Нинель Бантке

ПАМЯТЬ О ВАС ВЕЧНА

В «Волгоградской правде» 18 апреля 1984 года академик Академии наук СССР И. И. Минц и доктор исторических наук профессор В. М. Далин рассказывали о жизненном пути Коптиевской Софьи Моисеевны — моей мамы. Я расскажу более подробно. Хочу сказать, что характерной особенностью Софьи Моисеевны была исключительная скромность. Она не любила рассказывать о себе, говорить о каких-то своих заслугах, даже мне — своей единственной дочери.

Вот что написала мне после ее кончины Юлия Мироновна Силенко, доцент Минского государственного университета, с которой Софья Моисеевна работала в годы Отечественной войны: «Трудные годы нас сблизили, и мы очень хорошо понимали друг друга. Соню я любила за доброту, кристальную честность, мужество и исключительную отзывчивость.

Такая она и останется в моей памяти до конца дней моих. Верный и хороший друг!»

Вся жизнь Софьи Моисеевны — живая страница истории.

Софья Моисеевна Коптисвская родилась 15 февраля 1902 года в Киеве. Она была шестым ребенком в семье школьного учителя. Мать — домохозяйка. Семья с большим трудом сводила концы с концами.

Несколько слов о семье Софьи Моисеевны. Во время революционных событий 1905 года дед мой был жестоко избит черносотенцами. Спустя несколько лет он умер. Семья оказалась в очень тяжелом материальном положении. К тому времени семья переехала в Екатеринослав (ныне Днепропетровск). Старшие братья, чтобы поддержать семью, пошли работать на металлургический завод (сейчас это завод им. Петровского). Один — литейщиком, другой токарем, а было им по 13—14 лет. Старшие сестры сначала были ученицами, а затем работали портнихами.

Два старших брата и сестра Анна в гражданскую войну были бойцами Красной Армии. Сестра Анна погибла в боях с белополяками, наступавшими на Украину в 1920 году. В семье моей матери сохранилась традиция: девочек из поколения в поколение называют Аннами. В 1988 г. родилась Анна Коптиевская — Маркова, уже представитель четвертого поколения.

После гражданской войны старший брат, Наум Моисеевич, всю жизнь работал литейщиком, последние 20 лет жизни — мастером-наставником в ФЗУ. Второй брат — Ефим Моисеевич учился на рабфаке, затем закончил медицинский институт и был направлен в Красную Армию, где прослужил до конца дней своих. Участник трех войн, имел ряд правительственных наград, в том числе орден Ленина. Полковник медицинской службы, заслуженный врач республики. Последние годы жизни он работал над проблемой лечения огнестрельных ран после радиоактивного облучения. Результаты его последней работы были доложены его коллегами (уже после его кончины) на научной конференции в Военно-медицинской академии им. С. М. Кирова в Ленинграде и получили высокую оценку.

Свое боевое крещение моя мама — Софья Моисеевна Коптиевская получила семнадцатилетней девушкой в 1919 году в Екатери-нославе. В условиях разгула деникинский контрреволюции она вступила в подпольную организацию комсомола и вела там большую работу.

После восстановления Советской власти Софья Моисеевна была направлена в г. Верхнеднепровск Екатеринославской губернии секретарем уездного комитета комсомола. Город Верхнеднепровск не был промышленным уездом. Тем сложнее было там работать. В городе не было больших промышленных предприятий. Комсомольские ячейки были малочисленны. Необходимо было часто выезжать в села для того,

чтобы участвовать в организации сельских ячеек и в работе комитетов бедноты.

Отягощалось положение еще и тем, что на территории уезда действовали не полностью уничтоженные банды — остатки разгромленных петлюровцев и деникинцев. Каждая поездка в село была сопряжена с риском для жизни. Важно было не оказаться жертвой бандитских налетов.

Как активный и принципиальный секретарь комсомольской организации, прекрасный организатор, Софья завоевала большой авторитет, и в 1920 году в 18 лет без прохождения кандидатского стажа была принята в ряды партии большевиков. С этого момента вся жизнь ее без остатка отдана партии.

Особенно запечатлевшейся в тот период была встреча с Григорием Ивановичем Петровским, депутатом IV Думы, Всеукраинским старостой. С агитпоездом он приезжал в 1920 году в г. Верхнеднепровск.

