Мой отец — Л. П. Серебряков

«Известия ЦК КПСС» обратились ко мне с просьбой — рассказать о моем отце Леониде Петровиче Серебрякове, ставшем жертвой ложного обвинения и репрессированном по сталинскому указанию в 1937 г. К сожалению, не обладаю литературным даром своей матери — известной писательницы Галины Серебряковой. По роду моей профессии для меня привычнее жанр исторического очерка. Его я и предлагаю читателям журнала.

3. Л. СЕРЕБРЯКОВА, доктор исторических наук

Леонид Серебряков — потомственный пролетарий. Отец — Петр — рабочий, мать — Мария — происходила из крестьян. Оба были волевые, трудолюбивые, даровитые в любом деле. Мать — верующая, строгих правил, замкнутого характера, не умела писать, но читала бегло и очень много. Семья материально бедствовала, и Леониду с 9 лет пришлось подрабатывать. Учился он очень недолго. Революционером, по его рассказу, стал так. Было два брата — один большевик, другой меньшевик, и мальчик заметил, что они что-то прячут на чердаке, а прятали они нелегальную литературу. Видел он также, что в поселке около завода на заборах иногда появлялись такие же листки. Решил братьям помочь, взял у того и у другого по пачке листков, развел клей, вечером отправился на улицу, стал их расклеивать. Мальчика схватил городовой, доставил с поличным в участок. Там его пребольно избили, но все же отпустили домой.

С 14 лет Серебряков — уже слесарь-металлист на паровозостроительном заводе Гартмана в Луганске. Паровозный отдел, где работал Леонид, был избран центральным пунктом, куда приносили прокламации, здесь распределяли их по мастерским. Вскоре Леониду доверили работу тайной типографии в старой каменоломне. 16-ти лет Серебряков вступает в партию и в 1905 г. становится членом Луганского комитета РСДРП(б). В ту пору не было недели, чтобы у Серебряковых не появлялась полиция с обыском — и вечером, и среди ночи, и под утро.

В мае 1908 г. прошли аресты, а спустя несколько месяцев Леонида и Ивана Серебряковых выслали в Вологодскую губернию. Ссылка дала возможность попол-

нить образование, проверить силы. После побега из ссылки – Леонид в Николаеве. По воспоминаниям А. К. Воронского, лицо его освещалось спокойными и внимательными глазами. Он умел слушать других, обладал способностью сводить сложное к простому, отбрасывая случайное, несущественное, постороннее, умея находить нужную основу, стержень. В короткое время он сумел восстановить партийные организации, создать новые. От Николаевской социал-демократической организации Серебряков был делегирован на VI Пражскую конференцию РСДРП(б). В Праге он выступает с докладом, участвует в выработке основополагающих решений. А в перерыве между заседаниями В. И. Ленин ближе узнает Леонида, беседует с ним, играет в шахматы. Г. Е. Зиновьев вспоминал: «Ерема» [Серебряков] — хладнокровен, уравновешен, говорит мало. Больше «человек дела». Еще очень молод и счастлив выпавшей на его долю миссией»^¹.

Вскоре после конференции Серебряков был вновь арестован и сослан в Нарым. В 1913 г. ему удается бежать и с документами на имя Александра Нельгунова как представитель ЦК ведет в Закавказье напряженную подпольную работу: проводит забастовки в Баку, созывает тайные сходки. А по пятам идет полиция. Среди революционеров действует агент охранки, имя которого до сих пор не удается раскрыть. Серебряков вынужден переехать в Тбилиси, а затем в Сухуми. Там у богача Нодия, владельца единственного на всю округу автомобиля, устраивается слесарем-механиком. За короткое время удается восстановить связь с центром, с В. И. Лениным. Скрываясь от преследования, едет в Одессу, но на пароходе арестовывается и снова ссылается в Нарым. Живет там Леонид с Я. М. Свердловым. В повседневном общении крепнет их дружба.

С 1916 г. Серебряков участвует в работе военных организаций. В марте 1917 г. в Костроме организует Советы рабочих и солдатских депутатов, а с мая 1917 г. избирается членом Московского областного комитета партии и Советов.

