-248-

1955 год

1 января 1955 года Григорий Рутковский сообщал в письме Ольге Максимовне Исаенковой: «Я вам сообщаю, что Михаил Васильевич отсюда <отправлен> на материк, а там будет освобождаться, и скоро вы увидите его». О себе просто упоминал, что в лагере «остался до весны. Был в списке на выезд, но много вычеркнули, в том числе и меня». О дальнейшей судьбе Григория волновался и святитель, сообщив в 1956 году, в мартовском письме христианам его домашний адрес[1], просил узнать, «приехал ли он домой? Мы с ним были вместе на Колыме, и он человек наш, очень хороший». В январе 1955 года владыка сообщал о себе последние новости и просил выяснить судьбу своей сестры Надежды: «На сегодняшний день нахожусь на пересылке — бухта Ванино. Едем ближе — в Россию. C Колымы меня вывезли по болезни, т<ак> к<ак> мне не по климату. Где остановят — не знай, а покамест мы море переехали. Прошу вас, сообщите о моей сестрице Надежде: где она находится на Колыме или же в другом месте? Может, ее тоже вывезли с Колымы — узнайте»; «Прошу, помолитесь за меня Богу

-249-

и попросите Господа, чтобы Господь сохранил во всем и вернул меня к вам. Вы сами знаете, как трудно переносить — только один Господь дает терпение и помогает и хранит. Просите Господа. Простите меня ради Христа. Шлю вам благословение: "Благословит вас Господь". Свящ<енник> отец Михаил. Мой адрес: Хабаровский край, г<ород> Сов<етская> Гавань, порт Ванино, п/я ЯБ № 257/18-3». 05.01.55.

Святитель «пробыл на пересылке до 24 января 1955 года, пришло начальство и вызвали 280 человек, в <их> числе и Михаила. Увели в баню и там по делам отобрали 127 человек и направили на 201 лагпункт – всего от пересылки полкилометра. Сделали нам комиссовку: Михаил так и остался инвалидом». Здесь святитель получил первую за последние годы весточку-открытку[2] от своего духовного сына и ставленника иеромонаха Филарета, который писал: «Возлюбленный и милый мой о<тец> Михайл Васильевич, прими мой к Вам от души и от всего сердца д<уховный> привет. Целую Вас заоч<но> св<ятым> лоб<занием> и желаю Вам от Г<оспода> Б<ога> исп<олнения> с<вятых> делов. Дорогой мой о<тец> М<ихаил>, простите меня за все мои нерадения и преслушания, прошу Ваших с<вятых> мол<итв> и Бл<агословения>. Не оставьте, ибо я ослаб и сильно изнемог духом. Как мне хочется Вас увидеть и рассказать все наболевшее за это время»; «О<тец> М<ихаил>, еще кланяется Вам мой дух<овный> сын Василий И<ванович> Ж<уков>: пьем и кушаем вместе; просит Ваших св<ятых> м<олитв> и Благосл<овения>. Но, дорогой мой о<тец> М<ихаил>, еще раз прошу: простите меня и Бл<агословите> и помолитесь. Оставайтесь хранимы Богом и под покровом Ц<арицы> Н<ебесной>. Ваш брат Филарет. Жду ответ с нетерпением»[3].

-250-

За что же просит прощение священник Филарет? «Русаков Григорий в 1948 году уехал (во второй раз) к отцу Геннадию в Рязанскую область без моего на то разрешения и согласия, оставив службу среди сторонников Истинно-Православной Церкви тихоновского течения в Татарии, где он вместо меня производил службу как священник. Вот за это он и просил у меня — Ершова прощение. В своих ответных письмах ему я поддержал Русакова, укрепляя в нем дух нашей Истинно-Православной Церкви»[4]. В то же время архипастырю, находящемуся за многие тысячи километров, своим авторитетом приходилось и остужать неразумные головы, и примирять духовных чад: «Прошу вас: будьте все вместе, друг с другом, не разделяйтесь один от другого, Дунюшку <Аверьянову> не обижайте. Все вы мои, и я ваш, и мы все Божии во Христе.

Раба Божия Ольга Бряндина, я уже не тот, что все молод. Нет, седой стал, и уже на голове лысина, борода седая. Вот уже 21 год просидел в таком огне, Боже мой! Да, мне трудно, но если бы не благодать и не помог Господь — никто и ничего не мог бы перенести. О, Боже мой, все узнается у Господа, ничего не останется в тайне, ничего не останется бессильным, все исполнит!»; «Простите меня Христа ради и помолитесь Господу за меня. Всех вас возлюбил и страдаю. А вы любите и сплачивайтесь один с другим. Ваш от<ец> и брат Михаил Васильевич». 08.04.55.

«Благословит вас Господь Своею щедрою рукою и сохранит и наставит вас. Поздравляю с Воскресением Христовым! Христос Воскресе из мертвых! Воистину Воскрес Христос! Радуйтесь и веселитесь все вы. Пишет царь Давид: "Мене ждут праведницы". Да, сестры, Господь любит праведников и кто ходит в правде Его. Сест-

-251-

ры, что вы между собой делите и ищете. Верьте Богу, надейтесь на Него, любите Бога всею душою, всем сердцем и всем разумением и молитесь Ему и любите друг друга. Что <еще> нужно, Дунюшка <Аверьянова>? Никого я от себя не отлучал. Все <вы> — мои. За всех я страдаю, за вас и за всех молю. Если бы, Дунюшка, за тебя не было молитвы, то могла ли ты вынести разных невзгод? Все вы мои, только я прошу вас: будьте все вместе и молитесь все вместе, не гневите Бога; а меня не предавайте болезни — я и так уже очень много скорблю. Дунюшка, молись, молись и молись. Я за тебя и за сестру Вашу молился и всегда вы, вообще все, в моих очах. Ты просишь, Дунюшка, <как петь> тропарь Кресту: ″Спаси, Господи, люди Твоя″. Но благоверный импер<атор> — он же помер. А в тропаре поминается ″победы <ему>″, о здравии его. Нет, самое верное — Церковь на христианах правоверных стоит, поэтому петь: ″Победы православным христианам″. А его можно поминать за упокой в молитве»; «Прошу вас: будьте все вместе. Простите один другого и с миром благоуханным встречайте один другого. Я — тот же все есть и в том же самом мире истинном и верном, в правде. Привет передайте всем сестрам и братиям во Христе и благословение Господне. Сообщаю, что я получил открытку от бат<юшки> Филарета из Коми АССР — он просит благословения. Я ему послал ответ»; «Сообщите мне о сестре Надежде, где она находится. Простите меня ради Христа и помолитесь за меня. Ваш от<ец> и брат Михайл». 08.04.55. Другой адресат.

«Живу так — по воле Господней: если сделаю что сам, по своей воле, то Господь накажет более, чем другого нечестивого, — больше мне воздает. Так и живешь: прислушиваешься голоса Господнего и служишь Ему, — что повелит. Погода здесь у нас такая: еще утром морозы, днем — когда солнце, а когда пасмурно и дождь. Находимся на берегу Татарского пролива, в порту Вани-

-252-

но. Видно весь порт: как приходят пароходы морские, и море видно — сколько увидит глаз из окна и двери общежития. Смотришь на все: и на селения, и на вольных людей. С километр от нас, даже меньше, и дорога железная, которая идет на Амур, в Комсомольск. Покамест одежда у меня есть, и обувь тоже есть, слава Богу. Вы пишите: ″Где тебе лучше?″ А где Господь повелит, там и будешь. Христос родился в вертепе, и друзья у него были — мытари, и грешники, и блудницы. Но спас весь мир навеки и во славу вечную вошел Отца Небесного. Вера, узнай у Ольги Максимовны, где моя сестра Евдокия Васильевна и сестра Нюра — она была в Чебоксарке, в селе[5], а сейчас — не знай. Ну, затем, простите меня ради Бога. Прошу вас всех, помолитесь за меня Господу во дни и в нощи, <да> Господь дарует меня к вам. Ваш отец Михаил Васильевич». 08.04.55. Другой адресат.

«Благословение всем в узах: и б<атюшке> Филарету, и Василию Жук<ову>, и сестре Надежде, и всем, кто знает <меня>, храни всех <Господь>»; «Все сообщайте, на всякое мое письмо <пишите> ответ. Мне указывайте, за какое число получили мое письмо[6] и <сразу> отвечайте, учитывая мои труды и дар благодати Святаго Духа»; «Высылаю тебе <Е. С. Кулькова> три карточки. Одну себе оставишь, одну — в Билярск, одну сестре Нюре ушлешь». 08.04.55. Другой адресат.

«Поздравляю с Воскресением Христовым! Христос Воскрес из мертвых! Воистину Воскрес Христос! Радуйтесь и веселитесь, дорогие мои сестры и братия. Христос Воскрес не для того, чтобы умертвить добро, нет. Но чтобы создать Церковь Святую, Истинную, Непорочную, Вечную, через Которую могли бы верующие во Христа

-253-

люди восходить во спасение на небеса, в Царствие Небесное. Он Воскрес для всех, чтобы всех спасти и смирить, и соединить воедино: злобу умертвить, гордость постыдить, непокорных примирить, грешных привести к покаянию, злых укротить, слабых укрепить в силе Господней, заблудших возвратить. Он пришел для всех, ко всем, не гнушался никем. Дорогие сестры, что же вы делите между собою, наместо того, чтобы вам плакать, молиться, а вы один другого судите. Будьте воедино, дабы у вас не было никакого разделения. Простите один другого и молитесь все вместе, как православные христиане Святой Соборной Восточной Апостольской Церкви. "Воскресни, Боже, суди земли, яко Ты наследиши во всех языцех". Так и вы, сестры, воскресните к жизни Христовой духом истины воедино. И не обижайте друг друга. Славьте Господа. До свидания. Простите меня Христа ради, помолитесь за меня Господу. Михаил Васильевич». 09.04.55.

«Все верные, воскресните все люди от своих злых дел к добрым делам Христовым и возлюбите друг друга, как и Христос возлюбил нас и пострадал»; «Простите <меня> все братия, передайте мое сочувствие всем узникам, хотя мне тоже трудно, несладко, я всю юность провел в истязаниях, в узах, вот уже 21 год за истину Христову. Хотя и приходится падать, но обратно встаешь, ибо не на кого надеяться, только на Предвечного Господа нашего Иисуса Христа, на Пресвятую Троицу и на Мать Предвечного Господа нашего Иисуса Христа, и обратно встаешь и идешь. А сколько зверей, скорпионов, змей, которые жалят, бросаются! О, Боже, спаси каждого человека истиною и милостью Своею! Истина победит мир злобный и мир духовный превыше ума человеческого соблюдет сердца и помышления ваши и всех православных христиан, желающих во Христе Иисусе жить благочестиво». 11.04.55.

К Пасхе Христовой (4/17 апреля) владыка получил поздравительное письмо от иеромонаха Филарета: «Сла-

-254-

ва Иисусу Хр<исту>. От Вашего брата, Гриши, Хр<истос> поср<еде> нас»; «Достопочетный и возлюбленный мой брат, Михаил Васильевич, прими мой к Вам, от души, чистосердечный любящий дух<овный> заочный привет. Милый мой братец и о<тец> М<ихаил>, прошу Ваших св<ятых> мол<итв> и Благословения! Во-первых, прошу прощения р<ади> Х<риста>. Поздравляю Вас, дорогой мой, с великим праздником Светлаго Христова Воскресения и целую Вас заочно св<ятым> лоб<занием>: Христос Воскресе, Х<ристос> В<оскресе>, Х<ристос> В<оскресе>. Дорогой Б<рат> Михаил В<асильевич>, уведомляю Вас в том, что в настоящее время Вашими св<ятыми> м<олитвами> я пока жив и здоров по-телесному, но душой очень сильно изнемог, и никак не могу найти хорошего врача по моей болезни. Милый мой брат и от<ец> Михайл В<асильевич>, еще раз прошу Вас <простить меня> ради Г<оспод>а за все мои преслушания и мое нерадение. Прошу Вас, не оставьте р<ади> Х<риста>, потому что Ваше начало надо мною г<решным> и Ваш должен быть конец. Теперь прошу Вас, благословите меня: как мне быть и куда ехать, если это будет угодно Господу. Без Божией воли — я червь ползучий»; «Дорогой от<ец> Мих<аил>, кланяется Вам наш дух<овный> сын Василий Ив<анович> Жук<ов>, мы вместе. Но пока, дорогой наш Ар<хи>пастырь, оставайтесь хранимы Богом и под покр<овом> Ц<арицы> Н<ебесной>. Простите. Жду ответ. Ваш брат (Филарет) Григорий Васильевич».

Весной 1955 года многих заключенных освобождали. Святитель тоже надеялся в этом году досрочно выйти на свободу и, чтобы ускорить освобождение, обратился в апреле к Председателю Президиума Верховного Совета СССР Ворошилову с просьбой о пересмотре его дела. Не надеясь на лагерную почту, владыка передает жалобу знакомому украинцу, который в то время освобождался. В ней архипастырь Христов писал:

-255-

«Всего я отсидел 21 год от юности моей в гонении и лагерях. Все время в репрессиях. И такие репрессии и муки перенес — каких не перенес никто из человеков, зверь даже того не мог испытать, описать нельзя, если только устами рассказать»; «Я строя капиталистического не знаю, также и строя социалистического не знаю. Я знаю только тюрьму, лагерь, побои от местной администрации — кому заботиться обо мне. Вот всего 6 месяцев только, <как> немного прекратились репрессии: а то любой дождь на меня идет, какое бы зло на мне испытывали окружающие»; «Сейчас я уже стал больной, инвалид уже 2 года, имею две третьих по указу[7], и все равно не освобождают — держат для удобрения, до сегодняшнего дня и года 1955. Да, еще: девственник и не замаран ничем глупым. И только верую во Святую Троицу: Отца и Сына и Святаго Духа, имея веру, надежду и любовь Христову, правду и мир истинный — им и живу»; «Не знаю никаких хулений и неподобностей, не знаю, что и зачем произносить нецензурные слова — не имею представления, хотя здесь все можно встретить. Но я себя храню, хотя и трудно. Образование у меня низшее — 3 класса сельской школы. Писал я сам — как смог. Больше не могу. А если что, можете прислать Вашего представителя — <от> Верховного Совета и представителя Церкви — лица духовного, и пускай узнают и убедятся — какой преступник сидит, осужден. Только русского представителя»; «И пускай выслушают меня, — каков я преступник против своего русского народа и против Церкви. Ибо я только и желаю от всего сердца и ума, и чувства, чтобы русский человек был воспитан<ный> и благочестный. И сколько же так бесчеловечно быть наказанным. Я — сын русского православного народа и жду высшего Господнего посещения, от рус-

-256-

ского народа — свободы. К сему Ершов Михаил Васильевич. 28/4-55 г<ода>»[8].

В мае 1955 года Ольга Максимовна Исаенкова получила в письме владыки его фотокарточку, причем, он сообщал: «Сфотографировался случайно. Здесь очень трудно, чтобы сфотографироваться. Я бы и другим послал, но нет». Это была фотография святителя по пояс со сложенными руками, в кепке. Дата на обороте — 24 апреля 1955 года (по новому стилю 7 мая).

«Прошу, никуда не увлекайтесь, будьте все вместе, пишу вам: не разделяйтесь друг от друга, будьте все вместе, молитесь. Все вы мои и я — Божий, и вы — Божьи, во Христе Иисусе, Господе нашем. Вечная жизнь для нас, а слава для Господа и все во всем земное и небесное». 10.05.55.

«Благословит вас Господь Своею щедрою рукою и сохранит вас Господь во всякое время, и на всяком месте, и от всякого зла, и от всякого искушения. И даст вам Господь здравие телу и разум, ума в познании истины Господней и прозрение очей сердечных в любви Христовой и в ревности духовной. Чтобы быть сынами правды, сынами ревностными Церкви Православной и последователями учения Христа Бога нашего и Его, Бога Живаго, Храма — нашей Святой Соборной Апостольской Церкви. Нужно быть ревностным и преданным Ее учению: в кротости, в непрестанном мечтании о спасении души и о защите нашей Церкви, как воины. Должен быть послушный голосу правды, который зовет тебя к себе. Ведь наша Мать-Церковь — есть Ковчег нерушимый нетленности, Ковчег, плавающий по морю житейскому (Спасай утопающих от погибели!), Ковчег, омы-

-257-

вающий совесть каждого человека. Он же, сей Ковчег, наша Мать Святая Церковь, <есть> рождающий человека внутреннего, нового, в жизнь вечную. В сим вечном Ковчеге — вся вечная, нетленная правда, 7 таинств Господних, которыми освещается Мать Святая Церковь и утверждается 10 заповедями закона крепости Ея. "Кому Церковь не Мать, тому Бог не Отец", кто возлюбит Мать — Святую Церковь, тот приобретет себе разумение и нетленность жизни, как и Сама наша Мать — Святая Церковь. Сынам дарится венец славы, чтобы Мать Святая была полна. Исполняйте все, что повелевает наша Мать, Святая Церковь Православная, и получите венец правды вечной.

Я, грешный, отдал себя Матери нашей Церкви. Она меня родила, и Она мне дала Своего света Христова, которого Она имеет вечно. И я прошу вас, Боже упаси, только держитесь учения Церкви Православной, Она вечна и Она победит всю вселенную и во всех племенах, и во всех национальностях. Она воссияет на всем земном шаре, и будет все во всем вечно, и никогда не прекратится правда и истина, и в пути берется щит веры и правды и меч духовный навсегда. Нужно подучаться слову Святого Писания. Это — меч, которым ты спасаешься от врага видимого и невидимого, от духа злобы, от лжеца и клеветника. Нужно изучать учение и уставы Церкви Православной и служить Ей». 17.05.55.

«Слова истинные слушайте: Евангелие не упраздняется и не прекращается от Первого до Второго Пришествия. Если бы прекратилось, то и земля исчезла, и мы все на ней тоже. Но как не прекратилось слово истины, то и мы живы. Любовь Христова никогда не прекратится, она вечна, неизменна. Хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится, но любовь никогда. Любовь долготерпит, любовь не гордится, любовь не гневается, но мирна, честна, справедлива, чиста, сорадуется истине, правде, всему верит»; «Про-

-258-

шу, послушайте меня в Господе, что вам скажу: "Будьте мирны между собою во Христе". Вы должны знать, какое время. А ведь мне так трудно, не могу описать, когда вы между собой враждуете, а мне здесь еще хуже»; «Посылку вашу получил: мед, масло подсолнечное, халва, конфеты, пряники. Спаси вас Господи и помилуй». 18.05.55.

«Я стал уже седой и лысый, даже на голове волос мало. Раба Божия Анна Емельяновна <Зыкова>, вы пишете, что трудно с детями. У тебя четверо, а у меня сколько? Ты говоришь, что детей не удержишь. <Но ведь> сказано: "Придет время — не спасет ни мать дочь, ни отец сына, и ни сын отца, и ни сестра брата. А верующая жена освятит своего мужа неверующего, а верующий муж освятит свою жену неверующую, а иначе бы были нечисты"»;

«Христос Воскрес, и тьма исчезла,

Незаходимый свет сияет,

И луч Предвечного сиянья

В сердца народа изливает.

Простите. Ваш бр<ат>, от<ец> Михаил Васильевич». 22.05.55.

24 мая архипастырь Христов в иносказательной форме вновь предупреждает свою паству, чтобы она не свернула с пути Истинно-Православной Церкви: «Дорогие, многоуважаемые сестры, знайте двор овчий и различайте овец и волков в овечьей шкуре. Храните себя от проказы и от моровой смертной раны, любите и да любите друг друга. Как мало осталось пшеничного зерна, храните, дорожите им и временем тоже дорожите. Обо мне лишнего, кому попало, не говорите». 24.05.55.

«Мария Григорьевна <Тихонова>, язык держите за зубами, и деткам накажи обо мне. Лишнего не разглашать — должны понимать»; «Я когда-то в вашем горо-

-259-

де был, в Лысьве, в 28 году, он только строился». 25.05.55.

«Посылку от вас получил: масло, мед, конфеты, носки, лапша, пшено, сухари и три фотокарточки. Благодарю, что вы меня не оставляете и спасибо за все ваши добрые дела. Но я прошу вас: лучше сами себя поддерживайте, я здесь сыт, а вы — себе и своим деткам. А то вы недоедаете, а мне шлете. Лучше не нужно, меня Господь не оставит»; «Сообщите, где Надежда, сестра моя меньшая. Послал Вам, Ольга <Исаенкова>, карточку с себя, вот уже скоро месяц, но ответа нет еще. Как получите письмо мое и карточку — пришлите ответ. Погода у нас неважная: тепла нет, туман. У нас с моря всегда ветер и прохлада. И здоровье мое неважное – по климату сыро. Поэтому сердечные боли». 08.06.55.

«Кто свое сердце отдаст Ему, Всевышнему, безвозвратно, там и вселится Господь и будет пребывать, но ведь волею нужно и просто и ревностно, да и да. Воистину Господи, Творче, славная и преславная Твоя милость в Церкви нашей Православной Христианской и больше нет и не должно быть выше и славнее и угоднее, как Восточная Православная Церковь. В Ней все дары Твои Господи, Иисусе Христе, Спасе наш, излиты и наполнена Она, Святая Мать, Кадильница благоуханная, всеми талантами, премудрыми велениями. Но почему, дорогие, не идет народ в Нее, чтобы получить от Нее дар? А если как будто бы идут, то не получают? Потому что не просят. А если просят, то не на добро, а на зло. Но разве даст Господь на злое и на злые дела Своего Духа и Дара чистого, верного, славного, не надменного, конечно нет, Он даст только на добро и добро вечное.

Вот пример праведный. Один человек просил у Господа, чтобы ему сделать покражу, и говорит: "Я Тебе, Господи, свечу рублеву поставлю, большую, только помоги мне". Пошел воровать и взял, но только отошел от мес-

-260-

та — за ним погоня. Он бежать и вот добежал: видит, лежит лошадь мертвая, воняет. Он в середину выгнившей внутренности залез и так сохранился. Погоня за ним бежала, пробежала, и опасность миновала. А когда он лежал внутри лошади, тогда же от вони и червей заболел. Вылез и говорит: "Господи, я же тебе свечу поставил, а Ты мне что сделал, чуть меня не поймали, да и хотя я сохранился, но заболел". А Господь ему и говорит: "А мне твоя свеча угодна была, как ты думаешь? Что ты Мне отдал, оно не нужно; а что просил: Я тебе дал для испытания". Вот, дорогие слушатели во Христе, что мы просим у Господа. <Другой пример>. Один мальчик пошел воровать яблочки в сад к своей тетке и просит Матерь Божию: "Помоги мне, Матерь Божия. Я Тебе девять раз "Богородицу" прочитаю и девять поклонов положу". И пошел. Яблочков он набрал и, когда покушал, вскоре, в тот же час, заболел и крепко проболел семь суток. Вот, дорогие, какие результаты на нашу просьбу: просим — сами не знаем что. Ведь Господь сказал: "Просите прежде Царствия Божия, а остальное все приложится". Ибо Он знает, что естество хочет кушать и одеться, Он дает для естества все своим верным.

Я не утаю, дорогие, мне Бог, Господь, внушил от детства мысль. Я просил Его, и Он дал мне то, что и должно. И не только дал, но и умудрил, но и открыл, что и повелел. До сего времени и дня, что во мне было, то и есть, даже больше. А сколько тайны проходит через меня! О, Боже, верно, так Ты благоволил! Я прежде хотел свой жребий отринуть и быть прост, но Господь пригрозил мне, и стал я на тот высокий утес и гору: ведь я любил и люблю до ревности Церковь и не могу описать <этого>. Любил народ православный и сейчас люблю и ревную, как Сын Церкви Православной. А Господь увидел — знает сердце <каждого>: кто что мечтает. Я не щадил своей молодости и жизни земной. Дитем еще был и любим своей матерью, — и, ее любя, не пощадил, оставив в слезах дома. А сам пошел в народ, по воле и веле-

-261-

нию Господню, в заступление за Церковь и за народ. Я не знал преграды — для меня <не было> преграды врагов. Шел вперед, ибо знал: надеяться на земных не на кого, все надменно, кроме на Господа и Его милость, и на уставы Его и жребий данный. Смерть черная и злобная, и ад со всею силою смотрели мне в лицо, и козни ставили, но я, в силе Христа Бога нашего и <по> велению Его, не устрашился силы злобной, но уразумел все что есть. Я ходил юным между народом и между вами всеми. Вы видели меня и слышали, что говорил вам, наставлял вас. Вам для сердца было утолительно, а как отвечать будете <на Страшном Суде>? А почему сами не хотите жить так, как велит нам наша Святая Православная Церковь? Ответите за все.

Я остался таким же, <но стал> еще сильнее»; «Сейчас мне 44-й год, но ведь не в том дело. Я мог бы жить <мирской> и религиозной <жизнью>, как и все христиане, и все любить, и Господа приобрел, но только для себя. А ведь Господу не угодно, чтобы для себя, а нужно для всех. Вот что возжелал Господь. Я не стану ублажнять вас и не хочу — это воля ваша. Но вам труднее будет, когда придет время, чтобы первым быть последними. А если бы вы знали, что я перенес, и каких людей только не видел: и прелестных людей всяких, и сект, но меня хранил Господь не только в слове, но и в пребывании <Святаго Духа>, и в наряде, и в обряде. В том обряде, если бы вам Господь открыл, то вы не вынесли бы. Я получил дар, и многие получили, но не сохранили. Святители тоже получали и преподобные. А я, грешный, получил не для того, чтобы только сохранить, но и исполнить, и защитить, и возвратить потерянное для народа, и приобрести народ.

Я, дорогие, знал и знаю на всякий день, что у вас делается, и как вам не стыдно! Я был у вас в 43 году и начал и поведал вам, за что же я и страдаю»; «У Господа бессильным не останется ни одно слово, все совершится. А мне что дано, то я и исполню. Тюрьмы бояться нече-

-262-

го, а вот вечной тюрьмы побойтесь, куда Господь кинет навек. От тюрьмы отказываться, да и еще копаться в страдальцах, которые отдали себя для Господа за народ. Возлюби Господа так, как Он просит, и тебе Господь <все> даст. Оставь мир греховный и приобретешь мир Вечный Истинный Христов. А вы разве не знаете: "Богу друг — миру враг, миру друг — Богу враг". Что можно приобрести в мире сем злом и гордом и прелюбодейном? Ничто доброго, кроме греха». 23.06.55.

«Деньги Вы, Пелагея Григорьевна, посылали мне — я получил сразу 150 рублей, и Анна Зыкова посылала 100 рублей, тоже получил. Спасибо вам за все доброе»; «Прошу, мне письма пишите, я жду здесь всегда какой-либо весточки с родного края. В письмах лишнего не пишите — это ни к чему. А то вы еще пишите свои грехи. Зачем это? У меня своих хватит. Пишите письма скромные, хорошие». 12.07.55.

«Дорогие друзья, мне не трудно и нет тягости писать, я всегда и со всею радостию напишу вам в назидание наставления, если вы воспримете <их> хотя бы отчасти. Но, дорогие, я как бы далеко от вас, но я близко: намерения и неувязки между вами мне известны по милости великого Бога — Господа нашего Иисуса Христа. Я всегда, день и час, перед вами и несу бремя, чем вы глумитесь и противитесь между собою, и против меня, и против Бога — <это> мне тягостно. Я смел во всем на добро, да и на всякое слово, которое вверено мне и вручено, и открыто, которое и должно сбыться»; «Я не могу отрицать того, что возвещено и дано и открыто через имя возлюбленного Господа нашего Иисуса Христа и Его Истинную Церковь Православную, Которая меня возродила, воспитала, утвердила, возвела, наградила даром нетленности, усыновила. Могу ли я противляться Ей и всем событиям? Если вам не открыто, то почему? А лишь потому, что вы противники и непо-

-263-

стоянные в своих мыслях и в сердце. А непостоянные сердечным чувством и намерением не могут получить от Господа откровения, ибо они рассеются, как волны на море.

Дорогие братия и сестры, вы знаете меня и мою семью: неужели бы я не мог себе устроить жизнь на земле? Но ведь не мне это было нужно: Господь, Он взял меня из семьи моей и из среды братий. Я не противился и воспринял ту ревность, которая возросла во мне. И Он, Всевидящий Творец, испытывал мое сердце, и мысли, и намерения, переплавлял меня в огненном испытании и закалял Своею силою путями тернистого посещения. Я не воспротивился, что бы Господь ни посылал: узы, гонения, клевету, ложь, обман — искра любви Христовой, заложенная Матерью Святой Церковью, всегда давали мне свет. Я шел по тернию жгучему и колючему и не считал, не ощущал усталости, хотя и уставал. Неся как будто бы непосильный крест, я падал от тяжести; но и вставал, тотчас же просил милости Господней. Я износил все свое тело молодое — сейчас стал уже седой и лысый, юность оставил в узах.

Дорогие, ведь меня не мать моя послала, но я по воле <Божией> возжелал путь сей; а возжелающему Его воли Господь дает все. Злоба ада не только стремилась искусить меня, но цель ее была — уничтожить. Я смерти глядел в лицо и демонам, приготовляющим сеть для всего человечества, но не усомнился, а только попросил у Господа силы и истины, и воли. Где, дорогие братия, усомневался, Господь силой бросал меня туда. А когда бросит, тогда и откроет, что это Его воля. Дорогие сестры, я в 1942-1943 годах хотел укрыться от жребия своего и не хотел явиться к народу, но великий Всевидящий Творец заставил меня в полной истине <открыться>. Я не отступил, но извинился по своему неведению»;

«Здесь письма мои проверяют и следят за мной и отягощают мою жизнь, готовы меня съесть. Все нужно так делать, чтобы не послужило в мою опасность и во

-264-

грех вам. Я снова также в милости Господней, в духе истины, в любви нелицемерной Христа Бога нашего ко всем вам: кто поносит и кто принимает <меня> — всем желаю истины и мира Христова. Простите, во славу Божию перепишите и возвестите всем братиям и сестрам. Всех братьев во Христе приветствую дух<овным> лобзанием. Михаил». 17.07.55.

22 июля начальником 19-го лагерного отделения было подписано постановление о назначении заключенному М. В. Ершову строгого режима содержания по причине: «Содержась в лагере, систематически не выходит на работу, агитирует других заключенных, чтобы не выходили на работу»[9]. Изменение режима иносказательно отразилось и в письмах святителя, 31 июля он писал: «Дорогие, у меня с собой престол[10] Церкви Православной, я храню его, хотя и трудно: диавол пытается посягнуть, но Господь еще сильнее и мудрее, хранит меня во всем». 7 августа епископ Михаил напомнил духовным чадам о необходимости каждого христианина проповедовать о Христе Иисусе и Истинно-Православной Церкви.

«Еще вам пишу: не молчите, говорите и возвещайте и наставляйте. Ибо если вы не будете говорить, то на ваше место другие найдутся, и будут говорить. А если люди не будут говорить, то камни возопиют гласом правды и животные человеческим голосом. А что же после нам будет на <Страшном Суде>? Я прошу вас и говорю вам, сие есть истинно: начинайте и возвещайте, ибо Господь дал дар не только для одних мужчин, но и для женщин — на всех пребывает благодать <Божия> и все могут возвещать». 07.08.55.

-265-

«Я писем очень мало получаю: следят, не допускают»; «Есть у нас слух, что увезут в другое место, а куда — не знаю. Если долго не будет писем, я прошу вас, поступите так: сделайте запрос на старое место. А если в 15-дневный срок вашего розыска не ответят, то через Москву можете узнать, где нахожусь. Если месяца два не будет писем — так поступите. А то ведь вы знаете: здесь много нехороших начальств, могут оклеветать и посадить в тюрьму. У них на это хватит ума, они способны на зло. Но я надеюсь на милость Господню и прошу вас всех, чтобы все вы помолились за меня Господу Богу Всевышнему, чтобы Господь даровал к вам меня поскорее. Ну, покамест простите. Остаюсь жив и здоров, хотя и числюсь инвалидом. Трудно, дорогие, но что ж поделаешь, без труда ничего не дается». 15.08.55.

«Многоуважаемая Елена Степановна <Кулькова>, шлю Вам три карточки в одном письме. Прошу тебя, передай одну в Билярск, одну сестре Нюре по адресу. Прошу, не осуждайте: как мог и что мог, то и выслал — лучше здесь не снимают. Вот я каков стал: старец лысый и седой. Уже подорвал свою молодость за жизнь путей блага Господня, вечного наследия Господа нашего Иисуса Христа. Снимался в день 1-го Спаса Маккавей. Воскресение. Михаил Василич». 19.08.55.

«Не будьте надменны один <над> другим, а все делайте с чистым сердцем друг ко другу»; «Мы говорим, что нашу душу и нас искушает враг. Враг искушает тех и к тем подступает, кто его призовет, и кто в мысли и в сердце приготовит ему место. Тогда он войдет в него и начнет управлять им. <Но> Бог дал нам <защиту>, чтобы <мы> ограждали мысли свои и не увлекались злом, и не посягали на чужое, и не гневались друг на друга, не крали, не обижали, не лгали. Но мы не только лжем один другому, но и желаем другу своему того, чего даже не должен просить любой человек у Бога и

-266-

Господа нашего Иисуса Христа, Пострадавшего за нас за всех — <для Него> нет разницы. Он хочет всем спасения и всех призывает, и за всех пострадал за нас. Он один никого не искушал и никому не желал зла и неправды, но только спасения и милости Своей ко спасению. Мы говорим: ″Господь допускает до нас врага″. Господь никогда до нас не допустил бы врага и искусителя, но мы сами увлекаемся своею собственною мыслию и сердцем и рождаем грех, а сделанный грех рождает смерть.

Дорогие читатели, братия, грех не так страшен для души человеческой, он только тревожит его совесть. Но грех тогда страшен, когда в душе и в сердце человеческом возникает отчаяние за содеянное действие — преступление, делом или же словом, или же умом. Вот что страшно для человека. Дорогие братия: убегайте отчаяния. Сделал грех — проси Господа, Он избавит тебя. Молись Господу — Он поможет тебе избавиться от мыслей и от разных искушений. Но когда искушается человек и впадает во грех — смотри, не отчаивайся, ибо Господь всесильный. Он может все во всем сделать и от всего избавить, и Он не хочет погибели, поможет избавиться. Итак, дорогие, гоните от себя духа отчаяния — он самый опасный и многих губит». 20.08.55.

«Вы мне все дети и сыны и все ровны. Я всех вас желаю, чтобы пришли и радовались, и веселились, и желаю, чтобы все осознали свои дела. Может, кто обижается, что письмо не получил, все равно он одинаково посещается моими чувствами и желанием. Итак, будьте все ровны и в одно и все славьте Господа»; «Приветствия всем братиям и сестрам в узах и сохрани их Господь. Вы пишите, что они между собой ругаются и дерутся. Пускай немного подерутся, а потом сладше будут целовать друг друга, и чаще прощать будут один другого. Их Господь послал в заключение, в узы, исправляться, а они надумали делиться. Господь просит нас, чтобы мы

-267-

соединялись в одно, а мы бежим. Ну, пускай, покамест». 22.08.55.

«Приветствие от Михаила Василича. Мир Вам духовный и истинный и благодать Господа нашего Иисуса Христа и любовь во Христе Иисусе неизменно. Благословение Господне Вам, многоуважаемая Анна Викторовна <Турлукова>. Благословит Вас Господь Своею щедрою рукою и сохранит Вас во всякое время от всех искушений и бед. Желаю Вам всего наилучшего, а от Господа Бога доброго здоровия. Сообщаю Вам, раба Божия Анна, вообще всем, что я уезжаю, меня назначили на этап. Куда — неизвестно, но в сторону Сибири. Ближе к России. Прошу, помолитесь Господу во всем обо мне и попросите у Господа, чтобы меня сохранил ото всякого зла и ото всякого злого человека, и от всех злых слов, и от стихийности. Мне письма не пишите до тех пор, покамест я пришлю ответ. Передай всем так, и пускай за меня, с получением письма, сразу же молятся и читают акафисты Спасителю, Матери Божией и Михаилу Архангелу и молятся путешественникам Луке и Клеопе. Простите меня ради Христа и помолитесь. Спаси и сохрани вас Господь во всем. Остаюсь с Богом Святым, и Истинным, и Верным. Ваш брат и от<ец> Михаил Василич». 24.08.55.

«Передайте всем, что обратно остался на старом месте, никуда не уехал». 28.08.55.

«Прошу, если можно, вышлите мне фрукты свежие, хочется»; «Шлю вам фото — снятый втроем». 29.08.55.

«Молиться всегда можно и везде и во всякое время: ночию и днем, и на дороге, и на постели, и в доме, и в храме, и на работе, и в узах, и под землей, и на воде; ибо на всяком месте сила и милость и дух освящения благодати Небесного Господа нашего Иисуса Христа и

-268-

Святой Троицы. С нами Бог! Дух истины освящает место сие, где встанешь молиться Богу, ибо Господь и сказал: "Пришло время и настало, что истинные поклонники будут поклоняться в духе и истине", таких поклонников Господь ищет и требует. Но угодно и верно и в милости <Божией>, когда соберутся воедино христиане в одном сердце и вознесут молитву и просьбу общую ко Творцу Небесному, и что бы ни попросили — то им Господь и даст»; «Прошу, собери все мои письма, которые я вам прислал: в Кисы, в Аксубаево, в Билярск, в Чистополь. Вообще, где бы ни были мои письма — собери, и перепишите в общую тетрадь, но более чисто, аккуратно. Пускай сынки твои перепишут, и храните их». 29.08.55. Другой адресат.

«Дорогие, сие я пишу не для того, чтобы мне между вами быть большим и старшим. Нет. Но чтобы напомнить вам о делах наших святых апостолов и пророков, святителей во Христе, бывших прежде наших веков и достигших совершенства <во> Христе, <которые> вошли в наследие Вечного Царствия. Они спасались в первые века после Воскресения Христова. Их гнали и власти, и народ, и дух злобы искушал их через естество во всяком характере, чтобы можно было разрушить начатый путь Христов и упразднить дар, данный Христом, благодати и Духа в людях, а их заблудить. И вот сатана всякими сетями улавливал христиан первых веков, чтобы заглушить свет Христов, сияющий в первых посланниках и тружениках нашей Церкви первохристовой. Сатана даже в ночное бдительное время молитвы некоторым христианам являлся самим Господом, искушая их, чтобы увлечь в прелесть и украсть из них дар благодати. Некоторым христианам являлся ангелом, но все же христиане узнали его сети. Многих, правда, он пожрал, уловил, многие пали, а многие совершили путь и построили Церковь Святую Соборную Апостольскую Восточную Вселенскую и дали нам направление и оставили

-269-

труды: как спасаться от врага, духа злобы, и от его прелести лукавой и от сети вражий.

Нам святые апостолы и отцы духовные оставили и Евангелия Христовы, и послания, и толкования, — как познавать волю Божию благую, угодную Небесной Святой Троице. Первые христиане тоже многие уклонялись, ожидая Второе Пришествие, но другие отцы сохранили в себе дар и дух истины и пророчества, уразумели тайну и Второго Пришествия Господа нашего Иисуса Христа. Пишет апостол Павел в своем послании: "Братии, да не сомневайтесь во времени, ни от послания, ни от духа, ни от слова, якобы наступает день Христов. День Христов наступит, когда на земле пройдет отступничество и возгласят о мире всего мира, тогда время пришло"[11].

Но, дорогие братия и сестры, строго следите сами за собой, чтобы нам не уклониться и не отпасть от желанного нами спасения в вечной жизни Христовой, за которую Христос пострадал и дал нам дар Свой Небесный, чтобы, живя на земле, мы приобретали вечную жизнь Христову с Ним. Итак, следите строго все сами за собой: в той ли жизни стоишь, Господу ли служишь? Чтобы не оказаться нам, что без пользы трудились.

Дорогие и возлюбленные христиане последних времен. Я знаю вашу ревность и верность, что вы стремитесь ко спасению и что вы различаете время от времени и не хотите попасть в сеть вражью. Я этому верю и сознаю, что вы так точно стремитесь, как я вам пишу. Но, дорогие, в древности люди и подвижники тоже хотели спасения души и Царствия Христова, но некоторых украл <враг>, и они пали, не достигли своего стремления. Они также читали Святое Писание, Библию, Евангелие Христово и Псалтирь, но все равно уклонились и пали.

-270-

Братия, дорогие, уразумейте: Святое Писание есть меч палящий, огненный, обоюдоострый. За такой меч браться нужно бережно и строго, и со страхом, чтобы не зарезать самого себя, как это и получилось с христианами первых веков. Многие пали, а многие и прославились во славу вечную Христову. Так, дорогие, хотя мы с вами читаем Писание и следим за временем, но можем уклониться от той светящей точки, к которой нас зовет Христос.

Итак, дорогие сестры и братия, следите: в Духе ли вы и в вере ли истинной. Просите Господа, и не уклоняйтесь от тех благодатных уставов Церкви Христианской Православной и ото всех преданий, строго следите и храните <их>. Ибо самая истинная и угодная Церковь — это Православная Восточная: в Ней все дары Небесной Святой Троицы и Начальника жизни — Господа нашего Иисуса Христа. Прошу вас: приобретайте благодать и дар, чем руководствоваться в пути Небесного Царствия Христова.

Да, хотя я имею истину Господа нашего Иисуса Христа в устах, и правду Его в милости, и в сердце имя Сладчайшего Господа нашего Иисуса Христа, и то не сужу сам о себе, а рассуждаю о воле Всевышнего и отлагаю о себе на время положительное. Хотя и дар слова дан и откровения, но, однако, еще отдаю <все> только лишь на суд Церкви Христовой Правоверной, когда предстану пред Ней. Итак, прошу вас покамест, на время, прекратите острое слово о толковании Слова Божия. А лучше наставляйте людей в вере и добрым делам Церкви Христовой и собирайтесь на молитву общую. А обо мне многого не толкуйте, не надо, оставьте, ибо придет время — откроется. Ибо сказано в Писании Божием: "Что должно — исполнится". Ничто в слове Божием не останется бессильным, а придет время, когда приду — узнаете все. А сейчас вы не можете рассуждать, так как это требуется, можете прегрешить. Молитесь друг за друга и за всех страждущих, и за всех угнетенных, просите свободу и избаву от злого врага коварного.

-271-

Поймите, все братии и сестры, читающие сие послание, как оно даровито написано в слове. Вы думаете — слово, да и все? Нет. Я познал Господа нашего Иисуса Христа и жизнь во Христе и Церковь Вечную Правоверную не в слове премудрости человеческой, но в силе Духа Христова, пребывающего в истине Христовой, мир духовный в правде и милости Великого Вечного Бесконечного Бога Вседержителя, Которым все создано и все вечно, бесконечно. Итак, слово пишется великим изливанием слов от Духа Истинного Христова Неизреченного и Неизреченной тайны. Вот как, дорогие, и то боюсь лишнего что-нибудь сказать, что еще может для меня <быть> не ясным в познании.

Напоминаю вам слова Писания апостола Павла, который говорит: "Когда я боролся со зверями в Эфесе, какая мне была польза бороться, если говорят, что Христос не Воскрес[12]. Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша". И для чего мы трудимся? Поработить самих себя своим безумием, уклонением <от истины>. Уразумейте: со зверями ли боролся апостол Павел в сущности. Да, в самом деле, они и хуже зверей, те люди, которые разложились и уклонились в бессмысленность неподобную.

Дорогие, слушайте так и разумейте: сатана и дух злобы по внушению в человеческую мысль, так и в сердце <может> войти, что человек может даже самою злую и опасную, рождающуюся мысль не истинную, яко бы из Писания, она ему может казаться истинною, и <будет> утверждать ее как истину. Но в самом деле истина покажет человеку, если он имеет ее, и она ему откроет. Итак, у нас явилось <много> разных наставников, <которые> не имея ни силы, ни духа, а утверждают то, что не разумно, толкуют Слово Божие. А Слово Божие есть огонь поядающий и попаляющий всякую неправду, и ложь разрушающий. Ибо многие говорят и утверждают-

-272-

ся на сновидении и видении. Да, хотя и они есть, но однако же все<му> этому нельзя отдаваться. Ибо сказано в Писании: "Не привидения нас устрашают, но здравие телу истинное подавай". Ибо только истина и мир духовный может дать откровение человеку, если оно в нем пребывает. Итак, дорогие, бойтесь как бы не соделаться такими и не подпасть <под> осуждение и анафему Церкви Христовой. Многие в наше время, да и в прошлое время, уклонились от Истины и создали разные течения, которые мы видим, пересчитывал до многих десятков течений. Угодно ли это Господу и нашей Святой Церкви Христовой Правоверной? Все эти уклонения разные и секты не угодны Господу. Итак, прошу читающих сие слово написанное: молитесь и поститесь. Просите Господа, храните предания благодатные и угодные Господу, нашей Церкви Православной.

Братия, вы, наверное, знаете меня с малого возраста моих лет. А некоторые если не видели, то слышали, когда я был в ваших краях Шереметьевского района: даже бесноватые не могли терпеть — бежали, а секта прелестная сразу обличилась и рассеялась. Люди чувствовали истину пребывающую и чудные дела. Это совершалось не нами, но волей Отца Небес Всевышнего, Начальником жизни — Господом нашим Иисусом Христом, через наши уста и руки, когда мы, верно Ему работаем и идем.

Мне пришлось многих, уклоняющихся в ереси прелестные, избавить от пути пагубного. Григория Васильевича, Филарета, я принял и вывел его из той сети, и они обратно тогда ушли. А потом их забрали в узы в 43 году в сентябре, а я взят был в декабре месяце и встретился с ними в Чистопольской тюрьме в 18 камере. Встретил Дмитрия Васильевича и Григория Васильевича. Я все им сказал, что нужно было. И совершилась великая Тайна: в то время и сила Всевышнего пребывала и Благоволение Господне. Мое же свидетельство было истинное, и я, грешный, коснулся до уст

-273-

и носа Григория Васильевича, Филарета, своею рукою в милости и истине Господа нашего Иисуса Христа, и он исцелился, и в его уста вошла сила истины. Он в то время не знал, что делать. Я ему сказал: "Лишнего никому не сказывай". Он еще не понимал ничего, ему же было даровано в одну секунду, а он страдал болезнью 8 лет, не слышало обоняние: когда-то простыл и болел, и с ним сделалось. А я, грешный, в одну секунду коснулся правой рукой, и у него разрешилось обоняние, и получил пребывание Благодати. Но когда я отошел (по причине не своего желания, но закона и власти), то после того Григорий Васильевич потерял дар обратно. А когда пошел в Рязань, то и совсем что-то стал другим. Хотя я не осуждаю его и не сужу о нем, но, однако, моих трудов много, которыми я над ним трудился. Хотя не я, впрочем, но благодать Божия через мое естество и просьбу и желания.

Варвара Яковлевна знала обо всем, когда я говорил ей, семье ее и Маруси говорил. Варвара Яковлевна даже видела каждый день, что совершалось в ее доме. Когда я жил у них — благоухания без прекращения. Это уже они знали, <так> как систематически происходило. Дымок находил благодатный: они, Варенька и Маруся, видели и могут свидетельствовать об этом всегда. И придет время. Варенька не может отрицать сего — она все видела. Я своих людей не оставлю, свидетельствую за всех крепче, чем за себя, даже больше. А Вареньку всегда <поминаю>, как великую вдовицу и мученицу. Сохранит ее Господь и спасет. Можете, сестры, написать ей сие письмо»;

«Дорогие, прошу вас во времена сегодняшних дней: руководитесь жребием, как это делали апостолы и первые христиане, и отцы духовные в нашей Церкви Православной. Если нужно что-нибудь уточнить, то положите жребий и помолитесь, и утром, натощак, возьмите с молитвой, и какой жребий выпадет, так и поступайте, сие верно. И о других людях можете узнать. Только это

-274-

нужно делать со страхом Божиим. Так, да будет с нами Бог во Святей Троице, Единосущный и Животворящий и Нераздельный, Отца и Сына и Святаго Духа и заступление Предвечной Владычицы, Матери, Госпожи Богородицы, Царицы Небесной и Ходатаице за нас грешных к Сыну Твоему, Господу нашему Иисусу Христу, и надежда на уставы Святой Православной Церкви. Михаил». 13.09.55.

«От Григория Васильевича получил всего четыре письма и то весной. А летом он мне не слал письма. А может, мне не допускают, а может, он считает меня за врага своего? Напишите ему письмо — в чем же дело? Ведь Михаил Васильевич страдает за то, что вступился кое за что, неужели я желал плохого? И если дар Григорий видел от меня, это все — Божие. А сейчас почему считает другое?» 14.09.55.

«3-го сентября был издан Указ правительства, что в лаг<ерных> населениях <тех>, кто страдает недугами: инвалиды и полуинвалиды с частично потерянным здоровьем, имеющие статью 58 п<ункт> 10 — освободить[13]. Михаил был призван в санитарную часть, и врачи составили акт о болезни и отдали прокурору». 16 сентября 1955 года владыка прошел медицинское освидетельствование комиссией[14], которая, отметив перенесенные заключенным болезни: «в 1921 г<оду> — брюшной тиф; в 1937 г<оду> — сыпной тиф; в 1939 г<оду> — малярия; в 1929 г<оду>[15] — суставная форма ревматизма; в 1953 г<оду> — болезнь Боткина»; а также лечение в лагерной больнице: «С мая месяца 1953 г<ода> по октябрь месяц 1953 года находился на стационарном лечении по поводу

-275-

гипертонической болезни, особенного улучшения за все время болезни больной не отмечает»; установила, что заключенный Михаил Васильевич Ершов «страдает гипертонической болезнью медленно прогрессирующей, течение кардиальная форма степени 2б, установлен в лечебном учреждении и в соответствии приказа № 0620 является инвалидом с частичной утерей трудоспособности».

«А спецчасть сказала, что через 10 суток Михаил должен освободиться. Но нашлись жиды ненавистные и русские некоторые — задержали, а одного жида, и не больной был, освободили». Но, несмотря на тяжелое душевное состояние, долгожданного освобождения сейчас не предвидится, архипастырь продолжал в своих письмах увещевать паству.

«Братия, дорогие, возлюбленные и сестры, желающие спасения и наследия нетленного. Неужели вы не знаете, что Господь погибели никому не хочет, но мы один другого готовы зарыть в могилу и в яму и позорим друг друга. Зачем? Чего нам делить? Можем ли мы с вами делить истину, ибо она не наша, но Христова? А мы делим ее. Мы должны стараться приобрести и людям возвестить не в слове только, но и в деле, ибо Царствие Небесное не в слове, но в силе Духа радости. Сию-то радость я вкусил, зачем вам производить междоусобицу? Ведь у Господа даров много: у кого толкования, у кого пророчества, у кого тайные языки, у кого истолкования язык»; «Я всех бы собрал в пазуху и напоил бы одним молоком, которого я хочу: Живого, Небесного. Для всех, даже и для злых, и отчасти, хотя и для врагов, никем не гнушаюсь. А сколько я сейчас переношу душевно и духовно всякие действия! Если же до первого октября или же до 10 октября не будет <от меня> телеграммы, что освобожден, то обратно останусь на 56 год». 19.09.55.

-276-

«Сообщаю, мне с Магадана одна раба Божия, Екатерина, прислала письмо. Она была 5 лет вместе с Надеждой, моей сестрой, сейчас освободилась и находится в городе Магадане — работает у одних в няньках, получает 400 рублей. Надя ей прислала письмо, что скоро их вывезут на материк, на большую землю, ближе к дому. Не зная <ее>, я послал письмо. Ну вот, их там 4 сестры: Надя, Екатерина, Феня, Анна Кандалина, — и Ваня <Вакин>. Но Ваня от них дальше, километров 600. У нас началась амнистия — стали распускать людей. Вот сегодня уходят 37 человек и завтра около ста человек. В общем, отпускают тех, кто служил у немцев и воевал». 21.10.55.

Через несколько лет на следствии Екатерина Боголепова упомянет о знакомстве с христианками из Татарии: «В 1951 г<оду> я отбывала <срок> в лагере в п<оселке> В<ерхний> Сеймчан Магаданской области и там встретилась с Ершовой Надеждой. Вместе с Ершовой я содержалась в лагере с 1951 по 1954 г<од>. В 1954 г<оду> меня перевели в Магадан, и здесь, в лагере, я познакомилась с Горбуновой Ф. С. и Кандалиной А. А. Вместе с ними я находилась до момента моего освобождения из заключения 2 марта 1955 года»; «До освобождения из лагеря Кандалиной и Горбуновой я жила в домработницах в семье В., который работал в обкоме партии»[16].

«4-го ноября 1955 г<ода> с бухты Ванино весь лагпункт перебросили в Советскую Гавань на 703 л<агерный> п<ункт>. Адрес: Хабаровский край, Советская Гавань, п/я № 205-В19». Ноябрь 1955.

«Молитесь все общей молитвой, поминайте имя мое — раба Божьего Михаила, чтобы пришел к вам»[17].

-277-

«Сообщаю вам, что у нас освобождают по амнистии. Людей уже много освободилось, а меня еще ничего, не трогают. Я бы должен еще в 53 году освободиться, а меня еще и <до> сегодняшнего дня не освобождают. Вот что делают местные органы, как звери, и что хотят, то и пишут в дела всякой неправды. Клеветничают, даже нельзя посылку получить, всяко клеветничают, Боже упаси! Ну, ладно, Господь поможет, как-нибудь сохранит и избавит. Сообщаю вам, рабы Божии, что я посылку получил, в которой было положено: арбуз, 14 яблоков сушеных, яблоки маленькие, сахар, манка, макароны, масло постное, лепешки, платочки, полотенце. В общем, все сполна получил, слава Богу. Спаси вас Господи и помилуй. Просите меня ради Христа и помолитесь за меня Господу, крепко помолитесь. Если я в ноябре месяце не пришлю телеграмму, что освобожден, то остаюсь, возможно, до 56 <года>. Простите, храни вас всех Господь. Мой адрес другой: Хаб<аровский> край, Сов<етская> Гавань, п/я № 205/В». Ноябрь 1955.

На 703 лагерном пункте преследования и издевательства над святителем продолжились. «И сейчас начальство всячески издевается — хочет заставить работать. Письма почти не дают: все проверяют и оставляют у себя. И угрожают: "Отправим в строгую закрытую тюрьму". 17 ноября пришло <указание>: "Дайте данные о Михаиле"»[18]. «А они, администрация, задержали. Вызвали к политинспектору[19] характеристику писать — <значит,> уже освобождаться. Я пришел к начальнику в кабинет. Они стали иронически смеяться и притеснять, подыскивать — как бы <в чем> обвинить и всячески ругать. А потом стали кричать: "Бороду сними!", – называя идиотом. И сказали: "Мы что хотим, то и сде-

-278-

лаем»[20]. «Задержали освобождение и стали преследовать Михаила, и кто к нему приедет — смотрят за ним. Много раз вызывало начальство — всячески клеветали и притесняли. Но Михаил не останавливался ни перед чем: молился, исполнял волю Божию и наставлял людей – кто хочет слушать. Ведь я тоже бы мог так жить <как все> и уже давно бы освободился. Но ведь с меня другое требует Господь. А если не буду делать это, может Господь сделать сумасшедшим или же совсем уничтожит, если Ему не будешь подчиняться».

* * *

Готовится к освобождению и духовный сын владыки — иеромонах Филарет. Из письма Г. В. Русакова: «Дорогие сестры, шлет вам дух<овный> пр<ивет> дор<огой> мой бр<ат> Василий Иван<ович Жуков> и также желает вам радоваться о Едином Г<оспо>де, просим мы ваших св<ятых> мол<итв>, чтобы поскорее встретиться с дорогим нашим бр<атом> и о<тцом> М<ихаилом> Вас<ильевичем>. Просим мы Его св<ятых> мол<итв> и заоч<ного> Благ<ословения> и целуем Его заочно св<ятым> лоб<занием> любви Хр<истовой>. С<естра> Анастасия Яков<левна Краснова>, прошу я Вас, передай с<естре> Серафиме <Аликиной>, чтобы она от имени моего написала письмо дор<огому> бр<ату> и о<тцу> М. В. о моем положении: как мне быть и где жить; когда я, милостию Божию, скоро должен приехать к вам. И как мне поступить с мачехой? Ведь у нее очень характер плохой и не хотелось бы жить под ее влиянием и учетом. О чем вот я и беспокоюсь. Или же мне расположиться на волю Божию. Я хотел бы на это взять Бл<агословение> от моего о<тца> М. В. Пусть, как он скажет, так и будет; и на какой быть работе? Ведь вы все больные, а ведь у меня нет антиминса — с

-279-

чего можно сделать для вас целительного лекарства. Но, дорогие мои родные, пусть будет на все воля Божия. Адреса у нас уже взяли, со дня на день ждем — как вызовут на освобождение». 11.11.55.

Позже, на следствии, Григорий Русаков так объяснит, почему он не задал вопросы непосредственно архипастырю: «В тот период времени я, по неизвестной мне причине, не получал писем от Ершова Михаила, а поэтому я и решил с ним установить связь через Краснову Анастасию Яковлевну, а вернее через Аликину Серафиму Денисовну, которая в 1954 году освободилась из заключения». Значение слова «мачеха» пояснил на допросе сам владыка: «Конечно, никакой мачехи у Русакова Григория нет. Под словом "мачеха" Русаков имел в виду советскую власть, но прямо этого Русаков писать не мог, поскольку он знает, что существует лагерная цензура».

Святитель получил письмо с вопросами иеромонаха Филарета, но «не мог из тюрьмы написать откровенно, поэтому я Русакову написал, чтобы он жил и делал все так, как жил и делал я до 1943 года, то есть до своего ареста, и как велит ему Господь».

* * *

В ноябре 1955 года владыка смог отправить иеромонаху Филарету письмо с наказами: «Сынок Григорий, я тебя не оставлял ни на одну минуту: ни в молитве, ни в уме, ни в слове. В каких бы я ни был условиях, всегда моя молитва за Вас. Спасет, спасет Вас Господь и соединит с той истиной, от которой ты видел дела благие. Гришенька, соединитесь с сестрами и пиши им наставления, и утешай их, ибо, сам знаешь, что с тобой было в камере 18 и на горке, а сейчас еще больше. Пиши письма, дорогой мой сын, да сохранит Вас Господь. Я любил и люблю тебя, а если гневался — это нужно, за непослушание, чтобы тебя остепенить. Пиши письма и в Старый Город, и в Кулмаксу, и в Никольское, и в Мок-

-280-

шино, и в Кисы, и в Аксубаево, и в Баланду, и в Чистополь. Я ведь пишу туда и туда. Но у меня делов очень много, а ты их всех соединяй и сближай. Пишите мне письма чаще и туда, куда я велю — на Родину, всем, а я вам буду писать». Ноябрь 1955. Без даты.

«Приветствие и благословение Нюрочке Зыковой, секретарю, делопроизводителю[21]»; «О, дорогие, даже не найду людей, которые бы могли со мной разделить радость или же горе. Секты кругом на секте, и предатели на предателях. Еще сообщаю вам, дорогие сестры, что я письма вам посылал по воле[22]. Платил за письмо по десять рублей, лишь бы только отослать вам письмо в назидание. Много писем у меня перехватывало начальство, за что и гонят меня и ненавидят, презирают во всякое время и во всяком месте. Люди меня гонят, клевещут. О, Боже мой, где я нахожусь!? Что делают, сохрани Господи! Посылки стану получать — всяко меня хулят: "Он обманывает людей", — и готовы отнять у меня. Создают разные провокации клеветнические и ложные — лишь бы всячески гнать. Упаси Боже! Сектантов освобождают, а меня нет. На меня еще больше в дело пишут, лишь бы больше меня оклеветать. В столовую я не хожу, потому что там все с мясом варят, а я мясное не кушаю[23]. Конечно, мне трудно: овощей я совсем не вижу, без горячей пищи живу. Стал уже старый, лысый и седой. Конечно, сердце уже больное. Ну, а вы сами знаете, сколько уже в <неволе>. Ведь зверь того не пе-

-281-

ренес, что я. Не могу описать: ведь надо вагон бумаги, если описывать. Вот у нас проходит амнистия, а меня — ничего, а я — инвалид. Людей, как я, освободили еще в сентябре месяце, а меня ни Боже мой, не хотят. Вот сегодня, во вторник 29 ноября, провожаю одного человека, он со мной год был, рядом спал. Звать его — Павел Иванович Биляевский. Хотел заехать к вам и рассказать о моей жизни. Он — мирской человек. Конечно, лишнего ему обо мне ничего не говорите, но примите его, как следует. Может, он где остановится у вас там работать, квартиру ему найдите или же проводите в такое место, где можно ему работать.

Прошу вас всех: Оля, раба Божия, и Серафимушка, <еще> кого-нибудь <попросите>, да и сами читайте за меня Матери Божией акафист и акафист Михаилу Архангелу и поминайте мое имя. Молитесь за меня, чтобы Господь помог и просите Господа и Матерь Божию, чтобы смягчить сердца злых людей. Еще сообщаю, может, от меня слуха не будет, то вы возьмите и пошлите розыск в Москву, в ГУЛАГ — они ответят. А может быть, меня отправят в тюрьму, ведь на меня знаете, сколько написали за сорок третий год: организатор общины. Вот и следят за мной. Сколько живу на земле — все время гоняется враг»; «Фото мое отдайте Дуне, сестре, которое я подписал, и лишнего никому не сказывайте. Портрет — Серафиме. Ваш Михаил Васильевич». 29.11.55.

В адрес Серафимы Аликиной архипастырь выслал свой портрет (карандаш, бумага)[24] с дарственной надписью:

«Ты образ мой сердечно

Вмести в сердце своем

На веки вечно.

Ершов Михайл Василич»[25].

-282-

Конечно, архипастырь Христов не знал, что 30 ноября 1955 года на заседании республиканской комиссии Татарской АССР по пересмотру дел на лиц, осужденных в лагерях, колониях и тюрьмах МВД СССР было заслушано его дело № 30570 и вынесено постановление: «В пересмотре решения по делу отказать»[26]. Он считал, что администрация лагеря препятствует его досрочному освобождению, поэтому духовных чад просил похлопотать о нем: «Пишу Вам и прошу: мне очень трудно, надо мной издевается наше местное начальство — так никто не может терпеть!»: «Вот я думаю, дорогая сестрица: они издеваются, а начальство высшее далеко — там, в Москве. Если бы они знали, что такой обход[27] с русским простым человеком, то, я знаю, они не позволили бы им так издеваться. Я прошу тебя, дорогая сестрица, если ты можешь, то съезди сама к начальству, и пусть <они> меня возьмут к себе <в Москву>. Если <даже> наше правительство им прикажет что хорошее, то они еще будут тормозить, ибо здесь такое начальство»; «Вот уже 12 лет сижу, малограмотный человек, за веру православную (какие карания[28]), не заслуживая такого наказания, а говорят: "По закону вера не преследуется"»; «Сестрица Серафима <Аликина>, может быть, если Вам не тягостно, то быстрее сходи, то есть съезди, в Казань к военному начальнику в военный гарнизон — он меня судил и к прокурору и расспроси: "Принадлежит ли мой брат к Указу об амнистии?" Можешь и в Москву съездить к правительству — но это Ваша воля и желание. Как хотите, силой я Вас ничего не прошу и сам я ничего не пишу, ибо они преследуют. Вот и это письмо тоже можете дать почитать в правительстве. Ну, дорогая сестрица, прости меня ради Христа. Остаюсь жив, но здоровье плохое, да еще и плохое обращение»[29].

-283-

Прося помощи духовных чад, епископ Михаил предостерегает их от повторения ошибки прошлых лет: «В Москву не надо писать помилование, ибо милость у Господа. Жалобу можно прокурору, но сие <помилование> — нельзя». 14.01.56.

* * *

В архивно-следственном и личном деле заключенного хранятся несколько документов о пересмотре дела конца 1955 года.

21 декабря датировано заявление на имя Прокурора Хабаровского края о пересмотре дела. Почерк и подпись не его. На документе резолюция от 29 декабря: «Направить В<оенному> П<рокурору> по принадлежности».

24 декабря написана жалоба в Военный Трибунал Татарской РСФСР[30]. Почерк и подпись не святителя.

31 декабря Военный Прокурор Дальневосточного военного округа направляет жалобу М. В. Ершова Военному Прокурору Приволжского военного округа: «О пересмотре его дела по принадлежности».

Жалоба владыки Председателю Президиума Верховного Совета СССР[31], направлена Прокурору СССР, а уже оттуда, 19 января, выслана Прокурору Хабаровского края. В сопроводительном письме сказано: «Направляю Вам на рассмотрение заявление-жалобу Ершова М. В. о досрочном освобождении. О результатах рассмотрения прошу сообщить заявителю. Приложение на 3 листах».

* * *

9 декабря 1955 года архипастырь написал грустное письмо: «Сообщаю вам, что я уже отсидел 12 лет календарных — день в день – и мне никакой амнистии нет. И уже инвалид и по инвалидности тоже принадлежу к освобождению, а не хотят освобождать, все заминают мое де-

-284-

ло. Вот уже месяц тому назад меня вызвали, хотели освободить, а как увидели, что у меня волосы и борода, стали ко мне привязываться, чтобы я остригся. И вот обратно — уже месяц трут и трут мое дело, и не освобождают. По указу об амнистии я принадлежу к освобождению, ибо я в войну осужден по ст<атье> 58-10 и по ст<атье> 193-7 "г". По статьям 193-7 "г" и по десятому пункту была амнистия в 53 году, а они до сих пор мне ничего не объявляют, нарочно. И в дело что хотят, то и пишут. Разжигают людей, чтобы человек что-нибудь сказал. Вот что делают! Все люди говорят: "Михаил Васильевич, ведь тебя нужно уже давно освободить", — а они все держат. А я что сделаю, куда я пойду, ведь за проволокой нахожусь. Ну, простите меня ради Христа и молитесь за меня Господу».

Действительно, еще 17 ноября 1955 года начальник 19-го отделения УИТЛК УМВД по Хабаровскому краю подписал постановление на освобождение из-под стражи заключенного М. В. Ершова на основании указа Президиума Верховного Совета СССР от 3 сентября 1955 года. Но уже 13 декабря он же подписал характеристику следующего содержания: «ЕРШОВ в подразделение нашего отделения прибыл 25/I-1955 года и, как инвалид, на всем протяжении пребывания не работает. Нарушений лагерного режима не имеет. Зачетов заработал всего 54 дня. Ранее ЕРШОВ имел нарушения лагерного режима». Если начальник УМВД Хабаровского края утвердил 2 января 1956 года постановление на освобождение из-под стражи, то прокурор Хабаровского края, ознакомившись с личным делом и характеристикой, санкции не дал, наложив резолюцию 4 января: «Не освобождать. Из дела видно, что Ершов систематически нарушает лагерный режим, ранее неоднократно судим»[32].