То были годы гражданской войны, интервенции. На Южном фронте наступал Врангель — последний ставленник Антанты. Все силы молодой Советской республики были направлены на разгром Врангеля. В августе 1920 г. Софья вместе с большинством пленума губкома комсомола Днепропетровска добровольно ушла на фронт. На фронте была направлена в Реввоенсовет 2-й Конной армии в разведывательное управление для работы за кордоном. Была послана в тыл Врангеля в район порта Скадовск под псевдонимом — Краснова. Данные военной разведки. которые Софья передавала, имели большое значение для корректировки наступательных действий Красной Армии против белогвардейцев. В результате ожесточенных боев Врангель был отброшен в Крым. Здесь, «у ворот » Крыма, в узеньком горлышке полуострова, у старинных рубежей, отделявших когда-то крымских татар от запорожских куреней, стояла обновленная и страшная своими укреплениями белогвардейская твердыня — Перекоп (Н. Островский «Как закалялась сталь»). И эту твердыню предстояло сокрушить Красной Армии.

В ночь на 8 ноября 1920 года в результате героического штурма перекопского перешейка Красная Армия ворвалась в Крым и освободила его от врага. Это был конец иностранной интервенции.

В штурме Перекопа участвовала и Софья Коптиевская. Во время штурма Софья обморозила ноги и месяц пролежала в госпитале.

По окончании врангелевской кампании Софья Моисеевна в марте 1921 года по заданию закордонного отдела ЦК КП (б) У была нелегально через Одессу под видом дворянки, убегающей от Советов, переправлена в Бессарабию, оккупированную в то время королевской Румынией. Для легализации своего пребывания в городе Софья вначале пела

в хоре Кишиневской оперетты, а затем ей удалось поступить на службу к белогвардейскому генералу. Это дало ей возможность добывать очень важные разведданные. Здесь она каждую минуту рисковала жизнью.

Пребывание Софьи Моисеевны в Кишиневе было связано с военной разведкой, она была глубоко законспирирована. Поэтому связи с коммунистическим подпольем у нее не было. Встреча и знакомство с Самуилом Самуиловичем Бантке — моим отцом — произошли уже позже, в Советском Союзе, хотя в 1920 и 1921 годах они оба находились в Бессарабии, в Кишиневе.

Софья Моисеевна с честью справилась с заданием. В июне 1922 года она была отозвана и также нелегально возвратилась на родину. Перевозил ее через границу безлунной темной ночью бессарабский крестьянин, спрятав на возу в стог сена. Несмотря на плотный заслон из пограничников-оккупантов, крестьянин нашел лазейку, чтобы благополучно переправить Софью Моисеевну через границу.

Награда за эти подвиги нашла Софью Моисеевну спустя 45 лет: она была награждена орденом Красной Звезды.

Софья Моисеевна никогда не искала для себя легких дорог — была там, куда посылали ее комсомол, партия.

По возвращении из Бессарабии на Родину ЦК КП(б)У направил Коптиевскую на учебу в лекторскую группу комуниверситета им. Артема в Харькове. Здесь весной 1923 года Софья Моисеевна впервые встретила Самуила Самуиловича Бантке. Познакомила их Александра Яковлевна Черная, в прошлом участник бессарабского подполья. Знакомя Коптиевскую с Бантке, Шура вскользь заметила, что он — участник бессарабского подполья, и это сразу же определило отношение Софьи Моисеевны к нему, положило начало их дружбе, которая перешла затем во взаимное глубокое чувство. Любовь и верность друг другу они пронесли через всю жизнь.

Коротко о Самуиле Самуиловиче Бантке. Родился в Кишиневе в семье ремесленника 24 декабря 1898 года.

В марте 1917 года руководит деятельностью революционной учащейся молодежи в родном городе. Председатель Красного союза учащихся. С декабря 1917 года — член партии большевиков. В годы гражданской войны — политический комиссар 1-й Особой Бессарабской бригады, председатель Совета солдатских депутатов.

