ВЫЖИВШИЙ И ДОСТИГШИЙ ЦЕЛИ

П.С. БАЯКАЕВ ^¹

Моя трудовая деятельность началась сразу после начала Отечественной войны в 1941 г. К тому времени я окончил 8 классов средней школы. Работал на строительстве линии обороны города Астрахани. Копали противотанковые рвы от берегов Волги сплошным полукругом вверх по реке и тридцатикилометровом радиусе от города.

Мои земляки из села Джакуевка строили блиндажи, огневые точки, укрепляли окопы. Я участвовал в строительстве железной дороги Астрахань-Кизляр, выполнял земляные работы. Затем вернулся в Джакуевку и стал работать в колхозе им. Эльдеева учетчиком овцетоварной фермы.

Был призван в армию 11 января 1943 г. Приволжским райвоенкоматом Калмыцкой АССР. Прибыл в Селикские лагеря — воинскую часть в Пензенской области, там всех призывников распределяли по частям. Меня направили в Куйбышевское военно-пехотное училище,

Прослужив январь, февраль и март в училище, я заболел и пролежал в санчасти две недели.

Когда выписался из санчасти, все училище было отправлено на фронт. Меня же в конце апреля направили в запасной полк в г.Мелекес Ульяновской области. Прослужив май и июнь, мы начали подавать рапорты с просьбой отправить на фронт, и дождались: где-то в июле сформировали маршевую роту в количестве 250 человек. Поехали на фронт, но далеко не уехали, началась бомбежка и поезд дальше не пошел.'

Нас выстроили в колонну и пошли мы пешком, причем шли только ночью, а днем отдыхали где-нибудь в лесу. Маршевую роту разделили по полкам. Я попал в 470-й полк 197-й стрелковой дивизии. Меня назначили командиром 3-го отделения 1-го взвода 3-й роты. Так началась моя фронтовая служба.

Проходили мы с боями по Орловской области, затем вышли к р.Десна и форсировали ее, потом мы подошли к р.Сож, уже в Гомельской области, и тоже ее форсировали, 10 октября в одном из боев меня ранило осколком мины и контузило. Пролежав до 15 октября в медсанбате, я выписался, и попал в другой стрелковый полк — 1199-й.

Наш полк дошел до р.Днепр в Черниговской области и форсировал ее. За Днепром в районе узловой железнодорожной станции Речица меня второй раз ранило 28 октября 1943 г.

Раненых 5 ноября 1943г. привезли в Брянск, в эвакогоспиталь № 2788, где пролечившись два месяца, я выписался 30 декабря.

Недалеко от Брянска находился пересыльный пункт, в ожидании дальнейшей отправки на фронт мы сидели в зале. Я читал сообщения Совинформбю-ро вслух для всех солдат, сидящих в зале. Когда закончил читать газету, ко мне подошел капитан, поговорил со мной и сказал: "Записываю тебя в Московс-

кое военно-инженерное училище в Болшево". Так, в январе 1944 г. я приехал в Москву и поступил в Московское военно-инженерное училище. Готовили нас к военному параду в честь дня Красной Армии 23 февраля 1944г.

Однажды меня вызвал начальник училища. Он вежливо расспрашивал обо всем, а затем сказал, что создается национальная Калмыцкая кавалерийская дивизия и я должен поехать. Я отказался, сославшись на то, что плохой кавалерист. Тогда генерал сказал, что это правительственный указ и я должен его выполнить. Дали мне опечатанный пакет, с которым я приехал в Мытищинский райвоенкомат. На второй день пребывания здесь ко мне подошел старший лейтенант и стал вербовать в танковое училище. Я ему сказал: "Идите к райвоенкому, могу поехать только с его согласия". Военком отказал ему.

Через три дня военком вызвал меня, вручил пакет и приказал ехать в Ра-менское, там находился пересыльный пункт.

В Раменском я пролежал 18 суток на нарах. После этого мне снова вручили пакет и сказали: "Езжай в г.Муром Владимирской области в запасной полк". Туда же приехал еще один солдат, по национальности бурят.

Нас заставили пилить дрова на кухне и колоть их. Через три дня вызвали обоих и снова вручили пакет, сказали: "Идите пешком по такому-то адресу в другой запасной полк".

Нашли этот полк, а там уже собралось 50 человек калмыков. Здесь я узнал о том, что всех калмыков выслали в Сибирь. Адреса родственников, конечно, никто не знал.

Несколько человек, служивших в тыловых частях и имевших постоянную переписку с родными, сообщили нам, что калмыков выселили еще 28 декабря 1943г.

Только тогда я понял, что нас собирали не в кавалерийскую дивизию, а для чего-то другого.

Из Мурома в апреле 1944 г. нас, 52 человека, отправили поездом в Свердловск, старшим группы назначили Ц.Э. Ункова.

Из Свердловска на другой день мы поехали в Кунгур, туда через день-два приехали еще 74 калмыка. Через день мы, уже в количестве 126 человек, поехали дальше до станции Половинка.

От станции мы пошли пешком на гору, покрытую лесом; сказали, что идти нам 28 км.

Почти на вершине горы стояли 2-3 барака. Мы заняли один из этих бараков и нарекли нас 1-й строительной ротой 1-го строительного батальона.

Я был назначен ротным писарем, но проработал в этой должности всего десять дней, т. к. началось сокращение штатов.