-285-

«Письмо я от Григория получил, но ему не писал, потому что нельзя. Напишите ему: я люблю его и кто с ним, и залогом милости молюсь за него. Сообщаю, может мне дадут выселку куда-нибудь, я потом напишу». 27.12.55.

1956 год

«Шлю посылку вещевую. В посылке — мои вещи. Мне шили еще на Колыме, приготавливали меня на волю. А я и сейчас еще нахожусь в заключении, и, чтобы мне с ними не таскаться, пускай они у вас хранятся. В посылке находятся: пальто суконное на вате; пальто летнее легкое, суконное; брюки суконные; рубашка сатиновая и три метра сатина на рубаху, и рубашка белая; одни кальсоны и сапоги хромовые на резиновом ходу, и ботинки хромовые, желтые, и одна пара носок. Вот, раба Божия, храни и ждите меня, у Господа все может <быть>. Молитесь крепче за меня, просите Господа. У меня врагов много, искушает враг: видимый и невидимый. Мне лишнего не пиши, ведь письма мои проверяют. А вы были в лагерях, должны знать, как за такими людьми смотрят, а за мной особенно»; «О мне вы хлопочете — это ваша воля. Поедешь, не поедешь — как внушит тебе благодать Господня, как тебе лучше. Так, раба Божия, <икону> Матерь Божию "Помощницу" разыскал Василий Ив<анович> Жук<ов>, и пускай она у них пока будет. А ты только ее бери для молитвы в праздничные дни, а потом обратно уноси. А когда я приду, <если> угодно Господу, там увидим. К Филарету, Григорию, съезди повидаться и поговори с ним, передай ему привет и благословение, и благословение Василию Ивановичу Жук<ову>[33]»; «За меня помолитесь Господу. С нами Бог! Аминь. Михаил». 06.01.56.

-286-

12 января 1956 года пришел ответ на заявление владыки прокурору Хабаровского края от 21 декабря 1955 года: «В освобождении по Указу от 3.IX-55 г<ода> отказано, как нарушителю лагерного режима». 14 января святитель, узнавший о решении властей, в письме об этом сообщил так: «Меня Господь взял в тюрьму <в 1934 году> и держал 8 лет и 4 месяца. А потом сразу озарил меня благодатию, а благодать требует своего, чтобы я мучился». 15 января архипастырь Христов прошел медицинскую комиссию, которая установила: «Ершов М. В. является инвалидом III группы. Диагноз: гипертоническая болезнь, 160/90. Вид и характер установленных работ: строительно-монтажные, кроме земляных». В Крещенский сочельник, 5/18 января, «в надзорную комнату был вызван отказчик от работы з/к Ершов М. В., л<ичное> д<ело> 34174, который категорически отказался написать объяснение по поводу невыхода на работу, мотивируя свой отказ религиозной уклонностью[34]». За это начальник лагерного пункта постановил водворить его в штрафной изолятор на трое суток, но «в виду неисправности изолятора не водворялся».

«Итак, единым содружеством соединит всех нас Господь Духом и исполним закон Христов. Любит нас Господь, потому что мы сыны и дети Его. А мы должны исполнять закон Его и просить милости Его и любить один другого, как Он возлюбил нас»; «Серафима, сестрица, сообщаю, что я получил <ответ> из Казани, от прокурора, он мое дело разбирал, прислал мне отказать: "Освободить не можем"[35]. Нашлись <люди> написать всякой неправды на бумагах в деле, а освободить и развязать узел никто не хочет. Они разрешат мое дело,

-287-

когда вызовут к себе лично и спросят у меня и все уточнят, тогда только и решат. Пускай прокурор вызывает меня»; «Вы посылки шлете мне, а оно невыгодно. В посылке — на 40 рублей и переслать 40 рублей — какая польза? Ведь у нас здесь можно купить, что душа желает: всего полно. Днем и ночью купишь, сколько хошь. Если когда чем помочь, то лучше деньгами». 20.01.56.

25 января в лагере был составлен акт, что в этом месяце осужденный М. В. Ершов не выходил на работу по причине, о которой он заявил начальнику лагерного отделения — «работать на производстве не могу, потому что я больной. Тогда ему было предложена работа дневальным в секции или сапожником по его специальности. Последний от работы отказался и сказал, что я дал слово, что работать в лагере не буду. По состоянию здоровья з/к Ершов здоров». Неисправность изолятора и в этот раз позволила заключенному избежать трех суток пребывания там.

«Ох, дорогие мои, как я устал, очень устал. Ведь сижу: 21 год исполнилось, с 12 декабря пошел 22-й год. Боже мой, в таком огне перенести такое испытание! Господи, помилуй нас грешных и сохрани, умягчи сердца злых людей, восстающих на нас!»: «Дорогие, сердце плачет, я уже старый стал, лысый и седой. Господи, я ведь и на свете не жил: все в тюрьме, да в тюрьме». 31.01.56.

Месяц назад архипастырь Христов написал стихотворение, посвященное ожиданию встречи на родных прикамских берегах, приведем из него несколько строк.

«Душа стремится к вам в объятья

Раскрытой радостной мечты,

А сердце плачет неутешно,

Что преграждения на пути». 01.01.56.

-288-

«Многоуважаемая сестрица — время. Я не писал и никому не жаловался, а пришел час — нужно разорвать узел моего запечатывания. И вот я кричу, а ты, Серафима <Аликина>, потрудись, это все учтется тебе. Я прошу: получишь письмо, в письме мое заявление прокурору в Казань написано[36]. Вы его перепишите, а заголовок на вашем переписанном поставьте: "В Москву. Прокурору СССР", — и пошлите в Москву. В Казань ты сама езжай сразу, как получишь письмо, более двух дней не ожидай. Скорее езжай. Поговори сама с прокурором. Скажи, чтобы меня взял на следствие к себе и рассмотрел все, как нужно. А то мне как-то совестно, что высокопоставленные лица не могли уточнить, усмотреть, в чем же дело. Как все это обидно! Сколько же простонародному человеку быть во чреве неправды? Да, и еще прошу тебя, сестрица Серафима, копию <заявления> себе оставь. Как получишь письмо, сразу извести телеграммой». 08.02.56.

9 февраля администрацией лагерного пункта был составлен новый акт о невыходе на работу в этот день заключенного М. В. Ершова: «Мотивируя свой отказ от работы тем, что я являюсь инвалидом 3 гр<уппы> и поэтому работать не могу»; «Стал на путь злостного отказчика и за все время пребывания на л<агерном> п<ункте> на работу ни разу не выходил», — за что начальником лагерного пункта вынесено новое постановление о водворении осужденного М. В. Ершова в штрафной изолятор на 5 суток. И опять неисправность изолятора освобождает святителя от наказания, а в автобиографии этот период отмечен описанием новых угроз: «Начальство всячески издевается и хочет заставить работать. Письма почти не дают, все проверяют и оставляют у себя, и все угрожают: отправим в строгую закрытую тюрьму». Тогда святитель договаривается со своим молодым сомолитвенни-

-289-

ком, чтобы переписка шла через него, о чем извещает С. Д. Аликину в письме от 12 февраля 1956 года: «Пиши, раба Божия Серафима, письма некоторые на такового: Хадарин Владимир Александрович, а то за моими письмами следят, да и все не отдают». 14 февраля оперуполномоченный 19-го лагерного отделения опросил узника за Христа.

«Вопрос. Вам предлагается работа по состоянию здоровья. Почему Вы отказываетесь?

Ответ. Я нахожусь в заключении уже 12 лет, и за это время я работал в течение 10 лет. За это время мне начислили зачетов рабочих дней всего 54 дня, а за остальное время зачеты мне не начисляли из-за того, что по религиозным праздникам я не работал. Сейчас у меня нет желания работать. Сколько я буду находиться в лагере, я дал слово больше не работать ни на каких работах. А поэтому прошу меня не вызывать больше в отношении работы.

Вопрос. Что за причины Вашего нежелания работать?

Ответ. Причины у меня никакой нет, а просто нет желания работать.

Протокол записан верно. От подписи отказался, мотивируя тем, что по Божьему велению он расписываться не должен ни на каких документах».

«Многоуважаемая Анастасия Яковлевна <Краснова>, сообщаю Вам, раба Божия: как получите письмо — сообщите Серафиме <Аликиной>. Я ей послал письмо, и в письме была положена жалоба казанскому прокурору и в Москву. Я просил ее: получит, сразу съездила в Казань. Но мне никакого ответа от нее нет. Много других писем послал, но ответ я не получаю, мне не дают, очень притесняют. Я — инвалид. Освобождать не освобождают, а каждый день водят к начальству: "Почему не идешь на работу?" И угрожают: хотят бросить меня к бандитам на режимную штрафную колонну, чтобы надо мной издеваться как над верующим человеком — вот что им нужно от меня. Ведь я — верующий и останусь таким верую-

-290-

щим, делая добро. А они надо мной замыслили тайные замыслы ложные. Я отсидел 12 лет и 2 месяца, а имею срок 15 лет. А они что делают надо мной: за веру издеваются! Неужели правительство так велит? Еще: я послал посылку, свои вещи. Ожидал — может, освободят, я и берег одежду. А теперь — нельзя. Ибо, если бросят меня к бандитам, то там у меня все отберут»; «О, дорогие, что здесь делает начальство — Боже упаси! Если русский человек стал такой, то и неохота жить на воле, зачем так делать? Здесь только натравливают друг против друга, насильно заставляют, вынуждают человека, чтобы его растравить. Вот что делают здесь. Неужели власть и правительство так велят?». 15.02.56.

27 февраля начальник лагерного отделения постановил: «Заключенному Ершову М. В. назначить режим содержания на спецлагпункте строгого режима для трудоспособных». Причина этого жесткого решения — «встал на путь злостного отказчика от работы». О предстоящих ему тяжелых испытаниях святитель сразу же предупредил духовную дочь Елену Степановну Кулькову: «Сообщаю Вам, многоуважаемая тетя, что на меня враг восстал, да и крепко. Сейчас запрещают даже, чтобы мы один с другим о слове Божьем не говорили. И как я инвалид, а они меня заставляют работать. Я же не хожу и не могу, а они меня терзают и всякую чепуху составляют, чтобы отправить меня в закрытую тюрьму. И вот сейчас, сегодня, они уже хотят окончательно <решить>, а куда отправят — не знай. Может быть, от меня не будет писем и слуху (я, конечно, буду в тюрьме) — можете разыскивать меня через ГУЛАГ, Главное управление Москвы: они могут ответить»; «Письмо Серафимино получил, в котором она писала, что ездила в Казань и дело направляют в Куйбышев[37]». Февраль 1956. Без даты.

-291-

28 февраля администрацией лагеря была составлена производственно-бытовая характеристика на осужденного М. В. Ершова: «За период нахождения в подразделении п/я "ЯБ"-257/19, город Советская Гавань, с января м<еся>ца 1955 г<ода> по настоящее время заключенный Ершов показал себя только с отрицательной стороны. Является нарушителем трудовой дисциплины и общественного порядка. С учетом того, что он имеет ограничение в физ<ическом> труде, администрация ежедневно предлагает ему работу по его силе и возможности. Однако он от работы категорически отказывается, является злостным отказчиком. Свой отказ мотивирует тем, что он на cоветскую власть поработал и больше не желает работать. С Ершовым беседовали все сотрудники отделения, л<агерного> п<ункта>, но безрезультатно. На обсуждение заседания Совета актива[38]не явился. Отрицательно влияет на весь коллектив своими религиозными предрассудками. Проводит демагогические рассуждения и вербовку на свою сторону менее стойких заключенных. По вечерам устраивает коллективный молебен. Является "авторитетом" среди верующих. В беседе с ним отвечает, что коммунисты — это антихристы, и что дни ваши уже сочтены. Меры воспитательного воздействия исчерпаны, заключенного Ершова необходимо водворить на тюремный режим, или в специальный лагерь».

«Дорогая сестрица <С. Д. Аликина>, что же здесь делается?! Начальство клевещет и лжет, опер Краснов — русский человек, непохожий и на человека. Что же мне делать? Пишут на меня, что хотят, натравливают <заключенных> друг на друга за религию. <За

-292-

то,> что я верю и твердо исполняю законы Церкви Православной, меня хотят сослать в тюрьму. Что только делают, не могу выразить! Ведь я малограмотный человек, просидел в стране России 22 года за веру Православную и не развратился ни в чем. Работал своими трудами, но когда я стал слаб и инвалид, то я не могу <работать>, а они заставляют и составляют на меня клевету и лгут, и всячески злятся, пишут в дело, что им хочется. А врачам говорят, чтобы не ставили, что он больной, а ставьте, что он может работать — вот мучает их зло. Наше начальство лагерное злится, что людей освобождают. Дорогая сестрица, <меня> всяко ненавидят, <особенно> если мне кто пришлет посылку или же денег. Еще, дорогая сестриченька, что здесь за правительство — в Хабаровске и не знают. А у нас в лагере — только бы им получать тысячи, да и больше ничего не надо. О, Боже мой, как тяжко, как несправедливо! Милостивый Боже, услыши, увиди меня убогого и нищего, и сироту оклеветанного, пощади меня, Боже, от клеветников! Кто заступится за меня?! Мама, мама дорогая, зачем ты меня оставила, умерла рано, хоть я бы на тебя надеялся, хоть бы ты слово сказала ласковое ко мне! О, Боже! Да, еще, прошу тебя, сестриченька, не шлите мне лучше ничего. Клевещут, завидуют и создают, что я — не знай кто. Дорогая сестрица и сродники все мои, может быть обо мне не будет слуха, то знайте, что я буду в тюрьме. Прошу, сестрица, не отступай, но найди меня. Через Москву, куда хочешь обращайся с моим письмом — это твое дело. В область не надо, но в Москву: или же к Булганину или же к Ворошилову[39]»; «Но

-293-

как за пчелами[40] работаешь, работай. Сколько у тебя пчел, так ухаживай за ними, как я ухаживал 15 лет тому назад. Как я тебе говорил: "Огребать рой и только <тогда> садить в улей"». Без даты, возможно, март 1956.

12 марта администрацией лагерного пункта был составлен новый акт о том, что осужденный М. В. Ершов «сего числа, а также и ранее не выходит систематически на работу, на что не имеет никаких оснований. Одет по сезону, накормлен по норме, физически здоров». Предвидя в ближайшее время временное прекращение переписки, святитель стремится поддержать и укрепить своих духовных чад, используя письма, как форму проповеди, но при этом поясняя: «Дорогие, я не для того вразумляю вас и пишу, чтобы осуждать, но чтобы призвать и воскресить в ваших душах живую веру Христову, ожидая явление вечной жизни»[41].

«Дети Отчии! Я знаю — спастись всем хочется, и войти в чертог вечного Царствия Христова воротами. Да, верю вам, что желается. Но вас увлекает боязнь и тленность мира сего, временная жизнь губит навсегда. Дети, вы знаете, как опасен огонь: небрежно обращаться с ним — он сожигает много добра. Так, дорогие, опасная похоть мира житейского губит, ибо мир лежит во зле, а кто стремится в мир, тот умирает навсегда, и нет в нем надежды на жизнь вечную. Дети, пишу вам: не увлекайтесь похотью жизни мира сего, ибо мир сей осужден, и настал час деленья, спешите попасть в Царствие Славы вечного Христа Спасителя, а не в царствие мучения, зла»; «Дорогие мои, я молился за вас всех, где бы вы ни были: и в слове, и в мысли, и сердцем. Я знал своих

-294-

овец, и они все целы. Я кусал на руке своей пальцы (который больнее?), но мне показалось — все одинаково больно. Итак, дорогие, не бойтесь врага: собирайтесь, молитесь Богу, пойте, славьте Господа, наставляйте один другого и молитесь друг за друга, и любите друг друга, помогайте друг другу. Ждите, я скоро приду, но зато спрошу верно и точно, и взыскательно. Приветствия Григорию Васильевичу, Филарету. Съездите к нему, он теперь недалеко от вас[42]». 15.03.56.

20 марта святителя знакомят с ответами на жалобы и заявления, написанные им и его духовными чадами:

— от военного прокурора Приволжского военного округа: «Прошу объявить з/к ЕРШОВУ Михаилу Васильевичу, что Указ Президиума Верховного Совета СССР "Об амнистии" на него не распространяется». 09.01.56 [43].

— от прокуратуры Хабаровского края: «Прошу сообщить заключенному ЕРШОВУ М. В. на его жалобу на имя Председателя Президиума Верховного Совета СССР, что в применении Указа от 3.IX-55 года ЕРШОВУ отказано, как имеющему систематические отказы от работы. Указ от 17.IX-55 года к ЕРШОВУ также применен быть не может, т<ак> к<ак> ЕРШОВ осужден за преступление, не связанное с пособничеством немецким оккупантам». 20.02.56

— от военного прокурора Приволжского Военного Округа: «Изучением дела установлено, что осужден он обоснованно, оснований к отмене или изменению приговора нет». 25.02.56 [44].

На обороте всех ответов — пометы: «Ознакомлен и от подписи отказался». Несомненно, это был очень тяжелый день в жизни святителя: в последние месяцы была

-295-

хотя бы надежда — досрочно выйти на свободу. 24 марта 1956 года святитель сообщил своей пастве об отказе в досрочном освобождении, объяснив это так: «А вы еще спрашиваете, почему меня не отпускают? Вы ведь знаете, что я главный заброженный[45] по делу, и все на мою голову. И вот, сколько уже жалоб, освобождать не хотят. Ну, что же, верно так нужно». Переписка с духовными чадами и своим помощником, иеромонахом Филаретом, продолжают оставаться важнейшим делом.

«Дорогой брат Григорий Васильевич <Русаков>, я Вам написал одно письмо в октябре и одно в ноябре месяце 55 года, два больших письма. А получил ли ты их — не знай»; «Благословение Господне дорогому брату Василию Ивановичу Жукову, храни его Господь всегда и везде. Фото я имею с вас — сняты втроем». 24.03.56. Другой адресат.

«Сообщаю вам: деньги, посланные с Лысьвы, я получил, два перевода. Благодарю вас всех за помощь, которую оказываете. Вы меня спрашиваете, что вам делать? Как вам совет дать, смотрите по обстановке, вам виднее. Большими домами разбрасываться не надо, а свою халупу какую-то надо иметь. Сообщаю вам: тает, у нас теплее, а на сердце тяжелее, ибо у меня здесь не с кем побеседовать, потому что все люди в разные стороны: кто куда и не соберешь. Такое время, те дни и годы, о том и Писание возвестило. Но наступит день и наступает, когда всех Господь соберет вместе и исполнятся одним духом, и одной надеждой, и одной славой — кто заслужит». 24.03.56. Другой адресат.

25 марта администрацией лагерного пункта был составлен новый акт о том, что осужденный М. В. Ершов «не выходит в марте м<еся>це на работу и заявляет,

-296-

что работать не будет», — за что начальником лагерного пункта постановлено водворить в изолятор на 5 суток, но «в ШИЗО не водворялся», правда без указания причины. Все эти акты и постановления — не просто бумажки, а документы: они прямо влияют на возможность досрочного освобождения, либо на ужесточение режима содержания узника.

«Михаил обличал в глаза начальство — а <это> их мучило. В понедельник, на 4-й Крестной <седмице Великого> поста опер Краснов и начальник КВЧ Бураченко собрали совет актива заключенных (начальник <лагерного пункта> тоже тут) и привели Михаила и еще одного христианина на суд актива и всячески обвиняли. И подписались — весь актив, под начальством руководства, чтобы отправить Михаила в тюрьму. Что делают невежды, злодеи, безбожники! <Потом> посадили Михаила и с ним еще одного христианина в изолятор. Михаил отсидел, вышел в воскресенье и продолжил жизнь в Господе нашем Иисусе Христе еще прилежнее». А вот как выглядит это событие, изложенное официально в документе личного дела заключенного. 9 апреля прошло заседание совета актива 703-го лагерного пункта, на котором «зам<еститель> начальника по политико-воспитательной работе Б. проинформировал членов Совета актива, что з/к Ершов на все убеждения, советы и репрессивные меры, как изоляция в ШИЗО, не реагирует и на работу не выходит. От работы категорически отказался. Поэтому администрация л<агерного> п<ункта> предложила разобрать его на совете актива.

Слушали: з/к Ершова, который заявил, "что я буду вам рассказывать. Я весь век сижу в лагере, осталось у меня два с половиной года, я их отсижу, где угодно, хотя и в тюрьме, а работать я не буду"»; «Ершову предложили самому выбрать работу по его личному усмотрению. Ершову разъяснили, что он будет иметь зара-

-297-

боток, зачеты. Ершов выслушал всех и заявил, что он и "без работы проживет и работать не будет".

Постановили: Просить администрацию л<агерного> п<ункта> з/к Ершова Михаила Васильевича, как злостного отказчика от работы, водворить на тюремный режим или спецлагерь строгого режима».

10 апреля составлен новый акт о том, что осужденный М. В. Ершов «за время пребывания на л<агерном> пункте с 6 ноября 1955 г<ода> по 10 марта 1956 г<ода> ни разу не выходил на работу, что является грубым нарушением лагерного режима, не имея на это никаких уважительных причин». За то, что святитель «систематически не выходит на работу, не имея на это никаких уважительных причин», начальник лагерного пункта постановил водворить в ШИЗО на 5 суток без вывода на работу. В изоляторе владыка находился с 10 по 15 апреля (время: с 14 до 14 часов).

«С Богом Святым и Истинным, Живым и Верным Господом нашим Иисусом Христом. Мир вам истинный Христов и благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь во Христе неизменна в вечную <жизнь> да воцарится в вас во всех чисто и животворно. Кто, дорогие мои братия во Христе Иисусе и сестры, может веровать Иисусу Христу Вечному Богу и служить Ему без любви? Да никак, ибо Бог есть любовь. Кто не имеет любви Христовой, тот и не дитя Божие. Ибо, как ложно и надменно говорят люди, что любят Бога, пускай покажет каждый из нас, любит ли он Бога, если он за себя и за свою душу не хочет страдать, а за другую душу его и не заставишь. Христос говорит, <что> нет выше, если человек положит душу свою за друзей своих. В послании у апостола Павла сказано, что придет время, языки умолкнут, и пророчества прекратятся, а любовь никогда не перестает. Вера оскудеет, но любовь — никогда. Ведь веру все имеют: и бесы веруют, но дела у них какие злые!

-298-

И вот, дорогие мои, возлюбленные, имейте веру, но только с делами и живую веру, чтобы она освещала душу вашу и показывала вам путь ко Христу, в небо вечное, ибо так и сказано: "Вера чистая живая нас ведет с тобой туда"[46]. Куда это она нас ведет? Да туда, откуда приходил нас спасать Сын Вечности, Царь Славы — Христос, Сын Божий от небес и всех нас зовет туда. Спешите, дорогие, спешите, ибо время уже уходит. Любите Бога, любите душу свою, чтобы ее спасти, и любите один другого, наставляйте, молитесь друг за друга, и так исполните закон Христов и наследуйте жизнь вечную. Земля, земля, сколько ты губишь душ! <Их> прельщает, якобы ты вечна, но ведь ты — тленность и прах, и тянешь к земле душу неповинную.

Проснись, душа, от сна, от скверной земли и положи упование на вечное спасение: Царствие Христа — Бога нашего. О, душа, разве напрасно сходил с небес Сын Божий страдать за тебя, чтобы спасти? Нет, душа, не напрасно, но вечное Царство уготовил тебе. Не обманывайся, душа, встрепенись. Если немощна, попроси у Небесного Господа нашего, пострадавшего за нас, исцеления; если слаба — крепости; а если боязлива, попроси у Сладчайшего Господа нашего, Иисуса Христа, мужества, чтобы встать и быть твердой. Если нет разумения, попроси у Него, Он даст премудрости, у Него — все, но надо чистое сердце. Ведь ты сам подумай: когда сядешь кушать, и то разбираешь вкус и сладость осязанием языка. А Господь разве не знает наше сердце: как я приношу Ему молитву, или же о чем я мечтаю, или же что я замышляю на брата своего — Он все знает. Итак, не надо иметь двоедушное сердце, но <идти> в одном направлении к Единому Господу. И просите у Него и веры, и надежды, и любви, и кротости, и смирения, и дара, и разума, Он все дает, не откажет, но только нужно твердое сердце, чистое, ибо Господь любит чистоту не-

-299-

имоверную. Ведь вы сами знаете, у Господа нашего, Иисуса Христа, все ученики — безграмотны и малограмотны, а что им дано было: они весь мир просветили. Так и ныне, грамотные останутся при дверях, а простые победят зло и войдут в славу Божию.

Неужели, дорогие братия и сестры, я не мог бы жить на земле и так, как другие живут? Нет, что вручил Создатель — от Него никуда не уйдешь, Он заставит делать. Разве я это для себя делаю? Ведь я дитя был, но Господь повелел. Ведь я за всех <вас> почти отдал свое жизненное время и всего себя износил. Много рыкал враг на меня, да и сейчас не умолкает, но не смог <одолеть>. Ведь я люблю вас всех и не могу выразить той сладости любви и откровения. А надежда на ожидаемое спасение, которое и видно в очах ваших, требует серьезных и уверенных моих действий.

Итак, братия и сестры, возлюбленные мои, приходит день Пасхи, День вечного ликования торжества Христова. Так и вы, дорогие, очистите сердца ваши и помышления ваши "от всякой скверны плоти и духа" и от гордости и единодушно, совокупно, все откройте души ваши к воскресению добра Христова, в Вечную Жизнь. С нами Бог Вечный, Истинный, Живой и Славный во веки веков! Христос, Сын Божий, "Воскрес из мертвых и узы растерзал еси <ада>". Вечная Пасха. С Воскресением Христовым! Христос Воскрес! Христос Воскрес! Христос Воскрес из мертвых! Воистину Воскрес Христос!»; «Всем, всем, кого не упомянул — всем приветствие духовное в Господе нашем Иисусе Христе, и спасения душе и благословение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, и любовь единую благую, да будет мир вам вечный, истинный Христов в правде и любви единой, верной, животворной. Аминь». 17.04.56.

В письмо вложена открытка:

«Примите образ непогасший

В дому сердечной чистоты,

Душевны чувства пробуждая

-300-

В бессмертие праведного пути.

Христос пришел неложным Даром

Любви — живой поток в сынах,

И теплым Даром прогревая

Сердечный замысел у вас.

Аминь. Михаил». 17.04.56.

«Братия, кто из вас читает Писание, но страдания не ублажает, тот не вошел в любовь Христову. Дорогие дети и последователи пути правды небесного вечного звания, знайте, что ни один ученик Христов и христианин не может жить без любви Христовой и без страдания, ибо страждущий плотью перестает грешить»; «Простите, дорогие, ради Христа. Дай, Господи, вам встретить Пасху в радости Христовой и единстве Духа. Помяните меня в том же ликовании, ибо я – узник ради Господа и страдалец». 18.04.56.

В это письмо святитель вложил свою фотографию[47] сестрам Евдокии и Анфисе Аверьяновым и на обороте написал стихотворение, приведем его первые строки:

«Вы — дети милого Ковчега,

Я знаю милости любви,

Склоните головы покорно

Под звуки звавших вас к себе.

Лучи неложного сияния,

Ковчег — небесный Божий Храм

Открылся нам не для глумления,

Но вечности приют – детям…».

«Сообщаю Вам, раба Божия Анна Емельяновна <Зыкова>, что людям, хулиганам и хулителям — почет, а меня до сегодняшнего дня все гонят и издеваются, и садят в изолятор. Хотя я — инвалид, но они здесь имеют

-301-

власть и свое право злобное и хотят, чтобы я им служил. Но я служу Богу Истинному, Вечному, Ему последую вовек»; «Я уже износился, а страдания мои еще увеличиваются». Конец апреля 1956.

3 мая начальник 19-го лагерного отделения, в присутствии начальника и заместителя начальника лагерного пункта по политработе «провел беседу с заключенным Ершовым Михаилом Василь<евичем> на предмет ознакомления его с имеющимися в личном деле материалами и составленной на него характеристикой. Ершов заявил, что "написать можно все, много есть неправды. Прошения о помиловании[48] или жалобы, которые имеются в л<агерном> д<еле>, я лично сам не писал и не знаю <кто писал>. Если б я хотел освободиться из ИТЛ, я работал бы и имел бы зачеты, но я не хочу освобождаться. Я работал 11,5 лет в лагере, раньше работал 8 лет, сейчас работать не буду, с меня хватит, осталось 2 года 7 мес<яцев>, как-нибудь отбуду. Я решил глубже себя посвятить Господу Богу, отдать себя Богу". Ершову разъяснено, как он должен вести себя в дальнейшем. Беседа состоялась на протяжении 1 часа 30 мин<ут>. Имеющиеся в деле компр<ометирующие> материалы и текст характеристики Ершов признал правильными». Святитель эту беседу описал в автобиографии кратко: «На Страстной седмице приехал начальник отделения с делами и вызвал Михаила и одного христианина. Обвиняли всячески и клеветали, а потом отпустили. Встретил Пасху во славу и по милости Божией, но клевета не переставала проходить».

«"Много званых, но мало избранных". Мария Магдалина, из которой Христос изгнал семь духов злобных, была блудница, но Он ее принял. И она первая возлила на главу Иисуса миро и первая приготовила Христа на погребение. Преступника, желающего исправиться, отгонять от себя нельзя. Я, от моего детства, <нахожусь> с народом всякого характера и люблю народ, кто бы ко мне не обращался. Я — грешник, а Господь и пришел, чтобы грешника освятить. Это и дивно в тайне Пришествия Господня: попаления и обновления. А кто сего не разумеет, тот не может знать тайну Царствия Христова и тайну нашей Церкви Православной Христианской, ибо выше нет, как Церковь — Мать Святая. Итак, дорогая сестрица, я люблю Церковь Православную, и люблю народ несказанно и люблю все традиции и предания наши российские, ибо они вечные и Мать, Святая Россия, вечная. И Она должна просветить во Христе Иисусе Церковью Православною всю вселенную от востока до запада, от севера до юга, и победа — в правде и истине». 15.05.56.

20 мая 1956 года администрацией лагерного пункта был составлен новый акт, что осужденный М. В. Ершов «в течение мая м<еся>ца без уважительных причин не выходил на работу. При беседе о причине невыхода на работу объясняет, что дал слово в лагере не работать и поэтому на работу не выходит и работать не хочет. По состоянию здоровья работать может». В этот же день была составлена на него производственно-бытовая характеристика: «За период нахождения в подразделении п/я "ЯБ"-257/19 г. Советская Гавань с января м<еся>ца 1955 года, по настоящее время, т<о> е<сть> 20 мая 1956 г<ода>, заключенный Ершов показал себя только с отрицательной стороны. Является нарушителем трудовой дисциплины и общественного порядка. С учетом того, что он имеет ограничение в физ<ическом> труде, администрация л<агерного> п<ункта> и отделения неоднократно предлагала ему работу по его силе и возможности. На заседании Совета актива члены Совета актива, бригадиры также

-303-

предлагали любую работу, брали в свою бригаду, однако Ершов от работы категорически отказался. Является злостным отказчиком. Свой отказ от работы мотивирует тем, что он на советскую власть поработал и больше работать не будет.

Ершов отрицательно влияет на весь коллектив своими религиозными предрассудками. Проводит демагогические рассуждения и вербовку на свою сторону менее стойких заключенных, особенно из числа молодежи. Так, стали верующими и отказались от всех проводимых общественно-массовых мероприятий з/к Корнеев, 1934 г<ода> рождения, и <Владимир Александрович> Хадарин, 1932 г<ода>.

Является одним из организаторов коллективных сборищ из числа верующих. Своими действиями отрицательно влияет на всех заключенных, твердо вставших на путь исправления. Проводимые политзанятия, просмотр кинокартин не посещает. В своих религиозных предрассудках дошел до глубокого фанатизма. Является "авторитетом" среди верующих. В беседе с ним отвечает, что "коммунисты — это антихристы, и что дни ваши уже сочтены". Меры воспитательного характера положительных результатов не дали.

Заключенного Ершова, как нарушителя трудовой дисциплины и общественного порядка, необходимо водворить на тюремный режим или в специальный лагерь строгого режима. З/к Ершов неоднократно водворялся в ШИЗО, имеет несколько взысканий[49]».

«Письма мне совсем мало дают, а я посылать не могу, меня же так глядят, вы должны знать, вот как мне трудно. Еще прошу всех сестер и братиев: молитесь за меня, поминайте раба Божьего Михаила: общей молитвой и поодиночке все молитесь. Серафима, один <из заключенных> получил <известие>, что в Куйбышеве со-

-304-

вершилось чудо: одна девица на месте окаменела с иконой чудотворца Николая. Похулила его и сейчас якобы стоит. Как это — правда или нет, сообщите. Серафимушка, что делает здесь начальство: хотят поесть меня, не допускают до амнистии, хотят направить меня в тюрьму закрытую. За то, что я верный <Богу>: молюсь и ношу <длинные> волосы, а им — зло»; «Дорогие, будьте бдительны, пламенейте духом любви Христовой, в молитве непрестанной, в вере, надежде и во всяком добром деле». Вторая половина мая 1956.

21 мая оперуполномоченный 19-го лагерного отделения вызвал узника за Христа.

«Вопрос. Почему Вы отказываетесь работать на предлагаемых Вам работах?

Ответ. Я уже содержался в лагерях длительное время и я работал на разных работах примерно 11-12 лет. Больше работать я не желаю.

Вопрос. Что за причина нежелания работать?

Ответ. Причины, конечно, на этот счет у меня нет, просто нет желания работать, и я решил посвятить все время для Бога.

Вопрос. Как Вы думаете в дальнейшем вести себя. Будете Вы работать или нет?

Ответ. У меня осталось 2 года и 6 м<еся>цев отбывать срока, и это время я отсижу без работы.

Протокол опроса с моих слов записан верно. Протокол опроса подписать отказался по религиозным убеждениям».

22 мая администрацией лагерного пункта был составлен акт о том, что осужденный М. В. Ершов «был вызван в надзоркомнату на беседу — по случаю невыхода на работу. Последний заявил: "На работу я выходить не могу". Когда от него потребовали дать письменное объяснение о причинах невыхода на работу, — последний дать такое объяснение отказался. З/к Ершов неоднократно вызывался на беседы по невыходам на работу, но всегда отказывался давать письменное объясне-

-305-

ние». В этот же день начальник лагерного пункта подписал постановление о заключении святителя за отказ от работы в штрафной изолятор на 5 суток, но «ввиду неисправности ШИЗО – не водворялся».

«10 мая по старому стилю пришли послы от начальства и позвали Михаила. Он пришел, там был опер Краснов и помощник прокурора Сов<етской> Гавани — составляют всякие обвинения, как бы услать в закрытую тюрьму[50]. Дело взял прокурор — решают». На следующий день, 24 мая, специальная медицинская комиссия 19-го лагерного отделения дала заключение, что архипастырь является инвалидом III группы. «Диагноз: гипертоническая болезнь I – II ст<епени>. В тюрьме содержаться может». 29 мая начальник Управления ИТЛиК УМВД Хабаровского края, рассмотрев имеющиеся материалы на владыку:

«НАШЕЛ:

Заключенный ЕРШОВ, содержась на строго режимных лаг<ерных> пунктах, систематически нарушает лагерный режим, ведет паразитический образ жизни, в течение последних двух лет не имеет ни одного выхода на работу. Своим поведением отрицательно действует на положительный контингент заключенных. Мерам воспитательного характера и административного воздействия не поддается. В течение 1952 года имеет 28 суток ареста с содержанием в штрафном изоляторе за отказы от работы и неподчинения лаг<ерной> администрации. В 1953-1955 г<одах> имеет 25 суток ареста с содержанием в штрафном изоляторе за грубости с администрацией лагеря и отказы от работы. В 1956 году имеет ряд взысканий за отказы и невыполнения распоряжения начальника лагерного пункта»;

-306-

«Учитывая, что заключенный ЕРШОВ, несмотря на принятые меры воспитательного характера и административного воздействия, на путь исправления упорно не желает становиться и продолжает злостно нарушать лагерный режим, тем самым отрицательно действует на заключенных, положительно ведущих себя в лагере. А поэтому, руководствуясь приказом МВД СССР № 0612-1954 года,

ПОСТАНОВИЛ:

Заключенного ЕРШОВА Михаила Васильевича перевести в тюрьму сроком на один год с лишением ранее начисленных зачетов рабочих дней».

Это постановление было утверждено заместителем начальника Управления МВД Хабаровского края 30 мая 1956 года, а святителю объявлено только 18 июля: «От подписи отказался». В зачетной карточке отмечено: «Лишен зачетов в количестве 60 дней[51] на основ<ании> постанов<ления> от 30V-56 <года>». Уже с этапа, о своем новом месте заключения архипастырь сообщил в письме А. Я. Красновой.

«Дорогая бабушка, Анастасия Яковлевна, сообщаю Вам, как получите мое письмо, так сообщите сестре Серафиме и другим моим сродникам: писем больше не пишите на старое место, ибо меня там нет, меня взяли на этап, повезли в тюрьму, а куда — не знай. Сейчас нахожусь на пересыльной тюрьме, на Ваниной[52], ожидаем отправки, ибо мне дали один год тюрьмы закрытой. Я <из православных> не один: со мной украинец — православный христианин. Меня оклеветали, и вот, что ж поделаешь. Хотели, чтобы я ходил в кино и читал книжки, которые не дозволяет милость Господ-

-307-

ня. Еще нашлись люди: кое-что наговорили — меня и обвинили, и дали один год закрытой тюрьмы. Но Вы, дорогая бабушка, не беспокойтесь, что ж, так велел Господь, как и написано во Святом Евангелии: "Ибо, придет время: всякий, живя благочестно во Христе Иисусе и исполняющий волю Его по Духу и истине и живя в правде и делая добро, будет гоним. А злые люди, поступая по своим похотям, будут преуспевать во зле". Дорогая моя бабушка, я не боюсь тюрьмы, ибо Господь с нами. Он Сам накажет, Сам и помилует. Прошу вас: помолитесь за меня общею молитвою и, вообще, каждый из вас помолитесь Господу Богу. Простите, писал в камере. Всем, всем приветствия и благословения». 07.06.56.

«Не знаю ничего достойнее моего поведения жизненного, чтобы мне можно было заслужить тюрьмы, ну, да будет воля Его Святая Предвечная, Господа нашего Иисуса Христа. Ведь нужно понять, что <среди> некоторых заключенных есть люди очень плохой черты. Они, живя в лагере, только и делают выгоду, чтобы за чей-нибудь счет создать себе благополучие. Вот и я-то становлюсь той жертвою: нашлись люди, клевещут на меня начальству. А ведь начальство что может знать? А тот заключенный, потерявший всякое достоинство человека, он может и убить, и оклеветать, и украсть, и отнять, но я ведь предал себя Богу, жизни здравого характера. Начальству не грубить и никого не оскорблять, даже и пищу-то и то не во всякое время кушаешь, даже следишь за своей мыслью: как мысль какая <нехорошая> возникла, скорее, молишься, чтобы отогнать ее и просишь прощения у Господа. Ну, а те злодеи, они прекрасно знают, что если они наклевещут на такого человека, он же не пойдет оправдываться к начальству и мстить не будет. Вот так и приходится нести ложное оклеветание злых людей. Да пускай судит их Господь, Господь им Сам заплатит. Михаил». 08.06.56.

-308-

13 июня этап заключенных, в котором находился святитель, прибыл в тюрьму № 1 Управления МВД Хабаровского края. При личном обыске у владыки изъято: деньги — 345 рублей, часы марки «Победа», чемодан деревянный, узел[53]. Здесь он находился до 2 августа. «За время пребывания в тюрьме, тюремный режим не нарушал»[54]. В тюрьму № 1 Управления МВД Амурской области, в город Благовещенск, этап прибыл 3 августа. При личном обыске отмечено: «Денег и ценностей нет». В этой темнице страдальцу Христову предстояло отбыть годичный срок. Отсюда владыка известил свою паству о прибытии.

«Я узнал о Вашем <Надежда Ершова> приезде на родину[55], очень рад. Обо всем мне сообщила тетя Вера Билярская. 6 июня я получил письмо, но ответ не мог дать, потому что на другой день, то есть 7 июня, я уехал. Жаль, дорогая сестрица, что наше с Вами свидание очень скучливо. Дорогая сестрица, у меня осталось сроку 2 года и 4 месяца. Всего сроку было 15 лет. Я сейчас, в настоящее время, нахожусь в тюрьме, мне дали 1 год по постановлению, из моего срока. И вот я уже с 7 июня сижу. Около 2 месяцев сидел в Хабаровске, а сейчас перевезли в Благовещенск на Амуре, в тюрьму»; «Еще сообщаю Вам, сестрица, сходи к Симе, она хотела ехать по поводу моего дела. Не надо, пускай никуда не едет. Да, еще: она была в Казани у дяди и сказала слова ему грубые, невместимые. А он и на меня обижается, прислал мне письмо плохое, и я опечалился тоже. Сестрица, может быть для Вас будет тягостно и обидно, что я в таком положении, но я — невиновен, много клеветников и посягателей. Прошу Вас, сестрица, скажи кое-кому родным, и Симе, и тете Вере, чтобы послали мне помощь —

-309-

сразу три посылки, но смотрите: крупы, муки и макарон не кладите, ибо здесь я в камере в тюрьме, варить негде. Шлите сахар, можно масла, сушеных ягод или же других сухих фруктов, мед. Если что, вышлите посылочку одну со свежими яблоками, ибо вы сами знаете, кто мне принесет. В общем, в тюрьме нам разрешают писать одно письмо в месяц, а получать можно 3 посылки в месяц. Надя, сестрица, мне письма пиши ты, но прошу — скромно. Ты сама знаешь, что я не люблю болтологии, и я не у мамы в гостях нахожусь. Если писать письма: только через тебя да через тетю Веру Билярскую, а я буду отвечать одним письмом.

Как получите письмо, долго не ожидайте, не более трех дней, а то сразу собирайте и посылайте посылки. Ибо я все же здоровием не очень крепок, а мясное я не кушаю, так что мне помощь требуется. Одежды никакой не надо, полотенец, хлебных сухарей — хлеб нам дают. Прошу, сделайте томат из помидор, килограмма 3, пережарьте его с маслом постным, запакуйте в банку и пришлите — он мне будет как витамин. Положьте в посылку лук свежий, две пары носок шерстяных и одну пару бумажных, чернослива положьте. Прошу, позаботьтесь обо мне, если есть у вас соболезнование в моем положении, сострадая о жизни моей». 10.08.56.

«Пришлите мне очки плюс два. Дорогая сестрица Надежда Васильевна, Симочка ездила к брату, к врачу Григорию-Филарету, по поводу своей болезни. Может быть, она взяла лекарства от цинги, таблетки[56], я просил, пришлите мне для лечения. Какое здоровие Гриши, выписался ли он из больницы?[57]»;

«Учите детей грамоте, ибо неученый, как темный лес. Смотрите за детьми крепко и воспитывайте детей здраво во всем. А когда не досмотришь за дитем, после хва-

-310-

тишься, но уже поздно. Повод детям не давайте, пресекайте их

от всякого преступления. Особенно следите за мальчиками, чтобы не впали в воровство. Это — неизлечимая болезнь и заразная. Лучше бедно, но честно, нежели кроху возьмет человек, и на совесть свою <положит> порок и пятно преступления». После 10.08.56.

* * *

Обратимся к судьбе иеромонаха Филарета (Русакова). 1 сентября 1956 года на заседании комиссии Президиума Верховного Совета СССР по рассмотрению дел на лиц, отбывающих наказание за политические, должностные и хозяйственные преступления в Дубравном ИТЛ МВД РСФСР, решено: «Учитывая хорошее поведение и добросовестное отношение к труду и нецелесообразность дальнейшего содержания в местах заключения РУСАКОВА Григория Васильевича, он же тайный священник "Филарет", из-под стражи ОСВОБОДИТЬ»[58]. Уже через два дня, 3 сентября, пастырь Христов, находившийся в 11 лагерном отделении, обрел свободу, получив паспорт, где в графе «Специальность» было записано — «Служитель культа»[59]. Несомненно, что после возвращения иеромонаха Филарета на родину внимание к нему как к тайному священнику Истинно-Православной Церкви со стороны органов КГБ Татарии было очень пристальное. Но это — впереди, а сейчас — долгожданная встреча с паствой. Однако годы разлуки не прошли бесследно. Позднее, на допросе он не скрывал, что вернувшись из заключения, остановился в селе Никольское Аксубаевского района. Здесь: «ряд <уважаемых> верующих меня приняли недружелюбно, с холодком. Из их поведения нетрудно было догадаться, что якобы я отказался от своих прежних убеждений. Тут же о таком поведе-

-311-

нии, вернее отношении, ко мне со стороны некоторых верующих написал письмо Ершову Михаилу Васильевичу и переехал жить в Аксубаево к Кульковой Елене Степановне»[60].

В то же время святитель получил сообщение от своей духовной дочери о том, что к ним приехал «врач Филарет, и спрашивала у меня разрешения, принимать ли больным от него лекарства». Архипастырь ответил своей пастве, чтобы «"больные" принимали от него "лекарства", то есть слушались его во всем». Позднее на следствии епископ Михаил показал, что ее вопрос означал следующее: «как, мол, относиться сторонникам нашей Церкви к Русакову». «Я тогда дал им указание, чтобы священником у них был Русаков Григорий, что я его хорошо знаю, как настоящего истинно-православного христианина-тихоновца». Далее владыка пояснил, что если бы он не дал такого четкого указания, то «Русаков не был бы тут, в Татарии, никаким священником, и он знает об этом[61]. Поэтому Русаков Григорий Васильевич ни одно более или менее важное решение в своей деятельности, как иеромонах Истинно-Православной Церкви тихоновского течения, лично сам не принимал, не испрашивая на то моего разрешения и согласия».

Епископ Михаил также ответил и своему ставленнику, что он, «поскольку я нахожусь в заключении, должен возглавить ИПЦ, собрать всех верующих — последователей бывшего патриарха Тихона вокруг Церкви и приобретать новых лиц, т<о> е<сть> вести работу по привлечению к Церкви новых лиц. Я писал Русакову, чтобы он наставлял верующих, удерживал их от гре-

-312-

ховности. Конечно, все это я не мог писать в письме открыто, а потому я писал все это в завуалированном виде, прибегая к таким словам как "врач" (священник), "больные" (верующие), "дом" (Церковь). Когда я писал Русакову, чтобы он наставлял верующих и удерживал их от греховности, я имел в виду, чтобы они не увлекались коммунистическими идеями, не состояли в профсоюзах и других коммунистических организациях, не состояли в штате учреждения или предприятия, не участвовали в выборах органов власти. Безусловно, всего этого я не писал в письме Русакову, но он знал, что нужно делать именно так. В том же письме я писал Русакову, что я остаюсь в такой же духовной силе и в таком же Господнем благословении и посещении, как и до 1943 г<ода>».

* * *

Доверив руководство своей верной паствой иеромонаху Филарету (Русакову), святитель в письмах продолжал увещевать паству:

«Оставьте всякое междоусобное пререкание один против другого, а совокупно соединитесь друг с другом и славьте Господа. И любите друг друга, не укоряйте один другого. А если кто из вас чем прегрешит или же мучается каким искушением, то возьмите сойдитесь, и расскажет тот свои недостатки и попросит сестер, чтобы помолились за него. И так делайте на каждый день, ибо мы грешим во всякое время и во всякий час. А во грехе оставаться и во зле, и в споре — это не подобает, ибо там Господь не будет. Так вы удаляйте от себя зло и грех. А может, осердишься сегодня, а ночию умрешь, и душа пойдет с нераскаянным грехом. Спешите примириться один пред другим, ибо Господь сие требует. Написано в Писании: "Солнце да не зайдет во гневе вашем". Древние христиане пред закатом солнца всегда, где бы они ни находились: в поле, или же в лесу, или

-313-

же в дороге, или же в постели, — но когда солнце перед закатом, они вставали молиться Богу и каялись грехами дневного времени, что сотворили в сей день, и прощали людям все. Ибо даже сказано <в Евангелии>: "Прощайте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас". Так и вы, дорогие сестры, поступайте один с другим, ибо время такое: нужно прощать и всегда быть чистым умом, и сердцем, и мыслию. Ибо сказано в акафисте Спасителю: "Иисусе, очисти мой ум от помыслов суетных: Иисусе, сохрани сердце мое от похотей лукавых; Иисусе, сладосте сердечная: Иисусе, крепосте телесная". Вот, дорогие сестры, поступайте так, и сохранит и избавит вас Господь». 12.09.56.

«Дорогой племянник Гриша[62], работай врачом, но только от своей законной жены, не заглядывайся на чужих жен[63], ведь ты слабый, и тебя обратно увлекут девушки. Сколько мне тебе писать о добром? А где девушки — тут и вино, и карты. А в карты как станешь играть, ну и пойдешь по рукам, и потеряешь весь авторитет в жизни. Держись бабушки Сони[64], ведь она опытная женщина, может дать совет очень хороший. С приездом тебя, племянничек! Так прошу тебя, Гриша, помяни своего дядю Михаила за обедом и за чаркой[65]. Помни, дорогой племянник, как я тебя спас, когда ты утопал в реке. Я не разбирал — глубоко или мелко, махнул в реку и ухватил тебя за нос и потянул, а потом и за голову. Ведь ты пьяный то бесшабашный, куда хочешь — туда и лезешь». 20.09.56.

«Я зла никому не желаю, но только мне зла многие принесли прежние родные и знакомые. Чашу горечи

-314-

большую дали выпить и все на меня вылили, всякую нечистоту, а сами сидят спокойно дома, а я везу воз. Ну, ладно, я довезу, но они как будут глядеть в глаза?» 20.09.56. Другой адресат.

«Спасибо вам большое за помощь. Я посылку получил, в которой было: меду два пол-литра, масло одно пол-литра, две пары носков, девять платочков, одна пара бумажных носков, яблоки, варенье две банки, сушеные малина, урюк, изюм. В общем, все сполна, благодарю несчетно раз. Сообщаю, ко мне письма можно писать, сколько хочете, а мне самому к вам — сколько разрешит начальство. Если себя хорошо буду вести, безо всякого замечания, то и разрешат писать и три раза в месяц»; «Еще прошу вас, купите и пришлите мне шапку 57 размер и сшейте гимнастерку с кармашками и рубашку простую черную или же синюю. Только рубашки шейте просторны. Сшейте еще брюки. Носков и платочков больше не шлите. Ну, так все простите меня ради Христа. Будьте мирны и умильны друг ко другу. Здоровье неважное. Да, дорогая сестрица <Надежда>, я уже стал лысый, седой и крепко седой. Прошу вас, шлите мне письма чаще. Буду ждать, а то скучно». 20.09.56. Другой адресат.

«Гриша, не балуйся, не бегай, куда не надо, теперь уже у тебя года, пора серьезною жизнью заняться. А то для чего же тебя учили? Я бы не беспокоился за тебя, если бы не уважал тебя. А я ведь уважаю тебя, да еще много заботился о твоем деле, чтобы помочь тебе об окончании учения. А оно вон чего получилось. Молодые люди всегда так: то за молодицами заглядываются, то за другим чем. Ну, вот, дорогой, а теперь давай, будь серьезный работник, отдохни и за дело. Будь осторожен с людьми и в жизни, будь во всем компетентный, чтобы не потерять популярность и авторитета в жизни между народом. Не будь как баба пустословная, а будь мужчина

-315-

всех мер, а тогда можно посчитать тебя хозяин<ом>. Живи пока в моей квартире, братик[66], авось, может Господь даст, и меня отпустят, и приеду к вам. Если есть у тебя что, то полечи кое-кого из родных, никого не оставляй. Дорогой братик, дом устраивай, перекрой, покрась крышу, в дому наладь все чин чином. Наде тоже помоги. Сима, а ты слушай тоже Гриши, он же тебе дядя.

А когда, Бог даст, приеду, обнимемся, и, наверно, не только сердце содрогнется от радости свидания, но и кровь вся прокипит вместе со слезами и с радостию сердечных соединений от долгой разлуки. О, Боже, как хочется увидеть всех родных — не могу выразить! О<бо> мне лишнего не расстраивайтесь. Дорогая сестрица Надежда Васильевна, Вы же больная сердцем. Ты не думай много обо мне, увидимся, Бог даст.

Дорогой братик, пришли мне твоего лекарства: помнишь, как мне давал таблетки и капли? Можешь даже на таблетки капли эти закапать[67] и в коробочку положить, пришлите в посылке. А где же Василий Иванович <Жуков>? Сообщите мне. Симочка, ты ездила в Москву по поводу моего дела. Ну, что ж, я прошу тебя, опиши мне подробно, у кого ты была и в каком месяце и в каких днях ездила, и что говорила, и что они сказали, и какой результат обещали. Все подробно опиши: они тебя хотели известить или же <выслать> на мой старый адрес? Как только получишь письмо, все опиши, прошу побыстрее. Я тоже из тюрьмы, из Благовещенска, писал жалобу в Москву в ЦК, контрольную комиссию 18 сентября. Еще Гриша, братик, лишнего ничего не делай; веди себя тихо, а то знаешь, есть какие люди.

Моя аптечка, которую я прислал Симе, прошу, дорогой братик, ее никому не давай. И ты, Сима, сама не бери и никому не давай до тех пор, пока я <не> пришлю тебе письмо, что можно затратить мои медикамен-

-316-

ты. А то, может, сам приеду, отпустят. Ты, Сима, самое хорошее мое лекарство[68] стала тратить: оставь покамест, не надо. Оно дорогое, я <за> него очень дорого платил. Вся эта аптека стоит 7 тысяч. Смотри — положь, больше не бери. Надя, сестрица, прошу тебя, узнай: жив или не жив дядя Вася Галкин. Он раньше жил, я слышал, в Зубовке. Узнай в Удельной <Енорускино>, опиши мне». 29.09.56.

Позднее на следствии святитель пояснит: «Под словом "дом" говорилось не о конкретном каком-то доме, а о нашей Истинно-Православной Церкви тихоновского течения»; «Он < Г. В. Русаков> должен быть хозяином дома — это означало, что раз я нахожусь в заключении, он должен возглавить нашу Церковь»; «Никакой аптечки у меня не было и нет. Это слово ″аптечка″ означало наши взгляды и идеи сторонников Истинно-Православной Церкви[69]». Результат поездки С. Д. Аликиной, о котором упоминает владыка в этом письме, отражен в личном деле заключенного, где подшито сопроводительное письмо из Управления исправительно-трудовых лагерей и колоний МВД РСФСР от 24 августа 1956 года на имя начальника УИТЛК УМВД Приморского края следующего содержания: «При этом направляется на Ваше рассмотрение заявление осужденного Ершова М. В., ходатайствующего об ограждении его от выпадов местной администрации». Из Владивостока заявление и сопроводительное письмо были отправлены в Хабаровск, где зарегистрированы 11 сентября 1956 года. Жалоба владыки в Москву также упомянута в личном деле, где находится копия сопроводительного письма от сентября (число не указано) 1956 года: «Закрытое письмо з/к ЕРШОВА М. В. в Централь-

-317-

ный Комитет КПСС. Начальник тюрьмы № 1». На обороте подпись: «Ершов».

«Верьте твердо и непоколебимо, что Господь Вечный и нет у Него изменения и перемены, и верьте, что Он — сила Всемогущая. Но не мне верьте, ибо я — Его творение и Его служитель в малом, желающий спасения души в Вечное Царствие Христа Бога нашего, служить Ему благовествованием по правде и истине. Это не ложка снеди, похлебки, но вверенное обетование, обещанное обителям всех благ Царствия нетленности бессмертного имени Господа нашего Иисуса Христа, и нет больше имени, который бы мог себя заменить в Его Десницы славы. Но, дорогие, как же это? Если ангелы бесплотные, не имея грешной плоти, и то пред сиянием славы Его закрывают лица свои, не могут зреть на Его величие, коль мы паче маловерны и слабы? О, как воззришь оком своим прельщенным на образ Бессмертного в славе Отца! Ведь мы — маловерны, вероломны, блудники, разжигатели, малакии, скверняки, ябедники, детей из себя вытравляли, даже и на скот разжигались. Даже и на образ Христа и то разжигались, и на образ Пречистой Матери Его прельщались. А все это исходит от непостоянной веры в нашем сердце, рождается похоть, и зло и распря, враждуя в членах наших. Усмирите члены. Чем? Вечным желанием, спасением в Боге Живом и Истинном. Примите всесильное оружие в сердце ваше: это — вера чистая, живая и богоугодная; и любовь для содружества в вере; и надежда — как упование. Что такое есть вера? Вера есть союз с Богом вовек. Слабеет вера, слабеет у человека союз с Богом; теряет человек веру, теряет Бога. Ибо сказано <в Писании>: "Поверил Аврам Богу, и ему это вменилось в праведность". А было ли ему прежде до веры? Нет. А только когда поверил, тогда ему Господь вменил в праведность. Итак, возродите веру твердую, и праведную, и верную, чтобы и вам быть верными Богу, как Авраам; а Авраам — отец всему

-318-

народу. Спасайте один другого. Прошу вас, не оставляйте на половинном пути больного человека, но берите его на свое рамо, или же сказать на плечи, и несите его вблизь стоящий тебе на пути город. И там его положьте в лечебницу. Раненую овцу обязательно забирайте и лечите. А которая овца шерсть потеряла с кожи своей, сшейте покрывало для тепла, но не оставляйте так. Ей, дорогие, пишу вам, спросится с нас все... Не разделяйтесь, но соединяйтесь все вместе под Святую Мать нашу Церковь Православную. Григорий, лечи, лечи. Смотри, лишнего женского ума не доверяйся, ибо они могут увлечь. Ибо апостол Павел говорит: "Жене не позволяю учить, а пускай она учится у мужа своего дома"»;

«Служите, дорогие, Богу и душой, и сердцем, и умом, и телом, и добром, любите друг друга, ибо ни один без любви не вошел в Царствие Христово. Приобретайте Духа Христова в любви и соединяйтесь воедино, а иначе Бог нас накажет, а враг может посмеяться. Не лги Богу, что ты уже спасен, ибо спасенный будешь тогда, когда совершишь путь. А мы с вами еще, как псы смердящие, валяясь в грязи, как свиньи в луже, мы думаем, что уже угодили Богу. Подумал Исаакий-затворник, что он спасен, но его как Господь испытал: он три года был без ума[70]. Давид пророк в Духе первый и многажды падал, даже Господь Духа отнимал. Итак, дорогие, спастись можно только единой общей верой во Христе и любовью Христовой нелицемерной. Уважайте друг друга без ропота, молитесь друг за друга, помогайте друг другу, признавайтесь в искушении друг другу, спасайте друг друга во имя Христа. Итак, прогоните междоусобные брани и разорвете сети лукавого, а приобретете сети Божии для спасения души. Всем не говорите на того или же на другого: "Он в прелести", — или же: "Он упал". Господь силен: восставит падшего, спасет погибающего, воздвигнет от ада низверженного. Хотя бы и до ада че-

-319-

ловек низвергся, но по Его милости все можно, Он все может сделать. Итак, не гнушайтесь никем, приобретайте потерянную овцу, ищите заблудшую, спасайте отчаянных в пучине.

Дорогие христиане, братия во Христе, омывайте себя в Бане, в Нерукотворной, Вечной Христовой Церкви, в Купели Вечного Живота. Примите первое истинное Таинство — это покаяние. Кайтесь грехами один другому и в храме пред пастырем, и на постели твоей, и в пути, и на молитве, везде, ибо покаяние есть омовение души вашей от греховных <язв>. Приготовляя свое сердце, и совесть, и душу, и ум, и телесный храм, приготовляя себя к Посетителю твоего дома, да, да. А кто же этот Посетитель? Да Истинный Господь, Христос, Бог наш Вечный, Который нам соделал Вечное спасение. Дорогие, Он может человека посетить везде, если ты признаешь себя перед Господом слабым и каешься, то Он и на постели, и на пути, и на молитве к тебе придет. Приготовляйте, христиане, себя к Тайнам Святым Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа, чтобы быть достойными, вкушая Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа. Ибо покаяние <омывает> совесть человека, а Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа попаляет тернии в сердце и во всех членах наших, воюющую вражду злобную. Итак, приобщайтесь достойно. Ибо пишет Апостол Павел: "Всякий, кто недостойно ест Тело и Кровь Господа Иисуса Христа, болеет, даже и умирает"[71]. А почему? Да потому: он не истинно и неискренне раскаялся и не истинно поступает с братом во Христе. Итак, дорогие христиане, братия во Христе, уразумейте время и слово и меня грешного, и любите друг друга, и молитесь друг за друга, и за меня грешного, писавшего сие послание. Михаил. Люблю всех и желаю всем спасения.

-320-

Брат и друг во Христе Иисусе Господе нашем, <Григорий>, не сомневайся. Хотя я грешный, но немного имею к Вам, не от себя, но от Духа во Христе Иисусе. Будь прост и не возносись и не гордись, ибо: "Бог гордым противится, а смиренным дает благодать". Люби всех, ибо все созданы Богом. Врачуй, лечи, не гляди: гони врага, ему места нет. Но веди себя строго. Закон благодати Церкви Православной исполняй, чтобы не был порицаем, Боже упаси. Всех собирай, наставляй, бабских сплетен отвращайся, ибо они могут свести с пути. Учи, как ты видел меня в 43 году и как в 44 году в городе Чистополе в 18 камере. Дорогой друг, много я за тебя положил молитвы и трудов, но я так же остаюсь в том же духе: как был в 43 году, такой и есть. Хотя много потрудился и много затратил, но теперь, дорогой друг, прошу тебя: чти меня как брата во Христе, а остальное — не надо[72]. Поминай меня, каким ты раньше меня видел и какие мои дела видел, так и передай другим. Молись за меня, прошу, и поминай на молитве и за обедом <на Литургии>. Помоги материально: народу скажешь или сам. Если кто будет слать посылку, обязательно положи своею рукою своего лекарства: залей таблетки самыми ценными каплями и заверни их в платочек, и положь в посылку[73]»; «Прошу вас, пришлите мне икону Божией Матери и Спасителя в посылке, куда-нибудь запрячьте. Пришлите мне четочку. Шлите письма, лишнего не пишите». Начало октября 1956.

«11 октября получил две посылки. В твоей, Надя, была лимонная кислота, сахар, яблоки сушеные, масло, варенье, носки, платочек. А у дяди Александра <Жукова>: сахар и яйца, и кишмиш. За все спасибо. Всех по-

-321-

сылок я от вас получил шесть»; «Надя, дорогая сестрица, прошу тебя, сходи в Бар<ское> Енорускино, возьми справку из сельсовета такого характера, что я никакой школы не кончил, кроме двух классов сельской школы, и пришли в письме. Еще прошу тебя, Надежда Васильевна, помолись за меня, почитай Псалтирь о здравии». 27.10.56.

Будучи принят христианами, иеромонах Филарет не сразу начал служить Божественную Литургию, а причащал запасными Святыми Дарами. Видимо, это было связано с тем, что, проведя последние восемь лет вне пределов родной Татарии и увидев первоначально сдержанный прием, оказанный ему христианами, он изучал нынешнее состояние паствы, отношение местной власти и населения к истинно-православным, опасаясь провокаций и нового ареста. Ведь в случае опасности прервать Литургию и все спрятать — не так-то просто: это и церковная утварь в алтаре, и облачение священника, и многое другое. А когда священник причащает запасными Святыми Дарами, Они — в дароносице, здесь же чаша и лжица, так что места занимают немного. Даже если дом, где совершается богослужение, уже окружен и нет возможности тайно уйти священнику — не беда. Дароносицу можно быстро спрятать в заранее подготовленный тайничок. А если Святые Дары уже в чаше — батюшка тут же потребит их. И быстро разоблачится: поручи, епитрахиль, наперстный крест, подрясник (минимум облачения) — тоже в тайничок. Теперь можно не опасаться прихода милиции. Что она увидит? Горят свечи; стоят мужчины, женщины, дети — молятся, поют. Кто-то читает. Священника в облачении не видно. Возможно, так и думал иеромонах Филарет? Сейчас об этом можно только предполагать. Но точно известно, что христиане уведомили архипастыря, что батюшка, начав служение, не совершает Божественную Литургию.

-322-

30 октября святитель, получив это известие, отправил своему ставленнику письмо, из него становится понятно, у кого брал запасные Святые Дары иеромонах Филарет: «Прошу тебя, Гриша, не берите моего ничего и не тратьте. Я прислал все до вас, для сохранности, зачем трогаете? Дорогой братик Гриша, спрошу я тебя: "Бывают ли у тебя гости — дедушка тамбовский, который со мной был в Чистополе, <в тюрьме>, и ты со мной был?" Ты после говорил: "Какой хороший дедушка, я бы с ним никогда не расстался". Так вот, я напоминаю тебе сейчас: "Бывает ли он с тобой и приходил ли он к тебе?" Если приходил, то пропиши мне, что "он у меня был и со мной". А я скажу тебе, братик: «Больше дедушку не обижай, давай ему, что он по старости будет просить, — такое питание и давай, хорошо?

Дорогой братик, ты пишешь, что хочете ехать в Москву, как хочете. Но я прошу вас, чтобы лишнего не говорить. Братик, Надежду не оставляй, да и всех родных. С. пускай занимается полезным трудом, <чтобы> получить зарплату и пенсию за мужа. Ей с детьми хватит, пенсия ее и она должна брать. Дорогой мой братик, много мне пришлось перенести и до сего дня, лишь только через то, что некоторые бессмысленные письма слали. Дорогой брат, а что мои вещи, которые остались, когда меня посадили в 43 году? Целы ли они, сохраняются ли они и у кого? А то я спрашивал — никто не ответил. Оно все оставалось у Маруси. А сохранился платочек[74], чей же подарок? Да, дорогой, ты много затратил моих вещей, я много за это пострадал. Ты же, как малое дитя, а серьезности не набираешься. Но если ты сейчас займешься пустобродием, тогда не проси у меня слов <поддержки>. По девкам, да по гулянкам, да болезнь только себе обретаешь, а потом идешь в больницу лечиться. Тебе нужно денег, а откуда их брать? Но, я

-323-

думаю, <ты> теперь в уме, можешь себя содержать, а то все дедушке тамбовскому надоедаешь, просишь денег на лечение[75]. Теперь сам можешь зарабатывать. Заплати дедушке. А если не заплатишь, то с какими же глазами ты старику будешь смотреть в лицо? Заплати ему деньги, и все, даже и не хочу больше говорить. Разве положено стариков обижать?