Серебряков принимал непосредственное участие в созыве первого Всероссийского съезда Советов и был избран членом Центрального Исполнительного Комитета Советов. Вот как вспоминал о Серебрякове в Октябрьские дни большевик В. Соловьев: «Проходная комната Моссовета, взад и вперед снуют люди. У дверей штаба толпятся несколько солдат. В стороне стучат машинистки. За столом сидит Серебряков, курит папиросу и разбирает бумаги. Он только что вернулся из Питера, со II съезда Советов.

Резкий взрыв. Где-то совсем рядом. Никто ничего не понимает. Паника. Падают на пол, лезут под стол. Дюжий парень оказывается в ногах у Серебрякова... Бросаются к выходу. Серебряков с улыбкой смотрит на опустевшую комнату»^².

После Октября Серебряков — член Президиума Моссовета, Председатель областного комитета РКП(б), выполняет важнейшие задания ЦК и ВЦИК.

На VIII съезде партии Серебряков избирается членом ЦК, Оргбюро ЦК, одновременно является членом Президиума ВЦИК Советов.

28 июля 1919 г., когда наступление войск Деникина создало непосредственную угрозу существованию Советской власти, В. И. Ленин сообщает о решении Политбюро назначить Серебрякова членом Реввоенсовета Южного фронта^³. Однако сразу же выехать на фронт Леонид Петрович не смог, и 11 августа Троцкий пишет: «Жду сюда Серебрякова с группой политических работников. Надеюсь, что Серебряков сильно упрочит здешний Реввоенсовет, пока еще весьма слабый, несмотря на очень хорошего командарма в лице Егорова»^¹³. К осени 1919 г. положение на Южном фронте продолжало катастрофически ухудшаться. 6 сентября Троцкий, Лашевич и Серебряков телеграфируют с фронта в ЦК и обращаются по прямому проводу

к В. И. Ленину, подчеркивая критичность создавшегося положения: «Опасность прорыва фронта на участке Курск — Воронеж становится очевидной... Центр тяжести борьбы на Юж[ном] фронте всецело перешел на Курско-Воронежское направление, где резервов нет»^¹. Они предлагают экстренные меры борьбы, считая необходимым перенести главный удар по войскам Деникина на Центральное направление. Это означало изменение ранее принятого плана, разработанного главкомом С. С. Каменевым, в соответствии с которым основные действия предусматривалось развернуть в направлении Царицына.

Первоначально Ленин счел нецелесообразно менять существующий план. Однако в протоколах заседаний Политбюро 6 и 11 сентября не содержится критики или неодобрения новых предложений, а 21 сентября ЦК принимает ряд решений, которые по существу означают, что контрудар по войскам Деникина намечается в соответствии с предложениями Троцкого, Лашевича и Серебрякова. Замечу попутно, что Сталин никакого участия в разработке этого плана не принимал. Утверждение «Краткого курса» о том, что он якобы является создателем «гениального плана разгрома Деникина», — грубая фальсификация. Однако отголоски этой версии еще долго существовали в историографии гражданской войны.

Тем не менее, в конце сентября 1919 г. членом Реввоенсовета Южного фронта стал также и Сталин, Когда Троцкий вскоре спросил, зачем нужно было это назначение, Серебряков на мгновение задумался и затем ответил: «Я не мог осуществлять те жесткие меры, на которые был способен Сталин»^².

В те дни на Южном фронте находился И. Я. Врачев. В 1978 г. он вспоминал: события на фронте продолжали развиваться драматически. Вскоре мне, как дежурному комиссару штаба фронта, пришлось доложить Реввоенсовету о падении Орла. Помню, Егоров нахмурился, Сталин побледнел, а Серебряков, вообще отличавшийся удивительным хладнокровием, и в такой момент оказался наиболее сдержанным с умело скрытым беспокойством.

В декабре 1919 г. в штаб приехал Джон Рид. Он набрасывает зарисовки руководителей Южного фронта — А. И. Егорова и Л. П. Серебрякова. «Серебряков — член Военно-революционного Совета фронта, — пишет Джон Рид, — коренастый, небольшого роста. В плохо сидящем полувоенном костюме. Усы, следы оспы на лице»^³. Джон Рид ошибался: оспы у Серебрякова не было. Очевидно, на лице просто отложилась предельная усталость тех дней.

