С восьми лет вместе с репрессированными родителями я находилась в лагерях. Замерзала и голодала в холодных бараках, спала на нарах.

Взрослые работали на лесоповале. Часто оттуда в лагерь привозили изуродованных и мертвых людей. В лагере стоял душераздирающий крик.

Видела расстрелы и в том числе расстрелы детей за то, что бежали из лагеря. Их вина была лишь в том, что они хотели жить, а в лагере была большая смертность. Палачи ставили их со связанными руками в нижнем белье, босиком, спиной к вырытой яме и в упор расстреливали, они падали в эту яму, и их зарывали, и земля шевелилась.

Все это отразилось в детском сердце и до сих пор все стоит перед глазами, и часто снится, просыпаюсь с криком, в слезах.

Не выдержав адскую, тяжелую работу, голод, холод, отец погиб.

Родителей посмертно реабилитировали.

После гибели отца четыре года существовала в детском доме. Мы всегда были голодные, плохо одетые и обутые: с ранней весны до поздней осени ходили босиком, так как обувь отнимали. От холода пальцы на ногах, ноги были опухшие, красные. И с ранней весны до поздней осени ходили по лесу и ели траву, ягоды и все, что оставалось на полях. В результате сиротского «счастливого» детства и дальнейшей трудной жизни — больное сердце, мучительный ревматизм и общая потеря здоровья.

В четырнадцать лет меня выпустили из детского дома. Работала и училась, опять голодная, плохо одетая и обутая. А в военные годы мы, студенты, все лето до глубокой осени работали на полях и жили там же в домике, спали на соломе.

В 1942 году окончила Ульяновское педучилище. Работала учителем, воспитателем, любила детей, и они отвечали тем же.

В 1967 году, работая воспитательницей в детском санатории № 1 в Куйбышеве, не могла быть равнодушным наблюдателем, как обворовывали больных детей, укорачивали их жизнь: в санатории по ложным диагнозам отдыхали целое лето здоровые дети до семнадцати лет, а должны были лечиться больные дети до четырнадцати лет. А некоторые сотрудники воровали питание детей.

И за это, сфабриковав в течение шести месяцев четыре ложных выговора, нечистоплотные, без чести и совести люди жестоко расправились со мной: незаконно уволили с работы. Дали указание — меня на работу нигде не принимать. Лишили прав человека. Оставили без средств существования, а на моем иждивении была школьница дочь.

Только через четыре года и три месяца комиссия, в которой были и порядочные люди, сказала, что я ни в чем не была виновата, что это была жестокая расправа,

клевета за то, что я разоблачала должностных лиц в преступлениях. Я была восстановлена на работе со дня увольнения, но работать уже не могла. Заочно приклеили ярлык — психически больная, поставили на учет в ПНД № 1 с диагнозом: паранойяльное развитие личности — бред борьбы. Заочно и лечили, но я там никогда не была и не лечилась. А 19 июня 1989 года так же заочно сняли с учета. Во все органы дали ложные справки, что я психически больная. Этим закрыли дорогу для защиты прав человека, законов, на прием к руководству. И до сих пор везде унижают, оскорбляют, плюют в душу, должностные лица не принимают, не решают мои законные просьбы, потому что круговая порука.

Организовали и жестокие гонения, травлю, издевательства, покушения на жизнь, честь, достоинство. Преследования создали невыносимые условия для проживания в своей квартире. Являюсь в течение уже 38 лет настоящей жертвой системы, которая лишила родителей, семьи, любимой работы, спокойной жизни, жилья.

Хотели сделать меня, психически здоровую, недееспособной, лишить всех прав человека. Октябрьский суд г. Куйбышева выносил неправосудное решение — якобы недееспособная. И я вынуждена была опровергать эту клевету, решение суда, проходить три унизительные экспертизы психиатров. А областной суд, прокуратура все беззакония, произвол, беспредел оставляли в силе, потому что круговая порука.

