Бывая у Курчевского, я не мог определить

границу между домом и лабораторией.

Просторную квартиру в несколько

комнат загромождали части автомобилей,

баки, автопокрышки, приборы и

инструменты, вперемежку с эскизами,

книгами и самыми разнообразными

ружьями…

Инженер С. Богословский

В воспоминаниях друзей Леонид Курчевский. предстает легким, остроумным человеком,

с живым характером. Сохранился снимок испытаний, на котором присутствовали

К. Ворошилов, С. Орджоникидзе, А. Туполев и летчик-испытатель Т. Сузи.

Отутюженные Ворошилов и Орджоникидзе с хозяйским видом, выставив животы,

говорят что-то Курчевскому, а он в мятом комбинезоне смотрит на них

из-под козырька кепки с недоверчивой улыбкой…

Алёна Аникст

Старый дом

В конце 1940-х годов на тихой московской улице стоял деревянный

дом, окруженный столетними тополями. Одним концом

улица выходила на шумный проспект около метро «Аэропорт».

Другой ее конец заканчивался переулком с садами и огородами,

напоминавшими подмосковную деревню. Многие хозяйки держали

здесь домашний скот. Вот и у нашей соседки Марии Васильевны

жила корова, которую летом водили пастись в Тимирязевском

парке.

Наша квартира находилась на втором этаже этого дома. В ненастные

дни родители пускали меня играть на чердаке. Часами,

затаив дыхание, я разбирала покрытые пылью сундуки со старой

одеждой. Тут же лежали пачки дореволюционных журналов и

связанные бечевкой толстые тетради, испещренные математическими

формулами и чертежами. Только спустя много лет я

узнала, что тетради принадлежали Леониду Курчевскому, мужу

моей тети Марии Федоровны. В 1930 году двухэтажный деревянный

дом на Аэропортовской улице был подарен Сталиным изобретателю

Курчевскому.

Осенью 1987 года, пережив Леонида Васильевича на пятьдесят

лет, умерла Мария Федоровна. Небольшой архив: два альбома

с фотографиями мужа, воспоминания его друзей и сотрудников,

вырезки со статьями о нем тетя Маруся завещала мне.

Детство и юность

Леонид Курчевский родился 22 августа 1890 года в старинном

Переславле-Залесском, на берегу Плещеева озера. Сын учителя

рисования, он в 1902 году поступил в лучшую. 2-ю Московскую

гимназию. Его одноклассник Сережа Юдин, будущий знаменитый

хирург, как-то пригласил Леню в гости и показать свое изобретение

– он учил химию, написав формулы кистью на потолке.

По утрам, открыв глаза, гимназист сразу смотрел на потолок:

«Очень помогает! Может быть, и ты так сделаешь?». Страсть

к химии сблизила Леню с Сережей, который устроил в чулане

лабораторию для опытов. Когда же наступил 1905 год, друзья

проявили себя в «революционном движении». Сначала они задумали

взорвать гимназию. Однако не хватило опыта – взрыв

получился хотя и шумным, но слабым. Затем устроили налет на

оранжерею одного купца. Результат – множество разбитых стекол.

За это Леню Курчевского исключили из гимназии, но после

физического наказания, домашнего ареста и ремонта оранжереи

юного революционера приняли обратно.

За успешное окончание второго класса родители подарили

Сереже ружье типа «Монте-Кристо». Сразу возникла проблема с

патронами – они были слишком дороги для гимназиста. Тогда Сережа

узнал рецепт гремучей ртути и с помощью Лени получил ее

в своей домашней лаборатории. Каждая гильза использовалась

ими по пять-шесть раз. Много раз друзья отправлялись на велосипедах

поохотиться возле Переславля-Залесского.

