Семья Годлевских происходит из древнего польского рыцарского рода герба Gozdawa. Михаил Николаевич Годлевский родился в Варшаве в 1902 году. Внук польского повстанца 1863 года Виктора-Витольда Годлевского, сосланного при царизме в Сибирь и ставшего в ссылке исследователем глубоководной фауны Байкала, сын погибшего в дни революции военного инженера Николая Викторовича Годлевского. Михаил Николаевич рос и воспитывался в высокоинтеллектуальной среде. После смерти отца в Петербурге в 1917 году забота о матери и сёстрах легла на плечи пятнадцатилетнего подростка. Он учился в реальном училище, которое окончил в 1919 году, и одновременно работал: зимой – грузчиком в порту, летом – в геологических и гидрографических экспедициях, исследовавших реки Сибири (Лена, Алдан, Ангара), сначала в качестве рабочего речника, затем – чертёжником, техником. Окончив реальное училище, работал, а затем в 1922 году поступил на астрономическое отделение физико-математического факультета Ленинградского гос. университета. Учился в университете, работая то техником на железной дороге, то табельщиком, то воспитателем детдома. Со второго курса был отчислен за «социальное происхождение». В 1925 году поступил в Ленинградский Горный институт и продолжал работать: был коллектором, производителем работ, преподавателем математики. Окончил институт в 1930 году.
До войны Михаил Николаевич был доцентом на кафедре минералогии Ленинградского Горного института и заведовал минералогическим отделом Всесоюзного Геологического института (ВСЕГЕИ).
3 июля 1941 года он был мобилизован, воевал на Ленинградском фронте в чине майора, командовал артиллерийским расчётом. В результате одной из сильнейших атак немцев дивизия, в которой служил Михаил Николаевич Годлевский, была окружена и взята в плен. Он пробыл в Германии в лагерях для военнопленных до 1944 года, и когда Советская Армия освободила пленных, его зачислили в 5-ю гвардейскую дивизию, во 2-й трофейный батальон. В это время в Германию приехал президент АН СССР Сергей Иванович Вавилов и назначил М.Н. Годлевского комендантом Цейсовского завода в Йене. Год М.Н. пробыл в этой должности, а в это время его друг академик Сергей Сергеевич Смирнов усиленно добивался вывоза Годлевского в Россию для работы по поискам стратегически важного минерального сырья. В те времена страна действительно нуждалась во многих полезных ископаемых, необходимых для развития промышленности.
22 ноября 1945 года М.Н. приехал в Ленинград, с вокзала во ВСЕГЕИ и в 12 часов дня был арестован на работе. Следствие велось в «Большом доме» в Ленинграде, на улице Воинова. Его пытались заставить подписать всё, что им было надо, что он немецкий шпион; избивали, сутками заставляли стоять без движения и без сна, но всё было безрезультатно: Михаил Николаевич ничего не подписал. Как-то во время избиения в кабинет вошёл какой-то высокий чин, внимательно посмотрел на М.Н. и сказал: «Этого бросьте бить – бесполезно». Тем не менее, органам нужно было добиться своего и осудить М.Н. за то, что он был в плену. Для этой цели нашли человека, который был с М.Н. в одном лагере военнопленных. В дальнейшем друзья М.Н. назвали этого человека «Ангел Д»: его тоже осудили. Таким образом, оба проходили по одному делу. М.Н. была приклеена 58-я статья. Суть оговора состояла в том, что М.Н., будучи антисовестски настроенным, сам сдался в плен (вместе с дивизией?), там стал шпионом и вернулся со шпионским заданием. По приговору Военного трибунала Ленинградского военного округа от 4 марта 1846 года оба были осуждены на 10 лет концлагеря и отправлены в Норильск. Я считаю необходимым достать и посмотреть это «дело», чтобы понять, каким образом велось следствие.
Что за человек был «Ангел Д», очевидно, физически слабый, а тем более духовно. Его избивали так, что он на время потерял речь, а затем заговорил с трудом, заикаясь. М.Н. никогда не осуждал его, даже жалел. В 1956 году Михаил Николаевич подал в прокуратуру заявление о реабилитации. Прокурор сказал, что для реабилитации надо, чтобы лицо, оговорившее его, явилось в прокуратуру и отказалось от своих показаний. «Где его найти?» На этот вопрос последовала циничная фраза прокурора: «Если бы он был нам нужен, мы бы его нашли, а т.к. он нужен вам, ищите его сами». «Ангела Д» долго пришлось искать, но с помощью друзей-норильчан он всё-таки нашёлся. М.Н, написал ему, что просил приехать в Москву и объяснил зачем; написал также, что реабилитация касается и его. Сначала «Ангел Д» ответил, что стал толстовцем, что ему не нужно прощение людей, нужно лишь Божье, а Бог его простил. В конце концов, он приехал в Москву. Вышел из поезда босой, без шапки, с посохом и в таком виде прошествовал на Пушкинскую площадь, в прокуратуру. Там он отказался от своих «вынужденных» показаний.