В июле 1919 года возвращается в Кишинев, оккупированный Королевской Румынией, руководит идеологической работой подпольного Бессарабского комитета коммунистической партии. В 1920 году был выдан провокатором и арестован. В течение двух лет и 7 месяцев находился в тюрьме — «гробу» Дофтана. После освобождения возвратился в СССР по решению подпольного обкома партии. В последующие годы — учеба в комуниверситете им. Я. М. Свердлова и в Институте красной профессуры. С. С. Бантке — известный ученый-историк. Автор более 60 научных работ по истории рабочего и политического движения во Франции, Италии и Германии. Часть работ переведена на французский и немецкий языки. Был членом редколлегии журнала «Борьба классов», редактором журнала «Красная Бессарабия».

В 1936 года была опубликована первая часть фундаментального монографического исследования под названием «Борьба за создание Коммунистической партии Франции», которая не утратила своей научной актуальности до наших дней.

К сожалению, отец не успел завершить свою капитальную работу. Только спустя более чем 20 лет во «Французском ежегоднике» были напечатаны две главы из подготовленных С. Бантке в 30-х годах материалов ко второй части монографии. Четыре главы из второй части монографии ждут своего опубликования.

С. С. Бантке трагически погиб в 1937 году.

Теперь о дальнейшей судьбе Софьи Моисеевны Коптиевской. Осенью 1923 года с разрешения ЦК РКП (б) она переехала по месту

жительства мужа в Москву. Московский комитет партии направил ее в Бронницкий уезд секретарем комитета комсомола и пропагандистом на фабрику «Октябрьская революция 1917 г.».

В июне 1924 года Софья Моисеевна была направлена ЦК ВКШб) в Кривой Рог Днепропетровской области. Здесь, будучи пропагандистом и преподавателем совпартшколы, она еще руководила работой женотдела. Значение женотделов в тот период было огромно. В их составе были делегатки, которых избирали работницы и крестьянки. Это были лучшие дочери народа, легендарные делегатки в красных косынках. Под руководством женотделов они самоотверженно боролись с голодом и холодом, детской беспризорностью, тифом. Они были грозой бюрократов и изменников Родины. С. М. Коптиевской выпала большая честь быть одной из многих женотделовок.

В сентябре 1925 года Софья Моисеевна была откомандирована в Николаев лектором ГК КП (б) У. В мае 1926 года новое направление ЦК партии — в Киев, преподавателем истории на Всеукраинских курсах подготовки и переподготовки пропагандистов.

В октябре 1926 года ЦК КП(б)У командировал С. М. Коптиевскую на учебу в Москву в Институт красной профессуры (ИКП) — главную в то время кузницу партийных, научных и научно-педагогических кадров. Пять лет (1926—1931 гг.) учебы в ИКП, по воспоминаниям Софьи Моисеевны, были замечательными годами. Они были насыщены не только научной, но и общественной, партийной, педагогической работой. Слушатели ИКП находились как бы на переднем крае той борьбы, которая развернулась на идеологическом фронте в конце 20-х — начале 30-х годов. Софья Моисеевна помнила бурные партийные собрания в ИКП, когда партия давала отпор троцкистской оппозиции, разоблачала ее антипартийную сущность.

Софья Моисеевна училась на отделении истории СССР. Одновременно с учебой она вела историю СССР на курсах марксизма при ЦК ВКП(б) и в комуниверситете трудящихся нацменьшинств Запада.

После окончания ИКП с мая 1931 года руководила кафедрой истории СССР в областном комуниверситете Москвы. В феврале 1932 года ЦК партии назначил С. М. Коптиевскую заведующей исторической редакцией издательства ЦК ВКП(б) — Партиздат. Софье Моисеевне в Партиздате выпало счастье лично общаться с замечательными людьми. Особенно запечатлелись встречи с Н. К. Крупской, С. М. Кировым. Встречалась она с такими соратниками В. И. Ленина, как Серафима Ильинична Гопнер, член партии с 1903 года, Емельян Михайлович Ярославский, с работниками исполкома Коминтерна. Под се редакцией

выходили труды наших талантливых историков — И. И. Минца, Э. Б. Генкиной, В. М. Далина, А. М. Панкратовой, В. М. Хвостова и других.

