Юрий Салтыкович БОЛДЫРЕВ

ДОБРЫЕ ЛЮДИ НЕ ЗАБЫВАЮТСЯ

Все ссыльные годы я проработал в рыбопромысловой отрасли. Прошел путь от рядового рыбака до судоводителя, капитана буксирного катера. Там, где мы жили, то есть на Крайнем Севере, должность судоводителя в те годы была очень престижная.

Если исходить из этого, то может показаться, что судьба ко мне была благосклонна, что мое положение спецпереселенца не сказалось отрицательно на моей работе. Забегая вперед скажу, что мое калмыцкое происхождение не раз служило препятствием в разных обстоятельствах. Даже в таком вопросе, как оплата за труд. Все вольнонаемные работники, кроме двухсотпроцентной оплаты по ставке или за выполненную работу, получали еще и различные надбавки, которые предусматривались соответствующим положением и оговаривались договором. Что же касается нас, калмыков, то мы не были завербованными по договору. И никаких процентов, в том числе и надбавок, нам не платили. По крайнем мере, мне неизвестно о другом. Вот и получалось, что за одинаковый труд калмыки получали гораздо меньшую оплату. Когда нас увозили на Крайний Север, никто нашего согласия ведь не спрашивал, договор не заключал. Поэтому, иронизи-

руя над своим положением, мы сами себя называли "нахально вербованной рабсилой".

А что касается моей личной судьбы, то я многим обязан разным руководителям, которые своим добрым, заинтересованным участием помогли мне стать тем, кем я стал. Вот и хочу коротко об этом рассказать.

В конце августа или в начале сентября 1944 года нас собрали, а мы уже начали было понемногу обживаться в Ульяновском районе Омской области, и по реке отправили в Салехард. Приплыли мы туда 17 сентября к исходу дня. Одну небольшую группу, в которую вошли и мы с матерью, тут же перегрузили на плашкоут и прямо в ночь отправили дальше, ниже Салехарда. Буксировал старенький катер, и плыли мы всю ночь. На реке ветер холодный дует особенно чувствительно. А народ у нас в основном - старики, старухи и малые дети. Волна через борт захлестывает, люди намокли и вконец озябли. Деваться некуда, так и плыли, коченея. К утру доплыли до Каменного рыбучастка. Подняли начальника. Первый его вопрос был: "Кто такие?". Услышав в ответ: "Астраханцы" (хотя мы и не были ими), сразу распорядился: "Тогда пойдет. Давай их". Так мы стали северянами.

Ананьев, начальник рыбучастка, оказался выходцем из астраханских краев и к нам стал относиться, я бы сказал, по-землячески. Поблажек по работе не делал, а вот относился с пониманием. Стариков и старух, которые не могли выполнять тяжелые работы, он поставил на вязку сетей, чтобы могли себе хотя бы скудное пропитание заработать. Остальные пошли на лов. До ледостава бреднем вброд ловили ершей. Налим ловился на переметы. Все время в воде, мокрые. Крепко доставалось нам. А зимой подледный лов ничем не был легче.

А в октябре 1945 года (за год я стал опытным рыбаком) "разбарабанило" руку. От порезов и уколов плавниками получилось заражение, а обработать нечем. Нужно к врачам в Салехард - больше чем за 50 километров, а никак разрешение не дают. То комендантские выкрутасы, то на работе запарка. Уехал на свой риск и страх без разрешения. Перед этим я просился на учебу в школу ФЗО, но начальство Аксар-ковского рыбозавода, куда относился наш рыбучасток, не отпустило. Так вот, в Салехарде я руку подлечил и решил наведаться в школу ФЗО.

Дело в том, что еще в 1941 году я окончил семь классов, а из-за войны не поехал учиться. У себя в колхозе "20-я годовщина" работал учетчиком. Участвовал в строительстве железной дороги Астрахань - Кизляр. Так что я уже понимал, что к чему. В 1945 году мне уже исполнилось 18 лет. Рос я без отца. Отец, участник гражданской войны, умер в 30-е годы. Словом, я привык во многих случаях действовать самостоятельно. Правда, к советам матери всегда прислушивался.

В школе ФЗО занятия шли полным ходом. У расписания я заметил осанистого, в аккуратной гимнастерке, подпоясанной комсоставским ремнем, мужчину. Он оказался завучем - Волков Алексей Григорьевич. Он позже и помогал мне советами, содействовал моему поступлению. Зачислился я на отделение кормприемщиков и в апреле 1946 года закончил учебу с отличием. В это время шел набор на учебу судовых радистов из лиц с образованием не ниже семи классов. Алексей Григорьевич, одобрив мое желание, заявил: "Тебе не только можно, но и нужно". Поддержала и директор Архипова Ольга Федоровна. Но тут заартачился комендант: "Вы что, кого вы поддерживаете? Спецпереселенца хотите учить на радиста?..". И категорически запретил.

