1998 г.

Я, Екатерина Петровна Шаламова, родилась в ноябре 1923 года в семье Петра Денисовича и Елены Павловны Черкашиных в деревне Черкашина Субаревского сельсовета Тобольского района.

В зимнюю пору мужики ходили извозом, то есть возили груз до Тобольска или, наоборот, «по дальнему плечу» на север до Самарова, туда везли муку, соль, сахар, обратно - рыбу, шкуры, реже - ягоды. Безлошадные нанимались в работники по соседним деревням и даже в самом городе, но это удавалось редким счастливчикам: предложение намного опережало спрос. У женщин в любое время хватало работы по дому.

В летнюю пору семья Черкашиных работала на поле от зари до зари. Скудная пойменная земля урожаем не баловала, и приходилось ей изрядно покланяться, чтобы не так тревожно было на душе осенью: а дотянем ли до следующего урожая?

Но самое удивительное - это законы о земле, существовавшие в то время. Отрезки пашни выделялись только по мужской части семьи, женская - своей доли не имела.

А в семье Петра и Елены Черкашиных одна за другой появлялись Мария, Маремьяна, Катерина и когда, наконец-то, по-

явился четвертый - Коля, предела радости родителей не было. Как-никак «будущий кормилец», одно появление которого на свет божий вдвое увеличивало земельный пай.

Прибавилось работы, но и отдача была соответствующей. В теплую летнюю пору, когда родители и сестры работали на поле, двухлетний «кормилец» находился здесь же, на меже, решая свои «мужские» проблемы, и второй задачей семьи, если не первой, предстояло уследить как бы не случилось чего непредвиденного с наследником.

Но непредвиденное случилось, и не только с семьей Черкашиных. Приближался тридцатый год.

Перед этим глава семьи несколько зим вывозил из леса хорошие крепкие бревна для будущего дома, лошаденка была слабенькая, приходилось и самому поднапрягаться, одежда не самая лучшая, погода, понятно, достаточно прохладная.

Дом все-таки был поставлен, рядом сараи и пристрой, был даже поставлен большой чан для закваски и дальнейшей выделки шкур домашних животных. Приусадебный участок огорожен, рядом с домом посажены картошка и разная мелочь.

Вот справка из архива города Тобольска: «Согласно постановлениям общего собрания граждан деревни Черкашина Субаревского сельсовета Тобольского окрика от 16.02.1930, протокол № 6, семья Черкашина Петра Денисовича подлежала выселению из пределов Тобольского района по 3 категории. Семейный состав: взрослых - 3, детей до 16 - 3. В хозяйстве имел: 2 лошади, 2 - коров, 3 - мелкого скота, кожмастерскую».

Кожмастерской был наречен чан для выделки кожи. Семью выселили из дома, и она пошла скитаться по своей и соседним деревням, так как не каждый отваживался пустить в дом «врагов народа»: мне шел седьмой год, наследнику Коле - третий. Отца, чтобы не бунтовал, посадили в Тобольскую тюрьму.

В доме, который «освободила» семья, вначале была столовая, а затем - правление колхоза. Известная народная мудрость гласит: «Время нам всем отомстит». Сейчас в том месте, где когда-то жила семья Черкашиных, нет ни дома, ни колхоза, ни деревни.

Тятю, так в семье называли отца, наконец-то выпустили из самой лучшей сибирской тюрьмы. Где семья? Жена с двумя младшенькими ютилась у сердобольных людей в одной деревне, старшая дочь Мария вышла замуж в другую деревню, средняя дочь Маремьяна нанялась в няньки в следующую деревню.

В поисках лучшей доли для семьи отец отправился на Север до Самарово и далее. Везде одна и та же картина: на огромных холодных просторах вдоль Иртыша и Оби на больших расстояниях друг от друга маленькие деревеньки с бедными крестьянскими избами, со спецпереселенцами и спецкомендатурами. Новая столица, поселок Остяко-Вогульск, существовала пока на картах, но уже требовала своих работных людей, и как когда-то на строительство Санкт-Петербурга сгонялись крестьяне со всей России, так и сюда, в устье Иртыша, шли под конвоем крестьянские обозы, хотя два с лишним столетия разделяют эти события.

Неужто, спасая остатки семьи, покидая родную деревню, привезти жену и малолетних ребятишек в еще более страшные условия существования?

Случайно в Самарово, в заезжей избе, отец встретил доброго человека и, выслушав невольную исповедь собеседника, незнакомец посоветовал спрятаться от властей в таежной глухомани...

Однажды февральской ночью 1931 года отец последний раз приехал в деревню Черкашину на лошади, посадил на сани жену и двух младшеньких, остальным места уже не хватило, и двинулся навстречу неизвестности...

В Самаровском районе за деревней Ягурьях, в верховьях таежной речушки Васпухоль, в хантыйской деревушке из трех семей нашли свое пристанище приехавшие из-под Тобольска новые робинзоны поневоле.

Каждый раз, закрывая глаза, я жалею не отобранный у нас домишко с постройками и огородом, каждый раз я вижу одну и ту же картину: тяжело и медленно тянет из-под косогора лежащее на санях бревно наша старенькая лошадь, а рядом с нею, держась за оглоблю, помогая савраске, тянет-тянет наверх

бревно наш тяжелодышащий, изнемогающий от нечеловеческого труда, тятя.

Жизнь на речке Васпухоль прожита немалая, быт переселенцев мало чем отличался от жизни коренного населения: рыбалка, охота, сборы грибов и ягод - это добывалось собственным трудом. Нужны были мука, соль, спички - за ними в зимнюю пору два дня перехода до Ягурьяха или несколько дней пути до деревушки Шугур, что и сейчас находится в Кондинском районе, в последней я ходила одну зиму в школу, брат Коля закончил четыре класса. На большую роскошь семья не имела ни прав, ни возможностей.

Незадолго перед войной, в 1939 году, семья переехала жить в Ягурьях, работоспособные приняли участие в жизни рыбартели «Новый быт». Родители состарились, выросшие дети создали свои семьи.

Школьный музей Луговской средней школы

Ханты-Мансийского района. Подлинник. Машинопись.