Прошу тебя, братик, будь тих, вежлив. С малым — как малый; со стариком — как старик; с больным – как здрав, внушая ему быть здоровым; с печальным будь весел, отвращая его от печальной болезни. Всем пример покажи вежливо и здраво. С начальником обращайся как с представителем <мирской власти>. Не имеешь права дерзнуть примером несправедливости, но всем отдай должное благорасположения к устройству взаимной любви и мирного жития. Как хочется увидеться с тобой, да и вообще со всеми! Ведь я в разлуке 13 лет, а с некоторыми 22 года, даже сердце замирает. Еще я прошу вас <напишите>: а где же Василий Иванович <Жуков>? Гриша, спроси у Вареньки <Кузнецовой>, может, у нее осталось лекарство[76], когда я был дома и лечился[77], и вот от меня осталось. Надя, я тебя прошу, сходи и спроси, да мне можешь прислать».

Из первой части этого письма становится понятно, что осенью 1956 года был жив епископ Истинно-Православной Церкви, названный святителем «дедушка тамбовский», который весной 1944 года находился в одной камере с епископом Михаилом и диаконом Григорием. Возможно, он присутствовал при иерейской хиротонии последнего. На момент написания письма этот архиерей жил либо в Аксубаевском районе, либо где-то недалеко.

-324-

Он тайно служил и был в молитвенном общении с владыкой Михаилом и иеромонахом Филаретом. К сожалению, это все, что известно на сегодня об этом архипастыре. С возвращением иеромонаха Филарета поток писем от него и от христиан епископу Михаилу настолько возрос, и писали, видимо "открытым" текстом, забывая, где находится святитель, что ему приходилось неоднократно напоминать об этом и резко сокращать переписку.

«Дорогая сестрица <Н. В. Ершова>, ты пишешь, когда мы увидимся с тобой, и говоришь что скучилась[78]. Я не только скучился, но истомился от ожидания свободы. Дорогая сестрица, я ведь был какой, ты сама знаешь, чистенький, а теперь уже стал лысый, на лбу уже волос нет ничего, и седой уже стал. Сердце тоже стало ненормальное, так что много, много потерял в жизни, нервы уже все расшатаны, ну, что же сделаешь, нужно все переносить. Ведь я уже 22 года одной сидки, заключения уже отбыл. Ведь это не у маменьки в пазухе и не на маменькиных лепешках, а между чужого народа, да и какой народ! Я еще не находил таких, чтобы кто пожелал добра, а только зла да оклеветания, каждый глядит: взять с тебя выгоду или же воспользоваться тобой.

Сроку у меня осталось 2 года. Дорогая сестрица, письма пиши только скромные. С посылками воздержитесь, не надо лишнего слать. Вот вы мне выслали вещевую посылку, но валенки не надо было, ибо у меня есть хорошие. Больше ничего из одежды не шлите, разве только, если не освободят, то к Пасхе пришлите посылку продуктовую»; «Здесь в тюрьме, в ларьке, продукты есть, сколько хочешь, — столько и бери. В письмах мне лишнего не пишите, не надо. Зачем глупостями заниматься?

-325-

Получил я телеграмму из Тельмановского района от Василия

Жукова. Пишете, что Калинин[79] в гости приехал. Для меня нет никакой разницы, ведь я уже давно в разлуке, что для меня? На доброе здоровие вам»;

«Дорогой братец, прошу тебя, сообщи мне о том, как ты ездил в Москву, и что сказали, и какой результат. Опишите все подробно о моем деле. А о своих делах, Гриша, мне не нужно писать. Что мне, ведь я в тюрьме, меня не беспокойте и не обременяйте, и не спрашивайте ничего. Если хочешь письма писать: "Доброго здоровия, жив и здоров, и слава Богу". Дорогой брат, будь мне брат, но не пьяницей, и баб не слушай. Меня поминай только как брат и как брата, тогда я тоже буду спокойный. Да, я скучился, хотелось бы увидеться еще. Ну, пока. Простите меня ради Христа и не поминайте лихом. Может и я, когда буду свободный и может, отплачу добром. Простите, ваш брат Михаил Васильевич». 15.11.56.

Позднее, на следствии иеромонах Филарет показал, что с Василием Калининым он познакомился в конце 1956 года в селе Старое Мокшино, и тот рассказал о себе и знакомстве с М. В. Ершовым. «С тем, чтобы убедиться, что действительно Калинин знает Ершова, я последнему написал в лагерь письмо. Ершов же в своем ответном письме в отношении Калинина мне ответил довольно коротко: "Пусть Калинин будет на ваше здоровье". Отсюда я понял, что Ершов Михаил Васильевич действительно был знаком с Калининым Василием Владимировичем». К сожалению, христиане да, наверное, и сам владыка не догадывались, что органы госбезопасности Татарии с 1949 года знали об архиерействе Михаила Васильевича и внимательно «приглядывали»

-326-

за ним, его многочисленной паствой и их постоянной и увеличивающейся перепиской, несмотря на предостережения и запреты епископа.

«Прошу вас, не шлите мне никаких посылок, они мне не нужны. Даже и письма пускай никто не присылает, кроме тебя. Ты, Надежда, присылай мне письма, но пиши скромно. N. пускай не шлет мне письма, ибо она за 55 и за 56 годы очень отяготила мое положение и мою жизнь своими бессмысленными письмами. Может, надумает кто писать, — ответ не дам»; «А что мне писать, и так, сестрица, много, много мне письмами помешали. Если бы не эти письма, которые мне писали, и я их не получал бы, то я уже был бы на воле. Поведение у меня неплохое, ибо я никого не могу обидеть и оскорбить, прекословить тоже не могу. Администрации я никогда не прекословил, а кроме только с уважением. А что насчет труда, я, слава Богу, могу себе кусок хлеба заработать всегда, даже и человеку нуждающемуся могу дать от своих трудов. Здесь сейчас в камере сижу, и то без дела не могу сидеть: то кому рубашку починишь, то брюки, то бушлат починишь, ибо у меня трудолюбивость всегда. Итак, не хочу <получать> укоры ваши и других людей, оставьте меня в покое. Почтений и почитания мне не нужно, ибо сам прежде пред Богом отдам почтение, а затем перед человеком уважительность. Ибо Господь сказал в Писании: "Кто хочет быть высоким, то прежде унизи себя и будь слугою", в смирении и примером послужи народу, а Богу — в кротости, с молитвою, тогда вознесет тебя Господь и поможет тебе. А труд должен <быть> обязательно у каждого человека, без труда не может ни один человек спастись. Итак, сестрица, получишь мое письмо, напиши ответ, — я буду ждать. Ну, может Гриша еще написать письмо скромное, а так больше никто. Дорогая сестриченька, Вы мне остались сейчас за мать и за сестру. Итак, будь благоразумна во всем, с неразумными людьми не сообщайся,

-327-

ибо с кем поведешься, <от> того и наберешься. Дорогая сестрица, сообщи мне результат, что сказали в Москве». 22.11.56.

«Дорогая сестрица <Н. В. Ершова>, ты пишешь, что тебе прискорбно и хочется увидаться, а как ты думаешь мне? Да еще больше хочется увидеться, а лишь почему? Потому что я с тобой мало в жизни находился. Дорогая сестрица, вспоминая свою молодость и домашнюю жизнь, часто смачиваю глаза слезами. Всегда представляю образ твоего лица и всей твоей жизни пред собою каждый час. Ведь ты меня не представляешь, и лице мое, а почему? Я был молод при тебе, ты так и представляешь меня. А сейчас я уже старец, мне 46 лет, я седой и лысый. Те кудри, которые ты видела на моей голове, чуб с крупными большими волнами, их нет, а только уже лысина сверкает на моей голове, да пережитки жизненные в сердце, вздрагиваешь каждую минуту от расстройства нервов. Но я тебя представляю, как ты есть. Дорогая сестрица, ты пишешь, что была в сельсовете, хотела взять справку. Да, я стал всеми забыт и отринут, как самый последний человек. Но если бы кто взглянул в сердце мое и узнал, что стоит этот человек, наверно бы, и не дал цены простоты и жалости сердечной. Пускай <меня> отвергают и забывают, но я молю Бога об общем спасении всех сынов милой России в Православной Церкви. Я ведь никому не хочу никакого зла, кто бы для меня ни был, но только добра и любви друг к другу.

Надя, ты пишешь, что была у братовой жены, и она тебя оставляла гостить, а братик <Алексей> помер. Жаль, дорогая, но я чувствовал, что его уже нет. Да, Наденька, сестрица, я всех одинаково люблю, но почему так тебя жалею? А лишь потому: ты много обо мне заботилась, но одно только тебе поставлю в упрек, что ты в 48 году не послушала меня и понесла терпения[80] и нака-

-328-

зания. Ведь я чувствовал, что тебе не предстояло, но ты сама взяла терпения. Ну, а теперь, сестрица, прошу тебя, живи кротко, скромно, лишнего ничего не позволяй. Немного, если у тебя есть здоровие, имей труд, ибо без труда никто не может жить. Обо мне помолись, почитай Псалтирь и попроси других помолиться. Дорогая сестрица, письма пускай мне не пишут, окромя сама только мне пиши, да Гриша-братик, а то много мне отягощения через письма. Зачем это? Бабушка Анастасия <Краснова>, пускай сестрица живет у тебя, ее не обижай. И ты, Надя, живи у бабушки Анастасии. Гриша, Надежду не оставляй». 10.12.56.

В конце декабря 1956 года сестре владыки Надежде вместе с христианкой Марией из села Киреметь все же удалось собрать письменные подтверждения двух одноклассниц святителя[81] и его бывшей учительницы А. Я. Лизуновой[82], что М. В. Ершов обучался только в 1 и 2 классах. После чего эти документы[83] были высланы в Благовещенскую тюрьму. Для чего это было нужно? Возможно, показать, что М. В. Ершов — малограмотный человек и опасности для существующей власти не представляет.

«Привет Филарету, брату Грише. Посылку получил 12 декабря. В посылке было: банка меда, банка варенья и кусок мармелада, пачка печенья, фляга масла постного, сахар, орехи и кишмиш с яблоками, и немного сухарей белых, и пояс. Все получил полностью. Мне очень понравились сухари и яблоки с кишмишем — вкусны. Я

-329-

сделал компот и покушал, благодарю Гришу. В общем, все сполна получил, благодарю вас за все. 10 декабря я стал прибаливать. Одиннадцатого уже крепко чувствовал себя в температуре, а 12 я уже крепко болел, и меня позвали получить посылку. Я плохо себя чувствовал, посылку получил, но кушать нет никакого аппетита. И вот сейчас я пишу вам больной: голова болит и вся грудь». 18.12.56.

Духовные чада не оставляли попыток помочь архипастырю в досрочном освобождении. 27 ноября из канцелярии Президиума Верховного Совета СССР был отправлен запрос начальнику Управления МВД по Хабаровскому краю с просьбой выслать копии приговора, кассационного определения, выписку из протокола заседания Комиссии Президиума Верховного Совета СССР и отзыв о работе и поведении заключенного М. В. Ершова. Запрос был переадресован начальнику Управления МВД по Амурской области. 18 декабря начальник Благовещенской тюрьмы сообщил, что «выписку из протокола заседания Комиссии Верховного Совета СССР выслать не можем, т<ак> к<ак> его дело Комиссией не рассматривалось». В приложенной характеристике отмечено: «В тюрьме ведет себя удовлетворительно, нарушений тюремного режима не имеет». А владыка вновь пытается вразумить некоторые неразумные головы, продолжающие своими письмами усугублять его тяжелое положение.

«Я вас просил, да и сейчас прошу: не шлите мне посылок, не надо. Ведь здесь у нас в тюрьме можно купить, сколько хочешь и какой хочешь продукции. Разве только к Пасхе пришлите пасхальную посылочку»; «Еще прошу тебя, сестрица <Н. В. Ершова>: много мне пишут писем, да и еще невразумительные, но бессмысленные, только повреждают мою жизнь. Вы сами знаете, что я нахожусь в тюрьме. Зачем мне еще более создаете трудность и замыкание, ведь я и так уже наму-

-330-

чился? Я вам писал, писал; вы же не понимаете и меня еще топите»; «Поймите, ведь вы на меня сами льете беспонятные и бестолковые просьбы. Что меня просить, ведь я — узник, да и притом больной». 24.12.56.

«Я в ноябре месяце прислал Наде и Грише письмо и немного ругал кое-кого: я расстроился из-за В. Б., ибо она в письме писала всякую грубость, а я на всех рассерчал. Я прошу Вас, сестрица, ты сходи к брату Грише и Наде и скажи им, что пускай не беспокоятся и не болеют сердцем. Я также по-прежнему их уважаю и люблю, и прошу, чтобы также не обижались на меня»; «Посылку Вашу получил 31 декабря: пол-литра меда, фляга масла подсолнечного, масло сливочное, сахарный песок, носки, 40 рублей денег, просфоры и прочее. В общем, все сполна, спасибо Вам за все, благодарю всех»; «Да, хочется увидеть всех вас, родные, часто плачу. Ну, что ж поделаешь». 31.12.56.

1957 год

2 января святитель был ознакомлен с ответом на свою жалобу в ЦК КПСС[84]: «Прошу объявить заключенному ЕРШОВУ Михаилу Васильевичу, что его жалоба, адресованная в ЦК КПСС, передана для проверки в Главную военную прокуратуру, где она рассмотрена и оставлена без удовлетворения»; «Оснований для отмены или изменения приговора по делу Ершова в судебном порядке Главная военная прокуратура не находит». На обороте — «2/1 57 г<ода>. Ершов»[85]. Еще одна попытка святителя пересмотреть его дело отвергнута властями. Но он, несмотря на это неутешительное известие, продолжает дело церковного строительства.

-331-

«Любите Бога, как Он возлюбил нас, любите мир истинный. Ибо кто любит мир <истинный> и приобретает <его>, тот не может быть во грехе, но перестает грешить и переходит во обновление души, в жизнь вечную, жить без преступления. Мир истинный — есть пути Господни, которые ведут ко спасению и к единству всех в Боге. <Это> есть вера, надежда и любовь — троическое соединение в сердцах человеческих. Вера спасает и утверждает человека, надежда не постижает, но содружает в явлении милости Господней, любовь Христова, непритворная, соединяет с Богом в вечную жизнь и <людей> между собою в любви единой, искренней. Это есть бальзам сияния от земли на небо. Сии три истины — святая Христова правда животворная и милость, вечная слава в Боге и пути истины: откровения и пророчества суть правды неотъемлемы. Суть в Боге без милости не бывает, хотя бы ты имел и правду, но суть только в милости. Яви милость, и совершится суд правды вовек. Бога любишь, и день и ночь молись, а если на брата имеешь гнев, то Бог на молитву твою никакого ответа не пошлет, и исполнения на слово твое не будет. Итак, смиритесь, любите друг друга и милуйте друг друга, тогда помилует вас Бог. И на вашу просьбу, в молитве вашей, пошлет, что бы вы у Него ни просили, то и исполнит вам <но помните, если будет на это воля Божия>.

С Рождеством Христовым, дорогие. Родитесь и вы, многоуважаемая сестрица, в жизнь для добрых дел и в нетленное упование на вечное спасение милости Господней. Не сетуйте, возлюбленные, о спасении, уповайте же на милость Его и возлагайте на Него все упование. А Он, Всевышний, печется о вас, знает, что вам нужно и что вы создание Его, и знает, что вы просите, и что вам послать. Да, многоуважаемые, в молитве и вере важно не только слово, которое просто говоришь, но и нужна ревность, и слезы чистосердечные, тогда да умножится в вас благодать, и бальзам очищения души, и

-332-

просвещения ума и сердца, в нетленную жизнь и здравие вашего тела.

Помощь один другому, дорогие, является одной из высших добродетелей, ибо Господь нам милость творит, а вы — один другому. Так, если сказано, кто холодной водой напоит человека жаждущего, Господь не лишит в просьбе его Своего наследия в жизнь вечную. Итак, творите добро один другому, брат брату и не унывайте — и так исполните закон Господа Бога, Спаса нашего, Иисуса Христа. Дорогие сродники и сестрица, труд должен быть обязательный, ибо без труда нет никакого спасения. Ибо так написано: труд — телу честь, а душе — спасение. Дорогие, прекословия или же упорство один другому и против друг друга да не должно у вас именоваться, а, наоборот, уважение один другому, послушание и смирение друг пред другом. Кто бы что у вас ни спросил: отвечайте с уважением и с приветливостью чистосердечия, кто бы он ни был, ибо все мы на земле, под небесами являемся сыны Создателя и Его творение для добра и мира между собою в жизнь бесконечную и бессмертную. Писать, сестрица, многое можно для назидания и вразумления, но не все вместите. Но, прошу тебя, держи то, что возрождено в сердце, в вере, надежде и любви, и в твоей мысли для спасения души <во> блаженной жизни»; «Да, дорогой братик и дорогая сестрица, в сравнении с нашей земной жизнью какая должна открыться во Христе, верующих в жизнь вечную! Глаз того не видел, ухо того не слышало и на ум не приходило никому, что Господь уготовил для любящих Его!» Начало января 1957.

«Дорогая сестрица <Надежда>, письмо я твое получил 9 января, в котором было три справки от нашей учительницы Алевтины Яковлевны и двух учениц: Марины и Матрены, с которыми я учился. Дорогая сестрица, благодарю тебя несчетно раз. Ты пишешь: почему я нейду домой? Если бы все люди были сознательные и

-333-

добродетельные, то я, конечно бы, был уже дома»; «Из меня дуют и дуют и раздувают какого-то деятеля»; «Вот я еще хочу обратиться к прокурору Амурской обл<асти>[86] — что скажет. У меня еще осталось закрытой тюрьмы сидеть 5 месяцев, а потом пойду обратно в лагерь». 10.01.57.

«Меня же, как брата страждущего, помяни на молитве, ибо мы с Вами не виделись давно, но, надеюсь, сестрица, увидимся лице в лице. Спаси Вас, Господи, помилуй за Ваше сочувствие ко мне и сознание. Посылку я получил 9 января. В посылке было: сахар — 3 кило, пряники, селедки, банка варенья, 5 яблоков, тетради. Получил сполна, спасибо». 10.01.57. Другой адресат.

«Гриша, я, наверно, тебе писал еще раньше: не слушай лишних бабских сплетен и болтовни, будь мужчина самостоятельный. А что до мачехи[87], если ты ее не будешь плохим словом поминать и ругать, то двуязычные бабы[88] ничего ей не перескажут, и она тебя не будет ругать и не будет серчать. Гриша, прошу, не развязывай языка своего, будь в жизни здрав, рассудителен»; «Глядите, кто бы ни попал за глупое поведение и за болтовню в органы следственного наказания. Храните себя от всякого рода преступления душевного и жизненного. Деньги, посланные тобою, 300 рублей, пришли, мне их объявили и зачислили на лицевой счет. Денег больше не шли, а когда будет нужно, я попрошу. Если будешь посылать посылку, положь сухариков[89] и таблеток с кап-

-334-

лями[90]. Свитер пришли. Наденька, обо мне не беспокойся. Я, слава Богу, чувствую себя превосходно, только прошу: помолитесь обо мне Богу». Конец января 1957.

«Бога бойтесь, людям творите добро, не обижайте никого, ко всем относитесь кротко и смиренно, с вежливостию. Труд да должен у вас быть, как обязательное примерное действие. Ибо без труда никто не спасался. Пишет Святое Писание: "Труды — телу честь, а душе — спасение". Отдавайте в жизни: оброк — оброком, пример — примером, добро — добром. Всякий оскорбляющий тебя — дай ему снисхождение. Лишь почему? Подавая пример <в общении> кротко и смиренно, с вежливостию, ты будешь заграждать всякому преступнику <не только> развращаться, но обратишь его к добродетельной жизни»; «Еще раз напоминаю: детей учите и грамоте, и по хозяйству, и ремеслу, а то они как возрастут, будут спрашивать: "Почему не учили?" Храните детей от разврата, удерживайте от разного преступления, не давайте им поводу, а то с родителей будут спрашивать. Не подавайте пример детям, что их любите. Люби его, но любовь свою не показывай, а более содержите детей примерно, а то они увидят и поймут, что мать или отец любят дитя, то он и не будет бояться отца и матери, а это и опасно для детей, служит поводом к распутству, и могут впадать в вульгарные действия, Боже упаси». 11.02.57.

«Дорогая сестрица <Н. В. Ершова>, я тебя прошу: ты лишнего не тужи и не печалься, только прошу тебя — покрепче помолись за меня Богу, Псалтирь почитай за меня о здравии. Может угодно Господу — скоро увидимся с вами, дай тебе Господи здоровия. Ох, дорогая сестриченька, как я хочу видеться с тобою, о, Боже мой, как с родною мамой! Ведь ты у меня осталась за маму и

-335-

за сестру. Так я прошу тебя: не забывай помянуть маму и папаню в молитве, и меня, грешного узника во Христе Иисусе. Хотя я грешный, но во Христе, а я за тебя помолюсь здесь Богу». 16.02.57.

«Мне еще осталось сидеть 1 год и 10 месяцев, из них 3 месяца закрытки, т<о> е<сть> еще 3 месяца просижу в тюрьме до 2 июня, а потом обратно поеду в лагерь, а может и совсем освободят». 22.02.57.

В связи с поездками иеромонаха Филарета за пределы Татарии архипастырь в письме к сестре Надежде 22 февраля 1957 года напоминал ему: «Дорогая сестрица, скажи Грише, чтобы он вел себя кротко и скромно. Я же ему писал, а он обратно начал якшаться весело. Ведь он знает, что обратно достанет болезнь, и надо лечиться. Вы сами знаете, сколько я его лечил, а зачем это нужно? Итак, пусть живет доброхотно, занимаясь своим собственным трудом. Зачем ездить? Учиться нужно по хозяйству в доме, а ездить по чужой стороне нечего». Слова владыки — «ездить по чужой стороне нечего» — оказались пророческими. Уже 22–23 марта 1957 года четыре свидетеля из Владимирской области дали показания о приезде к ним группы христиан во главе со священником Филаретом в октябре 1956 года[91].

«Дорогая сестрица <Н. В. Ершова>, мне осталось сроку всего сидеть 1 год и 9 месяцев. Три месяца из них в тюрьме просижу до июня месяца, а 2 июня увезут обратно в лагерь. А там — воля Божия: угодно Господу — увидимся. Простите меня ради Господа. Ваш брат Михаил Васильевич». 07.03.57.

«В письме тетя Елена <Кулькова> обижается, что она больная, болит у нее нога. Так неужели никого не на-

-336-

шлось, чтобы положить ее в больницу? Ей бы стало легче. Врачи посмотрят, может, у нее кость переломана. Помогите ей, положите в больницу»; «На все письма отвечать не могу, ибо нам можно писать только два письма в месяц. Мне осталось сидеть в тюрьме два месяца, а потом увезут обратно в лагерь»; «Надя, о каких вещах ты говоришь? Разве они целые, когда я оставил кое-что <из> своих вещей в 43 году[92]. Ну, хорошо, что целы. А вещи, которые я прислал в 56 году, это — одежда, заработанная моей собственной рукой в лагере. Прости, ради Христа, брат Михаил». 30.03.57.

«Да, дорогие родные и дорогая сестрица и братик <Филарет>, Христос Воскрес из мертвых! Как радостно и велико и громко: Христос Воскрес, Бог всего мира истинного и всей вселенной! А мы воскресли своими чувствами, и сердцем, и душой к верной и доброй жизни? Да? Я думаю, нет. Ведь Христос Воскрес и воскресил все для жизни добродетельной, жить ввек, в бессмертие, без преступления души и тела. Ведь Христос есть "Пасха новая, Пасха верных". А кто неверный и злой, для того и Христос не Воскрес, ибо тот человек злой против человека, ведь Христос всех освятил и "Пасха всех освящаюшая верных". А в нас есть ли верное, один к другому? Да, наверное, и нет. Один другого ненавидим, один другого поносим, один на другого клевещем, может ли в таких пребывать Христос? Да никак. Может ли пребывать в таких Бог? Да нет, ибо Бог есть любовь ненадменная и мир истинный, сила блаженства. Может ли сила блаженства быть надменной и пребывать там, где ложь, клевета и обман? Да нет, там Бог не пребывает, туда Бог не примыкает, и там света нет. Вы же, братия, сродники, хотите жить во свете Христовом, то так: очистите ваши сердца двоедушные и помыслы ваши от суеты бездарной и уста ваши от коварных речей, и положи-

-337-

те в сердце вашем и в уме вашем слово правды и любви и мира, и мира между собой, и простоту душевную и духовное созерцание и пребудет тогда в вас Господь. Ведь вы знаете: Господь и Дух истинный нелицеприятен и не ищет красоты лица или же премудрость ума, но простоты душевной и чистоты сердечной друг ко другу, тогда проникнет в вас Господь, и вы — в Боге Духом истинным.

Ты говоришь, что отдаешь в Церковь и для служителя Церкви десятину, это хорошо, и молишься на каждом углу, и в доме своем почти по всем ночам, это неплохо. Но к брату и убогому человеку, подошедше<му> к дому твоему под окно, прося милостыню, ты не поднялся с молитвы. А ты подумай получше, мой братец, где больше правды: там, где нет любви и мира между собою, или же там, где любовь и мир между собой и вокруг? И так, если бы ты подошел к окну и приветил к себе в дом бесприютного, убогого сироту и дал ему кушать с любовию, — здесь пребывает вся сила правды Христовой. <Апостол> говорит: "Ты говоришь, что ты Бога любишь, а брата своего ненавидишь, нет, не верю тебе, ты — лжец, как ты можешь любить Бога, которого не видишь, а брата, в несчастии живущего и молящего Бога, ты ненавидишь и презираешь"[93]. Ты уже, друг мой, отогнал от себя Бога своей гордостью, и ненавистью, и самолюбием. Итак, мой брат, люби Бога, молись Ему и люби брата твоего, нуждающегося в помощи, — помоги ему, тогда будешь верный сын Царствия Христа Бога нашего, и благоразумный раб, и избранный в Господе.

Мой друг, я сегодня тебя встретил на рынке и стал разговаривать с тобою, но ты уклоняешься от слов и говоришь: "Я пощусь сегодня и молюсь". Хорошо, друг, я это приветствую, молиться и поститься. "А что же ты продаешь, мой друг?" – "Да вот, вещи, вчера скупил у

-338-

соседей". – "За сколько?" – "Да это за пять рублей, а это за три рубля". – "А продаешь за сколько?" – "Да, это стоит 25 рублей, а это 20 рублей". Итак, дорогой мой друг, ты избрал себе путь молиться и поститься, и не говорить пустых, суетных слов. Зачем же ты, друг, сегодня, принося фимиам благоуханный, — в посте молитву Богу Верному, Который нелицеприятен, позволил <себе> взять вещи у своего брата, в нужде живущего, для наживы? Я бы просил тебя, мой друг, лучше бы ты сделал так: купил своим соседям на свои деньги пропитание на день или же на два и ночью отнес, и положил им, а сам пришел домой и помолился, и попостился. А утром пошел, взял вещи у соседей и продал бы их на торжище для их пропитания. Так, мой добрый брат и сестра, это было бы угодно Господу во сто крат: то и другое, молитва и доброе дело. Господь только так учит добродетельной справедливой жизни: и не будешь осужден Господом, и не будет молитва твоя порицаема народом, но принята Богом в вечную жизнь.

Ты говоришь, сестра, везде: "Я раба Божия, помилуй меня Господи, прости". Это — хорошо, а с мужем не могла жить. Почему? А лишь потому, что горда. Разводясь с мужем, ты просишь: "Помоги, Господи, мне воспитать дочь рожденную, и пошли мне мужа". Господь еще испытал тебя — дал тебе мужа. А ты увлеклась ласками нового мужа и забыла про дочь, сиротку свою, и забыла про обещание к Богу: "Помоги, Господи, воспитать дочь". Сама уйдет на гуляния в рощи и поляны с новым мужем, а сиротку оставит голодную. <Она> ходит по соседям, просит кусок хлеба для пропитания. Придя домой, не думала о том, что дочь ее, сиротка, голодна и без ласки. Она и не могла вспомнить о ней, кроме <как> отдавалась только мужу, который надменно ласкал ее. Итак, Господь, увидя неправду и беззакония жены сей, отнял у нее дочь, и другие взяли дитя и кормили ее, и вместе со своими детьми воспитывали ее и учили добру, и возрастили добрую невесту,

-339-

что все завидовали сиротке сей, и женихи добрые мечтали о ней. Растеряла плод свой жена сия гордая, не приобрела больше ни сына, ни дочери, и старость постигает ее. Полюбовник, муж надменный, оставил ее, и она осталась в жалком несчастии и в голоде. И стала обращаться к Богу и просить милости и помощи, и пошла на поиски дочери своей. И увидела дочь мать свою в нищете, а мать дочь свою красивой и ясной, как солнце сияющей в одежде белой, как невеста чистая и светлая в чистоте, уважаемая всеми. И всплакнула мать, прося милости у Бога, но Господь сказал жене сей: "Ты горда и ненавистна к плоду твоему. Итак, я тебя отринул, а дочь твою, сиротку, возвысил навек. А ты горда и оставайся с гордостью своею". Ибо Бог гордым противится, а смиренным и сиротам и нищим дает благодать и возвышает.

Итак, дорогие мои, возлюбленные сродники, любите Бога и бойтесь Бога, и молитесь Ему и просите Его, чтобы и любовь преизобиловала в самих себя, между собой, во всех вас; любя друг друга и мир между собою. Учите детей быть послушными, кроткими. Учите детей грамоте, учите детей хозяйству, учите детей специальности, дайте им такое воспитание, чтобы они могли любить отца и матерь свою и всех людей, и со всеми людьми в мире жили и такими, чтобы могли между народом себя показать справедливыми, вежливыми, умными и обходительными, во всем были бы примерными. Смотрите за детьми, чтобы дети ваши не впали бы в разврат или же с преступниками не сообщались, как воры и убийцы и злодеи всякие. Сохрани Боже! Храните детей, и тогда будет с вами Воскресший Христос, Бог наш Истинный, в сердцах наших и в умах наших и в душах наших до скончания века. Аминь». 09.04.57.

«Мне осталось в тюрьме сидеть 1 месяц и 22 дня, это — 2 июня. А то отправят меня в лагерь, а в лагере еще сидеть 1 год и 6 месяцев». 10.04.57.

-340-

«К Пасхе я у вас просил всего одну посылку, а вы мне от всех родных и знакомых выслали 9 штук. Зачем же столько слать? Что вы делаете?! Как это нерассудительно. Дорогие сестрица и братик, пишу вам из тюрьмы последнее письмо: скоро уезжаю в лагерь. Как будет угодно Господу, так и будет»; «Да, дорогая сестрица <Надежда>, много злых людей на меня, а я со своей простотой страдаю только через людей, что относился просто и хорошо, а они сотворили зло, и я понес их тягости и их зло, и их грязь и до сих пор не могу расчерпаться ни душевно, ни мысленно и телесно страдаю». 20.05.57.

Заканчивался тюремный срок святителя. В характеристике от 22 мая отмечено: «За <время> пребывания в тюрьме № 1 гор<ода> Благовещенска з/к Ершов вел себя удовлетворительно. Нарушений тюремного режима не имел. Был уборщиком в коридоре тюрьмы, работу выполнял. Религиозный фанатик: в дни, по их мнению, "праздничные" не работал». 5 июля 1957 года владыка Михаил писал уже из Озерлага, сообщая пастве о новом месте заключения.

«Из тюрьмы я выехал 27 мая. 28 мая был уже на пересылке в городе Хабаровск, сидел там до 17 июня. Семнадцатого июня меня направили на этап в Иркутск. Дорогой я заболел и два дня в вагоне лежал. Когда привезли в пересыльную тюрьму в город Иркутск, со мной было очень плохо, температура была до 41 градуса. Меня на руках отнесли в больницу и лечили, не отходя от меня, четверо суток уколами. Спала у меня температура. Еще был слаб и болен, но направили на этап. 25-26 июня я уже был в городе Тайшете[94] — на пересылке, пробыл одну неделю. 3 июля повезли нас в подразделение — стан-

-341-

ция Анзеба[95]. И вот сейчас я уже в лагере. Сегодня, 5 июля, пишу вам письмо. Немного стал поправляться, но ведь у меня сейчас нечем и поправиться. Деньги у меня, сколько было, остались в тюрьме, а когда их пришлют — не знай, может, месяца два пройдет. Так я бы просил покамест вас поддержать меня в материальных условиях, помочь мне. Одежды никакой не шлите, не надо, у меня есть. Фрукты свежие можете прислать, если возможно, денег: купить здесь можно кое-что, ну, и сами что можете прислать»; «Сроку у меня осталось всего 1 год и 5 месяцев. Как живет Василий Владимирович? Братик <Гриша>, ты его не оставляй и не отталкивай от себя, но помогай ему. Мой адрес: Иркутская обл<асть>, Братский район, п<очтовое> о<тделение> Анзеба, п/я № 215/3-307. Ершову Михаилу Васильевичу. Еще прошу Вас, сестрица, пришлите перьев штук 10, пятый номер и пять с половиной. У меня ручка-автомат, такие и перья берите, а то у меня все вышли, а взять негде». 05.07.57.

В личном деле заключенного сохранились два документа, касающиеся подробностей этого этапа: постановление начальника транзитно-пересыльного отделения УИТК УВД Хабаровского края от 4 июня, о назначении заключенному Ершову М. В. общего режима содержания; отметка в зачетной карточке Озерлага о прибытии его в лагерь 1 июля 1957 года, причем с изменением номера личного дела на "33110".

«Сейчас, в настоящее время, нахожусь 300 километров от Тайшета по ветке на Братск, от Братска 20 километров»; «Дорогая тетя, прошу тебя, сообщи и скажи Наталии Петровне[96], что я недалеко от нее нахожусь.

-342-

Пускай она приедет ко мне обязательно, если здорова, только одна. Как получите письмо, так пускай и едет»; «Я прошу Вас, пошлите мне помощи, что може<те>, и немного денег. Долго не времените. Положьте в посылку ниток: катушек шесть 10 номер и 30 номер, черных и белых, краски — порошков десять, конвертов побольше, свежих яблоков. Я уже стал слаб, уже ноги слабые стали: может, от пережитка, может быть, от болезни, а может быть, <от> недостатка овощей. Ведь вы сами знаете: 14 лет я никаких овощей свежих и фруктов не вкушал. Ведь организм требует. Сейчас ноги часто судорогой сводит». 10.07.57.

«Я слышу, много разных сект явилось на воле, даже и сейчас в лагере много есть. Смотрите, чтобы дети ваши не попали в какую-либо секту. Вот сейчас есть секта Иеговы: сохрани Боже! Это — ересь адская, злобная, сохрани Боже!»: «Дорогой братик <Гриша>, пришли мне витаминов и лекарства, еще перцу стручкового и молотого, лаврового листа, луку, ну, в общем, что можете. Еще прошу, помолись за меня Господу Богу, отслужи молебен Спасителю, Божией Матери и Николаю Чудотворцу и архистратигу Божьему Михаилу. Почитай за меня Псалтирь о здравии и еще кого заставь. Евангелие почитайте за меня и акафисты почитайте, ибо у меня нет. Я прошу, почитайте и помолитесь, Господь вашу молитву услышит и поможет мне, избавит меня от болезни и подаст мне ослабу, свободу и избаву, и от лукавых людей. О мне особенно не беспокойтесь и не тужите, и не сомневайтесь, только помолитесь Господу». 09.08.57.

«Пришлите Псалтирь полный, Евангелие, акафисты, краски черной, ниток 10 и 20 номер, суровых ниток, иголок, расческу. Еще положьте луку свежего и сушено-

-343-

го, халвы, в другой раз и сахару можно. Положьте масла коровьего, масла постного, но так, чтобы не разлилось. А то однажды вы мне прислали, а посуда разбилась, оно залило все в посылке. Если можно, то, прошу, дыню нарежьте, чуть завяльте и пришлите. Прошу еще маленькую иконку Воскресение Христово и иконку Архистратига Божьего Михаила. Да, еще воску пришлите. Ну, так. Простите за мою нескромность, что я все прошу. Что ж поделаешь»;

«Сохраняйте детей от всякого разврата, покажите своих детей в обществе вежливыми, смиренными, смышлеными, кроткими, разумными, старшим покорны<ми> и почитали старших. Учите детей грамоте, мастерству, какой-либо специальности. Еще <раз> напоминаю: глядите за детьми, чтобы они не впали в непутевое дело. Когда воспитаете до совершенных лет, тогда уже он сам может разуметь. А то вот я здесь сколько таких развратных видел шалунов, куда же смотрели родители, до чего допускали своих детей: воровать, пьянствовать, развратничать! А после сами плачут. Детям повод нельзя давать, они как поймут, <что все можно,> и на шею сядут, а после поздно уже». 09.08.57. Другой адресат.

«Никого нельзя осуждать, но только нужно посоветовать каждому человеку добро. Хоть я и в узах, но никому не пожелаю уз, никакому человеку, хоть бы и зло мне сделал, но я желаю ему добро»; «Кто не хочет трудиться, а как же хлеб есть? Ибо апостолы трудились, и преподобные отцы и святые трудились, и ели хлеб свой. И молитва была общая, и тайная молитва ночная в уединении. Так нам <много> оставлено примеров, но мы не хотим, мы думаем, что Царствие Божие с готовым молоком, и маслом, и хлебом придет к нам на постель. "Царствие Божие нудится", и всякий кто себя понудит: и в труде, и в молитве, и в посте, и в милости, и к добрым делам, и друг ко другу – тогда

-344-

только будет в нас Бог Истинный, Небесный, Верный. Без труда никто не может жить. Что говорит Святое Писание: "Трудящийся достоин пропитания"»; «У меня была на свидании двоюродная сестра Наталия Петровна из Черемхово, 9 и 10 <числа>, но мало только пришлось поговорить, часа два. Вы, братик <Григорий>, просите, чтобы я Вам разрешил приехать на свиданку ко мне. Не надо. Когда, может быть, я надумаю, Господь вразумит меня, то я опишу, кому приехать. Но смотрите, самовольно не делайте, ни к чему, ведь мне осталось всего сроку 1 год и 4 месяца. Ну, так прошу, простите и помолитесь ради Бога и храните мир между собой в любви. Я всегда такой же, но только постарел немного. Ваш брат и дядя Михаил Васильевич. С нами Бог!». 12.08.57.

«Я покамест на сегодняшний день жив, но здоровие не улучшается, но ухудшается. Ну, что ж поделаешь. Вы пишите, дорогой братик <Гриша>, что выслали мне денег, и бабушка Анастасия <Краснова> тоже выслала, племянник Сергей Федорович <Данилов> выслал. Тетя Анна Зыкова тоже пишет: "Выслала денег с сестрой Устинией". Денег много выслали, а у меня ничего нет. Я пальцы кусаю, хлебушек сухой кушаю. Прошу вас, денег больше не шлите и не тратьтесь. Сами идите на почту и требуйте, разыскивайте. Если хочете помощь дать, то лучше посылки вышлите и можете положить денег немного, рублей 50–100. Если, может, у вас в магазинах есть кисель клюквенный в пачках, то пришлите мне. Еще прошу, пришлите воску или же свеч, луку свежего. Томат сделайте из помидор, только в алюминиевую посуду не кладите, портится. Можете Наталии <Тютриной>, сестре, прислать денег, а она мне привезет». 12.08.57. Другой адресат.

С изменением режима содержания архипастыря поток писем от духовных чад увеличился, но в них многие

-345-

христиане именовали его по-церковному, что, конечно, привлекало внимание лагерной цензуры, поэтому он вынужден был напомнить, где находится.

«Пишите письма. Но надо писать здраво: брат-брат, дядя-дядя, крестный-крестный, и все. А разные прибавления и подкраски — не нужно. Мы знаем друг друга и уважаем — и хватит»; «Приветствия дорогому брату двоюродному Василию Владимировичу <Калинину>. Ты, Григорий, я думаю, с ним дружно живешь, помогай ему. А ты, Вася, помогай людям в работе»; «Дорогой братик, письмо это при детях не читайте, а лучше почитайте одни родители. Простите, простите ради Христа; ваш брат Михаил Васильевич. Пишите ответ». 14.08.57.

«Наталия Петровна была у меня на свиданке часа два всего, приезжала из Черемхово. Конечно, она очень бедно приезжала — денег нет, за дорогу отдала больше сотни. Я тебе <Гриша> посоветую: пошли ей денег <на дорогу>, чтобы она приехала обратно ко мне и для меня. Она привезет мне, да еще что-нибудь купит, а так денег не шлите». 14.08.57. Другой адресат.

«Вы проситесь приехать ко мне на свидание — не надо. Разве только Василий Владимирович <Калинин> может приехать и то один. Да еще пускай возьмет справку, что я ему и он мне — двоюродный брат. Пускай приедет, и то не по этому письму, а когда я еще пришлю, что можно приехать, тогда только пускай приедет. Еще прошу, пускай брат Григорий мне сошьет душегрейку теплую, легкую из заячьего меха с рукавами и покроет материей, и еще теплые брюки на вате, только легкие, и пришлет мне». 16.08.57.

«Дорогая сестрица <Н. П. Тютрина>, письмо Ваше я еще не получил, а передачку получил от твоих знакомых, у которых ты была на станции Анзеба и оставляла мне. Спаси тебя Господи, помилуй. <Она> у меня <бы-

-346-

ла> в день <Второго> Спаса — Преображения Христа Бога нашего, давали ей свиданку со мной. Спаси ее Господи, помилуй, рабу Божию. Потрудилась, пришла ко мне. Помоги ей, Господи, во всем». 19.08.57.

На допросе в 1958 году владыка Михаил назовет имя этой знакомой Н. П. Тютриной, передавшей ему посылку на свидании: «Кадышева Дарья Дмитриевна, примерно 50 лет или немного больше, проживает на ст<анции> Анзеба, 4-я мехколонна. Это — обыкновенная верующая женщина, работала кем-то на железной дороге, имеет мужа. Познакомился я с ней примерно в августе 1957 года, когда она пришла ко мне в лагерь и принесла передачи. Кадышева Д. Д. рассказала, что обо мне она узнала от кого-то <из> других верующих и решила навестить меня. Она оставила мне также свой адрес».

«Дорогой брат мой <Филарет>, хотя я и узник во Христе Иисусе, но нисколько не отчуждаюсь ни от чего, чтобы не удерживать человека от преступления. Это — долг и обязанная совместимость как в Господе, так и в жизни. Видя, человек не здраво поступает, удерживать его от действия, чтобы он не заблудился и не впал в опасность жизненную. Хотя и надо мной самим большая стихийность произошла, что же поделаешь, но это — от моей простоты. Ибо я прост и сострадателен к каждому человеку. Но, как видно, да и точно, люди не таковы. Пользуются простотой человека и делают ему зловонные хитрые намерения и всякие клеветы. И так приходится, ради некоторых людей, страдать безжалостно и бессознательно. А что я? Ведь я самый простой человек, а если бы кто взглянул в сердце сего человека и уразумел бы, <что он претерпел и терпит>, я думаю, он не только бы заплакал, но и безутешно бы плакал. Но все же, дорогой братик <Гриша>, надеюсь на милость Бога Всевышнего: увижусь с Вами лице в лице. Хотя, дорогой мой братик, у меня левая нога болит от самой пояс-

-347-

ницы, другой раз даже и в слезы. Ну, что ж поделаешь. А меня

разактировали и поставили трудоспособным, коль я уже полчеловека по здоровию. Ну, ладно, дорогой, что ж Вам писать, жаловаться. Дорогой братик, я получил от родных из Чистополя три посылки. Еще посылку получил из Старого Города от Анны Зыковой. Все посылки я получил в один день — двадцатого августа. Спаси вас, Господи, помилуй, мои дорогие родные, за ваше все доброе, что вы так беспокоитесь обо мне, не оставляете меня. Посланные деньги: от тети Устинии 200 рублей — пришли; тетя Анна Зыкова — 100 рублей, тоже пришли; брат Григорий послал — тоже получил, бабушка Анастасия Яковлевна <Краснова> послала — тоже меня известили, и Сергей Федорович <Данилов> из Аксубаево послал 100 рублей, тоже получил, благодарю». 23.08.57.

«Мне писали, что ты, Надя, ездила в Москву по моему делу. Прошу тебя, опиши мне, как ты подавала жалобу и у кого была. Смотри, сестрица, помилование не надо подавать, не надо». 11.09.57.

Позднее, на следствии 1958 года Надежда Васильевна Ершова показала: «Весной или летом 1957 г<ода>, дату точно не помню, я вместе с Вакиным Иваном ездила в г<ород> Москву к Ворошилову, хлопотать за своего брата Михаила, чтобы его досрочно освободили из заключения. Но лично к Ворошилову на прием мы не сумели попасть, наше ходатайство удовлетворено не было».

14 сентября епископ Михаил в своем послании напомнил своему помощнику, иеромонаху Филарету, о первоочередных задачах Церкви, конечно, в иносказательной форме.

«Дом оборудуй, ты сам знаешь, как я тебе показывал, жить выучил тебя. Если ты врач, так должен быть

-348-

врач, что ж тебе жена и другие будут указывать? Покраси дом, свет проведи, так как подобает в доме»; «Если <кто> не может в доме жить, как подобает, пускай оставляют, недостатков не будет, а квартиранты бесхозяйственные в доме — они не нужны, только дом засорять не нужно. Ты же, братик <Григорий>, должен быть здрав и здравый человек, мужчина и в доме хозяин. Никто кроме тебя в доме не может быть хозяин, а баба может ли быть в доме хозяин? Еще прошу, дорогой братик, возьми аптечку мою к себе, всю домашнюю аптечку и никому не давай. Сам просмотри и храни. И Наде отдай одну часть, и никому не давайте, не транжирьте мое лекарство. Когда я приобрел лекарства, которых сейчас совсем не найдешь, их раскидали, да опустошили всю посуду. Я прошу, хоть воздержите остальное»; «<Братик> поступай здраво, суди здраво обо всем в жизни, отлучай <от причастия, а если не поможет, то от Церкви>, кто не здраво лечится». 14.09.57.

Позднее, на следствии 1958 года, епископ Михаил пояснил, что многие слова в этом письме означали совсем другое. Например: «"Покрасил дом, провел свет" — означало, что он после возвращения из заключения должен собрать всех верующих истинно-православных христиан вокруг нашей Церкви, приобретал бы новых верующих».

«Дорогой братик <Гриша>, может быть, кто-нибудь вам пришлет письмо — лишним письмам не верьте и не доверяйтесь, ибо сейчас много разных прохвостов, дабы оклеветать и посягнуть на человека. Много сейчас появилось сект разных, даже думаешь, он будто бы православный, но он — сектант. Так я прошу вас: остерегайтесь сект и разных <людей>, которые могут через письма клеветать. Дорогой братик, языком лишнего не говори, ибо есть всякие люди»; «Вы пишите: можно ли на свиданку ко мне приехать? Ведь, дорогой братик, нужно справки брать о том, кто из родных будет ехать, кто он мне является. Да и еще: сейчас мы далеко от дороги, от станции 30 километров, в лесу, кто же поедет? Ты сам слабый, больной; Надежда слабая, больная — вам нельзя, здесь нужно пешком идти. Разве Василий Владимирович <Калинин>, двоюродный брат? Но если это угодно Господу. Пускай он напишет два рецепта на лекарство Марии Назаретской, врачу[97]. Если она подпишет рецепты, пускай приезжает, а если нет, то и не надо. Он и так больной, да еще на дороге заболеет из-за меня. Но если поедет, то пускай прежде телеграмму высылает, потом выезжает». 19.09.57.

«Дорогой братик <Григорий>, ты пишешь, что нужно дом купить. Ну, ведь тебе виднее, как нужно сделать в хозяйстве. Конечно, неплохо это, свой уголок. Но гляди сам, не обижай никого. Еще, братик, прошу тебя, пропиши мне: как себя чувствует Вера Билярская?[98] Я у ее матери оставил давно-давно кой-чего: одна книга старинная, кожаная — правила всех канонов и всяких песнопений[99], очень дорогая. Мне подарил на память Палладий, старец, иеромонах куркульский[100]. Он уже помер, но <тогда> сказал мне: "Храни ее". И вот я просил бы тебя и Надежду: спросите у Веры и Дуни Вериной, может, она у них находится? Если у нее есть чувство благородства и справедливости и правды, то она отдаст ее,

-350-

ибо она принадлежит мне и мне подарена, а я ее оставил у Стеши в несчастном положении»; «Дорогой братик, я писал тебе, что у меня осталось в тюрьме благовещенской. Дорогой, я получил уже 23 сентября часы, но деньги еще нет, но должны скоро прийти. Так что не заботься о сем». 25.09.57.

В этом письме речь идет о покупке дома в селе Никольское Аксубаевского района для церковных нужд. Как позже показал на следствии святитель Михаил: «Я дал ему на это свое благословение и разрешение на покупку этого дома. Этот дом был предназначен для того, чтобы верующие могли там собираться, отдохнуть, другой раз провести молебствие, то есть был бы домом, где бы могли найти приют сторонники Истинно-Православной Церкви тихоновского течения». Дом был куплен на церковные деньги, которые выделил отец Филарет, а оформлен на его духовную дочь. В этом же году силами христиан-плотников была сделана пристройка[101], и получился большой дом, где постоянно проживало несколько человек, здесь же был устроен второй[102] домовой храм, согласно показаниям отца Филарета в 1958 году.

«Пропишите, что Наде сказали <в Москве>. Смотри, Гриша, братик, помилование не надо писать, не надо, нельзя»; «Если Матерь Божия благословит Василия Калинина ехать ко мне, то пускай приезжает. Ну, так, Вася, как приедешь в Анзебу, к начальству не иди, а у кого-нибудь спроси: "Где 307 лагпункт?" — и иди. А то тебе могут не дать свиданку. Простите, ваш брат Михаил Васильевич». Сентябрь–октябрь 1957. Без даты.

-351-

«Сообщаю вам, дорогие, я ваше письмо получил в субботу 5 октября. Благодарю вас за все. Вам же пишу во вторник 8 октября. Еще сообщаю вам: в воскресенье 6 октября Господь принес сестрицу Наталию, приехала на свиданку. Была целые сутки: в воскресенье с 11 часов дня и до 8 часов вечера сидели и разговаривали. А потом я ушел. Утром в понедельник обратно — с девяти часов до 10. Провожал. Она уехала, обещалась через дня 4 прийти обратно, ибо она пошла к дочке. Она недалеко, 12 километров, там работает. И вот она у нее побудет и обратно ко мне придет, а потом уже поедет домой. Ну, так все слава Богу. Погода у нас здесь — уже снег ложится. Ведь вы сами знаете, что климат здесь суровый, сибирский. Ну, что ж, воля Господня. Хотя я, дорогие, узник, но я не сомневаюсь: бывает такое в жизни, что отец сына бьет, а другого не бьет, но все равно которого бьет, того и лучше любит, более ему доверяет. Я верю и надеюсь, что сами <правители> поймут о правде истинной, что терпение переносится невинно, и поймут, что <мы> — воистину сыны правды. Ведь солнце <правды Христовой> все равно будет сиять над Россией, Святой Русью. <Она> радость и отрада и в мире всем покажет <путь Христов>.

Люблю Тебя я, Мать родная

Россия, родина вовек.

Я — неотступный сын любви обильной

И правды созерцаю свет.

Хоть узы тяжкие суровы,

Оковы пронзили грудь мою,

Но совесть милости свободна,

Она откроет свет и путь рабу.

Да, одно только, сроднички, <хочу сказать>, что многие из вас болезням меня предают. Ну, простите, ради Хр<иста>. Ваш бр<ат> Михайл В<асильевич>. Пишите письма». 08.10.57.

-352-

«Мир вам духовный и истинный, и благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь во Христе неизменно. С нами Бог! "Приидите чада, послушайте мене, страху Господню научу вас". Приветствие духовное от Михайла Васильевича, вашего племянника, примите, многоуважаемый дядя Петр Степанович <Лабутов> с супругою и с детками вашими, и тетя моя Мария Ивановна со внучкою, и тетя Устиния, и сынок ее Степан <Зыгалов>, и Клавдия, супруга его, и детки их и все родные. Желаю вам всего доброго и наилучшего от Господа Бога в жизни, всех благ, душевного спасения и телесного здравия, и всякого благополучия в жизни, и умственного разумения, и всегда только на доброе дело во всем и для всех, и дай вам Господи плодов <земных> изобилие, умнож<ение> во всем и всегда, и в делах рук ваших успеха во всякой работе. Храни вас Матерь Божия во всем, закрой и защити Своим Покровом от всякого зла, и от всякой междоусобицы, и от всяких иноплеменников, и от всякой брани. Итак, дорогие мои сродники, письмо я ваше получил, Петр Степанович, в субботу 5 октября. Очень рад Вашему письму.

Но только одно меня сокрушает, что некоторые родные тетки и двоюродные братия что-то на меня серчают. Передайте им, дорогие, я ничего ни на кого не имею, желаю всем одного только доброго. Они ошибаются, <что> серчают на меня. Ну, что же, бывает так: где тепло, и светло, и сытно — там и плохо. От того отца бежит дитя, а находит себе хуже. Но после хотел бы вернуться, но стыдно, да не хочет покориться.

Дорогой дядя и все родные, передайте теплый духовный привет и массу наилучших пожеланий моему братику Григорию и сестрице Надежде Васильевне, спаси их Господи, помилуй»; «Помиритесь между собой все родные, как вам не стыдно между собой ругаться и делиться, даже обидно. В. Я. — миритесь между собой. Тетя, знай раз и навсегда: добро поругаемо не бывает, правда всплывет наверх. Помирите<сь> — еще <раз> вам гово-

-353-

рю. Простите меня, ради Христа. Ваш пле<мянник> и б<рат> Михайл Вас<ильевич>». 11.10.57.

19 октября 1957 года состоялась долгожданная встреча архипастыря с сестрой Надеждой и духовным сыном В. В. Калининым[103]. Правда, Василия Владимировича не сразу допустили на свидание, так как в личном деле он не значился[104], но имел при себе справку сельсовета, что является двоюродным братом святителя (ее выписал один из духовных чад владыки, работавший в сельсовете)[105]. Как позже показала Н. В. Ершова: «Неоднократно он ходил хлопотать перед лагерной администрацией и потом все же каким-то образом добился свидания с Михаилом». В. В. Калинин вспоминал: «Нам дали в управлении свиданку на три часа. А у нас были яблоки с собой — начальство разобрало их, и дали нам трое суток». Яблоки передал иеромонах Филарет, и это потом подтвердил на следствии: «При отъезде Ершову и Калинина я проводил на ст<анцию> Нурлат и передал Михаилу Ершову гостинец — яблоки и попросил ему передать, чтобы он помолился за нас».

А Надежда Ершова позднее показала и писала: «За этот период мой брат Михаил Васильевич периодически к нам приходил, уводили его только кушать и на ночлег»; «свидание было в присутствии надзирателя»[106]. Прошло четырнадцать лет, как они не виделись, и сестра не узнала его. «Лысый, седой. А от нас уходил молодой. А тут я вижу старика и не узнаю. Я так чуть не

-354-

умерла: сидела, плакала, плакала. Брат спрашивает меня: "Как живешь, что делаешь?" А я расстроилась да напугалась, и совсем не слышу[107]. Он заплакал: "Дитя, дитя бестолковое". А я только глядела на него, плакала, да удивлялась — какой старый!» От такой встречи Михаил Васильевич стал «сам не свой, тоже расстроился, да и наплакался досыта». После возвращения со свидания Надежда Васильевна навестила старшую сестру Евдокию Васильевну, «она у меня крестная. Говорю ей: "Брата видела, — и плачу, — да не узнала его: стал седой, лысый. А какой ласковый, ласковый"».

Здесь, в лагере, Господь подкрепил христиан. В. В. Калинин вспоминал: «Начальник охраны, мой земляк, нас сфотографировал». Было сделано два групповых снимка: в полный рост и по пояс. Это — единственные известные фотографии архипастыря в облачении: епитрахиле, поясе, с наперстным крестом. Почему администрация лагеря разрешила сделать эти фотоснимки? Разобраться в этом помогают воспоминания бывшего узника Бориса Борисовича Вайля, который весной 1958 года находился в 19-м лагере на станции Чуна. Сюда же в марте 1958 года будет этапирован и святитель Михаил. Так как 19-й и 307-й лагеря входили в систему Озерлага, то эти свидетельства позволяют частично представить лагерную жизнь того времени: «В лагере еще существовал либерализм послесталинского времени. Правда, начальство не обращалось к заключенным "товарищи", как это было кое-где в 1954–1955 годах. Но можно было иметь при себе фотоаппараты (вышки и колючую проволоку

-355-

фотографировать, конечно, запрещалось), ходить в жилой зоне в одежде "вольного" образца, носить волосы»;

«В лагере была, кроме обычной, так называемая "коммерческая столовая": можно было питаться не лагерной баландой, а более нормальной человеческой пищей, но зато, конечно, удерживали приличную сумму из заработка»; «Однако именно в последний год лагерного либерализма (1958) эта столовая и была закрыта. Был, как и теперь, лагерный ларек. Но только тогда в нем были такие товары, которых сейчас нет не только в лагерях, но и во многих городах на "свободе". Например, сгущенное молоко. Были там также растительное масло, белый хлеб. "Отовариться" в этом ларьке можно было не только на заработанные в лагере деньги, но и на полученные от родных. Вскоре и эта "поблажка" была отменена»; «Посылки можно было получать тогда также хоть каждый день»; «Письма можно было посылать и отправлять без ограничения. Конечно, существовала цензура, но когда в лагере более тысячи человек и переписка не ограниченна, то цензоры не успевают читать всех писем»[108].

Вернемся к свиданию архипастыря с духовными чадами, позднее на следствии он даст такие показания, о чем они беседовали: «Калинин и Ершова Надежда рассказали мне о положении нашей Церкви в Татарии, где и как верующие молятся, что у них были разногласия и дрязги. Я, как наставник, дал им наставления, чтобы они — единоверцы – укреплялись в нашей вере Истинно-Православной Церкви, между собой жили бы дружно, приобретали специальность. В процессе разговора Калинин обращался ко мне за разъяснением по вопросу: можно ли верующим плотникам заниматься ре-

-356-

монтом школ, больниц и других казенных домов? Я ответил, что плотники из числа сторонников Истинно-Православной Церкви могут заниматься ремонтом школ, больниц и других казенных домов, но работать надо только по договорам, а не состоять в штате советского учреждения или организации». В беседе со святителем были затронуты и другие вопросы. В. В. Калинин показал: «Ершов мне также говорил, что каждый истинно-православный христианин обязан трудиться, что можно даже работать в колхозе и на производстве, но только по договору, т<о> е<сть> не быть членом колхоза и не состоять в штате производства».

Далее Василий Калинин привел также слова владыки Михаила о наличии паспортов у духовных чад. «Разговаривали мы и в отношении прописки. Ершов говорил, что можно иметь паспорт и можно прописаться, скрываться от органов советской власти не надо, так <как> это не поможет, ибо все равно могут найти человека». Это мнение архипастыря подтвердила в своих показаниях и его сестра Надежда: «Примерно в 1957 г<оду> Ершов Михаил в двух или трех письмах, присланных лично на мое имя, писал, что сторонники "истинно-православной веры" могут иметь паспорта, прописаться на постоянное местожительство, скрываться от органов советской власти не следует. Эти письма Михаила я прочитала верующим, где и когда не помню, и сожгла». Н. В. Ершова на допросе в 1958 году также рассказала о словах напутствия архипастыря: «В конце нашей беседы мой брат, Ершов М. В., обращаясь лично ко мне, дал следующий наказ: "Смотрите, придерживайтесь заповедей, не допускайте грехов перед Богом, ведите себя скромно и строго, чтобы не оказались под влиянием распутников, будьте примерными для остальных. Шарлатанов нам не нужно". Он сказал, чтобы родители своих детей воспитывали в духе религии, обучали труду и справедливости, а стариков воспитывать не надо, они сами <все> знают».

Во время этого свидания архипастырь сделал важное церковное распоряжение, о чем позже показал В. В. Ка-

-357-

линин: «Из числа верующих, последователей Патриарха Тихона, нужно готовить священников-иеромонахов Истинно-Православной Церкви и что к этому должен готовиться я – Калинин[109] и Вакин Иван. Ершов Михаил тогда же через меня и Ершову Надежду дал Русакову Григорию указание — готовить меня и Вакина Ивана в священники-иеромонахи Истинно-Православной Церкви тихоновской ориентации. При этом Ершов Михаил сказал, чтобы об этом его указании не болтали и знали лишь немногие». Надежда Ершова подтвердила на следствии слова своего единоверца: «Ершов Михаил меня и Калинина строго-настрого предупредил, чтобы об его указании о подготовке Вакина и Калинина в священники знал только ограниченный круг лиц».

А кто их будет рукополагать? Владыка тоже сказал — Г. В. Русаков (пока будем называть Г. В. Русакова — отец Филарет). Но об этом — чуть позже, а пока — о подготовке кандидатов. С чем это связано? К осени 1957 года истинно-правоcлавные христиане, находившиеся под духовным руководством епископа Михаила (Ершова), а на месте окормляемые иеромонахом Филаретом, жили очень активной церковной жизнью. Регулярные богослужения, требы, постоянные посещения святых ключей в разных местах Татарии и даже за ее пределами, проведение на них молебнов в присутствии нескольких десятков единоверцев, выезды за переделы республики для окормления христиан. Божественную Литургию помощник епископа Михаила служил, как правило, в двух домовых храмах: в селах Аксубаево и Никольское[110]. На следствии он пояснил: «В доме Крас-

-358-

новой домашняя церковь была оборудована мной, а в с<еле> Никольском Аликиной Серафимой. Эти дома снабжены большим количеством икон и религиозной литературы, и использовались они для различного рода молебствий и отправления религиозных обрядов». По благословению иеромонаха Филарета просфоры пекла О. М. Исаенкова[111].

Паства святителя Михаила в то время была очень многочисленная: кроме старых членов Истинно-Православной Церкви, многие из которых прошли тюрьмы и лагеря, приходили все новые и новые люди, ищущие спасения души в ограде Истинной Церкви. Для них, так же как и в 1943 году, сохранялись жесткие, суровые условия приема в ИПЦ: не признавать Московскую патриархию как Церковь Христову; не состоять членом колхоза; работать только по договорам; не быть пионером, членом комсомола, партии, профсоюза; не участвовать в выборах в советские органы власти. И многие с радостью принимали эти условия: лишь бы душа не погибла! Рост паствы владыки Михаила напрямую был связан с его духовными чадами, отбывшими сроки заключения. Ведь в тюрьмах и лагерях они знакомились с христианами из других мест, общались, вместе молились, а после освобождения переписывались и навещали друг друга.

Так как священников Истинно-Православной Церкви всегда не хватало, то и работы у иеромонаха Филарета было невпроворот! Но он был очень деятельный, подвижный. При нем всегда было несколько человек, которые сопровождали его, помогая в проведении богослужений. К октябрю 1957 года в епархию владыки Михаила входили не только истинно-православные христиане Закамья Татарии, но и общины христиан во Владимирской, Липецкой, Кировской, Пермской областях, а также общины христиан из Марийской Респуб-

-359-

лики и Казахстана. Потребность в священнике резко возросла, и одному иеромонаху Филарету было уже тяжело окормлять умножавшуюся паству. Поэтому епископ Михаил благословил своего ставленника и первого помощника готовить кандидатов для пастырского служения.

Трое суток общения с родственными душами пролетели незаметно. Василий Калинин вспоминал: «Когда уезжали — владыка насыпал дорожную сумочку Даров Святых». И вновь для святителя продолжились лагерные будни. С нетерпением ожидая окончания срока заключения, не оставляя надежды на досрочное освобождение, он ни на минуту не выпускал из рук штурвал церковного корабля.

«Сообщаю вам: Вася с сестрой Надей были у меня, очень хорошо, слава Богу. Еще пускай Ваня <Вакин> приедет с <сестрой> Дуней, а если она заболеет, то пускай сестра моя Анна Васильевна с Ваней-племянником <приедет>. Ведь он должен кончать школу, и если кончит школу, то пускай себя покажет во всем». 23.10.57. Позднее, на допросе первоиерарх пояснил последние строки письма: Иван Вакин «должен закончить свое духовное образование, "духовную школу", а слова о том, что он должен показать себя во всем, означали, что раз Вакин готовит себя к духовной деятельности, то он и должен показать себя как настоящий истинно-православный христианин».

«Дорогая сестрица, <Д. Д. Кадышева>, я стал немного ходить на работу, но ведь Вы сами знаете, какое у меня здоровье — болею сейчас. Ну, что ж поделаешь»; «Живите благочестиво, во всем исполняя волю Божию. Знайте, что время тяжкое, ибо мы живем во дни огненного века, когда Господь грозит сожечь землю огнем за беззаконие. Простите, простите, Ваш любящий брат Михаил Васильевич. Прошу <дать> ответ». 25.11.57.

-360-

Позже, на следствии, архипастырь пояснит смысл этого предостережения: «Эти слова мною взяты из святых писаний и означают, что на земле нет сейчас спокойной жизни, идет междоусобица, нет мира между людьми, что мы живем в век, когда у людей много грехов и злобы, что люди творят много общечеловеческого беззакония и что Господь грозит сжечь землю».

«Я получил 5 ноября посылку от Анны Зыковой. Она мне положила иконку Матери Божией и на нее навила ниток. И вот, когда мне выдавали посылку, нитки размотали, и ее не дали. Я написал ей, а начальство положило в письмо. Я прошу, узнайте у Анны Зыковой: получила она назад эту иконку или нет? Сообщите»; «Помолитесь за меня, ибо мне очень много испытания и искушения. Дорогие, прошу, читайте Псалтирь о здравии непрестанно и вообще все помолитесь Богу». 01.12.57.

