а еще больше нравилось убирать турнепс - кормовой овощ, сладкий и очень сочный, ели его сколько хотели, впрок, хотя и раздувало животы. Так наша семья прожила до конца 1944 года. Научились косить рожь косами и серпами, молотить на молотилке с конной тягой, выкапывать лопатами турнепс и картофель...

В декабре в поселке появились руководители пермских предприятий и медицинских учреждений - среди ссыльных они искали необходимых для себя работников. Среди греков нашлись и токари, и слесари, энергетики и инженеры - их забрали на пермский кирпичный завод. Наша семья была задействована в Пермскую психиатрическую больницу, где отец стал работать фельдшером, мама - санитаркой, я слесарем-водопроводчиком, а сестра - в регистратуре. В Перми я продолжил учение в вечерней школе рабочей молодежи.

В местах поселений у греков отбирали все документы, ставили на спецучет в спецкомендатурах НКВД и приказывали являться вначале 2 раза, а потом один раз в месяц на отметку. Работать можно было только по направлению и разрешению спецкомендатуры. Власть над спецпоселенцами полностью находилась в руках спецкоменданта, которые, как правило, не отличались ни культурой, ни человечностью,

а бесконтрольная власть над людьми превращала их в зверей, в самодуров. Тяжело вспоминать, как спецкомендант куражился над беззащитными людьми, виновными лишь в том, что родились греками, как, напившись самодельного зелья, доставал наган и открывал по ним стрельбу, как с его подачи бригадиры на лесоповалах устанавливали завышенные нормы "гордым горожанам", впервые увидевшим тайгу и взявшим в руки электропилу и топор. К невыполнившим задание применялись "санкции" по настроению и усмотрению начальства... Тягостно вспоминать их безудержные издевательства над женщинами, особенно молодыми, над интеллигентами...

Много человеческого горя, страданий, унижений и оскорблений пришлось перенести грекам только за то, что они родились греками.

Единственным документом у спецпереселенцев была Справка НКВД с указанием места проживания. За выезд за пределы означенного места проживания даже на непродолжительное время и по сверхуважительной причине полагалось карать без суда 25 годами каторжных работ, что практически и осуществлялось. На все запросы в правительство и в Президиум Верховного Совета СССР о причинах и сроках ссылки, через комендатуру неизменно приходили однозначные ответы: "переселены правильно".

В 1947 году моя сестра вышла замуж за приезжего украинца и, несмотря на протест родителей, выехала с ним в неизвестном направлении. Ее поступок очень осложнил положение всей семьи: у меня и у родителей допытывались о месте ее нахождения. В случае поимки она была бы приговорена к 25 годам каторжных работ. Почти все уехавшие или сбежавшие с мест поселения были пойманы и осуждены, а сестра оставалась в бегах. Это раздражало спецкомендатуру и озлобляло против нас: за каждого пойманного беглеца они получали всевозможные поощрения и повышения, а здесь - прокол. Тогда в отместку ее родных - отца, мать, меня, брата, и младшую сестру - переселили в Соликамск Пермской области. Мне как брату не разрешили учиться в университете, поставив условием: сообщу, где сестра, буду учиться, не сообщу - не буду. Естественно, я никаким образом не мог удовлетворить ни просьбы, ни угрозы спецкомендатуры, и тайком посылал прошения о разрешении учиться в Президиум Верховного Совета СССР Н.М. Швернику - и оттуда разрешение учиться в Пермском университете было получено. Осенью 1948 года я поступил туда на геологический факультет и получил собственную справку. Вот она:

СССР

Управление МВД

по Молотовской области

"13"УШ 1953г.

№ 9/6 - 382

Молотов

СПРАВКА

Выдана спеипереселенцу(ке) ДАЛЬЯН ИВАНУ БОРИСОВИЧУ

1924 года рождения, уроженец(ка)

Больше-Новоселковского района. Сталинской области

работающему (ей) студент госуниверситета

в том, что ему (ей) разрешено проживать в городе Молотове по адресу:

ул. Генкеля. общежитие № 6. кв. 18.

Справка выдана взамен паспорта и действительна только в гор.

Молотов.

Срок действия справки по 12 августа 1954 года.