В феврале 1935 года Софья Моисеевна вместе с мужем С. С. Бантке была откомандирована в Ленинград. Здесь она работала инструктором ГК ВКП(б), руководила участком по организации лекционной пропаганды. В октябре 1936 года перешла в Институт красной профессуры Ленинграда преподавателем истории СССР.

В ночь на 22 ноября 1937 года мой отец Самуил Самуилович Бантке был арестован органами НКВД. Подвергался ли отец перед арестом какой-либо дискриминации — я не знаю. Помню только, что мой всегда жизнерадостный, оживленный отец был в подавленном настроении. Может, повлияло то, что в начале 1937 года проходил процесс над высшим командным составом Красной Армии, в том числе над Ионой Эммануиловичем Якиром — другом школьных лет и боевой юности, по работе в Красном союзе молодежи Кишинева и по Красной Гвардии.

Хорошо помню И. Э. Якира. Он бывал у нас, когда приезжал в Москву в командировку. Помню его сильные добрые руки, которыми он поднимал меня, 5—6-летнюю девочку, высоко вверх.

Пришли двое, произвели обыск, опечатали кабинет отца и арестовали его. Как я сейчас понимаю, детально заниматься просмотром литературы, работ отца и всего остального у них просто не было времени. Мы жили в одном доме с семьями высшего командного состава ленинградского военного округа. Органам НКВД надо было торопиться выкорчевывать «врагов народа». Весь наш дом был очищен от «врагов народа» и их семей. В доме остались только семьи дворника и коменданта...

В Ленинграде на доме № 19 по ул. Халтурина — мемориальная доска: «Здесь с 1926 г. по 1931 г. жил выдающийся полководец Красной Армии, маршал Советского Союза М. Н. Тухачевский». Это дом, в котором и наша семья жила.

В ночь ареста мамы моей не было дома — она была в командировке в Москве. Помню рыдания бабушки (маминой матери, тяжело больного человека); «Зачем, куда вы уводите сына, он ни в чем не виноват!» Помню, как отец подошел к моей постели, поцеловал меня и сказал: «До свиданья, доченька!» Мы ждали этого свидания всю жизнь, надеялись, что отец в конце концов вернется... Но так, конечно, и не дождались. Отца увели, и мы остались вчетвером в сразу опустевшей квартире: третий — это мой братик Виктор, которому было немногим более года, и наша домработница.

Спустя какое-то время из НКВД приехала машина и из кабинета отца увезли книги, рукописи, какие-то вещи. Вся библиотека в машине

не поместилась. Маме чудом удалось сохранить рукопись второй части книги отца «Борьба за создание Коммунистической партии Франции». Мама пыталась что-либо узнать о судьбе отца, в чем его обвиняют. В справочное бюро управления НКВД Ленинградской области стремилось так много людей, желающих узнать о судьбе своих близких, что очередь приходилось занимать с вечера и стоять всю ночь на морозе. Это были ноябрь, декабрь, январь и февраль 1937—1938 годов. Как все это происходило, прекрасно описано А. А. Ахматовой в ее «Реквиеме». Помните ее описание женщины с синими губами? Очень возможно, что А. А. Ахматова стояла в одной очереди с моей матерью.

Маме говорили: «Ваш муж — «враг народа», говорили, что отца увезли на следствие в Киев. в следующий раз — увезли в Москву, и т. д. Передач для отца никаких не принимали. В конце концов сказали, что отец осужден на 10 лет без права переписки. Что это означало расстрел, я узнала только теперь.

О том, что отца расстреляли 4 февраля 1938 года в Ленинграде и что прах его покоится в Левашовском захоронении под Ленинградом, где похоронено около 47 тысяч «врагов народа», расстрелянных после июня 1937 года, мне сообщили 16 августа 1989 года в управлении КГБ Ленинграда. Дело отца не показали, несмотря на мою просьбу.

Отец был необоснованно осужден 24 января 1938 года постановлением НКВД и Прокурора СССР по ложному обвинению в шпионаже в пользу румынской разведки (сообщение военной коллегии Верховного суда Союза ССР от 18 мая 1988 года № 4Н —05061).

В связи с арестом отца мать мою исключили из партии и сняли с работы. Мы остались без средств к существованию. Домработницу пришлось отпустить, но она так была привязана к нашей семье, что в свободное время, не считаясь ни с чем, безвозмездно приходила к нам помогать маме.