«Дорогой братик <Григорий>, работая своими руками, Вы приобретаете себе труд и можете быть популярный пред всеми и пред людьми уважаемый. Кто пренебрегает один другим, тот является первый гонитель Господа и Церкви Христовой. Труд у вас должен быть в почести, любовь — в совершенстве, вера — твердая, живая и непоколебимая, надежда — непостижимая вовек. Всякий, кто бежит от народа и не приносит никакого добра и труда друг другу и народу — тот лжец во всем, он пресытился опиением самолюбия и не может избавиться от рабства греха. Люби, брат, Бога, люби ближнего, люби Мать Святую Церковь, ибо: "Кому Церковь не мать, тому и Бог не отец". Братик Григорий, я же тебе много говорил: "Не будь бабою, а будь мужчиною. Не слушай дрязг бабьих, будь в доме хозяин во всем". Я тебе советую молодых племянников плеткой стегать, а уже взрослых — устыжай и примеры давай. А то что? Как вам не стыдно? Что вы делаете? Даже неохота своим родным писать письма. Поступки ваши уже у меня в

-361-

сердце, как ножи остры и как огненные язвы для тела и для моих чувств. После того, как я видел лица моих родных, как сон, я и имею много немощей и мучений. Я не прошу у вас посылок, ни денег, даже назад заверну все ваши посылки, если это так. Уже от октября месяца у меня и охота, и желание отпали писать письма. Вот как у вас <получается>, что я ничего не хочу большего: мир, мир, мир между собой и любовь. И чтобы не смеялся над вами народ, но чтобы вы были примерны: и в быту, и в миру, и в деле, и в труде, и в поведении, и в разумении. Вася, брат, ты же мужчина и ты мне жалуешься обо всем? И чего же ты испугался? Сестры, которая возненавидела? Дорогой брат, придет тот час, она будет плакать, просить <прощения> у тебя. Вася, неужели Григорий, брат, глядит в сторону? Если же он глядит в сторону, то он самый первый разлагатель семьи своей[112]. Я же его выучил. Что ему надо? И я же его вытащил из развратного пути. Кто бы ни был из родных, пускай брат Григорий поступает так, как я с ним поступал. Мне уже мочи нет, сколько же можно говорить обо всем? А что сестра допускает, то уже не она, но брат позволил ей так поступать: низко и преступно. Успокойся, брат дорогой, ибо с нами правда Божия, и возлюби жизнь свою, которая тебе дана от рождения. Ведь, дорогой брат, нам дано не только веровать Богу, но и страдать за Него, и нести немощи своих собратников, и ихнее междоусобное коварство побеждать смирением, и кротостью, и терпением, и примером добрых дел, но не давать гнева в сердцах своих, ибо сказано <в Писании>: "Солнце да не зайдет во гневе вашем!". Смотрите, чтобы не зло и междоусобица побеждало вас, но вы побеждайте зло и междоусобицу. Надменные и надутые слова, якобы благочестия, на устах, они не спасают человека и не оправдывают. А оправдывают человека любовь и мир

-362-

между собой, и чистосердечие во всем с любовью Христовой»; Я уже, брат, сижу последний год. Стал ходить на работу с ноября месяца в лес, на повал; ради того, чтобы сократить свой срок, чтобы увидеть родных своих за долгую разлуку, ради того только пошел работать. Но, дорогой мой брат, здоровье очень плохое, я часто прибаливаю и – что делать — не знаю. Ну, ладно, дорогой мой, крепись, будь тверд, молись за меня Господу и помни слова добрые». 09.12.57.

«Дорогая сестрица и братик, крепче помолитесь за меня, почитайте Псалтирь, акафисты и вообще все помолитесь»; «Марии Прокопьевне <Борисовой> — приветствие. Пускай она работает в больнице и одновременно лечится: принимает уколы от туберкулеза, от кашля, от головокружения». 15.12.57.

* * *

19 декабря 1957 года в поселке Кировский Талды-Курганской области Казахской ССР были задержаны приезжие: пять человек[113], среди которых и иеромонах Филарет (Русаков). При опросе он не скрывал, что приехали они 14 декабря «и в течение пяти дней проводили богослужения 2 раза в день»; что службы «верующих, принадлежащих к истинно-православным церковникам, проводились нелегально»; что «начинали моления с 5 часов утра до 10 или 11 часов, а вечером — с захода солнца и до 9 часов». Кроме того, они еще выезжали для крещения в город Талды-Курган. При задержании христиан было изъято много церковных вещей, среди них: «прибор для причастия, кропильник, иерейский молитвослов, "Служебник", "Часослов", "Октоих"». Ареста верующих не последовало, но кольцо уже сжималось[114]: го-

-363-

товился новый процесс над епископом Михаилом и его духовными чадами. После проведения обыска в доме, где молились задержанные, были изъяты бумаги, в которых упоминались два священника, видимо, нелегальных. Хозяин дома, Митрофан Яковлевич Коломыйцев, показал при опросе: «Федот — фамилия Катыршев, а отчество Кондратьевич, ранее проживал на II-м отделении свеклосовхоза Кировского района. Являлся священником и проводил службу, в которой я и участвовал. Катыршев примерно четыре года тому назад уехал в г<ород> Караганду, где умер в этом году, о чем мне сообщили его знакомые по Караганде»; «Попов Фаддей[115], ранее проживал в г<ороде> Талды-Кургане. Являлся священником, проживает якобы, в г<ороде> Алма-Ата».

* * *

21 декабря 1957 года святитель сообщал в письме: «Хотел я ходить на работу, но работа тяжелая, не с моим здоровьем». Согласно зачетной карточке в личном деле заключенного, в августе 1957 года владыка Михаил отработал плотником 13 дней, при выполнении работы на 146% ему было зачтено 26 рабочих дней. В сентябре и октябре он не работал, а в ноябре — зачетов не получил, так как процент выполнения работ составил всего 73%. В декабре отработал на заготовке леса 12 дней, при выполнении работы на 129% ему было зачтено 25 рабочих дней, а с января 1958 года он уже не работал.

«Я утверждаю, братия, что никто из человеков, если не пожелают волею во Христе, не могут достигнуть усыновления в наследии вечных благ. И только те прихо-

-364-

дят, кто побеждает и любит побеждать злобу добрыми делами путей Христовых. Итак, Христос не награждает людей или же человека за красоту лица или же за красноречие так, как цари и вожди земли могли и могут награждать своих подчиненных или же доверенных за льщение и за уважение, не за простое, но за искреннее. А кольми паче Творец Небесный, Который сотворил нас, Он, тем паче, знает не только намерения наши, но и пути нам Сам начертал прежде нас. И Он не просит у нас жертвы сожигания, нет. Ему не надо. У Него <есть> все, что хочешь, вся вселенная, но Ему надо наше сердце, наше чувство и наше желание: свободное, вольное, чтобы ты пожелал волею для Бога, как и Он волею пострадал за нас, избавил нас от уз ада, и от зла, и от греха тления. Итак, Господь, видя наше желание и вольное упование по вере Его живой и истинной, дает нам своих благ на вечное царствование с Ним в Царствии Христа Бога нашего со всеми святыми. Итак, дорогие братия в Господе, любите Бога, бойтесь Ему солгать, бойтесь Его прогневать. Любите пути Его, исполняйте заповеди, и закон благодати Христовой чтите, истину храните и все рассуждайте в правде Его, тогда да никого <из> вас не осудит Господь и не подпадете никогда под суд гнева Бога Вседержителя. Аминь. Михаил В.». 22.12.57.

«Григорий и Василий, может, N. не здраво себя ведет, обличайте ее. Если она не хочет, пусть не мешает. Я приду, во славу Божию, еще строже поступлю. Пускай не надеются, что распустят им вожжи. Смотрите, храните Церковь. Мою аптечку храните, строго храните. Григорий, навещай всех сестер и братиев. Не давай падать: обличай, но и подкрепляй, уговаривай, читай проповедь со всяким дерзновением и ревностию во всем.

Я, дорогой братик, от Вас и от Нади не получаю писем. После октября я получил всего одно письмо, и то какое-то холодное. Я страдаю. Вспомни брат, за что же мне такое мучение?

-365-

Дорогой брат Григорий и дорогой брат Василий, может быть, к вам вертаться будут посылки, я не буду их получать. Лишь почему? Да потому: много нарицаний, много зависти и много междоусобицы, и много начальство негодует. Так я лучше побуду так»; «Я пишу для истории и для утверждения <истины> жалобу в Москву Патриарху, что такой-то христианин православный сидит 24 года и за что. Я ее кладу вам в письмо. Вы ее получите, перепишите, но еще не посылайте. А как я вам еще одно письмо напишу, что езжайте к дедушке, тогда можете и сами поехать кто-нибудь (но сам <Гриша> не ездий), чтобы отдать лично в руки самому Патриарху. Обо мне ничего не говорите, не надо, Боже упаси. Вы сами знаете. В письмах, прошу, лишнего не пишите». 22.12.57. Другой адресат.

Приведем выдержки из этого документа: «Жалоба Патриарху всея Руси от заключенного узника страны России, русского человека. Невинный страждущий православный христиан, сын Церкви Православной Восточной Соборной Апостольской Кафолической Истинной Греко-Российской Церкви, истинный сын в правде Христа Бога нашего Ершов Михаил Вас<ильевич>, 1911 года рождения, холост, монах. Осужденный по статье 58-10 на срок — 15 лет каторжных работ. Начало срока 15 декабря 1943 года.

Я — сын русского православного народа»; «Воспитывался и рос в духе христианском православном до 18-летнего возраста в семье у отца моего. Веровал в Бога, ходил молиться в церковь, пел в церковном хоре: любил петь церковные песнопения и ревностно относился ко всему духовному. Читал книги: Евангелие, Псалтирь, жития и поучения святых отцов Православной Церкви. Читал и верил, и до сих пор верю Святому Писанию. Люблю все доброе, что служит к миру истинному и вечному — по Писанию. Страдаю в узах, надеясь на вечную жизнь и спасение <милостию> Господа Бога

-366-

нашего Иисуса Христа. Верю по Писанию и по благодати Господа нашего Иисуса Христа в вечное избавление всех человеков от всякого преступления и от междоусобной брани. Храню все предания и традиции нашей Православной Церкви. Строго соблюдаю все уставы святых отцов Церкви Православной. Ревностно защищаю всякую правду Христову, которая служит к миру и к устройству всему доброму. Свято храню все 7 таинств нашей Святой Соборной Апостольской Православной Церкви. И вот я за сие от моей юности страдаю с 18-летнего возраста в узах: в тюрьмах и лагерях. Мне уже исполнилось 15 декабря 1957 г<ода> 23 года полного моего страдания в узах за веру Православную и за Церковь Православную. Мне всего от роду 46 лет и 4 месяца, а я сижу 23, уже пошел 24 год. Боже мой!

Поверьте, что я от юности моей хранил себя от всяких дел злобных. Среду и пятницу я не кушаю никаких жиров и <питаюсь> один раз в день, а в такие дни — два раза в день. <Мой труд –> пост и молитва за Церковь и за народ, чтобы Господь подал единое познание. Я никогда не намерен украсть, солгать, кого обидеть, а только сказать правду. Еще я Вам хочу сказать: может быть, много что написано в моем деле глупого и ложного — это все нужно рассмотреть и узнать. Много и несправедливо написали в лагерях в мое дело — это все для отягощения безответного христианина, любовию и ревностию чтущего все Божии пути.

Сейчас я стал уже старец седой, лысый. А в лагерь пошел — сиял юною красотою молодости своей. Я становлюсь как будто бы жертва, виновная во всем, как будто бы я возродил всякую стихийность»; «Ведь я сам ничего не могу, если Всевышний не сделает — Он во мне все производит. Я Ему верю, Ему служу, на Него надеюсь. А человека чту, и уважаю, и люблю как Его творение, по подобию Божьему. Так, если я верю в Бога и исполняю Его заповеди и веления, я не могу делать, что Бог запретил, что не служит к добру. За что

-367-

же меня гонят и держат в лагерях и тюрьмах до сегодняшнего дня? Я никого не обижаю, не ворую, не убиваю; только молюсь Богу и верю Ему. И верю Его Святому Писанию. Людей всех освободили из тюрем и лагерей, а я еще, до сего дня, в лагере сижу, томлюсь за имя Христа. Что от меня хотят и за что ж меня держат? Я не говорю о милости, чтобы миловали меня, но я чувствую, что за то, что я верую в Бога, не должны меня так карать. Ведь я ничего не сделал преступного. Почему же меня держат в тюрьме? За что же? Якобы я всем виновный. Как обидно! Итак, я прошу Вас, Патриарха, не миловать, но справедливо рассмотреть, вникнуть в мое дело. Я — узник 24-й год. Из меня делают политического человека. О, Боже мой, как обидно! Итак, прошу и требую рассмотреть мое дело, и снять с меня узы, и дать мне свободу <по> милости Божией, отпустите меня на волю. Проситель жалобы»[116].

Святителю очень и очень тяжело, если он подготовил обращение к своему церковному противнику. Хотя это не прошение о помиловании, а жалоба с просьбой посодействовать в пересмотре его дела.

1958 год

С Божией помощью архипастырь преодолел временную слабость и, уповая на промысел Божий и милость Всевышнего, уже через две недели просил не отправлять своего прошения Патриарху:

«Дорогой брат, прочитай сам в Требнике[117], которое к исповеди. Ты сам узнаешь, какую можно давать епи-

-368-

тимью[118] и за какие преступления. Строго за всем смотри, строго иди по уставу Матери Святой Православной Церкви. Прочитай из требника, кому касается, пускай узнают, как строго святые отцы поступали с теми, которые не хранили закон благодати Господа нашего Иисуса Христа. Кто хочет тянуться к жизни земной, к разгулу, то сразу же пускай отходят»; «Мою аптечку храни строго, береги, что мое историческое. Решай вопрос с Богом, по Писанию и по уставу Церкви Православной. Надо нам всем исправляться. Ведь вы подумайте: подходит всемирная стихийность, бедствия, можем ли мы устоять? Вы знаете, что должно на земле быть. О, дорогие, Боже упаси! Молитесь, кайтесь со страхом Божиим, ходите все в любви друг к другу. Что же вы делаете? Вы Церковь к чему обратили? А сердца куда отдаете, и что ж это происходит? Начали духом, а кончаете плотию и прелестию, и завистию и злом, и гордостию, да еще роскошью. Что вы?! Церковь есть небо земное. Она же ведь не кабак. Она же ведь не кузница, но Дом милосердия. А раз Дом милосердия, то и вы должны быть милосердны друг ко другу и любите друг друга. Дорогой брат, я вот тоже слаб сам по себе. Думал, что<бы> приобрести <христиан>. Да и хуже это, пускай куда хотят, к тому и идут: вольному — воля, спасенному — рай. А ты знаешь, дорогой, как трудно немощи народные нести? Свои немощи — они свои, а народные — в сотни раз усиливаются. А я вкусил всякие немощи – и духовные, и телесные, так теперь боюсь. И сказал <Давид> в сердце <своем>: "Боже, Боже, избави мя от кровей". Еще сказал: "Боже, от чуждых избави мя". Лучше, дорогой, строже поступать, лучше будет. Дорогой мой братик, прости, ради Христа, помолись за меня Господу, чтобы укрепил меня во всем, ведь ты знаешь, что мне тяжело. У меня здесь очень плохо: с некоторыми вражда боль-

-369-

шая, ненавидят, готовы поесть меня. Ну, что ж поделаешь. Я, братик, стал ходить на работу в лес, думал, хоть бы побыстрее освободиться. Но, слабый силой, я обратно бросил. Сейчас никуда не хожу, хотя начальство на меня косится. Так что, дорогой братик и сестрица <Надежда>, мне уже осталось от января месяца — 11 месяцев. Пускай Надя с Ваней приедут ко мне на свиданку. МирО??, масла освященного пришли и ладану и Святых <Христовых> Таин, Даров[119]. Если не будут давать <свиданку>, то пускай к прокурору дойдут, а может, сразу зайдут в Тайшете в управление и там возьмут пропуск или же свидание дней на 5 или 7. Если Надя и Ваня поедут, то пускай будут осторожны. Много из питания не надо брать, и одежду тоже не надо брать. Чернила купите для ручки автоматической»;

«Еще пишу: я в письме жалобу послал на Патриарха. Письмо это послал на Марфу Пет<ровну> Терент<ьеву> в Чистополь. Я прошу, брат: не надо, не посылай ее, не надо, ни к чему. Нечего ее усылать, от них[120] ничего <доброго> нет, им придет своя плата, время настанет. Да, всякого страдания, немощи и пятна грязи падают на меня, помогите и вы все сочувствием и молитвою своею. Если бы я не любил то, что Господь благословил, то я бы не сидел. Но я люблю все то, что служит к миру и вечной славе. Груне[121] <на могиле> поставьте крест». 04.01.58.

* * *

Читая это пророчество святителя в адрес Московской патриархии, вспоминаю рассказ Анны Александровны Кандалиной. 1956-й год: только-только вернулась из заключении, еще на ней была лагерная телогрейка, подпоясанная веревкой. В Чистополе Анна приняла пред-

-370-

ложение Марии Ивановны Капраловой и сходила с ней помолиться в храм Московского патриархата. Уже на следующий день (!) «старшая сестра» получила письмо от архипастыря с Дальнего Востока, который, прозорливо предвидя это искушение, писал: «Мария Ивановна, зачем ты повела в церковь Нюру?» Дело в том, что М. И. Капралова — старая благодетельница владыки, он многим ей обязан. Она помогала и давала приют странникам, юродивым Христа ради, в том числе убиенному старцу Платонию. Как писал сам архипастырь: «Спаси ее, Господи и помилуй за ее доброе, что она много странников и нищих покоила и мне в молодости помогала»[122]. В то же время он неоднократно напоминал Марии Ивановне, по воспоминаниям христиан, чтобы та не ходила молиться в храмы Московского патриархата. Но она отвечала, что не может не ходить, хотя и не порывала общения с епископом Михаилом.

А Нюра Кандалина — из числа «прямой» паствы святителя. Он даже писал ей: «Нюрочка Онисина, дорогая дочка. Я ведь не выпускал из уст твое имя и сейчас молюсь непрестанно пред Престолом Храма <Бога> Живаго и Вечнаго»[123]. Архипастырь Христов ее духовно взрастил и нес ответственность перед Господом, чтобы виноградник, им посаженный, не засох от молитвенного соединения с еретической церковью — Московской патриархией. Ведь участие в молитве еретиков: осенение себя крестным знамением, поклоны во время службы (не говоря уже об участии в лжетаинствах) — есть соединение с ересью, о чем напоминают церковные правила[124].

Духовный сын архипастыря Христова С. Н. в одном из своих писем кратко и сочно описал внутренний облик главы Московского патриархата: «Поезжай в Москву к

-371-

Патриарху Алексию и скажи ему: "Скинь шапку", — он не скинет, потому что у него на голове кругленькие рога есть. Или скажи: "Скинь перчатки с рук". Он тоже не скинет, потому что у него на руках когти звериные».

* * *

«Дорогой братик <Филарет>, получил я твое письмо, почитал, подумал: много я тебе говорил в письмах, но оказывается, бесполезно. Хотя ты и брат, тебе скоро жена[125] сядет на шею, и после сама будет плакать от того, что ты дал всем подачку; а сестры будут из тебя веревку вить. Ох, как низко, брат, ты даешь повод всему! А что глядеть на N.? Что на нее глядеть? Бей ее самой крепкой палкой, если она плетки не понимает. Подумаешь, горда! Ни на что не гляди. Мужчина называется в доме: трем бабам не даст ладу. А Вася, двоюродный брат, раскис. Подрожал, подрожал, а она его ногой лягнула — он и заплакал. Эх, мужчины! Видишь неправду, кто бы ни был, сразу в глаза <говори>, и все, ей места нет, неправде. А что она тебя поносит, так и меня она не слушает. Что на нее глядеть? Не хочет, не надо, ну и все». 20.01.58.

Но не только владыка считает дни до окончания срока заключения, его духовные чада с нетерпением ожидают освобождение архипастыря.

«Г<осподи> Б<лагослови>. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь. Мир Вам и благодать Господа нашего Иисуса Христа, многоуважаемый родн<ой> бр<ат> во Христе Иисусе Михаил Вас<ильевич>. Шлет тебе родн<ая> сестрица Надежда В<асильевна> искренний сердечный духовный привет»; «Все бр<атья>, сест<ры> и все родные, и знаком<ые> аксуб<аевские>, мокшин<ские>, чистоп<ольские>, никольск<ие>, старошешм<инские> — все, все желают спасения души и всего хорошего. Все мы с нетерпением ждем Вас домой, очень по

-372-

Вас соскучились. Меня все родные поздравляли с новым счастливым годом — скорым приходом брата Михаила. Скучаю по Вас. Сообщаю: крест на могиле Груни поставил бр<ат> Федор[126], Васенин брат. До свидания. Надежда писала. 10 января 1958 г<ода, по старому стилю>. Пишите ответ. Какое Ваше здоровье? Мы Вам пошлем посылки, если надо. Желаем Вам скорого возвращения домой. У меня душа скорбит по тебе». 23.01.58.

«Для него <человека> Господь устроил землю. Покой свой устроил в человеке, возжелал жить добрыми делами и верой и миром любви во всех человеках, созерцая наследие богатства нетленной жизни. Поэтому Бог требует Своей силой мира и чистосердечной любви человека к человеку». 11.02.58.

«Я не хочу знать больше таких ехидных и жалобных писем, они ничего не дают. А волю с вас: с брата, или же с сестры, или же с племянника я не могу снять — каждый живет по своей воле и по своему желанию, как ему хочется. А мое дело сказать пословицу народную: "Баба с возу, коню легче". Так и мое дело: легче будет переносить и переживать, и не будет тягости. Может, я становлюсь некоторым преградой в жизни, что удерживаю их от развратных дел, то простите меня. Я <не> хочу быть сторонником вмешательства к вам, ибо я далеко нахожусь, а вы у себя дома, и что я к вам ввязываюсь? Я люблю правду, но только истинную, Божию и Мать — Святую Церковь, но не расстройство междоусобное»; «Прошу, пошлите мне одну посылку на пост. Положьте один литр масла подсолнечного, постного и пол-литра орехового масла. Только так упакуйте, чтобы <посуда> не разбилась, и очки положьте, и резинки для исправления. А то другой раз напишешь — нечем стереть. Бу-

-373-

маги, перьев пришлите: и простых, и к авторучке, порошков чернильных 2 штуки, крахмалу. Ваш брат Михаил Васильевич». 11.02.58. Другой адресат.

Писал архипастырю и кандидат на принятие священства, об этом позднее на следствии святитель показал. «В своих письмах ко мне Вакин неоднократно писал, что он хочет посвятить себя полностью духовной деятельности, проповедованию веры Истинно-Православной Церкви. Это его намерение я одобрил, давал ему в письмах указания, какие именно религиозные книги ему читать, что он должен повышать свое религиозное образование». На допросе владыка пояснил необходимость личного знакомства с духовным сыном: «Давая разрешение на приезд Вакина, я и хотел сам лично убедиться – действительно ли он хочет посвятить себя служению Истинно-Православной Церкви». В то же время давно ожидаемого свидания с сестрами Евдокией и Анной не произошло: они «отказались ехать». И тогда Иван Вакин поехал на свидание с епископом Михаилом вместе с Надеждой Ершовой.

В феврале 1958 года, добравшись до железнодорожной станции Анзеба, И. Ф. Вакин и Н. В. Ершова посетили Д. Д. Кадышеву[127] и уже от нее добирались восемнадцать километров до лагеря, где был заключен архипастырь. На встрече они рассказали о положении верующих, где и как они молятся, чем занимаются, после чего святитель наставлял их, чтобы они сами и другие христиане Истинно-Православной Церкви были верны своей вере, читали религиозные книги, молились и проповедовали слово Божие; чтобы «не сидели на месте, а постоянно ходили, выезжали даже за пределы Татарии и проповедовали и распространяли сущность нашей веры Истинно-Православной Церкви тихоновской ориен-

-374-

тации по всей России, обращали в нашу веру других лиц». Позднее на следствии святитель не отрицал: «Я им говорил, чтобы они возвещали среди людей о скорой гибели советской власти и коммунистического строя и победе истинно-православных христиан, что само правительство будет упразднять советскую власть и коммунистический строй под действием Божьей благодати». Причем, по его убеждению, об этом должен говорить каждый верующий ИПЦ, «должен возвещать о делах Божьих, наставлять людей о спасении души».

На этом свидании владыке Михаилу сообщили, что его благословение о рукоположении новых иереев отец Филарет не выполнил. В отношении Василия Владимировича Калинина: из-за сложных личных взаимоотношений и его горячего характера. Как позже признался на судебном заседании Григорий Русаков: «Калинин желал быть иеромонахом, но у меня к нему сердце не лежало, и я не хотел этого»[128]. Узнав об этом, первоиерарх передал указание, чтобы Василий Калинин «выехал к своей семье на Кубань и чтобы он там "обратил" в истинно-православную христианскую веру членов своей семьи: мать, жену и детей. Позднее об этом я написал и в одном из своих писем, к кому именно – не помню».

В отношении второго кандидата Г. В. Русаков выполнить благословение также отказался, решив, что это таинство совершит сам первоиерарх, «когда освободится».

На этой встрече, побеседовав с И. Ф. Вакиным и убедившись, что выбор кандидата правильный, епископ Михаил в присутствии Надежды Ершовой преподал ему благословение: «произвел тайное помазание его в наставники Православной Церкви, сказав при этом, что наша Церковь Истинная, навечно данная». Затем он поручил им передать Г. В. Русакову его указание, чтобы

-375-

тот «продолжил дальнейшее духовное образование Вакина и затем произвел обряд посвящения его — Вакина в священника-иеромонаха, что я — Ершов, имеющий дар благодати, благословляю его на это». Первоиерарх просил передать также, что он напишет Г. В. Русакову об этом специальное письмо, но написать его не успел. Через полгода на судебном заседании, отец Филарет пояснит, что подготовка Ивана Вакина заключалась в том, чтобы тот «знал все религиозные обряды и читал бы книги про святых отцов». Н. В. Ершова на следствии подтвердила: «Я сама лично видела, что, действительно, мой брат Ершов Михаил в лагере произвел тайное помазание Вакина и благословил его на путь истинно-православной веры». В то же время святитель «колебался в отношении Вакина при свидании с ним о посвящении его в иеромонахи, поэтому ничего определенного ему не сказал, сказал, что сообщу свое мнение в письме».

На этом свидании был затронут вопрос о создании нелегального монастыря. Эта идея относилась еще к 1943 году, но из-за ареста архипастыря создать такой монастырь не представилось возможным, но от этой идеи ни владыка, ни другие верующие не отказались, наоборот, «в последние годы принимались кое-какие меры к созданию такого монастыря». В феврале на встрече вновь зашел разговор об этом, причем Иван Вакин передал владыке, «что многие верующие девушки хотят находиться при службе» и что иеромонах Филарет «поручил ему получить у меня указания по вопросу создания монастыря». Для этого хотели оборудовать под монастырь дом Анастасии Яковлевны Красновой в селе Аксубаево, но первоиерарх «их намерение не одобрил, сказав, что дом Красновой старый и мал для монастыря»[129]. Святитель передал свое указание на покупку

-376-

большого дома в три-четыре комнаты на окраине села: «в одной из комнат оборудовать все для проведения там молебствий (поставить там престол, иконы)»; в других комнатах должны жить: «человек, на которого будет записан (оформлен) дом, и другие верующие из числа старых девушек и неженатых мужчин, посвятивших себя монашескому образу жизни». Если на богослужения будет собираться много истинно православных христиан, то использовать для их размещения и другие комнаты. Причем владыка особо отметил, что после покупки дома не надо «просить разрешения на создание монастыря у органов советской власти и не регистрироваться у них», так как при регистрации придется «выполнять и другие повелевания этой власти, а это противоречит нашим убеждениям истинно-православных христиан-тихоновцев». Ведь цель организации тайного монастыря – помочь «верующим в укреплении их в духовной жизни, в вере Истинно-Православной Церкви тихоновского течения и удержании их от греховности».

Мысли о досрочном освобождении не оставляют святителя, хотя остались месяцы до окончания пятнадцатилетнего заключения, но какие тяжелые! И опять он хочет обратиться за помощью не только к представителям власти, но и к Московской патриархии, о чем кратко записал в своем блокноте И. Ф. Вакин. Архипастырь на следствии пояснил их: «положит жреб ехать к Пат <или> еще какому начальству»[130], – означает, что кто-то из его духовных чад должен съездить в Москву «к Патриарху для того, чтобы посмотреть на Патриарха, рассказать ему обо мне, и, может быть, он бы молвил за меня словечко перед властями. "К большому начальнику съездить", – похлопотать об освобождении

-377-

меня из заключения. "Положит жреб"», — это значит, чтобы «они положили жребий — благословит ли Бог такую поездку»[131]. Из этих показаний первоиерарха видно его смирение перед волей Божией: он не требует, а просит и в то же время сомневается в правильности своего решения.

После отъезда духовных чад архипастырь уже 23 февраля написал новые наставления своему первому помощнику – Григорию Русакову: «Споры удаляй. Письма мне сильно жалобные не пишите, а то даже начальство стало говорить в глаза. Воспитывай народ, а свернешь <с этого пути>, то сам на себя обижайся. N. умиряй, ибо у него ревность не по уму и не по рассуждению: нужно иметь воздержание и рассуждение. Лишнего с девушками и женщинами не советуйся, а совет и рассуждение только с мужчинами имей. Так, гляди, чтобы М. не наделала что-нибудь. Вася Калинин должен воспитать мать, жену, детей; возвратить <их> на путь <Православной Церкви> и зажечь <костер> на Кубани. Пускай приобретает <христиан> и поступает строго по уставу Церкви Православной Христианской, по всем <правилам> Православной Святой Соборной Восточной Апостольской Церкви и благодатному закону. Не выполнит — сам знаешь, что будет. Было время, в 49 году <ты> немного уклонился — сразу вас всех раскидало[132]. А сейчас, как начали между собой <ссориться> — и вас тоже начали трогать[133]».

«Дорогой братик мой <Гриша>, побыли у меня гости: сестрица Надежда Васильевна и племянник Ваня, слава Богу. Побыли пять с половиной суток. Да, дорогой бра-

-378-

тик, хороший племянник растет. Помогай ему и воспитывай его, так как и я тебя любил и воспитывал. Дорогой брат, гнев твой да будет мертвый, а милость, и смирение, и приветствие живут в тебе всегда: в вере, надежде и любви неложной. Что необходимо, я все сказал ему, как тебе поступать, мой братик возлюбленный. Ваня тебе расскажет, кое о чем поведает.

К дедушке <тамбовскому>, может, поедешь <Гриша>, то его лишним не расстраивай, обо мне ему много не сказывай, что болею»[134]; «Секты появились даже в самой вере Православной. Многие <христиане> были в лагерях, занимались разными разделениями — не слушай <их>». 25.02.58.

«Примите <благословение> от Михаила Васильевича: "Благослови, душе моя, Господа. Благословен еси Господи". Христос посреде нас. И есть, и будет до скончания века, аминь. Моя жизнь во Христе Иисусе. Мир вам и любовь Христову и благодать Господа нашего Иисуса Христа! Многоуважаемый брат и сын во Христе Иисусе Господе нашем раб Божий Василий Иванович <Жуков> с супругою Вашею и Вашими детками. Примите от Михаила глас благовестия письменного и разумейте о словах в тайне Божией и не осумнитесь и не ожесточити сердца ваши живущие в горах и сени смертней, во тьме седящия, утешая себя смертным уделом. <Сердца ваши> — это временная хижина, естественная, живущая на земле, <которая> прикрывает Церковь, дарованную нам от Господа. В хижине нашей находится глубина и огонь таинств Царствия Божьего. Церковью является сердце наше, находящееся в естестве нашем. В нем мы можем все совершать и содержать. В сердце человек может иметь и содержать: отвержения от Господа, хулу, злобу, замыслы к убийству, гордость, леность и ярость злобную и всякие

-379-

неподобные мерзкие дела, <ими> наполняется сердце наше. Но это сердце человеческое не назовется Церковью Божию. Нет, никак не назовется, это сердце называется церковь лукавнующих. Что такое есть церковь лукавнующих? Это — злое, похотливое сердце человека, исполняющее желания земной жизни. В том сердце царит вечная тьма. Тот человек ослеплен своими делами и не может уразуметь истины Божией, красоты небесных благ. В том человеке Господь не может пребывать. В том человеческом сердце может, по его делам, пребывать ад, пламя геенское, сила диавола. А почему это? А потому, что он злой, а на зле стоит ад. А кто принимает его дела, делается подобным ему. Что такое есть церковь лукавнующих? И говорит св<ятой> пророк царь Давид: "Возненавижу церковь лукавнующих и с нечестивыми не сяду". Ибо это так, что не буду с развратными и нечестивыми людьми сообщаться и не буду даже иметь с ними никакого знакомства. А теперь возвратимся, воспомянем основное и обязательное для человека, без чего человек не может существовать и не может прийти в блаженную жизнь ко Господу, в Царствие Божие. Во-первых, человек <должен> поверить и познать, что есть Вседержитель, Господь. А если он узнал, что Творец есть всему существо и все <в мире> могущество Его; а если человек поверил, что Господь все может сделать, то положил в сердце своем твердую веру. Может ли его вера быть добрая и живая в сердце его? Нет. Безусловно, нет. Он должен очистить свое злое <сердце от> мерзких, гнилых и гнусных дел и навыков, которыми наряду много лет наполнял свое строптивое сердце. Прежде он должен очистить свое сердце от своих дел, вылить все и отдать эти злые дела тому злому духу, потому что они от него, ибо злые дела исходят от злого духа. А сердце свое очистишь и положишь в него истинную веру, твердую и живую и богоугодную, и надежду твердую, и любовь нелицемерную Христову, и смирение, и воздержание, и кротость, <чтобы там> пребывал и Сам Господь — Иисус Христос.

-380-

Иметь нужно пост для обременения и освежения своего тела и молитву для сближения с Господом, чтобы уразуметь и познать истину Господню»; «Конечно, вот сейчас эти священники[135] завели в заблуждение Православную Церковь. Но их Господь изгонит, а мы будем держаться Св<ятого> Писания и Церкви Христианской». 29.02.58.

В конце февраля — начале марта месяца у святителя на свидании побывала Д. Д. Кадышева, принесла вещи, оставленные сестрой Надеждой и Иваном Вакиным [136]. Позже архипастырь получил письмо от своего ставленника – Г. В. Русакова.

«Мир Вам, возлюбленный мой дорогой братик Михаил Василь<евич>, примите, дорогой мой, от меня, окаянного гр<ешника>, духовное приветствие и от искреннего сердца св<ятое> лобзание, и прошу за все прощения, простите меня ради Хрис<та> и благос<ловите> меня заочно для осенения милостию Божией»; «Все ждем с нетерпением <Вас> домой, когда же придет та радостная минута с Вами встретиться. Дорогой и милый мой бр<ат> Михаил Вас<ильевич>, как мне трудно без Вас с семейством, ведь на всех не угодишь, на всех-то и солнце не может угодить: кому нужно тепло, а кому холод. Дорогой мой братик, спешу уведомить Вас о том, что сестрица Надежда Васильевна и племянник Ваня приехали в воскресенье, на первой неделе <Великого> поста. Приехали, все хорошо, благополучно, в 12 час<ов> дня, аккурат у нас обед и много было сродников[137]. Дорогой мой братик, прошу, помолись за меня, а я за Вас, чтобы нам Г<осподь> помог в семейной жизни. Мы все очень благодарим начальство, что дали свиданку на 5 дней. Очень мы рады, что они все так вежливо от-

-381-

носятся к Вам и к нам, вразуми их Господи за ихнее добродушие». 02.03.58.

«Сообщаю вам: срок у меня остался всего 9 месяцев и несколько дней. Конечно, здоровие естественное мое резко слабнет: почти через день такое состояние, что даже с вечера упаду прямо в постель, не раздеваясь, и до утра проваляюсь, все кости перемнет. Ну, что же поделаешь? Прошу, помолитесь обо мне: о здравии тела и о спасении души. Еще, дорогая сестрица <Надежда> и дорогой братик <Гриша>, сообщаю о том: может быть, кто-нибудь в нездравом рассуждении пришлет письмо, смотрите, с ними не переписывайтесь. Ибо сейчас очень много разных сект народилось, и все по своему уклонению, кто чего знает. Будто бы смотришь, что он православный, а нет, он все равно замаран уклонением, здравого рассудка нет: как по вере, так и душевно. И жизненного рассуждения совсем не имеют. Что можно от таких людей взять? Куда они нужны? А знай противоречат.

А ты, сестрица <Надежда>, смотри не занимайся глупостями, будь здрава во всем: как духовно, так и жизненно. Сколько можешь — трудись для пропитания, племянникам своим внушай то, что добро.

<Дорогие>, с малых лет приучайте к работе сродников, детей. Тогда, видя труд врожденный как в самих родителях, так и в семье, то и дети так будут, ибо наследственная чувствительность передается от родителей. Не допускайте до того, чтобы дети не слушались родителей, а так, чтобы дети слушались родителей. Учите детей всему: и грамоте, и специальности. И как к художеству и живописи духовной, так и к жизненной — учите детей. В деревне или в городе, где бы он ни был, навстречу кому попался — поздоровался; видя какое несчастие — помочь: невзирая ни на личность, ни на <его> жизнь, ни на обряды. Дорогие, много я здесь видел всяких людей, которые совсем теряют нравственную жизнь и всякие силы внутренних чувствований. Ведь есть молодые, но даже труд, и

-382-

тот не могут устроить. А вы, мои родные, приучайте как детей, так и самих <себя> к труду доброму во всем. Я, хотя в заключении, ничем не <могу> повредить человеку: ни духовному, ни молодому, ни цивилизованному, во всем могу ему сказать здраво к жизни. Даже и научному могу сказать добро. Если кто получил науку, так пускай ее не закрывает, но дает пользу, для добра, в жизнь людям.

Так, моя дорогая сестрица и братик, я, конечно, науки не познал, ну, что же? Пускай я и малограмотный, но, видя человека, могу его удержать от зла, от несчастия»; «Приветствие, сестрица, твоей крестной и ее супругу Николаю».

Далее архипастырь Христов написал большое стихотворение, проникнутое горячим желанием увидеться с родными душами «лице в лице» на родных просторах. Приведем из него несколько строк:

«Взгляну я в дальнюю страну Прикамску,

В поля раздольной красоты,

В блестящий заревом покров заката,

Вечерний камский блеск воды.

Обратно скрылася в закате

Мечта, виденье мысленных очей,

И сцена милого, родного края

Ушла в забвение судьбы моей…

Простите меня, как хочется видеть в лицо всех, и желаю быть вместе. Как получите, так пошлите ответ мне, грешному, я буду ждать. Ваш брат Михаил Вас<ильевич>». Начало марта 1958.

Сестра Надежда Ершова хотела облегчить участь брата и духовного отца, просила разрешения на приезд к нему надолго, о чем владыка позднее писал в кассационной жалобе: «У меня оставалось сроку всего 9 месяцев до освобождения, и сестрица пишет мне письмо. Бестолковая, глупенькая просится: "Я приеду к тебе и там буду жить возле тебя, хоть в нянях буду у кого работать,

-383-

покамест срок кончится"». 18 марта святитель сообщал о перемещении его в другой лагерный пункт и назначении на этап[138]. Как вспоминал об этом бывший заключенный Анатолий Николаевич Кузин:

«Зона была окружена тремя заборами: проволочным, дощатым и из тонких бревен с заостренными верхушками. Возле последнего острожного забора стояли на определенном расстоянии друг от друга вышки с охранниками, а по углам — высокие пулеметные»; «Мы остановились перед воротами лагеря пятерками в каждой шеренге, держа друг друга под руки, с охраной и собаками слева и справа. Ворота распахнулись, и мы начали вливаться внутрь зоны. По обе стороны входящей колонны стояли зеки. Крики, приветствия, узнавание знакомых, удивление и радость встреч»; «От выходных ворот в зону начинался "проспект"»; «Поскольку в зоне было много свидетелей Иеговы, а также питерцев, то по аналогии с его "линиями" переулки, отходящие от проспекта, назывались 1-й антисоветский, 2-й антисоветский и т<ак> д<алее>, а сам проспект — проспектом Иеговистов. И всегда можно было по этому адресу представить себе, где проживает твой товарищ по несчастью»; «Лагерь наш походил на многоязычную ООН. Когда приходил новый этап, мы порой не понимали языка вновь прибывших и тут же кликали толмачей. Едва ли нашелся бы язык, с которого не сумели бы перевести обитатели лагеря».

Далее автор пишет, что в декабре 1957 года в каждой секции пятистенного барака находилось по 50 заключенных. Двухъярусные нары на четыре человека. Матрац и наволочка набиты стружкой. Заключенные работали на деревообрабатывающем комбинате (ДОК), который выпускал стандартные казармы и щитовые дома[139].

-384-

В лагере была также и больница. Другой узник вспоминал: «Этот лагерь был уже только для политических, но, кроме них, здесь были также и иностранцы-уголовники, в основном контрабандисты. Сколько языков и наций здесь смешалось! На "улицах" была слышна многоязычная речь. Здесь были корейцы и китайцы с советского Дальнего Востока (китайцы работали, как правило, на кухне и в прачечной), японцы, оставшиеся со времен советско-японской войны, афганцы, персы, греки (из тех, кто приехал в СССР после 1948 года), поляки, немцы-"фольксдейч", прибалты, множество украинцев… Русские не были здесь большинством»[140].

30 марта святитель отправил большое письмо христианам, не подозревая, что несколько дней назад в Татарии были уже арестованы Г. В. Русаков, И. Ф. Вакин, Н. В. Ершова[141], а на Кубани — В. В. Калинин.

«Господи благослови. Мир вам духовный во Христе Иисусе и истинный, и благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь во Христе неизменна да умножится в сердцах наших, к союзу соединения единой веры Православной Истинной, для вечного наследия Царствия Христа Бога нашего во спасение верующих, во избежание всяких междоусобных дел, творившие правду для того, чтобы праведные наши дела могли нас соделать светящими звездами, показующими пример, путь в жизнь праведности: жить без преступления душою же и телом, невзирая, братец, <ни> на лица, ни на молодость, ни на старость, ни на нищего, ни на больного, говоря всегда в слове правду, и должны всегда относиться вежливо, братоприемно, без лицемерия, кто бы он ни был. Поступая так, никогда не прегрешишь и никого не наведешь ни на какой грех и не искусишься. И да, видя ваше богобо-

-385-

язненное житие и вежливость ко всем, познают через вас, что такое есть истина и путь воли Божией, святой, в плоды наследия грядущего времени, обновления наших чувств»; «Итак, дорогой брат <Григорий>, встрепенись как голубь в радости Вашей, радуясь о птенцах плода своего, племя семьи нетленности. Я люблю тебя и любил, брат мой, всегда за Ваше смирение и покорность во всем и за послушание, которому я Вам еще с молодости предрек учиться. Я заставил Вас, ты не отказался и сейчас получил <специальность> врача»; «Еще сообщаю, что посылку, которую клала тетя Оля, я получил сполна: 2 пары белья и рубашка, кастрюля, компот, пряники, конфеты и банка варенья. Спасибо за все вам. Меня перевезли 20 марта. Сейчас я нахожусь неподалеку от станции <Чуна>, километра два, прямо в самом населении. Работаю на ДОКе — комбинате деревообделочном. Сестрица Наденька, может быть, с братиком приедете после Пасхи»; «Дорогой братик, у меня нет летнего головного убора, одна только шапка зимняя, и то уже поношенная, а ведь станет тепло, нужно или же картуз, или же что-либо летнее. Передайте приветствие Василию Владимировичу <Калинину>. Опишите: он уехал к детям, прошу вас. Простите меня ради Господа нашего Иисуса Христа и помолитесь за меня, чтобы Господь помог мне совершить путь и нам, все сродственникам, увидеться лице в лице и прославить Отца Небесного и возблагодарить Его милость за Его премудрые, неисповедимые и чудные пути праведности».

-488-

Дубравлаг. Особый режим. Декабрь 1961 – июнь 1974 год

«И жив Господь Бог наш, и мы живы,

и сохранит нас Бог-Творец»^[1].

Архипастырю Христову, как признанному особо опасным рецидивистом, максимально ужесточили условия содержания, заключив на особый режим. «Официальное наименование его звучит очень неуклюже: "Исправительно-трудовая колония особо строгого режима для особо опасных рецидивистов, совершивших особо опасные государственные преступления". Среди своих его просто зовут "спецом"^[2] — по традиции, т<ак> к<ак> в свое время все исправительные учреждения с особо суровым режимом назывались спецлагерями»^[3]. Что представлял собой в то время «спец» десятого лагерного отделения?

«В жилой зоне спецрежима стоят бараки метров семь-десять в ширину, двадцать-двадцать пять в длину. Вдоль барака, посередине, идет длинный коридор, делит барак

-489-

поперек; в обоих концах каждого коридора двери, замкнутые на несколько замков и запоров. Из длинного коридора ряд дверей ведет в камеры, такие же, как и в карцере: нары, решетки на окнах, параши в углу, в двери глазок под заслонкой (заслонка снаружи, и отодвинуть ее может только надзиратель — чтобы зэки в коридор не заглядывали). Дверь в камеру двойная: со стороны коридора — массивная, обитая железом, запертая на внутренний и висячий замки; вторая дверь, со стороны камеры, тоже постоянно запертая, решетки из тяжелых железных прутьев на тяжелой железной раме, как в зверинце. В двери-решетке окошко-кормушка, оно тоже замкнуто и отпирается только во время раздачи пищи. Дверь-решетка отпирается только для того, чтобы выпустить и впустить зэков — их ведь гоняют на работу, чтобы, как говорил капитан Васяев, не даром хлеб ели.

Во дворе спеца не увидишь того, что в лагере общего или строгого режима; двор абсолютно пуст: после работы — под замок до утра, до вывода на работу. Все нерабочее время в камере, а по коридору неслышно ходят надзиратели в валенках, подслушивают, подглядывают в глазок»^[4]. «10-й по размеру значительно уступал 11-му, хотя включал две зоны — жилую и рабочую. Население лагеря жило в трех бараках, один из которых наглухо отгорожен деревянным забором. Там содержались верующие^[5]: как будто прокаженных, начальство изолировало их от остальных заключенных». «Посреди зоны в строении барачного типа, в одной половине располагался лазарет, в другой — канцелярия и кабинет опера. В доме напротив были кухня и столовая. К караульному по-

-490-

мещению с вахтой примыкал "дом свиданий", а в противоположном углу красовался кирпичный домик, сооруженный, как говорили, после войны пленными немцами — баня».

«А вообще, хотя ОЛП живет впроголодь, но живет». «Уголовников, попавших в нашу зону, политическими можно было назвать лишь в насмешку над большинством лагерников. Здесь блатные спасались от своих дружков, от постоянных разборок. Делали татуировки у себя на лбу, например: "Долой Хрущева" или "Раб КПСС", прибавив для пущей важности еще и свастику на щеке. Писали листовки того же содержания и т<ому>п<одобное>. На десятом ОЛП их было человек двадцать. Числились они за санчастью, начальство обязало их скрывать лица под марлевой повязкой, которую, впрочем, они охотно поднимали для любопытствующих. Позже их стали увозить… И вскоре лагерная радиоточка сообщила о прошедших судах и казнях за антисоветские татуировки^[6]. В общем, политзеки и блатные не мешали друг другу. Хоть и жили вперемешку, "кучковались" по отдельности»^[7].

Святитель Христов был заключен в этот барак. На следующий день с ним встретился начальник отряда: «Проводилась беседа по прибытии на 10 л<агерное>отд<еление>. Рассказал, что судим, как снимали его в кино, как расставляли микрофоны и др<угое>. Просил переслать 2 часов сестрам»^[8]. 16.12.61.

-491-

«Поступил в отряд 23/I-62 г<ода>. Переведен майором Л. из кам<еры> 30 в 3». 24.01.62.

Кампания лжи и клеветы в отношении архипастыря докатилась и до его темницы. Письма епископа Филарета, вынужденного писать под диктовку; фотокарточки, упомянутые в предыдущей главе, тревожили паству: устоял ли их святитель, не растерял ли «аптечку» — идеи Истинно-Православной Церкви? Чтобы внести ясность в происходящее, епископ Михаил обратился к Ольге Максимовне Исаенковой с письмом, в котором прямо не мог объяснить, что происходит, опасаясь лагерной цензуры; ведь если его послание будет изъято, тогда молчание может быть истолковано паствой как согласие с письмами епископа Филарета.

«Дорогая сестрица моя, сообщаю о том: когда ты ко мне приезжала на Явас, на свиданку, теперь меня там нет, я уже на другом месте, на десятом. Еще сообщаю, дорогая сестрица, что посылки мне больше не шлите, их не принимают. А то вы будете слать, а вам обратно, и будет только изъян для вас. Простите, дорогая сестрица, меня, может быть, чем огорчил Вас. Помолись за меня крепко-крепко, не оставьте меня в молитвах»; «Тетя Оля, прошу, не верьте тем псам, которые к вам ездят: псы, они и вас обманывают. Они подставных карточек наделают и вас обманут. Они хотят разбить. Не верьте, все это ложь и обман клеветнический. Я жив был, и есть жив, и буду жив. Какой был, такой и есть. Простите. Михаил В.»^[9]. 24.01.62.

«Они хотят разбить». Что разбить? Церковь! Это слово епископ Михаил не может написать, опасаясь, что пись-

-492-

мо не пропустит цензор, поэтому обрывает фразу. Заканчивает словами: «Какой был, такой и есть», то есть не изменил идеям ИПЦ, «аптечку» не растерял. В письме упомянуто свидание на 11-м лагерном отделении. Возможно, тогда Ольга Максимовна задала вопрос архипастырю, который волновал многих: «Как нам молиться, когда службы не знаем?» — «Мычи, но Бога славь!» — благословил владыка^[10]. А также передала владыке один из георгиевских крестов, которыми был награжден ее муж^[11]. Архипастырь тут же повесил его на шею^[12].

«Проведена беседа с вопросом работы на объекте кир<пичного> з<аво>да: поделка "ежей". В беседе пояснил, что работать ходить будет, только нет ватных брюк. Брюки выданы до развода 25/I, и вышел на работу. Проверял на работе, что делает. Приступил к работе». 25.01.62.

«Проведена беседа о поведении и работе при решении вопроса перевода в общую зону. В беседе заявил, что он везде и всегда трудился, работать не отказывается и сейчас. Будучи в 11 л<агерном>о<тделении>, работал в с<ельско>х<озяйственной> бригаде. Считаю возможным вывести в 10 зону». 08.02.62.

«Вызывался на беседу по общему вопросу. Ознакомился с его личностью. При беседе он заявил, что, по возможности, работать буду». 19.02.62.

Жизнь заключенных на «спецу» однообразна: «Подъем в 6 утра, затем всех гонят на работу, в 6 вечера — снова в камеру и до утра — под замком. <Отбой в 22 часа>. Формально это был "исправительно-трудовой лагерь особого режима", а фактически — это каторжная тюрьма, т<о>е<сть> тюрьма с принудительным трудом. Труд

-493-

был трех видов: швейная мастерская, строительство и — позднее — машинный цех, где на старых прессах изготовлялись детали для автомашин. Рабочая неделя — 48 часов»;«Самое дорогое у заключенного — письма и фотографии. Письма с воли зачитываются вслух, каждому слову придается особое значение, а фотографии переходят из рук в руки. В воскресенье почту не приносят. В воскресенье только выпускают на прогулку-оправку — вынести параши и подышать свежим воздухом (возле уборной) на крохотном дворике, окруженном колючей проволокой. В уборную в это время очередь: в эти полчаса все хотят попасть туда, чтобы не сидеть потом на параше в камере. Толпятся во дворике люди в полосатой одежде, лица у всех нездоровые, землистого цвета, головы стриженые»^[13]. «Курьез, но познать удобство оправки по желанию может тот, кто знаком с вонючим и уродливым бачком со странным названием "параша"»^[14].

«Часто возникают споры: открывать или закрывать форточку. Всегда образуется две партии: одни боятся простудиться, другие же ценят свежий воздух. Курят почти все, поэтому в камере сизо от дыма. Некурящим остается безропотно терпеть. У "святых"^[15] — другое дело: там не курит никто, и воздух чист. Но "святых" часто смешивают с "грешниками"». «В одной <камере> могли верховодить бывшие уголовники, в другой публика больше читала. Притом что любителями чтения вполне могли быть и бывшие уголовники»^[16]. Не надо забывать, что в общей камере каждый заключенный по-

-494-

стоянно на виду, нет возможности уединиться физически. «Полностью тихо наспецу никогда не бывает даже ночью: гомонят надзиратели, колотится о дверь какой-нибудь бедолага, вымаливая "хоть чего-нибудь от желудка — помираю"»^[17]. И в довершение всего — тяжелейшая психологическая обстановка: «Все краски вокруг — серые, глазу не на чем остановиться, не на чем отдохнуть: одежда, лица, стены, дворы — все это до ужаса уныло. Правда, за заборами и колючей проволокой можно видеть зубчатый лес — но как он далек! Как какой-то недосягаемый мираж голубеет он на горизонте. И не в километрах надо измерять расстояние до этого леса, а в годах — в годах своего срока»^[18].

И в таких тяжелейших условиях епископ Михаил должен был не только исполнять свое духовное делание, но на нем лежала и архипастырская забота о Церкви. И, кроме молитвенной помощи, один раз в месяц письменно поддерживать своих духовных чад, чтобы те стояли в истине, не свернули с пути Истинно-Православной Церкви. Но надо так написать, чтобы цензура не изъяла, а сами христиане правильно поняли смысл написанного. По воспоминаниям бывшего узника Дубравлага, «заключенных предупреждают, что они не должны писать своим родным о лагерных порядках и о режиме. Все письма просматриваются цензором. Сдают письма в открытом конверте. Если цензору что-либо покажется лишним, он вернет письмо. А письма с воли получаешь во вскрытых конвертах. Иногда в письме одно-два предложения густо замазаны. Некоторые письма вообще пропадают: цензор конфискует их и приобщает к делу заключенного или просто так не дает. А с кого спрашивать? С министерства связи?»^[19]

-495-

Здесь Господь поддержал архипастыря: 27 февраля 1962 года в 10-е лагерное отделение был этапирован его духовный сын, Василий Владимирович Калинин^[20]. 28 марта в письме Ольге Максимовне Исаенковой он среди прочих новостей о своей жизни сообщил и об этом.

«Приветствие всем в Братск^[21] и сообщите им, что я письма от них получил, но отписывать не отписывал, потому что я пишу вам письмо, а другим уже нельзя, ибо мне разрешают только одно письмо в месяц. Писал я в январе и в феврале месяце письма, получили вы их или нет? Вы пишете письмо, а сами не описываете о том, получили вы их или нет. Дорогая сестрица, меня спрашивает Николай Ильич Каш<ицын> из Братска: получил ли я деньги от них? Мне никто не сообщал. Да и зачем шлют деньги, ведь мне здесь за них нечего брать. Мне тех денег, которые у меня есть — на десять лет почти хватит, ибо нам с ларька, то есть с магазина, не дают никаких продуктов. Дают только на три рубля мыла, зубную щетку, порошок зубной, нитки, бумагу — в месяц на три рубля. Посылок никаких нам не разрешается, получать нечего»; «Вася Кал<инин> со мной, мы с ним виделись».

К письму святителя уместно добавить воспоминания И. К. Ковальчук-Коваль, что в 1962 году даже «передавать продукты во время свидания не разрешалось. Убитые горем, плачущие матери и жены увозили съестное обратно. Таков, в общих чертах, был уклад жизни наспецу, ревностно соблюдаемый его начальником подпол-

-496-

ковником Толбузовым»^[22]. В том же году узники «спеца» узнали о нововведениях. «Весной 1962-го года заключенных перевели в полосатую робу (штаны, куртка, телогрейка и бескозырка). Объяснения начальства были смешны: "Общественность требует!" Какая? Кто? Где? — Об этом молчали. На вышках часовые менялись со словами: "Пост по охране особо опасных преступников сдал!" — "Пост по охране особо опасных преступников принял!" В фашистских концлагерях облачали в одёжку, по которой полосы шли сверху вниз, вдоль тела, что придавало человеку роста даже в его униженном состоянии. "Наши" придумали полосы поперек туловища, и человек становился приземистее, ниже. Издали толпа зеков походила на лентообразную движущуюся массу — идеальный намек на то, что ждет человечество при полной победе коммунизма»^[23]. «Нас тогда называли "хрущевские моряки"»^[24], причем первыми в эту форму одели заключенных-верующих^[25].

Скоро Светлое Христово Воскресение – 16/29 апреля. 9 апреля архипастырь обращается к духовным чадам со словами поддержки и утешения. В то же время он надеется, что к празднику ему разрешат получить посылку.

«Дорогие <говорят>, что якобы кризис между нами. Как будто бы Церковь Православная <идет> к концу. Нет, возлюбленные. Да никто не соблазняйся и не сомневайся ни в чем! Церковь Православная была, есть и будет, и победит во всей вселенной все остальные тече-

-497-

ния. Да не сокрушается ваш дух христианской любви, ибо Христос, истинный Бог, победит все на земле и соделает едино Царство Христово, ибо и есть: "Иисусе, владычество безконечное; Иисусе, царство непобедимое; Иисусе, власте вечная". Так, да не унывайте, не сомневайтесь в том, что якобы Русь Святая всеми как бы презираемая. Почтитесь, дорогие, быть сынами и наследниками Руси Святой. Прошу вас, может быть, пропустят и отдадут мне посылку. Попытайтесь, пошлите килограмма 4, больше не кладите. Только к Пасхе, не опоздайте к Пасхе. Положьте 5 просфор».

Речь идет о чистых просфорах для Божественной Литургии, так как в то время на свободе в Церкви некому было Ее совершать. По воспоминаниям В. В. Калинина и других христиан, чемоданчик с церковной утварью, простейшим облачением, некоторыми церковными книгами в Дубравлаге почти все время находился со святителем. Антиминсом ему служил крест-мощевик, долгое время хранившийся у М. И. Капраловой и переданный владыке в лагерь. Просфоры заменял хлеб. Василию Владимировичу удавалось обменивать несколько чистых художественных открыток на кусочек белого хлеба у заключенных с более мягким режимом. Литургию архипастырь совершал на своей груди, лежа. Молились с духовным сыном порознь, подзывал его только приобщаться.

«Дорогой брат <Н. И. Кашицын>, пишу Вам: ко мне ездят и не дают мне спокою, ловят меня всяко, дабы ввести в позор, всяко клевещут <на> меня. Вот уже весной были. Дорогой мой, может, вам присылать будут письма какие-то сомневающиеся, или же кто приедет и начнет что-либо ложное <говорить> — не верь. Ибо в сегодняшнее время много всякой хитрости, дабы спровоцировать и разбить нас. Дорогой мой брат, я очень много пострадал, столько — нельзя пересказать и не

-498-

описать. Сейчас я имею вторую группу, инвалид^[26]. Письма могу только посылать: одно письмо в месяц, а получать можно сколько хочешь. Посылок не разрешают, передачи тоже не разрешают. Свидание на четыре часа с близкими родственниками разрешается в шесть месяцев один раз. Дорогой мой братик, не забывай, пиши письма чаще, не оставляй меня. Ты получаешь <мои> письма от Николая Сергеевича Прудникова. Я прошу тебя, брат Николай Ил<ьич>, пошли ему денег, руб<лей> двадцать, нужно помочь, не сомневайся. Только прошу, побыстрее. Дорогой, можешь ему и посылку выслать. Шестидесятый и шестьдесят первый год мне очень много унес здоровья, никто <об этом> не ведает. Григорий очень <много> мне сделал опасности^[27], но придет время, он будет плакать пред всеми, просить <прощения> за все. А меня с каждым днем все позорят, ездят ко мне. Я только прошу вас: не соблазнитесь. Они вам будут говорить, что уже мы всех переманули, но это обман и ложь. Будут <показывать> даже ложные карточки и кино, все это для того, чтобы прельстить». 19.06.62.

Кампания травли и клеветы, о которой упоминает владыка, действительно не утихает. В 1962 году Татарское книжное издательство в серии «Библиотечка атеиста» выпустило брошюру А. А. Шишкина «Идеология современного сектантства», полностью посвященную Истинно-Православной Церкви во главе с епископом Михаилом^[28]. В письме святитель также упомянул об оказании помощи Н. С. Прудникову, от имени которого ему удавалось послать «лишнее» письмо. В свою очередь, весточки от духовных чад приходили не только на имя архипастыря, но и его верного многолетнего помощника

-499-

и соузника Василия Владимировича Калинина. В некоторых случаях епископ Михаил благословлял ему написать ответ. Духовная дочь святителя, сделавшая в свое время аборт и очень переживавшая об этом, написала ему: «Я срубила одно дерево, теперь камень на груди лежит, я не могу забыть». Письмо адресовала В. В. Калинину, и вскоре ей пришел ответ:

«А тебе, дорог<ая> и воз<любленная> с<естра> М., все твои тяжкие скорби в разумном рассуждении, если сохранишь веру, — очистит Г<оспо>дь твое бремя, и <спадет> тяжкий камень»; «Знаешь эту песенку? Вот то-то. Дорогая сестрица, это действительно камень, и печаль сию не забывай до самой глубокой старости, и я, в<еликий> гр<ешник>, могу тебя только порадовать, облегчить твое бремя за твою нелицемерную искренность пред Богом — своим Создателем и нашим Воз<любленным> В<лады>кой. Когда я рассказал все твои житейские скорби, он с торжеством, радостно^[29] сказал: "Завтра же напиши письмо и утеши, скорби ее обратятся в вечную радость". Да, М., смотри не возгордися»^[30].

21 июня святитель вызывался начальником отряда на беседу в связи с непосещением им политико-воспитательных мероприятий: «В беседе заявил, что посещать не буду. Предупрежден». Из воспоминаний солагерников стал известен еще один драматический эпизод, который вместе с заключенными пережил и владыка Михаил. «Август 1962 года. Кубинский кризис! Приковав внимание всего мира, он нашел свое отражение и в запрятанном в мордовских лесах спецу. "Надо же…! За пазуху к американцам Хрущев залез!" — толковали зэки. Люди

-500-

за проволокой допускали, что в случае войны их, как наиболее опасных политических, местные власти уничтожат в первую очередь». «Наспецу зэки упорно говорили, что Москвой отдан приказ в случае войны уничтожить политзаключенных и рецидивистов в первую очередь. Кубинский вопрос скоро разрешился, и наш лагерь успокоился. Через много лет я слышал, что опасения зэков в 1962 году были не напрасны. Тогда нам действительно грозило уничтожение»^[31]. «В 1964 году, вскоре после падения Хрущева в наш лагерь приехал полковник из Грузинского КГБ. Беседовал с грузинами, с другими заключенными. И сказал, между прочим: "Хрущев брал курс на полное физическое уничтожение политзаключенных, прежде всего рецидивистов. Во время кубинского кризиса все было приготовлено для вашего расстрела — даже яма была вырыта"»^[32]. Василий Владимирович Калинин вспоминал, что святитель однажды неожиданно разбудил его со словами: «Шесть минут осталось, вставай, Василий, на молитву! Мир в опасности!» А потом он узнал, что это был переломный момент кубинского кризиса.

«Нас постигло испытание, а меня еще больше всех, да и крепче всех. Да еще Григорий, мой брат, много, много мне подает терпения и блевотину на меня рыгает. Много я ему помогал, но человек скоро забывает своего <наставника> и делается гордым, большим, а когда падает в яму, то готов с собою стащить всех». 13.09.62.

«Дорогая сестрица <О. М. Исаенкова>, сколько же мне писать: все сижу да сижу. И зачем я нужен как родным, так и знакомым? Нет, пускай я буду нужен

-501-

Господу Истинному, Небесному, пускай Он печется о мне во дни, в часы, в минуты. А о свидании, чтоб ко мне приехать, я никакого совета не даю, ибо я сижу и просить мне некого, да и незачем и не у кого. А о Григории — это дело ваше. Вы с ним были на воле, лучше знаете. Нынешнее время — себе нельзя доверяться, а людям тем паче. Много званых, да мало избранных. Мне бы только одно: прийти, захватить тебя живой и оплакать твою страдальческую старость, а мою старость Господь оплачет. Григорию передайте так: отходит от меня (я даже ничто не имею и не удивляюсь), но зачем подлости делать? Посеял зла столько, да дурного зла, сколько я не перенес за свою жизнь. Боже мой, как человек не боится Бога! После <его освобождения из> лагеря я не хотел его иметь другом себе, но просил Господа. А Господь сказал мне: "Ты через него можешь пострадать опасностию". Я обратно усомнился. Но вот исполнил Господь мое желание, я получил <что просил>.

Пускай бежит несытая душа,

В ней сытости не будет никогда,

Она прожорливая стала,

И ласки ей не будут,

И радость не воскреснет никогда.

Простите мою измученную обидами, доверчивую душу. Не судите, она желала всем любви и жизни, а страдальцу — узы и плевок в глаза. Простите ради Христа меня, грешного. Получите письмо, пишите ответ. Ваш брат Михаил Васильевич». 28.09.62.

«Григорий ко мне сам насильно приходил: шатался, шатался по всем сектам и пришел ко мне, и три раза уходил от меня. Играет как маленький, дитя, а потом винит людей». 06.10.62.

7 ноября 1962 года начальник отряда записал в личном деле заключенного: «З/к Ершов — фанатически

-502-

настроенный сектант. Большинство времени проводит в молитвах, политзанятия не посещает. Не выполняет работы, связанные с самообслуживанием внутри отряда. Перспектив отрыва его от деятельности секты нет».В ушедшем 1962 году святителя не раз перемещали из отряда в отряд: на 1 апреля — он находился в 3-м отряде, на 18 мая — в 4-м отряде, на 19 июля — в 8-м отряде^[33]. Это обычная практика в местах заключения, но в данном случае очевидно, чтобы он не мог духовно влиять на других заключенных.

1963 год

11 января администрацией лагеря была подготовлена характеристика за 1962 год. В ней отмечено: «Заключенный Ершов, находясь на 10 л<агерном> о<тделении> Дубравного ИТЛ, зарекомендовал себя с отрицательной стороны. Как инвалид II группы он в общественно-полезном труде не участвует. В поведении допускает нарушения режима содержания. Так, он систематически, из фанатических убеждений, срывает всякие политико-воспитательные мероприятия, демонстративно покидая помещение отряда. В беседе невыдержан, злословит. В коллективе ведет себя уединенно, большое количество времени проводит за молитвами, художественную литературу не читает, радио не слушает. К соц<иалистической>собственности относится небрежно. За срыв политико-воспитательных мероприятий Ершов несколько раз предупреждался, имеет выговор, положительных результатов нет». А святитель в письмах продолжал увещевать и предупреждать своих духовных чад.