Университет, революция, коммуна

…Остались позади бурные годы гимназии, Леонид поступает

в Московский университет на физико-математический факультет,

но учится в нем только два года. С 1914-го – он лаборант в Педагогическом

институте имени П. Г. Шелапутина. А с 1916 года

по декабрь 1918-го – заведует конструкторским бюро Московского

военно-промышленного комитета, где разрабатывает станок

для метания гранат. Вскоре Леонид Курчевский организует

мастерскую и автолабораторию. Во время гражданской войны

он создает в родном Переславле-Залесском технико-продовольственную

базу, где для его рабочих и специалистов выращивают

овощи и разводят домашнюю птицу. Часть сотрудников Курчевского

жила в Москве в самих мастерских или у него в квартире,

остальные – на базе в Переславле.

Изобретатель С. Богословский вспоминал о том времени:

«Как-то весной 1920 года в моей квартире при заводе раздался

звонок. Домработница Маша, человек категорических суждений,

доложила: “Тебя какой-то толсторожий спрашивает”. В комнату

вошел приземистый, широколицый человек и представился Леонидом

Курчевским. Разговор, начавшийся с просьбы изготовить

на заводе автомобильные детали, затянулся, и стал началом моей

дружбы с самым остроумным и веселым человеком из всех, кого

я знал».

О веселом характере Леонида Васильевича вспоминала и моя

тетя. Они познакомились в 1918 году во время автопробега в Переславле-

Залесском. Маруся, которая всегда была большая модница,

стояла в новом белом платье среди толпы зевак. Курчевский

сидел за рулем в испачканном комбинезоне. Заметив симпатичную

девушку, он выскочил из машины и со словами: «Что тут за

птица появилась?» схватил испуганную Марусю грязными руками

и под общий хохот посадил в курятник. Так необычно начавшееся

знакомство вскоре продолжилось, Маруся переехала в

Москву, и они часто встречались. Однажды Леонид Васильевич

предложил Марусе идти работать к нему секретаршей.

До встречи с ней Леонид Васильевич был женат, у него росла

дочь. Но отношения с женой не сложились. Человек легкомысленный,

она все время находилась в окружении поклонников.

Это раздражало его, они часто ссорились. Курчевский не выпускал

жену из дома, запирая в ванной. В конце концов они решили

расстаться и договорились, что муж заплатит бывшей супруге

3000 золотых рублей за отказ от дочери. Она написала расписку

и съехала, а маленькую Ирину воспитала мать Леонида Васильевича.

Труба на колесах

Страстный автомобилист, Курчевский в начале 1920-х стал

собирать останки брошенных машин. На немецкий «Даймлер»

устанавливал мотор «Чандлер», на американский грузовик –

немецкую коробку скоростей и французский мотор «Дион-Гужон»

… Благодаря таким гибридам он наладил сообщение между

московскими мастерскими и базой в Переславле. Проблемы

с горючим он придумал решить с помощью смеси спирта-сырца

и эфира. Такое горючее – его прозвали «Ханжа» – вскоре стали

применять и в других автохозяйствах.

Осенью 1922 года он создал эмульсию, которая препятствовала

утечке воздуха из проколотых камер автомобилей. Испытания

проводились на Ходынском поле в Москве, Леонид Васильевич,

сидя за рулем небольшого грузовика, ездил вокруг группы военных

начальников, которые стреляли из револьверов по задним

колесам. В результате машина с пробитыми шинами сделала десять

кругов и своим ходом отправилась в гараж.

В те же годы Курчевский сконструировал совершенно необычное

авто – оно выглядело как труба с вращающимися винтами.

Винты для аэромобиля рассчитывал профессор В. Ветчинкин, а

испытывал сам изобретатель. Он преодолел на нем путь от Москвы

до Переславля. Насколько эффективен был такой автомобиль,

неизвестно, но исходящий от него рев распугивал всех прохожих.

Известно, что в начале 1920-х годов у Курчевского оказались

документы Кучинского аэродинамического института, которым

владел миллионер Д. Рябушинский. Среди этих бумаг нашлись и

разработки 70-милиметровой безоткатной пушки и реактивного

снаряда с соплом. Леонид Васильевич попытался объединить два

изобретения, то есть создать безоткатное орудие с соплом вместо

казенной части.

