А.Н. Сивкова^¹

СУДЬБА ХЛЕБОПАШЦА

Ученый-этнограф Павел Лимеров нашел в деревушке Верхозерье Удорского района старые бумаги. Многолюдная некогда деревня совсем опустела, доживают здесь свой век лишь несколько домов-великанов. В одном из заброшенных хозяевами хоромин внимание ученого привлекли валявшиеся на полу разрозненные листочки. Вчитавшись в первую попавшуюся, он без труда понял, что перед ним оставшийся бесхозным семейный архив. Чтобы не дать пропасть, Павел собрал гибнущее наследие, привез в Сыктывкар. А разобрать его предложил мне.

Я могу сказать, что за последние несколько лет еще ничего не читала с таким азартом, с жадностью. Чтение давалось не просто. Некоторые страницы оказались размытыми дождями, другие приходилось очищать от пыли, грязи, следов мышей. Постигнуть смысл некоторых листочков помогала «большеглазая» лупа. Частенько приходилось прибегать и к догадкам. Все эти преграды были лишь ничтожной ценой за открытие, ожидавшее меня. Каждую из невзрачных с виду бумаг переполняло, захлестывало самое сокровенное, горькое, истинное - правда.

Из правды, замешанной на скорби, соткано это документальное повествование. Начинается оно 60-ми годами XIX столетия. Этим временем датированы документы из уцелевшего архива. На самом последнем стоит дата «1959 год». Историю, протяженностью более ста лет, большей частью рассказывают письма. Между ними попадаются и другие бумажки, на первый взгляд, случайные: тетрадка с молитвами, листочки от брошюр, детский рисунок, фотокарточка молодой женщины. Еще архив изобилует «миниатюрами», сочиненными после 1917 года: жалобами, заявлениями, актами, приговорами. Все они скреплены фамилией - «Артемьев».

То, что архив семьи Артемьевых из захолустной деревни Верхозерье уцелел, можно считать чудом. Подобных архивов жизнь почти не уберегает. Ну а крестьянских архивов, тем более таких полных, во всей России не так много. Многие из них появились и сохранились именно на Российском Севере. Причину этого ученые объясняют отсутствием порабощения, высокой грамотностью. Кроме того, от сородичей, скажем, из центральных губерний, северного крестьянина отличали основательность, особая стойкость и крепость духа, рачительность и бережливость, что проявляется даже в скрепленных друг с другом и сохраненных документах.

Во главе семьи Артемьевых стоял крепкий, сметливый и рачительный домохозяин Стефан Никитич. Около четырех с половиной десятин земли, пять

коров и лошадей обеспечивали довольно сносное существование его семье. А семья была большая - десять едоков. И жить бы им да крестьянствовать на своих родовых угодьях, если бы не острый, безжалостный лемех коллективизации, вонзившийся в веками налаженный уклад. Но плуг реформ в хозяйстве Артемьевых наскочил на камень. Не так-то просто оказалось отлучить землепашца от земли- матушки. Грудью встал он за свои суслоны, пахнущие жнивьем и потом, гумно, овин, амбары... Надрывался, платил год от года все более высокие налоги. Атаковал всевозможными жалобами районные и краевые власти. Дошел до Екатерины Пешковой, жены Максима Горького, в тридцатые годы возглавлявшей в Москве бюро помощи политическим заключенным. Но слишком неравным было единоборство. Всего лишился крестьянин. Одно только и оставалось у него до самого последнего часа - мозолистая, натужная, выстраданная крестьянская правда.

Большинство документов из архива Артемьевых относятся к самым трагическим для крестьянства годам: двадцатым, тридцатым, сороковым. Перед глазами проходит не только разорение хозяйства, но и крестный путь осиротевшей крестьянской семьи. Из десятерых домочадцев в Верхозерье остаются лишь двое, дочь Стефана Никитича Вера да его жена Мария Егоровна. Анастасию ждут лагеря. Глафиру, Александру и Александра жизнь раскидает в разные стороны: кого на лесоповал, кого на сплав. Каждое их письмо домой, матери и сестре - мольба о помощи, крик отчаяния, тяжелый вздох. Горькая правда жизни.

1917-1929 гг.