«Учите детей ваших, чтоб были примерны во всем. Строго смотрите за детьми, чтобы, сохрани Господи, не

-503-

увлекались воровством, или же хулиганством, или же пьянством, или же дерзким <отношением> к старшим и другим людям. Во всем примерно учите детей ваших, чтоб нива племен ваших и жизни была сладка, безо всяких терний. Храни и защити вас Господь во всем и всегда. Будьте радушны один к другому без укора»; «Дорогой брат, Василий Влад<имирович>, со мной, он мне очень много сделал добра. Храни его Божия милость, он — добрый человек. Прошу, братик, Николаю Сергеевичу <Прудникову>пошли помощь: посылку и денег»; «Помолитесь за меня Господу и за Василия. Простите ради Христа нас». 23.01.63.

«От нас поехали люди туда, где Григорий и где Вас<илий>Ив<анович Жуков>^[34]. Люди очень непостоянные и клеветники, люди никудышные, они могут всякую клевету творить. И для чего такие люди живут, что они себе и людям приносят? Так вот, сестрица <О. М. Исаенкова>, может быть, они что вам будут писать, какую клевету, плюньте им в глаза. Дорогая сестрица, и Василию Ив<ановичу> напишите, чтобы лишней клеветы не слушал, вел себя здраво ко всему, как самостоятельный мужчина. Там много таких, которым цена — пустота, и жизнь их — ветер. Они не могут мыслить здраво. А я чту, что надо: для Родины — славу святую, для души — спасение, а для вечности — неувядаемый венец. Пете приветствие и доброго здоровия и благополучия. Сестре Надежде приветствие и благословение, и телу исцеление, и душе спасение. Всем приветствие духовное». 12.02.63.

18 февраля было произведено «медицинское переосвидетельствование з/к Ершова М. В., страдающего хр<оническим>радикулитом, каменно-почечная болезнь,

-504-

кардиосклероз», по завершении его комиссия ВТЭК Дубравлага подтвердила прежнее заключение: «инв<алид>II гр<уппы>. Не может быть использован на тяжелых работах». А 25 февраля святителя вместе с В. В. Калининым этапировали в 18 лагерное отделение^[35]. 22 марта святитель сообщал об этом в письме Ольге Максимовне Исаенковой и просил помочь им.

«Мы сейчас находимся на пересылке в Потьме, в камерах, сколько будем — Господь ведает. Еще прошу, пришлите бандероль на меня и на Василия Вл<адимировича>: бумаги, конвертов, таблеток немного: штук 10 или 15, носок бумажных — мне три пары и Василию. Больше ничего не кладите, а то не отдадут.

Ну, что же, дорогая сестрица, тебе все нет спокою за меня. Всем я в пререкание и в упрек родился. Дорогая сестрица, а теперь скажу: я сижу 28 лет, видел всяких людей — и бандитов, и разных разгульных людей, но вот сейчас уже увидел людей — за свою жизнь не встречал и не видел. Называются христиане, да еще православные, а что они делают, бандит того не может делать: и продают людей, и драться бросаются, занимаются какими-то другими баснями. Да приняли в себя какое-то волшебство, не могут терпеть: когда встанешь на молитву, а они мучаются. Да, сестрица, зачем такие люди живут и зачем они страдают: ни Богу, ни людям <польза>. Что только не делают, Боже упаси! Готовы даже кусок хлеба отобрать — вот какие верующие. Ну, зачем обманывать Бога и себя!? Да, дорогая сестрица, многие пострадают, но спасение не получат. Вот и Григорий попал к таким людям».

«Христос Воскрес! Христос Воскрес из мертвых! Воистину Воскрес Христос! Приветствия от Василия Вл<адимировича>, он со всеми заочно христосывается».

«Дорогая сестрица <О. М. Исаенкова>, может быть, приедешь с кем на Пасхальной неделе? Только прошу вас, лишних продуктов с собой не берите, килограмм семь, восемь. Еще, дорогая сестрица, привези мне таблеток, которых ты мне присылала. Может быть, на месте, прямо в Казани, выхлопочете со мной свидание». Начало апреля 1963.

«Прими, многоуважаемый мой дорогой брат и сродник Петр <Финочкин> от Вашего брата Михаила Васильевича Божие благословение. Храни тебя Господь Бог во всем и всегда»; «Дорогой мой, может быть, ты сам как-нибудь потрудишься там, как со мной увидеться. Пойми: мне трудно, я день и ночь не сплю, ведь ты сам знаешь, а тут еще ненавистники, готовы поесть меня. Что же сделаешь, всему быть. Дорогой мой, да ты сам знаешь: я тебя жалею, чтобы не помешать.

Сделай, дорогой, как нужно, а у нее <О. М. Исаенковой> спроси все, что тебе необходимо для жизни и для всего, и денег спроси, как это нужно»; «Петя, а ты на них не гляди, делай, как сам <считаешь> во всем, ведь ты немаленький»; «Дорогой, прости ради Христа, и не оставь меня в посещении письмами и лично лице в лице, только сам, а то мне здесь трудно»; «Прошу тебя, скажи моей сестрице, чтобы она сшила тонкие сатиновые брюки на лето и, если будешь ехать, привези». 25.04.63.

«Вызывался на беседу по вопросу того, что Ершов нарушает лагерный режим, т<о> е<сть> во время проведения политзанятий и др<угих>проводимых политико-воспитательн<ых>мероприятий стоит в углу и молится. На замечания и требования прекратить молиться не реагирует, за что ему объявлен выговор»; «Ершов по-прежнему продолжает молиться во время проведения политзанятий». 09.05.63.

-506-

«Мир пускай глумится, а мы, убогие люди, должны отдать молитве Богу все силы и желания»; «Мы должны строго за собой смотреть, чтобы нам не подпасть под осуждение Божие и гнев. Мы должны изливать бальзам своей силы и чистоты сердечной независимо ни от чего, простую истинную святую молитву Божию, ничем не связанную, кроме единой простоты и веры в вечное наследие. Ибо Господь глядит на праведников и на их святое воззвание, чтобы представленная жертва могла быть залогом силы и бальзамом очищения, чем бы мир хранился, и не могла бы совершиться в мире катастрофа, о которой даже нельзя выразить устами, Боже упаси!»

«Вы сами знаете, что город хранится, если праведник молится в нем. Праведник оставил город — в городе стихийность. Итак, дорогие, помните одно, что сейчас не тот день, в который создавалась вселенная, и все творилось, а сейчас тот день, в который грозит творению опасность». «Жить святой жизнью в нынешнее время очень тяжело, но приемлемо». «А мир себя готовит <к погибели>, не хочет слушать». «Получишь письмо, пропиши, как живете и как Петя живет. Приветствия от Василия Влад<имировича>, мы вместе с ним». 13.05.63.

«Дорогая сестрица, сейчас некогда обидами друг на друга <Бога> гневить, ибо не время гневу, но нужно простить один другому, да только молиться, ибо время, время истекает. Не ищите междоусобицы один от другого, но ищите мира». «Сестрица, я от Пети <Финочкина> получил письмо, он просил <администрацию>, чтоб <разрешила> свиданку, но нет. Ведь нам <ранее> шести месяцев нельзя. Ну, что ж поделаешь. Меня преследуют, заставляют то делать, что не должно и нельзя, и этим искушают. Простите». 24.05.63.

31 мая узники за веру православную были возвращены в 10-е лагерное отделение^[36]. 4 июня архипастырь от-

-507-

правил письмо Ольге Максимовне Исаенковой, сообщая о своей и В. В. Калинина жизни в лагере.

«Дорогая сестрица, прошу Вас, молитесь, молитесь, ибо надо молиться. Я, грешный, вот так поступаю: некогда даже мне самому себе пуговицу пришить, всегда на молитве, ибо с меня требует милость и ревность Божия. Кушаю я всегда в час или же в два, а другой раз и вечером, покамест не совершу всю молитву. На меня другой раз смотрят, как будто я совершенно простоумный. Много у нас здесь верующих, но кроме только насмеяться, оклеветать, осудить, порицание сделать да столкнуть на какой-нибудь погибельный путь, вот что я, сестрица, только встречаю. А чтобы помочь — Боже упаси! Так вот и приходится нести все тяжести: и телесно, и душевно, и духовно, и жизненно. Но, сестрица, не унывайте, будьте бодры, ибо у Бога тысяча лет — как один день и один день — как тысяча лет. С Богом везде пройдешь, везде сохранишься, везде освободишься от тьмы греха и мрака. Дорогая сестрица, нам велят все свои вещи отсылать домой обязательно. Я бы просил приехать ко мне Петю и забрать вещи, только побыстрее. Я прошу тебя, если сестрица Надя приедет в августе <из тюрьмы> в лагерь, то ты к ней на свидание съезди, но ко мне нужно к 1 июля»; «Дорогая сестрица, как твое здоровье, как врачи к тебе относятся, излечима ли болезнь твоя, прошу, пропиши»; «Василий Вл<адимирович> бандероль получил: две пары тапочек и брюки, больше ничего, книгу не клали. Василий Вл<адимирович> ходит на работу на сельхоз, в поле, на прополку, но я сижу дома в камере. Простите, простите. Помолитесь за нас все, не покладая рук молитесь, ибо сейчас народ ушел в забвение. Мир как будто сам <по себе> хочет жить, что-то ищет, но по делам сами себя обрекают на погибель: как телесно, так и нравственно. Любовь, да за нее и говорить нечего, она совсем отсутствует у людей, есть

-508-

только временное явление, как будто бы желательность нравственности, но она как тень, и то нечистая, но надутая. У нас здесь большинство — сектанты. Все это принесено с Запада, надменность. Православных очень мало, а если есть пять, шесть человек, так тоже замараты каким-то душком, не настоящие, чтоб как были бы христиане, наши русские, российские, мало так. Дорогая сестрица, молитесь, молитесь Богу, хоть нас, малое стадо православных христиан, но все же <Господь> помилует. Нам впоследствии будут говорить спасибо: ради убогих и простых пощадит Господь землю. Аминь»^[37].

* * *

Владыка, конечно, не может написать, что, вернувшись на старое место, они попали в новый кирпичный корпус, что условия заключения намного хуже прежних. Леонид Кузьмич Ситко, этапированный с 10-го лагерного отделения в январе 1963 года, вспоминал о настроениях среди заключенных: «Слухи, разговоры про каменную могилу спецтюрьмы. Уже отстроена. Кого-то отправят туда сушить своими телами мерзлые стены, обледеневшие углы»^[38]. Эдуард Самуилович Кузнецов, многолетний узник особого режима, писал позднее: «Летом 1962 г<ода> был построен новый барак. Сооружали его з/к "иностранной" зоны^[39], т<ак> к<ак>, с одной стороны, тогда еще была жива арестантская традиция: не строить для себя тюрем, — а с другой

-509-

стороны, нельзя ведь доверять строительство тюрьмы тому, кто точно знает, что именно ему придется в ней сидеть: возможны тайники, туннели для будущих побегов».

«Новый барак — приземистое кирпичное строение, длиною в сотню метров. По обе стороны коридора камеры — 30 общих и 14 одиночек. Общая камера: 18-19 кв. м, двухъярусные нары, параша, стол, вот и вся обстановка^[40]. В 63–64 г<одах> я сидел в 21-й камере, было нас 15 человек. Летом адская духота, все нагишом — в одних трусах, пот ручьями по жилистым спинам, то в одном конце коридора, то в другом истошный вопль: "Стража! Воды!" — и гулкая дробь ударов оловянной кружкой в дверь, а ночью свист, звон разбиваемых окон и скандирование: "Врача! Врача!" — значит какой-нибудь сердечник "вырубился". Зимой легче, хоть и холодно — пальцы карандаш не держат; спичка тут же гаснет от духоты»; «По воскресеньям час прогулки, на которую — бегом, чтобы, отстояв очередь, нырнуть в дощатую дверь уборной. (Иногда свобода — это возможность справлять нужду в любое время). К утру параша переполнена, содержимое ее частично на полу». «Бичи: холод, жара, духота, теснота, параша, начальство и, конечно же, голод. Частенько избивали кого-нибудь до полусмерти (а одного-таки и убили) за кражу пайки. Ни магазина, ни передач, ни посылок, ни бандеролей — ничего».

К вышесказанному автором можно добавить его краткие замечания о 10-м лагерном отделении на 1963 год: заключенных было 450–470 человек, из них «50% экс-уголовники, 15% сидящих за веру, 30% — полицаев и 5% чистой 58-й статьи; баланда: хуже некуда; свида-

-510-

ние: 4 часа в год; стукачи: их били; настроение: дух непокорства, буйства и вызова начальству»^[41].

* * *

27 июня 1963 года Ольга Максимовна Исаенкова попыталась получить разрешение лагерного начальства на свидание с ним; в связи с этим в личном деле заключенного М. В. Ершова появился любопытный документ, подписанный начальником 9-го отряда 10-го лагерного отделения:

«С заключенным Ершовым проводилась беседа в присутствии приехавшей на свидание с ним его сестры. Как выяснено, сестра Ольга <Исаенкова> не имеет с ним никакого родства. Поэтому ему разрешено было только передать ей личные вещи. Одновременно им обоим сказано, что больше на свидание чтобы она не приезжала без документов, удостоверяющих ее родство с з/к Ершовым. Ей сказано, что з/к Ершов отбывает срок не за веру в Бога, а за а/с деятельность и если не прекратит эти действия, то весь срок будет здесь отбывать. Ершов вину свою не признает, преступление не осуждает. Является сектантом ИПЦ[42], авторитет среди них»; «На беседы не реагирует. На путь исправления не встал».

«Мы с Василием Вл<адимировичем> вместе, он ходит на работу, хотя у него тоже здоровие очень плохое, ну, что же поделаешь. Дорогая сестрица <О. М. Исаенкова>, кто-то из Казани написал так, якобы ты мне никакая не сродственница, и не велели давать мне свиданку с тобой. Так вот, сестрица, возьми справку о том, что ты мне являешься двоюродной сестрой. Можешь взять даже в <сельсовете>Чув<ашское> Енорускино»; «Дорогая

-511-

сестрица, а Вы другой раз не дожидайтесь никакого ответа от меня, но пиши<те> чаще, ибо когда я получу письмо от Вас, то оно все же как-то веселее»; «А почему из Елантово никто <писем>не шлет, верно, все стали богаты, не нуждаются. Помоги им Господь богатеть»; «Но я скажу так: "Не богатых Господь избрал, но бедных. Не у богатых жертву воспринял в славу, но у бедной вдовы две лепты в вечную славу". Итак, я беден тленностию, но богат божественным повелением и <наследием> вечной жизни. Господь помилует и спасет меня и представит чистым, здравым и непорочным, и невиновным ни в чем, и даст мне свободу душе и телу и жизни, и приведет меня в свои родные края». 20.08.63.

«Прошу вас, живите все мирно и Петю <Финочкина>зря не обижайте, не надо, в этом вы тоже прегрешите. Еще, тетя дорогая <О. М. Исаенкова>, сшей легкую душегреечку и на себя надень, и <захвати> галоши или десятый, или же одиннадцатый размер. Таблеток не забудь и просфор <чистых>. Где Надежда, сестра: во Владимире или же уехала в другое место? Передайте ей привет и благословение»; «Простите меня ради Христа, и все помолитесь Богу за меня, узника, и не оставьте меня, ибо я скорблю. Я вас всех люблю, не обижайте меня своим невоздержанием. Василий Вл<адимирович> шлет вам всем приветствие духовное и нижайшее почтение. Он со мной вместе, слава Богу. Молитесь за нас». 05.09.63.

11 сентября начальник отряда вызвал святителя на очередную беседу «с целью выяснить его взгляды на вопрос — почему вы не признаете сов<етскую>власть. Он ответил, что она не признала Церковь и отделила Ее от государства. Ему сказано, что вы ладно, прожили жизнь в лагерях, но взяли бы хоть, для счастья других людей из числа сектантов, объявили письменно, что больше ничем заниматься не будете, а после осво-

-512-

бождения будете жить спокойно у своих родственников. Он ответил, что до конца жизни буду верить в Бога. Да вы же не за веру отбываете срок. Он не признает своего преступления. Признает, что является авторитетом и гордится этим. Все время прерывал беседу и спрашивал: для чего мне надо знать тот или иной вопрос, и не подослан ли я кем, и не включен ли магнитофон для общего прослушивания его ответов». 11.09.63.

Из приведенной записи содержания беседы видно, что администрация лагеря, по приказу свыше, всячески старалась убедить епископа Истинно-Православной Церкви Михаила (Ершова) написать обращение к своей многочисленной пастве, что он приносит покаяние существующей богоборческой власти и отказывается от руководства Церковью, врученного ему Господом. Как кратко сформулировал начальник отряда: «Больше ничем заниматься не будете». Только в этом случае ему еще можно надеяться на досрочное освобождение.

«Не убойтесь, стадо малое и убогое, ибо в вас благоволил Бог. Бог не нашел в нынешнее время ни в мудрых, ни в великих, ни в сильных, ни в ученых Своего вместилища. Ибо мир нынешний занят мудростию тленности, он не вместил бессмертие вечное. Да, братия и сестры, милостивый Господь Бог вместился в сердца наши своей силой и пребывает в нас, чтоб немудрыми и простыми посрамить и победить мудрое мира века сего. Дорогие мои возлюбленные, любящие меня, убогого узника, вместите меня как страдальца не за себя. И я любящих меня всех посещу, каждую секунду. Дорогие мои, не сетуйте и не робщите на жизнь вашу и на долю вашу, что тягостно. Вспомните: ведь нам дано не только веровать во Христа, но и страдать за Него, и побеждать все козни вражии видимые и невидимые. И еще, дорогие мои, раз и навсегда помните: мы не приступили к горе, осязаемой тленностью, но к вечному граду, Новому Иерусалиму, нисходящему от Бога с небес. Бог

-513-

есть Дух Истинный, Святой, Он — с нами и в нас всегда. Дорогие братия и сестры, не сетуйте и не ропщите, но молитесь с великою радостию. Сие стадо есть Божие, истинное, вечное, с Богом Святым, Который сотворил вселенную, небо и землю и с нами пребывает, мы — Божии».

«Кто из вас не хочет бросить <дурные> навыки и лицемерство, и другие какие-либо нездравия, то пускай не именуется христианином истинным и не участвует в истинном стаде Истинной Вечной Христовой Церкви. Ибо Господь не для того призвал, чтобы сидеть, да и все, есть хлеб даром, да лениться, да сплетничать, да гневаться, да кушать сладко. Нет, Господь для этого не призывал. Он призвал для того, чтобы быть верным, стойким, справедливым, кротким, в ответе за свои пути, веру, с дерзновением, без уклонов, ибо таких Господь любит и хранит, <чтобы> только наполнить Свое стадо Нового Иерусалима. А кто не хочет, или же ленится, или же тягостно <ему>кажется, пускай таков не гневит Бога, но заканчивает свой путь, ибо много званых, но мало избранных. Но я, братия, хочу, чтобы все званые были избранные и сопричислены к вечному стаду вечных благ. Я, грешный, столько изливаю молитвы за всех вас и за вселенную — восемнадцать часов в сутки, даже кушать не нахожу время, ибо сейчас опасность в мире. Я каждого из вас не меньше десяти раз в сутки помяну, попрошу за вас за всех, персонально, а вы платите только горечью. Ох, братия! Ох, сестры! Будьте трезвы, совершенны! Как ни поздно, как ни замедлится, но все же совершится и исполнится <Суд Божий>! Смотрите, рыдать будете, но никто не будет слышать».

«М. А., ты знаешь такую истину: когда отец сына по головке будет гладить, то никогда доброго сына не ожидай. Но когда будет относиться к нему серьезно, тогда всегда ожидай <в будущем доброго> человека. Итак, ты отрезвись, отбрось гордость и все остальное. Боже упаси, чтобы быть в яме. Встань на ноги.

-514-

Христос примет тебя верно,

Любовию душу озарит,

На лоно вечное, неподвластное <смерти>

В чертог царственный вселит»;

«Дорогая сестрица Ольга Максимовна, прошу, сообщите, какое здоровье сестры Надежды. Получил письмо от Анны слепой, Анны Дмитриевна Темниковой. Передайте ей привет и благословение Господне. Приветствие Ивану Федор<овичу> Загородник<ову>, он там живет, где Надежда, сестра^[43]. Еще прошу, передайте приветствие Николаю Серг<еевичу> Прудникову, он там живет, куда Вы приезжали в 61 году два раза ко мне». 21.10.63.

«Сообщаю Вам, дорогая тетя Оля, как будто Вы были у меня, приезжали на свидание и ездили к сестре Надежде^[44]»; «Сообщения мне от Вас не дают и свидания не дают, считают, что якобы Вы мне не родная, но чужая. Дорогая сестрица и тетя, ведь ты меня обшивала, ты за мной смотрела, а теперь хотят нас сделать не родными. Я уже сижу 20 лет, с двенадцатого декабря 63 года пошел 21-й год. И они меня не только теснят, даже писем лишают, радость <не> дают русскому человеку»; «Да, дорогая тетя, прости меня ради Христа. Я должен был в честь Рождества Христова писать с радостию и ликованием, а я с печалию. Большинство <нахожусь> в молитве и в молитве. Сейчас не на кого надеяться». 23.12.63.

1964 год

16 января владыку Михаила вновь вызвали на «беседу» к инструктору 10-го лагерного отделения Дубравла-

-515-

га, причем при разговоре присутствовал заместитель редактора журнала «Наука и религия» Маят^[45], прибывший из Москвы. М. В. Ершов «вел себя напряженно, активного участия в беседе не принимал. Заявил, что ему даны сроки 25 лет, и он их будет отбывать, а больше от него ничего не надо спрашивать, т<ак> к<ак> отвечать не будет. Видно, что боится^[46]. Но от взглядов своих не думает отходить. Я, мол, им посвятил всю мою жизнь».

«Дорогие, если кто оскудел верой, да не отчаивайся, ибо таковое искушение со многими прежде нас совершалось. Гони от себя очерствление, проси слез умиления, и воскреснет в молитве вера по желанию твоему и просьбе к Богу Всевышнему. Словом славы Божией спасайтесь»; «Пасху ожидайте, воскреснут все, но во спасение мало. Молитесь». 27.01.64.

Но лагерное начальство не оставляет архипастыря в покое, 31 января он вновь вызывается на «беседу», краткое содержание ее записано в личном деле, причем, концовка ее поразительна, ведь владыка не читал газеты: «Вызывался Ершов на беседу с вопросом его взглядов на современную жизнь. В длительной беседе он рассказывал библейское учение и как это учение сбывается в жизни всегообщества земного шара, кроме того, рассказывал, что ожидается и будет в будущем. Характерно то, что рассказал о положении дел Китая и Сов<етского> Союза, а также про среднеазиатские страны».

5 февраля владыка Михаил, извещенный о предстоящей поездке к нему преданной О. М. Исаенковой, обра-

-516-

щается к ней с различными просьбами, причем предупредил посетить его 22 или 25 февраля (по новому стилю): «Да, сестрица, и у меня уже стало слабое здоровие. Ты пишешь, что ко мне приедешь. Я попрошу: привези мне две пары белья и одну пару теплого белья, а то все порвалось». «Сестрица, привези штук десять, а может два десятка яиц сырых и килограмм или же полтора белой муки. Носки у меня есть пока, слава Богу. Разве сапоги, простые сапоги, 41 размер и тапочки. У меня что-то стали побаливать ноги. Еще карандаши различные, цветные, может быть, таблеток закапленных^[47]. Прошу, может, витаминов каких-нибудь достанете, лимонной кислоты». «Сестрица, купите одеяло байковое или более прочное и теплое суконное, привезите, мне нужно». «Да, сестрица, кто от чистого сердца, а кто притворно, но в нынешнее время притворного ничего не останется: или же должен покаяться, или же должен низвергнуться. Вот что требуется в нынешнем веке».

Лагерным начальством владыке в свидании вновь было отказано, о чем в личном деле заключенного сделана запись 13 февраля: «З/к Ершов обратился к начальнику л<агерного>отд<еления>о предоставлении свидания с двоюродной сестрой. Ему было разъяснено, что свидание представляется с близкими родственниками, а в свидании с двоюродной сестрой отказано». 19 февраля начальник отряда хотел ознакомить епископа Михаила с характеристикой за 1963 год, в которой было отмечено: «За уклонение от политзанятий объявлено одно взыскание, поощрений не имеет. Является инвалидом II группы, к производственным работам не привлекался. В общественных мероприятиях участие не принимает. Газетами, журналами и другой литературой не интересуется, постоянно справляет молитвенные поклоны, верующий ИПЦ (монах). В беседах свой состав преступления не признает и не осуждает, на путь ис-

-517-

правления не встал»^[48]. Но владыка этот документ «читать и подписывать отказался».

«Дорогая сестрица <О. М. Исаенкова>, Вы что-то не здраво поступаете с родными — письма <мои> не даете читать. А кто хочет письма писать — Вы адреса не даете. Зачем Вы так поступаете? Чего же Вы все таите? Всем нужно передать приветствия и письма отписать. Но так не делайте: закрываете все. Сестрица, сообщаю: Вы приезжали на свидание ко мне и скоро уехали, неладно сделали. А на другой день начальник звонил в управление, оттуда разрешили свидание. Вас пошли искать, а Вы уже уехали. Вот как получилось, как-то нездраво, надо было немного обождать. Может быть, вас поругали или же постращали — на это смотреть нельзя. Ну, я больше Вас тревожить не буду, как хотите, так и поступайте, мне уже надоела всякая дребедень.

Приветствия от Василия Влад<имировича>, пока вместе. Надежде, сестре, пошлите письмо, если у Вас будет желание. А если нет, то я как-нибудь сам напишу. Вы и мне-то как-нибудь наковыряете, да и ладно. Чем так, то лучше и не писать. Начинать жизнь духом, а кончать тленностию. Ну, ну, дело Ваше, глядите, все глядите. Я в стыде не останусь. Простите. Остаюсь здрав, слава Богу. Поздравляю вас с постом. Простите. Да, уже как <на> меня ни клевещут, но все разрушится. До свидания. Ваш брат Михаил». 15.03.64.

Архипастырь вновь пытается изменить как-то свое положение, в связи с этим на очередной встрече с начальником отряда, состоявшейся 24 марта, он высказывает вдруг совершенно неожиданное пожелание: «В беседе з/к Ершов проявил активное участие. Он заявил, что хотел бы иметь встречу с Кольцовым (член московского общества по распростр<анению>научных и

-518-

политических знаний) и можно ли его вызвать сюда.Разъяснено что можно, но что вы мне скажите, по какому вопросу вы хотели бы беседовать. Он ответил, что напишет это в письме.Из беседы выяснил, что разговаривать он хочет по своему приговору, по вынесенному ему сроку наказания. Свое<церковное>направление защищает».

26 марта Ольга Максимовна Исаенкова вместе с Петром Ивановичем Финочкиным прибыли в Дубравлаг, о чем в личном деле заключенного появляется запись: «Приехали на свидание гр<аждани>н Финочкин и гражданка, назвавшаяся двоюродной сестрой, имеет при себе справку, подтверждающую родство. В беседе с Ершовым относительно его сестры <он>дал исчерпывающий ответ. А относительно гр<аждани>на Финочкина назвал его двоюродным братом по отцу, уроженцем Татарии, тогда как в паспорте указано — уроженец Вороне<жской>обл<асти>. Другую фамилию поясняет тем, что якобы он вошел в чужой дом и взял их фамилию. В беседе с Финочкиным последний назвался также двоюрод<ным>братом, но не по отцу, а по матери. Относительно других данных пояснить ничего не может. По л<ичному>делу приезжие не значатся. Когда в беседе Ершову было заявлено о том, что он обманывает, говорит неправду, чтопротиворечит вере Христовой, Ершов растерялся и прекратил бесконечное осенение крестом^[49]».

* * *

Кто же был Петр Иванович Финочкин: друг, искренне желающий помочь страждущему владыке, или соглядатай, приставленный сотрудниками госбезопасности? После встречи в Казанской тюрьме связь между ними не

-519-

прерывалась: святитель посылал открытки, благословения Петру Ивановичу, полагая, что тот поможет ему досрочно освободиться. Почему же он проникся к нему доверием? Как старый лагерник, святитель хорошо знал, что следователь не пойдет навстречу пожеланиям обвиняемого, если это — не в интересах следствия. И человек для этого будет подобран соответствующий. С другой стороны, быть может, епископ Михаил все это прекрасно осознавал, но считал, что ничего опасного для Церкви в этом нет, а он будет иметь возможность хоть изредка, пусть в присутствии Финочкина, видеть и говорить с родными душами «лице в лице». Очень вероятно, что приказ не изымать у владыки в Дубравлаге чемоданчик с церковными вещами и возможность совершать Литургию — ответ властей на то, что П. И. Финочкин не был отвергнут епископом Михаилом.

А сейчас посмотрим на дела казанского сокамерника владыки. Благодаря письмам святителя пастве, в которых он просил всемерно помогать Петру Ивановичу, последний получил возможность посещать наиболее уважаемых христиан^[50], не участвуя в богослужениях, но активно интересуясь новостями церковной жизни. По воспоминаниям христианки Н., встречи бывшего казанского сокамерника святителя с его паствой проходили так. Он сообщал дату приезда, и в этот день собирались в основном мужчины^[51]. Петр Иванович обычно говорил: «Поклон и благословение от отца Михаила». Каких-то писем владыки из рук Финочкина она не видела; на богослужениях она его также никогда не встречала. Правда, слышала, что в других местах после ухода «казанского гостя» тут же приезжала милиция. Но при ней такого никогда не было.

-520-

Во время одной из встреч П. И. Финочкин изложил версию, что свидания с архипастырем возможны, но для их организации ему нужны деньги, чтобы «отблагодарить кого надо». Конечно же, духовные чада владыки, не задумываясь, собирали необходимую сумму, жертвуя последней копейкой^[52], и действительно приходила телеграмма О. М. Исаенковой, а затем и Н. В. Ершовой, после ее освобождения, когда ехать в Мордовию. Сам Финочкин тоже туда приезжал и с кем-то из них шел на свидание со святителем. Возможно, у христиан иногда и возникали вопросы: каким образом О. М. Исаенкова получает свидания, если она не является родной сестрой^[53]? И какие взятки возможны в советском политическом лагере, находящемся под двойным контролем: органов МВД и КГБ? В. В. Калинин позднее так оценил действия Финочкина: «Ложно <он> хлопотал. Собирали тут <в Татарии> деньги верующие, а он с Татуркиным, следователем, их пропивал. Татуркин ему давал пропуск; тут <в Дубравлаге> ему давали свиданку, и <он все> обещал, что <владыку раньше> освободят».

Не вызывает сомнений, что человек с документами на имя П. И. Финочкина^[54] — многолетний, добросовестный «добровольный помощник» гонителей истинно-православных христиан. Не единожды, а регулярно, более десяти лет, в холод и зной, промозглой осенью и весенней распутицей месил чернозем не только Закамья Татарии, посещая дома христиан, исправно и преданно выполнял поставленную перед ним задачу — всесторонне инфор-

-521-

мировать о внутренней жизни Истинно-Православной Церкви под омофором епископа Михаила. Подробнейше записывал и передавал: фамилии, имена, адреса старых и новых членов Церкви; места тайных богослужений истинно-православных христиан; сообщал о разногласиях между христианами, спорах и сомнениях и многое другое. Эти сведения использовались сотрудниками госбезопасности для еще большего развала Истинно-Православной Церкви и самоизоляции паствы святителя, усложняя их общение с истинно-православными христианами из других мест.

* * *

В личном деле владыки появляются все новые записи начальника отряда, серьезно влияющие на его дальнейшую судьбу.17 апреля — «Отказывается ходить на работу». 26 апреля – «При проведении беседы о библейской заповеди: "Не прелюбодействуй", Ершов стоял на коленях на верхней койке и молился. На требование прекратить молитву и повернуться лицом — требование не выполнил, в результате чего Ершов был из камеры деж<урным>контролером выведен на время проведения беседы». 14 мая, после осмотра святителя медицинской комиссией, вновь была подтверждена его II группа инвалидности. Давление 205/110.Диагноз: «Общий атеросклероз». 15 мая начальником отряда была выявлена у владыки «задолженность по вещ<евому>довольствию на 1 мая 1964 г<ода> 84 руб<ля>09 коп<еек>», причем, как обычно, он «расписаться за ознакомление по задолженности за вещдовольство отказался».

Архипастыря не оставляет мысль о продолжении служения на свободе, и он уточняет сохранность облачения: «Да, Сергея постигли маленькие скорби. Ну, что же, без скорбей жить нельзя: "Скорби и болезни обретох и имя Господне призвах, молитвами Богородицы, спаси

-522-

нас"»; «Итак, не колебайтесь в малодушии, Бога попросите, Он даст силы. Если кто из вас соблазняется на кого-то, то лучше закрой глаза от соблазнов и окуси язык от лишних слов, ибо Бог поруган не бывает. Не забывайте о том, <что>всякий кто находится на истинном пути, будет гоним ото всех, но победа будет вечной, истинной». «Дорогая сестрица Ольга Максимовна, сообщи мне о том, что мое зеленое, темнозеленая одежда у И. находится или же у тебя, которую в праздник надевать, длинная. Григорий <Русаков> говорил, что у И. Прошу, опишите мне». «Еще прошу, передайте приветствие сестре Анне Вас<ильевне>. Ну, затем до свидания. Простите меня ради Христа и помолитесь за меня Богу. Бог даст, да и даст свидание наше на полях и долинах края нашего, не замедлится, но ускорится». 26.06.64.

Начинается давление администрации и на сестру владыки, Надежду Васильевну Ершову, находящуюся в 17-м лагерном отделении Дубравлага, 20 июля с ней также проводится «беседа», в которой она «вины не признает своей и говорит, что "мне не 10 лет нужно было дать, а 5 лет". Просила свидание с братом. Отойти от сектантских действий и секты не желает и поясняет, что кроме того что была посыльной — ничего не делала». 21 июля вызывается к начальнику отряда и святитель, о чем позднее записал в личном деле: «Вызвал на беседу Ершова М. В. утром, в это время был на молитве, просил вызвать позднее. На беседу вызван вечером. Пришел и беседует охотно. Рассказано ему о беседе с сестрой Надеждой В<асильевной>.Ершов рассказал, что там есть сестра по духу: Виноградова Варвара Архиповна^[55] и еще человека 4-е^[56], кого он знает. В беседе с

-523-

Ершовым коснулся вопроса пойти работать. Работать пойти не желает, ссылается на то, что он работать не будет. Ссылается на плохое здоровье, тогда как он 15–17 часов в сутки молится, отвешивает земные поклоны. В беседе никаких просьб не заявил, остается на старых позициях».

«Вы, Николай, пишите, что некоторые из вас ропщут, что трудно. Ибо ни один дом не строился без труда и ни один путь без труда не пройдешь, хоть один километр идти — и то надо труд. А как вы думаете: каково мне или же Василию? Что мы несем — ум не напишет, мысль не соберет, сердце не обнимет. Что мы переносим — нельзя передать!»; «Еще прошу вас, пропишите о том, <где находится> зеленая, темнозеленая шерстяная под.р.^[57]. Он для моего роста и для меня». 24.07.64.

«Дорогие братия, сродники, кто, может, из вас один к другому придет в гости на два или три дня, или же на неделю — пускай помогают один другому. Болящим и старым помогайте и доглядывайте один за другим»; «Если у кого <из> старых людей нет дров — помогите заготовить, не считаясь ни с чем»;

«Благословение Господа, Истинного Бога неба и земли, сестрице моей Надежде Вас<ильевне>; Катерине Богол<еповой>, Варваре Виног<радовой>, Марии Тих<оновой> и спасение души, телу здравие и всякого благополучия во всем, храни их Господь». 13.08.64.

«Дорогая сестрица <О. М. Исаенкова>, немного о себе. Живем пока — слава Богу: сыты, одеты, здоровие — слава Богу, с Василием вместе. Он вам шлет приветствия и доброе пожелание спасения души». «Дорогая сестрица, прошу Вас, вышлите мне бандероль — трое очков.

-524-

Двое очков одинаковые (Василию Вл<адимировичу> одни) и мне одни очки — три с половиной <диоптрии>, только в более хорошей оправе и с футляром, чтобы футляр был хороший. И две авторучки и таблеток положьте немного, пять пар носок и одну плитку шоколада. Смотрите, больше не надо, только поскорее. Да еще 100 мелких бус навздевайте на шерстяную нитку — мне надо для руки. У меня левая рука часто развивается. Так вот, мне надо их вокруг руки три раза <обвязать>, чтобы притушить развитие руки, а то она часто болит»; «Простите, многоуважаемая сестрица, что я Вас отягощаю, может, Вам из родных кто поможет послать бандероль». 25.08.64.

«Благословит вас вcех на жизнь

Рука неложного Творца,

Бальзамом мира и елея

Исцелит вас навсегда.

Всем, кто находится в Братске, да и в других районах Иркутской обл<асти>, всем моим братиям и сестрам приветствие и доброго пожелания всем, всем. Письма я от них получаю».

«Дорогая сестра <О. М. Исаенкова>, 9 сентября приезжал с Казани обратно на меня сплетни набирать нахальный человек. Я сказал: "Спекулянт, иди, я с тобой не хочу говорить". Стал меня всяко поносить: "Тебя на родину никто не хочет, и мы не пустим". Тебя, Степана З<ыгалова> упоминал, да и других. Я сказал: "Не хочу с Вами говорить, идите"»;

«Приветствие Пете <Финочкину>. Я от него получил две открытки. Какое его здоровие и полезное ли лечение, которое он принимает? Может быть, оно бесполезно и ничего не дает, да только расход? А меня только утешаете словами, да еще в письме-то настоящее не опишите^[58]. Свидания мне не дают, бандероль тоже не дают,

-525-

отосланы назад. Покамест еще вместе находимся с Василием Вл<адимировичем>». 28.09.64.

Условия заключения в 10-м лагерном отделении становятся все жестче. Люди голодают. Бывший узник этого лагеря вспоминал: «В самом начале октября 1964 года один из заключенных прикрепил на самом высоком здании рабочей зоны черный флаг с белой надписью: "Концлагерь медленной смерти им<ени> 23 съезда КПСС". Этот флаг висел с полчаса, был виден издали, и несчастный рассчитывал, что его увидят с дрезины, которая курсирует между Потьмой и Явасом. Был он, конечно, немедленно брошен в карцер, и против него было возбуждено дело по статье 88-1, что вполне могло кончиться расстрелом. Но внезапное падение Хрущева спасло его от этого: он отделался несколькими неделями карцера»^[59].

12 октября начальник отряда вновь сделал запись в личном деле: «Вызывался на беседу по вопросу уточнения его родственных связей. Ершов перечислял сестер, а относительно братьев заявляет, что был брат и тот умер. Относительно работы в категорической форме отказывается». Позднее, в октябре месяце был вызван на «беседу» по поводу провокационного письма ему Петра Финочкина, в котором тот «инструктировал Ершова, как обманывать администрацию, и сообщает, что хоть с большим трудом, но достал справку о том, что Финочкин является братом Ершову по матери».

29 октября владыка Михаил вызывается на «беседу» в связи с приездом на свидание «брата», о чем ему и было сообщено: «Ершов первоначально от свидания отказался, но, когда я ему показал привезенную Финочкиным справку о том, что <тот>является братом Ершову по матери, Ершов изменил свой взгляд и изъявил желание

-526-

повидаться, но, в свою очередь, заявляет, что Финочкин не является ему братом, а яв<ляется>дальним троюродным братом по тете Исаенковой Ольге Максимовне (тетя Оля). Проведена беседа с гр<аждани>ном Финочкиным, который в беседе заявляет, что он попытается поговорить с Ершовым с той целью, чтобы он отказался от а/с деятельности (это одни слова и не более)». Свидание разрешается, а после отъезда Петра Ивановича, 2 ноября святитель вновь вызывается к начальнику отряда: «В беседе отмалчивается, на разговор не идет. О пользе или вреде встречи говорить не хочет».

Один из духовных советов епископа Михаила: «Будь глуха на слышание зла, на речи гневности скупая, на зрение зависти слепая, на мысль неподобности умри. Лечи сердце свое любовью, а мысль свою назиданьем. Лечи тело твое в труде, а желудок в посте, и все исправится, и милость будет, и болезнь пройдет. И тогда у тебя и врагов не будет, всех возлюбишь, всех, всех возрадуешь, всем примирима будешь, и все излечится». В этом же письме от 25 ноября святитель писал о себе: «Жив, здоров покамест, слава Богу. Кушаю тоже, слава Богу. Пальцы не откусил, но до пальцев доедаю. Не жалею брюхо, набиваю только водой, катаю катышом на брюхе. Только до двенадцати часов ночи или до часу два раза схожу на двор и все. Помочусь и брюхо промою. Вот моя жизнь — занятная и смешная: ешь, пей, да и все». В личном деле заключенного характеристика святителя за 1964 год отсутствует.

1965 год

22 января владыка Михаил вызывается к начальнику отряда, причем разговор касается его сомолитвенника, Василия Владимировича: «Проведена бе-

-527-

седа на тему воздействия на Калинина. В беседе договорились о том, что он поговорит с Калининым и обещал воздействовать». 24 января архипастырь в своем послании прежде всего передает приветствия духовным братьям Василию Ивановичу Жукову и Кириллу Алексеевичу Тищенко, заключенным 1-го лагерного отделения Дубравлага, и продолжает: «Живем все на старом месте, между волков и козлов, и между ядовитых скорпионов. Пока, слава Богу, все в порядке. Покамест с Василием лице в лице вместе». Далее, зная, что в Истинно-Православной Церкви на свободе сейчас нет старшего, владыка в этом письме благословляет Николая Ильича Кашицына, как грамотного христианина, быть «старшим братом»: «Позаботься о семье, чтоб семья была в покое и довольна. Ты ведь, кажется, кончил курсы фельдшера, ну, а где фельдшер, то может заменить врача. Итак, лечи людей, аптеку^[60] выпиши, ато люди больные, а ты ничего не делаешь. Практика тебя сделает врачом полным. Вот так, только не гордись, но будь даже очень строг ко всему, прост и совершенен, и многие будут тебя благодарить».

Но вскоре святитель меняет свое решение и 1 февраля обращается к Николаю Ильичу с новым письмом: «Хотя я тебе писал, чтобы аптеку купил, племянничек, покамест обожди с аптекой, не надо. А то можешь самоучкой себе навредить и напортить себе и людям. Еще наработаешься и врачом, а сейчас нет, а то мне не хочется, чтоб на тебе было лишнее бремя»; «Петра <Финочкина>, старшего твоего брата, слушайся, и будьте вместе. Он что-то мало мне пишет, а я где всем напишу письмо, коль мне только одно можно в месяц». 21 февраля святитель вновь вызывается к начальнику отряда: «Проведена беседа с Ершовым с целью привлечения к посильному труду. Ершов в категорической форме от какой-либо работы отказывается». 12 марта – плано-

-528-

вая встреча, разговор уже на религиозные темы: «Проведена беседа с Ершовым по библейскому Писанию и о его веровании. В беседе вел себя замкнуто, на вопросы не отвечал. Беседа не состоялась».

«Итак, прошу вас, братия: милуйтесь, любитесь, плачьте о грехах, обнимайтесь в радости, тогда даст нам Господь милости, и меня к вам дарует. А то я молюсь за вас, а вы злитесь один на другого, а я терплю»; «Еще прошу вас, когда будете слать бандероли, то, покамест, больше не кладите <ничего> из продуктов — не разрешается сего делать. Сестрица, Вы пишете, и Петя писал, что к Пасхе приедете ко мне на свидание. Если это так, как в октябре он у меня был, то, прошу, лучше не ездите и не мешайте мне быть в спокойствии. А то вы ездите ко мне без пользы, придаете меня болезни: я целыми месяцами болею и мучаюсь, а вы этого не знаете. Если не разрешают мне свидание, что приезжать? Когда будут разрешать, то, пожалуйста, приезжайте. Напрасно мучать меня и себя утруждать — этого не надо. А то уже и так тяжести предали. Если дадут вам свидание, то приезжайте на Пасху в четверг или пятницу»; «Пишите чаще письма. Прошу, как получите письмо, сразу пошлите телеграмму, ибо к вам от меня больше 6 дней письмо не идет.

Многоуважаемая сестрица, самое наилучшее это так, когда прокурор приедет сам и поговорит со мной, тогда только плетень надутых дел на меня развяжется. А если будут только в мое дело заглядывать, то оно не прекратится виться веревочкой хитрой против меня. Мое дело — хитрая веревка для отдельных людей, они ее и вьют против меня. А заступиться некому. Почему? А лишь потому, что люди живут выгодой». 19.03.65.

«Итак, сестрица <О. М. Исаенкова>, если вздумаешь поехать, то в сельсовете возьми справку, что ты мне сестра двоюродная, как оно и есть. Еще я Вам писал на-

-529-

счет прокурора — не надо, все бесполезно. Пускай ко мне никто не приезжает, никакой прокурор, никто, это бесполезно.

Как Петя себя чувствует, как его здоровие телесное, и душевное настроение? Поддаются <ли> лечению его болезни? Он же весь израненный, и что о нем говорят врачи? Я покамест, слава Богу, <жив>, хотя сердце и почки больные, и ноги стягивает. Покамест встану с постели — хожу, а как лягу, то не протянуть, не согнуть <не могу>. Уже сказываются болезни, но обо всем управит Господь: и о здоровии, и о жизни, и о милости. Приветствие такое же теплейшее и искреннее и пасхальное от Василия Вл<адимировича> всем, всем и поклон, и всем здравие». 04.04.65.

17 апреля начальник отряда снова пытается убедить святителя покаяться: «Проведена беседа с целью вызвать осуждение своего преступного прошлого. В беседе Ершов упорно утверждает, что он не виновен перед Богом, а земные власти не признает». 25 мая после обследования заключенного М. В. Ершова комиссией ВТЭК, вновь была подтверждена II группа инвалидности. А 27 мая архипастырь с печалью обращается к верной помощнице Ольге Максимовне: «Еще напомяну Вам, тетя Оля, Ваша спешка с приездом ко мне сделала мне слезы, какие мне не нужно. Я просил к пятнице, а Вы совершенно иное сделали. Простите ради Христа». В письмо была вложена открытка, адресованная его сестре Надежде Ершовой:

«Христос Воскрес!

Дарю залог — Христово счастье,

Бальзам любви не оценить.

Любовь Христова не завянет,

Коль веру твердо сохранишь.

Надеждой, матерью неложной

-530-

Ты путь свой во Христе

Навеки совершишь».

Лагерное начальство на основании медицинского заключения не оставляет попыток заставить работать инвалида-владыку, о чем начальник отряда записал 28 мая: «Ершову предложено работать, т<ак> к<ак> комиссия предложила ему работать на посильном физ<ическом>труде, поваром или сапожником. От работы в категорической форме отказался». 15 июня архипастырь просит духовных чад читать Псалтирь за него — «во здравие души и тела исцеления и избавления от всякого врага и от уз». 27 июня с ним вновь, по плану, встречается начальник отряда: «Проведена беседа на темы: "Отношение его к<Патриарху>Тихону", "Его взгляды на жизнь", "Его влияние на Калинина" и другие. В беседе занял позицию пассивную: сидел и молчал, сослался на слабость. При уходе сказал: "Все сделаем". Ему было напомнено, что старая Русь ушла в прошлое, в историю. Вздохнул и вышел». Но святителя не оставляют в покое — 11 июля он опять «вызывался на беседу с целью рассказать ему об его антиморальном облике, раскрытом в брошюре Кольцова. Ершов не проронил ни единого слова».

12 июля святитель обращается с посланием к духовной дочери – помочь в пересмотре его дела Москвой. Причем передает свою просьбу в иносказательной форме, ссылаясь на бесполезность «попыток» Финочкина: «Дорогая сестрица, мне Соня в письме пишет, что Петя ее лечит, привозит рецепты разные с Москвы, но они ей не помогают. Как она была больная, так и остается. А самое наилучшее: свозить Соню к добрым врачам, пускай они поглядят на нее и спросят: "Где болит, когда заболело и как болеет?" И в свою больницу положат, туда везти нужно! А то оконечность смерти из-за вашей глупости может быть»; «Еще раз напоминаю: сразу же, как получите письмо, так ни дня не времените, скорее

-531-

скажите Пете о тете Соне, и пускай саму везет ко врачам, а то помрет»; «Тетя Оля приезжала ко мне и, как малое дитя, рассуждала не о жизни, а о детстве. Не время о детстве рассуждать, а о жизни». 31 августа – плановая встреча с начальником отряда, на этот раз: «На тему: "Не прелюбодействуй", — одной из заповеди библейского Писания. Ершов постарался отмолчаться». На следующий день в личном деле появилась новая запись, что задолженность по вещевому довольствию «составила 87 рублей 97 коп<еек>».

«Приветствия всем, всем, всем, перечислять не могу, всех очень много, да, наверно, для некоторых бесполезно перечислять, из пустого в порожнее переливать. Некоторые опустели, некоторые очерствели, а некоторые огрубели, а некоторые обгорели, а некоторые хотят любить что-то, но не знают что, да озлобились. Да где же она у них может быть, коль гнев преизобилует, зависть да не отходит от них?! А веровать? Я знаю, что они веруют Богу, но мертво. А мертвая вера не может познать живого Бога Истинного. Или же нужно воскреснуть душой, и телом, и умом, и надеждой — тогда может проникнуть Истинный Бог Своей духовной силой.

Итак, не говорите о том, что вы — живые. Нет, вы — мертвые и во сне, и во зле. Если вы ненавидите брат брата, сестру и мать, можете ли вы быть в вере? К стыду и позору вашему скажу: "Бесы тоже веруют и трепещут, как услышат слово Божие и Имя Истинного Бога, но они — злые и нечистые, и гневные, и дела их адские, почему они причислены к бездне адской. Вышли от добрых ангелов, <но>в своем непокорстве стали злыми духами". Итак, кому тягостно — сам решай о себе вопрос. Все равно Господь очистит стадо и <оставит> только тех, кто хочет, и желает, и любит, и верует, и надеется.

А. Р. — лучше бы ему не родиться. Когда был в своем населении, представлял себе, что он — лоза плодовитая. Но это все было надуто и надменно. А на самом

-532-

деле пустая лоза была, а сейчас вся обгорела, также и Григорий Русак<ов>. И кто мечтает по их, пускай к ним и идут, а мне не составляют бесплодный сад. А то все равно бурным ветром обломает сухие ветки и унесет туда, куда не хотят ветки»; «Простите меня ради Христа и помолитесь за меня Богу. Пишите письма чаще. Ваш брат Михаил». 25.09.65.

В это письмо вложена открытка для Н. В. Ершовой:

«<…>

Надеждой твоею желаю

Себя утвердить навсегда.

И верой, живою и твердой,

Сберечь твое имя, любя.

И в память тебе посылаю,

Родная сестрица моя,

Любимый цветок георгина —

С любовью глядит на тебя». 17.09.65.

14 октября владыка Михаил вызывался к начальнику отряда: «на тему: отправить личные вещи родственникам. Ершов разговаривать не захотел, на вызов не явился, за что объявлен устный выговор». 21 октября состоялась встреча архипастыря с доцентом Казанского университета Александром Александровичем Шишкиным. Во время разговора «выяснилось, что некий епископ (Андрей Ухтомский) Уфимский и Мензелинский рассказал сон, в котором ему явился Божий посланник — ангел и рассказал о том, что на русском престоле должен стоять простой деревенский парень, некто Ершов М. В. Ершова привезли из деревни и оставили при епископе келейником. Сам Ершов глубоко уверовал в свое будущее и в беседе <этого>не отрицал». Видимо, научный сотрудник приезжал не один, потому что 24 октября святитель сообщил в письме духовным чадам: «21 октября были у нас прокуроры из Казани — двое, вели со мной беседу, но беседа мне не понравилась. Та беседа, которую я желал, не состоялась, да и сами

-533-

они остались недовольны. Беседа какая-то была бурная, всего один час и двадцать минут. Да что можно достигнуть в такое время? Я им говорю: "Мы можем с вами беседовать, когда повезете меня к себе". Итак, результат мне не понравился и встреча с ними не радует, ибо они меня не поняли ни в чем, да я сразу знал, что это так <будет>. Василий Вл<адимирович> — тоже с ним беседовали».

4 ноября в личном деле появилась новая запись о неподчинении начальнику отряда «во время проведения общественных мероприятий» осужденного М. В. Ершова: «В честь "Казанской Божьей Матери" стоял на молитве и никакие убеждения, требование прекратить, не помогли». Это не прошло бесследно: «За неподчинение нач<альнику> отряда и отрицательное действие на других заключ<енных> — лишить очередного свидания»^[61]. 27 ноября администрацией 10-го лагерного отделения Дубравлага составлена очередная годовая характеристика: «За 1965 г<од> заключенный Ершов М. В. характеризуется отрицательно. Являясь инвалидом II группы, работать не желает, несмотря на неоднократные с ним беседы. По вероубеждению ИПЦ, ярый приверженец монархического строя»; «Игнорирует любые мероприятия: как политические занятия, общественно-массовые мероприятия»; «На индивидуально-воспитательную работу, проводимую с ним, не реагирует. Своим поведением отрицательно влияет на других заключенных. В октябре и ноябре 1965 г<ода> дважды наказывался за неподчинение нач<альнику> отряда. На путь исправления не встал».

10 декабря продолжается «исправление» владыки в лагере: «Проведена беседа по вопросу привлечения к легкой работе в сапожную <мастерскую>. Отказался, ссылаясь на плохое состояние здоровья. Одновременно были затронуты его вероубеж-

-534-

дения: высказывает обиду, вплоть до оскорбления». Последняя беседа в этом году должна была состояться 25 декабря, но святитель «идти отказался, заявив, что беседы не получится. За неподчинение нач<альнику> отряда и отказ идти на беседу объявлен устный выговор». Но это не волнует архипастыря, его мысли обращены в горнее – скоро Рождество Христово. Еще 20 декабря он обратился с рождественским посланием к своим духовным чадам:

«Итак, мир народный решает свою судьбу грехом и преступлением всяких дел. Не пожелал мир жить на свете воедино, но разделились <народы> и пошли один против другого. Да и время: им суждено, по желанию их. Бог любви и мира не хочет уже смотреть на сие надменное человечество, которое само напрашивает свою погибель, хотя бы <государства> и заключали союз между собою — он не состоится. А о мире говорят, не смиряясь, лишь почему? А потому, что о мире и о союзе говорят не для того, чтоб он был и состоялся в твердости, но чтоб обмануть один другого. Так и пишет Давид: "Не о мире говорят они, но против мирных земли замышляют замысел лукавый". Итак, время настало и час настигает. Не спасет мать дочь, сын отца, брат сестру, сестра брата. И друзей на земле нет, кроме надменного взаимного окружения на время. Ибо мир взят с земли, народ не обретет его, да и не хочет обретать. Да и не может обресть мир между собой, ибо способности нет в них к миру, они его потеряли. Без мира человечество не может жить, <ибо иначе> оно обрекается жертвой злобной земной <жизни>, бесследному удобрению. Да, трудно сему миру понять и познать, на каком они стоят ристалище, и что их ожидает, и кто их заставил. О, жизнь, жизнь!

Братия, не сомневайтесь, и не соблазняйтесь, и не унывайте, но предайте жизнь вашу и души ваши Богу Всевышнему в твердой вере и надежде, зная, что Бог

-535-

своих избранных спасет и соберет их воедино после всех дней скорби, и даст им вечную жизнь». «Итак, братия мои во Христе Иисусе, отрезвитесь во всем. Говорите о себе, что вы — избранные, но сами гоните один другого, гордитесь и ненавистничаете один <против> другого. Кто так делает, как вы думаете: избранники или же противники? Наверно, противники. Как бы вам вместо избрания не попасть в число <людей для> огненного испытания и вечного осуждения»; «Насчет свидания: ведь мне не дают. Итак, не ездите напрасно».

1966 год

О прозорливости святителя Михаила сообщал Василий Владимирович Калинин в письме от 12 января: «Мы еще, когда были в 60 г<оду> на 1 ОЛП^[62], нас было 14 возле нашего <епископа>. Вл<адык>о посмотрел и сказал: "Мало вас останется и сколько? Кажется, 5 <человек,и то>кой-как дышат"»^[63]. 17 января в личном деле появилась первая в этом году запись: «Проведена беседа с Ершовым в камере на предмет его недостойного поведения и отказа от бесед. В беседе заявил, что он разговаривать не будет». 24 января владыка вложил в очередное письмо открытку для своей сестры Надежды с таким строками:

«Цвети, цветок, не осыпайся,

И плод твой в зрелости придет,

Надеждой в жизни утешайся,

А Божия милость Вас спасет».

«Кайтесь Господу всеми грехами и чувством вашим, очищая себя от всяких грехов душевных, телесных, и мысленных, и сердечных»; «Прошу, отрезвитесь от вся-

-536-

кого опьянения жизненного и встаньте на том славном ристалище жизни вечной, чтобы бегущий на сем ристалище получил вернейшую награду за его труды. Итак, выходящий на ристалище битвы, <который> боится капнуть крови и боится врага, тот не может называться воином святым и верным. По первому зову трубы боязливых и ропотных с поля битвы Начальник ушлет. Куда? Да туда, где им место. А себе оставит только тех, кто себя верно отдает Начальнику жизни, при любом истязании, не щадя ничем. <Для> битвы Бога Вседержителя, Царя царей, и Бога богов, и Господа господствующих со своим убогим и верным войском, любимых сынов Царствия Христа Бога нашего, против сатаны, аггела^[64] лукавого и против воинства его, против духов злобы в воздухе и на крыльях ветра и на земле и против духов злобы поднебесных, тьмы козний диавольских видимых и невидимых, всякого начальства и власти, сплетавшие<брань> одни против других своей междоусобицей. Итак, братия, усильте более молитву вашу силой веры, чтобы нам угасить все стрелы лукавого врага и в день испытаний, которые возгорятся на всю вселенную, спастись, если возможно, избранным, ради веры и молитвы и взывания по Господу. Трезвитесь, не колебайтесь!

Я ничего не ожидаю, о чем ты мне, сестрица, писала. Я только надеюсь на милость Божию — она мне все пошлет. Все упование возлагаю на Творца. Свиданки никакие мне не нужны, и не ездите ко мне понапрасно. Ничего не дает это, кроме нарицаний на меня. А вы — как хотите, так и делайте. Много званых, да мало избранных. Простите ради Христа и помолитесь все за меня, если не лень потрудиться»; «Приветствия вам от Василия Влад<имировича>: всем желает спасения души».

«На память сестре Надежде Васильевне:

Скоро в саду незабвенья

Мы будем, сестрица, с тобой.

Венок на главу, в славе Божией,

Из райских цветов Вам сплетем.

Не дремли, сестрица, в страдании,

В печали твоей не ропщи,

А в вере Твоей утверждайся,

Надеждой живою живи…

От брата Михаила Васильевича». 17.02.66.

Администрация лагеря в лице начальника отряда не оставляет надежды «просветить» упрямого заключенного как может, и 22 февраля состоялась серьезная «научная беседа», в которой было «рассказано о работе Ч. Дарвина, его открытиях в науке, о работе: "Происхождение человека и половой подбор"^[65], где показано, как появился человек, животный и растительный мир, указано на то, какой сильный удар был нанесен библейскому учению о раз и навсегда созданному и не изменяемому животному и растит<ельному>миру. При беседе Ершов молчал и усиленно крестился». 15 марта новый начальник лаготделения, вызвал его на «ознакомительный разговор» с предложением «посильной работы»: «Предлагалось работать на кухне поваром или в сапожной сапожником. На все предложения дан отрицательный ответ. Необходимо еще раз провести беседу по вопросу трудоустройства». В тот же день состоялось свидание владыки Михаила с его знакомым П. И. Финочкиным.

5 апреля был проведен медицинский осмотр святителя, в связи с жалобами его «на боли головы, сердца», давление 185/100, врач диагностировал гипертоническую болезнь II степени и миокардиосклероз. 16 мая комиссией ВТЭК Дубравлага вновь подтверждена II группа инвалидности с диагнозом: «Гипертоническая болезнь II-III ст<епени>. Общий атеросклероз».

-538-

«Поймите, кругом притеснения, кругом приходится терпеть всяку клевету и неправду, и обман, и сети, и ловушки. Может, вам будут показывать разную дребедень или же что писать будут против меня, или же всякий хитрый обман делать, так знайте о том, что лгут и клевещут, чтобы разбить <Церковь>. Я, слава Богу, здравый умом и здрав рассуждением. Простите, простите ради Христа и помолитесь». 24.05.66.

22 июня владыка Михаил вызывается новым начальником отряда на «беседу» «по вопросу изучения личности в связи с переводом в отряд.На беседу явился, но на вопросы отвечал не конкретно»; «В отношении а/с деятельности свою вину отрицает». 14 августа владыку вновь пытаются «просветить», вызвав его для разговора «по вопросу разъяснения ему о современной жизни общества, не имеющей отношения к верам. Ершов в беседе уверял в том, что настанет конец жизни безбожникам в стихийном положении. Заявляет, что признаком этому служит жаркая погода (засуха), землетрясение в Ташкенте, <которое>и распространится по всей земле, и т<ак> д<алее>. С разъяснением не соглашается».

В августе 1966 года в Казань, в республиканскую прокуратуру поступила жалоба от заключенного М. В. Ершова «по поводу перевода в места лишения свободы ТАССР»^[66]. 31 августа она была направлена в отдел мест заключения МВД Татарии, на сопроводительном письме приписка: «Просит, чтобы увезли его в ТАССР на переследствие по делу». 5 сентября в переводе ему было отказано, на документе, как обычно, записано, что заключенному об этом «объявлено, от подписи отказался».

«Поздравляю тебя, сестрица Надежда Васильевна, с приездом домой, в свои родные края^[67]. Дай, Боже и Гос-

-539-

поди, тебе, сестрица, доброго здоровия телесного и всякого благополучия, и спасения души». «Прошу тебя, помолись за меня: о здравии и избавлении от всяких бед и напастей, и умягчении злых сердец и злых людей, восстающих на мя. Сестрица, я себя веду так: даже почти ни с кем не говорю, не менее шестнадцати-семнадцати часов на молитве. Много посмешищ на меня, разных напастей». «Я знаю, что мне есть освобождение, но меня все испытывают и держат. Но я ничего не имею <против>, как дитя себя веду, все оскорбления переношу, что же поделаешь». «Приветствие от Василия Вл<адимировича> и доброе пожелание.

Сестрица, сходи на могилку мамы нашей и за меня попроси мне прощения, и сходи на могилку папани, тоже положи поклоны и попроси прощения. Конечно, здоровие слабое, но покамест слава Богу. Ваш брат Михаил Васильевич. Сестрица, лишнего никуда не ходи, береги здоровье^[68]». 11.10.66.

21 октября проведена новая «беседа» с заключенным М. В. Ершовым, причем, в акте об этом записано так: «При наблюдении за ним и при молении доходит до истерики, плачет, крутит головой и<делает>другие выпады. На вопрос, что он видит в этом <состоянии>, Ершов заявляет, что он находится в Божьем раю и <видит>прелестную^[69] Божью жизнь. А на вопрос, что он видит практически — на это совсем не разговаривает. На все приводимые для него примеры из жизни людей — все отрицает и не верит. На убеждение не реагирует». 12 ноября святителю было отказано в свидании с «двоюродными сестрами, бывшими в местах лишения свободы». На «беседе» ему было объяснена причина отказа,

-540-

так как они «по личному делу не значились. Ершов, после разъяснения, проявил недовольство».

«Храните мир, залог неложный,

Господь всегда вас освятит,

В чертог обители святого

С Собой навечно воцарит».

«Сестрица Надежда, я от тебя получил десять писем, пишите чаще. Лишнего ни с кем не говори, не надо. Сестрица, передайте приветствие Анне Вас<ильевне>. За меня никакого слуху нет, окружили кольцом всякой неправды, и на этом все, вот так»; «Приветствия от Василия Влад<имировича>, и он также Вас поздравляет с праздником святителя Николая и Рождеством Христовым. Покамест, слава Богу, живы и здравы, хотя, Вы сами знаете, какое здравие, но все же живем». 09.12.66.

30 декабря администрацией 4-го лагерного отделения^[70] составлена очередная годовая характеристика, в ней утверждалось, что М. В. Ершов, находясь на особом режиме в 1966 году, показал себя следующим образом: «Нарушений лагерного режима не допускал, взысканиям не подвергался. Является инвалидом II группы, к труду не привлекался. По своим убеждениям является верующим и состоит в секте истинно-православных церковников (монах). От своих взглядов не отказывается. Имеет задолженность только по вещевому довольствию на сумму 90 р<ублей> 41 к<опеек>, которая не погашается. Внутренний порядок не поддерживает, нарушает распорядок дня, так как в течение суток отбивает поклоны. Сокамерники проявляют недовольство.

-541-

Проводимые мероприятия не посещает. На проводимую с ним разъяснительную работу не реагирует. Свой состав преступления не осуждает. На путь исправления не встал». На обороте документа записано: «От объявления характеристики отказался».

31 декабря Василий Владимирович Калинин обратился с письмом к Петру Степановичу Лабутову: «Дорогой братец, я мог бы много <написать>, но не все полезно, да нам и время нету покушать. Мы нынче живем уже около года или более со своим Возлюбленным Владыкой в одной камере, но покушать частенько приходиться нарозь^[71]. Ибо как начинаем молитву не вместе, так и кончать приходиться одному вперед, а второму после. А остановиться нельзя ни <на>одну минуту. Поистине, не в хвалу свою, а во славу Божию <пишу>: как кормчий корабля в открытом океане в ужаснейший шторм не может остановить мотор, ибо погибнет». Как вспоминал Василий Калинин, святитель любил есть горячую пищу, но, не закончив духовного делания, за трапезу не садился, поясняя: «Господь требует молитвы». Поэтому очень часто ел уже холодное. Чем кормили? Баланда с картошкой и капустой. Василий Владимирович — картошку владыке, а тот ему обратно: «Ты работаешь, ешь».

1967 год

10 января со святителем в камере прошла первая в этом году «беседа» «по вопросу его вероубеждения. Сокамерники просили воздействовать на Ершова, <поясняя>, что он в ночное время не дает отдыхать своими фанатическими действиями. Ершов отвергает свои действия, т<ак> к<ак> он их не помнит. Где и было разъяснено, и <он>предупрежден за нарушение внутреннего распорядка». Святитель продолжал надеяться, что его дело пересмотрят, и он освободится досрочно.

