ШИРОКЛАГ НАВЕЧНО В МОЕЙ ПАМЯТИ

Б.Б. АЛЬКИН

Я родился в 1921 г., 15 сентября, в станице Ищерской Наурского района Северо-Осетинской АССР. Одно время это был Орджоникидзевский край. Я — терский калмык, был призван в армию Наурским райвоенкоматом 23 февраля 1942 г.

Служил на Дальнем Востоке в 105-й дивизии, 158-м стрелковом полку, 3-й роте, 2-м взводе. Сначала мы строили противотанковые рвы, копали окопы. Это было до августа 1942г. Потом нас перебросили в 11 -и отдельный пулеметный батальон, 10-й укрепленной район 23-й армии. Я был младшим сержантом, а старшиной у нас был Сапожников.

Дальний Восток считался вторым фронтом, и мы ждали наступления японцев на границе с часу на час.

23 февраля 1944 г. из укрепрайона прибыл военный представитель, сообщивший, что на Урале организуется отдельный Калмыцкий кавалерийский полк. Бойцам-калмыкам было предложено собираться в дорогу. Со всего Дальневосточного военного округа собралось калмыков человек 40. В сопровождении старшего лейтенанта поехали мы в хорошем вагоне до станции Кунгур бывшей Молотовской области, ныне Пермской. В Кунгуре нас разместили в церкви, на стенах которой были написаны фамилии прибывших ранее бойцов.

Некоторые из ребят, прибывшие со мною, находили своих земляков. Здесь мы переночевали и на следующий день нас повезли на станцию Половинка. От этой станции мы пошли пешком в Широклаг.

Разместили нас в бараках, в которых стояли трехъярусные нары. В Широк-лаге еще жили немцы, тоже находившиеся под надзором. Нам выдали лагерное обмундирование и повели на работу. Так, с 21 марта 1944 г. началась моя жизнь в Широклаге.

Было сформировано два батальона. Я попал в батальон, командиром которого был капитан Рябов. Строительством руководил полковник Афанасьев.

Сначала я работал на котловане. Тяжело там приходилось. Требовали выполнения нормы. А что значило выполнить ее на 100%? Для этого надо было вынуть лопатой 6 кубометров земли. Если копали траншею, то норма была такая: 8 м длина и 1 м глубина. 7 кубометров — такая норма была при перевозке камней.

От выполнения нормы зависело питание: при перевыполнении давали ГЗ — горячий завтрак, УДП — усиленный дополнительный паек. В целом же питание было плохое, несмотря ни на какие ГЗ, УДП и т. д. На приготовление пищи шли мерзлые овощи: капуста, картошка и некачественная рыба с душком. Поэтому выполнить норму было не каждому под силу.

Дополнительным питанием для нас стала картошка, которую мы добывали сами в подсобном хозяйстве. По воскресеньям собирались несколько человек и шли через речку Косьва к картофельному полю, набирали картошки и это уже для нас была помощь. Считаю, что это не было грехом. Нас заставляли пить отвар хвои против цинги. Я до сих пор жалею, что не пил ее. Если был

пил, то, возможно, не потерял бы зубы.

Наряду со строительством ГЭС, в Широклаге люди работали и на других объектах, в частности — на строительстве Дома культуры. Сначала там работали только немцы. Но, видимо, из-за нехватки рабочих и нам предложили там работать.

Я захотел перейти на эту работу. Потаскал лом, подолбил камень на строительстве котлована, к тому же там было небезопасно. На голову мог в любой момент упасть лом или кирка. Поэтому я дал согласие пойти работать с немцами. Они были хорошими специалистами, нас учили плотничать. Сначала мы тесали и строгали бревна, были учениками. Плотничали мы в течение апреля-июля 1944 года. С немцами хорошо работалось, неплохие были ребята. Норму мы всегда выполняли.

Построили мы клуб, даже сам я ходил в него. Раз в неделю или в полмесяца показывали кинофильмы, в основном военные. Я посмотрел, помню, фильм о Чапаеве.

Завершив строительство клуба, немцы уехали, а нас опять направили в котлован. Я работал в бригаде, добывавшей камень для котлована на карьере. Работали вручную, долбили камень ломом, кайлом. Был только один отбойный молоток, им разрыхляли камень. Потом, этот камень стали возить "чурочными" машинами: они чурками заправлялись.

На карьере мы физически ослабели, потому что работа была очень тяжелая. Попробуй-ка лом и кайло поносить и удержать целый день. Начальство тоже, видимо, понимало это и организовало комиссию. Врач, немец по национальности, поддерживал тех, кто особенно ослаб. Таких ослабленных он направлял на полмесяца в отдыхающую команду, в которой усиленно кормили. Я тоже попал туда.

Отдохнув немного, приступил к работе уже не в котловане, а наверху.

Приближался День Победы. Людей стали отпускать. 8 мая 1945 г. мне разрешили уехать к своим родным. Со мной выписали и моего друга Коксуно-ва Эрдни Улюмджиновича. 9 мая мы приехали на станцию Кунгур и там услышали по радио, что война закончилась. На станции Половинка нам выдали сухие пайки на дорогу. Другу надо было ехать до Новосибирска, а мне — до Омска. Родители мои жили в 12-ти км от Омска, в с.Пушкино Кагановичского района. До Омска ехали трое суток. В Омске мы с другом простились и пошел я пешком к своим родным. К родственникам я приехал в военной форме. Шинель и галифе сохранил потому, что в Широклаге носил спецовку, которую нам выдали. Сапоги ношеные я купил в Половинке у сапожника за 50 руб. (500 руб. мне прислал отец из Омска, как будто знал, что я скоро приеду).

Отец работал в колхозе. Отдохнув дней семь, пошел устраиваться в колхоз на работу, стал пасти лошадей. Но недолго там работал. Зарплата в колхозе не выдавалась: учитывались трудодни. Поэтому я ушел оттуда в райпо, где давали и паек, и зарплату.

В начале 1949г. приехал в Чернолучье, расположенное на берегу Иртыша, неподалеку от Омска. Это было место отдыха, сюда приезжали люди не только из Омска, но и из Новосибирска и других областей. Там я работал в строительной бригаде плотником. Учеба у немцев в Широклаге здесь пригодилась. Мы строили корпуса для отдыхающих, потом — пионерские лагеря. Вокруг было много заводов: шинный, авиационный и другие, каждый завод имел свой пионерский лагерь.

В июне 1957 г. приехал в Калмыкию. Сразу поехал в Башанту, ныне — г.Городовиковск. У меня к тому времени уже была семья. Женился в Сибири,

дети были маленькие. Работал по строительству в совхозе "Комсомолец", в колхозе "Пролетарская победа".

Городовпковскип район во время войны был оккупирован фашистами. Это чувствовалось. Изменился состав населения. Правда, разрушении было мало. Хотели оккупанты сжечь мельницу, но люди не дали. Не хватало жилья.

Сейчас Городовиковск расстроился,

На пенсию я ушел из колхоза "Пролетарская победа" в 1981 г. Как участник Широкстроя никакими льготами не пользуюсь, хотя удостоверение имею.

Детям и внукам о Широклаге не рассказывал, потому что там хорошего было мало. Раньше о Широклаге не говорили, это сейчас стали расспрашивать.

Отец мой знал, так как я писал ему из Широклага. Он удивлялся и очень возмущался в письмах, как мог его сын попасть в Широклаг.

У меня шестеро детей, они помогают нам с женой

Награжден медалями "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.", "Сорок лет победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.".