Соловки

Внезапно работа Курчевского была прервана – осенью 1924

года его арестовали и вместе с несколькими его сотрудниками

отправили в Бутырскую тюрьму. Обвинили его в растрате государственных

средств. Без необходимых финансовых документов

доказать свою невиновность он не мог. Ведь в их коммуне все

было общим, а заниматься «бумажками» у изобретателя не было

ни времени, ни желания. И кто-то этим воспользовался.

Курчевского осудили на десять лет лагерей, и вместе с «подельниками»

отправили в «СЛОН» – Соловецкий лагерь принудительных

работ особого назначения. Но он не попал на общие

работы. Леонида Васильевича и его товарищей оставили

при бывшем монастыре, где находилась маленькая разрушенная

электростанция, кузница с горном и старый токарный станок. Его

назначили заведующим этим хозяйством. За несколько недель

Леонид Васильевич починил электростанцию, восстановил железную

дорогу и завоевал снисходительное отношение начальства.

Затем он организовал технические мастерские и небольшую

судоверфь, где строили крепкие рыболовецкие лодки. Через год

создал судно-вездеход глиссерного типа, с помощью которого

поддерживали сообщение с материком. Но в один из первых рейсов,

когда на лодке с экипажем шел и Курчевский, у нее заглох

мотор. Две недели окруженное льдинами суденышко мотало по

морю, пока не прибило к маяку, и экипаж чудом спасся.

Через два года заключения начальство лагеря назначило Курчевского

главным инженером, ему подарили ружье и разрешили

охотиться. К тому времени Мария Федоровна добилась себе направления

на работу с целью «усиления кадров» в ближайшем к

Соловкам городе Кемь.

В 1927 году Леонид Васильевич сконструировал и изготовил

безоткатную пушку, которая была в десять раз легче обычной пушки

того же калибра. Испытание ее проводили ночью в присутствии

коменданта лагеря. После этого комендант послал шифрованную

телеграмму в Москву. Пушкой заинтересовались в правительстве,

и изобретателю предложили возглавить «шарашку» – завод с тюремным

режимом. Курчевский наотрез отказался, заявив, что лучше

«поедет в Сибирь примусы чинить». Мария Федоровна рассказывала,

что Леонид Васильевич даже уговаривал ее бежать через

Белое море в Англию, но она не решилась на побег.

Возвращение в Москву

Постановлением ОГПУ от 3 января 1929 года Курчевского

досрочно освободили. С помощью наркома тяжелой промышленности

Серго Орджоникидзе конструктора и его сотрудников

реабилитировали. Ему предложили должность уполномоченного

по изготовлению опытных образцов динамо-реактивного оружия.

В Москве Курчевский организовал при артиллерийском заводе

конструкторское бюро, в которое вошли его товарищи по Соловкам.

Позднее он стал генеральным конструктором Наркомтяжпрома

и занялся разработкой нового динамо-реактивного оружия.

Реактивными снарядами и стрелявшими ими безоткатными

динамо-реактивными пушками (ДРП) всерьез заинтересовался

маршал М. Тухачевский. Он внимательно следил за работой Леонида

Васильевича, иногда сам присутствовал на испытаниях.

Когда Курчевский опубликовал книгу «Теория ДРП», предисловие

к ней было написано М. Тухачевским.

В 1933-1935 годах каждое четвертое выпускаемое в СССР

орудие было системы Курчевского. Леонид Васильевич создал

разнообразные типы динамо-реактивного оружия –

батальонную пушку Курчевского (БПК), мотоциклетную

(МПК) и самоходную пушки Курчевского (СПК). Для последней

использовался автомобиль ГАЗ-А, который переделали в

трехосную машину с удлиненным шасси. Появились образцы

орудий Курчевского, разработанные для вооружения самолетов,

танков, катеров и миноносцев. Существовало 37-милиметровое

противотанковое ружье, весом в 30 кг.

Орудия Курчевского были продемонстрированы Сталину.

