В 1952 г. я был арестован в Москве по доносу родственника, в разговоре с которым я не скрывал своих антисталинских убеждений. В начале сентября 1952 г. Военный трибунал Московского военного округа под председательством подполковника Орлова вынес мне приговор — 25 лет. Меня этапировали в Речлаг (Воркута), в 17 отд. Заключенных было в этом отделении 3200 человек; во всем Речлаге, как я потом узнал от бывшего заключенного, а затем главного инженера Шахтстроя, — около 100 000 заключенных.

...Умер Сталин (во время моей последней отсидки в карцере). «Бериевская» амнистия касалась только тех осужденных по 58 ст., срок которых не превышал 5 лет. Из нашего отделения, из 3000 человек, по амнистии 1953 г. освободился один человек... Основную массу «наших» заключенных составляли бывшие пленные, много было также немцев из Восточной зоны.

...В августе 1953 г. произошел известный Воркутинский бунт заключенных. Начался он после прибытия в Воркуту транспорта с заключенными из Караганды. (Там уже были незадолго до этого волнения заключенных). Они подбили все второе отделение Речлага бросить работу и требовать освобождения («арест Берии показал, что нас в лагере держат незаконно») или хотя бы приезда одного из членов Политбюро. В течение нескольких дней один за другим присоединялись к забастовке другие отделения Речлага, в итоге стал весь Северный район Воркуты. Отделения Речлага узнавали о забастовке по внешним признакам — например, возвращались порожняком товарные вагоны, которые должны были идти с углем, утром не было обычной сирены с забастовавшей шахты и т.д., разносили информацию и транспортники (в большинстве тоже бывшие зеки).

Через несколько дней нас всех собрали на футбольном поле. Генерал Деревянко, начальник Речлага, объявил: «Вы просили члена ЦК, — вот приехал кандидат в члены ЦК, командующий войсками

МВД, генерал армии Масленников». Генерал армии Масленников приехал в Воркуту не один, с ним приехала дивизия войск МВД. Ему были переданы от нас две тетрадки — одна с перечнем фактов издевательства над заключенными, другая — с перечнем требований. Нам объявили: «Комиссия будет работать в лагере, а с утра — на работу!». Масленникова освистали. Через день нашу зону оцепили войска с пулеметами. По радио объявили приказ — «всем выходить из лагеря». Партиями по 100 человек нас отводили в тундру. Там — команда: «Садись!». Люди на корточках сидели несколько часов. Затем по 100 человек отводили к столам. За ними — лагерное начальство и «стукачи» из заключенных. Последовала команда: «Садись», и людей начали сортировать — одних обратно в лагерь, других — в штрафные лагеря.

Я на сортировку не пошел, остался в зоне и сразу был направлен в штрафной лагерь. Отбыл там около 2 месяцев, затем был направлен на 30-ю шахту. В штрафлаге я узнал, что во время волнений на 29-й шахте было убито около 30 человек, ранено около ста. Там я отбыл до апреля 1954 г., и все это время мы выходили на рабочие места, но не работали. За забастовку на рабочем месте я три раза отсидел в изоляторе. В апреле 1954 г. я был отправлен во Владимирскую тюрьму. Ехали мы в «столыпинском вагоне», в каждое четырехместное купе набивали человек по 30 заключенных.

Во Владимирской тюрьме мне зачитали постановление генерального прокурора: год тюрьмы, почему-то как «активному члену организации украинских националистов». Режим в тюрьме был сносный — нам полагался 1 час прогулки в день, папиросы, настольные игры (шахматы и домино), книги.

В апреле 1955 г. я был направлен в Инту, в Минлаг (пункт строгого режима при Сангородке). Большинство заключенных там составляли «бандеровцы». После тюрьмы мне полагалось 6 месяцев строгого режима. Работа — раскорчевка леса по колено в воде. Мы на работу практически не ходили; сломали забор в общую зону, растянули проволоку и бегали в общую зону. Мне было вынесено несколько постановлений о заключении в ШИЗО (штрафной изолятор), но почти все они не выполнялись, т.к. в это время администрация растерялась и не знала, что делать, только однажды меня взяли во время облавы в общей зоне и со словами: «Мы тебя давно ищем» заключили в ШИЗО. В сентябре 1955 г. пришло постановление об отмене приговора 1952 г. Везли в Москву на «пересуд» уже не так, как во Владимир год назад — с комфортом, в купе всего два человека, да и охрана стала относиться к политическим с большим уважением.

Повторное следствие оставило мне только статью 58-10 (антисоветская пропаганда) и по ней Мосгорсуд дал мне в конце августа шесть лет. Через месяц Верховный Суд РСФСР отменил этот приговор, заменил срок на пять лет. Освобожден я был по амнистии 21 сентября 1956 года.

Л.Р. Ленгник. Архив ЛО «Мемориал» (Б-46).