Командиром нашей роты стал Ц.Э. Унков, командирами двух взводов — М.С. Харцхаев и Ф. Жиргалов, старшиной роты был Шовгуров.

Затем меня пригласил вольнонаемный инженер и предложил работать десятником под его руководством. Строили дорогу-автолежневку в лесу по склону горы. Рубили и пилили лес и тут же укладывали дорогу сверху вниз к месту, где строилась плотина ГЭС.

Камни, выдолбленные в горах кувалдами, ломами, на тачках возили по доске, которая, извиваясь между деревьями, сбегала вниз до самого берега Косьвы, в которую мы их и сваливали. Грузили камни на машины, и тоже вручную.

Никаких человеческих условий труда не было, часы работы не соблюдались, работали с утра до вечера 9-10 часов в день.

Когда износилась солдатская одежда, нам выдали лагерную одежду — бе-

лые брюки, белые рубашки, белые шапки, белые парусиновые ботинки на деревянном ходу, белые ватные чулки, рукавицы, белые телогрейки и чуни (калоши из автопокрышек).

Жили мы в бараках, спали на двухэтажных нарах. Матрацы и подушки набивали соломой. Одеждой и видом мы не отличались от заключенных.

Рядом, недалеко от нас, был лагерь для заключенных, огороженный высоким забором и колючей проволокой, с вышками по углам, с прожекторами и вооруженными солдатами.

Мы отличались от этих заключенных только тем, что наши бараки не имели ограждений и вооруженной охраны. Бараки стояли на горе, а створ на реке — плотина — внизу, и после работы, вечером, нам надо было подниматься на гору.

После, тяжелой изнурительной работы и из-за плохого питания, истощенные, резко ослабленные, некоторые из нас не могли подняться на гору, падали и умирали по дороге, не дойдя до барака. Мы не могли понять, чем нас кормят — не то суп, не то щи. Мы называли это баландой. Наливали нам на четырех человек один таз баланды, в котором плавали четыре соленых и зеленых помидора и больше ничего. Многие не могли выполнять норму работы, поэтому получали 500 г хлеба. Тех, кто уже совсем не мог работать, пропускали через медицинские комиссии. На людей, у которых остались только кожа да кости, составлялись акты о непригодности к дальнейшей работе. Их отпускали на свободу и говорили; "Езжай по месту жительства родных, куда они высланы". На дорогу давали сухой паек — булку хлеба и 1 -2 селедки.

Голодный, истощенный человек, получив на руки паек, сразу его съедал, а затем почти беспрерывно пил сырую воду. Поэтому многие умирали, даже не дойдя до железнодорожного вокзала, некоторые в пути, а иные, — едва доехав и отыскав родных, уже в Сибири.

Многие не знали адресов родных в Сибири и не могли переписываться с ними, в том числе и я. Мой одноклассник Иванов Михаил Петрович дал мне адрес своих родных, которые жили в Ширинском районе Красноярского края.

Когда наступили теплые дни, среди нас набрали сто человек для ремонта железной дороги. Убирали старые шпалы, расчищали полотно дороги, насыпали гравий с песком, трамбовали и укладывали новые шпалы, забивали костыли, снова трамбовали.

Мастером работал русский пожилой мужчина, а табельщицей — русская женщина с грудным ребенком. Она приходила на работу с ребенком и должна была вести учет выполненной нами работы и выписывать наряды. Увидев однажды, что ребенок плачет, я предложил ей свою помощь, она согласилась. Я заполнил табель работы, составил наряды для оплаты работы и показал мастеру; тот посмотрел мою работу и остался доволен. Чтобы помочь своим истощенным товарищам, я при заполнении нарядов на работу стал слегка приписывать, т. е. увеличивать объем выполненной ими работы и довел ее до 150 %, что давало каждому 1 кг хлеба на день. Получив по 1 кг хлеба, наши солдаты воспряли духом, повеселели и стали лучше работать.

Ремонт дороги мы производили на станциях Половинка, Губаха, Нагорная. За время работы на железной дороге я несколько окреп и не дошел до актирования.

Затем нас перевели на перевозку угля из шахты на железнодорожную станцию. В шахте мы грузили уголь на бортовые машины, на станции разгружали его, а затем грузили в вагоны, И так работали до того времени, когда нас

отпустили, т. е. до марта 1945 г.

Из Широклага я выехал в Красноярский край; узнал о своих родных от матери М.П. Иванова.

Оказалось, что моя семья (мама, старший брат — инвалид войны и две сестры) были высланы в Шушенский район. Приехал к ним. Работал в совхозе счетоводом, старшим бухгалтером, зав. складом.

В 1947г. мы уехали в Минусинский район, и опять я работал бухгалтером в совхозе.

С 1948 по 1950 гг. учился в школе. Получив аттестат, решил поступать в Абаканский пединститут. Сдал все экзамены на физико-математический факультет без троек, но меня не приняли, т. к. педагоги считались идеологическими работниками.

Я забрал документы и поехал в Красноярск, приняли меня в медицинский институт.

Окончив институт в 1956 г., женился. По распределению работал в Бири-люсском районе в 120 км от Ачинска. Приходилось быть и хирургом, и травматологом, и акушером, т. к. врачей не хватало.

В 1957 г. вернулся на Родину. Здесь и проживаю в настоящее время.