У нас была очень большая библиотека, много ценных книг. Большую часть ее увезли из кабинета отца. Чтобы как-то существовать, не умереть с голода, мама вынуждена была из оставшейся части библиотеки уносить книги в книжные магазины. При приеме книг ей говорили, что они бесценны, но могут оплатить их только по прейскуранту. Но для нас и это было важно!

Директор 32-й школы Дзержинского района Ленинграда Щипкова рискнула взять маму на работу. Рискнула дать ей положительную характеристику, когда маму высылали из Ленинграда.

Чтобы меня с братишкой не забрали в детский дом, бабушка оформила на нас опекунство. Маму выслали из Ленинграда 22 мая 1938 года в г. Омутнинск Кировской области. К моменту высылки Софьи Моисе

евны ее маленький сын Виктор был тяжело болен скарлатиной. Мама просила отсрочить се отъезд до момента выздоровления сына, но ей сказали: если она не поедет, то се повезут под конвоем, в тюремном вагоне.

Хотя мне было всего 13 лет, на всю жизнь запомнились мне мамино лицо белее снега и ее глаза в окне вагона трогающегося поезда, в них отчаяние, беспредельная боль. К моменту отъезда мамы нас выселили в самую маленькую комнатушку квартиры, где кроме кроватей и маленького столика ничего не помещалось. Квартира уже была отдана, и в нее въехали новые жильцы. Они имели право в любой момент выгнать нас из дома на улицу, но терпеливо ждали моего с бабушкой отъезда. Мой брат не выздоровел. Он умер в больнице 7 августа 1938 года, ему было всего 2 года 16 дней. Маме, разумеется, ни попрощаться с умирающим сыном, ни на похороны его приехать не разрешили. Хоронили мы брата вдвоем с бабушкой. Помогли нам дворник и его жена. Из прежних соседей почти никого не осталось. Новые боялись близко, подойти.

Сразу после похорон брата мы с бабушкой уехали к маме, в Омутнинск. К моменту нашего приезда население Омутнинска значительно увеличилось за счет сосланных сюда семей «врагов народа». Это были в основном ленинградцы, москвичи, харьковчане. Я встретила здесь даже мальчика из нашего класса ленинградской школы с матерью — не помню уже его фамилии. Здесь была с дочерью племянница Бэла Куна — венгерского коммуниста и публициста. За счет сосланных в городе появились хорошие врачи, педагоги, инженеры, портнихи-модельеры и представительницы других специальностей.

У всех вместо паспорта была справка. С этой справкой надо было каждую неделю ходить отмечаться в НКВД Омутнинска. За черту города нельзя было выходить без особого разрешения НКВД. Недалеко от Омутнинска находился лагерь с заключенными «врагами народа». Нарушение предписаний НКВД грозило заключением в этот лагерь.

Нам удалось снять небольшую комнату в частном доме. Софья Моисеевна получила работу преподавателя в школе медсестер, а затем на курсах подготовки и переподготовки учителей неполной средней школы при педучилище. Вот как охарактеризовал работу Софьи Моисеевны директор средней медицинской школы Омутнинска: «Софья Моисеевна к учащимся нашла умелый подход соответственно их культурному и общеобразовательному уровню, дала высокий процент успеваемости по своему предмету.

Софья Моисеевна принимала активное участие в общественной жизни школы и кроме того, как старый и опытный педагог, оказывала

методическую помощь учебной части школы и отдельным преподавателям».

После многочисленных ходатайств и заявлений в самые различные высокие инстанции — в Верховный суд СССР, в ЦК ВКП(б), к «вождю народов» и т. п. — Софье Моисеевне разрешили переехать в г. Егорьевск Московской области. Это было в сентябре 1939 года. Егорьевск находился в 115 км от Москвы и считался «зоной», где разрешалось жить уголовникам после отбывания наказания и административно высланным с разрешения НКВД.

Наш переезд осуществился следующим образом: за бабушкой приехал ее младший сын Ефим Моисеевич и увез ее, меня взяла в Москву в свою семью мамина однополчанка по гражданской войне и соратница по Бессарабскому подполью — Петровская Ольга Петровна (ее уже нет в живых), не боясь общения с семьей «врага народа». Матери моей, Софье Моисеевне, под угрозой ареста в Москву заезжать не разрешалось. По приезде в Егорьевск она должна была сразу же отметиться в НКВД. Ни квартиры, ни работы... Негде приклонить головы...

