Стон
Я вновь пришел на склоне горьких лет
В печальный край, мне душу отогревший.
Вздыхает тяжело, как дряхлый дед,
Знакомый лес с опушкой облысевшей.
Через дорогу - ветхая ветла
Согнулась горемычною старушкой.
Когда-то здесь стояла средь села
Убогая саманная избушка.
К ее порогу милостью судьбы
Я был заброшен в юности опальной.
Под кровом этой низенькой избы
Закончился мой путь многострадальный.
О, если б мог я знать наперед,
Что здесь, в глуши, мое благословенье,
Что здесь крестьянка-девочка растет
Для счастья моего и утешенья!
О, если б я тогда увидеть мог,
Как трудно этой девочке живется,
Я прилетел бы сразу и помог,
Я бы все тучи отогнал от солнца!
Увы, малышка бедная росла
В семье, лишенной главного кормильцы,
Все тяготы она перенесла,
Ей далее было некогда учиться.
Наверное, поэтому она
Была скромна, словами не сорила
И парня незнакомого — меня
При встрече робким взглядом одарила.
До сей поры не меркнет этот взгляд,
Я чувствую руки ее пожатье,
И поцелуй наш первый, невпопад,
И первое несмелое объятье.
Рождались в сердце заново слова,
Святую тайну слово открывало.
Голубкой я подругу называл,
Меня она медовым называла...
Смотрю на забурьяненный пустырь,
К нему не отыскать заветной стежки,
И где была избушка — там кусты,
Блестя росой, хоронят головешки.
Смотрю и уж не вижу ничего,
Глаза туман текучий застилает:
Стареет рана сердца моего,
А горькая печаль не убывает.
О, добрый край, прошу тебя, прости!
Ты подарил мне дочь свою для счастья,
А я ее на жизненном пути
Не уберег от пагубной напасти.
Ты принял одинокого меня,
Пришельца из Колымии далекой,
И вот к тебе опять вернулся я,
По-прежнему с душою одинокой.
Но я хочу, хочу лишь одного:
Уснуть навек над кронами густыми,
Там, где на камне горя моего
Ее святое высечено имя.
4 марта 1987 г.
Щелкова, 41 километр