ХОЧУ ВСТРЕЧИ С ДРУЗЬЯМИ

И.К. БАДЛАЕВ

Родился я в с.Могата Бантирского сельсовета Долбанского улуса Калмыцкой АССР. В ряды Красной Армии призывался Долбанским районным военкоматом в 1943 г. С октября 1943 г. по январь 1944 г. служил в 11-м кавалерийском полку, который располагался в то время в Николаевске Сталинградской области.

В январе 1944г. нас — калмыков сняли со всех фронтов и направили в трудовую армию. Сначала мы прибыли на пересыльный пункт в г.Красноар-мейск Сталинградской области, а потом — на станцию Половинка. Сопровождал нас младший лейтенант. Это был май 1944 г.

Со станции Половинка мы пошли по узкоколейке. Сколько там было километров, точно не скажу. Попал я во второй батальон. Ежедневно нас посылали на работу. Помню, что там стояла высокая гора, покрытая мхом, даже вершины не было видно. Мы собирали мох, а затем долбили камень кирками, ломами, на тачках увозили его и высыпали в речку. Но никакого толка не было от этой работы — быстрое течение реки моментально все уносило.

Эта была "пустая" работа, настоящее издевательство над людьми. За нашей работой следил конвой, требовал от нас выполнения плана. Но как можно было выполнить план? Условия работы — невозможные, просто страшные, никакой механизации, на дне котлована работали, стоя в воде.

Утром после завтрака конвой приводил нас на работу. Обед привозили на стройку. Ели баланду, немного отдыхали и снова принимались за работу. Вечером после работы шли в столовую. Через окошко подавали ковшик баланды. После ужина приходили в барак, но после такого ужина хотелось есть, желудок покоя не давал. Там говорили так: живот "плачет". Так "плакал", что все мысли были о том, где бы что-нибудь достать. Ждали, когда вольнонаемные заканчивали ужинать, а их жены выливали на помойку остатки пищи. Тогда мы шли туда и чуть ли не в драку бросались из-за объедков и картофельной кожуры. Собирали отходы в котелки, мыли несколько раз, варили и ели. Вроде бы становилось легче.

Мы вынуждены были делать это потому, что работа была тяжелая, климатические условия — суровые, непривычные нам, а питание — очень плохое. Из-за такого режима жизни и работы многие болели. У большинства заболевших было расстройство желудка, в том числе у меня.

Нас помещали в лазарет, где никакого лечения не было. Поэтому больше половины больных умерло, а некоторых актировали и разрешали уезжать к родным. Я тоже был кандидатом в покойники. Два месяца находился на амбулаторном лечении, потом попал в лазарет. Сколько я там пролежал, сейчас уже не помню. В акте медицинского обследования врачи поставили диагноз: алиментарная дистрофия, стойкие отеки, страдает неизлечимым в условиях лагеря недугом.

Лечащий врач сказал медсестре и санитаркам, что я умру. Но каким-то образом я выжил. А товарищ мой, страдавший кровавым поносом, умер. Из лазарета выписали меня в батальон, но работать я уже не мог. Это видели и сами начальники Широклага. В числе семерых человек меня актировали.

Дали нам по булке хлеба, по две селедки и сказали, чтобы мы ехали в Тюмень и искали родственников. Это было в марте 1945 г. Когда выехали со станции Половинка, были в таком состоянии, что друг друга не узнавали.

Приехали в Тюмень в три часа ночи. На вокзале легли спать прямо по середине здания на полу. Вся одежда у нас была белого цвета: шапка, куртка, брюки. Обувь была сделана из автопокрышек. Немного мы там отдохнули и утром, в шестом часу, пошли на базар искать своих родных. На рынке мы разошлись и больше никогда не встречались, а хотелось бы узнать, как сложилась жизнь у моих друзей, хотелось бы встретиться,

В Тюмени я нашел своего племянника и прожил у него месяц. Когда мне стало лучше, поправился, пошел в спецкомендатуру, находившуюся на улице Ленина, в доме № 23. Мне предложили работу в военизированной охране г.Тюмени. Там проработал до сентября 1948 г.

Оттуда я поехал в г.Салехард Тюменской области искать своих родных, К тому времени мама и брат уже умерли, а другой брат жил в детском доме в Кемерово. В Салехарде прожил до 1958 г.

Личная жизнь так и не сложилась. Сейчас живу в общежитии в с.Троицкое. В 1969 г. заболел туберкулезом — Широклаг напомнил о себе. Поддерживаю здоровье тем, что ежегодно езжу в санаторий.