Весна 1920 г. Деникин разгромлен, гражданская война заканчивается. Собирается IX съезд партии. На фотографии президиума этого съезда ближайший к Ленину — Леонид Серебряков. В 31 год — член Реввоенсовета Республики, один из руководителей партии, секретарь ее Центрального Комитета. Это был его « звездный час ». Но вскоре сказалось нечеловеческое перенапряжение. В июне 1920 г. доктор Обух сообщает телефонограммой в Политбюро и Ленину о тяжелой болезни Серебрякова^⁴.

Постепенно осложняются отношения со Сталиным. Серебряков и Сталин знали друг друга давно. Нарымская ссылка, близость с кавказскими большевиками, совместная работа в Центральном комитете партии и в экстремальных условиях на Южном фронте. По-видимому, Серебряков испытывал интуитивное недоверие к Кобе.

Со второй половины 1921 г. Серебряков во главе Южбюро ВЦСПС, заместитель Дзержинского по железнодорожному транспорту. Часто он исполняет обязанности наркома.

Способности Леонида Петровича были поистине огромными и весьма разнообразными. Окончив только

приходскую двухклассную школу, легко решал, дойдя, как говорят, своим умом, сложные арифметические задачи. Превосходно играл в шахматы, был исключительно начитан. Редактор журнала «Красная новь» А. К. Воронский прислушивался к его оценкам литературных произведений и не раз советовался с ним, давая на просмотр спорные рукописи, поступавшие в редакцию журнала. Бывая у нас в доме, Воронский обычно приводил с собой писателей. Тогда-то зачастил к Серебряковым Всеволод Иванов. Затем — Есенин, Клюев, Пильняк.

Леонид Петрович отличался необозримой щедростью, что тоже привлекало к нему людей. Дом был широко открыт. Однажды он вернулся с работы и смущенно сообщил, что отдал всю полученную зарплату старому товарищу по ссылке, очень нуждавшемуся в деньгах.

Галина Серебрякова вспоминала, что во время пленумов и съездов «в трех комнатах нашей коммунальной квартиры в Метрополе на всех диванах, кроватях, а то и на кошмах, постеленных на полу, спали приехавшие из Ленинграда, Закавказья, Ростова, Костромы делегаты и члены ЦИКа и ЦК...». Часто заходили бывшие товарищи по заключению и нарымской ссылке, «принявшие» Советскую власть и ставшие нейтральными меньшевики, эсеры, различные специалисты. Характерно, что правая эсерка Лидия Коноплева раскрыла кровавое прошлое своей партии именно Серебрякову, обратившись к нему с письмом, как к «товарищу, мнение которого ценю и уважаю»^¹.

Вплоть до 1927 г. дом постоянно полон не только друзей, единомышленников, но и политических противников. Накал дискуссий все нарастает. Неприятие Сталина и его политической линии выливается в открытую оппозицию. Серебряков подписывает письмо 46-ти^² и другие документы, раскрывающие гибельность проводимой Сталиным политики.

Уравновешенный, лишенный тщеславия, Серебряков пользовался широкой популярностью. Зная это, Сталин пытался через Серебрякова склонить Троцкого выступить на XIV съезде против новой оппозиции. Когда же это не получилось, Сталин на объединенном заседании Политбюро и ЦКК обрушился с беззастенчивой клеветой на Троцкого, ссылаясь при этом на то, что его слова, мол, может подтвердить Серебряков. Тяжелые гонения на оппозицию уже начались, и было очень соблазнительно поддержать всесильного генсека, однако Серебряков не чю-ступился истиной.

Не могла пройти мимо крайне мнительного Сталина и публикация в «Правде» 1 января 1927 г., где Ю. Ларин в форме памфлета представлял, что оппозиция победила и генеральным секретарем ЦК партии избран Леонид Серебряков.

Подготовленные к XV съезду документы оппозиции пришлось публиковать не так, как в предыдущие годы (в дискуссионном листке), а так, как это представилось возможным, — без официального на то разрешения. Кары не замедлили обрушиться на служащих типографии. Чтобы выручить арестованных, Серебряков вместе с Преображенским и Шаровым взял всю вину на себя.

Осенью 1927 г. Леонида Петровича отправляют подальше из Москвы — в Америку, и он много времени проводит там с Истменом — автором изданных за рубежом записок о «завещании» В. И. Ленина, которые привели Сталина в ярость. На вопрос о том, как же он не боится открыто встречаться с теми, кого Сталин считает своими врагами, Серебряков спокойно отвечал, что не способен раболепствовать.