-542-

27 января он сообщал духовной дочери: «Так, сестрица, прошу, помолитесь за меня Богу покрепче, ибо много врагов, нет конца»; «Я послал в Москву жалобу в Верховный Совет на имя Подгорного, Председателя Верховного Совета, в 1967 г<оду> 6 января, накануне Рождества Христова. Жалоба большая, почти две тетрадки^[72]. Я бы просил, кого съездить и узнать: получили или нет мою жалобу. Мне еще никакого ответа нет. Я просил, чтоб меня вызвали туда, описал все, что есть со мной, сущая правда. Сестрица, на меня что говорят, Боже упаси, всякую клевету, всякую ложь, всякий обман. Я однажды Пете <Финочкину> говорил, он знает. Сестрица дорогая, прошу, как получишь письмо, сразу же, с первого дня пришли мне телеграмму, что получила письмо <от> такого-то числа, а телеграмму шлю такого-то числа. Пускай Петя узнает о моей жалобе»; «И прошу: почаще пишите письма».

10 февраля архипастырь Христов был этапирован в центральную больницу лагеря, или третье лагерное отделение в поселке Барашево^[73]. Задумаемся на минуту: а ведь это не просто поездка, а этап со всеми вытекающими последствиями, и для больного заключенного — тяжелейшее испытание, пусть и недолгое. Воспоминания Анатолия Тихоновича Марченко^[74], узника Дубравлага тех лет, не оставляют в этом сомнений: «17 сентября 1965 года часов в восемь утра, всех нас, кого в этот день отправляли в больницу, собрали на вахте с вещами^[75]. Обходные листки (в них отмечено, что ты сдал все ла-

-543-

герное имущество — матрац, подушку, рассчитался на работе) мы заполнили ещё накануне. Собралось нас человек двадцать — кто мог, пришел на своих ногах, лежачих принесли на носилках. Носилки поставили прямо на землю в предзоннике. Ждем шмона. Вот надзиратели начали вызывать нас по одному на вахту. (Когда очередь доходит до лежачих, их вносят на вахту на носилках). Всех без исключения догола раздевают, осматривают, ощупывают, в барахле перещупают каждый шов, отбирают все, запрещенное для зэка, — деньги, колющие и режущие предметы, чай. Словом, все, как обычно. Ищут главным образом записки, письма, как бы зэк другу, тоже зэку, не передал весточку "с оказией", ведь переписка между заключенными строго запрещена. Обыскали одного — выводят его в предзонник, отделенный от зоны и от первого предзонника. Зовут следующего.

Пока обыскивают, да строят по пятеркам, да сверяют с личными делами, да пересчитывают — проходит часа два. Наконец повели: ходячих в строю под конвоем, тех, кто не может идти, везут на подводах, тоже, конечно, под конвоем. Добрались до вокзала, ждем поезда. Это тот же небольшой состав, который ходит от Потьмы до Барашева: всего несколько вагонов, вагонзак обычно в хвосте, так что посадка не с перрона, прямо с земли. Нам-то, ходячим, еще ничего, а вот с носилками приходится помучиться: поднимать высоко, двери узкие, в коридорчике не развернешься. Носилки поворачивают то боком, то чуть ли не стоймя. Впрочем, у санитаров уже есть сноровка, ведь возят часто. По вторникам и пятницам^[76] этап на третий для политзаключенного со всей дороги, со всех лагерей: за бытовиками закреплены другие два дня. Надо отметить, что, хотя везут из лагеря в больницу каждую неделю, больных в лагере не убывает: одних язвенников, желудочников в каждом лагере чуть ли не половина, для всех на третьем места не

-544-

хватает. На третьем больных не вылечивают, а только обследуют, чуть-чуть поставят на ноги — и обратно в лагерь, на работу. А на их место везут новых. Так и идет круговорот.

В вагонзаке — даром что везут больных — давка, сесть негде. Только-только носилки установили, а остальные приткнулись, кто как сумел. "Ничего, как-нибудь доедете, ехать всего часов около двух". На оправку не водят — тоже говорят, что "ехать недолго, потерпите". А нас согнали еще утром, так что терпеть не два часа, а с восьми утра. И опять же, больные. Но — хоть плачь, терпи. На каждой станции подсаживают новых больных — снова двери на замок. Наконец приехали. Вот он — третий, больничная зона. Такой же лагерь, как и все остальные: забор, колючка, вышки, внутри несколько бараков. От станции до вахты совсем близко: метров, может, сто. А все равно порядок есть порядок: начальник вагонзака сдает нас начальнику конвоя, как и принял, по счету и по делам; конвой, проведя нас эти сто метров, сдает — опять же пересчитывая, сверяя зэка с фотокарточкой в деле, — надзирателю на вахте. Здесь снова шмон. Собрали всех на вахте в одной большой камере и перегоняют по одному в другую, через коридор. А в коридоре сидят несколько надзирателей, велят раздеться догола, перещупывают каждую ниточку в вещах и каждое потайное место на теле… Впрочем, вещи все равно на руки не дают. Все сдают в каптерку. Рассортируют по корпусам — кого в хирургический, кого в психиатрический, кого в терапевтический, — и в корпусе выдадут полотенце, кальсоны, рубашку и тапочки на босу ногу. Теперь ты больной, кроме этого тебе ничего не положено. Да, с собой можно взять зубную щетку, пасту, мыло, пару книжек, продукты, какие есть»^[77].

-545-

Далее в воспоминаниях автора есть интересные детали жизни обитателей хирургического корпуса, где он недолго работал санитаром, и куда привезли святителя: «В нашем корпусе были и бытовики, и зэки со спеца, и даже женщин из женской больничной зоны приводили к нам на операцию — их операционная еще ремонтировалась. Больные со спеца содержались в отдельной палате-камере: окно с решеткой, параша, дверь под замком. Положат "полосатика" (наспецу полосатая форменная одежда) в общую послеоперационную палату, он там лежит, пока не очухается после операции, ну, два-три дня; а как только начал шевелиться — в камеру и под замок. Их палаты-камеры были на троих — тройники. Ключи от них полагается хранить дежурному по вахте. Мы старались всячески донять дежурного: то бежали к нему, чтобы открыл камеру, — уборка; то процедуры — уколы надо делать, то клизму больному поставить; то фельдшер должен проверить состояние больного; то пора выпускать на прогулку (в больнице им полагается получасовая прогулка по коридору, причем, время определяет фельдшер). В конце концов дежурным это надоело, и они отдали ключ от камеры фельдшеру, под его ответственность. Фельдшер, конечно, не стал держать выздоравливающих взаперти, позволял им пошататься по коридору подольше. Застанет надзиратель дверь открытой – "только что укол делали", "санитары полы моют" — отговорка всегда найдется»^[78].

16 февраля владыка Михаил сообщал своей младшей сестре: «Сестрица Надежда Вас<ильевна>, сообщаю Вам, что я нахожусь в больнице, лежу больной с 10 февраля 1967 г<ода>, наверное, будет операция. Но прошу, не беспокойтесь обо мне, ничего опасного нет»; «Сестрица, сообщаю, что письма от Вас я редко получаю почему-то. Если возможность есть, пришлите денег десять рублей. Пропиши, узнал ли Петя о жалобе и где

-546-

она находится?» 16 марта в личном деле заключенного отмечено, что больной М. В. Ершов поступил в хирургическое отделение центральной больницы Дубравлага 10 февраля 1967 года, так как «послеоперационное течение без осложнений»,то он был выписан в лагерное отделение.

22 марта, по прибытии в лагерь, святитель был вызван на очередную «беседу» по причине, что «его сестра написала заявление Генеральному прокурору, что якобы администрация его избивала и не дает свободного приклонения. На вопрос: кто и когда избивал, — он заявил, что его никто не избивал, и он своей сестре не писал, и об этом ничего не знает. (Зачитка ему заявления). Твердо стоит на своих вероубеждениях».

«Любовь есть Бог. В ком нет любви, в том нет и Бога, и в ком нет мира, в том нет соединения с Богом. А в ком есть любовь и мир, в том есть и Бог и он соединен с Богом, и Бог в нем. Итак, имейте мир духовный и мир между собой, и любовь Христову между собой»; «Нюрочка Зык<ова>, прошу тебя: съезди к болящей Клавденьке <Агаповой> и поговори с ней за все и за меня, и пришли мне письмо тогда»; «Петя <Финочкин> был у меня четыре часа на свиданке в пятницу, 24 марта, до 11 часов вечера. Итак, сестрица, кому, может быть, из вас тяжело и томительно <идти вместе со мной>, то, кто бы то ни был, прошу, пускай он себе путь выбирает и как хочет, так и живет, по его воле. Итак, сестрица и все родные, простите меня ради Христа за все, может быть, я вас огорчил какими лишними словами, прошу, не осуждайте меня грешного. Прошу вас, хоть немного разделите мою чашу терпения между собой, хоть по капле, и понесите бремя моего страдания многолетнего, хоть один шаг, хоть один час за меня; разделяя мое положение, моей тяжкой жизни от юности, не возгнушайтесь узника во Христе. Я вздохну и приложу руку к сердцу, и заплачу ради Христа и ради всей жизни Божьего благово-

-547-

ления и откровения, вместите меня, я — узник»; «Привет от Вас<илия>Вл<адимирови>ча духовный. Всем вам искреннее пожелание от чистого сердца: спасения души, телу здравия, уму просвещения и всякого благополучия. Итак, простите меня, узника Михаила, ради Христа и помолитесь за нас Господу Богу, и о здравии, и о спасении души, и облегчения нашей тяжести и избавления от уз. Прошу, пишите письма чаще. Как встретили Петю? Ну, так, заканчиваю беседу. Сегодняшний день — воскресение, восемь часов вечера, я кончаю писать, а Василий стоит на молитве. Простите. Ваш брат Михаил Васильевич». 26.03.67.

«Пускай глумится мир в обмане,

Пускай себя клеймят в дурмане,

А мы — всвятою полноте,

В любви Христовой, простоте

Пойдем путем бессмертной жизни…

Молюсь непрестанно: три, четыре часа, — более отдыхать не приходится. Ведь нужно вечерню <совершить> и правило вечернее и другие правила, часы, заутреню, обедню возносить в небо небес»; «А поношений еще больше. <Но> поругания должны мы нести, ибо мы — не от мира сего»; «Дорогие мои, знайте о том, что говорит Писание, да и старцы говорили так: "Получить дар от Господа — нужно трудов много: молитва, пост, вера твердая, надежда и все добродетели Матери Святой Церкви Православной. А когда Господь даст дар Духа Святаго в истине, то нужно еще больше трудов". Почему? А лишь потому, что нужно сохранить дар в себе и откровение по духу. Все нужно разуметь, да и еще молиться за многое, многое. Ведь тот человек, кто имеет дар от Бога Истинного, он несет бремя многого народа и терпит всякое беззаконие»; «Мир приходит на последнюю точку и что ожидают? Даже сидящие в камере и те всякое иго создают надо мной, поносят».

-548-

«Сестрица, как будто дедушка Петр <Финочкин> обижает бабушку Соню и плохо за ней смотрит»; «Прошу, защитите бабушку Соню, ибо он может обидеть ее. Лишнева не разбрасывайтесь в слове, ибо дедушка Петр невоздержанный, и лишние подарки не дарите туда-сюда. Прошу вас, родные, обратитесь к Марии Назаретской и спросите Ее: Она скажет и за дедушку Петра и прочее».

«За многими деньгами не гонитесь, они не нужны будут. Дорогие мои, что дороже: мешок или пшеница в мешке? Я, думаю, пшеница, так оно и есть. Что дороже: тело грязное или душа и ум, живущие в теле, <которые> содержат тело? Так, дорогие, не стремитесь <заботиться>о теле тленном, а стремитесь о душе бессмертной и о вечном наследии Царствия Христа Бога нашего. Вы думаете, я за вас молюсь, так неизвестно о том, что вы делаете? Все известно, как и что»; «Помяните меня, убогого страдальца, при первом вкушении яичка пасхального»; «Приветствия от Василия Вл<адимировича>. Он шлет всем привет и христосывается заочно с вами». 24.04.67.

Читая письма владыки Михаила, видишь строгого, но любящего отца, главу большого семейства. Ведь для подлинного епископа «паства — это возлюбленные о Христе братия, которым он отдает свою душу, свое спасение. Для епископа церковного его паства — это его семья, с которою он связан органически и неразрывно. Он не может этою семьею "управлять"; семья эта не может своему епископу "подчиняться", ибо это слишком не "семейные" слова. Нет! Епископ в долгих "муках рождения", как некогда ап<остол> Павел, "рождает" свою благодатную семью; эта семья "живет" в его сердце и питается его сердечною любовию. Истинный епископ опирается только на народ и знает только его церковные нужды»^[79].

-549-

Светлое Христово Воскресение святитель с духовным сыном Василием Калининым встречали в общей камере № 30. 30 апреля об этом был составлен акт: «На всем протяжении ночи не ложился спать, занимался моленьем, причем, издавал различные звуки. На неоднократные наши предупреждения ложиться спать последний требование не выполнил. Тем самым не давал возможности остальным з/к камеры нормально отдыхать». И в девять часов утра архипастырь Христов был водворен в одиночную камеру на семь суток, освобожден в 9 часов утра седьмого мая. Позднее Василий Калинин вспоминал: «Был опер, нас с Владыкой посадил <в карцер> на пять суток^[80]. А сам залез на вышку и кричал: "Свободу заключенным!" Его отправили в дурдом».

23 мая владыка Михаил обратился к Николаю Кашицыну: «Да, Николай Ил<ьич>, я не насилую вас. Какое ваше мнение, так и поступайте: "Вольному — воля, а спасенному — рай". П. Н. И. тоже не только прокис, но и раскис, совсем раскис. Хвалиться нечем, пришли к полному своему желанию. Хотят именоваться истинными <христианами>, а иметь в себе адские дела и смрад адский. Может ли там быть истина? Вам всем заявляю: "Я ничего от вас не требую: ни денег, ни хлеба, ничего. Кушайте сами и насыщайтесь, и поступайте <не> по внушению Божьему, а кто как хочет". А для меня одно: небом вечности плениться, в Боге вечном пребывать и истину Христа Бога хранить, и творить правду, и путем праведным идти, и совершить путь вечного наследия. Кто хочет так быть: "Отвергнись себя, и возьми крест свой и следуй за Мною", — говорит Господь. Я не только молился, да и все неся, взывал, изливал, омывал и жертвовал себя, а получал от каждого <из вас>: смрад, желчь, горечь, ложь и болезнь — даже задыхаюсь от всякого зла. Я по суткам не кушаю, делаюсь, как малое

-550-

дитя, совсем мало даже разговариваю, а на меня льют — кто что хочет и кто, как хочет и сколько хочет. Да и вы надменничаете. Положите конец, не хочу <слышать> ваших надутых слов».

Конечно же, несмотря на слова обличения, епископ Михаил очень любит своих духовных чад и ценит их внимание. В. В. Калинин вспоминал такой эпизод. В середине шестидесятых годов в широкой продаже появились ручки с золотым пером. В местах заключения они пользовались большим спросом^[81], на них можно было много чего обменять. По просьбе святителя Василий Владимирович написал единоверцам, и они прислали пять штук, которые он передал архипастырю. Чуть позже надо было что-то достать для церковных нужд, и Калинин попросил у владыки одну ручку, а тот не дает: «Это — от моей паствы».

10 мая 1967 года было утверждено «Постановление (об этапировании заключенного)»^[82], в нем отмечено, что «поступило заявление^[83] от отбывающего наказание в подразделении п/я 385 (Мордовская АССР) ЕРШОВА М. В.», «для проверки изложенного в заявлении ЕРШОВА необходимо этапировать его в Казань». 25 мая осужденный М. В. Ершов прошел комиссию ВТЭК, которая оставила II группу инвалидности. 26 мая – этапирован в 18-е лаготделение, а 7 июня святителя привезли в Саранск. 13 июня в следственном изоляторе № 1 была сделана фотосъемка владыки — карточка вклеена в «Справку по личному делу». В верхней части документа штамп: «ОСОБО ОПАСНЫЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПРЕСТУПНИК». В графе «Требует ли усиленной охраны и почему» — «Требует! Особо опасный рецидивист»^[84].

-551-

В этот же день архипастырь Христов, узнав, куда его этапируют, написал Ольге Максимовне Исаенковой: «Сообщаю Вам, сестрица, и все сродники, что я сейчас еду этапом в Казань, т<о>е<сть> везут меня в Казань. С получением моей открытки можете меня посетить в Казани и узнать обо мне. Можете передать передачу. Известите брату Пете <Финочкину> обязательно. Василий остался на месте. Ну, и так, простите меня ради Христа, помолитесь за меня Господу Богу. Ваш брат Михаил Васильевич». В следственный изолятор КГБ ТАССР епископ Михаил прибыл 14 июня. При личном обыске было «изъято: денег в сумме 10 руб<лей>, но квитанция не выписана, потому что очень рваны^[85]. От подписи отказался». Все вещи святителя умещались в одном белом мешке:

«1. Простыня белая 1.

2. Нательное белье 3 пары.

3. Теплое белье 1 пара.

4. Кальсоны трикотажные 1.

5. Носки бумажные 10 пар.

Вскоре владыка обратился

6. Носки шерстяные 3 пары.

7. Полотенце 3.

8. Авторучек 5 штук^[86].

9. Губка 1.

10. Сумка хозяйств<енная> 1.

11. Ботинки 1 пара.

12. Бушлат 1.

От подписи отказался».

к пастве с просьбой: с получением открытки прислать ему пятнадцать рублей на адрес Казанской тюрьмы, чтобы купить что-нибудь в ларьке. «А с передачей — как вам угодно, так и приедете». Здесь

-552-

начались допросы. Видимо, архипастырь Христов был подвергнут очень жесткому психологическому давлению, — он должен сложить с себя права по управлению Истинно-Православной Церковью и обратиться к властям с покаянием. Ничего не добившись от святителя, следственные органы приняли решение об усилении режима изоляции, что видно из справки-ориентировки начальника тюрьмы своим подчиненным от 10 июля: «Ершову передачи, посылки, переписка запрещается, а так же свидания. Все вопросы согласовывать с КГБ ТАССР». Допросы, сильное нервное напряжение не прошли для владыки бесследно.

3 июля при медицинском осмотре отмечены жалобы на головную боль и боли в сердце, давление 240/120, но «от лечения уколами категорически отказался, сделать не дал». 5 июля состояние больного ухудшилось, «жалобы на голов<ную>боль, боль в сердце, одышку», говорит, что он «слышит голоса, видит "ангелов"». Давление очень высокое – 250/130. В связи с тяжелым состоянием был переведен 11 июля в областную больницуотдела мест заключения. В этот же день, как только полегчало, владыка написал: «Вот 11 июля, накануне Петрова дня, привезли в больницу, в областную больницу, в Казань. Сестрица, обо мне не сомневайтесь: я в благости и в мире Духа Св<ятаго>. Прошу, пошлите рублей десять денег — здесь можно в магазине <что-то> купить. И если возможно, то пошлите посылку. Прошу вас, побыстрее, а деньги — особенно. Поздравляю с праздником Петра и Павла. Простите. Ваш брат Михаил Васильевич».

На лечении святитель находился «по поводу гипертонической болезни II степени». 24 июля был выписан из больницы и возвращен в тюремную камеру с общим состоянием — «удовлетворительное». 27 июля врачом медсанчасти записано: «Отмечает голов<ную>боль. Кров<яное>давл<ение>180/110. Много молится». 1 августа

-553-

начальником медсанчасти следственного изолятора оформлена справка опризнании святителя инвалидом, но уже III группы. Этот факт подтверждает предположение, что непреклонность архипастыря Христова вызвала усиление репрессивных мер против него, — заключенный, инвалид третьей группы, обязан работать. 12 августа владыка прибыл на пересылку Дубравлага, а 16 августа — вновь камера в 4-м лагерном отделении. 4 сентября святитель обращается с посланием, предупреждая паству о возможных новых провокациях властей.

«Мир вам истинный во Христе и верный, и праведный, и благодать да умножится, и любовь да торжествует преизобильным богатством в вечном наследии Царствия Господа нашего Иисуса Христа во всех нас, истинных верующих православных христиан<ах>». «Не верьте никаким обманам и следственному отделу казанскому: они хотели хитрить надо мной — не удалось ничего сделать. И дорогой, когда меня везли этапом, тоже много волков было ложных. Но все это обман, насильство и нахальство. В Казань меня привезли 14 июня, новый стиль, а из Казанской тюрьмы направили на пересыльную тюрьму 2 августа (20 июля по старому <стилю>). На пересылке был 7 дней, а 16 августа я был в лагере». «А как здесь местное начальство издевались и надсмехались, и творили бездарное поношение и другое, а я совершал всё, что нужно было. Приветствия от Василия Вл<адимировича> всем братиям и сестрам во Христе».

В этом письме М. В. Ершов впервые указал свой истинный церковный сан, озаглавив его: «1967 года, 22 августа по старому стилю от Владыки Михаила Васильевича». Вероятно, во время казанских допросов сотрудники госбезопасности не скрывали своей осведомленности о его архиерейской хиротонии, и святитель решил писать прямым текстом. 10 сентября вызван на очередную «беседу» с администрацией «по вопросу предложения на ра-

-554-

боту в хоз<яйственную> обслугу поваром, т<ак> к<ак> имеет специальность в этом вопросе. Ершов свои причины<отказа>излагал в связи якобы плохого здоровья. Но на вопрос, что он в течение суток изматывает себя обрядом, молением, на это отвечать не стал».

«Сестрица <Н. В. Ершова>, плохо что-то Вы смотрите за моей одеждой. Это — плохая примета, что Вы допустили до моей одежды травлю^[87]. Вас там много, а глядеть некому. У меня здесь было все цело. А двое часов — это была приметная память, и размотали»; «С вами только балагурки вести, а положиться на вас очень опасно: отдашь вам руками и устами, а унесет волнами. Письма я вам пишу — ведь за это я отвечаю <перед Богом>^[88]. Сколько же я сижу, а вы не учитываете положения моего: будете отвечать, за каждое слово ответите. Не думайте, что пройдет так. Надо быть здравыми ко всему и строгими в жизни и рассудительными». «Ну, так, простите меня ради Христа. Исправляйтесь. Пишите письма чаще и помолитесь за меня». 25.10.67.

«Сестрица <Н. В. Ершова>, ты спрашиваешь меня о здоровии. Ведь я отсидел 33 года, какое у меня будет здоровие, сами разумейте. Вы меня ожидаете <домой>. Да, прошу вас, крепче на молитву, Псалтирь обо мне почитайте искренне и акафист Божией Матери, чудотворцу Николаю о здравии, все читайте. Споров и ссор удаляйтесь. Сестрица, а где Петя <Финочкин> находится и шлет ли он писем и что он пишет? Еще приветствия от Василия Вл<адимировича>: желает спасения души.

А о свидании я ничего не обещаю: как будет угодно Господу Богу, Творцу, так Он и совершит. Я уже здесь буду нести бремя тягости и мучения. Хорошо, что ты

-555-

пришла <из лагеря>. Всем передай приветствие и у всех попроси прощения от моих уст, т<ак> к<ак> это подобает нам, истинным православным церковникам, православным христианам, прощать один другого и просить прощения один у другого. Сестрица, вместе смотрите за моими вещами. Обратись к Марии Назаретской и попроси Ее: Она тебе скажет, когда я приду, <хотя> ты сама знаешь путь мой». 18.11.67.

19 ноября заключенный М. В. Ершов вновь вызывается на «беседу» — «по вопросу его убеждений, которыми нарушает отдых в камере» других заключенных, что жалуются администрации. «Ершов заявляет, что он никому не мешает и молится спокойно, но ему ранее давались подобные замечания». На ехидное замечание начальства — чего жеон «достиг своим молением», ведь всю «свою жизнь пробыл в заключении»,— святитель спокойно ответил, что«настанет время, и он будет жить в раю у Господа Бога». Опять его пытались «просветить», но «на разъяснения не реагирует». Архипастыря Христова волновало отсутствие писем от истинно-православных христиан, живущих в городе Лысьва Пермской области, 22 декабря он обратился в письме к духовным чадам.

«Что-то лысьвенцы не пишут писем, как будто бы померли все или же онемели. Что же это вы, лысьвенцы? Верно вы или же в небо вошли, или же в бездну сошли. Если в небо, то очень хорошо, а если в бездну, то очень плохо. Ведь обрести путь святой и войти в небо – ох, <сколько> нужно трудов, да и откровения и сил! Не такие столбы были, да падали. Отрезвитесь, братия, и дайте о себе знать, все вы, лысьвенцы»; «Кто как себя ведет <из вас>, так я и чувствую. Прошу вас, не раздирайте меня на куски, не заставляйте меня страдать каждую секунду. Хочете вы или не хочете, Господь начал это дело, Он будет продолжать Свое начинание. Хоть мы убоги, малодушны, но Божии! Прошу вас всех, молитесь за нас, Псалтирь читайте непрестанно и Евангелие»; «Прошу, не

-556-

серчайте на меня, не надо, будьте здравы»; «Если я упомянул насчет часов, идет речь не о часах, но о памяти, <чтобы> хранить их неприкосновенно, как память».

В это письмо святитель вложил девять открыток, из них семь подписал: «Владыко Михаил Васильевич». Одна из открыток была адресована Варваре Яковлевне Кузнецовой:

«В долгом молчании жизни

Я не забыл Вас, живя,

В день имен<ин> великих

Я посещу Вас, любя.

Сегодняшний день, поздравляю,

С Варварой великомученицей Вас,

Многие лета желаю

Жить и молиться о нас.

Мы же, страдальцы в жизни,

За имя Христово в пути,

Чашу мучения выпиваем —

Борьбу за Отчизну вести.

Не страшимся ристалища жизни,

Идем лицом встречь ко врагу,

И бьем его правдой Христовой

Мечом — словом Божием живым,

И Церковь Христову лелеем,

Храним Ее верны пути…». 17.12.67.

Открытка, адресованная супругам Даниловым^[89], приведем лишь первые строки:

«Если в сердце пламя правды,

Рассвет всегда в тебе живет,

Кому ты скажешь о жизни света,

Коль уклонился в гневный грех…

Брат и Влад<ыка> Михайл Василеч»^[90]. 21.12.67.

-557-

1968 год

«Примите приветствие духовное и благословение Господне от вашего брата и от Владыки Михаила Васильевича многоуважаемые родные»; «О вещах моих: вы должны не только хранить вещи, но даже бумажку простую и ту должны хранить все в сохранности». 01.01.68.

В это письмо святитель вложил открытку для Ф. Ф. Плеханова, приведем лишь первые строки:

«Нарадуйся птичке летящей,

Она только служит тебе,

Поет и порхает,

Жизнь наполняет,

Но ты <ведь> — служитель Творцу…»

5 февраля администрацией лагеря составлена характеристика за 1967 год, в которой отмечено, что заключенный М. В. Ершов: «Нарушений не допускал, взысканиям не подвергался. Является инвалидом II группы, не работал. Имеет задолженность только по вещевому довольствию на сумму 136 руб<лей>, которая не погашается. По своему убеждению является верующим и состоит в секте истинно-православных церковников (монах). На проводимые с ним беседы не реагирует, от своих убеждений и проповедования не отказывается. Внутренний порядок не поддерживает. Свой состав преступления не осуждает. На путь исправления не встал». На обороте документа — стандартная запись: «От подписи отказался».

22 февраля Василий Калинин писал из лагеря особого режима, где он, «со своим Возл<юбленным> Влад<ыкой>», находился уже шесть лет: «Одежду нам выдают полосатую, как на тиграх. Все время под замком, день и ночь. Хотя я хожу на работу, более бываю на воле, а Влад<ыка> все время под замком, в сутки <один> час прогулка, а то день и ночь на св<ятой> мол<итве>. Кушаем в 8–9 часов вечера, один раз в сутки. Жиров и мо-

-558-

лочного — ничего не видим, за исключением 15 грамм сахара в сутки. Досыта — хотя хлеба вдoвoль». Бывший заключенный Дубравлага уточнял: «Уж, кажется с сахаром — что можно сделать? Не сгноишь, не намешаешь ничего. Зато его дают нам влажным, чтобы было потяжелее: дадут сразу на 10 дней 150 г, потому что если выдавать 15 г каждый день, так там не то что есть — смотреть будет не на что»^[91].

Василий Калинин вспоминал, что как-то к седьмому ноября заключенным выдали по маленькому кусочку сливочного масла. Получив на себя и владыку, принес святителю. Тот, конечно, поинтересовался: «В честь чего?» Узнав, что по случаю годовщины революции, спросил: «А это что за праздник?» — и велел отнести масло обратно. Это очень важный лагерный эпизод. Архипастырь Христов прекрасно знал, что за каждым из узников следят, особенно же за ним, и такой демонстративно показательный поступок будет мгновенно отмечен администрацией как отрицательный. Одно дело, если бы владыка отдал масло другим заключенным, то есть тайно исповедовал свое неприятие советского образа жизни; другое дело — открыто возвращает подачку и этим прямо говорит, что не празднует седьмое ноября, что не является советским человеком и не стремится им быть.

«Братия, не только называться нужно христианами или же сынами Церкви. Нет, Мать нашу, Святую Церковь, нужно защищать и телом, и душой, и сердцем, и мыслями. Жить и умереть с Церковью и в Церкви Святой, Соборной, Апостольской, Православной. Ведь, братия, Она есть Мать предвечная, Рождающая сынов Своих в вечную жизнь»; «Братия, прежде нас жившие христиане, не щадя самих себя, боролись со всеми сектами и расколами, и с различными ересями. Хранили

-559-

мир духовный, истинный и праведный, и правду Христову, и свет Христа Бога нашего. Они сохранили для нас Церковь, и защитили в полноте и истине, и оставили труды свои: написали и предупредили нас, что будет в последнее время». «Петя <Финочкин>, дорогой, будь бодр и трезв. Потрудись, узнай о моей жалобе, которую я писал в 1967 году, в январе месяце: ни ответа, ни привета, ни извещения нет на нее. Поспеши приехать».18.03.68.

22 марта – очередная профилактическая «беседа», и вновь — «по вопросу его обрядов, которые он справляет». И опять в связи с жалобами сокамерников, которым он не дает отдыхать после работы. В записи этой беседы отмечено, что «во время обряда-моления Ершов теряет свое сознание и допускает крик в различных тонах, в результате чего не дает спать другим. Но это Ершов отрицает, якобы он молится спокойно и никому не мешает. На что был предупрежден». 12 апреля, в пятницу, святитель отправил духовным чадам письмо, где сообщал, что «я и Василий в молитве и посте каждый день», что на них не только клевещут, но обманывают и ненавидят – «хотят изжить». Но они пребывают «в Боге Вечном, неба и земли, Святом и Истинном. И жив Господь, Бог наш, и мы живы, и сохранит нас Бог-Творец». Заканчивал письмо святитель словами, что «вижу вас и слышу вас, и вы всегда меня видите — я с вами».

На Страстной седмице, в Великий Пяток, 19 апреля, архипастырь Христов духовно подкрепил своего многолетнего соузника, Василия Владимировича Калинина – вручил в подарок большое стихотворение, подписанное «Владыка Михаил Васильевич». Приведем выдержку из него:

Любовь не перескажешь словами,

Любовь не купишь ничем,

-560-

Она возсияет небесным

Предвечным даром святым.

В ней нет ни тени измены,

В ней гордость очей не живет,

В ней гнев не царит угнетением,

В ней злоба сатаны не живет.

В ней милость — умильное чувство,

В ней вечно желание — жизнь.

В ней вечная славная милость —

Всегда в непорочности жить.

В ней все — желание Божие,

В ней дар теплоты всех небес,

В ней чувство Отца несказанно

Излито для жизни святой…»

27 мая святитель обратился к пастве с пасхальным посланием. В нем он вернулся в свое прошлое, заново пройдя свой жизненный путь, и, обратясь с радостью и надеждой в будущее, призвал своих духовных чад к верности Христу и Истинно-Православной Церкви.

«Мир вам истинный, и верный, и праведный во Христе Иисусе Господе нашем, и любовь да умножится в вас и не престанет, но да преизобилует в вас и торжествует вечным богатством наследия Царствия Христа Бога нашего. Пребывайте в мире духовном и мире между собою, и молитесь один за другого, и так исполните закон Христов, и тогда да будет посреде нас Христос. Братия, я пошел на путь, во Христе Иисусе, не исчислял, как лучше и легче пройти. Но пошел с пламенным сердцем в груди и с единой мыслей в уме: служить Единому Премудрому Бессмертному Богу небеси и земли, в Троице Святой, Отцу и Сыну и Святому Духу, и предать себя <Ему> в полной вере, надежде и любви, в полной простоте, как ребенок.Я отдавал, что мне Господь дал: любовь — любовью отдавал, простоту — простотою отдавал, кротость — кротостью отдавал, познание Божие —

-561-

познанием отдавал, бдение — бдением отдавал, молитву — молитвой отдавал. Я ко всем был как единое тело, не чаял души своей. Я вышел из родительского дома — едва прикрыта грудь моя ветхой, простой одеждой. Я не боялся холода или голода, ибо я знал, что впереди путь тесный, по которому мне предрек Господь идти. Я не взял в руки свои или же в карманы свои ни золота, ни денег, никакого богатства: едино — Божие дарование, как <Он> меня одарил, да и дал мне красоту лица и разумение. Ибо я пошел не богатство копить тленное и не богатеть в тело, но богатеть в вечную жизнь даров духовных Царствия Христа Бога нашего. Тюрьма <стала> мне матерью с юных лет».

«Я не понимал того, чтобы какие-то делишки<делать> или же что-то приобретать: все на мне, что надел — то и было. Итак, писал иконы — мне Господь даровал художества… Мог ли я подумать о превозношении себя? Нет, хотя Господь и открывал, я унижал себя в полном унижении, так как и сейчас, унижая себя по своей простоте. Ибо, братия, пишу вам так: Царствие Божие не пища или же питие, но радость во Святом Духе и в участии звания святых. Братия, ибо Царствие Божие за деньги не купишь и хитростью не возьмешь, и ни один человек не войдет в Него, который не избран, только избранные и праведные. Еще вас прошу: не превозноситесь, и не гордитесь, и не гневайтесь, и не жадничайте, и не гонитесь, чтобы кому властвовать или же превозноситься друг над другом, ибо Царствие Божие есть свобода воли Божией каждого человека. Кто из вас чем-либо одержим: тягостью бремени греха, или же пристрастия, или же обманом — выйди вон или же покайся, но не мешай спасаться <другим> и войти в вечное наследие Царствия Христа Бога нашего. Кто из себя что-либо мнит или же замышляет о себе — то пускай бросится со скалы вниз головой, с полного разгона бросится, нежели о себе мнить. А женщины пускай о себе ничего не мнят лишнего, пускай каждый подумает о се-

-562-

бе и о своих мыслях, что он, сотворенный Творцом, Ему все должен отдать. Кого Господь определил от сотворения мира, Он и хранил на конец веков, чтобы совершить Свои дела во дни последнего времени. И кого Он соберет, все Ему даны, сохранит их для исполнения воли Божией… Да, мои родные, я нахожусь во всем унижении, во всем гонении, во всех притеснениях, и <власти> совершают надо мной свои действия, чтобы представить надутые дела против меня и показать в обратную сторону всякую ложь против меня. Да, хотя никогда лишнего не поминаю о нем, но скажу: Григорий Русаков отплатил мне платой за мою любовь и за добрые дела, но что же поделаешь, я должен перенести то, что мне воздают».

«Братия и сестры, вы — избранные, стадо святое Божие. Мы — Его народ. Против нас все восстанут, но Господь всемогущий». «Славьте Творца, молитесь Богу крепче, ибо только надвигается время великих дел, стойте насим правом, вечном, истинном пути Царствия Христа Бога нашего. Молитесь, читайте Псалтирь, читайте Евангелие, ибо время наступило опасно». «Братия, бегите из Вавилона, бегите от зловонного огня зла, бегите от сынов Каина, бегите от жены Иезавельевой^[92], бегите от блудницы. И, прошу вас, не прикасайтесь нечистому, чтобы нам сохраниться в день оный, в день отмщения. А если кто в вас есть развращенный или же надменный — покайся, а если не так, то Господь мне даже и не дает помянуть имен тех устами моими. Хранить буду тех, кто мне данный».

Христос Воскрес! Христос Воскрес! Христос Воскрес! Воистину Воскрес Христос! Радуйтеся людие и веселитеся. "Пасха красная; Пасха верных: Пасха двери райския нам отверзающая: Пасха всех освещающая верных", войдите в вечное Царствие Христа Бога нашего.

-563-

Братия, мир вам истинный и милость бесконечная и праведная во Христе Иисусе, Господе нашем, и благодать да умножится в вас преизобильным богатством в вечную жизнь, и любовь да торжествует в вас умилением, детским союзом соединения славы, любви, даже до любезности — нет ничего нечистого в любви. Любовь не гордится, любовь не гневается, любовь не превозносится, любовь не клянется, но все терпит, всему верит и надеется. Из любви Творец и вселенную сотворил, из любви и Он родился — Христос. Почто отвращаешься, человек, от Творца и от благословения Его? Почто не служишь Ему, камо^[93] бежишь, что обретешь? Пепел земли, и зловонный корень, и смерть души, и телу разложения, и суд, и приговор. О, человек! Вол, скот познает своего хозяина и трудится ему, но ты, человече, не хочешь знать Творца. По делам твоим тебе будет! <…> Благословение Господа Бога на вас, братия и сестры мои и дети, То<го> благодатию Святаго Духа, всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Примите приветствие духовное и благословение Господа Бога от уст моих, от Владыки Михаила Васильевича, брата и отца вашего всем моим родным во Христе Иисусе, Господе нашем. Братиям и сестрам, отцам и матерям, детям и внукам, прадедам и прабабушкам, девицам и отрокам, всем моим возлюбленным благословение и приветствие: здравия, всех благ, душе спасения и воскресения, уму просвещения, светом Христа Бога нашего, чувствам очищения, грехам прощения, совести отворения, открытия сердца к жизни духа обновления, кротости и воздержания, смирения и целомудрия, милости и упования, здравие телу и трудов дел рук ваших в пользу и в успех, в полном преизобилии быть единым телом Христа Бога нашего бессмертного, а вы — члены Его. А могут ли члены Христа ненавидеть друг друга? Может ли сказать нога: "Ты не нужна мне рука", — или

-564-

же глаз скажет: "Ты не нужен мне <другой> глаз", — да не будет! Да будет так: члены Божии, вечно Божии, да не мятутся, да не клянутся, да не смущаются, да не сомневаются, да не гордятся, но верят, любят и надеются и сорадуются один другому во Христе Иисусе радостию неизреченной и вечной»^[94]. «Простите, простите меня ради Христа и помолитесь Богу за меня о сохранении от всякого зла и от всякого опасного времени. Привет от Василия Владимировича и доброе пожелание: телу — здравие, а душе — спасение. Простите».

31 мая комиссия ВТЭК Дубравлага подтвердила инвалидность II группы у осужденного М. В. Ершова. 8 июня в своем письме владыка просил передать П. И. Финочкину: «На нем лежит вся остальная забота и попечение о жалобе^[95]. Пускай позаботится побыстрее, чтобы допросили меня. А ты сам знаешь, Петя, о чем меня допросить». Завершал письмо словами: «Покамест я жив — и слава Богу. Подвизаюсь в молитве, в посте, в богомыслии»; «Совершаю служение Церкви Православной: вечерню, заутреню и Святую Литургию». 25 июня лагерной администрацией заключенный М. В. Ершов вновь «вызывался на беседу по вопросу его убеждения. На все вопросы отве-

-565-

чал не конкретно, постоянно молится, прикрывается Богом. Фанатик, на убеждение не реагирует». Конечно, власти не оставляли святителя в покое.

27 августа в присутствии лагерного начальства он вызывался на «беседу» с представителями госбезопасности, о чем свидетельствует запись в личном деле: «На заданные первоначальные вопросы Ершов молчал и не разговаривал. После моего требования, чтобы отвечал, стал разговаривать и заявил,<что>на библейские темы ему никто не докажет<что он не прав>, при любом образовании, восхвалял верующих в Бога, молился, заявляя, что он — в Царстве Божьем и он посвятит <Богу>все свое служение до самой смерти. На разъяснение не реагирует». 6 сентября в медицинской карте отмечено, что осужденный М. В. Ершов жалуется на головную боль и общую слабость, давление 220/120, в заключении врача вновь подтвержден диагноз: «Общий атеросклероз. Гипертон<ическая> б<олез>нь II-IIIст<епени>». 17 сентября владыка уведомляет, что получил от Петра Финочкина письмо из Москвы, тот, якобы, хлопочет там и «говорит, что будет толк». Далее архипастырь обращается к своей пастве: «Ни с кого ничего я не требую, а кто хочет спасения <души>, то понуди себя и заставь, ибо спасение — не ложка похлебки. А кто делал добро, пускай не упрекает никого: добро и добром воздастся. А кто мир творит — сыном мира наречется. А кто гордится и гневается, то гордость — мать всем порокам. Гнев — начаток ада, откуда вытекает все. Угашайте огонь зла и гнева, огонь гордости. Стремитесь воедино — уговаривать некогда»^[96]. 17.09.68.

«Да, мне воздали всею подлостью своей и всею клеветою. Ту клевету возлили на меня, которую еще никто не

-566-

переносил. А вы очень все щедры, даже боитесь лишнего письма написать, ибо будет час послушать хоть одно слово, да нет»; «Простите меня, ради Христа, Бога нашего и помолитесь все за меня крепче. Гнев и злоба наполняет чашу и через край потекло: беззаконие на беззаконии везде проникло. Кончаю письменную беседу в великой немощи». «Посылаю свою карточку, фото, снятый в рост. Прошу вас, как получите, переснимите и мне пришлите штук 6, и кто хочет, тот пускай себе переснимают». 25.10.68.

В это письмо святитель вложил открытку со стихотворением, посвященным сестре Анне Васильевне Огарковой, которая стала участвовать в богослужениях, проводимых духовными чадами епископа Михаила. Приведем его первые строки:

«Пришла ты в Церковь непорочну,

Ты слово свято сохрани,

Единый раз ты обвенчайся,

Владыку свято сохрани…»^[97]

21 ноября архипастырь поздравил духовного сына и соузника, В. В. Калинина с большим церковным праздником – Собор Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных и подарил ему свое новое стихотворение:

«Прими меня как брата в жизни

И как отца в любви, почти,

Не укоряй меня,

Что тяжкий твой путь в жизни,

Но подбодрись и укрепись.

Смирись во всем.

Меня всегда ты вспомяни,

По жизненному ристалищу спеши пройти.

Влад<ыка>Михаил Вас. Ершов»^[98].

-567-

«Приветствие и благословение старице Марии Ивановне Капраловой. Открытку я от нее получил в понедельник 18 ноября, спаси ее Господь Бог. Я бы пришел и ее причастил, и на руках своих нес, как меня носит на руках Господь — Бог неба и земли: "Да некогда преткнеши о камень ногу твою"»; «Храните залог веры вашей и любви между собою. Храните детей ваших — это особо. Откройте очи ваши и смотрите, что в мире, и остерегайтесь, ибо надвигается ночная тьма, чтоб закрыть свет и во тьме ловить жертву в сети. Следите так, чтоб <ни> на единой минуте не попасть в сети вечные. Храните себя от всякого зла, молитесь друг за друга, молитесь и за меня, и за Василия Владимировича»; «Здоровье покамест у меня — слава Богу». Двадцатые числа ноября 1968 года.

5 декабря архипастырь обратился к своей многолетней сомолитвеннице, Марии Ивановне Лизуновой, с теплыми словами поддержки и ободрения: «Ты ждешь и надеешься, что ждать?По вере очи открываются слепым, по вере мертвых воскрешают, по вере <малые>полки <войск в> неравной <битве противника>сокрушают, по вере — и по водам проходят, как по суше, по вере дар получают свыше и надеются, чтобы сохранять его. Надейся, добрая раба, старица, в твоей душе есть искра свята от начала, надейся, что она разгорится в свет пред Богом неба и земли. Ты стой прямо, Ему сердце свое отвори. Он знает твои грехи от детства, <они> хоть мрачны, но свет любви разрушает ночи тьмы. 05.12.68.

«Кровь и плоть не наследуют вечных небесных благ. Берегитесь плоти, убегайте лжи, клеветы и ябедничества. Будьте совершенно строги ко всему, исторгаясь от современного мира развратного, всякого зла. Михаил.

-568-

Писал в понедельник 9 декабря 1968 года для всех братиев и сестер. Все перепишите, <оригинал> отдайте Надежде Васильевне. Писал Владыка Михаил Васильевич». 09.12.68.

«Мир вам во Христе Иисусе истинный и верный, и благодать да умножится, и любовь да торжествует в вас предвечно, нелицемерно, но в полном желании благости. Примите приветствие духовное и благословение Господне от вашего брата и отца, Владыки Михаила Васильевича^[99], приветствие духовное и благословение Господне, и <желаю> всех благ душевных и телесных, и всякого благополучия, спасения души, и телу здравие, и мир между собою <храните>»;

«Я уже много терплю. А сейчас так нахально поступают, делают из меня всякие похабные магнитофо-

-569-

ны^[100], якобы, я вот какой, несколько судимостей. Ну, что же, трудновато стало в жизни духовной, очень даже. Если хотите быть сынами Царствия Христа Бога нашего, то вот, будьте в мире сем опасны, ибо сказано <в Евангелии>, что сыны тьмы и лукавства, в некоторых ухищрениях, будут мудрее сынов света. Так, дорогие, будьте более скромной жизни. На земле тьма смыка<ет> кольцо — так должно <быть>. Господь творил из тьмы свет для вечной жизни». «Смотрите, прошу вас, за меня молитесь Богу, не оставляйте меня, мне тяжело. Пронесут и оклевещут меня всякою клеветою и всяким поношением, но вы не сомневайтесь: Творец силен и промыслы Его путей и премудрости никто не может изведать. Он сказал, что хотя бы и Гог <в земле> Магог, как орел, вознесся в небеса и свил бы себе гнездо между звездами, я и оттудова его низвергну. Так сбудется, сбудется, совершится! Поздравляю вас с праздником — святителем, чудотворцем Николаем и с преддверием Рождества Христова: "Христос раждается славите", Христос в небе защититель.

Ну, так, братия, глядите во всем, как поступать»; «Не меряйте на свой аршин, кто как хочет; а то получится: один отмерит двадцать аршин и сошьет одежду чрезвычайно велику, а другой отмеряет полтора аршина и совсем не из чего шить одежду, будет наг. Так прошу вас — будьте рассудительны во всем. Да, братия, мир идет в опасность, даже в великую, время настало. Ибо дух злобы уже не может на земле удержаться, он должен свою блевотину рыгать, чтобы опозорить истину. Но вы, братия, знайте: мы — <сыны> Царствия Божия, мы — сыны правды, мы — избранный народ, наше стадо — Божие, вечное нетленное; мы — в истине святой»;

-570-

«Не думайте дом домить, но думайте душу спасать и как бы спастись от сетей вражиих, ибо они по всей земле: все вожди земли в полной ярости и гнева один на другого, <хотят> мстить один другому. А меня они должны поносить и оклеветать во всем. А вы, братия, и не думайте о жизни в двадцатом веке, ибо <это –> век огня и мщения, век Суда Божьего. Братия, будьте едины и мирны в молитве, в чистоте, в страхе Божием, в твердой вере, в молитве святой. Молитесь один за другого крепче, крепче. Молитесь за нас, чтобы Господь Бог сохранил нас от греховных всяких дел, от всякого противного человека, от всяких сетей, от всякого врага видимого и невидимого. Молитесь неотступно. Строго^[101] вам пишу: время требует молитвы и бдения. Всем передайте и напишите всем, ибо я чувствую все, что совершается. Еще прошу: крепче за меня молитесь и ночию молитву за меня приносите, напишите везде. Шлю вам три открытки: их вы, каждый, должен переписать себе и помнить. Еще, братия и сестры, прошу: соберитесь, прощайте один другому, кто на кого имеет гнев или зло какое. Проститесь друг с другом и разрешите всякий грех пред Крестом и Евангелием. Все, все строгости к жизни вашей сотворите, чтобы быть во всем премудрыми. Разных дрязгов чтобы в вас не именовалось, никаких ябедничеcтвов не должно в вас быть. Еще прошу вас: простите один другого чистосердечно и нас простите ради Христа и молитесь за нас. А кто согрешает, особенно даже в блуд и прелюбодейство впал, да теперь кается, того обращайте и вразумляйте. А кто хитрит, якобы он хочет примазаться, да творит братии непотребство, то вам сразу говорю: очищайте стадо от развращенных, если не хотят воздержаться. Спешите всех утвердить, слабых поддерживайте, малодушных утверждайте. В. предупредите, ибо это не глупость: может ли в Царствии Божием <быть> блуд? Даже слышать <об этом>не должно, не

-571-

то что делать, сохрани Боже! Вы знаете, что начнется отмщение народу земли – будут гибнуть в огне, в полном беззаконии и блуде, как при потопе. Прошу вас, братия, ибо день и час никто не знает: храните себя от нечистоты плоти и от междоусобной брани и от всякого зла, живите в единстве, не хитрите один над другим, а собирайтесь, и беседуйте, и плачьте, в страхе Божием между собой будьте. Петр Степанович Лабутов, Степан Никитович <Зыгалов>, смотрите, строже будьте во всем к братиям и сестрам. В. предупредите.

Может, даже между вами специально <сеют> всякий раздор, чтобы разорить вас. Смотрите и понимайте каждого человека. Николаю Ильичу <Кашицыну>: строго тоже пускай смотрит за всем. Василий Иванович <Жуков>^[102] пускай скромно себя ведет и присматривается ко всему^[103]. Помогайте один другому во всем. Передайте Петру Ивановичу <Финочкину>, скажите: если что можно, то пускай делает, но если пусто — зачем обременять людей. А то надо мной издеваются, как хотят, так и проносят, и поносят, а помощи никакой нет»; «Ну, так, прошу вас — всем опишите, письма мне шлите все. Приветствие духовное от Василия Владимировича и <он>поздравляет вас со всеми праздниками. Ну, затем до свидания. Простите нас ради Христа и помолитесь. Храни вас Господь Бог». 12.12.68.

21 декабря владыку вновь вызвали на «беседу» по вопросу его убеждений: «В ходе беседы были приведены ряд примеров из жизни людей, а также о полете человека в космос и ряд других. Но Ершова это не интересует, и заявил, что он будет жить в Божьем Царстве и скоро якобы Оно будет. Твердо стоит на своих взглядах».

-572-

1969 год

«Василий Иванович Жуков, письмо Ваше первое и второе получил. Спаси Господи, помилуй. Желаю всех благ на доброе житие и единство. Ну, будь тверд, кроток, разумен, входя в положение один другому. Будь рассудителен и воздержан от всего, храни себя от слова невоздержания, от слова небрежения. Передайте в узы приветствие Кириллу <Тищенко>^[104], пускай напишет письмо мне».

«А., знаю, что слабость, что ты по плоти оступилась, но сейчас, хоть тяжело, но не стыдись, но тверже, хоть на четвереньках ползи до врат святых, надо! На руки опирайся, а в зубах дитя неси! Если сатана плачет, как будто бы жалеет, хочет хитрыми слезами обмануть, а ты ему навстречу крест Господень и твердую веру в сердце, и надежду непостыдну, и криком кричи: "Иди сатана от меня, я не твоя, но Божия! Хоть грешна, но — Божия, Божия и к Нему иду!" Хоть немощи сильны, но Бог сильнее и могущ спасти и защитить. И все последуйте так с силой, чтобы сатана от вас бежал. Не смейтесь, братия, один над другим (нет, Боже упаси!), но подкрепляйте один другого. Время самое опасное и самые те дни пришли, которые мы и все святые отцы ожидали, хранитесь»; «Надежда Васильевна, прошу тебя, крепче молись, читай за меня о здравии <каждый день> 12 <раз> "Верую" и другие – тоже <читайте>. Прочитай о здравии Псалтирь»^[105]. 02.01.69.

-573-

По воспоминаниям духовных чад святителя, нападения от властей и на них были очень серьезные, «трепали» часто и, по благословению архипастыря Христова, кроме чтения двенадцати раз «Символа веры», они также читали двенадцать раз псалом 50, соединяя с утренним или вечерним правилом. Мария Павловна Стасенко вспоминает: «Дужников его фамилия, из Казани, он все время допрашивал. На работе работаешь, придут, вызовут в сельсовет. Допрашивает, допрашивает: "Куда ходите молиться? Кто туда ходит? Как вы там молитесь?" Я ему: "Как молимся, так и молимся. Приди, да послушай. В основном по домам молимся, а в большие праздники на святых ключах. Не запрещают ведь на ключах молиться". А потом я его во сне как-то увидела. Мы бежим по зеленой поляне, а он нас догоняет, и с ним еще несколько человек. Мы в какой-то сруб спрятались, а у нас Библия, большая Библия. Куда ее спрятать? А он подполз под сруб и сказал: "Не бегите. Как молились, так и молитесь. Наша работа такая, допрашивать вас. А вы идите своим путем, идите". Потом он расшибся в гостинице, старая еще гостиница была, и после этого долго не жил — умер. Говорил: "За христиан наказал меня Бог"».

«С Рождеством Христовым <поздравляю>вас всех, братиев и сестер во Христе. Верой и надеждой, любовию святой и чистою душой благовествуйте всею силой устами сладости Христовой. Дарите все, один другому, неложное приветствие лобзаний уст. И предоставьте ваше сердце, вместо вертепа, Христу. Земля — вертеп, а вы — сердце. Волхвы сокровищницы открыли, и дары

-574-

принесли, а вы уста откройте — принесите хвалу. Небо — звезду, а вы — любовь. Сыны народа — Пречистую Деву, а вы Церковь соберите, и Он в общину к вам войдет и родится. В вас, вечном стаде Церкви, будет Христос, вечный Царь славы, Царствия Христа Бога нашего. Владыка Михаил Васильевич». 08.01.69.

Сразу после Рождества святитель заболел, о чем в личном деле заключенного есть краткая запись: «С 10/I-69 по 29/I-69 – больной изолирован в стационар» 10 лагерного отделения. 3 февраля комиссия ВТЭК подтвердила II группу инвалидности владыки Михаила при диагнозе — гипертоническая болезнь II-III степени, давление держалось 220/120. 23 февраля заключенный М. В. Ершов был вызван на очередную «беседу», а также для объявлении ответа на его жалобу в Верховный Совет СССР^[106]. Начальник заявил, что святитель был осужден правильно, и дело его пересмотру не подлежит: «Мной было сказано, что полезным трудом не занимался, и находился в лесу в женской одежде и вел а/с деятельность. Ершов заявил, что он работает на Господа Бога и Небесное Царство, в Котором желает сам быть. На все разъяснения не реагирует». 6 марта архипастырь Христов написал послание, где в иносказательной форме благословил своего второго иерейского ставленника Василия (Жукова) начать совершать Божественную Литургию, еще раз напомнив ему, о трудности и ответственности пастырского служения.

«Будь премудр, нравственен, кроток, смирен и рассудителен во всем. Прежде чем сказать слово, обдумай,

-575-

тогда скажи. Ибо рассуждение — выше всех добродетелей. Делать посуду глиняну — нужно быть мастером. Сделать можно, но хранить глиняный сосуд еще труднее. Разбил — убыток, да и растрата. Горе бьющему, нежели ищущему, он ищет. Чем разбить, лучше не брать его в руки и не быть виновным. Следи за благим и добрым началом. Полагай доброе начало, чтобы в нем был и конец благий и верный. Ибо недорогое начало, но дорогой конец. Но нужен и конец, и начало, и плоды посева, и всходы золотые, и посуда цела, и купцы довольны, и улей чист, и пчелы сыты, и меду много. Хочешь, спи, хочешь, дремли, хочешь, совсем не спи. Ибо дом домить — не калач купить. Ибо калач купил, да не понравился — съел и все: больше брюха не съешь. А дом домить: нужно все купить, все сделать, все приобресть вовремя и в дело, чтоб десять раз не переделывать. Гордости места нет, да не должно быть. Пещися обо всем нужно.

Брат, со страхом приступай к чаше, когда приготовляешь пищу, чтобы она была вкусна, и здрава, и сытна, чтобы у всех было здравие. Знай, что время очень строго. Дряхлых старушек и старичков, сразу же их накорми и, вообще, всех накорми и напои. Кто спит, то нужно разбудить. Кто щупает, пускай щупает^[107]. Люби уход за садом — польза для всех. О, брат, мне очень велико и притеснительно. Спеши на работу, хозяйство требует. С получением — исполни мою просьбу. Писал Владыко Михаил Васильевич из уз, из Саровской пустыни. От страдальца многолетнего, <около> 40 лет всякой пытки, обмана, клеветы и мучения до сегодняшнего дня».

14 марта заключенный М. В. Ершов администрацией ИТК-10 был вызван на «беседу» для объявления ему характеристики за 1968 год^[108], но «прибыть отказался.

-576-

Заявил, что они ему не нужны, и что написано, — как начальнику, доверяет». В упомянутом документе отмечено: «Нарушений не допускал, взысканиям не подвергался. Является инвалидом II группы, не работал. По своим убеждениям является верующим и состоит в секте ИПЦ. С сокамерниками уживчив, внутренний порядок не поддерживает, справляет свои обряды»^[109]; «На проводимые с ним беседы по отрыву от его взглядов не реагирует, твердо стоит на своих убеждениях. Свой состав преступления не осуждает». Начальством за демонстративный отказ был предупрежден — «за нарушение внутреннего порядка».

«Ну, так вот, дорогие родные, прошу вас: не сетуйте и не глумитесь, но отрезвитесь во всем и идите путем праведности. Прошу, молитесь за меня Богу крепче, ибо вы должны чувствовать — время тяжкое. Читайте Псалтирь и Евангелие каждый день, будьте бдительны во всем: в молитве, в посте и в мире между собою»; «Приветствия от Василия Владимировича: желает вам спасения души и телу здравия, и единства духа, и единой любви, и мира духовного, и мира между собой. Затем, простите меня, все братия мои и сестры, все родные, и помолитесь за нас крепче Богу. Храни вас Господь. Да, сколько нести кары и поношения и всякой лжи: кто как хочет, так и поступает! Да, не хотят мне <участь> облегчить, да и сами в мире навлекают на себя гибель. Письма пишите чаще. Как получите — пишите скорее ответ на мое письмо». 24.03.69.

В начале апреля к святителю прибыли на свидание сестра Надежда Ершова с духовной сестрой, но в свидании

-577-

им было отказано. А 9 апреля осужденный М. В. Ершов был вызван на «беседу» для разъяснения причины отказа, так как «сестра, после освобождения из лагерей, на паспортном учете не состоит и не имеет паспорта». Хотя основная причина отказа — «свидания запрещены комитетом <гос>безопасности. Ершов проявлял недовольство». Правда, через день-два что-то изменилось, и было дано разрешение повидаться с сестрой, так как уже 11 апреля владыка сообщал в письме: «Сестрица Надежда Вас<ильевна>, можешь приехать ко мне на свидание, только дадут свидание на четыре часа, и только <тому>, кто у меня записан в деле. Приезжай, кто-нибудь тебя проводит. Провожать тебя кто поедет — покрепче, поздоровше <возьми>, чтобы помогли тебе. С получением моего письма время не проводите зря – сразу же собирайтесь и приезжайте»^[110]. 15 мая начальник отряда после проведения «беседы» оставил запись в личном деле: «Ершов исправляет свой обряд-моление, допускает шум и нарушает отдых другим заключенным. На вопрос: "Для чего крестит при выходе и входе в камеру и кабинет", — на это отвечать отказался. Рассказывал о жизни Небесного Царства. Ограничился беседой». 17 июня на очередном медосмотре (давление больного 210/120) комиссия ВТЭК подтвердила II группу инвалидности владыки.

Всякую надменность из сердца своего удалите, а положьте упование и надежду на то вечное наследие, которое нам Господь Бог дал. Никто не уничижит тех даров, которые Господь Бог благословил. И никто не уп-

-578-

разднит того начала, которое положил Господь Бог. Он дал, Он начал, Он помазал, Он благословил, и Он исполнит и совершит. А кто творит неурядицу, тот или же накажется Господом, или же извергнется вон, кто бы он ни был, если он притворно входит, надменно».

«Петя <Финочкин>, спокою мне нет, ты <по>купаешь меня, и тебя обманывают или задерживают, а меня идиотом ложным делают, а ты в положение мое не войдешь: кто как захочет, тот так и делает надо мной. Хуже чем уличные базарные женщины поступают, стараясь всячески оплевать. Да, Петя, бр<атик>, прошу, хоть ты письмами извещай»^[111].

«Петру, братику скажи <Н. В. Ершова>: "Ничего уже даже не хочу, и глядеть, и всякие хлопоты меня уже только угнетают". Даже что-то и свидание, когда пришел Петр, я не имел никакого спокоя и ни радости, и ничего. В сердце мне, и в уста, и в ум, и во все тело вливается всякая нечистота. И уже на ваши дела не хочу глядеть. Кругом подлость, кругом надменность. О, Боже, Боже! Кто может меня пожалеть? Кто может мне посочувствовать? Может быть, даже меня живым не будет, а за меня все будут хлопотать об освобождении. О, Боже, каков я был прост, каков радостный, каков мирен! Но за обман, и за гонения, и за то, что я изливал за

-579-

мир нечестивый и был снисходителен ко всему и ко всем, за кого молился, все мне воздают злом, обманом, клеветой и надменностию. Уже больше нет жалости. И как хочете, даже письма уже нежелательно писать вам, потому что все надменно, все только для себя. А я плачу своим собственным телом и несу то, что никто того не переносил. Боже, Боже, Ты, Творче, Предвечный, Единый, Премудрый, и Вечный, и Бесконечный, и Предвечный в славе и в силе Безначальный! Ты, Единый, знаешь, что я переношу. И как уже тяжко, Единый, только Ты сохранишь. Гнева полное сердце, тяжесть доходит до краев изливания. Даже и не жалко уже народ, ничего: гореть ли он будет, тонуть ли он будет, или другие какие казни. Только гибель миру, гнев, гнев и все! А вы думаете: сели да свесили ноги с меня и будете сидеть? Нет, Господь взыщет, и так взыщет, что все отдадите, весь долг жизненный, Господь со всех все взыщет. Я больше не прошу и не спешу к вашей защите. Простите меня, дряхлого и убогого узника. Если есть в вас сознание — помолитесь за узника. А если кто хочет выгоды за меня, то Господь Бог взыщет. Простите, ваш страдалец, узник Михаил Васильевич»^[112]. 25.06.69.

«В "Русском паломнике"^[113] писали: "Какая птица так запела, что камень стал рыдать?" А Петр называется камнем. Когда отрекся <от Господа> — запел петушок, напоминая слово Господне. Заплакал, горько зарыдал <Петр>. Братия, плачьте, рыдайте о своих делах. Знайте, что вы поступаете против воли Божией, порицаете слово Божие и дела Божии своими грехами. А петушок, без лености, каждую ночь, не дремлет. Он исполняет обет благовестия — поет, напоминая всем спящим и лени-

-580-

вым, и праведным и святым, и забвенным самих себя, и совсем во грехе живущим. Зовет всех покаяться и помнить себя в Боге вечном». 29.06.69.

«Да, братия, спешите, спешите успешно пройти путь до заката солнца в город обетованный с чистым сердцем. Премудро идите и чистосердечно, без всякой надменности. Ибо кто бы ни был — тайные дела и внутренность вся обнаружится, и вместо спасения получит осуждение на вечные века. Скажет Судия: "Не знаю вас, идите от Меня". Бойтесь, братия»^[114]. 03.07.69.

«Даже, братия, письма некогда писать — всегда в молитве. И даже кушаешь уже поздно в 10 или же 9 часов вечера, в сутки раз. И то спеша покушаешь, и обратно на молитву»; «Ваш брат и отец, Владыко Михаил Вас<ильевич>». 25.08.69.

Василий Владимирович Калинин позднее кратко рассказывал, в каких условиях приходилось совершать свое духовное делание епископу Михаилу. Когда он был на работе, в камере находились такие заключенные, которые мочились на молящегося архипастыря Христова, а он, смиренный, не сопротивлялся, только книгу церковную старался прикрыть, чтобы не намокла. Бывали случаи, когда уголовники, находившиеся в камере с владыкой, здесь же совершали содомский грех^[115]. Всяко бывало. К сожалению, паства плохо представляла

-581-

себе, в каких условиях находится ее архипастырь. Неоднократно в письмах к нему упоминались обиды друг к другу, кто, что и как сказал — глупости всякие. Как-то Василий Владимирович, по благословению владыки, написал ответ духовной сестре, в котором упомянул, что у них в камере все живут дружно, не обижают друг друга, и приглашал, кому тяжело на воле, — к ним приехать, пожить. А что еще сказать?

26 августа осужденный М. В. Ершов вновь был вызван на «беседу» — «по вопросу нарушения внутреннего порядка в камере: Ершов своим молением не дает отдыхать другим з/к. Во время справления обрядов возбуждает крик и шум, т<о>е<сть> лично сам не замечает за собой. На разъяснение не реагирует». 14 сентября владыка сообщал о болезни Василия Владимировича Калинина: «Василий болеет желудком — кушать ничего нельзя, и аппетит пропал, желудок ничего не варит, и еще что-то болеет. Да и еще что-то: тайная какая-то болезнь. Ну, что ж, кому какой крест»^[116]. И заканчивал свое письмо подтверждением, что сам он — «все также подвизаюсь день и ночь в молитве и в посте, и в истязании святой жизни». 15 сентября святитель просил срочно прислать «витаминов разных, аскорбинки и глюкозы, и 5 рублей денег положьте в бандероль». 28 сентября духовным дочерям Домне и Евдокии Ульевым из Старошешминска напомнил: «Пение, чтение — цвет, молитва и пост — пробуждение ко спасению».

-582-

6 октября 1969 года Указом Президиума Верховного Совета СССР введены в действие основы исправительно-трудового законодательства Союза ССР и союзных республик. Жизнь заключенных особого режима стала полегче. 16 ноября архипастырь сообщал об этих новостях в письме к Анне Ивановне Рязановой (дочери О. М. Исаенковой).

