О СВОЕМ АРЕСТЕ

Я шел по вязкому тротуару. Солнце нещадно палило, ведь июнь уже подходил к своей половине. Утро 13 июня 1952 года, как и в предыдущие годы, было жарким. Я шел, не замечая прохожих, и думал о первом государственном экзамене, который я не сдал лишь только потому, что перед государственной комиссией стал публично доказьгоать о совершенно незначительном вкладе товарища Сталина в сокровищницу марксизма-ленинизма. Кое-кто из ребят, уже намекнул мне, что надо мной сгущаются тучи... Хотя я понимал, что вел себя опасно, но как-то спокойно к этому отнесся. Страха не было.

Не заметил, как у края тротуара рядом со мной притормозил «Виллис» с закрытым верхом, из него выпрыгнула Люда, инспектор спецчасти университета. «Товарищ Райхер, — игриво прощебетала она — вас вызывает ректор по поводу вашего заявления о пересмотре итога экзамена. Учитывая ваши незаурядные способности в учебе, он прислал за вами машину». Она указала в сторону «Виллиса», из которого выскочил широкоплечий, высокого роста моложавый человек. Он подошел к нам. «Поехали, а то ректор не любит ждать», — взяв меня под руку, Люда потащила меня в машину. Она села на переднее сиденье, рядом с шофером, я — на заднее, где, как мне показалось, находился незнакомый мне, мрачного вида с незапоминающимся лицом человек. Рядом со мной, слева, предложив подвинуться, устроился широкоплечий. «А ты, Людка, оказалась большей стервой, чем я предполагал», — до меня дошло, что меня взяли по разработанному чекистами заурядному плану.

Машина въехала во двор, и резко затормозила перед нашей верандой. Двери с обеих сторон одновременно распахнулись, из машины выскочили чекисты (сомнений не было — это они), вытащили меня из автомобиля и под конвоем — один впереди, другой сзади — повели в комнату. Там находились Васька и Гришка. Юрки (прозвище Сэр) не было. Это меня

насторожило. Ведь уходя, они говорили, что вернуться поздно вечером. «Что вам Людка сказала, чтобы в назначенный час вы оказались дома? А почему я не вижу Сэра?» Позднее все мои подозрения относительно их полностью подтвердились. Ваську с Гришкой заставили лжесвидетельствовать, но стукачами они не были. Сэр был не только заурядным стукачом, сексотом, но и помощником чекиста, собиравшего агентурные сведения от стукачей, поэтому его засвечивать не разрешалось, и он оставался как бы в стороне.

«Итак, я — старший оперуполномоченный 3-го отдела МГБ Молдавии, со мной приехал помощник — старший лейтенант Бочкарев, вот ордер на ваш арест и обыск, — он положил его передо мной. — Товарищи Широкий, Кушнарев и Хромова — ваша хозяйка — будут понятыми, Людмила может идти. А теперь садитесь. Арестованный должен расписаться в ордере, что он ознакомлен, и приступим к работе».

Я приступил к изучению ордера... Тут меня осенило: «Господа чекисты, предъявите свои служебные удостоверения. Может, вы бандиты с большой дороги». «Еще чего захотел», — получил я в ответ. «Ну, тогда забирайте свой паршивый ордер и быстро сматывайтесь отсюда, а я пойду и позвоню в МГБ», — я швырнул ордер на стол перед майором.

Им ничего не оставалось делать, как показать мне свои удостоверения.

Я снова взял ордер и продолжал его изучать. В нем было написано, что я, имярек, подлежу аресту, (а мое жилое помещение — обыску) по обвинению по ст. 54, пункт 10, часть 11 УК УССР (что соответствовало статье 58 с теми же пунктами и частями УК РСФСР). Своего уголовного кодекса Молдавская ССР не имела и пользовалась украинским, так как до объединения с Белоруссией, отобранной у Румынии в 1945 году, Молдавская ССР (нынешнее Приднестровье) входила в состав Украинской ССР. Ордер был подписан министром госбезопасности Молдавии и согласован с республиканским прокурором. Фамилию первого — Мордовец и другого — Кизикова, я запомнил навсегда. Внизу бумаги мне

следовало расписаться. «Знаете, майор, я никакого отношения к этому ордеру не имею, вы хотите арестовать другого человека. Смотрите, — я протянул ему свой паспорт, — в нем моя фамилия Галинкин, а в ордере — Галинкин-Галенко. Действительно фамилия моего отца Галенко, а моя Галинкин, что подтверждается и свидетельством о рождении. Вы хотите дать мне двойную фамилию неизвестного мне человека. Так что извольте не беспокоить меня зря!» «Ты чего распоясался?», — с побагровевшим лицом майор попытался осадить меня. Но он все же понял, что его отдел недоработал, срывалась операция, и я ждал, чем все это кончится.