Рассказывают, что в июле 1931 года, осматривая самолет с пушками

Курчевского, вождь забрался в кабину и подергал рычаги.

Динамо-реактивная пушка произвела на генсека серьезное впечатление.

С его одобрения Курчевский возглавил исследовательский

институт. Были организованы новые отделы: кавалерийский,

самолетный, морской, теоретический и отдел прицелов.

Теоретический отдел возглавил будущий академик Б. Стечкин, а

самолетный – Д. Григорович.

Помимо работы у Леонида Васильевича были два увлечения

– охота и автомобили. К деньгам был равнодушен и от премий

всегда отказывался. Тогда его стали награждать легковыми автомобилями.

Так, в 1936 году ему подарили роскошный спортивный

«Линкольн», и к тому времени в его гараже уже стояли американский

«Форд» и немецкий «Даймлер».

В сентябре 1934 года вместе со своими коллегами Курчевский

участвовал в автопробеге Москва–Тифлис–Москва, причем на

вездеходе собственной конструкции. Из этого автопробега Мария

Федоровна привезла двух медвежат. Они жили в саду нашего

дома, а когда подросли, их подарили Московскому зоопарку.

Ужин с Вождем

В 1934 году Курчевский организовал для сотрудников завода

дом отдыха в Гаграх. Приехав туда осенью в отпуск, он узнал, что

в округе у всех охотников отобрали ружья. Оказалось, что в Гаграх

в это время на своей даче отдыхал Сталин. Сам заядлый охотник,

Курчевский возмутился. В тот же день он написал Сталину

письмо и сам передал конверт охраннику дачи. И… произошло

чудо. В тот же день ружья были возвращены охотникам с извинениями,

а Курчевский получил приглашение на ужин к генсеку.

Через пару дней Леонид Васильевич побывал у Сталина. За

столом рядом с ним сидел человек в военной форме с ромбами в

петлицах. Во время ужина Сталин расспрашивал Курчевского о

новых образцах техники и что-то записывал в блокнот.

Возвратился он в дом отдыха уже под утро. А когда в декабре

того же года Сталин приехал на полигон, где демонстрировали

безоткатные орудия, в его руках изобретатель увидел тот самый

блокнот с дачи в Гаграх.

Тридцать седьмой

В мае 1937 года арестовали маршала М. Тухачевского, а 15

июня года пришли и за Леонидом Васильевичем.

Мария Федоровна рассказала, как поздней ночью раздался

звонок. Разбуженная прислуга пошла открывать калитку. Сонному

хозяину дома предъявили ордер на арест. Устроили обыск,

при этом брали только ценные вещи, то есть грабили. Забрали золото

и масонские регалии (которые после революции оставил на

хранение двоюродный брат Курчевского), а тетради с чертежами

их не интересовали.

Вскоре Леонида Васильевича расстреляли, а Марию Федоровну

осудили как жену врага народа на восемь лет, которые она

отбывала в лагере в Казахстане. Об этих годах она никогда не

рассказывала.

Во время ареста Мария Федоровна успела спрятать кольца

под ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж. Вернувшись в

конце 1940-х годов из лагеря, тетя забыла место, где был тайник,

и кольца не нашла. В середине 1960-х она рассказала мне о тайнике

и просила пойти поискать драгоценности. К тому времени

наша семья переехала в Новогиреево. Однажды, после занятий в

институте, я поехала на Аэропортовскую улицу. Район сильно изменился,

вместо садов и огородов повсюду были новостройки, но

наш дом чудом уцелел, в нем помещалась строительная контора.

Я вошла и поднялась на второй этаж – здесь ничто не напоминало

нашу квартиру – в гостиной накурено, на казенных столах беспрерывно

звонили телефоны, на полу грязь и окурки. Не обращая на

меня внимания, в комнату входили и выходили рабочие. В углу

на печке-времянке спала, свернувшись клубочком, черная

кошка, я погладила ее по голове… Драгоценности искать

было неловко, и я навсегда ушла из нашего дома.