Первые дни Софья Моисеевна ходила по городу в поисках квартиры, но когда узнавали, что она административно высланная, сдать квартиру отказывались. Она вынуждена была ночь проводить в пригородном поезде. Садилась в него вечером, ехала до Москвы и, не выходя из него, утром приезжала обратно в Егорьевск.

В то же время в поезде ехали пьяные компании, картежники, различные уголовные элементы. В поезде могли ограбить, избить, изнасиловать — никто бы не заступился. Наконец одна женщина (запомнилось мне ее имя, которое называла мама — Евдокия — честь и слава ей) рискнула впустить Софью Моисеевну «на койку» после того, как она показала свою Почетную грамоту Партиздата при ЦК ВКП(б) — единственный положительный документ, который остался у нее от прежней жизни, до событий 1937 года. Сейчас эта Почетная грамота — самая дорогая реликвия для меня — хранится в фондах Центрального музея Вооруженных Сил СССР в Москве.

В Егорьевске не хватало преподавателей истории, и Софью Моисеевну взяли в филиал Московского текстильного техникума. Затем ей удалось снять малюсенькую комнатушку, и мама забрала меня к себе.

Во все время наших странствий после Ленинграда у нас была раскладушка, два стула и кухонный столик, который был нам и обеденным, и письменным столом, а во время переездов ящиком, в который паковались наши пожитки.

В ноябре 1940 года НКВД предложило Софье Моисеевне выехать во Владимир — подальше от Москвы. Перед переездом С. М. Коптиев-

ской во Владимир профессор Московского государственного университета, доктор исторических наук, лауреат Государственной премии СССР Э. Б. Генкина обратилась в Наркомпрос РСФСР с просьбой дать С. М. Коптиевской направление на работу во Владимир. Просьба Э. Б. Генкиной была удовлетворена. Э. Б. Генкина знала С. М. Коптиевскую с 1926 года по совместной учебе на историческом отделении Института красной профессуры, а также по работе в Партиздате при ЦК ВКП(б). Поступок Э. Б. Генкиной в тот период был своеобразным подвигом.

Поскольку, несмотря на направление Наркомпроса, с устройством на работу и квартирой была полная неопределенность и еще к тому же середина учебного года, меня забрала в свою семью моя классная руководительница — Алимпиева Елена Мартыновна. Ей сейчас 87 лет, она награждена орденами Трудового Красного Знамени и «Знак Почета» за педагогическую деятельность. Это для меня на всю мою жизнь родной, дорогой мне Человек. Прожила я в ее семье до конца учебного года.

С устройством на работу и с квартирой во Владимире у мамы повторилось примерно то же, что было в Егорьевске. Сначала пустили «на койку», потом временно сдали комнатушку, затем угол в проходной комнате и т. д.

Среднюю школу я окончила во Владимире в 1942 году на «отлично» и без экзаменов была принята в Московский институт стали, на что потребовалось особое разрешение НКВД, поскольку я была дочерью «врагов народа».

Во Владимире первое время Софья Моисеевна работала преподавателем истории в старших классах средней школы, позднее завучем. В годы Отечественной войны Софья Моисеевна жила и трудилась во Владимире. Педагогическую работу она совмещала с оборонными работами, с выступлениями с докладами и лекциями в госпиталях, в войсковых частях. Она была донором — много раз отдавала свою кровь раненым.

О том, каким Софья Моисеевна была преподавателем, пишет в «Учительской газете» в статье «Первое слагаемое», помещенной 31 марта 1984 года, ее бывшая ученица, ныне профессор, доктор исторических наук, заведующая кафедрой научного коммунизма Московского института нефтяной и газовой промышленности им. Губкина Надежда Васильевна Кузнецова.