«Семейное положение крестьянина деревни Верхозерской Стефана Никитича Артемьева. Домохозяин - 1. Его жена - 1. Дети - 6. Братья - 1. Сестры -2. Отец, мать, дед, бабка, прислуга - прочерк. (Из продовольственной карточки на получение сахара, муки и прочих продуктов за установленную цену, выданную волостным продкомитетом).

« При учете оказалось хлеба, зерна ржи - 5 пудов, зерна ячменя - 32 пуда, муки ржаной 17 пудов 10 фунтов, муки ячной - 125 пуда 35 фунтов. Необходимо для довольствия семьи на семь месяцев хлеба - 49 пудов, на семена ржи -5 пудов, ячменя - 32 пуда. Излишек муки ржаной и ячной - 94 пуда и пять фунтов. Каковое количество подлежит к сдаче на ссыпной пункт». (Из ордера уездного продкомитета, предъявленного крестьянину деревни Верхозерье С.Н.Артемьеву).

«Нужен массовый «крестовый поход» передовых рабочих ко всякому пункту производства хлеба и топлива, ко всякому важному пункту подвоза и распределения их, для повышения энергии работы, для удесятерения ее энергии, для вооруженного уничтожения спекуляций, взяточничества, неряшливости. Эта задача не нова. Новых задач, собственно говоря, история не выдвигает. Она только увеличивает размер и размах старых задач по мере того, как увеличивается размах революции, растут ее трудности, растет величие ее всемирной творческой жизни. (Странички брошюры «О голоде).

«18 декабря 1924 года. В народный суд 4-го участка Усть-Вымского уезда от гражданина Артемьева Стефана Никитича заявление. В 1923 году, накануне Рождества, я увез на мельницу ржи 6 мешков и ячменя 2 мешка. Меня звали для производства моего зерна в муку на третий день Рождества. Придя на мельницу мельники мне сказали, что хлеб с амбара кто-то украл. На другой

день я взял старшего милиционера моей волости. Милиционер произвел осмотр амбара и мельницы. Но так как висячий большой замок амбара оказался цел, по тому хлеб мой украли сами мельники. Милиционер предложил мельникам возвратить мне мой хлеб добровольно, но они не возвратили...»

«Хороша была бы советская власть, если бы она привела сельское хозяйство к деградации на 11-ом году своего существования. Да такую власть следовало бы прогнать, а не поддерживать. И рабочие давно бы прогнали такую власть. О деградации нам поют всякого рода буржуазные спецы, которые спят и видят во сне, что сельское хозяйство деградирует». (Из брошюры «Об индустриализации страны).

«Сколько вещей взяли у меня, ограбили, унесли. 1. Точила со всеми крюками. 2. Рукомойка с цепочкой и крюк. 3. Ковшик медный. 4. Рамы оконные - 5 штук. 5. Сети - 60 метров. 6. Коробка. 7. Хлеб ячмень- 12 пуда и ржи 1 мешок...» (Из заявления С.Н.Артемьева).

«У нас имеется постановление Политбюро и соответствующий закон об индивидуальном обложении не более 2-3 процентов кулачества. А что происходит на деле? Существует целый ряд районов, где обкладывают 10, 12, а то и больше процентов, задевая таким образом середняцкую часть крестьянства. Не пора ли положить конец этому преступлению». (Из брошюры «Об индустриализации страны»).

1930 г.

«1930 г. мая 4 дня. Дорогие родители, спешу уведомить в том, что в настоящее время нахожусь жив-здоров. Живем в Сотлинском лесоучастке. На 1 мая получали 800 граммов сушек, по 5 штук конфет и по одной банке консервов. Ваш сын, брат и племянник Александр Стефанович». (Из письма родственника С.Н.Артемьева).

«10 декабря 1930 г. В Чупровский сельсовет от гр. д.Верхозерской Артемьева С.Н. заявление. Довожу до сведения, что третий срок уплаты сельхозналога истекает. Уплатить средств не имею. Имеются заработки в конторе «Се-верлеса» по сбору и плотке леса. Прошу сельсовет получить причитающуюся сумму по сельхозналогу в конторе «Северлеса».

1931 г.

«13 декабря 1931 г. Справка дана гр-ну д.Верхозерской Артемьеву С.Н. в том, что мною осмотрен труп жеребенка в возрасте одного года шести месяцев. Кобылица карей масти, причем установлено, что смерть произошла от ветреных коликов. Ветеринар (подпись неразборчива)».