Истмен пишет о Серебрякове: «Он был доброжелательный и мягкий и в то же время суровый и мужественный, и я любил его...». По словам Истмена, Серебряков предвидел свою трагическую судьбу. Рассказывая о невероятной мстительности Сталина, он заметил, что Коба не успокоится, пока физиче-

ски не уничтожит каждого, кто не согласен с ним. Так уж совпало, что во время этого провидческого разговора Серебряков показал Истмену фотокарточку своей маленькой единственной дочери. «Это самое дорогое, что есть у меня на свете», — добавил он.

А в это время в Москве проходил XV съезд. Серебряков, как и другие лидеры оппозиции, был исключен из партии и после возвращения из Америки был направлен начальником головного участка Турксиба. Строительство велось успешно, и в 1929 г. нарком путей сообщения СССР Я. Э. Рудзутак подписывает приказ о назначении Серебрякова начальником автодорожного управления НКПС. В 1930 г. его восстанавливают в партии. Расценивая это как капитуляцию, Троцкий вместе с тем отметил, что вел себя Серебряков «достойнее, чем другие».

В 1931 г. автомобильный транспорт был выделен из НКПС и Серебрякова назначают начальником Цудортранса при Совете Народных Комиссаров СССР. Тем самым он фактически стал первым наркомом автодорожного транспорта страны. В первой половине тридцатых годов ускоренно готовились кадры дорожников, строились автомагистрали Москва — Минск и другие, сыгравшие большую роль в индустриализации страны. В 1934 г. в «Правде» была помещена статья Серебрякова о дорожном строительстве. Характерно, что в статье не было ни единого упоминания имени Сталина, хотя газеты в то время уже были заполнены славословием «вождю народов».

Одна из картинок тех лет, оставшаяся в памяти. Развернутая в полный разворот газета. Леонид Петрович долго-долго смотрит на раскрытые страницы, на скачущих лошадей, знамена, ликование победы. Ноябрь 1934 г., отмечается 15-летняя годовщина разгрома Деникина. Егоров, Орджоникидзе, Буденный взахлеб восхваляют Сталина. Но имя члена Реввоенсовета Южного фронта Серебрякова ни разу не упоминается. Он еще работает на ответственных постах, но уже полностью вычеркнут из истории.

Вскоре произошла трагедия, которая стала началом конца. Зима 1934 г., отпуск в Гаграх, декабрь, но снега нет, вокруг все очень сумрачно. На поваленном дереве с какой-то полной отрешенностью смотрит Серебряков на черные полосы газет. Он как бы и сам в черной раме. Убит Киров.

Летом 1936 г. — непонятная командировка в Китай, а в день возвращения арест. 3 месяца и 16 дней палачи-следователи не могли сломить волю Серебрякова. Он переносил нечеловеческие физические и моральные пытки. Но вот на такие же муки отдать свою дочь не смог. Знал, что по сталинским законам расстреливают и 12-летних детей.

Мрачным кошмаром остались в истории процессы, проходившие над соратниками В. И. Ленина в Октябрьском зале Дома союзов. Вышинский лично был заинтересован в гибели Серебрякова, но и он не сумел найти доказательств вины. Логика обвинений не выстраивалась: Серебряков возглавлял автомобильный транспорт, а вредил якобы на железнодорожном. Но для суда это было несущественно. Главное обвинение (по тем временам тягчайшее) — организация покушения (мифического, разумеется) на Сталина, Берию и Ежова. Приговор был предрешен.

В Центральном государственном архиве Октябрьской революции сохранилась телеграмма и письмо во ВЦИК от семьи Серебрякова с мольбой сохранить жизнь бесконечно дорогого им человека. Под этими документами есть и моя подпись. Ответа так и не последовало, а вскоре всех близких Серебрякова, старушку-мать, жену — Татьяну Михайловну, дочь, сестру и братьев арестовали, и долгие годы продолжались для них тюрьмы, лагеря, этапы, ссылки.

Умер Сталин, кончился его террористический режим. Наступил XX съезд, оттепель, возвращение жертв сталинского произвола. Но прошло еще 30 лет, и только после апреля 1985 г. Л. П. Серебряков был реабилитирован, а в 1987 г. восстановлен в партии.

Будем надеяться, что его доброе имя будет полностью и по праву восстановлено и в истории.