В лагере «Ангел Д» вёл себя, как это описано в воспоминаниях Бориса Петровича Дубицкого.
При отправлении в Норильск (до Красноярска – по железной дороге) Михаила Николаевича поместили в теплушку с уголовниками. Так как он был хорошо одет, то уголовники сыграли на него в карты, избили и полностью раздели.
Весь первый год в лагере М.Н. был помощником забойщика на Кайерканском угольном месторождении. Дальше рассказал Лев Александрович Савва, бывший тогда главным инженером горно-рудового управления, однажды к нему пришёл заключённый в рваных опорках на ногах, в драных брюках, надетых на голое тело, без головного убора и сказал, что он изучил систему трещин и что это позволило установить историю геологического развития угольного месторождения и понять, как можно увеличить добычу угля. Его предположения подтвердились, и добыча угля была увеличена. Савва заинтересовался этим заключённым: «Кто ты», – спросил он. Тот ответил: «Я учёный из Ленинграда».
По этой работе Михаил Николаевич написал отчёт «Тектоническое строение Кайерканского угольного месторождения». Сначала автором отчёта себя поставил кто-то из незаключённых, т.к. заключённые в зоне не имели права быть авторами, и только впоследствии на отчёте было поставлено имя М.Н. Годлевского. Через год он был переведён в петрографо-минералогическую лабораторию Норильского комбината. Туда он ежедневно ходил с конвойным, работал там весь день, и с конвойным возвращался в зону.
В Норильск приехал геолог Г.Г. Моор. Он был из числа тех, кто пользовался работой заключённых. Зная Михаила Николаевича как хорошего минералога, он хотел поручить ему обрабатывать для себя ту минералогическую коллекцию, которая была собрана М.Н., сказав, что автором будет он, Моор. Михаил Николаевич наотрез отказался и был за это отправлен работать под землю, в шахту, на рудник 3/6, где провёл 4 года.
Этот случай показателен. Заключённые подвергались угнетению не только со стороны уголовников и охранников, но и со стороны свободных людей и даже несвободных, но живущих вне зоны. Это было характерно для того времени: жёсткость людских отношений, броня бесчувствия на сердце, враждебность таланту и добросовестной работе, – всё это было в лагере и легко перекинулось на волю.
С декабря 1951 г. М.Н. – начальник тематической партии Норильского комбината; он ведёт самостоятельную работу, но живёт в зоне и ежедневно ходит на работу и возвращается с охранником.
Знакомыми М.Н. по лагерю были: Борис Петрович Дубицкий; Владимир Петрович Яровой: геолог Владимир Климентьевич Котульский; геолог Александр Павлович Булмасов; геолог Григорий Борисович Роговер; Николай Михайлович Федоровский; Лев Александрович Робинович; врач Левин, инженер Владимир Владимирович Люри; архитектор Николай Михайлович Лаптев; Фёдор Аркадьевич Старшинов: последний пришёл этапом из Беломорканала в Норильск и, кажется, единственный оставшийся в живых из этого этапа; жил и умер в Норильске; Леонид Эмильевич Балановский и др.
Общий порядок вывода заключённых на работу из зоны на площадку Горстроя или в Норильский комбинат был таков: заключённых выводили колоннами, по обе стороны дороги на расстоянии 20 метров друг от друга от зоны до места работы стоял ряд охранников. Между выводом и возвращением охрана снималась.
Вначале М.Н. Гондлевский и В.П. Дубицкий были в одном лагере. Потом по доносу «Ангела Д» их вызвали на допрос и спрашивали, о чём они разговаривают, чем объясняется их дружба. В результате Б.П. Дубицкого перевели в другое лаготделение и поставили на рытьё котлована. Через несколько дней Михаила Николаевича вызвали ночью и предложили стать стукачом. Он, естественно, отказался, и его отправили на рытьё котлована в известняковый карьер, на Каларгон, где почти никто не выживал. Спасла М.Н. тайная организация, видимо бендеровцы, которая каким-то образом узнавала, кого начальству удалось завербовать, а кого нет. Стукачей они убивали. В тот день, когда М.Н. с лопатой вышел на работу в карьер, за ним прибежал бригадир, привёл в свою сторожку и приказал не выходить, показав записку с костями и черепом. В записке под страхом смерти приказывалось оградить Годлевского от работы на Каларгоне. Бригадир сказал: «Сиди здесь, мне жизнь дорога». Через какое-то время М.Н. вернули в отделение №4.
Как вспоминает Б.П. Дубицкий, М.Н. в лагере делал всё, что мог, для оказания помощи людям, попавшим в беду или в неблагоприятную обстановку. Так, например, когда В.П. оказался в бригаде, которая работала на рытье котлованов, М.Н. пошёл к начальнику конторы электромонтажных работ Владимиру Николаевичу Ларину (тоже заключённому) и попросил перевести Б.П. в контору. Таким образом он помог Б.П. выйти из котлована и вернуться в лаготделение №5. Некоторое время Борис Петрович и Михаил Николаевич были в разных лаготделениях, но впоследствии, когда Б.П. перевели в четвёртое лаготделение, они снова оказались вместе.