«Извещение. 1931 года октября 29 дня. Чупровский сельсовет предлагает (Артемьеву С.Н.) вам в суточный срок сдать следующие сельхозпродукты, ячмень зерно 220 кг».

1932 г.

«10 января 1932 г. Здравствуйте, многоуважаемая супруга, сын и дочь. Пока нахожусь на своей воле в Кослане. Не знаю, куда в будущем увезут. Меня сейчас спустили (имеется в виду «пропечатали» - А.С.) в газете «Выль туйцд» за неуплату масла, сена, соломы и т.п. Масла, ежели можете, уплатите. Пошлите хлеба с почтой, здесь негде взять. Вышлите денег хоть 5 рублей. Масло-то уплатите, смотрите строго!!! Ваш отец Стефан. Прощайте».

1933 г.

«Во Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет председателю по делам жалоб тов. Пешковой от крестьянина Коми области Артемьева Степана Никитича жалоба.

Постановлением Удорского райисполкома, рассмотревшего социально-имущественное положение отдельных граждан дер.Верхозерье мое хозяйство признано зажиточно крепким и переведено из середняков в класс богача... Как будто я эксплуатировал чужой труд по расширению пахотной и сенокосной земли. Этого совершенно в моем хозяйстве не происходило, так как я расчищал свои пахотную и сенокосную землю своим собственным трудом, не прибегая к труду посторонних.

Ходатайствую перед вами рассмотреть мою просьбу и перевести мое хозяйство из зажиточных в середняцкое, дабы я мог существовать своим семейством и меня не выбросили за борт родного селения. Прошу не отказать моей просьбе. 15 марта 1933 г.»

«Е.П.Пешкова. Помощь политическим заключенным. Москва, Кузнецкий мост, 24. 29 мая 1933 г. С.Н.Артемьеву. В ответ на Ваше обращение сообщаю, что Ваше заявление в ЦИК мы переслали. О результатах запросите непосредственно, так как мы там справок не заводим».

«21 декабря 1933 г. Председателю Чупровского Сельсовета. Гражданин д.Верхозерье Артемьев С.Н. подал жалобу в РИК о том, что его хозяйство за маслоналог оштрафовано в сумме 22 рублей. Последний считает штраф неправильным. Необходимо немедленно проверить. Врид. Секретарь РИКа А. Пигулин».

«Отобранное имущество. 1. Кашова. 2. Конторка. 3. Стол. 4. Самовар. 5. Два стула. 6. Дробь и порох. 7. Две пилы. 8. Точило. 9. Ведро. 10. Матрас пуховый. 11. Три подушки. 12. Одеяло овчинное. 13. Конь-трехлеток. 14. Бык-производитель. 15. Корова.» (Из описи имущества С.Н.Артемьева).

1934 г.

«27 февраля 1934 г. Артемьеву С.Н. На вашу жалобу о неправильной конфискации имущества за неуплату налога 1934 г. Облпрокуратура сообщает, что за неуплату налога отобранное от вас имущество для покрытия с/х налога является основательным и удовлетворить вашу просьбу не можем».

«22 июня 1934 г. Привет с Кослана. Здравствуйте, дорогие родители... Посылайте подметки. Еще извещаю, меня пользовали утром и вечером кухаркой. Писать кончаю. Вера». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

«Райисполком. От Анастасии Степановны Артемьевой заявление. 1934 года 17 декабря у меня сельсовет Чупровский отобрал рожь 493 кг, ячмень 1578,6 кг, лен волокно 11 кг, конопля 8 кг, шкур овчинных 7 шт., веревка 1 конец, и я не знаю, по какой причине. Недоимки за мной не числятся. Мне ничего не объяснили, за что все это творится. Если же добавили какой налог, то нужно было вручить извещение. А его мне не было»...

1935 г.