Но Верховный суд РСФСР выносил на это незаконное решение два протеста. И только почти через три года Октябрьский суд вынес решение — дееспособная. На этом психотеррор, издевательства, истязания не закончились. Меня, психически здоровую, незаконно и насильно, по заочно сфабрикованному врачами-психиатрами ложному диагнозу, с сердечным приступом, гипертониче-

ским кризом, подняв с постели тяжелобольную, ловя и на улице, оскорбляя, избивая пинками, скрутив руки, пять раз помещали в областную психушку № 1, где так же, оскорбляя, избивая, насильно делали противопоказанные моему здоровью очень болезненные уколы и хотели, искалечив, упрятать туда на пожизненно.

А 28 октября 1977 года (от высокого давления глаза были залиты кровью — лопнули сосуды) меня насильно подняли с постели и повели полураздетую по воде и снегу. В машине из носа пошла кровь, и это меня спасло от кровоизлияния, паралича. Когда привезли в психушку, давление было 220/120.

Каждый раз в защиту вставали порядочные люди и, доказав, что я психически здоровая, вызволяли оттуда. Если бы не эти люди, быть бы мне искалеченной, вечным поселенцем психушки до смерти.

Порядочные врачи-психиатры предупредили меня, чтобы дома не жила, в квартиру одна не заходила, даже не говорила, где живу, так как хотят меня поместить в психушку.

Вынуждена была 20 лет скитаться, скрываться от психотеррора, истязаний по вокзалам, чужим углам, пока не вышел закон «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании».

Но и после этого закона были неоднократные попытки поместить меня в психушку.

Неоднократно обращалась в прокуратуру, к должностным лицам, депутатам, чтобы помогли снять ярлык — психически больная, защитить права человека, достойную жизнь, добиться правды. Но безрезультатно, получала только отписки, а иногда и отписки не получала, потому что круговая порука,

Вынуждена была обратиться в ассоциацию содействия ООН по правам человека в Самаре к Кашубе Е. В., чтобы помогли защитить права человека, снять ярлык — психически больная.

14 июня 1994 года была на приеме у замечательного, порядочного профессора Носачева Г. Н. и первый раз за 32 года страданий от психотеррора встретила настоящего честного психиатра, который признал меня психически здоровой; а 30 июня 1994 года прошла экспертизу психиатров в г. Самаре и 28 июня 1995 года — в НИИ психиатрии в Москве, которые также признали меня психически здоровой и подтвердили, что по анализу документации никогда не было психического заболевания.

После этого стала добиваться реабилитации по закону «О реабилитации жертв политических репрессий», где сказано, что «подлежат реабилитации (ст. 3 п.Г., необоснованно помещенные по решению судов и несудебных органов в психиатрические учреждения на принудительное лечение».

Но прокуратура, комиссия реабилитации жертв политических репрессий отказывали в реабилитации.

Я обратилась в Самарское городское общество «Мемориал» с просьбой помочь мне с реабилитацией. Председатель Совета Самарского «Мемориала» В. М. Семенов, проделав большую работу (а он ведь за это зарплату не получает, как другие, кто должен был сделать это!), изучил медицинскую документацию по моему делу, под документы в суд и был моим представителем.

Доцент Самарского госуниверситета В. В. Полянский в письменном заключении по моему делу высказался  в поддержку.

12 мая 2000 года состоялся суд по моему делу в Октябрьском районном суде г. Самары. Против удовлетворения моего завления выступили: представитель прокуратуры Самарской области В. И. Индиряков (он также является председателем Самарского регионального общественного правозащитного центра) и представитель Самарской областной комиссии по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий П. В. Богданов.

Мои интересы отстаивал В. М. Семенов. Судья Лазарев Н. А. изучил документы, выслушал всех и принял решение: удовлетворить мое заявление. И признал, что в отношении меня применялась политическая репрессия в виде необоснованного помещения по политическим мотивам на принудительное лечение в психиатрические учреждения.

Хочу сказать всем, кто помог мне, огромное, сердечное спасибо! Словами всего не выскажешь, да и нет таких слов благодарности!

Ведь власти более 30 лет меня мытарили, нанесли тяжкий ущерб здоровью. Считай, полжизни пришлось доказывать, что я обыкновенный, нормальный человек, что я могу работать по своей специальности, жить и радоваться жизни, как другие люди. Забыть этого нельзя!

Мельникова Елизавета Васильевна,

дважды репрессированная и реабилитированная,

труженик тыла ВОВ, ветеран труда, пенсионерка, инвалид 2 группы.