^¹ Я родился в 1924 году в селе Брабандер Автономией республики немцев Поволжья в семье крестьянина. Наши предки пришли сюда из Вюртемберга, Люксембурга и Франции в 1776 году. Первоначально поселилось 176 человек. Однако село располагалось на пути набегов кочевников, и потому поселенцы все время находились под угрозой уничтожения. В конце концов, остались самые смелые и боевые.

После Октябрьской революции наше хозяйство считалось середняцким. Мой отец, тоже Иван Иванович, 1886 года рождения в первую мировую войну служил в армии санитаром и воевал на Кавказском фронте, под Эрзерумом. После возвращения с войны всю жизнь занимался тяжелым крестьянским трудом.

В 1931 году наша семья вступила в колхоз. В то время репрессированных по статье 58 в семье еще не было. В 1933 году всех, кто ранее не вступил в колхоз, загнали туда насильно. Я был свидетелем раскулачивания крестьян-«кулаков» и поиска у них спрятанного зерна. Раскулаченных из Брабандера увезли.

В 1937 году многие жители села были репрессированы. В Брабандере жило около 4 тысяч человек, по моим подсчетам, не менее 10 % из них арестовали. Забрали всех учителей. Хорошо помню одного из них — директора школы Гербера. После окончания гражданской войны он служил в разведке на Дальнем Востоке. Гербер знал несколько языков, за службу был награжден саблей, наганом и собакой. Он приехал в Брабандер и, будучи уже пенсионером, в 1935—1936 годах возглавил школу. Помню, как он собирал нас, уже взрослых ребят, долго беседовал и предупреждал о наступлении тяжелых времен.

Я пошел в школу в шесть лет. После ее окончания поехал учиться в музыкальный техникум в город Энгельс. Это был 1939 год. В городе жили голодно. После захвата Чехословакии к нам в техникум приехало пятеро чехов во главе с Клементом Готвальдом, рассказывали,

как тяжело им было покидать родную землю. Вскоре началась финская, а затем Отечественная война.

Летом 1941 года мы в селе собрали урожай, а в августе вышел указ о переселении советских немцев. Первый эшелон с выселяемыми пошел в Павлодарскую область, а второй — на станцию Татарка Алтайского края. Я попал в первый эшелон. Везли под охраной. В вагоне было так тесно, что я всю дорогу простоял у дверей. В пути многие умерли.

Прибыли в село Любимовка Щербактинского района Павлодарской области. Там жили раскулаченные из Польши, Западной Украины. Нас приняли хорошо. Жили мы в семье колхозников, и хозяева нам помогали. Мы приехали на место в сентябре и помогли собрать урожай. Главой колхоза был дед Макар. Он запомнился мне как хороший человек, сочувствующий переселенцам. Жители села советской власти, можно сказать, не знали. Они занимались овцеводством и утаивали от сдачи овец, а потому хорошо ели. Через некоторое время деда Макара заменил Седлецкий, приехавший из Западной Украины. Он издевался над людьми, но не долго — удрал из Любимовки

20 января 1942 года меня мобилизовали в трудармию. 17 февраля 1942 года я прибыл в Нижний Тагил, в спецотряд № 18-74. С собой не было ни куска хлеба, поэтому посадили на пайку и я быстро оголодал.

В 1943 году я попал в команду дистрофиков, совсем умирал. Выручил начальник Тагиллага. М. Царевский. Он делал обход и заглянул в барак, где умирали дистрофики Нас было 37 человек. Когда он узнал, что все мы малолетки (а выглядели стариками), велел давать по килограмму хлеба в день и поставить на ноги. Начальником нашего отделения назначили бывшего военного Костю (фамилию не помню). Он был очень добрым, заботливым человеком и стал нам настоящим отцом. Через месяц пришел Царевский, посмотрел и дал нам еще месяц на оздоровление Весной 1943 года наше 17-е отделение второй колонны отряда 18-74 направили на работу. Мы занимались переборкой кирпичей для обжиговых печей. Осенью отделение расформировали и раскидали нас в разные места. Так как мы плохо знали русский язык, было вдвойне трудно, и вскоре нас снова поставили на колени. Я работал в печах на кирпичном заводе.

Осенью 1944 года я заболел и попал в больницу Вышел оттуда очень слабым. Работал истопником в конторе и не мог даже полведра угля принести. Директор

кирпичного завода Феофилактов Дмитрий Федорович дал мне другую работу — обслуживать военных. Это были немцы, тоже высланные в Нижний Тагил из действующей армии, но положение их было несколько лучше. Военные меня подкормили и одели. Я носил им еду с кухни и скоро стал на ноги, окреп. Потом попал на работу в забой — грузить глину. С работой я справился, и на другой день мне дали полную пайку. Бригадиром был Пер. Тут же я увидел земляка из Саратова — лейтенанта Лампрехта. Вскоре бригаду разделили, и я очутился на Зайгоре, где жил. в одной комнате с капитаном Штайнле Александром Федоровичем. Военные из немцев все были при должностях и присматривали за нами. Они считали нас предателями, так же думали о немцах Поволжья и немцы, живущие в Казахстане.

А. Ф. Штайнле спас меня от забоя, и до 1945 года я жил у него. Работал на грузовой лебедке, затем экспедитором в снабжении, бригадиром на дробильно-сортировочной фабрике, машинистом экскаватора. Мне разрешили после войны учиться заочно на девятимесячных курсах в Свердловске, после которых выдали удостоверение мастера горных и взрывных работ. На этих курсах я был единственным беспартийным. Затем я учился в Свердловске на механика, продолжил обучение в Челябинске. Одно время работал и. о. директора карьера при дробильной фабрике, а потом главным механиком трех карьеров (песчаного в Монзино, Алапаевске, щебеночного на Зайгоре и Валегином бору, известкового на Зайгоре). На пенсию ушел в 1984 году с поста главного механика. У меня сын и две дочери от первой жены — Широковой Лидии, с которой мы поженились в Нижнем Тагиле, но не зарегистрировались, опасаясь ссылки. Мне не позволили считать своих детей родными, ссылаясь на отсутствие свидетельства о браке, и после смерти жены в 1966 году дали только право опекунства. В 1967 году я женился на немке Шмидт.

В движении советских немцев я начал участвовать после 1955 года — подписывал воззвания о восстановлении прав советских немцев. Эта работа велась нелегально, и обычно подписывающие воззвания не знали ничего друг о друге. Потом пошли открытые письма, появились журналы. Журналы и газеты попадали ко мне, я раздавал другим. Так же было и с книгами.

19 октября 1989 года И. И. Кроневальд открыл в Нижнем Тагиле собрание советских немцев по созданию

союза «Возрождение». До этого действовал комитет читателей «Нойес Лебен». Меня избрали в комитет «Возрождения» Нижнего Тагила, вскоре я стал его председателем, каковым и являюсь по сей день. В Москве меня избрали членом Совета «Возрождения». Однако в движении произошел раскол, и я, осудив его, отказался от участия в политике. При помощи Вормсбехера (писатель, работает в Министерстве национальностей РФ) — одного из лидеров «Возрождения» — мне удалось достать оборудование из ФРГ и создать в Тагиле культурный центр советских немцев. По нашей инициативе на Рогожинском кладбище поставлен памятник немцам из стройотряда № 18-74 — жертвам Тагиллага. Эта работа требует постоянных больших усилий, но приносит в конце концов удовлетворение. Я считаю, что, возрождая немецкую культуру и религиозную веру, мы сможем возродить и души людей. А только такие люди смогут перестроить нашу жизнь в лучшую сторону.