«С приветом к вам пребываю дочь Настя. Я вам советовать ничего не могу. В колхозе от меня пользы не будет. Может, я и совсем не приеду. Знайте, если новая конституция будет, то всем быть в колхозе. Прощайте. Архангельск, уч. 3, барак 16». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

таю совершенно несправедливым по нижеследующим причинам. Суд не обратил внимание на то, что я имею врачебные справки, выданные Важпортской больницей и освобождающие меня от тяжелой физической работы. Суд считает меня злостным неплательщиком налогов, но я не в состоянии уплатить такую крупную сумму-1300 рублей. Отроду такой суммы не имела и не имею. Все государственные налоги, как денежные, так и мяса, масла и шерсти уплачены мною полностью... На основании вышеуказанного прошу детально рассмотреть мою жалобу».

«Заключение кассационной комиссии от 26 апреля 1936 г. Приговор оставить в силе, но конфискацию двухлетнего жеребца из приговора исключить, так как это нецелесообразно».

«22 января 1936 г. Дорогие мои родители! На лесозаводе № 48 живем мы пока ничего. Но многих классовых людей рассчитали из нашего завода. Не знаю, что нам будет. Очень стали сильно придираться к нам. Как будто мы классово чуждые элементы. Не знаем, долго ли будут смотреть так. Ваши дети Шура и Александр». (Из письма детей С.НАртемьева).

«13 марта 1936 г. Это письмо вслух не читайте и колхозникам покажите. Здравствуйте. Не бойтесь единоличный сектор. В этом вопросе я вам возвещаю радость великую. Скажите всем родным и знакомым, что наш пред с/совета товарищ Васютов не хотел давать единоличникам земли нисколько, но я вчера говорила с товарищем Болотовым и он мне ответил, что земли надо было дать давно и каждому единоличнику приготовится к посевной кампании... Ваша Настя». (Из письма дочери С.К.Артемьева).

«9 июня 1936 г. Будьте счастливы несчастные родители! Ваше письмо получила. У вас написано, что настала пролетарская жизнь. Но пускай у вас ничего нету. Ничего и не надо больше и налоги платить не надо. Давно уже хотели нас разорить. Не жалейте ничего. Граня, ничего не жалей, не плачь и не горюй за скот и овец. Живы будем и будет все. Настя». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

«14 июля 1936 г. Хочу я с вами разговаривать письменным разговором. Сестра Граня, не тужи, что ты сейчас без коровы. Вот придем все домой и будет корова и лошадь. А какие вам квитанции дали - не потеряйте. Я приду и все выклянчу. За что у вас взяли и моего Воронка? Пускай отдадут раньше меня, а не то приду и все равно возьму... Думаем, будет 15-летний юбилей (Советской власти –А.С.) и нас освободят. Говорят, отпустят тех, кто осужден до трех лет. Будем писать на помилование. Настя». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

1937 г.

« 28 (?) 1937 г. Посылаю вам горячий привет из Каменки. Здесь то же, что и дома. Из Дорогой взяли в одну ночь 15 человек и увезли... Но вы хоть ничего никому не говорите. Только молчком живите. Александра». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

«19 января 1937 г. Ничего я вам ответить не могу. Купите лошадь и вас снова будут прижимать и налоги будут больше. Так что вы сами знаете больше нас. Ваша дочка Артемьева Шура». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

«3 января 1937 г. Сообщаю, что я теперь на воле. 22 декабря освободилась. Завтра на работу выйти. Проехала всю Россию и опять на Севере. Прибыла на Судострой. Живу в Бараке № 12... Дорогие родители и сестры, зашли - нет в колхоз? Я здесь буду жить до весны, а весной в гости домой обязательно приеду. Ваша Настя». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

«Дорогая мамаша, как же вы думаете жить дальше, когда на вас глядят по худому. Я вам предлагала зайти в колхоз, но вы меня не послушали. Все у вас

отобрали да еще передок продают. Где же вы жить думаете? Как ваше сердце может перенести эту беду. Сердце мое рвется к вам, как морские волны и рука дрожит, как от холода. Шура». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

«26 февраля 1937 г. Привет из Пинеги от вашей деточки Шуры. Нахожусь в Полтовском лесопункте. Жила не близко, а теперь еще дальше. Не могу вас забыть ни днем, ни ночными часами. Только забываю посреди ночи, когда засну крепким сном. Родители, я виновата перед вами и глубоко извиняюсь. Я решила жить с мужиком. Не знаю, долго ли буду жить, а теперь будто бы живем вдвоем. Кавалер из русских. Виновата, я, мамаша, виновата, и даже имени его писать вам не буду. Ваша Шура». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