Тогда я еще не понимал, что чекисты могут арестовать любого Иванова, предъявив ему ордер на арест Петрова, а то и вообще без всякого ордера. Именно так я и был арестован, затем осужден и находился в лагере под вымышленной фамилией. И только, после неоднократных моих писем на имя генерального прокурора, спустя несколько лет, мне вернули мою фамилию.

«Где Вы храните пистолет?» — чекист вновь обратился ко мне на вы. «В унитазе». «А где унитаз?». «А у нас его нету. По надобностям мы ходим в конец двора, там деревянная уборная», — вступила в разговор хозяйка. «Что же вы морочите мне голову!» «Не задавайте глупых вопросов, майор, и не придется попадать в неловкое положение», — я постепенно обретал спокойствие.

Без присутствия Гришки обыск было начинать нельзя. Тут он вбежал в комнату, вынул из сумки бутылку водки и поставил ее на стол, за ней последовал бачок с пивом и папиросы. Кушнарев откупорил бутылку, разлил по стаканам, а кружки наполнил пивом. «Ну, что ж, — поднялся я, — давайте выпьем, я на вас не в обиде, несмотря на то, что вам предстоит под их давлением, — кивок в сторону чекистов, — сильно мне напакостить: не вы, так другие. Выпьем, ведь эти господа со спрятанными погонами много лет не позволят мне этого сделать. Не поминайте лихом».

Мы дружно выпили, запили пивом, закусили солеными огурчиками и воблой.

«Старший лейтенант, приступайте к обыску» — приказал майор. «А на каком основании? У вас нет ордера на обыск Галинкина, в ордере указана другая фамилия», — попытался я сопротивляться. Старший лейтенант подошел к кровати, нагнулся, вытащил из-под нее мой небольшой чемодан и раскрыл его. В нем, кроме нескольких книг, летнего белья и одной рубашки с короткими рукавами ничего не было. Чекист быстро расправился с книгами, оторвав их переплеты, ножом раскромсал картон, перелистал все страницы, внимательно вглядываясь в текст. «Ты, неуч, зачем так непочтительно обращаешься с советскими книгами? Придется настрочить на тебя донос в МГБ». «Молчать!» — заорал майор, — а то воткну тебе в твой поганый рот кляп». Ножом чекист вспорол подушку и вытряхнул перья на пол. Исследовав тщательно швы наволочек, он отбросил их в сторону, С ватным матрацем ему пришлось повозиться. Вату он мял в руках пытаясь обнаружить в ней нечто, только ему известное. Оттолкнув ногой клочки ваты и матрасной наволочки, он принялся за железную кровать. Обшарив ее руками, он безуспешно пытался отделить ножки кровати от ее стенок: они были прочно приварены. «Не мучайся, старлей, лучше сбегай за сварочным аппаратом...» «Молчать!» — вновь взорвался майор. «Какой у тебя, майор, бедный словарный запас», — вновь не удержавшись, констатировал я.

Майор вскочил, выхватил пистолет, бешено вращая глазами, и ткнул его дулом меня в грудь. Я ощутил нестерпимую боль, которая мне мешала что-нибудь произнести. «Застрелю, собака!» — казалось, что он взбесился. Ему ничего не стоило застрелить меня, оформив это как нападение на него или как попытку к бегству. «Надо кончать с репликами», — решил я. Обыскивать было больше нечего. Настала моя очередь. С этого они обычно начинают. «Куда спрятал свой дневник?» - неожиданно обратился ко мне майор. А я-то думал, с обыском уже покончено. «Да я никогда его не вел», — возмутился я и

быстро перевел свой взгляд на Гришку и Ваську. Как я не пытался перехватить их взгляд, мне это не удавалось. Вне всякого сомнения, совесть их была нечиста.

Изымать было нечего, кроме нескольких моих фотографий, дипломной работы (на первой странице каждой главы я написал: изъято у меня при обыске на... листах) и облигаций государственного займа за пять лет. Надо отдать должное финансовой службе МГБ. Через несколько лет на одну из них выпал небольшой выигрыш, и деньги мне переслали в лагерь.

По требованию майора каждый из присутствующих подписал протокол обыска. Очередь дошла и до меня. «Так как вы обыскивали совершенно другого человека, то пусть он и расписывается, если вы, конечно, найдете его», — вновь не сдержавшись, съязвил я. «Обойдемся и без твоей подписи, нахал, — на этот раз спокойно парировал майор. — Собирай свои вещи, особенно теплые, на севере пригодятся». Майор уже решил мою судьбу. В сущности, так оно и было. «Все мое ношу с собой», — я быстро запихнул в карманы пиджака легкую одежку из чемодана, оделся, надвинул на глаза кепку и попрощался с хозяйкой. «А с вами, — обращаясь к ребятам, заметил я, — мы, несомненно, еще увидимся».

Скрестив руки за спиной, я двинулся к выходу. Обогнал меня старший лейтенант, а майор замкнул шествие.

Так начались мои новые университеты.