Начальник отдела У МВД Мол. области полковник Кудрявцев.

Справка выдана 12 августа 1953 года.

фотография и печать

В 1953 году я окончил университет и был направлен на работу по специальности геолога-нефтяника в нефтеразведочную организацию города Актюбинска, где и работаю по сей день, получив паспорт свободного гражданина СССР только в 1956 году, 32 лет отроду. В тот же год специальные Справки для представления в Паспортный стол получили мои родители. В них указывалось, что "Справка выдана Дальяну Борису Ивановичу (Дальян Ксении Ивановне, 1896 г. р.) 1895 г.р., уроженца с. Б-Новоселовка Б-Новоселковского района Сталинской области по национальности ГРЕК в том, что он (она) в соответствии с распоряжением МВД СССР № 0101 от 28/Ш-56 г. со спецпоселения освобожден (на). Справка выдана для предъявления в паспортный стол Соликамского ГО МВД. Комендант Спецкомендатур МВД по Соликамскому району ст. лейтенант 13 апреля 1956г." Родители переехали ко мне в Актюбинск, здесь умерли и похоронены.

После смерти "Отца всех народов" МВД, начиная с 1954 года, стало разрешать отдельным крымским грекам выезд с мест поселения, а в марте 1956 года сняло ограничения со всех греков с правом выезда, но только не в Крым. Это не нашло понимания у греков и привело их в уныние. Ведь среди высланных были военные, уволенные из армии по ранению, бывшие партизаны и подпольщики, работники партийных и советских организаций, возвратившиеся в Крым после его освобожде-

ния, орденоносцы и т.д. Часть греков, имевших материальные возможности и родственников в других областях страны, поехали к ним. Большинство же, "не имея ни кола, ни двора", вынуждено было остаться на местах поселений. Позже часть из них уехала, куда попало - на Украину, в Краснодарский край, Ставропольский, поближе к родине, лишь чуть более 3000 человек сумели вернуться в Крым, хотя до 1990 года прописка греков здесь была запрещена.

Где же сегодня находится большинство ссыльных крымских греков? Изгнанные с родной крымской земли, с земли своих предков, они странствуют по всей стране как бездомные беженцы, не веря в справедливость и устраивая свою жизнь и судьбу кто как может. Многие из них все еще проживают в местах ссылки. Другие, видя бесправие и национальную безысходность и не имея уверенности в будущем, эмигрируют в Грецию, на этническую родину. Однако втайне все греки без исключения лелеют надежду на конечную справедливость, рассчитывают на перестройку и формирование правового государства, в котором будут исправлены совершенные против народов акции и впредь не будут допущены деградация и исчезновение крымских греков как малого народа, одного из тех, кто был обречен на геноцид и уничтожение в сталинской империи.

Выступая 26 ноября 1988 года на заседании Президиума Верховного Совета СССР, М.С. Горбачев сказал мудрые слова о том, что "будет величайшей ошибкой, даже преступлением, если станут исчезать народности, если все будет сглаживаться. Нет, мы придем к укреплению нашего федеративного государства на основе дальнейшего расцвета всех наций и народностей". К сожалению, слова эти пока не претворены в жизнь, не коснулись судьбы ни крымских татар, ни месхетинских турок, ни других репрессированных народов.

Нам совершенно непонятно - разум этого не может воспринять -почему крымские греки, подвергшиеся геноциду, уже более 46 лет разбросаны и разобщены по всей стране? За это время они фактически утратили родной греческий язык, богатую национальную культуру, историю, традиции и другие духовные этнические ценности. Иначе говоря, они уничтожаются как народ, как нация древней культуры. Изгнанные ни за что ни про что с родной крымской земли, униженные и оскорбленные, разбросанные по всей стране, греки до сих пор боятся, что все повторится вновь. Я и сам, пережив 9 лет под спецкомендантским надзором, записал двух своих дочерей русскими, чтобы они никогда не испытали пережитого мной за свою национальную принадлежность.

Греки тихо, без демонстраций ждут, когда для них кончится бесправие и унижение, беззаконие и бесчеловечность, когда наступит справедливое решение их национального вопроса, когда их вернут домой...

Актюбинск, январь 1991