«5 июня 1937 г. Граня, ты мне написала, что бумаги у тебя нету. У меня есть три тетради. Как бы тебе послать две, а одну себе оставить. Посылаю один листок, положу прямо в письмо. Сестра Настя». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

«28 июля 1937 г. Здравствуйте, милая сестра Настя. Случилась беда. Они злостно пришли сегодня к нам обыск делать. Будто кожа у нас имеется. Кожа и на самом деле была в сарае под сеном и попала. Я так расстроена была, плакала. Но как пришла домой и прочитала твое письмо, ничего сейчас. Сестра Граня». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

«Протокол обнаружения. 1937 года июля 24 дня я, Чупровский участковый милиционер РО НКВД Борисов Е.Я. в присутствии понятых составили протокол обнаружения нижеследующего. В доме Артемьева Стефана Никитича обнаружены следующие предметы: 1. Из сарая под соломой обнаружены две кожи. 2. Прошлогодней самовыделанной кожи три штуки. 3. Из нежилой комнаты обнаружены 7 штук белой овчины. Кроме того обнаружено царское серебро 47 руб. Больше ничего не обнаружили».

«Справка дана сия Артемьеву Стефану Никитичу в том, что Муфтюжским колхозом куплен у него бычок до года за неуплату сельхозналогов. 31 августа 1937 г.».

«9 августа 1937 г. Граня, свое сердце и родителей успокой. Но не тужите. Приду и убавлю ваше горе, успокою ваше сердце. Никогда я тебя, Граня, не забуду и не покину. Настя». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

«Приговор от 25 августа 1937 г. На открытом судебном заседании рассмотрено уголовное дело по обвинению Артемьева С.Н. по ст. 105 Уголовного кодекса. За обнаружение у него 3 шкур, 2 переда, подошвы и трех пар кожаных лоскуточков взыскать с него штраф в размере 300 рублей».

«Наркомфин РСФСР, Москва, Маросейка 3/13. От 19 февраля 1938 г. гр-ну Артемьеву С.Н. Изъятые у вас рожь, ячмень, лен, конопля, овечьи шкуры, веревки и невыделанные кожи были реализованы на покрытие вашей недоимки по платежам 1934 г. Бюро жалоб НКФ РСФСР считает ваше дело оконченным».

1939 г.

«12 ноября 1939 г. Здравствуйте, мамаша Мария Егоровна. Работаю кочегаром... Вы писали, налог был 30 руб., а теперь прибавили. За что они так делают? Что они делают над вами? Спросите у них, могут ли они послать теперь босиком на работу, когда взяли все кожи? И если получишь ревматизм, будут-нет лечить. Наверное, и не взглянут. Настя». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

«12 декабря 1939 г. Мамаша, Граня говорила, что у вас есть скатанные валенки. Если нету лишнего, то так и пишите, что нету. И я думать не буду. А Нине на валенки, мамаша, как-нибудь пошли. Здесь скатают. Нет ли носков и чулков детских? Пошлите хоть пару. Будете посылать посылку, положите суровых ниток и конопли. Вера, купи мне хоть пару чулков. У меня нету, все

износилось. Сестра Шура, зять Петр Давыдович и еще внучка Нина Петровна». (Из письма родных С.Н.Артемьева).

1940 г.

«22 октября 1940 г. Мамаша, дочку Нину Петровну хоронила 21 сентября и я вам пошлю фотокарточку. Ее сняли без гроба и в гробу. Сколько раз я принималась вам писать письмо и извещать, но не могла. Как вспомню так и заплачу. Но теперь прошел уже месяц. Хотя была и небольшая, но она все знала. Вспомяните когда ли, перед обедом или ужином. Вы ее хорошо знали, какая она была живая, а теперь посмотрите мертвую. Как будто спит. Дочка Артемьева Шура». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

1941 г.