«Сестрица Анна и все родные, сообщаю вам, что я как будто, хожу, но здоровие — вы сами знаете. Я — инвалид второй группы, <высокое> давление крови. На работу никуда не хожу, сижу в камере, и еще со мной инвалиды есть в камере, тоже неработающие, как и я, больные. Еще сообщаю, что нам разрешили свидание 2 раза в год: одно короткое, одно — до трех дней. Так я прошу: Петр Иванович <Финочкин>, брат, пускай с сестрой Надеждой приедет в нонешнем году, в первых числах декабря и пускай привезет валенки с галошами: наденет на себя и здесь, на свиданке, отдаст мне. Сестра Анна Ивановна, соберите посылку: три килограмма масла топленого и два килограмма меду»^[117]; «С получением моего письма, за два дня соберите, самым быстрым моментом, не времените и скорее пришлите на твоего двоюродного брата Оберемка Димитрия Петровича, чтобы она пришла в начале декабря по новому стилю»^[118]. «И бандероль на него вышли — конвертов 150 штук, чтобы пришли в одно время с посылкой. В посылку положь записку небольшую, что посылаю от такой-то то-то: и перечисли все»; «Простите ради Христа меня. Получите письмо — сразу же ответ дайте».

-583-

Духовные чада старались также помочь своему епископу и передали жалобу о пересмотре дела М. В. Ершова и В. В. Калинина в Верховный Суд РСФСР. 4 ноября оттуда отправлен запрос в адрес начальника отдела мест заключения МВД Мордовской АССР о высылке справок-характеристик на осужденных руководством колонии. Приведем выдержки из характеристики на заключенного М. В. Ершова: «За период нахождения в местах лишения свободы с 1943 года по настоящий период лично себя показал с отрицательной стороны», за различные нарушения «было наложено до 1967 года 29 дисциплинарных взысканий. С 1963 года является инвалидом II группы. На производстве, а также в хозяйственной обслуге никогда не работал, несмотря на то, что неоднократно предлагались легкие работы. По своим убеждениям является верующим и состоит в секте ИПЦ»; «Проводимые общественные мероприятия не посещает по своим религиозным убеждениям. Литературу не читает. На проводимые с ним беседы воспитательного характера не реагирует, от своих убеждений не отказывается. Свой состав преступления не осуждает и не признает. На путь исправления не встал»^[119].

Лагерное начальство не оставляло в покое святителя. 28 ноября– новая «беседа» «по вопросу его убеждения и состава преступления». Ему долго разъясняли причины, по которым он свой жизненный путь «провел, в основном, в местах лишения свободы». Но заключенный не слушал «разумных речей», упорно твердил, что «ради Бога он посвящает <Ему> свою жизнь». Важно отметить, что при этом начальство внимательно слушало его, ведь завершался отчет так: «Рассказывал о новой жизни, что войны не будет, но якобы через длительный период будет война с Китаем, произойдет массовое уничтожение людей». 8 декабря, находясь в камере № 30,

-584-

епископ Михаил на обороте своей фотографии^[120], в подарок Василию Владимировичу Калинину, написал стихотворение^[121]. Приведем из него несколько строк: «<…>

Не мука в жизни устрашает,

Не ласка душу окрыляет,

Не леность силы ободряет,

Но — труд...»

«Мир вам во Христе Иисусе, Господе нашем и благодать да умножится, и любовь во Христе Иисусе да торжествует в нас преизобильно, богатством неизменно, предвечно. С Рождеством Христа Бога нашего! Братия, все родные и сродники, родитесь и вы в вечную жизнь, а то сделались как ветхая тряпка, никудышная, обветшали все. Братия, встрепенитесь и не колебайтесь, встаньте прямо — Бог поруган не бывает. Итак, братия, примите приветствие духовное от вашего брата, и отца и ВладыкиМихаила Васильевича»; «Братия, кто хочет спасения — тот не колеблется. Кто хочет войти в число спасаемых и избранных — тот тело не жалеет. И знайте: телесная жизнь и боязнь страха временного приведут к погибели и ко греху. Ибо Богу друг — миру враг, а миру друг — Богу враг. Вы сами читали, знаете, что в последнее время спасаемых будет, как колосок в поле останется после уборки. Братия, наша жизнь — обречена жить для Бога во Христе, <для> спасения в вечной жизни, вечного Царствия Христа Бога нашего. Вы сами знаете: можем ли мы иметь общение с нынешним миром, можем ли мы служить аду? Нет. Мы ожидаем явление Господа нашего Иисуса Христа, Суда Божьего, отмщения всем нечестивым земли, всем губящим землю. Будьте строги ко всему, спасайте души ваши в вечную жизнь. Я ожидаю, как и Писание говорит: "Мир обречен

-585-

к гибели", — у нас общего с миром ничего нет. Блюдите себя и живите каждый день готовые на полное бегствие <от гибели>, которой не избегнут <все нечестивые>. Кто сейчас дает миру добро? Ведь мир ушел в полное забвение. Вот, братия ко мне приезжали, и все выслушал. Что можно сказать, ведь о чем вы спрашиваете? Вы сами читали об этом и знаете, что нам можно делать, что нельзя. <Поэтому> и свидание мне это — только болезнь, и печаль, и притеснение, и всякие дрязги.

Василий Иванович <Жуков>, ты сам знаешь, какое время и как надо жить, и как храниться душою и телесно. Кому нужно: тот найдет и придет, ночь — в полночь и в час тот, и полечиться, и излечиться от всякой болезни, без ущерба и без опасности^[122].

Будьте чистые сердцем и умом. Ибо: "Блаженны чистые сердцем, яко тии Бога узрят". Будьте едины — надменность вся сгорит. В Царствии Божием останутся только верные, святые, и праведные, и избранные, а двоякие в Царствии Божием не будут. Кто хочет тем и тем послужить — так ни одного не обретет. Служите Богу, и работайте Богу со страхом, и радуйтесь с трепетом, будьте сынами Божьими.

Я никакой амнистии не ожидаю и никакой милости от данных начальников не ожидаю, ибо кругом надменность, выгода и обман один другого. Я сижу невинно за истину Святую, за Царствие Христа Бога нашего, за Царствие неба и земли, Христа Бога нашего. А сейчас мир заблудший. Построили на земле царствие ада и бездну и угрожают сами себе огнем, мечем, пламенем и гибелью. А мы, люди Божии, народ святый, люди обетования Божьего, должны выйти от всякого общения с современным миром и быть в ожидании, что определил Господь»; «На земле, что тут скрывать, все сами знаете, до чего дошли. Спешите, братия, больше на молитву и

-586-

на мир духовный между собой. Молитесь друг за друга, молитесь и за нас. И просите Господа с ревностию и со страхом Божиим. Милуйтесь, милуйтесь, милуйтесь между собой, и Господь помилует вас и спасет. Простите ради Христа и помолитесь Богу за нас. Приветствия от Василия Владимировича всем». 24.12.69.

В этом письме святитель упоминает о свидании и вопросах, которые ему задавали. Невольно вспоминается рассказ Василия Владимировича Калинина об одном из таких кратких свиданий в присутствии контролера. Владыке был задан вопрос о пенсии: можно ли получать? На это он ответил вопросом: «А святые пенсию получали?» Тогда архипастыря спросили о С. З., который трудился на вредных подземных работах, заработал инвалидность и получал пенсию. В данном случае епископ Михаил посоветовал: пусть продолжает получать, но третью часть отдает христианам, кто живет без нее. После свидания, вернувшись в камеру, поделился с духовным сыном: «Что спрашивать? Святые корнями питались».

1970 год

В письме от 7 февраля Василий Владимирович Калинин упомянул, как прошел первый день Рождества Христова: «Разговелись. И вот тут З. Павел из секты Иеговы, вернее, руководитель, спиритист, он схватится обеими руками за голову, зажал уши. Воз<любленный> В<лады>ка как наложит на чело триперстное крестное знамение и шагнет — он как подскочит, как крикнет: "Ах!" И руками себе как даст по ушам со всею силы. В<лады>ка второй раз шагнул. Он обратно таким образом. В<лады>ка — третий раз. Он как подскочит, как <будто> его кто жезлом под зад <ударил>, как заорет». 10 января святитель попросил встречи с начальником: «В беседе заявил, что его должны помиловать по хода-

-587-

тайству прокурора Татарской области^[123], для этого необходимо написать хорошую характеристику. Ершову разъяснено, что хорошей характеристики не будет, и указаны <его>отрицательные стороны. Ершов заявил, что его освободит "Господь Бог". На разъяснение не реагирует».

«Мы — сыны вечной жизни, мы — народ Божий и избранный. Кто, может, из вас слаб — утвердись. Кто, может, из вас сомневается — очисти мысль. Кто, может, малодушный — утвердитесь в полной силе. Храните истину, храните правду, храните мир духовный, храните мир между собой, храните все заветы Церкви Православной, храните все завещания святых отцов. Знайте, что ни одна секта не останется на земле, все ложные строения подвергнутся Суду Божьему, обличатся и сгорят. Надменных на земле не останется, все исчезнут.

Братия и сестры, может быть, вам клевещут на меня или же ложь хитрую будут сплетать — не верьте, твердо стойте. Может быть, кто придет и вкрадется ложный человек с хитростию — смотрите строго за всем».

«А что на земле совершится — никто не отменит. Хотя бы и сто миллиардов самолетов и спутников поднялись в воздух — ничего не сделают, не отменят. Ни папа, ни мама не защитят — все истлеет, все переменится. Война даже совершится, так что может и безвластие на земле совершиться всей стихийности»; «Так будет: небеса взыщут за всех со всех. Суд воздаст Судия Божий всем по делам всех веков. А в нынешнее время никто, никто не утаится»^[124]; «Василий Владимирович болеет

-588-

крепко желудком и сейчас лежит и ничего не может <делать>. А я рядом пишу письмо»; «Ваш брат М. В. Как получите письмо, сразу пришлите телеграмму. Письмо к вам ходит 5–6 суток, самое большое». 27.01.70.

В вышеупомянутом письме от 7 февраля Василий Владимирович Калинин подробно описал также свое положение и архипастыря в заключении. Раньше, в Воркуталаге, он работал ассенизатором и получал зарплату, правда не по основной ставке (456 рублей), а как дневальный — 180 рублей. А здесь, в Дубравлаге, за последние восемь лет не получил ни копейки^[125], и в 1969 году «у меня, в<еликого>гр<ешика>, стала какая-то уже неудержимая злоба к этой бессмысленной работе, и я стал настоятельно требовать постоянную работу. Мне дали стрижку рукавиц, норма — 1000 пар», причем, за тысячу пар платили один рубль сорок три копейки. Норму он всегда выполнял, а при хороших сменах дежурных оставался даже на сверхсрочные часы, заработав, таким образом, 90 рублей. А с ноября 1969 года, по новому законодательству,заключенным разрешили на 4 рубля отовариться с ларька продуктами, причем, трудоспособным — на заработанные деньги, а инвалидам — на присланные. «Но мы идем "бортом"». Владыка Михаил нигде не расписывается, так что ему с ларька ничего не полагается, у него самого свободных денег на лицевом счету нет, хотя 18–20 рублей он мог бы зарабатывать каждый месяц, правда, из них вычитают 15 рублей за питание, но на остальные он надеялся

-589-

отовариться. Василий Владимирович завершал это письмо просьбой прислать ему«одни шерстяные носки от ваших щедрот, уже совсем изношены, одни халевки», но он еще носит их. «Вторые же халевки год назад отдал своему Воз<любленному> В<лады>ке. Он их развяз и сам себе навязал носки».

13 февраля по жалобе кассира осужденный М. В. Ершов был вызван на «беседу», так как он «предъявляет требование, чтобы его отоварили, а расписываться в карточке лицевого счета отказывается. В беседе Ершов заявил, что по ихней вере ни на каких бумагах расписываться не положено.Несмотря на разъяснение, Ершов от покупки продуктов отказывается». 19 февраля администрацией колонии составлена очередная характеристика на заключенного М. В. Ершова за 1969 год, где отмечено: «От своих убеждений не отказывается. Задолженностей по искам не имеет. Проводимые общественные мероприятия не посещает. С сокамерниками уживчив. Свой состав преступления не осуждает и не признает. Литературу не читает. На проводимые с ним беседы воспитательного характера не реагирует. По характеру спокоен. На путь исправления не встал». На обороте документа записано карандашом: «Объявлено».

«Воскресни, Боже, да вознесется рука Твоя, яко Ты царствуеши во веки. Воскресни, Боже, помози нам, и избави нас имене Твоего ради. Боже, спасай нас, убогих людей, живущих в вере, надежде и любви Христа Бога нашего, православных христиан!

Мир вам истинный, святой во Христе Иисусе, Господе нашем. Примите приветствие от страдальца вашего Мих<аила> Васильевича — отца и Владыки Михаила, страдающего за Церковь Православную, за веру Православную, за истину святую, за правду Христа Бога нашего в великом страдании и мучении сорок лет. 40 лет — вот это сущая правда и истина. От юности мо-

-590-

ей в узах с самого 1930 года. Мне сейчас уже 59 лет. Вот при советской власти и при советских следственных органах сколько я сижу, и еще сидеть 13 лет и 6 месяцев. Всегда в молитве и посте. Оружия я никакого в руках не держал от рождения моего, даже детского игрушечного оружия не имел. Книги из библиотеки не читаю и газеты никакие не читаю. На кино не хожу. Да, уже инвалид второй группы, лысый и седой»; «Мне даже ларька не дают, ничего мне в магазине не дают и посылки не дают». «Что сделали современные начальники надо мной: харкают и плюют. Какими плевками хотят, такими и плюют. Какую клевету выдумают, такою и клевещут. Тяжело стало переносить. Образ человека в жизни нельзя найти. Плохо будет за содеянное дело народу: сколько на меня вылили грязи ложной – Господь не потерпит никогда». 25.02.70.

22 марта Василий Владимирович Калинин сообщал в письме, как трудно им с владыкой молиться, так как сейчас в камере живет семь человек: он с "Возлюбленным Владыкой", два свидетеля Иеговы, два украинца З. Павел и Онохрий^[126], «один — явный чародей, черномажник, и один — Т. Михаил, которому йошкаролинцы высылали бандероли и посылку^[127]. Он, сей Михаил, через три недели освобождается». Далее Василий Владимирович строго предупреждал единоверцев — без благословения владыки Михаила «не принимайте и не знайте их, нечестивцев, никого. А что мы делали и делаем через кого из них, тут ничего не должно быть сомнительного и соблазного. Это — по нашей нужде». «Иван Петрович тоже скоро освобождается. Хотя он и очень хороший, и ему и ехать некуда, но и, опричи^[128] вреда, от него нельзя получить хорошего».

-591-

Продолжая описывать заключенных^[129] в их камере, Василий Калинин пишет о христианине-чуваше Петре Михайлове^[130], который вместе с украинцем Онохрием (обоим по 30-35 лет) «вот уже три или четыре года с одиночки не вылазит», — «сделались одни кости и носы». «Онохрий — этот день и ночь одно, сидит: "Пыш, пыш, пыш, пыш" <слышишь>. Носится по камере: "Фу, фу, фу". З. Павел — этот жмет оба кулака и за уши себя хватает, и голову жмет к земле, вылупя глаза на небо, действительно, как змей. И вы знаете, воз<любленные>, как мешают на св<ятой> м<олитве!>». Правда, к владыке-то они не так пристают: «он их как резанет, так они к нему-то не так, а мне-то достается», «когда станешь на вечернее правило — весь как из мялки: в ушах трещит, думаешь и перепонки полопаются».

«"Воскресни Боже, суди земли, яко Ты наследиши во всех языцех". Христос Воскрес! Поздравляю вас, всех моих братьев и сестер во Христе Иисусе, с Пасхою святою Христа Бога нашего. Христос Воскрес! Христос Воскрес! Христос Воскрес! Воистину Воскрес! "Радуйтеся людие и веселитеся!" Примите братия и сеcтрыпасхальное приветствие от вашего брата и отца и Владыки Михаила Васильевича: с Пасхою святою, с воскресением души, просвещением ума и очищением сердца. <Желаю> силы, и крепости, и легкости духа — <яко> крыл небесных, и телу исцеление и очищение»^[131]. «Здоровье у

-592-

меня неважное. Давление крови <высокое>, голова болит непрестанно и сердце тоже. Да и еще радикулит: оба бедра болят и поясница, все время на голову давит»; «Вам известно мое иго: душевное, телесное, всяческая нелепость — и все несу. Так, верно, угодно Господу Богу: без <Его>воли ничего не делается и без <Его> возжелания ничего не совершается»; «Ну, а затем заканчиваю беседу с вами письменную. Оставайтесь с Богом Святым и Истинным и Праведным в здравии, в силе и в единстве. Простите меня ради Бога Отца, Вселенной Творца, и ради Сына Его, Возлюбленного Господа нашего Иисуса Христа и Святаго Духа. Простите меня грешного и помолитесь за меня, и я прощаю вас ради Троицы Святой: Отца и Сына и Святаго Духа. Оставайтесь с Богом». 14.04.70.

12 мая осужденный М. В. Ершов опять вызывался на «беседу» «по вопросу его убеждения», но главное — разговор был о том, что он «в ночное время справляет свои обряды, где создает шум. На все разъяснения и приведенные примеры из жизни общества не реагирует. Ершов заявляет, что во время моления он находится мысленно в "Царстве<Небесном>". Твердо стоит на своих убеждениях». 24 июня епископ Михаил описал в своем послании духовным чадам как прошел Великий пост и празднование Пасхи Христовой.

«Mоя жизнь во Христе. Великий пост. Один раз в день кушал только холодную пищу, а в некоторые дни

-593-

ни разу не кушал, всегда в молитве, <исполняя> все правила и службы Церкви Православной. В Страстную седмицу кушал за весь день только в десять часов вечера: в понедельник сто пятьдесят грамм сухарей и кружку холодной воды, во вторник — сто пятьдесят грамм сухарей и кружку холодной воды, в среду — сто пятьдесят грамм сухарей и кружку холодной воды. В четверг, и в пятницу, и в субботу — ни крошки хлеба и ни капли воды не вкушал. Со среды на четверг, ночию, уснул <на> 3 часа; а в четверг днем исполнил весь устав с обедней, Литургией. Ночь всю не спал: всенощное бдение с четверга на пятницу. В пятницу — весь устав Церкви: заутреня, погребение Иисуса Христа, и всю ночь не спал. В субботу — день не спал, <исполнил> весь устав Церкви и обедню. И на Пасху, в ночь, не спал нисколько: чтение Деяний апостолов и в 12 часов — начало заутрени пасхальной и обедни пасхальной. В 5 часов закончил службу церковную и в шестом часу разговелся, вкусил пищу, что было. Вот так нам^[132] Господь помог исполнить Ему службу»^[133].

24 июля святитель сообщает в письме, что «Василия Владимировича увезли в больницу в субботу, накануне Петра и Павла»^[134] – 11 июля; только 31 июля его соузник был выписан из центральной лагерной больницы^[135]. 20 августа, надеясь на пересмотр его дела, он просит узнать, есть ли какие-либо сведения от Петра Финочкина — «какой его успех и что он сделал». В этом же пись-

-594-

ме архипастырь Христов напоминает пастве, что дом Духа Божественного – «человек, в котором живет Господь Бог: во чреве Вашем и в сердце Вашем. Тело – кивот Божией благодати и Дух Божий почивает в нем. И кивот должен быть чист и наряден для Господа Бога. Храните тела свои в полной чести и примере». В большом послании от 2 сентября святитель, обращаясь к пастве, передал им рецепт лекарства для врачевания ран души.

«"Дому Твоему подобает святыня Господи, в долготу дний". Дoм Творца вселенной, Троицы Святой, вечный, и Его никто не разрушит. Он Им созижден на вечные века, и Он в Нем пребывает. Служите в Доме Божьем со страхом и трепетом, да не будете порицаемы. Любите благолепие Дома Божьего — Церковь Предвечную Православную Христианскую. В Ней — Царь славы, живой Господь Бог, и всякий, кто пребывает душою, и телом, и мыслию в Доме Божьем, Церкви Христовой, будет жив душою и телом и будет соединен с Богом Живым Бессмертным, с Троицей Святой: со Отцем и Сыном и Святым Духом.

Мир всем вам истинный и верный и праведный во Христе Иисусе и любовь во Христе Иисусе неизменно. Примите приветствие духовное от вашего брата и отца, Владыки Михаила Васильевича, страдальца, узника многолетнего, сорокалетнего, страдальца за истину, и за Святую Соборную Апостольскую Восточную Православную Церковь, и за святые пути Христа Бога нашего. От юности страждущий в посте и молитве и в труде, в богомыслии святом, созидая Дом Духа Божественного, сохраняя пути святые Церкви Святой, данные от небес Троицей Святой. Примите все сродники мои, братия и сестры, внуки и внучки во Христе Иисусе, благословение Господа Бога на вечную жизнь во Христе, на добрые дела и разумения и единство Духа, единство веры»^[136].

-595-

«Василий Иванович, крепче на таблетки, больше на рецепт микстуры, не отходя от стола приема^[137]. Больной должен быть здрав и плод чрева его в правде. Труды не считай, ибо сам труд себя сочтет и покажет тебе ристалище силы на живых людях, и в добрых делах, и на святых небесах, и в вашем сердце, и лице в лице со мной.

Николай Ильич <Кашицын>, не гнушайся сосудами^[138] в доме новом: худой или грязный, тусклый или светлый, красивый или нарядный, почетный или же порицаемый, ибо дом наполняется всем наполнением. Ибо полнота дома и со всеми возжеланиями: половики, а по ним ходят люди, а мастер их делал с великим трудом, и со страхом и любовию. Столы из камня смарагда и драгоценной сияющей отделки. Мастер делал с великим проникновением ума и с трепетом сердца. Люди восседают за ними убоги, которые с распутия, в простоте. Сосуды на столе — сияющее золото, платина с алмазом и бриллиантом. Мастер делал, замирал от прелести взора, и останавливалось сердце от осенения красоты и искусства. А тем достанутся, которые пили воду из пригоршень устами своими, <сейчас> будут вкушать из сих сосудов. <Они> наполнены теми плодами, которые взращивались не дождем тучи, не удобрением гноя, не прививкой лозой ядущей, но садом забвения, небом веселия, светом осене-

-596-

ния трисияющим^[139] солнцем, миром сладости, водой благоухания, правдой сладости вкусования, источником бессмертия, богатством орошения, очами просвещения, радостью наслаждения, предвечным питием исцеления, новым вином веселия, силой вечной Воскресения, громом звука силы, молнией быстроты сияющей, мысленного просвещения и соединения, <чтобы> питаться, и пить, и вкушать. А дома есть сосуды и для потребы отбросов, но знайте — и теми сосудами нельзя пренебрегать, ибо они в доме сем <являются> наполнением полноты силы. Итак, разумейте в премудрости Божией, о доме Божием и о строительстве дома благоразумно и премудро, не унижая ни то и ни другое, но полагая<сь> на Судию домостроительства и Начальника и Господина пира брачного, Который зовет на пир.

Итак, братия, каждый себя должен приготовить в новый дом на брачный пир, быть достойным и избранным, в одежде чистой, здравый душой, и телом, и умом, и сердцем, и возжеланием. Внимая Начальнику и Врачу душ и телес наших, получи рецепт для жизни, исцеления, и исправления души и тела.

Вот рецепт Врача, Доктора душевных ран христианина. Раб, болящий душою, вот лекарство, лечись. Сходи в сад забвения, нарой корней смирения, истолчи в ступе молчания. Раствори слезами умиления, подбавь каплей милосердия, положь вина от корня живота любезности, влей дрожжей силы понуждения, возьми сок миролюбия, накроши листьев чувств очищения, влей масло, елей, совести нравственности. Положи соли трудолюбивости, положь бальзам любви сердечной. Не забудь кротости, ягод воздержания. Всыпь орехов премудрости и раскуси их зубами ревности. И посей семя драгоценногоцарского всхода. Да, не забудь положить смеси бдения жизненного, чтобы слышать петуха ночного и

-597-

утреннего, что возвещает здравие или болезнь души твоей. Для основного соединения положи камень драгоценный — бриллиант сияющий, что и соединяет всю смесь рецепта. И все это смешай и принимай три раза в день по три столовой ложки перед едой. И будет пища вкусна, даже сухой хлеб и вода, и будешь тогда здравый мужик — христианин на славу Божию»^[140].

«Еще прошу вас: кто, может быть, научился от других каких неугодных <Богу> дел и применяют один на другого — бросьте их. Прошу вас, прошу вас: прекратите все дрязги и всяку злобу и навыки. Так, братия, пожалейте хоть меня и мои страдания и не раздирайте меня на части, но молитесь за меня и знайте, что вы — сыны Дома Духа Божественного. Любите друг друга. Приветствия от Василия Владимировича и добрые пожелания и всех благ. Ну и так, простите меня, ради Христа, и помолитесь за нас Господу»^[141]. 02.09.70.

Лагерное начальство продолжает плановую работу по перевоспитанию заключенного М. В. Ершова. 18 сентября он вызван на «беседу» ивновь — «по вопросу его убеждения.Ершову было рассказано о жизни и труде людей на современном этапе»,в то время как он все эти годы находитсяв местах лишения свободы, посвятив своюжизнь Богу. Далее в отчете утверждалось: «Ершов заявил, что он не обижается на свою жизнь, т<ак> к<ак> живет с "Господом Божьим"^[142]. Кроме того заверяет, что скоро придет время, и люди будут свободны. На все разъяснения не реагирует». 19 октября владыка сообщает в письме, что его «здоровье тупеет^[143], да еще

-598-

сейчас голова болеет, давление крови <высокое>, сердце неспокойно, расстраивается. <Господи> да будет воля Твоя во всем!» Далее он просит прислать ему две бандероли с продуктами и витаминами^[144] «для поддержания моего организма». Заканчивает письмо словами: «Писать я долго не могу, покамест немощен, но вот, сколько уделил время, столько и написал».

29 октября осужденного М. В. Ершова вызывают на «беседу» и сообщают, что для него «прибыла посылка и отправлена обратно, в связи с тем, что не отбыл ½ срока», после чего ему было «разъяснено о новом законодательстве». 20 ноября владыка сообщил христианам о неполучении им почтового отправления, которое было оформлено как посылка, просил заново отправить содержимое, но уже бандеролью. Другая просьба – к сестре Надежде — «пояски привезите "Живый в помощи" и с воскресною молитвою. Как получите письмо, пишите ответ, ради Христа, побыстрее». 15 декабря святитель сообщил, что «мне половина срока исполнится 9 января. Вы были на свидании у меня 2 августа, 6 месяцев кончатся 2 февраля. Прошу, когда поедете на свидание, то просите личную свиданку на три дня»^[145]. 29 декабря святитель известил, что бандероль получил.

1971 год

Рождество Христово страдалец за Церковь Православную встречал на молитве в сырой тюремной камере. Господь послал ему в утешение свечи. Но контролер,

-599-

конечно, увидел и отобрал. В рапорте отметил, что святитель в ночь с 6 на 7 января 1971 года «не спал, зажег в камере № 6 свечу. Тем самым нарушил режим содержания». Радость рождения Спасителя была омрачена и дневным обыском. В составленном акте значилось, что «сего числа в 15:00 часов во втором корпусе в камере № 6 был произведен выборочный обыск у заключенного Ершова Михаила Васильевича», причем «у него было обнаружено на тумбочке 2 (две) церковные свечи». Согласно акту, при попытке изъятия их старшим сержантом Г. владыка Михаил схватил того за руку ипытался вырвать свечи: «Вел он себя вызывающе, проявлял грубость к служебному наряду». За этот проступок святитель был лишен «права очередного свидания». На обороте «Постановления о наложении взыскания» заместитель начальника колонии вписал: «В беседе признался, что всю ночь не спал, свечи горели. Но заявил, что физического сопротивления не оказывал, просто высказался против изъятия свечей».

11 января заключенный М. В. Ершов был вызван на новую «беседу» — для объявления ему «постановления о нарушении распорядка дня». Было предъявлено обвинение в том, что он «справлял обряд "Рождество", зажигал свечи, мешал осужденным и не выполнял требование контролеров. Ершов свою вину признает и заявляет, что он верующий и должен справлять праздник. Просит, чтобы отменили взыскание. На разъяснение не реагирует».17 января осужденному М. В. Ершову была объявлена характеристика за 1970 год^[146], в которой отмечено: «По своим убеждениям является верующим и состоит в секте ИПЦ. Проводимые общественные мероприятия не посещает, на занятиях присутствует в связи с тем, что проводятся в камере, но не слушает, а занимается молением. Литературу не читает. По ха-

-600-

рактеру спокоен, вежлив. С сокамерниками уживчив, внутренний порядок поддерживает. На проводимые с ним беседы по отрыву от убеждений не реагирует, от своих взглядов не отказывается. Свой состав преступления не осуждает и не признает». На обороте документа — стандартная запись: «От подписи отказался». 11 февраля святитель обратился за медицинской помощью: «Жалобы на головную боль, слабость»; давление «230/130». Врачом был подтвержден диагноз — гипертоническая болезнь II-III степени и общий атеросклероз.

«Мир вам истинный, и верный, и праведный. Благодать да умножится в Боге Предвечном неба и земли и любовь да пребывает в вас неизменно торжествующим потоком, преизобильным богатством вечной славы, в вечную жизнь. Да благословит Господь, Бог неба и земли, всех приступающих к Нему и приходящих к Нему, и просветит вечным светом, нища и убога. Возжелавшего возведет на лоно Свое: вечное Царствие Христа Бога нашего и даст даяние: дары нетленных благ неба и земли, и никто не отъемлет <их> и защитит убогое стадо во Христе. И даст им вечное наследие, потому что они в кротости хранили сердца свои и в вере, и надежде, и любви сохраняли в себе нетленного Бога и сносили все обиды и притеснения, не платили злом за зло, но нравственным взором лица своего и смиренным словом отвечали притеснителю; слезами ревности, жгучей молитвой и словом правды возносили в небеса пламенную молитву и с радостию возлюбили путь тесный и гонимый; ели со сладостию, в слезах, хлеб черствый и не унывали в пути своем верном, что он избран от сотворения мира. Насмешки сносили, как бремя вериг железных, и вера укрепляла и утверждала путь их».

«Братия, храните все уставы Российской Православной Христианской Святой Апостольской Церкви со всеми святыми отцами непоколебимо и опасайтесь всякой секты. Гоните от себя всякую секту и восьмого собора

-601-

бойтесь, ибо сказано, что антихрист придет из восьмого собора, из Рима прельстить народ, смотрите, братия, за всем. Нам на культуру смотреть нечего: это есть утопия и прелесть, пар, приходящий на время, дым отравляющий, разъедающий глаза и сердце. Так что соблазнов никаких не должно быть. А кто соблазняется, то пускай <идет> по ристалищу <жизни>, как ему хочется. Я не искал и не ищу в жизни ничего другого, ибо все известно, чем наполнена земля и человечество и не приостановится, но исполнится»^[147]. «Ну, поздравляю вас всех с Великим постом. <Желаю> провести в кротости, в посте, в молитве, в бдении, в целомудрии, в воздержании, в единстве духа. Сластолюбия удаляйтесь. Надо на постик набраться терпения и кротости, слез умиления»;

«Трудитесь на ниве жестокой,

Трудитесь, друзья, не ропща,

Пролейте обильное чувство

На нивах и всходах Христа…» 25.02.71.

«Братия мои, учите детей ко всякому благому делу. Ибо к вам чужой дядя не придет детей воспитывать. Учите детей полной нравственности, и вежливости, и рассуждению, и любви к своей семье. Но чтобы они не только любили своих родителей, но были ко всему народу приветливыми, и уважительными, и смиренными, и вежливыми, и справедливыми, и трудолюбивыми. Учите и приучайте детей с малых лет к труду. Волю не давайте детям, а лучше построже подержите во всем, но зато получите добро от них. По ночам не давайте ходить по улице: они один от другого учатся всякой гадости и хулиганству. Это — горе родителям, чтобы выпустить де-

-602-

тей из своих рук и пустить их на произвол ко всякому безобразию»^[148]; «А если что не так: наказывать, поучать, строже посмотрите, крепко поработайте, но зато мило будет смотреть на детей и плод их благополучия в труде и доброй жизни. Давайте детям специальность, учите с детства. А то как распояшутся, тогда и не удержишь. А когда их займешь трудом, им шалить и хулиганить некогда». 22.03.71.

25 марта осужденному М. В. Ершову объявлен стандартный ответ на его жалобу в Прокуратуру СССР, отправленную 23 февраля в Москву^[149], что он осужден обоснованно: «Оснований к опротестованию приговора для его отмены или изменения не имеется». 21 апреля архипастырь Христов обратился к духовным чадам с пасхальным приветствием: «Со всеми вами я заочно христосываюсь духовно, и сердечно, и душевно, и устно, и в письме: С Пасхою Святою Христа Бога нашего! Христос Воскрес! Христос Воскрес! Христос Воскрес! Воистину Воскрес Христос! Радуйтесь людии и веселитеся в вечную жизнь!»; «Да, вам скажу: крепитесь и стремитесь сердцами вашими <в горнее>, храните умы ваши, очищайте сердца ваши, освящайте мысли ваши. Очистите чувства ваши верой, надеждой, любовью и упованием, теснее в единой любви. Храните себя, во всех уставах Церкви Православной и в поучении святых отцов Православной Церкви».

18 мая комиссия ВТЭК подтвердила прежний диагноз: «Общий атеросклероз, гипертоническая болезньII б <степени> — инвалид IIгр<уппы>. Работать не

-603-

может». На следующий день, 19 мая, новый начальник отряда после личного знакомства записал: «Беседовал по отношению его убеждений. Осужденный Ершов от своих <взглядов> не отказывается и все время старается доказать о <правоте>своей религии. В процессе беседы были затронуты его биография, семейные отношения».

31 мая святитель сначала сообщал, что «покамест, слава Богу, жив, здоров. То есть как здоров? Хожу, молюсь Богу, из засова дверного да под засов дверной, из клетки да в клетку, вступая ногой прямо по жизни». Затем архипастырь Христов поздравлял своих духовных чад «с праздником Святой Троицы Огнезрачной, с Отцем и Сыном и Святым Духом, и с Духовым Днем, и со всеми праздниками». Завершал он свое письмо информацией, что «ларек мне не дают, посылки и бандероли тоже не дают, назад отсылают. Душа моя скорбит обо всем». 14 июня начальник отряда «беседовал в камере» с заключенным М. В. Ершовым «о его религиозных убеждениях. Свое прошлое не осуждает. По-прежнему верует, и с ним вести беседу очень трудно».

«Ищу я жизнь — светом солнца,

Ищу я мира во всех людях,

Ищу я радости, спокойствия,

Но кто откликнется в сей час?

Ищу я силы пробуждения

В России, спящею в ночи,

Ищу я силы вдохновения,

И кто пробудится ко мне?

Ершов Михаил Васильевич, Владыко». 29.06.71.

5 июля святитель обратился к Петру Ивановичу Финочкину с описанием своего тяжелого физического и душевного состояния: «Да, Петя, много терпел, а теперь очень плохо с сердцем и с головою. Ноги побаливают, особенно с 1967 года». Тогда сотрудники лагерной администрации «воздвигли с 7 января ежечасную инкви-

-604-

зицию. Еще такого дела на земле не было, не воздвигали, что сделали надо мной! Кому мне жаловаться и куда жаловаться? Я не найду хозяина, где бы мне найти что-либо, какой развязки. Да, нет, больше только еще на меня могут налить всякого отягощения и клеветы. Вот уже мне половина <срока> и больше, осталось 12 лет. Год уже пересидел свыше, и у меня нарушений нет, а вот держат <на особом режиме> и расстаться не могут»; «Какое бездарное и хитрое надо мной истязание! Горе той культуре, <она> живет ради погон и значков, и денег, ибо для них поприще <жизни>: деньги и тщеславие, и дутые награждения за невинных, честных людей!». Святитель просит Петра Финочкина позаботиться о его освобождении, советуя ему: «может, бабушку Соню^[150] выписывать будут из больницы, то ты и забери ее, и отвези»^[151].

* * *

По свидетельству Эдуарда Самуиловича Кузнецова, в начале октября 1971 года на особом режиме в 10-м лагерном отделении находилось 120 заключенных. Вместе с однодельцами^[152] ему удалось собрать сведения о девяноста заключенных^[153]. Из них к Истинно-Православной

-605-

Церкви он причислил двух русских, осужденных именно за антисоветскую деятельность на религиозной почве, очевидно, эти двое — владыка Михаил и Василий Владимирович Калинин. В среднем каждый из узников уже в заключении по шестнадцать лет. 50% из них бывшие уголовники, 10% — осуждены за веру, 35% — полицаи и 5% — чистой 58 статьи. Тридцать семь заключенных сотрудничают тайно или явно с сотрудниками КГБ или лагерным оперуполномоченным, семь человек находятся на подозрении в сотрудничестве. Э. С. Кузнецов отмечал, что «в камере 4–7 человек; еда — просто плохая; закупки в ларьке на 4 рубля — конфеты "подушечка", печенье, яблочный джем, маргусалин (довольно отдаленное подобие маргарина); голод: хлеба хватает, но нет такого зэка, который бы не съел бы (в любое время дня и ночи) за один присест кило колбасы, например, — даже "третьей свежести"; свидания: до 3-х суток в год, если есть родственники; стукачи: презираемые, но неприкосновенные лица; настроение в массе заключенных: душевная усталость, покорность и низкопоклонство».

«По вышедшему в силу в 1969 году закону, рецидивисты, отсидевшие треть срока, должны содержаться в бараках обычного (открытого) типа, а не в камерах. Сегодня^[154] на работе Колгатин^[155], отвечая на вопрос <заключенного> Бергер, почему нарушается этот закон, сказал, что мы — особый лагерь, и у нас свои законы. О нарушении же данной статьи знает сам генеральный прокурор Руденко — так что все, дескать, в порядке». Представитель КГБ в лагере — капитан Кочетков в разговоре с Эдуардом Кузнецовым кратко объяснил задачу особого режима: «Вы на спецу, а не где-то там. Тут не исправи-

-606-

тельное заведение, а карательное. Наше дело — согнуть вас в дугу, чтобы шелковыми стали. Ясно?»^[156].

* * *

9 августа заключенного М. В. Ершова начальник отряда вновь вызвал на ежемесячную плановую «беседу». В отчете об этом записано: «Беседовал по отношении семьи. Имеет сестер, которые пишут ему письма. Сам он просился на другой вид режима. Заявляет, что очень долго сидит, потому хотелось побыть на другом виде режима». Но о переводе владыки Михаила в лагерь строгого режима не могло быть и речи. 30 августа он обратился к Николаю Кашицыну, спрашивал, не приедет ли тот с сестрой Надеждой Ершовой на свидание, — ведь «бабушка^[157] у вас хромая, ходить <ей> нельзя, а вы и видеть ее не хотите, может быть, так залечат <ее>, что и жизни лишат». 1 сентября святитель просил об этом же и Петра Финочкина, писал, что он «пока жив, хотя здоровье тает»; «А если Вы не можете, то пускай приедет Николай Ильич <Кашицын> с сестрой Надеждой. А если тебе можно, то обязательно приезжайте втроем, годить некогда». «А то у вас: один – глупый, а другой — глухой, а третий — совсем слепой, да и безразличный. Рассуждать и лить слова — нет времени, а пора увидеться со всеми родными и знакомыми».

В первой половине октября резко подскочило давление святителя до 240/120, и он был госпитализирован в медицинский изолятор 10-го лагерного отделения, 18 октября здесь с ним беседовал начальник отряда в связи с необходимостью получения им денежного перевода в сумме 250 рублей. Святитель переводне смог получить, о чем в отчете отмечено: «Свою подпись не ста-

-607-

вит, поэтому перевод возвращен. На уговоры не поддается из-за религиозных убеждений». 20 октября архипастырь сообщал в письме, что «здоровие скудное, и я много излил, часть лишнего», и просил христиан: «Сейчас помолитесь о мне все: о здравии и о спасении, и о сохранении. Хвалиться нечем и не о чем. Разуметь и понять никто из вас не сможет. Спасет Господь, Творец, Троица Святая. Простите, ради Христа». 29 октября святитель сообщал о том, что Василий Владимирович Калинин хотя и «ходит на работу», но «очень больной, нервный очень даже, его нужно лечить». И вновь просил Петра Финочкина: «Петя приезжай, посети меня, я болею. И Надежду возьми, и Николая <Кашицына> возьми. Много на меня всякого груза наложили и подбавляют. Ну, что же поделаешь. Прошу, не оставляйте». 1 ноября комиссия ВТЭК вновь подтвердила прежний диагноз святителя и его инвалидность II группы. В этот же день, несмотря на тяжелое физическое состояние, епископ Михаил все же смог написать христианам.

«Прошу, приезжайте на свидание числа 12 ноября, побудьте. Я сейчас лежу в больнице, в своем лаг<ерном> пункте. У меня большое давление <220/120>. Лежу на больничной койке, пишу в очках и то плохо <вижу>: в глаза насыпало что-то. Прошу, приезжайте, навестите»^[158]. «Итак, мои сродники, прошу вас, не оставляйте, ради Христа, меня, убогого человека. Прошу вас, помолитесь за меня, ради Христа Бога, покрепче. Читайте Псалтирь. Память мою храните, вещи храните».

«Я не расписываюсь, и мне в магазине не дают ничего, никаких продуктов, а деньги лежат на лицевом счете. Ведь и на карточке велят расписываться, тогда дадут

-608-

из ларька продуктов на 4 рубля, но я не расписываюсь. Хотел отправить <деньги> вам, мне заявление написали люди, а я не расписался — и так не отправили. Так вот, когда приедут на свидание, пускай напишут заявление и возьмут деньги»; «Если некому ехать, то ты, Петр Степанович <Лабутов> возьми родных сестер: Анну Васильевну, или же Надежду Васильевну, или же их обеих и приезжай. А если свидание не дадут, то деньги возьмите — двести пятьдесят рублей»; «Пишу письмо в десять часов вечера. Приветствия от Василия Владимировича». 01.11.71.

19 ноября в личном деле заключенного начальник отряда оставил плановую ежемесячную запись: «В настоящее время лежит в мед<ицинском> изоляторе из-за болезни. Режим не нарушает. По-прежнему верует». В конце ноября давление святителя чуть снизилось (210/110), но он оставался в стационаре. 1 декабря к нему приехали на свидание родные сестры Анна Васильевна и Надежда Васильевна, о чем в личном деле начальник отряда записал: «Беседовал с родными, которые приехали на свидание. Связь с ним поддерживают. Как и он, сестрыверуют». 28 декабря владыка сообщал в письме, что из больницы он был выписан 20 декабря, «сейчас нахожусь в камере, хотя и большое давление, но, слава Богу, во всем и за все». Далее он писал, что и Василий Владимирович Калинин вернулся из больницы 17 декабря^[159] и теперь «ходит на работу, сколько может». В завершение письма просил всех духовных чад: «Помяните нас в день Рождества Христова».

Епископ Михаил в очередной раз обращается в вышестоящие органы в надежде пересмотра дела и смягчения условий содержания. Двадцать второго и двадцать третьего декабря из 10-й колонии высланы две жалобы святи-

-609-

теля в адрес Прокуратуры Аксубаевского района ТАССР и Прокуратуры Мордовской АССР. На сопроводительных письмах помечено: «От подписи отказался по вероубеждениям». В характеристике на заключенного М. В. Ершова за 1971 год было отмечено: «От своих взглядов не отходит. Преступление, совершенное им, не признает. Считает, что осудили неправильно. Мероприятия, проводимые в колонии, не посещает. Вывод: осужденный Ершов на путь исправления не становится».

1972 год

6 января святитель был ознакомлен с ответом из Прокуратуры Мордовской АССР, что его заявление-жалоба, с просьбой вызвать на личный прием, переадресована прокурору Дубравлага. Вместо него начальник отряда провел «беседу» с заключенным М. В. Ершовым, изложив в отчете кратко содержание его заявления: «В жалобе просит, чтобы снизили срок наказания. Долго находится в местах лишения свободы, за последнее время чувствует плохо, поэтому хочется на свободу». Архипастырю еще раз продемонстрировали бессмысленность его обращений к богоборческим властям. Но он все-таки не теряет надежды на пересмотр его дела.

«Мир вам истинный во Христе Иисусе, Господе нашем, и благодать да умножится милостию Божию. Примите приветствие духовное от меня, вашего отца, и Вл<адыки>, и брата, и страдальца за веру православную, и за Церковь Православную, и за молитву… Сообщаю вам, пока, сегодняшний день, жив по убогой своей жизни во Христе. Совершил молитву дневную. Вот девять часов вечера — покушал один раз в день и стал писать письмо»; «Ну, что вам писать больше и о чем? Было много писано. Сейчас помолитесь все о мне: о здравии и о спасении, и о сохранении. Хвалиться нечем и не о чем. Разуметь и понять никто из вас не сможет. <Ес-

-610-

ли> спасет Господь, Творец, Троица Святая, то увижу <вас> и увидите лице мое. Здоровие скудное, и я много излил, часто лишнего, но люди не учли»^[160]; «Ну, простите меня, ради Христа. Опишите в письме — какого числа Пасха». «Ваш б<рат> и отец, В<ладыка>, дедушка Михайл». 28.01.72.

28 февраля святитель сообщил Петру Степановичу Лабутову о получении от него бандероли с заказанными им самим продуктами и просил его прислать в марте к пасхальным праздникам то, что «Вам Господь вразумит, положите понемногу». 13 марта осужденный М. В. Ершов был вызван начальником отряда на плановую «беседу», в связи с обращением по поводу перевода его на строгий режим. В личном деле об этом записано: «В беседе был затронут вопрос оего вероубеждении. Выяснилось, что по-прежнему состоит в секте и оторваться от секты не думает». 31 марта очередная комиссия ВТЭК вновь подтвердила II группу инвалидности святителя, и что он «работать не может». 18 апреля – очередной вызов на «беседу» по поводу нового распорядка дня^[161], об этом в отчете записано: «По новым правилам не должно быть бороды. В беседе заявил, что в личном деле имеется фотография с бородой. Пока его оставили с бородой, как исключение».

-611-

21 апреля святитель отправил письмо, озаглавленное «Путь спасения Христа Бога нашего». В центре письма — восьмиконечный крест «Двенадцать добрых дел»", слева и ниже — стихотворение (приведем первые строки):

«Проснись, душа от сна греховна,

Возьми ты Крест любви Христа,

Распнись ты добрыми делами

И крест Господень понеси…»

Заканчивалось письмо словами: «Но прошу вас и молю вас: о мне молитеся Христу Богу. Написал Владыко Михаил Васильевич Ершов. На память сестре Надежде Васильевне Ершовой».

23 апреля архипастырь Христов написал яркое, жизнеутверждающее пасхальное послание духовным чадам, проникнутое горячей любовию к России и Истинно-Православной Церкви, наполненное пророческим смыслом.

«Христос Воскрес! Христос Воскрес! Христос Воскрес! Воистину Воскрес Христос!»: «Примите приветствие духовное и благословение Господне в вечную жизнь от меня, Владыки Михаила Васильевича, и спасение души, и телу здравие, уму просвещение, грехам очищение, и единство духа всем, родные братия и сестры, все, все. Не бойтесь, малое стадо, убогие, мы — избранные, с нами Бог! С нами небесная сила! Нам Господь дал Царствие Христа Бога нашего, мы — в истине! Стойте, братия, мужайтесь, крепитесь, будьте сынами света»;

«Во Христе — вечное спасение. Храните себя, братия. Любите Церковь Православную. Любите все уставы Церкви Православной. Храните все традиции России. Учите друг друга и вразумляйте друг друга. Любите друг друга, поступайте честно и благодатно, чтобы вас все видели примерны<ми> как в жизни, так и в быту, — и к вам обратятся. Если кто обратится к вам о чем-либо узнать, объясните ему и скажите ему благородно, просто. Знайте, что мы должны вразумлять. Мы должны друг друга наставлять. Ибо никто к нам не приедет и не при-

-612-

дет: никакая культура Европы и никакая культура Азии не придут к нам сыпать слова свои. Нам, в милой России, отцы оставили историю нетленную и таланты, всякие добродетели и науку жизни, практику жизни наших милых наставников душевных^[162], единство любви от монахов и летописцев, от епископов и священников, от митрополитов и патриархов, от преподобных и пустынников, от затворников и старцев. Нам пример, в Руси Святой — от прадедов и дедов, в городах и селах <от> примерных людей, живущих в России.

Не глядите на конец земли. Мы будем принимать в России паломников в жизнь вечную. К нам придут учиться. У нас — Церковь Христова. Мы откроем высоту небес»; «Мы при<ни>мать будем наших страдальцев эмигрантов, <которые> в различных странах болеют и страдают о Родине, Святой Матушке России, Руси Святой, о земле обетованной Нового Израиля христианского»; «Усилим, братия, в нас силу Божию, соединим сердца наши воедино, очистим мысли наши с великой чистотой и быстротой, мгновением силы Света и Духа Божьего, со сладостию уст словеси небесных и истины правды Христовой на поприще жизни»; «Мир, мир — мы сыны любви. Знайте, что любовь победит зло. Бог с нами! Мы — со славою Христа Бога нашего, мы — со славою Царствия Небесного. Мы — со всеми ангелами. Мы — со всеми святыми. Мы — с Троицей Святой, и с нами Троица Святая. С нами милая Мать — Церковь Православная, страждущая, Святая Святых»; «Итак, братия, блюдите, храните залог единства, залог святая святых, залог Воскресения, залог Второго славного Пришествия. Все встрепенитесь воедино. Любите друг друга. Спасайтесь в вечную жизнь!!!»^[163].

-613-

«Сестрица Надежда Васильевна, письма ты мне что-то не шлешь. Почему оставляешь меня? Да я что-то совершенно письма не получаю. И Петр не пишет совсем. Николай Ильич тоже не пишет. Простите меня все ради Христа и помолитесь за меня. И не судите меня судом гнева, но чувством вашей жалости помогите мне. Помолитесь обо мне и за Василия помолитесь»; «Ну, так, наверно, уже на свидание больше не приедете ко мне, уже вам надоело все, так помяните хоть добрым словом во Христе. Простите, простите ради Христа за все и помолитесь за меня, страдальца. До свидания. Кончаю письмо. Хочу видеть <вас> лице в лице. Ваш брат Михаил Васильевич. Писал письмо в четверг перед Троицей в два часа дня 25 мая 1972 года. Люблю вас, родные». 25.05.72.

10 июня заключенный М. В. Ершов был вызван начальником отряда на «беседу» по поводу его жалобы, в которой он просил «смягчить вид режима». По окончании разговора в отчете появилась запись: «Ему объяснил, что на путь исправления не встал, свое преступление не признает, и администрация не уверена о том, что в дальнейшем <он>не прекратит свои действия». Опять слабая надежда на облегчение участи не осуществилась. 16 июня святитель сообщал в письме, что сейчас «свидания никому не дают», так как «дом свидания у нас поломали, хотят строить другой», а новый построят не ранее декабря. О своей жизни в лагере писал так: «Я живу по милости Божией и вашими святыми молитвами. Также все живу: один раз в день чуть-чуть успеваю за 15 минут покушать. На минуту нельзя прекратить <молитву>, потому что Господь требует своего во всем». Заканчивал письмо словами: «Прошу, как получите, пишите ответ. Если допустят мне письмо, то получу».

4 июля архипастырь Христов обратился к духовным чадам с посланием, где подчеркнул значение Истинно-

-614-

Православной Церкви в жизни христианина^[164], приведем выдержки из него.

«Милая Православная Святая Соборная Апостольская Церковь, Она — Мать моя, Она — обитель моя. Она меня родила и вложила в меня силу Дара Своего. (Секты я ненавидел и ненавижу, как сатанинское сборище, как змеиную ехидну, как адское жало, как гнездо сатаны, как слюни крокодила). Так и сейчас живу в посте и молитве, совершая службу Святой Православной Церкви»^[165];

«О, Мать моя, Святая Церковь! Ты — Жилище всех святых, Ты — Ковчег спасения от потопа беззакония, от потопа дракона, пустившего реку из пасти — потопить жену Христову — Мать-Церковь. Ты — Ковчег, спасающий от заразных слюней адских сект. Ты — Ковчег, избавляешь и спасаешь мысли людей, утопающих от ледяного нашествия атеизма. Ты — Святая святых, спасаешь мир, глумящийся в житейском растлении плоти и крови, беззакониях века сего, сожигая сердца и умы свои в растлении и в утопии неверия, атеизма, различными научными бездарными философиями и не находя себе приюта»^[166]. 04.07.72.

11 июля епископ Михаил сообщал пастве: «Живу по милости Божией, как малое дитя, всегда, большинство, в

-615-

молчании»; «Я уже не ожидаю ничего от человека, кроме <как> от Творца, от Бога. Воля Его и воздаяние каждому по делам. Спаси, Боже, меня! Что-либо сообщают обо мне — то все ложь, и обман, нелепость. Болею, голова болит и в глаз правый ударяет». 10 августа заключенный М. В. Ершов был вызван на очередную «беседу» — «по поводу стрижки волос». По ее окончании начальником отряда в отчете было записано: «В беседе заявляет, что Бог решает судьбу. Однако добровольно в парикмахерскую не пошел. Стригли его контролеры». 31 августа святитель в письме сестре Надежде жаловался, что ни от нее, ни от других не получает письма, и сообщал, что, может быть, «нас переведут на другое место — так говорят». В этом письме архипастырь Христов не упомянул, что на его здоровье повлияли начавшиеся лесные пожары: на воле тяжело было дышать здоровому человеку, а что говорить об инвалиде-гипертонике, закрытом в камере? Леса горели до первого снега, в основном, в Зубово-Полянском и Теньгушевском районах. Выгорело около 60 000 гектаров леса. «Дымовая завеса, которую не пробивало даже солнце, достигала Саранска»^[167].

31 декабря Василий Владимирович Калинин в своем письме кратко перечислил сокамерников и беды от них, свои и архипастыря, начальников разных, унижавших их, написал также о пожарах: «Мне, за свои грехи, пришлось много ударов перенести. И не в хвалу свою, а во славу Божию <скажу>: "Ни один злодей не минул своей награды". Тот, который ломом меня угостил по голове и руке, фамилия его Обельмесов^[168]. Начальство хотело его судить за меня, но я не подписал на него жалобу. Ну, однако, его судили за другое преступление

-616-

дали ему 3 года закрытой тюрьмы. Сейчас — во Владимире. Десятки раз он сам резался, и лупят его, как собаку, почти каждый день.

Один, Шабанов Олег^[169], мне рассек голову миской. Клещ^[170], украинец, меня поджигал на св<ятой> м<олитве>, и цыган по фамилии Поп^[171], нападал на меня и Воз<любленного> В<лады>ку. Их здесь морили <около> полутора лет, лупили и уже здесь их судили, дали по 3 года закрытой <тюрьмы>. Убиец Ефремов — около года издевался над нами, повыгонял нас с В<лады>кой из камеры. Сейчас, здесь, ему дали полгода одиночки. Вчера, то есть 30.12.72, он порезал себе вены, и один румын, и Созонов — всем им троим дали по полгода одиночки. И закрытой они, вероятно, не минуют. По фамилии Колючий, который сидел с В<лады>кой во Владимире, горько он обижал В<лады>ку. Суд приговорил его к расстрелу, приговор привели в исполнение.

И не десятки, а сотни, кто бы что против нас ни замышлял или сделал <ка>кое зло — без наказания Господнего ни один не остался. Нач<альником> отряда у нас был Хрущев — сына его зарезали в клубе. Шукшан, надзиратель, попал под паровоз, — одни куски собрали. Нач<альник> отряда Коплинский — поездом отрезало обе ноги. Нач<альник> Воробьев, его Н. В. <Ершова> хорошо знает, якобы, повесился. И это я вам, возлюбленные, частично пишу. Еще в июле м<еся>це нам захотели постричь бороды. Я залез под нары. Но меня бесчеловечно вытащили и не стригли, а издевались. Я

-617-

кричал: "Г<оспо>ди, жги эту проклятую мордву, жидовских слуг!" И в сей же день загорелись не только мордовские леса, а десятки больших очагов вокруг Москвы и в Сибири и десят<ки> очагов в Америке и по всему земному шару».

9 сентября заключенных М. В. Ершова и В. В. Калинина этапировали на участок особого режима ИТК-1, в поселок Сосновка. Условия содержания здесь в период 1973–1974 годов: «Здание содержит двенадцать камер для заключенных, четыре камеры штрафного изолятора, рабочее помещение, комнаты надзирателей и кабинеты администрации. К зданию примыкают три прогулочных дворика с уборными. Камера для заключенных, площадью пятнадцать квадратных метров на восемь человек, двухэтажные нары, стол, скамья, вешалка, бачок для питья и параша. В камерах сыро (за год сгнивает два матраса) и темно: постоянное электрическое освещение днем и ночью.

Рабочее помещение (14 х 12 х 3,2 м) сырое, на потолке пар, по стеклам стекает вода. Работа тяжелая, чрезвычайно вредная: шлифовка стеклянных подвесок для люстр на чугунных и абразивных кругах, в воздухе висит силикатная и абразивная пыль, вентиляции нет. Спецодежды тоже нет. Пыль покрывает все рабочее помещение и проникает в камеры. Попадая в легкие, она вызывает силикоз. Работа в лагере с 8 до 17 часов с перерывом на обед. Один выходной день — воскресение. Продукты поступают самого низкого качества»^[172]. 18 сентября владыка Михаил сообщал сестре Надежде и духовным чадам о переводе их на новое место, писал о плохом самочувствии: высоком давлении, «голова болит. А где же его возьмешь — здоровья? Идет-то все к старости. Мне седьмой десяток. Ноги стынут у меня. Хожу в двух носках и

-618-

ноги — как в колодце. Что со мной будет и как? О, Боже! Никто не ведает». Заканчивал письмо с просьбой навестить его напоминанием: «Помолитесь за нас Богу покрепче, узников ваших не забывайте».

На новом месте архипастырь с духовным сыном были заключены в разные камеры. Осенью 1994 года Василий Владимирович вспоминал: «Нас хотели с Владыкой разлучить, это уже, кажется, в 1973 году. <Начальство говорит:> "Калинин, иди, мы тебе отдельную камеру дадим, там ты будешь молиться". Я не иду. Во второй раз они меня уже стали тащить. Я взялся за батарею — их пять человек, и ничего не могли сделать. Потом они меня оторвали. Вижу — бесполезно сопротивляться, сам пошел во вторую камеру. И с тех пор мы ходили <нарозь> в прогулочный дворик. Я хоть на работу ходил там, в зоне, а он сидел в камере, тут же и параша, туалет.

Когда выйдут на прогулку, дворик десять на десять метров. Какая там прогулка: шеренгой стали по десять человек, два раза шагнули, поворачиваются и опять. <Во дворике — туалет>, там два или три <отверстия>, где можно очиститься. Эти суки-воры придут, сядут и сидят, а на час <всех> пускали. А он, бедный… Это — адское мученье! Лучше бы не кушать ничего и умереть. Вот это <он> переносил. Это не шутка! А потом надо совершить молитву, не читать, а ее надо исполнить, сделать победу».

31 октября комиссия ВТЭК вновь подтвердила диагноз осужденного М. В. Ершова и его инвалидность II группы.Конечно,иногда, когда со здоровьем было совсем плохо, раздражение посещало святителя. Так, в письме от 9 ноября онвыражал сильное недовольство бездействием своих духовных чад и Финочкина: «Надежда Васильевна, что смотреть друг на друга бестолку, для чего все это? Я недоволен тем, что я вижу. Николай Ильич, Петр Иванович, да как я чувствовал, так и сделалось. Болезнь увеличивается. То, что обещали Вы, Петр Иванович,

-619-

все — без пользы. Я уже ничего не жду, что Вы, Петя, говорили, я все надежды и упование отдаю на Творца, на Господа. Ведь затрат, Петя, сколько, а пользы нет, да и не видно: мое страдание продолжается»^[173].

В следующем письме, получив письмо от Петра Финочкина с оправданиями, святитель в извинении подробнее описывает свое состояние: «Здоровие у меня слабое — все хуже и хуже. Голова болит от давления, но уколы <делать> боюсь, как бы удар какой не сделался. Ноги болят от расстройства нервной системы, и простужено все тело, всегда удары, даже сплю в двух носках шерстяных. Глаза засыпет как пылью — ничего не поймешь, руки тоже болят. Также курят в камере, мне трудно терпеть, ну, что поделаешь». Благодарит за посылку и бандероль и дальше продолжает.

«Братик и сестрица, и все родные, живу в кротости, смирении, и в посте, и молитве. Один раз в день кушаю. В общем, так живу, как малое дитя себя веду. Мимо кого пройду — поздороваюсь. Всегда я считаю для себя низко, что я не поздороваюсь или же посмотрю как. Я тогда попрошу извинения и поздороваюсь. Никогда у меня никаких глупостей нет, только молюсь, да в молитве плачу и Бога прошу, убогий малограмотный человек. Что они из меня хотят <сделать>? От юности я сижу за веру православную, за молитву святую, за Бога, за любовь, за кротость, за смирение, за благочестие. И так себя веду всегда»; «Мне уже ведь шестьдесят два года. Я — инвалид второй группы,

-620-

больной человек. Просидел в лагерях и тюрьмах сорок лет и сейчас сижу в тюрьме закрытой. В армии не был и на войне не был, и устава военного не знал и не знаю, и оружия никакого в руках не держал, и не знаю, что такое военное дело. Только по уставу — убог монах. Молюсь и плачу, день и ночь, и пощусь. И мне Господь открыл и открывает по молитве моей к Богу. Во славу Божию молюсь за всех, и на меня падают все грехи народа и мира. И чувствую, и знаю всякую неподобность, как душевно, так и духовно, так и телесно и жизненно. А если кто посмеется, или же поклевещет, или же оскорбит, то так тяжело, очень тяжело. А сознания ведь нет ни у кого в современности, кроме только надсмеяться да оклеветать. Боже упаси, сохрани Боже! Братик, сестрица, я не видывал того никогда: так оклеветать человека! Сохрани Боже, сохрани Мати Божия! Трудно стало за мир молиться, очень трудно!»; «Молитесь за меня Богу: о спасении души и вечной жизни в Царствии Христа, Бога Нашего. А я за вас помолюсь, сколько Господь Бог мне поможет»^[174].

«Боже, упаси! Пробыть в лагерях и тюрьмах с 1931 года, работать на тяжелых работах в шахтах угольных, на лесоразработках, на сплаве, на погрузке леса и на железной дороге, строить дороги, и на приисках, и на всяких работах, между всякими неподобными людьми, под всякой обидой. В тундре, в заполярной Кандалакше, работа с четырех часов утра и до двенадцати часов ночи, а спать под небом, на снегу в одеждах ветхих, и считать звезды. Сохранить себя и соблюдать себя во всем благочестно. Жить до сего дня и поступить благородно и нравственно. О, Боже, можно ли вместить

-621-

другому человеку такую жизнь?! О, увы, мертвые! О, увы, живущие! О, увы, начальствующие! О, увы, блюстительствующие жизнь народа! О, увы, создательствующие жизнь народу! Кому скажу, кому поведаю, кого призову, от кого приму почитание? От кого приму пример, с кем поведуся жизнию и что увижу соделавшее? От кого приму нравственное, с кем порадуюсь кротостию, с кем поделюсь словом любезности, от кого приму воздержание? На кого воззрю научна, одаренного умом и жизнию, от кого приму дар простоты? С кем прославлю правду и справедливые дела? От кого увижу чистоту жизни и ума? От кого почерпну живой источник — обогатиться силой жизни и нравственности? Кому скажу печаль мою, плача об убогом человеке, о нагом и голодном, юродивом? От кого увижу, глаза в глаза, жалость и милость? Кому дам руку в надежде, чтобы провел юродивого старца нищего и не оставил в болоте грязном осенней ночью нагим и голодным? Где я найду хозяина закона жизни, чтоб закон был в устах его, и в глазах его, и в сердце его? Носящий в уме, созерцающий в мысли, распространяющий в очах, исполняющий делом и словом и соединяющий простотой!

Боже, воззри на убогого,

Воззри на кроткого!

Услышь притесненного юношу,

Ныне старец убогий…

"Кому повем печаль мою, кого призову к рыданию? Видна^[175] Тебе печаль моя, моему Творцу Создателю и всех благ Подателю"^[176]. Видна Тебе печаль моя в пути жестоком, жизненном, и в притеснении обыденном и кознями окованном. Внемли небо мне, изгнанному узнику, юноше нищему и убогому в узах, в труде соста-

-622-

рившего<ся>, притесненному! Итак, сестрица и родные мои, убогие и братик, пролейте молитву теплую, откройте сердце чистое. Воскликните голосом вопля за меня, убогого юношу, заброшенного, в узах! Восстали на меня богатые, посмеялись надо мной мудрые и ученые, гордые и злоречивые. Хотят оклеветать и умертвить! Пути, пути, кого несете на земле бурной, и обширной, и опустелой, в богатстве истощимой?

Братия родные, сестры мои, плачьте о мне, юноше, скорбите о мне и рыдайте о мне, старце-пленнике. Не помяните меня во дни и в ночи, в часы и в минуты каким либо нерадивым, но помяните меня, отдавшим жизнь за всю вселенную и за все творения Творца. Простите, ваш убогий старец, молящийся Михаил Васильевич Ершов. Хочу видеть вас лице в лице и обнять друг друга. Братик, ни одна страна, ни одна власть того не сделали, что сделали русские с <другими> национальностями над невинным человеком, сколько наклеветали, Боже упаси!

Ключи, ключи, кому я дам?

Печаль души, кому открою?

Кому я дам ума любви,

Кому я дам источник чистоты…».

«Так, братия, простите, простите ради Христа, Бога нашего, меня, грешного русского человека. Я оклеветан, всеми обижен. Кто хочет — порицает, кто вздумает — получит выгоду для себя <от этих гонений>, как ему угодно. Не пройдет так! Россия получит за своего страдальца невинного, и кроткого, и смиренного, и любимого! Под рукою Творца страдаю не за богатство, не за деньги, не за надменность, но за вечную жизнь неба и земли, за Бога вечного, небесного и за убогих погибающих людей». 26.12.72.

