Я, Рубинштейн Соломон Ильич, родился в 1913 году в г. Симферополе. Работать начал с 15 лет. В 1930 году переехал в Ленинград, поступил в школу ФЗО, где получил специальность токаря. Осенью 1934 года поступил в Московский институт тонкой химической технологии, проучился там год и перевелся в Уральский политехнический институт, который закончил в 1939 году. После окончания института работал на Верх-Исетском за-

воде, с начала войны — в армии. В марте 1945 года был арестован по статье 58-10 (антисоветская пропаганда) и осужден на десять лет заключения в исправительно-трудовом лагере. Следствие по моему делу проходило гладко: мне инкриминировались мои высказывания по самым различным поводам, Например, я сказал товарищу, что прижатые к морю немцы на территории Латвии укрепились и мы с ними ничего не можем сделать,— отсюда следователь сделал вывод о моих пораженческих настроениях. Мне вменяли в вину «распространение контрреволюционного анекдота, компрометирующего достоинство советских генералов» («Всякий гене- . рал — выживший из ума полковник»), а эту шутку можно прочесть в старом рассказе Сергеева-Ценского. Таковы были мои «преступления», за которые я был осужден. Срок я отбывал в Норильске. Меня привезли туда в конце августа 1945 года, и я отбыл там около семи с половиной лет. Почти все это время я работал на инженерной должности в организации, которая строила крупную тепловую электростанцию. Условия жизни и работа заключенных в Норильске были несравненно лучше того, что я читал или слышал о других лагерях. Я объясняю это тем, что начальником Норильского лагеря долгое время был Завенягин, который ранее строил Магнитогорский завод. Видимо, это был умный человек, который понимал, что для того, чтобы люди хорошо работали, они должны жить хотя бы сносно, и он эту сносную жизнь заключенным создавал. Голода в Норильске не было, "издевательств над заключенными ни со стороны лагерного персонала, ни со стороны уголовников не было тоже. Однако случаи «дутых» уголовных дел над заключенными были. Я знал двоих, которые уже в лагере получили дополнительные сроки «за подготовку восстания», причем один из них был приговорен к расстрелу, замененному каким-то сроком заключения. В конце сороковых годов режим ужесточился. На площадку, где я работал, приводили бригады из каторжного лагеря, к их одежде были пришиты номера. В этот же лагерь перевели некоторых заключенных из нашего лагпункта. В августе 1952 года меня из того лагпункта, где я находился, перевели в другой. Заключенные в нем работали на руднике. Причины перевода я не знал. В этом лагере я работал слесарем, что способствовало более быстрому освобождению. Дело в том, что за некоторое время до этого были введены так называемые зачеты

рабочих дней. За каждый проработанный день при условии выполнения нормы и при отсутствии нарушения режима заключенному сокращался срок, причем это сокращение для инженерно-технических работников не превышало одного дня, а для рабочих могло доходить до трех. Мой срок оканчивался 18 марта 1955 года, но совершенно неожиданно 28 декабря 1952 года меня вызвали и направили в лагерь, из которого заключенных освобождали. 31 декабря, под Новый 1953 год, я был освобожден. «Гуманное» советское уголовное законодательство, на основании которого я попал в тюрьму без всяких причин, «позволило» мне освободиться за два с четвертью года до истечения срока. С полмесяца я прожил в Норильске в ожидании выезда, затем поехал в Нижний Тагил, где и сейчас живу. В начале 60-х годов, когда политический климат изменился, я начал добиваться реабилитации. Нужно сказать, что в отличии от других заключенных я, находясь в лагере, ни разу никаких жалоб не писал. Во-первых, я понимал бесполезность этого, во-вторых, берег нервы. Но после XX и XXII съездов обстоятельства изменились. Первая моя жалоба не имела последствий, а после второй мен» реабилитировали.

Приехав в Тагил, я поступил слесарем на ремонтно-механический завод Тагилстроя. Проработав там несколько месяцев, перешел на завод металлоконструкций сначала контрольным мастером, затем конструктором. С лета 1956 года связан с НТМК, работал в Уралдомноремонте, ремонтируя оборудование металлургических цехов, в проектном отделе комбината. Последние годы был конструктором в одном из цехов комбината. Работу свою всегда стараюсь делать не за страх, а за совесть.