«7 апреля 1941 г. 27 марта родила я сына, звать Валерий Петрович. Написали, что скатали валенки. Но я не могу понять, мне или Гране. Сестра Настя поедет в отпуск домой и привезет. А теперь немного осталось ходить в валенках. Я поношу Гранины. Писала вдень Благовещения. Шура». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

«13 ноября 1941 г. Как прочитала ваше письмо, дорогая, милая мамаша и Вера, досыта наревелась. Даже носовой платок стал мокрый. Раньше жили все вместе, а сейчас друг друга не видим. Стало обидно, дорогая, милая моя мамаша. Не надо было на такое время родить нас, бессчастных. У тебя сердце болит обо всех нас, а у нас как болит. Настя». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

«8 ноября 1941 г. Живу в лесозаводе № 3 ... Живу я кругом одна. Нет у меня никого, ни сестры, ни мати, ни брата. Не вижу своих. Все люди незнакомые. Но, мамаша, не плачь и не горюй. Мы пока все живы и здоровы. И мы тебя не забудем, если перед живы будем. Граня». (Из письма дочери С.КАртемьева).

1942 г.

«23 марта 1942 г. Архангельск. Мамаша и сестры, трудно мне теперь жить. Хлеба не вдоволь, из харчей ничего нету. Не знаю, как до весны душу протя-

нуть. Хоть вы, мамаша и сестры, послали бы два сухаря, и то мне хорошо. Остаюсь жива, но не здорова, ноги не ходят и не несут. Ваша Шура». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

«1 мая 1942 г. Болею цингой. И Граня тоже не видит вечером. Она мне говорила достать рыбий жир. Но не знаю, где его достать. Мамаша, я ее жалею пуще вашего, а пособить ничем не могу. Настя». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

«1 сентября 1942 г. Мамаша, так живу хорошо, но очень страшно стало. Наверное я от страху помру. Но, мамаша, прости меня и вспоминай, какой была. Не плачьте, может, и приеду домой, если Богом суждено. Ваша Граня». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

«9 декабря 1942 г. Добрый день и невеселый час. Время не веселит. Граня сообщила, что маму взяли. За что и почему? Не пишете никакого письма или у вас нету бумаги? Слушаем ваши вести и нам хоть каждый день плачь. Граня до того ревела, что и глаза подпухли. И жить никому не хочется. Я мамашу предупреждала еще раньше, что живи только в своем углу и ничего не болтай лишнего. Но она меня не послушала... Буду просить у Бога милости, Бог, наверное, наказывает за грехи наши. Ваша худая сестра Настя». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

«29 декабря 1942 г. Добрый день, невеселый час, здравствуйте, дорогая мамаша Мария Егоровна. Хлеб дают 800 граммов. Больше ничего не дают. Работаю на рубке - 3-4 кубометра в день. Еще добавлю, что мне здесь придется умереть. Пришлите хоть посылку с едой, а иначе я помру. Дочка Вера Степановна». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

1943 г.

«20 апреля 1943 г. Дорогая, милая мамаша. Мы с Граней часто вспоминаем тебя, но пособить не можем. Потому, что ты очень далеко. И не прилетишь к тебе, крыльев нету. Кабы были крылья, то сегодня же полетели домой, тебя посмотреть да картошки поесть... Худая дочка Анастасия Степановна». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

1949 г.

«23 января 1949 г. Мамаша, милая сестра, вы просили меня домой, но я здоровьем очень худая. Ведь я на производстве уже 12 лет. Жила я в голоде и холоде. Теперь лишь я узнала, как надо жить. Но вы бы лучше ко мне приехали. Если веруешь в Бога, ведь у нас есть церковь и я частенько посещаю ее. И сейчас на Крещение ходила на Иордан. И так было народу много, что не помещались в церкви. На улице, в ограде, полно было. И мы веруем Господу Богу Исусу Христу. Я отца и брата каждый день вспоминаю перед обедом. А вы боитесь умирать в Архангельске. Умрете - похороню и вспомяну, как полагается. А сейчас пошлю в посылке свечки 4 вам. Помолитесь за здравие наше. Дочка Граня и моя дочь Галя». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).

1959 г.

«3 апреля 1959 г. Привет из Северодвинска. Здравствуйте дорогая, и милая сестра Вера Степановна. Завтра, 4 апреля, день смерти отца. Хотя бы вы еще пожили. Все не пусто - придешь домой. Дай Бог тебе еще здоровья. С 1 марта не работаю, на пенсии. Пока остаемся все живы, только не очень здоровы. Ваши сестры Настя, Граня и племянники». (Из письма дочери С.Н.Артемьева).