Вскоре меня пригласила к себе Ерохина Людмила Петровна, начальник сектора обработки Ямалгосрыбтреста. Она у нас вела занятия по технологии рыбной продукции. Являюсь к 8 часам вечера, как было сказано. Она ведет меня к управляющему трестом. Хотя я уже кое-что смыслил в жизни, но внимание к моей персоне таких больших руководителей несколько смущало. Перед управляющим Ермаковым чувствовал себя я скованно. А он мне без всяких дипломатий говорит: "Мы тебя пошлем в Тобольский рыбтехникум. Нам нужны молодые, толковые специалисты. Знаем, что будешь хорошо учиться, - а сам при этом поглядывает на Людмилу Петровну. Та в ответ утвердительно кивает. Стало ясно, что инициатива от нее исходит. Тут же мне изложили и условия моего пребывания в техникуме. Трест ежемесячно выплачивает стипендию, бесплатное проживание в общежитии треста. Кроме того, обещают выдавать продуктовые карточки плавсоставские наравне с ИТР. О таком только мечтать можно. Но во мне сидит страх сомнения: как быть с комендантом? Открыто сказать не решаюсь. От души благодарю за предложение и прошу разрешить поговорить с матерью. И еду к ней.

- Ты что! Люди друг друга ищут почти три года и не могут найти, чтобы соединиться. Как я тебя отпущу за полторы тысячи километров? С каким чувствами я тут буду жить? - запричитала мать.

Я ее хорошо понимал. Многие семьи оказались разъединенными при выселении, к лету 1946 года далеко не все друг друга разыскали. Теперь я могу сказать, что многие из них умерли в разлуке, не успев встретиться. У меня не хватило сил перечить матери ради учебы. Тут я никак не виню мать, так как она исходила из нашего фактически бесправного положения.

И остался работать в городе, вернее на Салехардском рыбучастке. Начальник рыбучастка Куклин Александр Яковлевич воспользовался моментом и в тресте вытребовал меня к себе. Сразу назначил меня кормприемщиком, а на зимний период перевел диспетчером флота и возложил на меня все судоремонтные работы. Здесь приходилось выполнять и другие, не менее ответственные, поручения.

После нескольких лет работы я попал в поле зрения судоводителя Мартынова Федора Ивановича. Он был тоже "астраханцем", плавал капитаном на катере "Работница" и упросил начальство рыбучастка назначить меня его помощником. За навигацию он обучил меня всем премудростям этой хлопотной должности. Благодаря ему я почувствовал себя более уверенно. Во мне стало крепнуть чувство, что даже в этой ссыльной жизни можно чего-то добиться. Соответственно я стал относиться к доверию людей с большой ответственностью, старался свою работу выполнять так, чтобы не подорвать их веру в меня. Потому что худая молва быстрее доброй разносится. Работаешь на одном участке, а знают о тебе всюду.

Именно этим я объясняю следующее свое продвижение. В городе Салехарде самым крупным предприятием был рыбоконсервный комбинат, и он был известен далеко за пределами Ямало-Ненецкого национального округа. И он имел свой промысловый флот. Для любого человека, работающего на речном флоте Крайнего Севера, было заманчиво плавать на судах комбината. Капитаном всего флота рыбокомбината был Абрамов Тимофей Иванович, из коренных ленинградцев. Человек добрейший, исключительно порядочный. В навигацию 1953 года комбинат вводил в эксплуатацию новый буксирный катер № 143. Оказалось, что он

присмотрел меня, добился моего перевода с рыбучастка помощником судоводителя этого катера. А плавать надо на огромные расстояния. Вверх от Салехарда до Березова, это почти 500 км, вниз до Обской губы. А мы входили в нее и плыли дальше до надымской Оби, до устья Надыма. Для местного жителя это дело обычное. Но я же был спецпереселенец и за пределы своей спецкомендатуры не имел права, так скажем, выплывать. Нашли выход. Комбинат стал давать письменное поручительство комендатуре за меня. Вот так я проходил навигацию. Одновременно Тимофей Иванович нацелил меня готовиться к сдаче экзаменов на судоводителя.

К следующей навигации я выдержал экзамены перед судоходной инспекцией Салехардского участка Иртышского бассейна и получил свидетельство за номером 83. Произошло это 14 мая 1954 года. С этого времени я стал самостоятельно водить суда по Оби. И проработал капитаном катера до 17 сентября 1957 года.

В Салехард. приехал в возрасте семнадцати лет 17 сентября 1944 года и ровно 17 сентября 1957 года тридцатилетним зрелым мужчиной оттуда уехал. Состоялась и моя семейная жизнь. В 1950 году женился. У меня пятеро детей, растут внуки.

О многочисленных трудностях, которые встречались на каждом шагу, а многие из них ведь возникали из-за нашего бесправного положения спецпереселенца, я уж не говорю, хотя именно они крайне осложняли и отравляли нам жизнь. Потому что, в первую очередь, сказывались на нашем душевном состоянии. Вот почему я вспомнил всех тех, кто советом и делом помогал мне в жизни. И сегодня я храню о них добрую память.