«Еще учась в седьмом классе, многие мои сверстники мечтали о Московском МВТУ, о бауманском институте. Но вот в девятом классе к нам в 3-ю школу г. Владимира пришла новая учительница истории. Встретили мы ее, как водится, настороженно. А после первых же уроков она вдруг стала нашим самым большим другом. Ее неохватные знания,

ее пылкая любовь к истории вскоре передались и нам. Уроки Софья Моисеевна Коптисвска я строила таким необыкновенным образом, что, казалось, всем классом мы становились участниками всех историче­ских событий. Особенно были интересным и уроки по истории советско­го периода. На каждом уроке она раскрывала перед нами масштабы огромных свершений в стране, рисовала будущее, в котором так нужны будем мы все, наши знания, убеждения, наш труд и мужество.

Наша замечательная учительница привила нам такую любовь к истории, что мы считали неприличным, невозможным идти на урок неподготовленными.

Многие из нас под ее влиянием пошли по учительской стезе, стали историками».

А вот что написала Надежда Васильевна после защиты ею доктор­ской диссертации:

«Дорогая Софья Моисеевна!

То, что я защитилась, это и Ваша большая заслуга. Историком я стала благодаря Вашему блестящему педагогическому таланту. Я Вам низко кланяюсь и от всего сердца благодарна бесконечно.

Спасибо Вам!»

А вот официальная характеристика работы Софьи Моисеевны того периода:

«Софья Моисеевна — человек широкого кругозора и больших на­учных знаний. Это с большой отчетливостью сказалось на ведении ею уроков истории. Прежде всего — большие требования к себе в подго­товке материала и не менее высокие требования к учащимся в плане самостоятельной работы с учебником, с дополнительным материалом. Уроки всегда проводились на высоком идейно-политическом уровне. Одновременно тов. Коптисвская, работая в качестве руководителя об­щегородского объединения преподавателей истории, способствовала правильному политическому направлению в преподавании учителей названной дисциплины.

22.08.1944 г.

Владимирский отдел народного образования».

Работала она в школе до декабря 1944 года — до момента создания Владимирского государственного учительского института им. П. И. Лебедева-Полянского, куда она по согласованию с обкомом партии была приглашена на должность старшего преподавателя и заведующей кафедры истории.

Одновременно Софья Моисеевна с сентября 1945 года по октябрь 1946 года вела лекционный курс по истории СССР в областной партий-

ной школе. Преподавала также в вечернем университете марксизма-ленинизма при горкоме ВКП(б) и в Доме офицеров.

В мае 1946 года административная ссылка была снята с Софьи Моисеевны Коптиевской. Ей выдали наконец-то паспорт, в котором было указано, на основании какого документа он выдан. Эта отметка означала, что ей нельзя было постоянно жить в Москве, Ленинграде и столицах союзных республик. Полной реабилитации еще не было, но Софья Моисеевна была избавлена от унизительной необходимости от­метки в НКВД.

В конце 1948 года Софья Моисеевна переехала в Волгоград, куда меня направили на работу после окончания Московского института стали и сплавов.

В день отъезда Софьи Моисеевны из Владимира благодарные сту­денты-историки преподнесли ей томик любимого ею поэта Н. А. Некра­сова с памятной надписью:

«Дорогая Софья Моисеевна! Ваши лекции дали нам очень много ценных и полезных знаний.

Искреннее спасибо! Вы так же были добры к нам, как и строги и требовательны. Мы любим и ценим Вас как замечательного преподава­теля и чудесного товарища.

20 июня 1948 года, г. Владимир».

В то время Софья Моисеевна и не думала, как много будут значить эти два города в ее жизни — Владимир и Волгоград.

В 1942 году окончили среднюю школу № 3 Владимира ее первые выпускники. Сразу же после выпускного вечера большинство мальчи­ков ушли на фронт и участвовали в боях за Сталинград. Многие из них погибли, защищая город на Волге.

Сейчас в священной Волгоградской земле покоятся герои Сталинг­радской битвы и их любимая учительница.

В Волгограде с самого начала, т. е. с 1948 года, и до ухода на пенсию в феврале 1960 года Коптиевская работала преподавателем в вечернем университете марксизма-ленинизма при горкоме КПСС. Одновремен­но с 1950 года работала референтом областного управления Общества по распространению политических и научных знаний (Общество «Зна­ние») , а с 1951 года по 1957 год старшим преподавателем истории СССР в педагогическом институте им. Серафимовича.