Владимир Петрович Яровой освободился из лагеря позднее М.Н., и когда он стал поступать в норильский горный техникум, директором которого была Каландарова (капрал в юбке), натолкнулся на непонятное сопротивление, его не принимали без объяснения причин. Яровой поделился с М.Н., уже преподававшем геологию в этом техникуме. Со свойственной ему решительностью Михаил Николаевич явился к «Календарихе» и потребовал объяснения причин, по которой Ярового не берут в техникум. «Если причиной этому является пребывание его в прошлом в Горлаге, то я больше не буду преподавать у вас в техникуме, т.к. я тоже был в Горлаге,» – заявил Михаил Николаевич.
После реабилитации 21 ноября 1956 г. Михаил Николаевич начал работать по теории рудообразования и руководить работами по поиску медно-никелевых месторождений. Он был профессором, доктором наук, главным куратором геологической службы СССР по никелю и платиновым металлам, членом ВАК в течении 10 лет, ГЛБН экспертного совета МИНГЕО СССР, членом двух учёных советов, членом редколлегий научных журналов, членом комиссии по новым минералам ВМО, почётным членом Всесоюзного Минералогического общества. Его именем назван рудный минерал – годлевскит, сначала обнаруженный в Норильске, а затем в Канаде, Марокко и Австралии.
По характеристикам коллег и учёных, своим научным творчеством и практическими делами М.Н. оставил глубокий след в отечественной и мировой геологии рудных месторождений. Он изучал месторождения важнейших металлов – никеля, кобальта, платины и платиноидов, золота и меди, бора и железа, без которых не может развиваться материальная база ни одного из современных государств. Он автор 170 трудов по минералогии и геохимии цветных, редких и благородных металлов, по петрологии рудоносных интрузий, по теории и практике прогнозирования и поисков новых рудных объектов, по генезису месторождений полезных ископаемых, по тектонике, по истории минералогии. Михаил Николаевич обладал энциклопедическими знаниями не только в области геологических наук. Свободно владел европейскими языками, хорошо знал и использовал в своих трудах термодинамику, физическую химию, математику.
За свою научную и практическую деятельность был награждён орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, но с моей точки зрения, всё это не имело ровно никакого значения, т.к. постоянно были помехи со стороны отдела кадров министерства, бюрократов и чиновников КГБ. Так, например, когда вставал вопрос о зарубежных поездках Михаила Николаевича в ГДР, в Индию, то со стороны кадровиков выдвигалось препятствие, и он не мог поехать. Учёный Совет ЦНИГРИ представил его на звание заслуженного деятеля науки, но он был отведён зам. министра по кадрам министерства геологии СССР А.А.Рясным. Когда академик – секретарь отделения наук о земле АН СССР Владимир Иванович Смирнов выдвинул его кандидатуру в академики, и это было поддержано другими академиками-геологами отделения, то на первом же этапе фильтрующая комиссия не допустила его до голосования даже на первой стадии – на стадии отделения наук о Земле.
После реабилитации, в то время, когда он уже интенсивно работал, в 1961 или 1962 году, Михаил Николаевич получил повестку – вызов в КГБ на Малую Лубянку, где следователь в течение двух часов беседовал с ним о его пребывании в немецком лагере военнопленных. Особенно следователя интересовало, видел ли Михаил Николаевич, как немцы вешали пленных татар. Что бы ни спрашивал следователь, М.Н. отвечал, что был в плену на положении рядового пленного, на общих работах, и никогда ни о чём с немцами не разговаривал. Именно этот ответ и соответствовал действительности. Следователю пришлось разорвать несколько допросных листов прежде, чем М.Н. подписал то, что соответствовало правде.
Таким образом, постоянно чувствовалось, что на Михаиле Николаевиче лежит «клеймо», которое очень мешало ему работать, а работа – это была его жизни.
Из лагеря он вышел больным человеком. Духовно сильный, он тяжело переживал трудности в работе, сильно перезагружался, постоянно говорил, что у него отнято 15 лет жизни, и что он должен ещё очень многое сделать. Кончилось тем, что в 1973 году М.Н. тяжело заболел и больше не смог интенсивно работать. Однако все последние 10 лет своей жизни он писал, консультировал, и последняя его работа обрывается на половине фразы…
Михаил Николаевич Годлевский скончался 4 июня 1984 года.

Дополнение:

В 1945-1954 г.г. на территории всего Норильского промышленного района было 26 лаготделений. В 1969 г. на той же территории – 1 лагерь.

Уточнение:

Передвижения по норильским лагерям Михаила Николаевича и Бориса Петровича происходили в следующем порядке: из второго лагеря ИТЛ оба попали в пятое отделение Горлага, затем из пятого в четвёртое. Когда построили медеплавильный завод, всех перевели в пятое лаготделение, потом М.Н. попал в четвёртое.