Характеристика на осужденного М. В. Ершова за 1972 год в личном деле заключенного отсутствует. В октябре 1975 года в своем выступлении на международных сахаровских слушаниях в Копенгагене бывший заключенный Дубравлага^[177] Виктор Алексеевич Балашов упомянул о М. В. Ершове и В. В. Калинине: «Я назову некоторых из тех, с кем я лично столкнулся в тюрьмах специального режима и в чьей духовной чистоте и интеллектуальной компетентности я не сомневаюсь. Они были заключены в тюрьму, единственно, за свои националистические и религиозные взгляды, однако, очевидно, обречены жить лишенными свободы, даже без сана; будучи осуждены как политические заключенные. Власти клеймили их как изменников и особо опасных рецидивистов. К их числу принадлежат два глубоко религиозных и "истинно-православных" монаха: Михаил Ершов и Василий Калинин»^[178].

1973 год

25 января святитель обратился к врачу с жалобами на сильную головную боль, тот констатировал высокое давление (220/110) и подтвердил диагноз: гипертоническая болезнь II-III степени.

10 февраля новый начальник отряда вызвал осужденного М. В. Ершова на ознакомительную «встречу». «В ходе беседы он пояснил, что сидит за православное вероубеждение, вину свою не признает, на задаваемые вопросы по составу преступления не отвечает. В ходе беседы он пояснил, что является инвалидом второй группы с 1950 г<ода>, и что в местах лишения свободы находится более 30 лет». 8 апреля была проведена вторая «беседа», в ходе которой «выяснилось», что у него имеется четыре родные сестры и «брат»^[179], с «которыми он поддерживает постоянно письменную связь». В завершение встречи в отчете записано: «Была проведена беседа

-624-

по составу его преступления. На задаваемые вопросы отвечать отказался».

18 апреля владыка отказался от приема пищи, о чем был составлен акт. Очевидно, святитель решил бороться за свои права доступными ему средствами. Исполняющий обязанности начальника участка особого режима записал в акте: «Проведена беседа по данному факту. В беседе конкретного ничего не сказал. Просил вызвать нач<альника> спецчасти или зам<естителя> по ПВР^[180]. Информировать этих лиц». 11 июня с заключенным М. В. Ершовым начальником отряда была проведена плановая «встреча» по вопросу состава его преступления. «Во время беседы он заявил, что сидит ни за что, а посадили его за то, что он всю свою жизнь верит в Бога». Тогда ему были приведены данные из приговора, гдеутверждалось, что,он «занимался подрывной деятельностью» против советского строя. В завершение разговора в акте было отмечено: «Эти все моменты он отрицает. Ему было предложено написать раскаивание. Он заявил, что на эту тему разговаривать не желает. Было предложено подумать над этим вопросом». 21 июня комиссия ВТЭК оставила осужденному М. В. Ершову вторую группу инвалидности.

«Мир вам истинный, и верный, и праведный, и благодать да умножится, и любовь да торжествует неизменно в нас, во всех избранных православных христианах. И вера во Христе последних времен утвердится непоколебимо, и надежда да будет непрестанной Матерью в вечную жизнь Царствия Христа Бога нашего, вечным наследием в вечном: небе новом и земле. Сестрицы и братия, мы — нищие, но обогащаем небо и землю. Мы платим сторицею от своего тела, небо утверждаем и очищаем, землю обновляем. И состоит земля в обновле-

-625-

нии, а тучи в повиновении. Мир — под судом, а небо в новом наследии — просвещении вселенной»^[181];

«Молюсь Богу с великой трудностью. Трудновато как духовно, так и телесно. У вас в умах ветер, а у меня — страдание. У вас в умах гордость и самолюбие, а у меня к вам — нерадение. За всех молиться, за всех страдать, всех поминать, а что от вас получать?»; «Боже, сохрани меня пред лицем Твоим и не отрини меня, Боже, но прими и не извергни вон, но помилуй и спаси»; «Молитесь за меня, раба Божьего Михаила, страдальца. Всем — привет. Привет Петру <Финочкину>, где он пропал, слуху нет? Писал письмо в день вторник, по старому стилю 18 июля. Получите, скорее пришлите в ответ письмо и телеграмму быстрее. Приветствие духовное от брата Василия. Простите ради Христа и помолитесь за нас крепче». 31.07.73.

Позднее Василий Владимирович Калинин в своем письме напомнил единоверцам о трудностях постоянного пребывания в камере: «Я уже второе полугодие — инвалид, и меня сейчас пока фактически никто работать не заставляет. Но я как безумец, да и сама обстановка заставляет. Ибо на работе легче тем, что хотя в сутки раз, но свободно сходишь в туалет тогда, когда требуется. Под замком стало горько, грустно. Хотя и на работе, опричь голубого неба, голубей и воробьев мы не видели ничего, но, однако же, душевному чувству легче»^[182]. Ко-

-626-

нечно, описывая это, он имел в виду тяжелое положение епископа Михаила.

16 августа заключенный М. В. Ершов был вызван на беседу, причем по собственной просьбе, и сразу же задал вопрос — «могут ли его перевести на строгий вид режима». Начальником отряда было разъяснено, что, так как «он не признает свою вину и не раскаивается в совершенном преступлении, — этот вопрос рассматриваться пока не может». 17 августа архипастырь Христов объявил голодовку протеста, требуя пересмотра своего дела. В тот же день осужденный М. В. Ершов был осмотрен врачом, давшем свое заключение: «Состояние удовлетворительное» (хотя давление у заключенного было повышенное — 189/100). Одновременно святитель готовит жалобу-заявление на имя Председателя Президиума Верховного Совета СССР Подгорного, при этом не оставляя духовного делания: «И во все эти дни нужно молиться 15 часов. А в Преображение Господа нашего Иисуса Христа нужно все совершить. Молился и всю ночь с 19-го на 20-е число. А вот в девятом часу <20> дописываю жалобу. Ни грамма не ем, не пью, сухую голодовку несу»^[183].

21 августа с голодающим М. В. Ершовым была проведена «беседа» — «по вопросу отказа от приема пищи». Согласно отчету, заключенный заявил начальнику отряда, что «пищу принимать не будет до тех пор, пока не приедет кто-либо из представителей вышестоящих органов^[184] и не разберутся в неправильном его осуждении. Ему было предложено направить в эти органы письменные заявления или жалобы с просьбой разобраться в его неправильном осуждении и ждать ответа и принимать пищу. Но он заявил, что написал такие жалобы

-627-

и не будет принимать <пищу> до тех пор, пока его не допросят». 23 августа с осужденным М. В. Ершовым начальником отряда была проведена вторая «беседа» с настоятельным предложением — «снять голодовку». Начальник убеждал, что «это ему ничего не дает, а, наоборот, этим самым он ухудшит свое здоровье». Заключенный еще раз подробно объяснил причину голодовки и просил, чтобы «администрация рассмотрела вопрос на очередной комиссии о предоставлении его на строгий вид режима, только в таком случае он снимает голодовку».

Но 24 августа после осмотра в медицинской карте отмечено: «Голодовку снял. Состояние удовлетворительное». В тот же день из колонии в Прокуратуру Татарской АССР была отправлена жалоба заключенного М. В. Ершова. 5 сентября после осмотра, в связи с жалобой на головную боль, в медицинской карте отмечено, что у больного высокое давление — 220/110, и подтвержден прежний диагноз — гипертоническая болезнь II–III степени. А 6 сентября – новая плановая «беседа» «по вопросу его осуждения своего прошлого». По ее завершении начальником отряда в отчете записано: «Во время беседы он подробно изложил свое прошлое и высказал, что его осудили неправильно, и он добивается того, чтобы его допросил кто-либо из представителей вышестоящих органов и чтобы отменили приговор».

20 сентября был проведен повторный осмотр больного, и в медицинской карте вновь было отмечено у него высокое давление — 220/100. 3 октября епископ Михаил закончил написание жалобы на имя Председателя Верховного Совета СССР Подгорного, которую он начал писать во время августовской голодовки, копию ее выслал в Татарию. Но окончательный вариант был готов лишь 9 октября. Судя по почерку, ее переписал владыке его соузник Василий Владимирович Калинин, причем, к первому адресату добавился еще второй — Генеральный Прокурор СССР Руденко, в его адрес и была выслана эта

-628-

жалоба-заявление 11 октября. Архипастырь Христов писал в ней:

«Живу жизнею монашеской, от юности моей молюсь Богу, пощусь»; «Книги, газеты не читаю, кино не гляжу, ничто мирское не делаю, веду себя кротко, смиренно. Один раз кушаю в день. Молюсь 15–16 часов в сутки. Сижу за веру православную, <за> Церковь Святую Соборную Апостольскую. В лагерях и тюрьмах мучают русского человека, как хотят. Администрация, по своим похотям, что хотят, то и делают: применяли и применяют магнитофоны и в служебных своих делах, и во всяких»; «Куда это годится? Совсем невменяемый сделали офицерский состав, сколько издеваются надо мной, а я в жизни своей поступаю в полном благочестии. Еще никакая власть, никакое государство не делали таких инквизиций над убогим человеком. Так я к вам обращаюсь в Верховный Совет: вызовите меня к себе в Москву и допросите обо всем за всю мою жизнь, ибо мне составляют магнитофонную жизнь, чтобы опохабить меня. Если органы МВД и КГБ и прокуратуры применяют и в Москву правителям отсылают свои куколки ложные магнитофонные, так что же делается, как же так?! Неужели у нас правители — магнитофонные куколки, <чтобы> их обманывать, что же это такое?! Рассмотрите мою жизнь от юности и дайте мне свободу. Пускай не лгут на меня и не держат меня в тюрьмах и лагерях. Сколько <можно> сидеть и за что же это все?!

Я — инвалид второй группы. Писем мне не дают. Родных сестер я не видел и не вижу 30 лет, даже больше. Пустите страдальца, православного человека, мученика за веру Православную – 42 года! Пустите меня на волю, на свободу! Еще в России и в мире того не было, как сделали надо мной и что делают. Дайте мне свободу, ибо я не магнитофонная куколка! Надо мной не применяйте магнитофоны!»; «Откройте больному, убогому человеку, инвалиду, откройте камеру, выпустите меня из

-629-

тюрьмы. Весь мой век, всю мою жизнь держите меня в тюрьме. Дайте мне свидеться с родными, дайте мне дышать воздухом <свободы>. Пишу вам: каждый час издеваются и всякую ложь и клевету магнитофонную собирают. Это — небывалое преступление со стороны первого лагеря, небывалое дело! Россия, что ты сделала? Какую ложь, какое преступление! Не искупите! О, ложь черная, о разврат окаянный, что делают местные органы!

Я — в мире затворник, я — в мире постник, я — в мире полный голубь небес всей вселенной в смирении, воздержании. Мир — мой, вселенная — моя и во мне»; «Меня держат в тюрьме Мордовской республики, а казанское начальство все диктует им. Мой адрес: Мордовская АССР, ст<анция> Потьма, поселок Сосновка, ЖХ-385/1-6. Еще предупреждаю: эти клеветники все могут вам писать, чтобы здесь меня всю жизнь держать»; «Московское начальство, дайте мне свободу, русскому человеку, ускорьте мою просьбу неотложно. Получите жалобу — дайте мне извещение»; «И еще раз вам напоминаю: я держал семь суток голодовку и писал вам жалобу, ну, они <администрация> и не отправили, и клевету и ложь свою не прекращают. Просмотрите мою жалобу сами»; «Прошу, развяжите завязку на невинного русского человека, малограмотного — один класс <окончил>. Еще прошу — все рассмотрите. Мне 63 года, я молюсь Богу, я — инвалид второй группы. 9-10-73. Ершов М. В.».

Просьба святителя о пересмотре его дела, высказанная во время голодовки в «беседе» 21 августа, с опозданием, но была выполнена. Его личное дело выслано 10 октября по запросу прокурора Дубравлага. Через неделю, 17 октября, спецчасть ИТК-1 получила от него указание: «Объявите осужденному ЕРШОВУ М. В., что по его устному заявлению проверено его личное дело. По совокупности приговоров ЕРШОВ считается осужденным к высшей мере наказания, смертная казнь которому заменена лишением свободы в порядке помилова-

-630-

ния. На таких лиц Указ от 25/IV-60 года, в части смягчения меры наказания, не распространяется. Срок наказания ЕРШОВУ может быть сокращен лишь в порядке помилования». 19 октября заключенный М. В. Ершов был вызван в спецчасть, но не явился. Позднее, в своем заявлении он объяснил, что ждал ответ из Москвы: «10-го октября 1973 г<ода>мной было направлено Вам закрытое письмо для отправки в адрес: г<ород>Москва. Генеральному Прокурору СССР. 19-го октября, (пятница), Вы меня вызывали, видимо, по поводу моего письма, но из-за болезни я к Вам тогда не явился. Поэтому убедительно прошу Вас снова поднять это уведомление и сообщить мне об этом письме. Ершов»^[185]. Начальник спецчасти позднее отчитался: «Проведена беседа 16.XI.73. Разъяснено по существу».

9 ноября после большого перерыва архипастырь Христов в письме к Николаю Ильичу Кашицыну ободрял и напоминал своим духовным чадам в правильности выбранного духовного пути — «не сомневайтесь ни в чем, как зайцы, не колебайтесь. Со страхом Божиим и верою Богу молитесь. Мы — дети Божии, мы — избранники Божии»^[186]. Заканчивал письмо так: «Писал письмо ваш отец, и брат, и дедушка, епископ Михаил Васильевич. Писал своей рукой. Цензор, прошу пропустить мои письма, ибо я долго не писал. Так, прошу, не серчайте, не взыскивайте с меня, с больного человека».

В этом письме святитель напоминал духовным чадам: «Спешите со мной беседовать». Невольно вспоминаются слова Василия Владимировича Калинина: «Я — малограмотный, и Владыка не раз мне говорил: "Хочешь, я покажу тебе лицо?" Я говорю: "Мне не надо". – "Лежишь, как баран, ничего не спрашиваешь". А я говорю: "Мне ничего не надо". — "Но придет время — вспом-

-631-

нишь". Вот теперь пришло, вспомнил бы все, вот так рассказать, а все вот так невпопад"».

Также стоит остановиться на словах епископа Михаила: «Писал своей рукой». Подлинника этого письма составитель не нашел, но, судя по этой фразе, почерк автора отличался от прежнего. В личном деле заключенного М. В. Ершова хранятся две его последние лагерные фотографии^[187] на которых видно неестественно круглое лицо и нездоровая правая рука, которая не одета в рукав куртки. Видимо, округлость лица – это следы отека при сердечной недостаточности; а рука – последствие микроинсульта, который перенес архипастырь Христов. Вероятно, после августовской голодовки. 13 ноября новый начальник отряда, после беседы с заключенным М. В. Ершовым, записал в личном деле: «Обратился с просьбой рассмотреть его вопрос о переводе на строгий вид режима. Разъяснено ему, что он пока не заслуживает этого. Фанатик до мозга костей». Жалоба святителя Генеральному Прокурору СССР была переадресована в Прокуратуру РСФСР, а оттуда, «для проверки», направлена в Прокуратуру Мордовской АССР. Из Саранска она вернулась в поселок Явас, затем в ИТК-1 с резолюцией начальника управления Дубравлага: «Прошу побеседовать с осужд<енным>Ершовым». 18 ноября начальник колонии отчитался: «Проведена беседа».

* * *

30 ноября архипастырь был этапирован в центральную лагерную больницу, где встретился с молодым заключенным, Олегом Михайловичем Сениным^[188]. Он вспо-

-632-

минает: «Почти все мы, русские социалисты, попадая в лагерь, становились православными. Владыка Михаил Ершов — катакомбный епископ, с которым мы познакомились в лагере, говорил, что наш народ обнаруживает свою укорененность в православии тем, что, оказавшись в страданиях, мы ни к чему так единодушно не обращаемся, как именно к вере наших дедов^[189]. Оказавшись в Дубравлаге, в одном из мордовских лагерей, где держали нас, политзаключенных, я обнаружил, что здесь борьба кипит гораздо яростнее, чемна воле. Забастовки, голодовки следовали одна за другой. За участие в них мне пришлось пройти все этапы наказаний. Сначала лишали пайка, потом несколько раз сажали в карцер и, наконец, отправили меня на четыре месяца в БУР — барак усиленного режима»^[190]. «В детстве я получил начатки хорошего религиозного воспитания от своего дедушки. Он был пасечником, жил в лесу и, имея ревность о внуках, учил нас молитвам, тропарям, а чтобы учеба была слаще, одарял конфетами — до сих пор помню эти

-633-

чудесные подушечки. Мы любили деда и тянулись к нему. Потом эта вера детская была вытеснена, хотя в институте я, несмотря ни на что, перед тем, как идти на экзамен, читал молитву "Отче наш" или "Богородице Дево, радуйся". В лагере, в БУРе, все это в душе возродилось с новой силой.

Мы встретились с владыкой Михаилом вскоре после того, как я вышел из БУРа, где произошло мое обращение. Но я ошибался, считая свои чувства верой. То было лишь желание обрести Бога, признание, что Он есть, что Он с нами. Но вера — это нечто иное. Это – живая встреча с Господом. Без этой встречи с владыкой я не устоял бы в вере. Ведь ум мой был болен. Я такой диалектик по натуре, наряду с мистическим у меня рациональное начало очень выражено. Поэтому утверждение в Боге переживалось исключительно тяжело. Столько было скепсиса, сомнений, которые леденили душу. Тяжко было. Я бы никогда с ним не встретился в жизни своей, если бы Бог не устроил. Для меня, в тот момент моего духовного поиска, эта встреча была просто промыслительной, потому как я не находил себе покоя, и в душе у меня не было некоей определенности, в которой я нуждался и не имея ее — терзался, как всякий человек.

Работал я на крыше барака, щепой ее крыл, и когда пришел на обед, прилег на постель, тут у меня случился приступ — то, что мы называем почечными коликами. Я корчился на койке, как червяк под иголкой. Температура подскочила. Как очутился в нашем медпункте, где была палатка на три койки, не помню. Поразительно, что после того, как мне сделали укол, у меня все прошло, как рукой сняло. Но я находился уже в распоряжении фельдшерицы — Клары Ивановны^[191]. Она мне

-634-

шепотком, доверительно говорит: "Ты полежи, отдохни". Больничный паек, валяйся, книжки читай. Четвертую неделю лежу. Где-то в среду померила она температуру — 37,3. На другой день — 37,3. Говорит мне: "Я боюсь, как бы у тебя не туберкулез". И отправила на центральную больничку^[192].

Как оказался в этой палате владыка Михаил? Мы с ним никогда не могли бы, по режимным соображениям, встретиться, потому что он был со спецрежима, а я со строгого. В больнице для них был особый барак, отделенный колючей проволокой. Мы их видели, по сути, когда их водили, в сопровождении надзирателя, либо на процедуру, либо в баню — они мылись отдельно от нас. Но месяца за три до нашей встречи, в этом бараке помещались двое психически больных, и они каким-то образом спалили этот барак. Поэтому больных со спецрежима стали размещать среди нас — заключенных со строгого режима. Корпуса больницы располагались на склоне. Если идти от вахты, от операционного корпуса, картина открывалась совершенно удивительная. Это такие русские дали, березовые рощи, даже дух захватывало. Наш же терапевтический корпус находился в самом ни-

-635-

зу. Представлял собой длинный коридор, где с левой стороны было несколько палат.

Как-то раз лежу я в палате, и тут входят двое таких ребят здоровых, в бушлатах, и вводят они старичка в полосатой одежке, махонького такого, как с картинки, хрестоматийного старичка с бородкой, беленького, лысенького, ласкового. "Вот, — говорят эти бугаи, — Михаил Васильевич, мы вас доставили, тут о вас позаботятся". Потом к нам обращаются: "Ребята, помогите, окажите заботу". Я поднялся, отнес вещи этого старичка, раздел его. А у него говорок такой был сильно окающий: "Ой, миленькой, осторожно-то, рученька моя плохо владает". Он сразу дал понять, что она прибаливает. Но помню: крестился он правой рукой и делал это с легкостью, ложку держал. Я не замечал какой-то заторможенности в его движениях, хотя в бане была видна ее неестественность. Нам в больничке выдавали халаты длинные (его полосатую одежду я сам, лично, отнес на каптерку). Росточком он небольшой, халатец чуть ли не до пят. Когда он его перепоясал — как подрясничек сидел на нем. Как в пословице: "Попа и в рогожке видно".

Старичок, устроившись, подошел ко мне, сел рядом и, положив так ласково руку на колено, говорит: "Скажи, вот ты любишь Россию, и я люблю Россию. А как бы ты сказал словами от сердца, как ты любишь Россию?" Я изумился, не зная, что ответить, не понимая, как он угадал мои мысли. А Михаил Васильевич продолжает: "А ты послушай-ко, что мне Бог на душу положил, о России-то нашей, о Матушке-то нашей". И начал читать стихи.Когда он мне прочел в первый раз, в них меня подкупила простота, народность изложения. Там, конечно, не прослеживалась некая поэтическая техника, то есть рифма. Но стихи были интересные, искренние, исполненные образностью. Светлая, дивная поэзия. Я помню, как он описывает реку Каму — замечательно! Я потом попросил его еще раз продиктовать их, чтобы записать. Насколько помню, он читал их по па-

-636-

мяти. Я записал несколько стихов, конечно, они есть у его последователей. Он писал им письма и раза два читал их. Для него писать к ним – не как мы пишем письма, — а это было таким апостольским делом. Из того письма, которое он мне читал, помню, были наставления, утешения. Сколько позволяла цензура, он старался это донести.

Палата, в которой поместили меня и затем там же оказался владыка Михаил, была обычной, человек на десять. Но хочу привести некоторую подробность. Когда его определили в нашу палату, койка, на которой он спал, находилась на правой стороне от входа, моя же стояла перпендикулярно к ней. Головой я располагался к окну, поэтому часто, читая книгу, вольно-невольно видел все, что он делал, все было на виду. Помню, вставал он раньше обычного, то есть, когда я просыпался, он был уже на ногах. Меня поначалу удивило его хождение, негромкие, вполголоса слова, где прослушивались очевидные слова ектеньи и поминовения царственных мучеников об упокоении. Потом он мне открыл, что совершает, как он говорил: "Я изливаю молитву на всю тварь, на все творение Божие". Совершал он это каждый день с утра. У него ничего в руках не было: ни Служебника, ничего, — он служил исключительно по памяти. Но надо сказать, что память у него была замечательная. И всегда он это делал на ногах. Может быть, он и присаживался, но постоянно ходил, ходил туда и обратно и во время этого был очень сосредоточен. Мы это понимали, старались негромко говорить, тем более не отвлекать его на что-то. Но, повторяю, он делал это именно с утра. Вполне возможно, это могла и не быть Литургия, мог быть молебен или панихида, но ектении я явственно слышал. Крест-мощевик у него был.

Обедал он после того, как совершит молитву. Из столовской еды ничего не ел. Мы, зная о его воздержании,просили поваров специально для него готовить постных щец, кашу. Ел он только один раз в день и потом вече-

-637-

ром пил чай с хлебом. Больше он ничего не ел. Но удивительно: при всем при этом я был поражен его физическим видом. Мы, как положено в зоне, один раз в неделю посещали баню. В одежде он имел вид старческий. Когда мы пошли в баню, я ему, естественно, помогал. Меня поразило его тело — молодое тело, которое не представляло собой признаков дряблости. И для меня это было поразительно, что при таком жизненном пути, при таком воздержании — не старческое тело.

Мы с ним часами ходили по длинному коридору. Очень редко выходили на улицу: погода тогда была холодная. Все это время он мне что-то говорил, рассказывал. Сам-то я больше молчал, слушал.Что больше всего меня в нем поражало и убеждало, так это то, что человек, который столько лет провел в нечеловеческих условиях, сохранил ясную память, незлобие, красоту души. Учил: "Мы-то все так трудно живем, потому что завидуем. Всяк себя-то пытается выдвинуть. А надо жить ради любви, ради духа этой любви, вот в чем вера наша силы свои черпает". Он мне рассказывал про свою первую отсидку. Помню, что осудили его за то, что был верующий, и за то, что был монахом. Он мне говорил о своем монашеском постриге. О тяготах лагерной жизни не рассказывал. В основном — о людях, с которыми он общался, которые обращались к вере.

Помню, рассказывал, что когда на одной зоне был поваром, у него было двое или трое слушателей, которые откликались наего благовестие: "В свободное время уйдем с ними, на взгорочке сядем. А я им говорю о Боге, о спасении". По всему было видно, что это, как мне кажется, было делом его жизни. Этим объясняется его отстраненность от чисто зековских тем, бытовых, суетных, заземленных, которая не присутствовала в нем. Упоминал в разговоре он и своих сподвижников. Очень любовно, очень дружески говорил о Василии Калинине. Чувствовалось, что этот человек ему дорог. Говорил: "Он, он, он ой какой горячий. В вере-то он горячий. Ох,

-638-

он — пламень, пламень!"О чем он говорил, я сейчас плохо помню. О том, что значит для нас вера: "Мы-то, русские, кто? Кто создал всю эту красоту благолепную церквей? Да деды наши, руками своими. Перекрестившись, брались за топоры, каменья выворачивали, трудились, вон оно диво какое создали — нашу Россию". Нет, не могу передать его слов — это невозможно.

Оказавшись в зоне и испытывая интерес к нашему святоотеческому наследию, я, конечно, не мог утолить свой голод в слове Божием, потому что неоткуда было взять. Однажды я обратился к владыке Михаилу с просьбой, чтобы он мне кратко изложил Священную Историю: я был уверен, что он Ее наверняка знает. Так оно и вышло. Я помню, он как-то сразу внутренне озарился, что-то в нем такое сразу появилось — в готовности откликнуться и, перекрестившись, начал мне рассказывать, что называется от начала — от сотворения мира. И так несколько вечеров, по полчасика или больше, он мне рассказывал Священную Историю. Потом, когда я занимался этим основательно, невольно, соотносил свои глубокие и пространные познания с первым новоначальным курсом, который я удостоился услышать от владыки Михаила.

Кстати, что еще его отличало: какое-то внутреннее обаяние. То есть его рассказ, повествование было далеко от какого-то академического изложения, с какими-то богословскими комментариями. Это было внутреннее благоговейное отношение к присутствию Бога в жизни людей. В беседах с ним случалось, что он цитировал Священное Писание, но не так часто. Не помню, чтобы он что-либо читал. Книги или чего-то в его руках я не помню. Но то, что он не то что часто, а постоянно молился, было очевидно. Конечно, за исключением бесед и обязательных для больных времяпровождений. В палате он тепло одевался. Валеночки, всегда кутался. Немного сутулился, но старческой согбенности не было. Обличие у него было очень благолепным. Сразу было видно, что

-639-

это человек верующий, православный: всегда у него бородка. Я даже помню, что волосы немного были — нас ведь стригли наголо. Постоянно ли он крестился? Нет. Крестился перед едой, когда творил молитву, это было делом обязательным. Молился он не про себя, а вполслуха, вполголоса. Если я был рядом, молитву можно было услышать. Перед отбоем – обязательно молился.Думаю, что владыка был прозорливым человеком. Как-то раз лежал я на койке, терзаемый душевными муками. Накрытый с головой бушлатом, делал вид, что сплю, желая скрыться от всех. Епископ Михаил подошел ко мне, положил руку на плечо и говорит (а ведь я спал для него): "Олег, откройся мне, открой терзанье свое, мученье свое, исповедуй душу свою, и тебе легче будет". Я не подал виду, что слышу.

Однажды я услышал, как он воспламенился, возмутился душою. У нас был один рентгенолог из зэков, Гаврилов, он числился стукачом, мордатый такой, сытый мужик. Сам по себе человек-то, быть может, и ничего, но жизнь его страшно покорежила: в войну то ли полицаем был, то ли еще кем. И все время подначивал, подкалывал владыку. Говорил: "Покажи мне Бога-то, я и поверю". "Милый ты мой, — ответил ему раз епископ Михаил, — не первый раз я слышу это: покажи Бога. Меня когда судили, прокурор мне говорил: "Михаил Васильевич, покажи мне Бога, вот вы веруете, так покажите". Я-то ему и говорю: "Гражданин прокурор, вы покажите мне свой ум, я вам тогда и Бога покажу". Вот я и тебе-то говорю: покажи свой ум, и Бог тебе явится". Слово за слово, владыка все более разгорался, но это была не страсть, а нечто совсем иное, отблеск Божиего праведного гнева против гонителей, богоборцев.

Я сидел как завороженный, со мной-то владыка все приветливо говорил, благонаставительно, а тут он в полный рост открылся. Я теперь знаю, что чувствовали люди, когда слушали Иоанна Крестителя. Позже зеки мне рассказывали о том, какой силой веры, силой духа

-640-

он обладал. В сталинские времена, когда этапы шли эшелонами и на пересылках негде было размещать людей, их бросали прямо под открытым небом, за колючей проволокой, ждать следующего этапа. А владыка, будучи духовно деятельным человеком, имея ревность о Боге, вставал и произносил проповеди, призывая людей к покаянию, жег их сердца какими-то пророческими, огненными глаголами. Зэки рассказывали, что иные из них громогласно начинали каяться, рвать на себе одежды. Настолько епископ Михаил умел пробудить в них совесть, найти верные слова.

Что касается сана, сейчас совершенно не помню, чтобы он мне говорил что-либо. Но то, что я, прощаясь с ним, и потом долгое время находился при ясном сознании, что он — Владыка, это совершенно очевидно. Видно, он мне открыл именно это во время нашей встрече. Я всегда рассказывал о нем как о Владыке Михаиле. Когда мы с ним прощались, видя мой интерес <к нему>, он сам предложил: "Олег, если ты захочешь посетить чад моих", — и сообщил адрес. Я попросил у него благословения, говорю: "Благословите, Владыко". Он отвечает: "Бог благословит, Олег. До сих пор ты не знал, како веровать, теперь ты знаешь, и если не станешь веровать так, то ты мучиться будешь". Я постоянно вспоминаю эти его слова».

* * *

«Мир вам, братия и сестры, духовный, и благодать да умножится, и любовь во Христе да торжествует в вас обильно, непрестанно в вечную жизнь. Примите приветствие от вашего брата и отца и Владыки Михаила Васильевича»; «Я сейчас лежу в больнице, болею, даже писать плохо. Прошу: получите мое письмо, бабушка Клавдия <Родионовна Агапова>, скорее дайте ответ. И прошу, если возможно,

-641-

то скажи моим родным, чтобы послали помощь к Рождеству, посылку: 2 кг масла, 2 кг меда и одну банку какао. Бабушка, Петр Иванович был у вас. Что-то он молчит и слуху от него нет. Известите его, пусть он приедет ко мне побыстрее»; «Живите мирно. Любите друг друга. Простите ради Христа. Писал письмо 1973 года 18 декабря. Приветствие от Вас<илия> Влад<адимировича>. Спешу видеть всех вас, родных. Бабушка, бабушка Клавдия, больше всех наша ноша на моих плечах, да еще подбавляют кому не лень. Но прошу вас, не забудьте меня во всем». 18.12.73.

1974 год

16 января заключенный М. В. Ершов прошел комиссию ВТЭК, установившую диагноз: «Атеросклероз сосудов головного мозга, коронарокардиосклероз, гиперт<оническая> б<олез>нь IIб ст<епени>, артролгия нервных стволов правой верхней конечности. Инв<алид>II гр<уппы>. Работать не может». Здесь, в больнице, святитель пишет новую жалобу в Прокуратуру Мордовской АССР, которая была отправлена 18 января. В этот же день он был этапирован обратно в ИТК-1. В конце января от имени владыки было выслано заявление, адресованное председателю Совета депутатов трудящихся Саранского облисполкома. На копии сопроводительного письма приписка: «Объявлено 01.02.74 г<ода>. От подписи отказался». 4 февраля с осужденным М. В. Ершовым была проведена «беседа» — «по вопросу перевода его на строгий вид режима. Разъяснено ему, что он обязан осудить свое прошлое, а потом может решиться вопрос о переводе его на строгий вид режима».

13 февраля – ознакомлен с характеристикой за 1973 год, где было отмечено: «Стойко придерживается своих религиозных взглядов. В индивидуальных беседах свое преступление не осуждает, считает, что он ведет правильный образ жизни в обществе. Общественной

-642-

жизнью коллектива осужденных не интересуется. На политических занятиях присутствует, в силу специфических условий отбывания наказания на особом режиме. В обращении с администрацией сдержан». Завершалась характеристика выводом: «Осужденный Ершов М. В. еще не доказал своего исправления». Администрация колонии при составлении этой характеристики не подозревала, что в Казани, с ведома Москвы, уже принято решение о смягчении условий содержания владыки. И что очень скоро ей придется готовить другие, соответствующие этому решению бумаги, выполняя приказ сверху.

2 марта заключенный М. В. Ершов был вызван на новую «беседу» — «по вопросу оформления характеристики о переводе его на строгий вид режима». Ему было разъяснено, что этот вопрос будет рассматриваться комиссией, а ее решение — «ему будет объявлено». 4 марта составлена новая характеристика на М. В. Ершова, в ней было отмечено, что он «придерживается своих взглядов, однако, в индивидуальных беседах заявляет, что нелегальной деятельностью на свободе заниматься не будет». Завершалась характеристика фразой: «Осужденный ЕРШОВМ. В. стоит на пути исправления». Так что теперь можно было сделать вывод: «Администрация считает возможным возбудить ходатайство о переводе его на строгий вид режима». 6 и 12 марта святитель дважды обращался с жалобами «на головнуюболь, кашель»,после осмотра вмедицинской карте записано — повышенное давление 180–190/90–95.

О духовном состоянии архипастыря Христова в это время сообщит Василий Владимирович Калинин в письме от 2 июля: «Милый наш страдалец в последнее время оставил все, а именно: правило свое все оставил. Я и не знаю: совершал ли он в пасхальный день^[193]Св<ятую>Литургию? Стал скорбеть смертельно. И говорит мне:

-643-

"Вася, оставляй и ты все". Я ему говорю: "Мне Господь не дает от скорбей терпение, если я хотя бы кой-как не совершу свое правило". Он, В<лады>ка, мне говорил: "Я — совершил, все исполнил, все излил. Никто и никогда не изменит на вечные времена, все устроено. А теперь — пусть гибнут! А теперь време<ни> нет". И день и ночь он просил, чтобы его Господь взял из этого адского пекла и от ада преисподнейшего, мира века сего. И как мы узрим, что молитва его услышана!!!»

14 марта епископ Михаил был ознакомлен с письмом председателя наблюдательной комиссии, сообщившего заместителю председателя исполкома Зубово-Полянского райсовета, что заявление осужденного Ершова М. В. «по вопросу изменения ему вида режима с особого на строгий совместно с администрацией учреждения ЖХ-385/1 будет рассмотрено в ближайшие дни на очередном заседании наблюдательной комиссии, после чего материал будет направлен в суд для рассмотрения». После прочтения владыка написал: «Мне объявлено 14/III-74. Подпись». 25 марта в открытом судебном заседании постоянной сессией Зубово-Полянского районного народного суда Мордовской АССР было определено: «ЕРШОВА МИХАИЛА ВАСИЛЬЕВИЧА для дальнейшего отбывания наказания по приговору перевести в исправительно-трудовую колонию СТРОГОГО РЕЖИМА».

В понедельник, 1 апреля, на шестой седмице Великого поста, архипастырь Христов был переведен с 1-го лагерного отделения на 17А, о чем сразу же написал единоверцам Василий Владимирович Калинин: «Спешу вас уведомить в том, что М<ихаилу> В<асильевичу> на пятой неделе Вел<икого> поста прошел суд. Суд ему снял особый режим 25.03.74 г<ода>»^[194]. Далее он сообщал, что теперь адрес «его, раба Божия Мих<аила> Вас<ильевича>», следующий: Мордовская АССР, Зубово-Полян-

-644-

ский район, поселок Озерный, учреждение ЖХ-385/17А. 2 июля Василий Калинин сообщил в письме: «И когда уже осудили из особого на строгий, он мне говорит: "Василий, я написал два крестика". А я, как безумец, ему грубо и необдуманно отвечаю: "Ты любитель писать крестики. Ну, я стал немощный, и мне они не нужны. Пусть они будут обоя тебе". Он обратно и трижды <повторил>: "Вася, эти крестики совсем, совсем маленькие". Я, однако, отказался и не взял и, как следует, не попросил прощения». Но все забылось при расставании, и в последний час соузник жалостно просил: «"В<лады>ка, не оставь меня". Он горько прослезился: "Разве я оставлю того, кто вместе со мной почти всю жизнь страдает!!!" И я безо всякого сомнения и колебания был с ним, есть и останусь».

Ослабление режима содержания — это, конечно, большая радость для святителя. Но этап, перевозка автозаком, огромная нагрузка на его ослабленный организм. «Дорога от Яваса до Озерного находится в таком состоянии, что заключенные называют ее "дорогой смерти": бывали случаи, когда заключенные, проехавшие эту дорогу в "воронке", получали переломы костей, сотрясение мозга»^[195]. Вспоминает Олег Михайлович Сенин: «Нас возили автозаком, это было тяжкое путешествие. Почему? Дороги разбиты, и ты бьешься в этой капсуле железной то плечами, то башкой. Ноги растопырил, уперся сапогами, кисти рук зажаты на деревянной скамейке. Потом — стесненность пространства. Тяжело, если плохой вестибулярный аппарат. Дай Бог, живым добраться!

Что собой представляла 17-я малая зона?^[196] Это была, действительно, самая маленькая из всех зон Дубравлага, где содержались особо опасные государственные преступники, то бишь мы: осужденные за антисоветскую

-645-

деятельность и те, которые сидели за военные преступления. Как всякая зона, она состояла из двух половин: рабочей и жилой. Если войти в жилую зону с вахты (а рабочая тут же, справа, через колючую проволоку), то всего в жилой зоне четыре строения. Если встать посередине жилой зоны, спиной к воротам рабочей зоны, то с левой стороны находился клуб, столовая. И там же, с другой стороны находился маленький медпункт со стационаром. Справа находилась баня и в этом же бараке библиотека и штаб. Штаб — сюда приходил начальник отряда, вызывал заключенных и прочее.

Потом местность уходила вниз, и на другой стороне лощины, на взгорье, второй барак — он жилой^[197]». «Напротив, симметрично, другой жилой барак. Бараки были деревянные и древние»^[198]. «И надо сказать, сама зона была благоуветливой. Во-первых, тут лес как-то близко подступал, потом она имела какой-то ландшафтик. Старики, они ее содержали: поливали травку, клумбочки. Там был, кстати, колодец за вторым бараком, откуда можно было воду черпать. Почва в зоне была песчаная, поэтому всегда чисто.

Что собой представлял барак? Возьмем большое строение, где вход не с торцов, а с середины. Вы заходите. С правой стороны – одна секция, с левой стороны – другая секция. Ширина секции: если поставить по торцу секции <из одного угла> две кровати, одна к другой – по длине. Также ставите две кровати <из другого угла>. И между крайними кроватями можно поставить еще

-646-

полторы-две кровати. Это был очень широкий барак, сложен из бревен. Посередине секции стояли деревянные столбы, которые подпирали продольные огромные балки, матки. И на той стороне барака – такая же картина. По всему чувствовалось, что эти бараки ставились очень давно. Моя койка находилась в дальнем углу. Из окна открывался вид на сосновый бор. Это так радовало глаз, и я каждый день молился около своего окна, стоя лицом к лесу. Душа так и разворачивалась к лесу, как к созданию Божию. Не на восток молился, а на лес. Это была такая отрада! Приходишь в обеденный перерыв, и глаз ложится на эту красоту. Это и утешение, и нечто — душевозносящая картина.

Всего на зоне было человек семьдесят. В нашем бараке в каждой секции было человек по двадцать, не более. Поэтому не было двойных коек, <только>одинарные. Вдругом, правда, было немного, но состав менялся».

2 апреля осужденный М. В. Ершов был вызван на «ознакомительную беседу»: «Разъяснены права, обязанности осужденных на строгом режиме. Правила внутреннего распорядка». После завершения разговора в отчете записано: «В беседе вел себя спокойно. На вопрос: "За что осужден?" — отвечает: "За истинно-православную веру"». 5 апреля святитель сообщил: «меня вывели и вывезли на 17 лагпункт», передал «приветствие всем племянникам и племянницам от дяди и от дедушки Михаила. Хочется всех видеть. Хоть бы кости принести на родину»; «здоровье мое плохое. Рука болит, писать плохо»; «Простите меня Христа ради. Я – убогий, болящий». И просил свою сестрицу Надежду: «Приезжай наведовать, попроси Петю с собой».

9 апреля заключенный М. В. Ершов обратился к врачу, записавшему в медицинской карте: «Жалоб предъявляет массу: на слабость в правой руке и ноге, боли в области сердца», давление 190/100.Врачом был вновь подтвержден старый диагноз, в заключении им записано, что больной в стационарном лечении не нуждается.

-647-

Но давление у владыки Михаила очень высокое, и с двенадцатого апреля он находится в медицинском стационаре лагерного отделения. Через неделю, 19 апреля, «выписывается в секцию. Общее состояние — удовлетворительное», хотя в последние дни давление у больного держалось в пределах: 200/100 — 210/110.

Судя по строчкам из нижеприведенного письма от 22 апреля, святитель искренно считал, что перевод на строгий режим связан с его заявлением в Саранск, а не с решением сверху: «Мне человек написал на первом <лагерном отделении> в Саранск, в облисполком жалобу в январе месяце, и меня отпустили на другой лагпункт. Сейчас — на 17 лагпункте. Можно приезжать на свиданку к пятнадцатому мая. С 15 мая дорога к нам начнется»; «Извините меня за все. Я — больной, да и старенький стал, и слабый. Стал как малое дитя, на все уже смотрю как малый. Рука у меня правая болит, а левая млеет, да и ноги болят. Вот пишу письмо, а карандаш из руки выпадает»; «Веду себя хорошо, уже старенький стал. Почему меня не отпускают и не хотят помиловать русского человека, отпустить на волю к родным^[199], 40 лет сижу за веру православную»; «Простите все, уразумейте мой убогий путь, не осудите меня»^[200].

12 мая святитель вновь писал о своем физическом состоянии: «Здоровье у меня плохое, руки больны и ноги больны. Руки самого себя не обслуживают. Ну, что ж поделаешь»^[201]; «Получите письмо, пишите поскорее ответ. Буду

-648-

ждать с нетерпением»; «Все жданки писем от тети Сони^[202] закончились. Она больная, а помочь ей не хотят: племянники стали горды, да самолюбивы. Сестрица, сможешь приехать на свидание — приезжай. Простите». Позднее, 2 июля, Василий Владимирович Калинин вспоминал в письме о состоянии здоровья владыки: «Он мне, грешному, не раз и не два жалился: "Василий, у меня ноги не сгинаются в коленах. А если лягу спать, с большим трудом могу разогнуть". А сколько он писал об этом!»

15 мая заключенный М. В. Ершов был вызван на «беседу» — «по вопросу стрижки волос на бороде». ЕпископМихаил, конечно, «добровольно не согласился» на это, так что пришлось это делать насильно, о чем в акте было записано: «Стрижку произвел в присутствии контролера». 20 мая святитель обратился к начальству лагерного отделения — «по вопросу досрочного освобождения». Естественно, ему сразу же был задан вопрос: «Признает ли он вину в содеянном?» На что заключенный М. В. Ершов, по мнению администрации, «ответа конкретного не дал. Заявил, что он виноват, что "остро" поступил против государства». При этом заключенный убежден, — «то, что он верующий, то это к преступлению не относится». Пришлось администрации разъяснять заключенному, что «заявление на помилование писать еще рано, т<ак> к<ак> он не осуждает свой состав преступления, администрация не уверена в его исправлении».

В этом лагере вместе со святителем находился в заключении Асатур Унанович Бабаян^[203]. «На 17-й малой зоне сплоченной армянской общиной авторитетно верхо-

-649-

водил дедушка Бабаян. Что про него можно сказать? Армянин, в котором не было никакого лукавства. Человек удивительный: бессребреник, чуждый крохоборских интересов. Человек общительный. Не то что веселый, но всегда — на каком то душевном подъеме. Беседа с ним всегда была интересна. Дедушка Бабаян в простоте своей имел интерес: земля армян, геноцид турецкий, восстановление исторической правды. Этим он жил»^[204]. А. У. Бабаяна был освобожден 4 июля 1974 года^[205], и Василий Владимирович Калинин написал своей крестнице Н. Н. Федотовой, чтобы она вместе с Василием Ивановичем Жуковым съездила в Ереван по такому-то адресу. Вспоминает Нина Николаевна: «Это был декабрь 1974 года. От вокзала на такси до места. Выходит жена Зоя: "Вы откуда?" – "Из Татарии". Бабаян услышал, выходит. Василия Ивановича увидел: "Вы отец?^[206]

— Откуда знаете?

— Мне отец сам показывал Ваше фото".

Зашли в комнату. "Мы приехали узнать про отца Михаила".

— Нет на земле такого человека! А ваш народ — не народ, что делали со своими национальностями, издевались беспощадно! Все заключенные считали его "отцом". У него все совета спрашивали, а он у всех просил прощения. Слезы у него текли постоянно. Даже вот такую маленькую конфету кто-нибудь дает, он всем раздавал, делил, а себе чуть-чуть, крошечку на язык положит. У нас койки рядом стояли. Он очень ждал и переживал, каждый день ждал свиданку. Посмотрит на окно: "Нет, я отсюда не выйду".

Василий Иванович спросил: "А он молился в последнее время?" – "Молился, только в своей кровати, он уже изнемогал. Остригли ему бороду, плачет.

-650-

— Что с тобой, отец?

— Бороду остригли, грех"».

Видимо, принудительная стрижка бороды вызвала тяжелейшее нервное потрясение и стала последним ударом по ослабленному организму владыки. 23 мая врач записал в медицинской карте: «Жалобы на головную боль, слабость, шум в ушах. АД^[207] 200/100». На следующий день в карте отмечено: «Беспокоит головная боль. АД 200/100». 26 мая — новая запись: «Вызов в 22:00. В туалете упал^[208]. Доставлен в санчасть. Объективно: общее состояние средней тяжести. На вопросы отвечает правильно, речь разборчива. Самостоятельно передвигаться не может — паралич левой верхней и нижней конечности. В стационар».

Продолжает Нина Федотова: «Асатур Бабаян нам рассказал: "Когда он упал, закричали: "Отец упал!" Я подбежал к нему, по нашему обычаю поцеловал его правую руку. У него слезы потекли. Попросил меня: "Сообщи там <на родину>". Ему готовились делать укол, но он не хотел, а сил сопротивляться не было. Но после укола содержимое вылилось наружу"». В лагерном стационаре измерено давление — 220/110, врачом описано состояние больного и поставлен диагноз: «Правый глаз полностью не открывает. Левый угол рта опущен, парусит. Левая носогубная складка сглажена». Диагноз — «кровоизлияние в мозг». Последствия оказались необратимыми.

28 мая в медицинской карте появилась следующая запись: «Общее состояние больного тяжелое. Положение пассивное, вынужденное, на спине. Правая половина лица — глаз закрыт, правый угол рта опущен, чувствительность

-651-

(тактильная и болевая) снижены, речь сокращена, невнятна. Глотательные рефлексы резко снижены. Левая половина туловища, верхняя и нижняя конечность: движения слегка сохранены, чувствительность резко снижена, но реакция больного есть. АД 200/100». Диагноз — «гипертонический криз, геморрагический инсульт». 29 мая парализованного архипастыря доставили в неврологическое отделение центральной больницы Дубравлага^[209], причем в медицинской карте отмечено: «Поступил экстренно в коматозном состоянии». 2 июля Василий Владимирович Калинин сообщал в письме единоверцам:«К нам привезли людей из <центральной> больницы, которые якобы видели, что М<ихаила> В<асильевича> в три часа дня принесли на носилках, уже парализованного, и через пару дней с того же 17 л<агерного> о<тделения> привезли людей в <центральную>больницу, и те люди говорили: М. В. вызвали в комендатуру, постригли бороду и усы и якобы в чем-то обманули, и М. В. сильно разволновался и на др<угой> день его уже парализовало».

В это время в центральной лагерной больнице находился Юрий Павлович Федоров, который, по воспоминаниям В. В. Калинина: «К нам благоволил. И мне Федоров сказал: когда владыку привезли туда, его уже узнать нельзя было. Он уже не ел. Ручка у него, бедная, не работала. Никто там за ним не ухаживал. Он истощал, и его остригли: совсем нельзя узнать было. Врачи видят что все, бесполезно, и его положили в смертную камеру, там была такая, кажется, четвертая камера. Туда всех ложили, когда уже видят — бесполезно. И его туда положили. Он там лежал один в этой камере. "Я, — говорит <Федоров>, — к нему пришел и спросил: "Трудно тебе, владыка?" " И он мотнул головой, дал понять, что да. А говорить он уже ничего не говорил. И там он скончался. Вот это свидетельство».

-652-

В медицинской карте от 3 июня значилось: «Несмотря на проведенныемероприятия, состояние больного ухудшилось. В сознание не приходил. 3/VI-74 в 4 часа 40 мин<ут> больной скончался». Паталого-анатомический диагноз: «Кровоизлияние в пр<авый>боковой желудочек головного мозга, отек головного мозга»^[210]. Скончался епископ Михаил (Ершов), многолетний узник за веру и Церковь Православную, в День Святого Духа. Об этом сообщили родным^[211], но, к сожалению, приезд их затянулся, и заключенного М. В. Ершова похоронили на кладбище третьего лагерного отделения 11 июня, могиле присвоен номер "0-12".

* * *

Василий Владимирович Калинин всячески старался узнать о последних днях святителя из разных источников. В апреле 1975 года он писал: «Мне один человек, еще с нами был на 10 и 1 л<агерных> о<тделениях>, жил с М<ихаилом> В<асильевичем> в одной камере, он мне убедительно утверждал, когда и в каком состоянии М. В. привезли. Он мне говорил, как все время М. В., до последней минуты, молился, ни с кем не говорил, а был почти все время в памяти, и якобы в последние минуты тот человек видел: М. В. два раза ручкой двинул и испустил дух. Мне так было тяжело слушать эти ужасные слова, и я, гр<ешный>, старался уклониться от подобных разговоров. Впоследствии этот человек умер. Фамилия его Яковлев. Я почему еще не хотел ему верить? То, что этот человек весьма был злобный, особенно к М. В., и страшный безбожник, поэтому я не мог ему поверить. И еще. Я — на 1 л<агерном>о<тделении>. Через месяц <после известия о смерти владыки> приехали четыре

-653-

человека с 3-го л<агерного>о<тделения>, якобы сами видели все: в каком состоянии М. В. привезли и его кончину, и как с ним обращались два человека из воров: один Абельмесов^[212], который мне голову ломом пробил; второй — Бондаренко».

8 сентября 1975 года Василий Калинин обратился к единоверцам: «Я сейчас сие письмецо пишу с 3 л<агерного>о<тделения>^[213], в понедельник 8-9-75. Нахожусь напротив той самой палаты, где год и три месяца тому назад мой милый друг, В<лады>ко, испустил свой последний страдальческий вздох. И оставил свою истерзанную страдальческую плоть и отошел в загробие. Я, грешный человек, давно хотел здесь побывать, и Г<оспо>дь услышал». Далее Василий Владимирович сообщал, что здесь собрались все те заключенные, которые встречали владыку Михаила на 17-м лагерном отделении, знали его не только по 10-му отделению, а еще — с Братска. Именно они грузили святителя на 17-м — «уже парализованного – это я утверждаю безо всякого колебания», причем Василий Калинин встретил не одного человека, которые подходили и видели, в каком состоянии был епископ, видели, как его заносили в палату и как выносили в морг. Эти люди осуждены за мирские дела, но среди них был один православный верующий, еще с 1900 года рождения. Далее он писал: «Я ему стал говорить, что наш народ не верит, <что он умер>, и меня дураком считают. Он аж прослезился: "Пусть не верят. Ну, я отдал свой христианский долг", — говорит, — "снял шапку и проводил его из палаты до морга 3.06.74. И 11.06.74 — от морга до вахты"»; «Он видел обоя креста и узелочек со Св<ятыми> Дарами, которые привязал на кресты и приготовил себя к погребению».

-654-

В этом же письме Василий Владимирович кратко упомянул о встрече с человеком, который «сказал мне за одну вещь, про которую никто не знал, окромя меня, М<ихаила> В<асильевича> и Русакова». Подробнее он расскажет об этом через девятнадцать лет: «Когда я ездил к нему <владыке> на свиданку в Братск в 1957 году, у него трех зубов не было. Он говорит: "Сынок, не сможешь металл <благородный> достать? Может, поедешь на родину, достанешь?" Поехал, достал у дяди моего эту пятерку золотую. Врач был такой, москвич, его фамилию забыл: и деньги забрал, и не вставил. Вынуждены были ему вставить металлические зубы. <А эту пятерку владыка> возил в чашке: насыпет песку <сахарного> и накроет — никто не догадывался, что в этой чашке, <хотя> все шмонали так, невозможно <сохранить>. Как звать, фамилия <его> — не знаю. Человек здоровый, работал он усердно и хотел освободиться. Он дал им подписку <о сотрудничестве>. И вот его вызвали смотреть вещи Владыки. Когда стали <песок>пересыпать и увидели <монету>. Альбомы все порвали^[214] — четыре сотни фотокарточек было, люди слали ему, какие были открытки — это все пожгли.

Когда я пришел на Барашево, в больницу, после его смерти, и этот человек встретился, и он благоволил к нам, как видно, добрый был человек. Говорит: "Знаешь что, Калинин, если ты расскажешь <что я скажу> — меня могут расстрелять". Вот он и рассказал о том, как его <владыку> парализовало, и о золоте. Потом я опять поехал <в Барашево>, вызвал опера и стал спрашивать <о владыке>. "Вот тебе сестра расскажет". Сестра открывает книгу (такая книга есть: кто, когда и во сколько умер): "Ершов Михаил Васильевич умер в 4 часа 30 минут 3 июня 1974 года". Спрашиваю опера: "А как с ним было?" Он говорит: "Фенечкин приехал, и у меня

-655-

потребовал кресты, и <я их> снял. И он был без крестов <при погребении>"».

Вспоминает Олег Михайлович Сенин: «После встречи с владыкой Михаилом я общался с одним заключенным с особого режима, его звали Костя. Он служил в морфлоте на каком-то катере. Уложил из автомата капитана с целью побега. Был очень волевой парень, внушавший к себе некое уважение. И по словам, и делам его — человек весьма решительный и в то же время — искренний. Он мне рассказал об отношении к владыке Михаилу там, на спецрежиме, что его все там уважали. Даже уголовники-бытовики, люди такие отъявленные, относились к нему, как к человеку, будем говорить, святому. Но были и другие мнения.

Когда я освободился с 17-й малой зоны в середине марта 1974 года, то там оставался сидеть Слава Петров^[215]. Он вышел в этом же году. Мы с ним не раз встречались, когда я приезжал в Питер. Он мне рассказал о смерти владыки Михаила. Причем не было никаких подозрений в его убийстве, во всяком случае, я от Славы не слышал. Как зек, он обо всем этом узнал бы и мне сказал. Мне было интересно, какое его, Вячеслава, впечатление. Потому что я встречался с владыкой Михаилом в особый период моей жизни, когда мое восприятие его было уже заточенным моим поиском, моим страданием. А Вячеслав был человеком несколько иным. У него было ироничное восприятие мира и такое же ироничное, без особого пиетета, восприятие людей. Я спросил его: "Слушай, а какое у тебя было впечатление от владыки Михаила?" – "Ну, такой милый старикашка, такой безобидный, такой тихий". "Милый старикаш-

-656-

ка", — меня это как-то резануло, потому что я относился к Владыке куда более пафосно, по сути дела, до сих пор сохранил это отношение к нему, как верующему человеку, который прошел такой путь и не потерял себя. В его личности стержнем была духовность и посвященность.

Мне кажется, что какого-то сознательного умысла со стороны врачей, который привело бы его к смертельному исходу, не было, время не то. Как я думаю, кагебешники оценивали его влияние, его потенциал. При Брежневе уже не было хрущевского экстремизма. Было спокойное, хотя и враждебное отношение к религиозным меньшинствам. Но с другой стороны — кто знает. Второе. Если он, бедняжка, лишился сознания поздно вечером, кого вызывали? В медпункте в это время могла быть фельдшерица, сестра или дежурный зек, медбрат. Для таких экстремальных случаев всегда были припасены инъекции, шприцы и все прочее. Если его привезли на больничку в состоянии парализации: на моем веку там, в лагере, столько людей умирало! После удара человек выживал очень недолго, потому что лечения не было. Мы прекрасно знаем, какое надо комплексное, мощное лечение для человека, которого поразил паралич. А какое на зоне лечение? Поэтому, я думаю, не было какого-то сознательного стремления убить человека. А просто система так была поставлена, что действенной помощи никто и оказать не мог. Я думаю, что ответят перед Богом, кто мог совершить некое душепагубное действо.

А с другой стороны, мне думается, Промысел Божий был, чтобы ему отойти на Духов День. Человек то он был, по сути, исполненный Духом и прожил в этих невероятных, нечеловеческих, адских условиях столько лет исключительно по благодати, я считаю, по благодати, потому что был движим Духом Святым. Поэтому, Царствие ему Небесное и Промысел Божий в том, что умер на Духов День. Я считаю, что Бог его призвал, а не

-657-

врачи его жизни лишили. Да ничего подобного, я в это мало верю. Хотя, может быть, руку свою приложили, но Промыслом Божиим он восторжествовал над всем».

* * *

Надежда Васильевна Ершова вместе с Екатериной Ивановной Боголеповой и Николаем Николаевичем Черновым приехала в поселок Явас 12 июня, причем с твердым убеждением, что брата спрятали, а ее хотят убедить, что он умер, подготовив, как она считала, подложные документы^[216]. В спецчасти ей подтвердили, что приезжал Финочкин Петр Иванович. «Вот он вам все расскажет. Взял крест, четку и еще что-то». Пробыв на территории Дубравлага два дня, Надежда Васильевна не стала знакомиться с документами о смерти брата и архипастыря, не пошла на его могилу, а вместе с сопровождающими вернулась домой, в полной уверенности, что святителя спрятали, о чем и рассказала единоверцам^[217]. «Он парализован, сильно болен, а не умер», — записала Е. И. Боголепова. Их неприятие известия о смерти владыки отчасти объясняет Василий Владимирович Калинин. Даже он, многолетний соузник архипастыря Христова, хотя своими глазами видел, как год от года ухудшается физическое здоровье святителя, и то не сразу поверил, что он

-658-

скончался. В письме от 2 июля 1974 года Василий Владимирович Калинин пояснил, что удерживало его: «Он, наш милый Страдалец, Владыка, не раз и не два об этом говорил, а сотни раз, и несколько лет тому назад, и до последней минуты (и как он только меня не называл: и Василий и Вася): "Как бы и кто и чего бы ни говорил — не верь, не верь, не верь!!! Ничему. Можа^[218] станут говорить: "Вот он уже совсем не ходит на ногах и тому подобное". Но только в прямом смысле не говорил об отходе своем, а говорил и беспрерывно говорил: "Меня, меня, меня хот<ят>, хот<ят>, хот<ят>спрятать, спрятать, спрятать от всего мира и от вас". Вот я-то этого и не хотел слушать: "Как и куда они тебя могут спрятать?" И вот, действительно, спрятали???».

Петр Финочкин последний раз приезжал к духовным чадам епископа Михаила после известия о его смерти; передал христианам крест-мощевик, четку, кружку и деревянную ложку архипастыря^[219] и сказал многозначительно: "Его никто не видал, никто не знает. Может быть, он ушел туда", — и показал наверх^[220]. Кстати, в день, когда отошел в вечность владыка Михаил, некоторые его духовные чада находились у блаженной Клавдии. И вдруг она прервала молитву криком: "Татуркин! Татуркин! Грачев! Воруют! Воруют!" И никаких объяснений. Конечно, тогда христиане ничего не поняли. О смерти М. В. Ершова скоро появилось сообщение в очередном номере нелегально издаваемой "Хронике текущих событий": «Барашево. Мордовская АССР. По непроверенным сведениям здесь в учреждении ЖХ-385/3 (видимо, больничная зона) умер Михаил Васильевич ЕРШОВ. ЕРШОВ принадлежал к так называемой "Истинно-православной церкви". О нем сообщают следую-

-659-

щее: отсидел около 40 лет (сорок лет), 4 судимости, последняя по ст<атьям> 58-8, 11, срок 25 лет. Сидел в Дубравлаге на 1-м, 10-м, 3-м лагпунктах. Умер 4-го июня 1974 г<ода>. Возраст неизвестен. Ершов отказывался раскаяться и признать официальную церковь»^[221]. Стоит обратить внимание, что в этом нерелигиозном издании подчеркнута принадлежность епископа Михаила к Истинно-Православной Церкви. Евгений Александрович Вагин вспоминал: «Лично мне с М. В. Ершовым встретиться не пришлось, но слышать о нем довелось много — в лагерях о нем ходили легенды, о том, как он целыми ночами простаивал на молитве, как он исцелял больных и как его мучили»^[222].

10 августа 1975 года Василий Владимирович Калинин, проведя собственное расследование о смерти владыки, первый напомнил единоверцам, что нужно узнать, где находится могила святителя, записать ее номер, и, желательно, поставить там крест, чтобы не затерялась. Через свою крестницу Нину он обратился к дочерям Марии Ивановны Лизуновой — Анастасии и Елизавете, которым пришел официальный ответ о смерти владыки на их запрос, чтобы кто-то из них съездил для этого в Барашево. Для иерея Василия (Жукова) он писал: «В<асилий> Ив<анович>, я к тебе с просьбою неотложною. И не укоряю, а откровенно прошу Хр<иста> ради: все вышеупомянутое нужно сделать. Вы верьте, не верьте, чему хотите верьте — это ваше дело. Но это дело сделай. И не угрожаю, но не дай Бог будешь слушать болтушек, этих жен, — сам бабой будешь, и Г<оспо>дь не только лишит <разума>, а обезглавит. Ибо мы в этом не прегрешим, даже хотя он и жив, где-то спрятан».

Вспоминает Н. Н. Федотова: «Мне Лиза с Настей написали из Львова, когда они будут в Потьме, просили

-660-

приехать с Надей Мелекесской^[223]. Вечером я пришла в Мокшино. Василий Иванович отказался: "Я не поеду". А утром он мне говорит:

— Нина, я тебя причащу.

— А я ведь поела вечером.

— Это неважно. Ты такое дело делаешь. Туда так ехать нельзя.

Он меня причастил. Я чай выпила и вышла. А до автобуса 15 километров. Это был 1975 год, декабрь месяц, 24-е число примерно. До Нурлата доехала, поезд будет после обеда. С опозданием пришел. До Мелекесса — два часа. Зашла к Наде и скорей на вокзал. В Потьму приехали утром, в 7 часов. А они, Настя и Лиза <Лизуновы>, раньше приехали. Дальше все вместе в Явас. Лиза там показала ответ на ее запрос. Разрешение дали, но говорят, что надо ехать в Барашево. А уже вечер. В гостинице ремонт: там цемент, там краска. Женщина добрая была: "Вот уголочек, если вам нравится".

Приехали в Барашево. Лиза пошла туда, она — учительница, грамотная. Мы ждали. Вышли: офицер и в штатском, пошли с нами — могилу показать. Кладбище рядом, большое-большое, все в лесу, там солдаты с автоматами стоят. Лиза спросила: "Что мертвых людей охранять?" – "Тут, — говорит <офицер>, — такой случай был. Ночью приехали и вытаскивали <из могил> своих родных из Грузии. Зато сейчас охраняют, чтобы не взяли".

Лиза сосны увидала и заревела. Вспомнила, когда в детстве играла с Владыкой, он сказал: "Ты придешь, Лизочка, ко мне под сосной". Сосна красивая около его могилы. На ней колышек с дощечкой, написано: "О-12". "Вот я и пришла под сосенку", — говорит Лиза.

Мы поклон сделали. Холмик на могилке свежий, только полтора года. Вокруг много прировненных, но много и свежих. Сколько народу умирало!

-661-

Лиза экземой руки страдала. Она погрузила эту руку в холмик могилки, Владыку попросила. Когда вышли с кладбища, она ее показала — не стало экземы!^[224]

Потом в Барашево нам рассказали, что на месте кладбища раньше живых людей закапывали, стон стоял, и земля шевелилась. Потом березы выросли — такие стройные. Столько ужасов мы услыхали там! ИзБарашево поехали в Мамыково: 27 декабря 1975 года — Марии Ивановне Лизуновой сороковой день.

В конце мая 1976 года Лиза Лизунова из Львова заехала в Мордовию и на могиле Владыки поставила металлическую табличку с восьмиконечным крестом».

В отношении церковного сана владыки Михаила вспоминается один-единственный эпизод. В разговоре с составителем Надежда Васильевна Ершова, всегда следившая за собой, чтобы не сказать лишнее, говоря о брате, назвала его архиепископом. Когда я тут же попросил ее пояснить сказанное, она сделала вид, что не слышит, продолжая дальше разговор (замечал за ней это и раньше, когда она не хотела отвечать). Больше на эту тему Надежда Васильевна не говорила. Учитывая, что она многое знала и десятилетиями скрывала, но как человек глубоко верующий, монахиня, просто так назвать брата не могла, есть основание полагать, что М. В. Ершов имел сан архиепископа. Хотя архиепископ — это тот же епископ, правда главный епископ, для верховного надзора за другими. Если вспомнить 1957–1958 годы, когда епископ Филарет (Русаков) должен был рукополагать новых иереев, но не решился, а ждал возвращения первоиерарха — М. В. Ершова, то, видимо, уже в те годы Михаил Васильевич имел сан архиепископа.

Но и с причиной смерти архипастыря Христова не все понятно. В архиве Международного Мемориала^[225] хра-

-662-

нится копия заявления узников «мордовского концлагеря № 1» председателю Международного Красного Креста при ООН от 29 июля 1975 года. Оно начинается словами: «Нас убивают черные призраки в белых халатах — медики, обслуживающие мордовские концлагеря. Очередной их жертвой стал Валерий Пехарев, умертвленный в конце июня с<его>г<ода> в центральной больнице Мордовских концлагерей. Пехарев болен язвой желудка»; «Операция была сделана[226]. Пехарев продолжал жить. Но преступная рука черного призрака в белом халате так же, как и Швенки, подсунула Пехареву воды и каши, которую Пехарев, не осознавая своих действий, съел и вследствие этого скончался. Так была умертвлена очередная жертва. Михаил Васильевич Ершов — предводитель истинно-православных христиан, Виктор Васильев, Геннадий Будаев тоже самое были умертвлены, только другим способом». Подписали заявление: Трофим Шинкарук, Петр Саранчук, Богдан Ребрик, Данило Шумук, Василий Романюк, Эдуард Кузнецов, Святослав Караванский.