11 апреля 1956 года муж С. М. Коптиевской, мой отец, был посмер­тно реабилитирован определением Военной коллегии Верховного суда СССР. В связи с этим административная высылка, примененная к С. М. Коптиевской в 1938 году, была отменена с полной реабилитацией.

Комитет партийного контроля при ЦК КПСС восстановил С. С. Бантке (посмертно) и С. М. Коптисвскую в рядах членов партии.

С. М. Коптиевской сразу после реабилитации была назначена пен­сия республиканского значения, а затем в 1972 году пенсия союзного значения.

Вскоре после получения справок о реабилитации и восстановлении в рядах КПСС нам прислали «липовое» свидетельство о смерти отца. О его настоящей судьбе я узнала только в мае 1988 года, а о месте захо­ронения — в поселке Левашове Ленинградской области — в августе 1989 года.

В 1956 году Софья Моисеевна была назначена заведующей филиа­лом ВУМЛ Тракторозаводского района. О том, каким Софья Моисеевна была преподавателем, говорила на траурном митинге бывшая замести­тель директора по учебной части вечернего университета марксизма-ленинизма при горкоме КПСС, персональный пенсионер республикан­ского значения Дмитриева Анна Александровна:

«Софья Моисеевна Коптиевская приехала в Сталинград в 1948 году и с первого дня включилась в работу вечернего университета марксиз­ма-ленинизма при Сталинградском горкоме партии, где читала курс истории СССР.

Софья Моисеевна не могла прожить дня без творческой работы. Полна энергии. Предмет свой знала превосходно. Ее лекции захваты­вали каждого, кто ее слушал. Используя фактический материал, умело увязывала его с современностью. Проводя семинарские занятия, она досконально разбирала изучаемую тему, охватывая своим вниманием каждого слушателя, и поэтому экзамены всегда проходили без отрица­тельных оценок.

Софья Моисеевна была талантливым преподавателем, воспитав и подготовив несколько кандидатов и докторов наук.

Прошло 35 лет с того 1948 года, а слушатели до сих пор с исключи­тельной теплотой вспоминают лекции Софьи Моисеевны. Не считаясь со временем, подчас с погодой, она по подвесному мосту зимой, в метель добиралась до города Волжского, до стройки ГЭС, где был создан филиал ВУМЛ и Софья Моисеевна проводила занятия. Не всегда муж­чина решался в стужу при сильном ветре переходить Волгу, а Софья Моисеевна шла, и ни разу не было срыва занятий.

Помимо проведения занятий в системе партийного образования в Волжском и в Краснооктябрьском районе Сталинграда она заведовала Тракторозаводским филиалом ВУМЛ, соединяя организаторскую и преподавательскую работу.

Софья Моисеевна рождена была стать страстным пропагандистом идей марксизма-ленинизма, и она была им в течение всей своей нелег­кой жизни. Она любила людей и люди платили ей своим исключитель­ным уважением. В день прощания пришли ее бывшие слушатели с «Красного Октября», тракторного, чтобы проститься с ней и положить на ее могилу последние осенние цветы.

Софья Моисеевна оставила добрый след на земле и стала нашей памятью, памятью наших сердец».

Общественная работа Софьи Моисеевны неоднократно отмечалась почетными грамотами.

Помимо ордена Красной Звезды Софья Моисеевна была награжде­на шестью медалями. В их числе самая дорогая для нее — «За доблест­ный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина».

Софья Моисеевна была персональным пенсионером союзного зна­чения.

В день ее 80-летия по Всесоюзному радио по просьбе ее соратников по гражданской войне 15 февраля 1982 года была передана песня «Крас­ная гвоздика» композитора А. Островского, поэта Л. Ошанина, как символ верности избранному в молодости пути.

Жизнь Софьи Моисеевны оборвалась 26 октября 1983 года.

Академик И. И. Минц и профессор В. М. Далин писали:

«Вся жизнь Софьи Моисеевны — это подвиг яркого представителя поколения двадцатых годов, когда рождались лучшие традиции строи­телей социалистического общества.

Такие, как Софья Моисеевна Коптиевская, подготовили новые по­коления советских людей к трудовым подвигам, научили свято чтить и приумножать в новых исторических условиях традиции стойкости, мужества и самоотверженности».